Предыдущая          Следующая

 

Глава 11. Подкуп

 

Если уж Кричеру удалось выбраться из озера, полного Преисподов, то захват Мандангуса, не сомневался Гарри, должен был потребовать нескольких часов максимум, и все утро он слонялся по дому в предвкушении. Однако ни утром, ни даже во второй половине дня Кричер не вернулся. К вечеру Гарри охватило уныние и беспокойство, и ужин, состоящий преимущественно из заплесневелого хлеба, который Гермиона всячески (но безуспешно) пыталась Трансфигурировать, не способствовал улучшению его настроения.

И на следующий день Кричер не вернулся, и через день тоже. Зато на площади перед домом двенадцать появились двое мужчин в плащах и стояли там, глядя на дом, который они не могли видеть, – стояли, пока их не скрыла ночь.

– Упивающиеся Смертью, это точно, – произнес Рон, когда они с Гарри и Гермионой наблюдали за ними из окон гостиной. – Как вы думаете, они знают, что мы здесь?

– Вряд ли, – покачала головой Гермиона, хотя вид у нее при этом был довольно напуганный. – Иначе они бы послали сюда за нами Снейпа?

– Ты думаешь, он сюда уже приходил, и теперь его язык связан проклятием Хмури? – спросил Рон.

– Да, – кивнула Гермиона, – иначе он смог бы рассказать этой компании, как сюда войти, верно? Но они, вероятно, смотрят, появимся мы или нет. В конце концов, они же знают, что этот дом принадлежит Гарри.

– Но откуда они?.. – возмутился было Гарри.

– Завещания волшебников проверяются Министерством, забыл? Они наверняка узнали, что Сириус завещал тебе этот дом.

Присутствие Упивающихся Смертью снаружи еще усилило общую зловещую атмосферу, царящую в доме двенадцать. Со времени появления Патронуса мистера Уизли они не слышали ни единого слова от кого-либо извне, и напряжение постепенно нарастало. Рон, беспокойный и раздражительный, завел неприятную привычку играться с Делюминатором в своем кармане. Особенно это злило Гермиону, которая скрашивала ожидание Кричера, изучая «Сказки барда Бидла», и которой совершенно не нравилось, что огни постоянно то вспыхивают, то гаснут.

– Да прекрати же! – закричала она на третий вечер отсутствия Кричера, когда весь свет в гостиной в очередной раз погас.

– Прости, прости, – отозвался Рон, щелкнув Делюминатором и вернув свет. – Это я бессознательно!

– Ты что, не можешь найти себе какое-нибудь полезное занятие?

– Это какое, например? Читать детские книжки?

– Дамблдор оставил мне эту книгу, Рон…

– …а мне он оставил Делюминатор, может, я и должен его применять!

Не в силах вынести их перепалку, Гарри, незамеченный ими обоими, выскользнул из комнаты. Он направился вниз в сторону кухни – он все время туда наведывался, поскольку считал, что Кричер, скорее всего, появится именно там. Однако, преодолев половину пролета, ведущего в прихожую, Гарри услышал легкий стук во входную дверь, затем металлические щелчки и звяканье цепи.

Каждый нерв в его теле натянулся до предела; он извлек волшебную палочку, зашел в затененный угол лестницы позади отрубленных эльфийских голов и стал ждать. Дверь открылась; Гарри мельком увидел кусочек освещенной площади снаружи, после чего фигура в плаще пробралась в прихожую и закрыла дверь за собой. Визитер сделал шаг вперед, и голос Хмури спросил «Северус Снейп?» Потом в конце коридора поднялась пылевая фигура и понеслась к вошедшему, поднимая свою мертвую руку.

– Не я убил тебя, Альбус, – произнес тихий голос.

Сглаз рухнул: фигура снова разлетелась в пыль, и различить вошедшего за оставленным ей густым серым облаком стало невозможно.

Гарри навел палочку в середину облака.

– Ни с места!

Он совершенно забыл о портрете миссис Блэк; как только он крикнул, закрывавшие ее портьеры распахнулись, и она начала вопить: «Грязнокровки и мразь, поганящие мой дом…»

Рон и Гермиона слетели вниз по ступеням и встали позади Гарри, тоже наведя свои палочки на неизвестного; тот, подняв руки вверх, неподвижно стоял в прихожей.

– Не стреляйте, это я, Ремус!

– О, слава богу, – слабым голосом проговорила Гермиона и перевела волшебную палочку на миссис Блэк; портьеры с грохотом захлопнулись, и прихожая погрузилась в тишину. Рон также опустил палочку, но Гарри этого не сделал.

– Покажитесь! – крикнул он.

Люпин сделал шаг вперед, чтобы его было лучше видно в свете ламп, руки он по-прежнему держал поднятыми вверх, как бы сдаваясь.

– Я Ремус Джон Люпин, оборотень, известный в узких кругах как Лунатик[1], один из четырех создателей Карты Мародера, женат на Нимфадоре, обычно известной как Тонкс, и я обучил тебя, Гарри, вызывать Патронуса, принимающего форму оленя.

– О, все нормально, – Гарри опустил свою волшебную палочку, – но мне же надо было проверить, правильно?

– Как твой бывший преподаватель Защиты от Темных Искусств, я совершенно согласен, что ты должен был проверить. Рон, Гермиона, вам не следует так поспешно снимать свою защиту.

Они сбежали по ступеням Люпину навстречу. Закутанный в плотный черный дорожный плащ, он выглядел измученным, но заметно было, что он рад их видеть.

– Стало быть, никаких следов Северуса? – спросил он.

– Нет, – ответил Гарри. – Что происходит? Все наши в порядке?

– Да, – кивнул Люпин, – но за нами всеми следят. На площади снаружи дежурит пара Упивающихся Смертью…

– …Мы знаем…

– …так что мне пришлось очень точно Аппарировать, прямо на верхнюю ступеньку перед входной дверью, чтобы гарантировать, что они меня не увидят. Они не знают, что вы здесь, иначе, я уверен, их там было бы больше; просто они ставят наблюдателей во всех местах, какие хоть как-то с тобой связаны, Гарри. Пойдемте вниз, мне надо много чего вам рассказать, и я сам хочу узнать, что с вами случилось после того, как вы сбежали из Берлоги.

Они спустились в кухню, и Гермиона указала волшебной палочкой на очаг. Огонь вспыхнул немедленно, придав гладким каменным стенам видимость уюта и отражаясь от поверхности длинного деревянного стола. Люпин вытянул из-под своего дорожного плаща несколько бутылок Масляного эля, и все они уселись.

– Я бы пришел тремя днями ранее, но мне надо было стряхнуть Упивающегося Смертью, который за мной следил, – произнес Люпин. – Так значит, вы направились сюда прямо после свадьбы?

– Нет, – ответил Гарри, – только после того, как наткнулись на пару Упивающихся Смертью в кафе на Тотенхем Корт Роуд.

Люпин пролил бόльшую часть своего Масляного эля себе на грудь.

Что?

Они рассказали, что произошло; когда они закончили, Люпин был потрясен.

– Но как они нашли вас так быстро? Выследить того, кто Аппарирует, невозможно, разве что вцепиться в него, прежде чем он исчезнет!

– Но и на то, что они просто прогуливались в тот момент по Тотенхем Корт Роуд, тоже не очень-то похоже, верно? – сказал Гарри.

– Мы тут подумали, – осторожно поинтересовалась Гермиона, – а не может ли на Гарри по-прежнему быть Метка?

– Исключено, – ответил Люпин. Рон приобрел самодовольный вид, Гарри ощутил колоссальное облегчение. – Помимо всего прочего, они наверняка знали бы, что Гарри здесь, если бы на нем до сих пор была Метка, согласись? Но я не понимаю, как они смогли выследить вас до Тотенхем Корт Роуд, и это меня беспокоит, очень беспокоит.

Он действительно выглядел озабоченным, но, на взгляд Гарри, этот вопрос вполне терпел.

– Расскажите, что произошло после того, как мы ушли, мы вообще ничего не слышали с того момента, как папа Рона передал, что его семья в безопасности.

– Что ж, Кингсли нас спас, – произнес Люпин. – Благодаря его предупреждению большинство гостей успело Дезаппарировать прежде, чем они появились.

– Это были Упивающиеся Смертью или люди из Министерства? – перебила Гермиона.

– И те, и другие; впрочем, по своим целям и намерениям они сейчас совершенно одинаковы, – ответил Люпин. – Их было около дюжины, но они не знали, что ты тоже там был, Гарри. До Артура дошел слух, что они пытались выпытать твое местонахождение у Скримджера, прежде чем убили его; если это правда, то он тебя не выдал.

Гарри взглянул на Рона и Гермиону; на их лицах отразилась смесь потрясения и благодарности, которые ощущал он сам. Скримджер ему никогда особо не нравился, но если то, что сказал Люпин, было правдой, последнее действие в жизни этого человека было направлено на защиту Гарри.

– Упивающиеся Смертью обыскали Берлогу сверху донизу, – продолжил Люпин. – Они нашли упыря, но не решились подойти к нему близко – и тогда они допросили тех из нас, кто оставался там подолгу. Они пытались вытянуть информацию о тебе, Гарри, но, разумеется, никто, кроме членов Ордена, не знал, что ты там был.

Одновременно с их приходом на свадьбу другие Упивающиеся Смертью вламывались во все дома, связанные с Орденом. Все живы, – поспешно добавил он, предваряя вопрос, – но они не церемонились. Они сожгли дом Дедалуса Диггля, но, как тебе известно, его там не было. Они применили проклятие Круциатус на семье Тонкс, также пытаясь выяснить, куда ты отправился после того, как побывал у них. С ними все нормально – шок, несомненно, но в остальном они в порядке.

– Упивающиеся Смертью пробились через все эти защитные чары? – спросил Гарри, вспомнив, насколько эффективны были эти чары в ту ночь, когда он разбился в саду родителей Тонкс.

– Тебе следует осознать, Гарри, что теперь на стороне Упивающихся Смертью вся мощь Министерства, – ответил Люпин. – У них есть права накладывать самые жестокие заклинания, не опасаясь, что их узнают или арестуют. Им удалось преодолеть все защитные заклинания, которые мы против них поставили, ну а войдя внутрь, они совершенно не скрывали, что им было там нужно.

– А хоть какой-то формальный повод, позволяющий им пытать людей, чтобы узнать местонахождение Гарри, они удосужились придумать? – злым голосом осведомилась Гермиона.

– Вообще-то… – Люпин, поколебавшись немного, извлек сложенный номер «Дейли Профет».

– Вот, – Люпин бросил газету через стол к Гарри. – Все равно ты рано или поздно узнаешь. Вот их повод для того, чтобы разыскивать тебя.

Гарри разгладил газету. Всю первую полосу занимала гигантская фотография его собственной персоны. Над фотографией он прочел заголовок:

 

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ДЛЯ ДОПРОСА ПО ПОВОДУ СМЕРТИ АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА

 

Рон и Гермиона испустили негодующие крики, но Гарри не произнес ни слова. Он оттолкнул газету в сторону; он не желал читать дальше, он знал, что там написано. Никто, кроме тех, кто был на вершине башни, когда погиб Дамблдор, не знал, кто на самом деле его убил, и, как Рита Скитер уже сообщила всему волшебному миру, Гарри действительно видели бегущим с места происшествия сразу после того, как Дамблдор упал.

– Мне жаль, Гарри, – произнес Люпин.

– Стало быть, Упивающиеся Смертью контролируют и «Дейли Профет» тоже? – яростно спросила Гермиона.

Люпин кивнул.

– Но люди, я надеюсь, понимают, что происходит?

– Переворот прошел очень гладко и практически бесшумно, – ответил Люпин. – Официальная версия убийства Скримджера – что он ушел в отставку; его заменил Пиус Тикнесс, находящийся под проклятием Империус.

– Почему Волдеморт не провозгласил Министром Магии себя? – спросил Рон.

Люпин рассмеялся.

– Ему этого не нужно, Рон. Фактически он и есть Министр, но зачем ему сидеть за столом в Министерстве? Его кукла, Тикнесс, занимается рутинными делами, ну а Волдеморт может спокойно раздвигать границы своей власти за пределами Министерства.

Естественно, немало людей сообразило, что произошло: за последние несколько дней политика Министерства очень резко изменилась, и многие перешептываются, что за этим стоит Волдеморт. Однако в этом и проблема: они перешептываются. Они не осмеливаются открыться друг другу, поскольку не знают, кому доверять; они боятся говорить громко – на тот случай, если их подозрения верны и их семьи находятся под прицелом. Да, Волдеморт играет очень умно. Если бы он открылся, это могло бы привести к прямому восстанию; а сейчас повсюду замешательство, неопределенность и страх.

– И это резкое изменение политики Министерства, – произнес Гарри, – включает в себя предостережение волшебного мира против меня вместо Волдеморта?

– Это, несомненно, часть новой политики, – кивнул Люпин, – и это очень умный ход. Теперь, когда Дамблдор мертв, ты – Мальчик, Который Выжил – наверняка должен был бы стать символом и центром сопротивления Волдеморту. Но предложив версию, что ты приложил руку к гибели их старого героя, Волдеморт не только назначил цену за твою голову, но и посеял сомнение и страх во многих, кто стал бы тебя защищать.

Да, в то же время Министерство стало предпринимать шаги против муглерожденных, – Люпин снова показал на «Дейли Профет». – Посмотрите на второй странице.

Гермиона перевернула страницу с тем же брезгливым выражением лица, с каким она держала «Тайны темнейшего искусства».

– «Реестр муглерожденных», – прочла она вслух. – «Министерство Магии предпринимает обследование так называемых «муглерожденных», чтобы составить наилучшее представление о том, каким образом им удалось овладеть секретами магии.

Исследование, недавно проведенное Департаментом Тайн, показало, что магия может передаваться от человека к человеку только когда волшебники воспроизводят сами себя. Следовательно, в случае отсутствия подтвержденных предков-волшебников так называемые муглерожденные, вероятно, заполучили свои магические способности путем воровства или с применением силы.

Министерство твердо намерено выкорчевать таких узурпаторов магической силы, и с этой целью оно выслало каждому так называемому муглерожденному приглашение явиться на собеседование в недавно созданную Комиссию по Регистрации Муглерожденных».

– Люди не позволят это сделать, – покачал головой Рон.

– Это уже делается, Рон, – ответил Люпин. – Уже сейчас, пока мы говорим, происходят аресты муглерожденных.

– Но как они могут «красть» магию? – произнес Рон. – Это же маразм, если бы магию можно было красть, не было бы сквибов, так ведь?

– Я знаю, – кивнул Люпин. – И тем не менее, если ты не можешь доказать, что у тебя есть хотя бы один близкий родственник-волшебник, тебя признают заполучившим магические силы незаконным путем и подвергнут наказанию.

Рон глянул на Гермиону, затем сказал:

– А что если чистокровные и полукровки поклянутся, что муглерожденный – часть их семей? Я всем буду рассказывать, что Гермиона – моя кузина…

Гермиона накрыла руку Рона своей и слегка сжала ее.

– Спасибо, Рон, но я не позволю тебе…

– А я тебя и не спрошу, – яростно отрезал Рон, стискивая ее руку. – Ты выучишь наизусть наше генеалогическое древо – я тебя обучу – и ты сможешь отвечать на вопросы по нему.

Гермиона издала слабый смешок.

– Рон, поскольку мы сейчас в бегах вместе с Гарри Поттером, самым разыскиваемым человеком во всей стране, я не думаю, что это имеет значение. Если бы я собиралась вернуться в школу, это было бы другое дело. А что Волдеморт сделает с Хогвартсом? – обратилась она к Люпину.

– Посещение школы теперь обязательно для всех юных ведьм и волшебников, – ответил он. – Об этом только вчера сообщили. Это нововведение, раньше это никогда обязательным не было. Разумеется, практически все ведьмы и волшебники в Британии учились в Хогвартсе, но у их родителей было право обучать их дома или послать за границу, если они считали это нужным. Теперь Волдеморт сможет присматривать за волшебниками с молодого возраста. И кроме того, это еще один способ выводить муглерожденных, поскольку все студенты, чтобы получить право на посещения школы, должны иметь Статус Крови – то есть доказать Министерству, что они волшебного происхождения.

Гарри ощущал гнев и отвращение: именно в это самое мгновение одиннадцатилетки, должно быть, в предвкушении рассматривают свои новоприобретенные учебники магии, не зная еще, что они никогда не увидят Хогвартса, а возможно, и семей своих больше никогда не увидят.

– Это… это… – пробормотал он, безуспешно пытаясь найти слова, которые бы отразили весь ужас, царивший в его мыслях, но Люпин негромко перебил его:

– Я знаю.

Поколебавшись немного, Люпин сказал:

– Я тебя пойму, если ты не сможешь это подтвердить, Гарри, но у Ордена сложилось впечатление, что Дамблдор поручил тебе некую миссию.

– Поручил, – кивнул Гарри, – и Рон с Гермионой в ней тоже участвуют, они вместе со мной.

– Можешь ли ты открыть мне содержание этой миссии?

Гарри взглянул в его преждевременно изборожденное морщинами лицо, на густые, но уже тронутые сединой волосы, и от всей души пожалел, что не может дать другого ответа.

– Я не могу, Ремус. Прости меня. Если Дамблдор тебе не рассказал – не думаю, что мне можно.

– Я так и думал, что ты это скажешь, – в голосе Люпина прозвучало разочарование. – Но я все-таки могу быть вам полезен. Вы знаете, что я из себя представляю и что я умею. Я мог бы пойти с вами и защищать вас. Вам не надо будет говорить мне конкретно, что вы собираетесь делать.

Гарри поколебался. Предложение было очень заманчивым, хотя он совершенно не представлял себе, как они смогут держать свою задачу в секрете от Люпина, если он постоянно будет с ними.

Гермиона в то же время была явно озадачена.

– Но как же Тонкс? – спросила она.

– Что Тонкс?

– Ну, – нахмурив брови, пояснила Гермиона, – она же твоя жена! Что она думает о том, что ты пойдешь с нами?

– Тонкс будет в полной безопасности, – ответил Люпин. – Она будет жить в доме своих родителей.

Что-то непонятное прозвучало в голосе Люпина; он говорил почти холодно. Да и в самой идее спрятать Тонкс в доме ее родителей тоже было что-то странное: она, в конце концов, была членом Ордена и, насколько Гарри в ней разбирался, предпочла бы находиться в самой гуще событий.

– Ремус, – осторожно произнесла Гермиона, – может, у вас что-то не в порядке, у тебя и…

– Все нормально, спасибо, – с нажимом ответил Люпин.

Гермиона слегка порозовела. Повисла неловкая пауза, и наконец Люпин выдавил, словно заставив себя признать что-то неприятное:

– У Тонкс будет ребенок.

– О, как здорово! – взвизгнула Гермиона.

– Классно! – с энтузиазмом воскликнул Рон.

– Поздравляю, – улыбнулся Гарри.

На лице Люпина появилась неестественная улыбка, больше похожая на гримасу. Затем он продолжил.

– Вот… Так как, вы принимаете мое предложение? Пусть трио станет квартетом! Я не верю, что Дамблдор этого бы не одобрил, в конце концов, он же назначил меня вашим преподавателем Защиты от Темных Искусств. И я вам должен сказать – я считаю, что нам приходится иметь дело с магией, с которой многие из нас никогда не встречались и даже представить себе не могли.

Рон и Гермиона посмотрели на Гарри.

– Так… так, давай уточним, – сказал он. – Ты собираешься оставить Тонкс с ее родителями и уйти с нами?

– Там она будет в полной безопасности, они за ней присмотрят, – ответил Люпин. В голосе его прозвучала окончательность, граничащая с безразличием. – Гарри, я убежден, что Джеймс хотел бы, чтобы я остался с тобой.

– Ну, – медленно произнес Гарри, – а я не убежден. Я чертовски уверен, что на самом деле мой отец хотел бы знать, почему ты не остаешься с собственным ребенком.

Кровь отхлынула от лица Люпина. Температура в кухне словно упала градусов на десять. Рон рассматривал стены комнаты, словно изо всех сил старался запомнить их на всю жизнь; Гермиона быстро переводила взгляд с Гарри на Люпина и обратно.

– Ты не понимаешь, – сказал наконец Люпин.

– Так объясни.

Люпин сглотнул.

– Я… я сделал очень серьезную ошибку, женившись на Тонкс. Я сделал это вопреки собственному разумению, и с того самого момента я постоянно сожалею об этом.

– Понятно, – кивнул Гарри. – И теперь ты хочешь просто-напросто бросить ее вместе с ребенком и сбежать с нами?

Люпин вскочил на ноги, опрокинув назад стул, на котором сидел; он кинул на них столь яростный взгляд, что Гарри впервые в жизни увидел волчье выражение на его человеческом лице.

– Неужели ты не понимаешь, что я сделал со своей женой и со своим не родившимся ребенком?! Я не должен был жениться на ней, я сделал ее изгоем!

Люпин яростно пнул стул, который только что опрокинул.

– Ты видел меня только в Ордене или под защитой Дамблдора в Хогвартсе! Ты понятия не имеешь, как большинство людей в волшебном мире относится к таким, как я! Когда они узнают о моем увечье, они со мной даже говорить не могут! Неужели ты не видишь, что я наделал?! Даже ее семья расстроена нашей женитьбой, какой родитель захочет, чтобы его дочь вышла за оборотня? И ребенок… ребенок…

Люпин вцепился себе в волосы; он выглядел совершенно обезумевшим.

– Моя порода обычно не размножается! Он будет таким же, как я, я уверен – как мне себя простить за то, что я сознательно рисковал передать свое состояние невинному ребенку? А если случится чудо, и он будет не таким, как я, – ему будет лучше, в сто раз лучше, без отца, которого он всю жизнь будет стыдиться!

– Ремус! – прошептала Гермиона; на глазах ее выступили слезы. – Не говори так – как может хоть один ребенок тебя стыдиться?

– О, не знаю, Гермиона, – произнес Гарри. – Я бы его очень даже стыдился.

Гарри не знал, откуда в нем взялся гнев, но этот гнев поднял его на ноги. У Люпина был такой вид, как будто Гарри его ударил.

– Если новый режим считает, что муглерожденные плохие, – сказал Гарри, – то что они сделают с полуоборотнем, отец которого к тому же в Ордене? Мой отец погиб, пытаясь защитить мою мать и меня, и ты думаешь, он бы предложил тебе бросить своего ребенка и уйти с нами искать приключений?

– Как – как ты смеешь? – вскричал Люпин. – Это не имеет отношения к желанию… к желанию опасности или славы… Как ты смеешь хотя бы предположить настолько…

– Я думаю, ты становишься немного безрассудным, – вымолвил Гарри. – Ты хотел бы пойти по стопам Сириуса…

– Гарри, нет! – умоляюще воскликнула Гермиона, но он продолжал неотрывно смотреть в разъяренное лицо Люпина.

– Никогда бы в это не поверил, – произнес Гарри. – Человек, научивший меня бороться с дементорами – оказался трусом.

Люпин выхватил волшебную палочку настолько быстро, что Гарри до своей успел лишь дотронуться; послышался громовой удар, и Гарри отлетел назад, словно его ударили кулаком; впечатавшись в стену кухни и сползая на пол, он успел заметить краешек плаща Люпина, скрывшийся за дверью.

– Ремус, Ремус, вернись! – прокричала Гермиона, но Люпин не ответил. Мгновением позже они услышали хлопок входной двери.

– Гарри! – простонала Гермиона. – Как ты мог?

– Легко, – ответил Гарри. Он поднялся на ноги; на затылке, там, где его голова врезалась в стену, он уже ощущал набухающую шишку. Его все еще шатало от гнева.

– И не смотри на меня так! – огрызнулся он в адрес Гермионы.

– А ты не кричи на нее! – рявкнул Рон.

– Нет – нет – мы не должны драться! – крикнула Гермиона, бросаясь между ними.

– Ты не должен был все это говорить Люпину, – сказал Рон, глядя на Гарри.

– Он сам напросился, – ответил Гарри. Искаженные образы один за другим мелькали в его мозгу: Сириус, падающий сквозь вуаль; Дамблдор, убитый, зависший в воздухе; зеленая вспышка и голос его матери, умоляющей о пощаде…

– Родители, – тяжело дыша, произнес Гарри, – не должны оставлять своих детей, если… если только без этого можно обойтись.

– Гарри, – Гермиона протянула руку, стараясь его утешить, но он стряхнул ее руку и пошел прочь, неотрывно глядя на созданный Гермионой огонь. Один раз он говорил с Люпином из этого очага, желая увериться в Джеймсе, и Люпин его успокоил. Теперь белое, искаженное страданием лицо Люпина плавало перед ним в воздухе. Он ощутил болезненный прилив раскаяния. Ни Рон, ни Гермиона не произносили ни слова, но Гарри был уверен, что за его спиной они переглядываются, общаясь безмолвно.

Он обернулся и успел заметить, как они поспешно отворачиваются друг от друга.

– Я знаю, что не должен был называть его трусом.

– Факт, не должен был, – немедленно ответил Рон.

– Но вел он себя как трус.

– И тем не менее… – сказала Гермиона.

– Я знаю, – кивнул Гарри. – Но если это заставит его вернуться к Тонкс, оно будет стоить того, как вы думаете?

Он не смог скрыть нотку мольбы в своем голосе. Гермиона смотрела сочувствующе, Рон – неопределенно. Гарри уставился на свои ноги, размышляя об отце. Поддержал бы Джеймс Гарри, услышав, что он сказал Люпину, или рассердился бы на то, как его сын обращается с его старым другом?

Тихая кухня, казалось, гудела от шока недавней сцены и от невысказанного неодобрения Рона и Гермионы. Номер «Дейли Профет», принесенный Люпином, по-прежнему лежал на столе, и Гаррино лицо взирало в потолок с первой полосы. Гарри подошел к столу и уселся, открыв газету наугад и сделав вид, что читает. Он не мог вчитываться в слова, все его мысли были по-прежнему о стычке с Люпином. Он был уверен, что по ту сторону «Профет» Рон и Гермиона возобновили свое безмолвное общение. Гарри шумно перевернул страницу, и в глаза ему прыгнуло имя Дамблдора. Пара секунд прошла, прежде чем он вник в содержание фотографии, на которой была изображена группа людей. Под фотографией была подпись: «Семейство Дамблдоров. Слева направо: Альбус, Персиваль с новорожденной Арианой на руках, Кендра и Аберфорт».

Наконец-то отвлекшись от Люпина, Гарри более внимательно изучил фотографию. Отец Дамблдора, Персиваль, был импозантным мужчиной, в глазах которого, казалось, мерцал озорной огонек, даже на старой выцветшей фотографии. Маленькая Ариана по форме и размеру напоминала батон хлеба, разве что чуть длиннее. У ее матери Кендры были иссиня-черные волосы, связанные в тугой пук, и резкие, точеные черты лица. Несмотря на шелковое платье с высоким воротником, которое было на ней надето, Гарри вспомнил об американских индейцах, когда разглядывал ее темные глаза, высокие скулы и прямой нос. Альбус и Аберфорт были одеты в одинаковые пиджаки с кружевными воротниками и носили идентичные прически, с волосами по плечи. Альбус выглядел на несколько лет старше, но в остальном оба мальчика были очень похожи, поскольку фотография была сделана до того, как был сломан нос Альбуса, и до того, как он начал носить очки.

Семейство выглядело счастливым и совершенно нормальным, мягко улыбаясь с газетной страницы. Ариана слабо махала ручкой из своей пеленки. Гарри глянул повыше и прочел заголовок:

 

ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ ОТРЫВОК ИЗ ВЫХОДЯЩЕЙ В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ

БИОГРАФИИ АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА Риты Скитер

 

Полагая, что вряд ли он сможет чувствовать себя хуже, чем сейчас, Гарри начал читать.

 

Гордая и высокомерная, Кендра Дамблдор не могла оставаться в Моулде-на-Волде[2] после получившего широкую огласку ареста и заключения в Азкабане ее мужа Персиваля. Поэтому она приняла решение покинуть свою родину и переехать в Годрикову Лощину, деревню, которая много позже приобрела известность как место, где Гарри Поттер загадочным образом избежал смерти от Сами-Знаете-Кого.

Как и в Моулде-на-Волде, в Годриковой Лощине жило большое количество волшебных семей, но, поскольку Кендра никого из них не знала, она избежала расспросов по поводу преступления ее мужа, с которыми она сталкивалась ранее. Постоянно отклоняя дружеские попытки знакомства со стороны своих новых соседей-волшебников, она вскоре добилась того, что ее семья осталась в одиночестве.

«Захлопнула дверь перед моим носом, когда я пришла поприветствовать ее, принеся несколько самодельных кексов-котелков», вспоминает Батильда Бэгшот. «На протяжении первого года их пребывания там я видела только двух мальчиков. Я бы и не знала, что есть еще и дочь, если бы следующей зимой после их приезда не пошла собирать Плангентины в лунную ночь. Тогда я и увидела, как Кендра выводит Ариану в задний садик. Один раз прошла с ней вокруг лужайки, крепко держа ее за руку, и увела обратно внутрь. Я тогда не знала, что и думать».

Похоже, Кендра считала, что переезд в Годрикову Лощину дает ей прекрасную возможность навсегда спрятать Ариану, к чему она, вероятно, стремилась долгие годы. Время, когда это произошло, очень важно. Ариане едва исполнилось семь лет, когда она пропала из виду, а семь лет – это тот возраст, в котором, по мнению большинства экспертов, начинает проявляться магия, если она вообще есть. Никто из ныне живущих не припоминает, чтобы Ариана когда-либо демонстрировала хоть какие-то признаки магии. Отсюда становится очевидным, что Кендра приняла решение скрыть само существование своей дочери, вместо того чтобы выносить позор, признав, что она родила сквиба. Переезд прочь от друзей и соседей, знавших про Ариану, разумеется, должен был существенно облегчить задачу по ее заточению. Можно было рассчитывать, что крайне малое число людей, знавших о существовании Арианы, позволит сохранить тайну с этого момента и далее. Среди этих немногих были и два ее брата, отклонявшие все неудобные вопросы с помощью ответа, которому их научила мать: «Моя сестра слишком нежная, чтобы ходить в школу».

 

Читайте на следующей неделе: Альбус Дамблдор в Хогвартсе – призы и притворство.

 

Гарри был неправ: от прочитанного ему определенно стало хуже. Он снова взглянул на фотографию, казалось, совершенно счастливой семьи. Было ли это правдой? Как он мог это выяснить? Он хотел направиться в Годрикову Лощину, даже если Батильда была не в том состоянии, чтобы с ним разговаривать; он хотел посетить то место, где и он, и Дамблдор потеряли тех, кого любили. Он начал было опускать газету на стол, чтобы спросить мнение Рона и Гермионы, когда по всей кухне разнесся оглушительный хлопок.

Впервые за все эти три дня Гарри совершенно забыл про Кричера. Первой его мыслью было, что в комнату вернулся Люпин, и какое-то мгновение он не мог разобраться в мешанине дергающихся конечностей, объявившейся из ниоткуда прямо возле его стула. Он вскочил на ноги в тот самый момент, когда Кричер выпутал себя и, низко поклонившись Гарри, проскрипел:

– Кричер вернулся с вором Мандангусом Флетчером, господин.

Мандангус поспешно поднялся и вытащил волшебную палочку; Гермиона, однако, оказалась слишком быстра для него.

Expelliarmus!

Палочка Мандангуса взмыла в воздух и опустилась в руку Гермионы. Мандангус с безумными глазами бросился к лестнице; Рон, словно заправский регбист, принял его на корпус, и Мандангус с приглушенным треском рухнул на каменный пол.

– Че надо? – прокричал он, пытаясь вывернуться из захвата Рона. – Че я сделал? Че вы напустили на меня вашего, блин, домового эльфа, че вам надо, че я сделал, пусти, пусти меня, а не то…

– Ты сейчас не в том положении, чтобы угрожать, – произнес Гарри. Он отшвырнул газету, в несколько широких шагов пересек кухню и опустился на колени рядом с Мандангусом; тот перестал биться и с ужасом смотрел на него. Рон, тяжело дыша, поднялся на ноги и стал смотреть, как Гарри нацеливает свою волшебную палочку Мандангусу точно в нос. От Мандангуса несло старым потом и табаком; волосы его были спутаны, мантия вся в пятнах.

– Кричер извиняется за то, что не сразу доставил вора, господин, – прокаркал эльф. – Флетчер знает, как избежать поимки, у него много укрытий и сообщников. Тем не менее в конце концов Кричер поймал вора.

– Ты очень хорошо сработал, Кричер, – сказал Гарри, и эльф низко поклонился.

– Значит, так, у нас к тебе есть вопросы, – сообщил Гарри Мандангусу. Тот сразу заверещал:

– Я просто испугался, окей? Я ваще не хотел с ними идти, без обид, паря, но я никада не собирался умирать ради тебя, а там на меня Сам-Блин-Знаешь-Кто летел, всякий оттуда бы свалил, я всегда говорил, что не хочу туда идти…

– К твоему сведению, ни один из остальных не Дезаппарировал, – сообщила Гермиона.

– Ну, значит, вы кучка, блин, ероев, во, понятно, ну а я никада не делал виду, что хочу убить себя…

– Нам неинтересно, почему ты сбежал от Психоглазого, – Гарри придвинул кончик своей волшебной палочки чуть ближе к выпученным, налитым кровью глазкам Мандангуса. – Мы и так знали, что ты ненадежный кусок дерьма.

– Ну и ладно, и че тада за мной гоняются ваши домовые эльфы? Или это опять насчет тех дурацких кубков? Так их у меня нет уже ни одного, а то б я отдал…

– И не насчет кубков, хотя это уже теплее, – сообщил Гарри. – Заткнись и слушай.

Это было восхитительное чувство – иметь цель, иметь кого-то, у кого можно было потребовать какой-то маленький кусочек правды. Кончик Гарриной волшебной палочки был теперь настолько близко к переносице Мандангуса, что тот собрал глаза в кучку, пытаясь его разглядеть.

– Когда ты вычищал из этого дома все ценное, – начал Гарри, но Мандангус тотчас его перебил.

– Сириус никада не волновался про этот мусор…

Послышался быстрый топоток, вспышкой сверкнула бронза, раздался гулкий удар и вопль боли: Кричер налетел на Мандангуса и врезал ему по голове кастрюлей.

– Убери его, убери его, его запирать надо! – заверещал Мандангус, отшатываясь назад, ибо Кричер снова замахнулся тяжелой кастрюлей.

– Кричер, нет! – крикнул Гарри.

Тощие руки Кричера задрожали от веса кастрюли, но все еще не опустили ее.

– Может быть, еще всего разок, господин Гарри, на удачу?

Рон рассмеялся.

– Он нужен нам в сознании, Кричер, но если его понадобится убеждать, мы поручим тебе эту почетную задачу, – заверил Гарри.

– Спасибо большое, хозяин, – поклонившись, сказал Кричер и отошел чуть назад; его огромные бледные глаза по-прежнему с ненавистью сверлили Мандангуса.

– Когда ты избавлял этот дом от всех ценных вещей, какие только мог найти, – снова начал Гарри, – ты забрал кучу всякой всячины из кухонного чулана. Там был медальон, – во рту у Гарри внезапно пересохло; он ощущал напряжение и возбуждение, исходящее от Рона и Гермионы. – Что ты с ним сделал?

– А че? – спросил Мандангус. – Он дорогой?

– Он все еще у тебя! – вскричала Гермиона.

– Не, не у него, – проницательно заметил Рон. – Он прикидывает, не следовало ли ему запросить за него больше денег.

– Больше? – переспросил Мандангус. – Это, блин, было бы совсем лехко… Я его просто отдал нафих, понятно? Без выбора.

– Что ты несешь?

– Я продавал на Диагон Аллее[3], и она тут подошла и спросила, есть ли у меня лицензия на торговлю майическими штуками. Магазин, блин. Она меня хотела штрафануть, но ей понравился медальон, и она сказала мне, щас она его заберет и на этот раз меня отпустит, и чтоб я знал, как мне повезло.

– Кто была эта женщина? – спросил Гарри.

– Нинаю, какая-то министерская карга.

Мандангус думал некоторое время, наморщив лоб.

– Маленькая женщина. С бантом на голове, – и потом, нахмурившись, добавил: – Смахивала на жабу.

Гарри выронил волшебную палочку; та стукнула Мандангуса по носу, и выпустила сноп красных искр, которые подожгли ему брови.

Aguamenti! – крикнула Гермиона, и струя воды брызнула из ее палочки, залив шипящего, задыхающегося Мандангуса.

Гарри поднял взгляд и обнаружил отражение собственного шока в лицах Рона и Гермионы. Шрамы на тыльной стороне его правой ладони снова начало покалывать.

 

Предыдущая          Следующая

 


[1] Moony, кличка произошла от слова Moon – луна.

[2] Mould-on-the-Wold – название населенного пункта. Слово «Mould» имеет значения «плесень, грибок», а также «формочка, шаблон». Wold – название речки или, возможно, холма.

[3] Diagon Alley – название созвучно с «diagonally», т.е. «по диагонали». Я перевел с сохранением созвучия.

Leave a Reply

ГЛАВНАЯ | Гарри Поттер | Звездный герб | Звездный флаг | Волчица и пряности | Пустая шкатулка и нулевая Мария | Sword Art Online | Ускоренный мир | Another | Связь сердец | Червь | НАВЕРХ