Глава 25. Ракушечный Коттедж
Коттедж Билла и Флер одиноко стоял на скале, смотрящей на море, его стены были выложены ракушками и покрыты побелкой. Место было уединенное и красивое. Куда бы ни пошел Гарри внутри крошечного коттеджа или в саду, отовсюду он слышал шум морского прибоя, словно дыхание какого-то огромного спящего животного. Бόльшую часть следующих нескольких дней он провел, по малейшему поводу уходя из переполненного коттеджа, стремясь насладиться разворачивающимся с вершины скалы видом открытого неба и огромного, пустого моря, а также ощутить холодный соленый ветер на своем лице.
Огромность своего решения не пытаться опередить Волдеморта на пути к волшебной палочке все еще пугала Гарри. Он не помнил, чтобы когда-либо раньше он выбирал бездействие. Он был полон сомнений, да еще и Рон не мог удержаться от того, чтобы озвучивать эти сомнения всякий раз, когда они оказывались вместе.
«А что если Дамблдор хотел, чтобы мы разобрались с этим символом на камне вовремя и успели бы забрать палочку?», «А что если выяснение того, что это за символ, означало, что ты стал «достоин» овладеть Реликвиями?», «Гарри, если это действительно Старшая палочка, то как, черт побери, мы сможем прикончить Сам-Знаешь-Кого?»
Ответов у Гарри не было; случались моменты, когда он дивился, не было ли чистым безумием не пытаться предотвратить проникновение Волдеморта в гробницу. Он даже не мог убедительно объяснить, почему он принял такое решение: всякий раз, когда он пытался восстановить в памяти внутренние аргументы, приведшие к этому решению, они казались ему все более и более слабыми.
Как ни странно, поддержка Гермионы заставляла его чувствовать себя не менее обескураженным, чем скепсис Рона. Вынужденная теперь признать, что Старшая палочка существует, она непрестанно повторяла, что эта палочка злая и что способ, которым Волдеморт ее заполучил, совершенно отталкивающий, и даже рассматривать его было нельзя.
– Ты никогда бы не смог так сделать, Гарри, – снова и снова говорила она. – Ты не смог бы вломиться в могилу Дамблдора.
Но мысль о мертвом Дамблдоре пугала Гарри гораздо меньше, чем вероятность того, что он мог неправильно понять намерения живого Дамблдора. Ему казалось, что он по-прежнему шарит наугад в темноте; он выбрал свой путь, но постоянно оглядывался назад, размышляя, не ошибся ли он с прочтением знаков, не следовало ли ему идти другой дорогой. Время от времени на него вновь накатывал гнев в отношении Дамблдора, столь же сильно, как волны, разбивающиеся о скалу под коттеджем, – за то, что Дамблдор не объяснил ему, прежде чем погиб.
– Но мертв ли он на самом деле? – спросил Рон через три дня после их прибытия в коттедж. Гарри стоял у стены, отделявшей сад от скалы, и смотрел наружу, когда Рон с Гермионой нашли его; хотел бы он, чтобы этого не произошло, – он совершенно не желал присоединяться к их спорам.
– Да, Рон, он мертв, и пожалуйста, не начинай все снова!
– Посмотри в лицо фактам, Гермиона, – произнес Рон через голову Гарри, продолжавшего смотреть в горизонт. – Серебряная оленуха. Меч. Глаз, который Гарри увидел в зеркале…
– Гарри сам признает, что глаз ему мог показаться! Правда, Гарри?
– Мог, – ответил Гарри, не глядя на нее.
– Но ты так не думаешь, правда? – спросил Рон.
– Нет, не думаю.
– Ну вот! – быстро сказал Рон, прежде чем Гермиона смогла продолжить. – Если это был не Дамблдор, объясни, откуда Добби знал, что мы были в погребе, Гермиона?
– Я не могу… А ты можешь объяснить, как Дамблдор послал его к нам, если он лежит в гробнице в Хогвартсе?
– Не знаю, может, это его призрак!
– Дамблдор бы не вернулся в виде призрака, – произнес Гарри. Сейчас немного оставалось такого, в чем он был уверен относительно Дамблдора, но уж это-то он знал. – Он бы продолжил идти.
– В каком смысле «продолжил идти»? – переспросил Рон, но, прежде чем Гарри смог ответить, голос за их спинами произнес: «‘Арри?»
Флер вышла из коттеджа; ее длинные серебряные волосы развевались на ветру.
– ‘Арри, Грип’ук хочет с тобой поговорьить. Он в самой маленькой спальне, он говорьит, что не хочьет, чтоби вас подслюшали.
Очевидно было, что ей не нравилось, что гоблин посылает ее передавать сообщения: обратно она шла с очень раздраженным видом.
Грипхук ждал их, как и сказала Флер, в самой маленькой из трех спален коттеджа, где ночью спали Гермиона и Луна. Он закрыл светлое, покрытое облаками небо красными хлопчатобумажными занавесками, что придало комнате огнистое сияние, странно смотрящееся по сравнению с остальной частью светлого, чистого коттеджа.
– Я принял решение, Гарри Поттер, – заявил гоблин, сидевший, скрестив ноги, в низком кресле и барабанивший своими длинными тонкими пальцами по его ручкам. – Хотя гоблины Гринготтса сочтут это предательством самих основ, я все-таки решил помочь вам…
– Это здорово! – чувство облегчения омыло все тело Гарри. – Грипхук, спасибо, мы очень…
– …но, – твердо продолжил гоблин, – за плату.
Несколько захваченный врасплох, Гарри помедлил.
– Сколько вам нужно? У меня есть золото.
– Не золото, – ответил Грипхук. – Золото у меня есть.
Его черные глаза сверкнули; глаза были без белков.
– Я хочу меч. Меч Годрика Гриффиндора.
Гаррино сердце рухнуло.
– Вы не можете этого получить, – сказал он. – Мне жаль.
– В таком случае, – мягко проговорил гоблин, – у нас проблема.
– Мы можем дать вам что-нибудь еще, – с энтузиазмом предложил Рон. – Держу пари, у Лестренжей там много всего, вы сможете взять что захотите, как только мы войдем в хранилище.
Это была ошибка. Грипхук залился краской гнева.
– Я не вор, парень! Я не пытаюсь завладеть сокровищами, на которые я не имею права!
– Но этот меч наш…
– Не ваш, – ответил гоблин.
– Мы гриффиндоры, а он принадлежал Годрику Гриффиндору…
– А прежде чем он принадлежал Гриффиндору, чей он был? – требовательно спросил гоблин, выпрямляясь в кресле.
– Ничей, – ответил Рон. – Он же был сделан для него, разве не так?
– Нет! – крикнул гоблин, показывая длинным пальцем на Рона; он аж ощетинился от гнева. – Снова высокомерие волшебников! Этот меч принадлежал Рагнуку Первому, у которого его отобрал Годрик Гриффиндор! Это утерянное сокровище, шедевр гоблинской работы! Он принадлежит гоблинам! Этот меч – цена моих услуг, либо вы ее принимаете, либо уходите!
Грипхук сердито смотрел на них. Гарри глянул на своих спутников, затем сказал:
– Нам надо это обсудить, Грипхук, если вы не возражаете. Вы можете подождать несколько минут?
Гоблин с кислым видом кивнул.
Внизу, в пустой гостиной, Гарри подошел к камину, нахмурив брови, пытаясь придумать, что делать. За его спиной Рон произнес:
– Он просто издевается. Мы не можем отдать ему этот меч.
– Это правда? – спросил Гарри у Гермионы. – Меч был украден Гриффиндором?
– Я не знаю, – уныло ответила она. – Волшебная история часто обходит случаи, когда волшебники что-то не то делали другим магическим расам, но ни один источник, о которых я знаю, не говорит, что Гриффиндор украл меч.
– Это просто одна из гоблинских баек, – сказал Рон, – о том, как волшебники всегда пытаются их обидеть. Думаю, мы еще радоваться должны нашему везению, что он не потребовал одну из наших волшебных палочек.
– У гоблинов есть причины не любить волшебников, Рон, – ответила Гермиона. – В прошлом с ними очень жестоко обращались.
– Ну и гоблины не то чтоб белые пушистые кролики, а? Они кучу наших перебили. Они тоже грязно дрались.
– Но споры с Грипхуком о том, чья раса была более бесчестной и жестокой, вряд ли сделают его более сговорчивым в плане помощи нам, верно?
Повисла пауза, во время которой все трое пытались найти способ обойти проблему. Гарри смотрел в окно на могилу Добби. Луна ставила цветы морской лаванды в банку из-под джема, стоящую рядом с надгробием.
– Ну хорошо, – сказал Рон, и Гарри повернулся в его сторону, – что если так? Мы говорим Грипхуку, что нам нужен будет меч, пока мы не заберемся в хранилище, и тогда он его получит. Там ведь лежит поддельный, верно? Мы их подменим и дадим ему подделку.
– Рон, ему разница видна лучше, чем нам! – ответила Гермиона. – Он единственный, кто в тот раз заметил подмену!
– Да, но мы могли бы свалить, прежде чем он поймет…
Он съежился под взглядом, которым его одарила Гермиона.
– Это, – тихо сказала она, – просто низко. Просить его о помощи, а потом обжулить? И ты удивляешься, почему гоблины не любят волшебников, Рон?
Уши Рона заалели.
– Ну ладно, ладно! Это было единственное, что мне пришло в голову! А у тебя какое решение?
– Нам надо предложить ему что-то еще, что-то столь же ценное.
– Блестяще. Я тогда пойду возьму какой-нибудь другой из наших древних мечей гоблинской работы, а ты его оберни покрасивее.
Снова повисло молчание. Гарри был убежден, что гоблин не примет ничего, кроме меча, даже если у них найдется нечто столь же ценное, что они смогут ему предложить. И тем не менее это был их меч, незаменимое оружие против Хоркруксов.
На пару секунд он закрыл глаза и прислушался к шуму прибоя. Идея, что Гриффиндор мог украсть меч, была ему неприятна; он всегда гордился тем, что он был гриффиндором; Гриффиндор был защитником муглерожденных, он всегда спорил с чистокровнолюбивым Слизерином…
– Может, он лжет, – сказал Гарри, вновь открыв глаза. – Грипхук. Может, Гриффиндор не крал меча. Откуда мы знаем, что гоблинская версия истории верна?
– А это что-то меняет? – спросил Гермиона.
– Меняет мои чувства по этому поводу, – ответил Гарри.
Он сделал глубокий вдох.
– Мы скажем ему, что он получит меч после того, как поможет нам забраться в хранилище, – но мы благоразумно не скажем, когда именно он его получит.
Ухмылка медленно расползлась по лицу Рона. Гермиона, однако, выглядела встревоженной.
– Гарри, мы не можем…
– Он его получит, – продолжил Гарри, – после того, как мы применим его на всех Хоркруксах. Я гарантирую, что тогда он его получит. Я сдержу слово.
– Но это может занять годы! – воскликнула Гермиона.
– Я это знаю, а вот он знать не должен. Я не солгу… по большому счету.
Гарри посмотрел в глаза Гермионе со смесью стыда и вызова. Он вспомнил слова, выбитые над входом в Нурменгард: Во имя Большего Блага. Он отбросил мысль в сторону. Какой у них был выбор?
– Мне это не нравится, – заявила Гермиона.
– Да и мне не очень, – признал Гарри.
– Ну а я думаю, что это гениально, – Рон снова встал. – Пошли скажем ему.
Вернувшись в самую маленькую спальню, Гарри выдвинул предложение, аккуратно построив фразы таким образом, чтобы не указать точного времени передачи меча. Гермиона хмуро смотрела в пол в течение всего времени, пока он говорил; он ощутил раздражение, опасаясь, что она может выдать всю их игру. Грипхук, однако, уставил глаза исключительно на Гарри.
– Даете ли вы мне слово, Гарри Поттер, что вы передадите мне меч Гриффиндора, если я помогу вам?
– Да.
– Тогда договорились, – сказал гоблин, протягивая руку.
Гарри ее пожал. Он подивился, не заметили ли эти черные глаза следов опасений в его собственных. Затем Грипхук выпустил его руку, хлопнул в ладони и произнес:
– Значит так. Начинаем!
Это было так, словно они опять планировали проникновение в Министерство. Они приступили к работе в самой маленькой спальне, которую, в соответствии с предпочтениями Грипхука, держали в постоянной полутьме.
– Я был в хранилище Лестренжей только один раз, – сказал им Грипхук, – именно тогда, когда мне сказали поместить туда поддельный меч. Это одно из самых древних помещений. Старейшие семейства волшебников хранят свои сокровища на самых глубоких уровнях, где хранилища самые большие и лучше всего защищены…
Они запирались в маленькой, словно чулан, комнате на протяжении целых часов. Дни постепенно складывались в недели. Перед ними вставала проблема за проблемой, не в последнюю очередь – то, что их запасы Многосущного зелья сильно истощились.
– Здесь реально хватит только на одного из нас, – сообщила Гермиона, покачивая густым грязеподобным зельем и просматривая его на свет лампы.
– Этого достаточно, – ответил Гарри, изучавший нарисованную Грипхуком схему самых глубоких тоннелей.
Разумеется, другие обитатели Ракушечного Коттеджа не могли не заметить, что что-то происходит, поскольку Гарри, Рон и Гермиона появлялись только к трапезам. Вопросов никто не задавал, хотя Гарри, сидя за столом, часто замечал на себе и своих спутниках взгляд Билла, задумчивый и обеспокоенный.
Чем больше времени они проводили вместе, тем больше Гарри понимал, что ему не очень-то нравится гоблин. Грипхук неожиданно оказался очень кровожадным, смеялся при мысли о причинении боли низшим созданиям и явно наслаждался возможностью того, что им придется ранить других волшебников на пути к хранилищу Лестренжей. Гарри был уверен, что его неудовольствие разделяли и его спутники, но этот вопрос они не обсуждали: Грипхук был им нужен.
Грипхук ел вместе со всеми, но с большой неохотой. Даже после того, как его ноги выздоровели, он продолжал требовать доставлять еду в свою комнату, как все еще слабому Олливандеру, пока Билл (после гневного взрыва со стороны Флер) не поднялся наверх и не сказал ему, что такого больше не будет. С этого дня Грипхук присоединился к ним за переполненным столом, хотя по-прежнему отказывался есть общую пищу, требуя взамен куски сырого мяса, корешки и всяческие грибы.
Гарри чувствовал себя ответственным за это: в конце концов, это он настоял, чтобы гоблин оставался в Ракушечном Коттедже, чтобы он мог его расспросить; и это была его вина, что все семейство Уизли вынуждено было скрываться, что Билл, Фред, Джордж и мистер Уизли не могли более ходить на работу.
– Прости меня, – сказал он Флер однажды грозовым, ветреным апрельским вечером, когда помогал ей готовить ужин. – Я не хотел, чтоб тебе пришлось иметь дело со всем этим.
Она как раз отправила несколько ножей нарезать стейки для Грипхука и Билла, который предпочитал мясо с кровью с того времени, когда на него напал Грейбэк. Когда ножи за ее спиной принялись за работу, ее несколько раздраженное лицо смягчилось.
– ‘Арри, ти спас жьизнь моей сестри, я это не забилья.
Строго говоря, это было не совсем правдой, но Гарри решил не напоминать ей, что Габриэли не угрожала настоящая опасность.
– В любом слючае, – продолжила Флер, указав волшебной палочкой на стоящий на плите горшочек с соусом (тот немедленно начал бурлить), – мистер Олливандер отбудьет к Мериель сегодня вьечером. Это все упростьит. Гоблин, – при упоминании его она скорчила гримаску, – сможьет переехать вниз, и тогда ви с Роном и Дином сможьете занять его комнату.
– Да мы не против того, чтобы ночевать в гостиной, – сказал Гарри, уверенный, что Грипхуку не понравится идея спать на диване; поддерживать хорошее настроение Грипхука было важной частью их плана. – Не волнуйся о нас, – когда Флер попыталась протестовать, он продолжил: – Мы тоже недолго будем у вас на шее, мы с Роном и Гермионой. Скоро нам не нужно будет здесь оставаться.
– Что ти имеешь в виду? – спросила она, слегка нахмурив брови, указывая волшебной палочкой на блюдо с запеканкой, висящее в воздухе. – Разумеется, вы не дольжни уходьить, ви здесь в безопасности!
Когда она это говорила, она была очень похожа на миссис Уизли, и Гарри был рад тому, что в этот самый момент открылась задняя дверь. Луна и Дин вошли в кухню, неся в руках большие охапки плавника; их волосы были мокры от идущего снаружи дождя.
– …и маленькие такие ушки, – говорила Луна, – немного похожие на бегемотьи, папочка говорит, только фиолетовые и волосатые. А если ты хочешь их позвать, тебе нужно напевать мелодии; они предпочитают вальс, что-то не очень быстрое…
Дин с озадаченным видом пожал плечами в сторону Гарри, когда они с Луной проходили в гостиную (служившую одновременно столовой), где Рон и Гермиона накрывали на стол. Воспользовавшись шансом уйти от расспросов Флер, Гарри схватил два кувшина с тыквенным соком и пошел следом.
– …а если ты когда-нибудь будешь у нас дома, я смогу показать тебе его рог. Папочка мне о нем немного написал, но я сама его пока не видела, потому что Упивающиеся Смертью забрали меня с Хогвартс-экспресса, и я домой на Рождество не попала, – продолжала говорить Луна, пока они с Дином разжигали огонь в камине.
– Луна, мы говорили тебе, – обратилась к ней Гермиона. – Этот рог взорвался. Это рог Измерга, не Складчаторогого Храпстера…
– Нет, это точно рог Храпстера, – мягко ответила Луна. – Папочка мне рассказал. Он сейчас, наверно, уже восстановился, они сами себя залечивают, знаешь.
Гермиона покачала головой и продолжила раскладывать вилки. В этот момент появился Билл, он вел вниз по лестнице мистера Олливандера. Создатель палочек по-прежнему выглядел очень слабым, он вцепился в руку Билла, так что тот поддерживал его, неся в другой руке большой чемодан.
– Я буду скучать по вас, мистер Олливандер, – произнесла Луна, подходя к старику.
– И я по вас тоже, дорогая, – ответил Олливандер, похлопывая ее по плечу. – Вы мне невероятно облегчили существование в том ужасном месте.
– Значит, au revoir[1], мистер Олливандер, – сказала Флер и поцеловала его в обе щеки. – И я подумалья, не окажьете ли ви мне услюгу, доставив кое-что тетушке Биллья Мериель? Я так и не вернулья ее тиару.
– Сочту за честь, – ответил Олливандер, слегка поклонившись, – это самое малое, что я могу сделать в ответ на ваше радушное гостеприимство.
Флер достала потрепанную бархатную коробочку и открыла ее, чтобы показать Олливандеру. Тиара лежала, сверкая и мерцая под лучами низко висящей лампы.
– Лунные камни и брильянты, – произнес Грипхук, проскользнувший в комнату незаметно для Гарри. – Создана гоблинами, я полагаю?
– И оплачена волшебниками, – тихо добавил Билл, и гоблин кинул на него взгляд, одновременно хитрый и вызывающий.
Порывы сильного ветра колотились в окна коттеджа, когда Билл и Олливандер исчезли в ночи. Остальные втиснулись за стол, прижавшись друг к другу локтями и почти не имея пространства для движения, и принялись за еду. Рядом с ними в камине прыгал и трещал огонь. Флер, заметил Гарри, лишь ковыряла свою еду; она кидала взгляды в окно каждые несколько минут; однако Билл вернулся раньше, чем они покончили с первым; его волосы были спутаны от ветра.
– Все отлично, – сказал он Флер. – Олливандера устроили, мама с папой шлют привет. Джинни передает вам всем свою любовь. От Фреда с Джорджем Мериел на стенку лезет, они по-прежнему ведут свою Совиную Службу Заказов в ее задней комнате. Хотя когда она получила назад свою тиару, это ее взбодрило. По ее словам, она уже решила, что мы ее украли.
– Ах, она просто charmante[2], твоя тетя, – раздраженно произнесла Флер, взмахнув палочкой и заставив грязные тарелки взлететь в воздух и собраться в стопку. Затем она подхватила их и вышла из комнаты.
– Папочка тоже сделал тиару, – встряла Луна. – Ну, на самом деле это скорее корона.
Рон поймал взгляд Гарри и ухмыльнулся; Гарри понял, что он припоминает фантастический головной убор, который они видели в доме Ксенофилиуса.
– Да, он пытается воссоздать утраченную диадему Рэйвенкло. Он считает, что уже идентифицировал большинство основных частей. Добавление крыльев Билливига оказалось очень важным…
Неожиданно раздался громкий стук в парадную дверь. Все головы разом повернулись в ее сторону. Флер с испуганным видом выбежала из кухни; Билл вскочил на ноги, наводя на дверь волшебную палочку; Гарри, Рон Гермиона сделали то же самое. Грипхук безмолвно скользнул под стол, прочь из виду.
– Кто там? – вопросил Билл.
– Это я, Ремус Джон Люпин! – голос был еле слышен сквозь вой ветра. Гарри ощутил укол страха; что произошло? – Я оборотень, женат на Нимфадоре Тонкс, а ты, Хранитель Тайны Ракушечного Коттеджа, дал мне ваш адрес и сказал, чтобы я обращался при острой необходимости!
– Люпин, – пробормотал Билл, после чего подбежал к двери и распахнул ее.
Люпин перевалился через порог. Он был бел, как мел, закутан в дорожный плащ, его седеющие волосы разметало ветром. Он выпрямился, оглядел комнату, дабы понять, кто в ней находится, после чего громко крикнул:
– Это мальчик! Мы назвали его Тедом, в честь отца Доры!
Гермиона вскрикнула.
– Что?.. Тонкс… У Тонкс родился ребенок?
– Да, да, у нее родился ребенок! – прокричал Люпин. Отовсюду доносились крики восторга, вздохи облегчения. Гермиона и Флер хором взвизгнули: «Поздравляю!» – а Рон произнес: «Черт, ребенок!» – словно он никогда раньше не слышал о таких вещах.
– Да… да… мальчик, – вновь сказал Люпин, бывший, судя по всему, в помутненном состоянии от собственного счастья. Он обошел вокруг стола и обнял Гарри; сцены в полуподвале на площади Гримо словно и не было никогда.
– Будешь его крестным? – спросил он, выпуская Гарри.
– Я… я? – запнулся Гарри.
– Да, да, разумеется – Дора абсолютно согласна, лучше никого не придумать…
– Я… ага… черт…
Гарри был ошеломлен, потрясен, обрадован; Билл торопился принести вино, а Флер уговаривала Люпина присоединиться к ним.
– Я не могу надолго оставаться, я должен вернуться, – ответил Люпин, с широкой улыбкой оглядывая всех; он казался Гарри на много лет моложе, чем когда-либо. – Спасибо, спасибо, Билл.
Вскоре Билл наполнил все их кубки; все встали и подняли их в тосте.
– За Тедди Ремуса Люпина, будущего великого волшебника!
– На кого он похожь? – полюбопытствовала Флер.
– Я думаю, что на Дору, она думает, что на меня. Волос пока немного. Они были черными, когда он родился, но клянусь, через час уже порыжели. Возможно, когда я вернусь, он уже станет блондином. Андромеда говорит, волосы Тонкс начали менять цвет в тот же день, когда она родилась, – он осушил свой кубок. – Ох, ну ладно, еще один можно, – сияя, добавил он, когда Билл предложил снова его наполнить.
Ветер покачивал маленький коттедж, пламя металось и трещало, Билл открывал новую бутылку вина. От новости, принесенной Люпином, все были просто вне себя, словно на время вышли из своего осажденного положения: рождение новой жизни принесло радостное настроение. Лишь гоблина, казалось, не затронула эта внезапно ставшая праздничной атмосфера, и через некоторое время он тихонько удалился в спальню, которую теперь занимал один. Гарри думал, что он единственный обратил на это внимание, пока не заметил взгляд Билла, провожающий гоблина вверх по лестнице.
– Нет… нет… мне правда пора возвращаться, – сказал наконец Люпин, отказываясь от очередного кубка вина. Он поднялся на ноги и вновь натянул свой дорожный плащ. – До свидания, до свидания – я попытаюсь принести фотографии через несколько дней – мои будут так рады узнать, что я вас увидел…
Он застегнул плащ и попрощался, обнимая женщин и пожимая руки мужчинам, после чего, все еще сияя, исчез в бурной ночи.
– Крестный, Гарри! – воскликнул Билл, когда они, помогая убирать со стола, вместе вошли на кухню. – Серьезная честь! Поздравляю!
Пока Гарри ставил пустые кубки, которые он принес, Билл закрыл дверь у себя за спиной, отсекая все еще громкие голоса остальных, продолжавших празднование даже в отсутствие Люпина.
– Я давно хотел с тобой поговорить наедине, Гарри. Не так-то просто было найти возможность, когда в доме так много народу.
Билл помедлил.
– Гарри, ты что-то планируешь с Грипхуком.
Это было утверждение, не вопрос, и Гарри не стал отрицать. Он просто смотрел на Билла и ждал.
– Я знаю гоблинов, – произнес Билл. – Я работал в Гринготтсе с того времени, как закончил Хогвартс. Настолько, насколько вообще возможна дружба между волшебниками и гоблинами, я дружу с некоторыми из них – или, по крайней мере, есть гоблины, которых я хорошо знаю и которые мне нравятся, – Билл снова помедлил. – Гарри, чего ты хочешь от Грипхука и что ты пообещал ему взамен?
– Я не могу тебе этого сказать. Извини, Билл.
Кухонная дверь за ними приоткрылась; Флер пыталась принести еще пустые кубки.
– Погоди, – сказал ей Билл. – Всего минуту.
Она вышла, и он снова закрыл дверь.
– Тогда я вот что должен сказать, – продолжил Билл. – Если ты заключил с Грипхуком какую-либо сделку, и особенно если эта сделка включает в себя что-то ценное, ты должен быть исключительно осторожен. Понятия гоблинов о собственности, плате и возмещении отличаются от человеческих.
Гарри ощутил импульс дискомфорта, словно внутри него шевельнулась маленькая змейка.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
– Мы говорим о совершенно другой породе живых существ, – ответил Билл. – Сделки между волшебниками и гоблинами сопровождаются проблемами много веков – но это все ты знаешь из Истории Магии. Вина лежит на обеих сторонах, я никогда не утверждал, что волшебники были чисты. Однако среди некоторых гоблинов бытует вера, и гоблины Гринготтса, возможно, наиболее ей подвержены, что волшебникам нельзя доверять в вопросах, связанных с золотом и сокровищами, что они не уважают гоблинскую собственность.
– Я уважаю… – начал было Гарри, но Билл покачал головой.
– Ты не понимаешь, Гарри, никто не понимает, если только он не жил с гоблинами. Для гоблина истинный и законный владелец вещи – тот, кто ее создал, не тот, кто купил. Все предметы гоблинской работы, в глазах гоблинов, по праву принадлежат им.
– Но если он был куплен…
– …то они будут считать его взятым в аренду тем, кто заплатил деньги. Однако с пониманием идеи передачи предметов, созданных гоблинами, от волшебника к волшебнику у них большие трудности. Ты видел лицо Грипхука, когда тиара была передана у него перед глазами. Ему это не нравится. Я считаю, что он думает, так же как наиболее решительные из ему подобных, что она должна была быть возвращена гоблинам, как только первоначальный покупатель умер. Они считают наше обыкновение хранить предметы гоблинской работы, передавать их от волшебника к волшебнику, не платя дополнительно, чем-то ненамного лучшим, чем воровство.
Гарри испытывал зловещее предчувствие; он подивился, не угадал ли Билл больше, чем сейчас говорил.
– Все, что я хочу сказать, – Билл положил руку на дверь гостиной, – это чтобы вы были очень осторожны с тем, что вы обещаете гоблинам, Гарри. Даже вломиться в Гринготтс не так опасно, как нарушить обещание, данное гоблину.
– Хорошо, – произнес Гарри, когда Билл открыл дверь, – ага. Спасибо. Я буду иметь в виду.
Когда он шел следом за Биллом к остальным, в голову его закралась горько-ироничная мысль, несомненно, вызванная выпитым вином. Похоже, он собирался стать таким же безрассудным крестным для Тедди Люпина, каким Сириус Блэк был для него самого.
[1] au revoir – до свидания (фр.)
[2] charmante – очаровательная (фр.)