ГЛАВА 10. ДОМ ГОНТА
Всю неделю во время занятий Зельями Гарри следовал инструкциям Принца-Полукровки каждый раз, когда они расходились с указаниями Либатиуса Бораджа. В результате к четвертому занятию Слагхорн с энтузиазмом разглагольствовал о способностях Гарри, заявляя во всеуслышание, что никогда еще ему не приходилось учить кого-либо столь же талантливого. Ни Рон, ни Гермиона не были особо довольны таким положением дел. Хотя Гарри и предложил им обоим поделиться с ними книгой, но Рон с гораздо бόльшим трудом, нежели Гарри, разбирал трудный почерк, а просить Гарри читать вслух он не мог – это выглядело бы подозрительно. Гермиона же решительно придерживалась, как она говорила, «официальных» инструкций, а поскольку они стабильно приводили к худшим результатам, чем указания Принца, настроение ее портилось все сильнее.
Гарри часто рассеянно размышлял, кем бы мог быть этот Принц-Полукровка. Хотя им надавали столько домашних заданий, что у Гарри не было возможности прочитать свой экземпляр «Продвинутого Зельеделия» от корки до корки, он пролистал его по диагонали; этого было достаточно, чтобы понять, что во всей книге вряд ли нашлась бы страница, на которой Принц не оставил бы своих комментариев, причем далеко не все они относились к зельеделию. То здесь, то там ему попадались инструкции, напоминающие заклинания, которые Принц изобрел сам.
– Или сама, – раздраженно произнесла Гермиона, подслушав, как Гарри в субботу вечером показывал некоторые из них Рону. – Это вполне могла быть девушка. Почерк, мне кажется, скорее женский, чем мужской.
– Его звали Принц-Полукровка, – возразил Гарри. – Сколько девушек, по-твоему, могло быть принцами?
На это у Гермионы, похоже, не нашлось что ответить. Она просто кинула на него сердитый взгляд и отдернула свой обзор «Принципы рематериализации» подальше от Рона, пытавшегося прочитать его вверх ногами.
Гарри посмотрел на часы и поспешно запихнул свое старое «Продвинутое Зельеделие» обратно в сумку.
– Уже без пяти восемь, мне пора, а то я опоздаю к Дамблдору.
– Ооох! – Гермиона сразу забыла, что сердится на Гарри. – Давай, удачи! Мы тебя обязательно дождемся, мы хотим узнать, чему он тебя учил!
– Надеюсь, все пройдет нормально, – напутствовал его Рон, и они оба проводили взглядом Гарри, пока тот уходил через дыру за портретом.
Гарри пробирался по опустевшим коридорам. Неожиданно из-за угла появилась профессор Трелони, тасовавшая колоду замызганных игральных карт и бормотавшая себе под нос то, что она в них прочитала. Гарри быстро спрятался за статуей.
– Двойка пик: конфликт, – пробормотала она, проходя мимо укрытия, где скрючился Гарри. – Семерка пик: плохое знамение. Валет пик: темноволосый молодой человек, возможно в беде, который не любит вопрошающего…
Она остановилась как вкопанная прямо перед Гарриной статуей.
– Нет, такого не может быть, – раздраженно сказала Трелони, и Гарри услышал, как она, ожесточенно перетасовывая колоду, удаляется. После нее в воздухе остался слабый запах шерри. Гарри подождал, пока не убедился окончательно, что он снова один, затем вновь припустил до горгульи у стены на восьмом этаже.
– Мятные драже, – произнес Гарри, и горгулья отскочила в сторону; стена за ее спиной отодвинулась, открыв движущуюся каменную винтовую лестницу. Гарри ступил на лестницу и в несколько плавных витков был перенесен к двери кабинета Дамблдора с медным молоточком на ней.
Гарри постучал.
– Войдите, – откликнулся голос Дамблдора.
– Добрый вечер, сэр, – поздоровался Гарри, входя в кабинет директора.
– А, добрый вечер, Гарри, садись, – улыбнулся Дамблдор. – Я надеюсь, у тебя была приятная первая неделя?
– Да, сэр, спасибо.
– У тебя, должно быть, было много дел, в твоем послужном списке уже есть одно наказание!
– Э… – Гарри почувствовал себя неловко, но Дамблдор не выглядел особо строгим.
– Я договорился с профессором Снейпом о переносе твоего наказания на следующую субботу.
– Хорошо, – сказал Гарри, в голове которого вертелись более насущные проблемы, чем наказание у Снейпа, и исподтишка огляделся в поисках подсказки, что именно Дамблдор собирался делать вместе с ним в этот вечер. Круглый кабинет выглядел точь-в-точь как обычно; на столиках с витыми ножками стояли хрупкие серебряные инструменты, испуская дымок и жужжание; портреты предыдущих директоров и директрис сонно посапывали в своих рамах; а Фоукс, великолепный феникс Дамблдора, сидел на своей жердочке возле двери, с интересом поглядывая на Гарри. Непохоже было, чтобы Дамблдор расчистил место для дуэльной практики.
– Итак, Гарри, – деловым голосом произнес Дамблдор, – я уверен, что тебе интересно, что я запланировал для наших с тобой… за отсутствием лучшего термина назовем их уроками?
– Да, сэр.
– Что ж, я решил, что теперь, когда ты узнал, что заставило Лорда Волдеморта попытаться убить тебя пятнадцать лет назад, пришло время сообщить тебе некоторую информацию.
Последовала пауза.
– Вы говорили в конце прошлого года, что рассказали мне все, – сказал Гарри, с трудом подавив нотку обвинения в голосе. – Сэр, – добавил он.
– И это было именно так, – спокойно ответил Дамблдор. – Я рассказал тебе все, что знал. С этого момента мы покинем прочный фундамент фактов и углубимся сквозь мрачные болота воспоминаний в джунгли чистых гипотез. Здесь, Гарри, я могу быть столь же катастрофически неправым, как Хамфри Белчер, полагавший, что отличной идеей будет съесть целый котелок сыра.
– Но вы думаете, что вы правы? – спросил Гарри.
– Вообще-то да, но, как ты уже видел, мне случается совершать ошибки, как любому человеку. Фактически, поскольку я – извини за нескромность – несколько умнее, чем средний человек, мои ошибки имеют тенденцию оказываться соответственно крупнее.
– Сэр, – осторожно спросил Гарри, – имеет ли то, что вы собираетесь мне рассказать, какое-либо отношение к пророчеству? Поможет ли мне это… выжить?
– Это имеет огромное отношение к пророчеству, – произнес Дамблдор столь же обыденным голосом, как если бы Гарри спросил его о погоде на завтра, – и я определенно надеюсь, что это поможет тебе выжить.
Дамблдор поднялся на ноги и обошел стол, пройдя мимо Гарри; тот развернулся на месте, чтобы иметь возможность увидеть, как Дамблдор нагнулся над шкафчиком у двери. Когда Дамблдор вновь выпрямился, в его руках была знакомая неглубокая каменная чаша с загадочными отметками вокруг обода. Он поместил Думшлаг[1] на стол перед Гарри.
– У тебя встревоженный вид.
Гарри на самом деле взирал на Думшлаг с определенным опасением. Его предыдущее общение с этим загадочным предметом, хранившим и демонстрировавшим мысли и воспоминания, было столь же неприятным, сколь информативным. Последний раз, когда он сунул нос в его содержимое, он увидел гораздо больше, чем ему бы хотелось. Однако Дамблдор просто улыбнулся.
– На сей раз ты войдешь в Думшлаг вместе со мной. И, что еще более необычно, не без разрешения.
– Куда мы направимся, сэр?
– Мы прогуляемся через воспоминание Боба Огдена, – ответил Дамблдор, извлекая из кармана хрустальную бутылочку, наполненную вихрящейся серебристо-белой субстанцией.
– А кто был этот Боб Огден?
– Он был служащим Департамента поддержания магического правопорядка. Он скончался некоторое время назад, но не раньше, чем я его нашел и убедил вверить мне это воспоминание. Сейчас мы будем сопровождать его во время одного визита, который он нанес, выполняя свои служебные обязанности. Будь любезен, Гарри, встань…
Однако тут же у Дамблдора возникли проблемы с открыванием затычки хрустальной бутылочки; травмированная рука плохо гнулась и, похоже, болела.
– Можно – можно я, сэр?
– Ничего, Гарри…
Дамблдор указал на бутылку своей волшебной палочкой, и пробка выскочила наружу.
– Сэр – как вы повредили руку? – снова спросил Гарри, глядя на черные пальцы со смесью отвращения и жалости.
– Сейчас для этой истории не самое подходящее время, Гарри. Пока нет. Сейчас у нас встреча с Бобом Огденом.
Дамблдор вылил содержимое бутылочки тонкой струйкой в Думшлаг, где оно тут же закружилось, таинственно мерцая, не то жидкое, не то газообразное.
– После тебя, – Дамблдор жестом пригласил Гарри. Гарри наклонился над чашей, сделал глубокий вдох и окунул лицо в серебристую субстанцию. Тут же он почувствовал, как его ноги оторвались от пола кабинета; он падал, падал в водоворот темноты; затем неожиданно в глаза его ударил ослепительный солнечный свет. Прежде чем Гарри проморгался и привык к свету, рядом с ним приземлился Дамблдор.
Они стояли на проселочной дороге, окаймленной с обеих сторон плотной живой изгородью, под ярким и голубым, словно незабудка, небом. Футах в десяти перед ними стоял невысокий тучный мужчина в очках с чрезвычайно сильными линзами, за которыми его глаза казались маленькими пятнышками, наподобие родинок. Он читал надпись на деревянном указателе, торчавшем из зарослей ежевики слева от дороги. Гарри понял, что это, должно, быть, Огден: это был единственный человек в пределах видимости, и он был странно одет, как обычно одеваются неискушенные волшебники, пытающиеся выглядеть как мугли (в данном случае – в сюртук и короткие гетры поверх купального костюма). Однако у Гарри не нашлось времени на что-то большее, чем констатация его причудливого внешнего вида, – Огден бодрым шагом двинулся вдоль дороги.
Дамблдор и Гарри последовали за ним. Проходя мимо деревянного указателя, Гарри кинул взгляд на две его стрелки. На той, что указывала в направлении, откуда они пришли, было написано: «Большой Хэнглтон, 5 миль». На руке, указывавшей вслед Огдену, значилось: «Малый Хэнглтон, 1 миля».
Некоторое время они шли, не видя ничего, кроме живых изгородей, синего неба над головой и фигуры в сюртуке перед ними. Затем дорога изогнулась влево и начала круто спускаться с холма, так что перед ними внезапно открылся вид на долину, лежащую впереди. Гарри увидел деревушку (несомненно, Малый Хэнглтон), угнездившуюся между двумя крутыми холмами, увидел ее церковь и кладбище. Через долину, на противоположном склоне холма, располагался изысканный особняк, окруженный широким бархатисто-зеленым газоном.
Спускаясь по склону, Огден вынужденно перешел на рысцу. Дамблдор зашагал более размашисто, и Гарри за ним с трудом поспевал. Он решил, что именно Малый Хэнглтон является их целью, и подивился, так же как и в ночь, когда они нашли Слагхорна, почему им надо было приближаться к цели с такого большого расстояния. Однако вскоре Гарри обнаружил, что ошибался, полагая, что они направляются в деревню. Дорога изогнулась вправо, и когда они дошли до поворота, то успели увидеть самый краешек сюртука Огдена, исчезающий в дыре изгороди.
Дамблдор и Гарри следом за ним ступили на узкую грязную тропу, окруженную более высокими и дикими живыми изгородями, чем те, что они оставили позади. Тропа оказалась извилистой, с многочисленными рытвинами и камнями; она спускалась вниз с холма, как и предыдущая дорога, и направлялась она, похоже, к группе темных деревьев, виднеющейся чуть ниже. И действительно, вскоре тропа вышла к рощице, и Дамблдор с Гарри остановились непосредственно позади Огдена, стоявшего на месте и державшего наготове волшебную палочку.
Несмотря на безоблачное небо, старые деревья перед ними давали глубокую, темную, прохладную тень, и из-за этого Гарри лишь через несколько секунд разглядел строение, наполовину скрытое в переплетении стволов. На его взгляд, это был очень странный выбор места для дома, либо странное решение оставить деревья расти вокруг него, заслоняя свет и загораживая весь вид на долину внизу. Гарри подумал, не заброшен ли этот дом; стены были густо покрыты мхом, а с крыши отвалилось столько плиток, что сквозь дыры в черепице виднелись стропила. Все вокруг заросло крапивой, макушки которой доставали до крохотных грязных окошек. Однако, едва Гарри пришел к выводу, что никто здесь жить не может, одно из окон с треском отворилось, и из него выплыла тонкая струйка пара или дыма, словно внутри кто-то что-то готовил.
Огден тихо и, как показалось Гарри, довольно осторожно двинулся вперед. Оказавшись в темной тени деревьев, он снова остановился и уставился на входную дверь, к которой кем-то была прибита дохлая змея.
Затем послышался шорох и треск, и с ближайшего дерева прямо под ноги Огдену свалился человек, одетый в тряпье. Он тут же поднялся на ноги; Огден от неожиданности шагнул назад настолько быстро, что наступил на фалду собственного сюртука и споткнулся.
– Тебя сюда не звали.
У стоявшего перед ними человека были густые волосы, настолько грязные, что невозможно было разобрать их естественный цвет. Во рту не хватало нескольких зубов. Маленькие темные глаза смотрели в разные стороны. Он мог бы выглядеть комично, но не выглядел; эффект был пугающий, и Гарри не мог винить Огдена за то, что он сделал несколько шагов назад, а потом уж заговорил.
– Э… доброе утро. Я из Министерства Магии…
– Тебя сюда не звали.
– Э… извините… я вас не понимаю, – нервно произнес Огден.
Гарри подумал, что Огден на редкость бестолков; по мнению Гарри, незнакомец выражался предельно ясно, особенно с учетом того, что в одной руке у него была волшебная палочка, а в другой – короткий окровавленный нож.
– Я уверен, что ты его понимаешь, Гарри? – тихо спросил Дамблдор.
– Да, конечно, – в легком замешательстве ответил Гарри. – А почему Огден не?..
Затем его взгляд вновь упал на дохлую змею на двери, и он понял.
– Он говорит на Змееязе?
– Молодец, – с улыбкой кивнул Дамблдор.
Одетый в тряпье человек тем временем наступал на Огдена, держа в руках нож и палочку.
– Значит, смотрите… – начал Огден, но было поздно: послышался удар, и Огден оказался на земле, сжимая нос, а между его пальцев струилась отвратительная на вид желтоватая юшка.
– Морфин! – послышался громкий голос.
Из домика выскочил пожилой человек, громко хлопнув за собой дверью (дохлая змея закачалась). Этот человек был ниже, чем первый, и обладал странным телосложением: его плечи были очень широки, а руки чрезмерно длинны; вкупе с яркими карими глазами, коротким ежиком волос и морщинистым лицом все это создавало впечатление мощной старой гориллы. Он остановился возле человека с ножом, хихикавшим над лежащим на земле Огденом.
– Министерство, вот как? – спросил пожилой человек, глядя сверху вниз на Огдена.
– Именно так! – сердито ответил Огден, вытирая лицо. – А вы, насколько я понимаю, мистер Гонт?
– Угу. Что, двинул он вас по физиономии?
– Да! – резко сказал Огден.
– Должны были дать о себе знать заранее, ага? – агрессивно произнес Гонт. – Это частная собственность. Пришли сюда просто так – не удивляйтесь, что мой сын защищается.
– Защищается от чего? – поинтересовался Огден, снова поднимаясь на ноги.
– От любителей лезть не в свои дела. От непрошеных гостей. От муглей и прочей швали.
Огден направил волшебную палочку на свой нос, все еще испускавший нечто напоминающее желтый гной, и поток тотчас же прекратился. Мистер Гонт уголком рта сказал Морфину:
– Иди в дом. Не спорь.
На этот раз Гарри был наготове и распознал Змееяз сразу же; хотя он понимал произносимые слова, также он различал странные шипящие звуки – единственное, что мог слышать Огден. Морфин, похоже, был готов ослушаться, но после угрожающего взгляда, кинутого на него отцом, передумал и проворно направился к дому странной развалистой походкой. Войдя в дом, он снова хлопнул дверью, заставив змею печально закачаться.
– Собственно, именно к вашему сыну я и пришел, мистер Гонт, – объявил Огден, стерев с сюртука остатки гноя. – Это ведь был Морфин, так?
– Угу, Морфин, – индифферентно кивнул пожилой человек. – Вы чистокровный? – неожиданно агрессивным тоном спросил он.
– Не имеет отношения к делу, – холодно ответил Огден, и Гарри почувствовал, как его уважение к Огдену усиливается. Гонт, похоже, думал иначе. Он покосился на лицо Огдена и пробормотал явственно оскорбительным тоном:
– Если подумать – я видел такие же носы, как ваш, внизу в деревне.
– Не сомневаюсь в этом, если ваш сын может свободно на них нападать, – отбрил Огден. – Возможно, мы продолжим разговор внутри?
– Внутри?
– Да, мистер Гонт. Я ведь уже сказал вам. Я здесь насчет Морфина. Мы послали вам сову…
– Я не использую сов. И не открываю писем.
– Тогда вам вряд ли стоит жаловаться, что вас не предупреждают о визитах, – уколол его Огден. – Я пришел сюда вследствие серьезного нарушения закона магов, имевшего место здесь, сегодня рано утром…
– Ладно, ладно, ладно! – прорычал Гонт. – Идемте в этот несчастный дом, хоть это и слишком много чести для вас!
Дом, похоже, состоял из трех маленьких комнатушек. Из главной комнаты (служившей одновременно кухней и гостиной) вели две двери. Морфин сидел в грязном кресле близ огня, вертя между своими толстыми пальцами живую гадюку и мягко напевая ей на Змееязе:
– Вейся, вейся, моя змейся
И с Морфином говори.
Если ты его обидишь,
Он прибьет тебя к двери.
В углу близ открытого окна раздались шаркающие звуки, и Гарри осознал, что в комнате есть кто-то еще – девушка в поношенном платье такого же серого цвета, что и стена позади нее. Она стояла рядом с грязной плитой, на которой стоял дымящийся горшок, и возилась с полкой, заставленной убогими на вид горшками и сковородками. Волосы у нее были гладкие и тусклые, лицо – некрасивое, бледное и глуповатое. Глаза ее, как и у брата, заметно косили. Она выглядела немного более ухоженной, чем оба мужчины, но Гарри подумал, что он никогда раньше не встречал человека, выглядевшего столь потерянно.
– Дочь, Меропа, – нехотя буркнул Гонт в ответ на вопросительный взгляд Огдена.
– Доброе утро, – поздоровался Огден.
Она не ответила; кинув испуганный взгляд на отца, отвернулась и продолжила переставлять горшки на полке.
– Что ж, мистер Гонт, – сказал Огден. – К делу. Мы имеем основания считать, что ваш сын, Морфин, прошлой ночью применил магию в присутствии мугля.
Раздался грохот. Меропа уронила один из горшков.
– Подбери обратно! – рявкнул на нее Гонт. – Ну вот, ковыряешься на полу, как какой-то паршивый мугль, тебе палочка для чего, ты, бесполезный мешок дерьма?
– Мистер Гонт, пожалуйста! – потрясенным голосом воскликнул Огден. Меропа, уже подобравшая было горшок, пошла красными пятнами, снова его отпустила, дрожащей рукой извлекла из кармана волшебную палочку, направила ее на горшок и поспешно пробормотала заклинание, которое Гарри не расслышал. Горшок рванулся по полу, словно выстреленный, вмазался в противоположную стену и раскололся надвое.
Морфин издал безумный смешок. Гонт завопил:
– Почини его, дубина безмозглая, почини!
Меропа, спотыкаясь, двинулась через комнату. Но прежде чем она успела вновь поднять волшебную палочку, Огден поднял свою и твердо произнес:
– Reparo.
Горшок тут же восстановился.
У Гонта был такой вид, как будто он собирался заорать на Огдена, но передумал. Вместо этого он начал насмехаться над дочерью:
– Повезло тебе, что этот милый человек из Министерства здесь оказался, не правда ли? Может, он наконец избавит меня от тебя, может, ему нравятся грязные сквибы…
Ни на кого не глядя и не остановившись, чтобы поблагодарить Огдена, Меропа подобрала горшок и дрожащими руками поставила его обратно на полку. Затем она встала неподвижно, прижавшись спиной к стене между замызганным окном и плитой, словно желала провалиться сквозь эту стену.
– Мистер Гонт, – снова начал Огден, – как я уже сказал, мой визит вызван тем, что…
– Я и в первый раз вас расслышал, – отрезал Гонт. – И в чем дело? Морфин устроил одному муглю, что ему в голову пришло, так что с того?
– Морфин нарушил закон магов, – сурово произнес Огден.
– «Морфин нарушил закон магов», – передразнил его Гонт, напыщенно выпевая слова (Морфин снова хихикнул). – Он преподал урок поганому муглю, это что, теперь незаконно?
– Да. Боюсь, что так.
Он вытащил из внутреннего кармана маленький свиток пергамента и развернул его.
– Это еще что, его приговор, что ли? – сердито повысил голос Гонт.
– Это вызов в Министерство на слушание…
– Вызов! Вызов? Да кто ты такой, вызывать моего сына куда-то там?
– Я глава Отряда по поддержанию магического правопорядка, – ответил Огден.
– А мы, по-твоему, шваль, так? – возопил Гонт и двинулся на Огдена, направив ему в грудь грязный палец, оканчивающийся желтым ногтем. – Шваль, которая прибежит в Министерство, как только оно прикажет? Да ты знаешь, с кем говоришь, ты, маленький поганый Грязнокровка?
– У меня было впечатление, что я говорю с мистером Гонтом, – настороженно, но твердо сказал Огден.
– Вот именно! – проорал Гонт. Гарри показалось было, что Гонт сделал непристойный жест, но затем он понял, что Гонт совал Огдену под нос уродливое кольцо с черным камнем, надетое на его средний палец. – Видел это? Видел? Знаешь, что это? Знаешь, откуда оно? Веками оно было в нашей семье, вот какой древний наш род, и все чистокровные! Да ты знаешь, сколько мне за него предлагали, за это кольцо с выбитым в камне гербом Певерелла?
– Не имею ни малейшего представления, – Огден моргнул, когда кольцо пронеслось в дюйме от его носа, – и это не имеет никакого отношения к делу, мистер Гонт. Ваш сын совершил…
Издав яростное рычание, Гонт кинулся к своей дочери. Какое-то мгновение Гарри казалось, что он собирается ее задушить – его рука рванулась к ее горлу. В следующую секунду Гонт уже тянул Меропу к Огдену за золотую цепочку, надетую на ее шею.
– Видишь? – крикнул Гонт, размахивая перед Огденом тяжелым золотым медальоном, в то время как Меропа изо всех сил боролась за глоток воздуха; изо рта ее стекала струйка слюны.
– Да вижу, вижу, – поспешно ответил Огден.
– Это Слизерина! – проорал Гонт. – Салазара Слизерина! Мы его прямые потомки, ну, что ты на это скажешь?
– Мистер Гонт, это же ваша дочь! – встревоженно произнес Огден, но Гонт уже выпустил Меропу; та нетвердым шагом удалилась в свой угол, потирая шею и глотая воздух.
– Во как! – триумфально воскликнул Гонт, словно только что совершенно неопровержимо доказал сложнейшую теорему. – И нечего тебе тут говорить с нами, как будто мы грязь на твоих туфлях! Множество поколений чистокровных волшебников – что, нечем крыть?
После чего плюнул Огдену под ноги. Морфин ухмыльнулся. Съежившаяся у окна Меропа молча повесила голову; волосы полностью закрыли ее лицо.
– Мистер Гонт, – продолжил гнуть свое Огден. – Боюсь, что ни ваши, ни мои предки не имеют никакого отношения к вопросу, который мы сейчас обсуждаем. Я здесь из-за Морфина, Морфина и мугля, к которому он приставал прошлой ночью. Согласно нашей информации, – он мельком глянул на пергамент, – Морфин произвел проклятие или сглаз в отношении вышеупомянутого мугля, в результате чего последний весь покрылся чрезвычайно болезненными волдырями.
Морфин хихикнул.
– Тише, малец! – сердито проворчал Гонт на Змееязе, и Морфин вновь затих.
– Ну а если и так, то что? – вызывающе произнес Гонт, – я надеюсь, ты вытер грязное личико этому муглю, и память тоже протер…
– Вы удаляетесь от темы, мистер Гонт, – перебил Огден. – Имело место неспровоцированное нападение на беззащитного…
– Ага, я сразу, как тебя увидел, понял, что ты муглелюб, – насмешливо заявил Гонт и снова плюнул под ноги Огдену.
– Эта дискуссия нас никуда не приведет, – твердо сказал Огден. – По поведению вашего сына видно, что он не испытывает раскаяния в своих поступках, – он опять глянул в пергамент. – Морфину надлежит присутствовать на слушании четырнадцатого сентября, где ему будут предъявлены обвинения в применении магии в присутствии мугля и в причинении физического и морального вреда упомянутому муг-…
Огден прервался на полуслове. Сквозь открытое окно до них донеслось цоканье лошадиных копыт и громкий смех. Очевидно, извивающаяся по склону дорога в деревню проходила совсем рядом с рощицей, где располагался дом. Гонт замер, прислушиваясь, с широко открытыми глазами. Морфин зашипел и повернулся в направлении звуков с голодным выражением лица. Меропа подняла голову. Гарри заметил, что в лице ее не было ни кровинки.
– Боже, какое противное место! – девичий голос доносился сквозь окно так отчетливо, словно девушка стояла в комнате у них за спиной. – Том, неужели твой отец не мог приказать убрать этот сарай?
– Это не наш, – послышался в ответ голос молодого человека. – На той стороне долины все принадлежит нам, а этот коттедж принадлежит одному старому бродяге по имени Гонт и его детям. Сынок – полный псих, ты наверняка слышала несколько историй в деревне…
Девушка засмеялась. Цоканье копыт и звяканье сбруи слышались все ближе. Морфин привстал было с кресла.
– Сиди на месте, – предупредил его отец на Змееязе.
– Том, – снова произнес девичий голос (они, очевидно, были совсем рядом с домом, настолько отчетливо он был слышен), – мне это кажется или кто-то на самом деле прибил к двери змею?
– О господи, действительно! – ответил мужской голос. – Это наверняка сынок, я ж тебе говорил, он больной на всю голову. Не смотри туда, Сесилия, дорогая.
Звяканье и цоканье постепенно затихали.
– «Дорогая», – на Змееязе прошептал Морфин, глядя на сестру. – Он называл ее «дорогая». Так что тебе в любом случае не светит.
Меропа была настолько бледна, что Гарри был уверен, что она вот-вот упадет в обморок.
– Что такое? – резко произнес Гонт, также на Змееязе, глядя то на сына, то на дочь. – Что ты сказал, Морфин?
– Ей нравится смотреть на этого мугля, – сказал Морфин, глядя на сестру со злобным выражением лица. Та явно была в ужасе. – Каждый раз она в саду, когда он проезжает, подсматривает сквозь изгородь. А прошлой ночью…
Меропа умоляюще дернула головой, но Морфин безжалостно продолжал:
– …торчала в окне, поджидая, когда он поедет домой, ага?
– Торчала в окне, чтобы взглянуть на мугля? – тихо переспросил Гонт.
Все трое Гонтов, похоже, начисто забыли про Огдена, выглядевшего сбитым с толку и рассерженным этим новым взрывом неразборчивого шипения и скрежета.
– Это правда? – смертоносным голосом спросил Гонт, сделав пару шагов в сторону напуганной девушки. – Моя дочь – чистокровный потомок Салазара Слизерина – втюрилась в паршивого, грязного мугля?
Вжавшаяся в стену Меропа отчаянно замотала головой, явно не в состоянии говорить.
– Но я достал его, отец! – прокудахтал Морфин. – Я его достал, когда он проходил мимо, и он уже не выглядел таким прелестным с волдырями по всему телу, как ты думаешь, Меропа?
– Ты, мерзкий маленький сквиб, грязная кровоотступница! – выйдя из себя, взревел Гонт, и его руки сомкнулись на горле дочери.
Гарри и Огден крикнули «Нет!» одновременно; Огден поднял волшебную палочку и воскликнул:
– Relaskio!
Гонта отбросило назад; он отлетел от дочери, врезался в стул и упал на спину. Морфин с яростным рыком взметнулся из своего кресла и кинулся на Огдена, вытаскивая свой окровавленный нож и беспорядочно паля сглазами из своей палочки.
Огден пустился наутек. Дамблдор жестом показал, что они с Гарри должны последовать за ним, и Гарри подчинился; крики Меропы звенели в его ушах.
Огден, прикрывая руками голову, пронесся по тропе и вылетел на главную дорогу, где врезался в лоснящийся бок гнедой лошади, на которой сидел красивый черноволосый юноша. И он, и девушка, скакавшая рядом с ним на серой лошади, рассмеялись при виде Огдена; тот, отскочив от лошадиного бока, припустил очертя голову вверх по дороге, с головы до ног в пыли; фалды сюртука развевались за его спиной.
– Я думаю, этого достаточно, Гарри, – сказал Дамблдор. Он взял Гарри за локоть и потянул. В следующее мгновение они невесомо воспарили сквозь темноту и вскоре приземлились на ноги в сумрачном кабинете Дамблдора.
– Что случилось с девушкой в коттедже? – тут же спросил Гарри, в то время как Дамблдор взмахом палочки зажег несколько дополнительных ламп. – Меропой, или как там ее звали?
– О, она выжила, – ответил Дамблдор, вновь заняв свое место за столом и жестом пригласив Гарри сесть. – Огден Аппарировал обратно в Министерство и вернулся с подкреплением менее чем через пятнадцать минут. Морфин и его отец попытались оказать сопротивление, но были схвачены, уведены из коттеджа и впоследствии осуждены Визенгамотом. Морфин, уже известный своими нападениями на муглей, был приговорен к трем годам Азкабана. Мерволо[2], нанесший травмы нескольким служащим Министерства, включая Огдена, получил шесть месяцев.
– Мерволо? – удивленно переспросил Гарри.
– Именно, – одобрительно улыбнулся Дамблдор. – Рад видеть, что ты помнишь.
– Тот старик был?..
– Дедом Волдеморта, да, – закончил Дамблдор. – Мерволо, его сын Морфин и его дочь Меропа были последними из Гонтов, очень древнего рода волшебников, известного своей склонностью к неуравновешенности и насилию, которая усиливалась из поколения в поколение благодаря их обычаю жениться на собственных кузинах. Недостаток здравого смысла вкупе с любовью к роскоши привели к тому, что все семейное богатство было промотано за несколько поколений до рождения Мерволо. Он, как ты видел, жил в грязи и нищете, обладал скверным характером, потрясающими заносчивостью и самомнением и парой фамильных реликвий, которые ценил примерно так же высоко, как сына, и заметно больше, чем дочь.
– Так значит, Меропа, – Гарри наклонился вперед, не отрывая глаз от Дамблдора, – значит, Меропа была… сэр, это означает, что она была… матерью Волдеморта?
– Именно так. Кроме того, так получилось, что мы мельком глянули на отца Волдеморта. Интересно, заметил ли ты?
– Тот мугль, на которого напал Морфин? Человек на лошади?
– Очень хорошо, – широко улыбнулся Дамблдор. – Да, это и был Том Риддл-старший, красивый мугль, который частенько проезжал мимо коттеджа Гонтов и страсть к которому Меропа Гонт лелеяла глубоко в душе.
– И они поженились? – неверящим тоном спросил Гарри; ему казалось, что невозможно представить себе двух людей, которым труднее было бы влюбиться друг в друга.
– Думаю, ты забываешь, что Меропа была ведьмой. Я не думаю, что ее магические способности проявлялись в полной мере, пока ее терроризировал отец. Но как только Мерволо и Морфин оказались заключены в Азкабан, как только она впервые в жизни оказалась свободна, я уверен, она смогла дать волю своим способностям и сбежать от той безнадежной жизни, какую она вела в течение восемнадцати лет. Не приходит ли тебе в голову какое-либо средство, с помощью которого Меропа могла бы заставить Тома Риддла забыть свою подружку-мугля и влюбиться в Меропу?
– Проклятие Империус? – предположил Гарри. – Или любовное зелье?
– Хорошая мысль. Лично я склоняюсь к версии, что она применила любовное зелье. Я уверен, что для нее это выглядело более романтичным, и я не думаю, что это было так уж трудно – убедить Риддла глотнуть воды, когда он в одиночку проезжал мимо в какой-нибудь жаркий день. В любом случае, несколько месяцев спустя после того, чему мы только что были свидетелями, в деревне Малый Хэнглтон разразился потрясающий скандал. Можешь себе представить, сколько сплетен возникло, когда сын землевладельца сбежал с дочерью бродяги Меропой.
Но шок жителей деревни был не сравним с тем, что испытал Мерволо. Он вернулся из Азкабана, рассчитывая, что дочь послушно ожидает его возвращения с горячим обедом наготове. А вместо этого он обнаружил дюймовый слой пыли и ее прощальную записку, где она объяснила, что сделала.
Из того, что мне удалось узнать, можно понять, что с этого момента он никогда не упоминал ее имени. Шок от ее бегства внес свой вклад в его преждевременную смерть – а может, он просто не научился самостоятельно питаться. Азкабан сильно ослабил Мерволо, и он не дожил до возвращения Морфина.
– А Меропа? Она… она умерла, да? Ведь Волдеморт вырос в приюте?
– Да, конечно. Здесь нам надо о многом догадываться, хотя я не думаю, что определить, что именно произошло, так уж трудно. Видишь ли, спустя несколько месяцев после бегства и свадьбы Том Риддл снова объявился в особняке Малого Хэнглтона, и без жены. Среди соседей разнесся слух, что, по его словам, его «обманули» и «обвели вокруг пальца». Я уверен – он имел в виду, что был под воздействием заклинания, которое впоследствии прекратилось; хотя осмелюсь предположить, что он не решился употребить эти конкретные слова, чтобы его не посчитали сумасшедшим. Однако когда жители деревни услышали его слова, они решили, что Меропа солгала Тому Риддлу, что ждет от него ребенка, и что поэтому он на ней женился.
– Но у нее действительно был ребенок.
– Но не менее чем через год после того, как они поженились. Том Риддл бросил ее, когда она была еще беременна.
– Что же пошло не так? – спросил Гарри. – Почему любовное зелье перестало работать?
– И вновь мы можем только догадываться, – ответил Дамблдор. – Но я полагаю, что Меропа, глубоко влюбленная в своего мужа, не смогла продолжать приковывать его к себе магическим путем. Полагаю, она приняла решение прекратить давать ему зелье. Возможно, опьяненная любовью, она решила, что он уже влюблен в нее по-настоящему. Возможно, она думала, что он останется ради ребенка. Если так, то она ошиблась и в том, и в другом. Он бросил ее, никогда больше ее не видел и ни разу не озаботился поинтересоваться, что случилось с его сыном.
Небо за окном было чернильно-черным, и свет ламп в кабинете Дамблдора казался более ярким, чем раньше.
– Я думаю, на сегодня хватит, Гарри, – после паузы сказал Дамблдор.
– Да, сэр.
Гарри поднялся на ноги, но не попытался уйти.
– Сэр… это важно – узнать все о прошлом Волдеморта?
– Очень важно, я полагаю, – ответил Дамблдор.
– И это… это имеет какое-то отношение к пророчеству?
– Это имеет огромное отношение к пророчеству.
– Ага, – произнес Гарри, немного сконфуженный, но и немного успокоенный.
Он повернулся, чтобы уходить, но тут ему в голову пришел еще один вопрос, и он повернулся обратно.
– Сэр, можно ли мне рассказать Рону и Гермионе все, что вы рассказали мне?
Дамблдор изучал Гарри в течение короткого времени, затем ответил:
– Да, я думаю, что мистер Уизли и мисс Грейнджер показали себя надежными людьми. Но, Гарри, я хочу попросить тебя, чтобы ты попросил их не повторять что-либо из этого другим людям. Будет не очень хорошо, если просочится слух о том, как много я знаю или подозреваю о секретах Лорда Волдеморта.
– Да, сэр, я позабочусь о том, чтобы это были только Рон и Гермиона. Спокойной ночи.
Он снова повернулся к двери и уже почти вышел из кабинета, когда заметил его. На одном из столиков с витыми ножками, загруженных многочисленными хрупкими на вид серебряными инструментами, возлежало уродливое золотое кольцо с большим, треснувшим черным камнем.
– Сэр, – спросил Гарри, уставившись на него. – Это кольцо…
– Да?
– Вы носили его в ту ночь, когда мы посетили профессора Слагхорна.
– Носил, – согласился Дамблдор.
– Но это… сэр, это не то же самое кольцо, которое Мерволо Гонт показывал Огдену?
– То самое, – кивнул Дамблдор.
– Но как?.. Оно всегда было у вас?
– Нет, я обрел его совсем недавно, – ответил Дамблдор. – Вообще говоря, это случилось за несколько дней до того, как я пришел забрать тебя от тети с дядей.
– Это значит, примерно тогда, когда вы повредили руку, сэр?
– Примерно тогда, да, Гарри.
Гарри заколебался. Дамблдор улыбнулся.
– Сэр, а как именно?..
– Уже очень поздно, Гарри! Ты услышишь эту историю в следующий раз. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сэр.
[1] Pensieve. Слово включает в себя два корня: pensive (задумчивый) и sieve (сито, решето). Соответственно «Думшлаг» – почти дословный перевод.
[2] Оригинальное имя Волдеморта – Tom Marvolo Riddle. Здесь две игры слов: во-первых, фамилия переводится как «ребус», «загадка»; во-вторых, полное имя является анаграммой «I am Lord Voldemort». Я немного подправил среднее имя, чтобы сохранить вторую игру слов: «Я – Том Мерволо Риддл» является анаграммой «Имя – Лорд Волдеморт».