Глава 26. Гринготтс
Все планы были готовы, приготовления завершены; в стеклянном фиале на камине самой маленькой спальни свернулся один-единственный черный, длинный, грубый волос, снятый со свитера, который был на Гермионе в особняке Малфоев.
– И у тебя будет ее настоящая волшебная палочка, – сказал Гарри, кивнув в сторону ореховой палочки, – так что я думаю, ты будешь чертовски убедительна.
Гермиона взяла палочку, словно боясь, что та ее укусит или ужалит.
– Я ненавижу эту штуку, – тихо пожаловалась она. – Правда ненавижу. Она вся неправильная, она не хочет нормально работать… Это словно кусок ее.
Гарри не мог удержаться от воспоминаний, как Гермиона отметала его жалобы на терновую волшебную палочку, настаивая, что лишь в его воображении она работает хуже, чем его собственная, что он просто должен тренироваться. Однако он предпочел не возвращать ей ее собственный совет; накануне их попытки атаки на Гринготтс время для споров было явно неудачным.
– Зато она, возможно, поможет тебе войти в образ, – сказал Рон. – Подумай, что делала эта палочка!
– Я же об этом и говорю! – воскликнула Гермиона. – Это палочка, которая пытала маму и папу Невилла, и еще бог знает скольких людей! Это палочка, которая убила Сириуса!
Об этом Гарри не подумал: он взглянул на волшебную палочку и испытал жестокое стремление сломать ее, разрубить надвое мечом Гриффиндора, прислоненным к стене рядом с ним.
– Как мне не хватает моей палочки, – уныло проговорила Гермиона. – Хотела бы я, чтобы мистер Олливандер и мне сделал новую.
Этим утром Олливандер прислал Луне новую волшебную палочку. Сейчас Луна как раз проверяла ее возможности под послеполуденным солнцем на лужайке за домом. Дин, лишившийся своей волшебной палочки после поимки Хватчиками, наблюдал за ней довольно уныло.
Гарри посмотрел на боярышниковую палочку, принадлежавшую когда-то Драко Малфою. Он был приятно удивлен, обнаружив, что она служит ему как минимум не хуже Гермиониной. Вспомнив, что Олливандер рассказывал им о секретах волшебных палочек, Гарри подумал, что знает, в чем была проблема Гермионы: она не заслужила лояльности ореховой палочки, ибо не отобрала ее непосредственно у Беллатрикс.
Дверь спальни открылась, и вошел Грипхук. Гарри инстинктивно потянулся к рукояти меча и пододвинул его поближе к себе, но пожалел о своем импульсе немедленно: он был уверен, что гоблин заметил. Желая загладить неприятный момент, он сказал:
– Мы просто проводим последнюю проверку, Грипхук. Мы уже сказали Биллу и Флер, что завтра уходим, и чтобы они не вставали с утра, чтобы нас проводить.
Они твердо настаивали на этом пункте, потому что Гермиона должна была трансформироваться в Беллатрикс до их отхода, а чем меньше Билл и Флер знали или подозревали, что они хотят сделать, тем лучше. Кроме того, они объяснили, что не собираются возвращаться. Поскольку они лишились старой палатки Перкинса в ту ночь, когда их поймали Хватчики, Билл одолжил им другую. Теперь она была упакована в бисерную сумочку, которую (Гарри был впечатлен, когда узнал об этом) Гермиона спасла от Хватчиков простейшим способом: запихнув за резинку собственного носка.
Хотя Гарри знал, что будет скучать по Биллу, Флер, Луне и Дину, не говоря уже о домашнем уюте, которым они с Роном и Гермионой наслаждались последние несколько недель, он с нетерпением ждал, когда они выберутся из заточения Ракушечного Коттеджа. Он устал от постоянных усилий, прикладываемых, чтобы их не подслушали, устал от постоянного нахождения в крошечной темной спальне. Больше всего он мечтал избавиться от Грипхука. Однако как и когда именно они должны были расстаться с гоблином, не отдавая ему меча Гриффиндора, оставалось вопросом, ответа на который у Гарри не было. Решить, как они собираются это сделать, было совершенно невозможно, ибо гоблин редко оставлял Гарри, Рона и Гермиону одних более чем на пять минут за раз. «Он мог бы дать моей маме пару уроков», – ворчал Рон всякий раз, когда длинные пальцы гоблина появлялись из-за края двери. Держа в голове предостережение Билла, Гарри не мог не подозревать, что Грипхук настороже и ожидает возможного жульничества. Гермиона настолько энергично возражала против планирующегося надувательства, что Гарри оставил все попытки подключить ее мозг к вопросу, как это лучше сделать; Рон в тех редких случаях, когда им удавалось выкроить несколько безгрипхуковых минут, не находил ничего лучшего, чем повторять «Надо будет просто это провернуть побыстрее, приятель».
Спал Гарри в эту ночь плохо. Лежа в постели в послеполуночные часы, он вспоминал свои чувства в ночь перед проникновением в Министерство Магии: тогда это была решительность, почти возбуждение. Теперь он испытывал уколы обеспокоенности и ноющее сомнение: он не мог вытряхнуть из себя страх, что все должно пойти не так. Он все повторял и повторял себе, что их план хорош, что Грипхук знает, что им встретится, что они хорошо готовы к любым трудностям, с которыми они могут столкнуться; и тем не менее на душе у него было неспокойно. Один или два раза он слышал, как шевельнулся Рон, и был уверен, что он тоже не спит, но, кроме них, в гостиной был еще Дин, и поэтому Гарри молчал.
Он испытал облегчение, когда пробило шесть утра и они смогли выползти из своих спальных мешков, одеться в полутьме и тихонько выбраться в сад, где они должны были встретиться с Гермионой и Грипхуком. Рассвет был довольно прохладный, но, поскольку наступил уже май, ветра почти не было. Гарри глянул вверх на звезды, все еще бледно мерцающие в темном небе, и прислушался к шуму моря, омывающего подножие скалы: этого звука ему будет не хватать.
Маленькие зеленые ростки пробивались сквозь красную землю Доббиной могилы; через год холмик будет весь покрыт цветами. Белый камень, на который было нанесено имя эльфа, уже приобрел обветрившийся вид. Только теперь Гарри осознал, что едва ли они могли предать Добби земле в более красивом месте; но все же он испытал печальную боль при мысли о том, что они оставят его здесь. Глядя на могилу, он в который раз подивился, откуда эльф знал, куда именно прийти к ним на выручку. Его пальцы рассеянно двинулись к маленькой сумочке, по-прежнему висевшей у него на шее, и коснулись сквозь ее стенку зазубренного осколка зеркала, в котором, как он был уверен, он видел глаз Дамблдора. Затем звук открывшейся двери заставил его оглянуться.
Беллатрикс Лестренж шагала через лужайку в их сторону, Грипхук ее сопровождал. На ходу она запихивала маленькую бисерную сумочку во внутренний карман еще одной старой мантии, которую они взяли из дома на площади Гриммолд. Гарри, хоть и знал отлично, что это Гермиона, не смог подавить дрожь ненависти. Она была выше него, ее длинные черные волосы волнами спадали по спине, глаза с тяжелыми веками смотрели презрительно; но тут она заговорила, и сквозь низкий голос Беллатрикс он услышал Гермиону.
– Ее вкус был отвратный, хуже, чем у Стражекорня! Ладно, Рон, подойди сюда, чтобы я могла тобой заняться…
– Хорошо, только не забудь, мне не нравится, когда борода слишком длинная…
– О, ради бога, мы вовсе не пытаемся сделать из тебя красавца…
– Да не в этом дело, она просто мешается! Но мне нравился нос немного покороче, попробуй сделать его таким, как в прошлый раз.
Гермиона вздохнула и приступила к работе, бормоча что-то себе под нос в процессе изменения различных аспектов Роновой внешности. Он должен был стать абсолютно несуществующей личностью, и они всецело полагались на то, что его защитит аура злобы, исходящая от Беллатрикс. В то же время Гарри и Грипхук должны были быть сокрыты под плащом-невидимкой.
– Готово, – произнесла Гермиона. – Как он выглядит, Гарри?
Вычислить Рона под маскировкой было едва возможно, да и то лишь потому, подумал Гарри, что он так хорошо его знал. Волосы Рона стали длинными и вьющимися, у него были густые каштанового цвета борода и усы, короткий, широкий нос и тяжелые брови. И не было веснушек.
– Ну, это не мой любимый тип, но сойдет, – сказал Гарри. – Пошли тогда?
Все трое оглянулись на Ракушечный Коттедж, темный и безмолвный под умирающими звездами, затем развернулись и пошли к той точке, непосредственно за граничной стенкой, где прекратили работать чары Фиделиус и они могли Дезаппарировать. Едва они прошли за ворота, Грипхук заговорил.
– Мне надо забраться сейчас, Гарри Поттер, я полагаю?
Гарри нагнулся, и гоблин вскарабкался ему на спину, его руки сомкнулись перед Гарриным горлом. Он был не тяжел, но Гарри не нравилось чувствовать его на себе и не нравилась неожиданная сила, с которой он в Гарри вцепился. Гермиона вытащила из бисерной сумочки плащ-невидимку и накинула его на них обоих.
– Прекрасно, – сказала она, нагнувшись, чтобы проверить Гаррины ноги. – Ни кусочка не вижу. Пойдемте.
Гарри крутанулся на месте с Грипхуком на плечах, изо всех сил сосредоточившись на «Дырявом котле», трактире, в котором был вход на Диагон Аллею. Гоблин вцепился в него еще сильнее, пока они продавливались сквозь темноту. Несколько секунд спустя ноги Гарри наткнулись на тротуар, и он открыл глаза на Чаринг Кросс Роуд. Мугли торопливо проходили мимо с характерными для раннего утра виноватыми лицами, совершенно не замечая существования маленького трактира.
Бар «Дырявого котла» был почти пуст. Том, сгорбленный и беззубый владелец заведения, полировал бокалы за барной стойкой; пара чародеев, разговаривавших шепотом в дальнем углу, глянули на Гермиону и тотчас укрылись подальше в тень.
– Мадам Лестренж, – пробормотал Том, и когда Гермиона проходила мимо, его голова услужливо склонилась.
– Доброе утро, – произнесла Гермиона, и когда Гарри прокрался за ней, по-прежнему неся Грипхука на закорках, он увидел, что Том смотрит удивленно.
– Слишком вежливо, – шепнул Гарри в Гермионино ухо, когда они вышли из трактира в крошечный внутренний дворик. – Ты должна обращаться с людьми, как с мусором!
– Ладно, ладно!
Гермиона извлекла Беллатриксову волшебную палочку и тюкнула по кирпичу в стоящей перед ними неприметной стене. Кирпичи тотчас начали кружиться и вращаться; в центре стены образовалось отверстие, которое все расширялось и расширялось, пока не превратилось в арку, ведущую на узкую мощеную булыжником улицу, называвшуюся Диагон Аллеей.
Она была тиха. Время открытия магазинов едва наступило, и покупателей вокруг было очень мало. Изгибающаяся, выложенная булыжником улочка сильно изменилась по сравнению с тем кипящим местом, которое посетил Гарри перед своим первым годом в Хогвартсе, так много лет назад. Больше магазинов, чем когда-либо раньше, было заколочено, однако со времени его последнего визита открылось несколько новых заведений, посвященных Темным Искусствам. Собственная Гаррина физиономия смотрела на них с плакатов, наклеенных на многие окна; под каждым портретом была подпись «Враг общества номер один».
Множество одетых в рванье людей сидело, съежившись, в дверях. Гарри услышал, как они стонут и просят у прохожих золота, утверждая, что они на самом деле волшебники. У одного из людей поверх глаза была окровавленная повязка.
Когда они направились по улице, нищие заметили Гермиону. Их перед ней словно сдувало – они закрывали лица капюшонами и бежали так быстро, как только могли. Гермиона с любопытством смотрела им вслед, пока мужчина с окровавленной повязкой не вышел, шатаясь, к ним навстречу.
– Мои дети! – крикнул он, указывая на нее. Голос у него был резкий и высокий, он казался обезумевшим от горя. – Где мои дети? Что он сделал с ними? Ты знаешь, ты знаешь!
– Я… я правда… – пролепетала Гермиона.
Мужчина прыгнул на нее, пытаясь вцепиться в горло; затем раздался удар, мелькнула красная вспышка, и он отлетел назад и упал на землю без сознания. Рон стоял прямо, его волшебная палочка была все еще вытянута вперед, и, несмотря на бороду, было заметно, что он потрясен. Лица появились в окнах по обе стороны улицы, в то время как группа процветающего вида прохожих подобрала полы своих мантий и перешла на мягкую рысь, стремясь побыстрее очистить место происшествия.
Их появление на Диагон Аллее не могло привлечь большего внимания; какое-то мгновение Гарри думал, не лучше ли им сейчас уйти и попытаться придумать другой план. Однако, прежде чем они успели сдвинуться с места или посоветоваться между собой, они услышали позади себя возглас.
– Надо же, мадам Лестренж!
Гарри крутанулся на месте, и Грипхук еще сильнее вцепился в его шею: высокий, худой волшебник с короной густых седых волос и длинным острым носом шагал в их сторону.
– Это Трэверс, – прошипел гоблин в ухо Гарри, но в тот момент Гарри совершенно не мог думать, кто такой Трэверс. Гермиона выпрямилась во весь свой рост и произнесла, влив в голос все презрение, на какое она была способна:
– И чего ты хочешь?
Трэверс застыл на месте, явно оскорбленный.
– Это тоже Упивающийся Смертью! – выдохнул Грипхук, и Гарри сдвинулся чуть вбок, чтобы повторить эту информацию Гермионе в ухо.
– Я всего лишь хотел поприветствовать вас, – прохладно произнес Трэверс, – но если мое присутствие нежелательно…
Теперь Гарри узнал этот голос: Трэверс был одним из Упивающихся Смертью, вызванных к дому Ксенофилиуса.
– Нет, нет, нисколько, Трэверс, – быстро ответила Гермиона, стараясь сгладить свою ошибку. – Как у тебя дела?
– Ну, должен признаться, я удивлен видеть вас на свободе, Беллатрикс.
– Правда? Почему же? – спросила Гермиона.
– Ну, – Трэверс прокашлялся, – я слышал, что обитателям особняка Малфоев запрещено покидать дом после… э… побега.
Гарри мысленно умолял Гермиону не терять головы. Если это было правдой и Беллатрикс не должна была находиться вне дома на публике…
– Темный Лорд прощает тех, кто наиболее верно служил ему ранее, – сказала Гермиона, великолепно имитируя самую презрительную манеру речи Беллатрикс. – Возможно, твои заслуги перед ним не столь велики, как мои, Трэверс.
Хотя Упивающийся Смертью явно был оскорблен, его подозрительность также, похоже, уменьшилась. Он глянул вниз на человека, которого только что оглушил Рон.
– Как это вас оскорбило?
– Не имеет значения, оно больше так не сделает, – прохладно ответила Гермиона.
– Некоторые из этих Беспалочных могут доставлять неприятности, – сказал Трэверс. – Когда они ничего не делают, а только просят, я не возражаю, но одна из них неделю назад на полном серьезе просила меня пересмотреть ее дело в Министерстве. «Я ведьма, сэр, я ведьма, позвольте доказать вам!» – писклявым голосом изобразил он. – Как будто я собирался дать ей мою волшебную палочку… А чью палочку, – с любопытством поинтересовался Трэверс, – вы сейчас используете, Беллатрикс? Я слышал, вашу палочку…
– Моя волшебная палочка при мне, – холодно ответила Гермиона, приподняв палочку Беллатрикс. – Не знаю, какие именно сплетни ты слушаешь, Трэверс, но ты, похоже, плохо информирован.
Трэверс, похоже, был в некотором замешательстве, и тогда он повернулся к Рону.
– Кто ваш друг? Я его не узнаю.
– Это Драгомир Деспард, – ответила Гермиона: они решили, что липовый иностранец был самым безопасным прикрытием для Рона. – Он мало говорит по-английски, но он сочувствует целям Темного Лорда. Он прибыл сюда из Трансильвании, чтобы познакомиться с нашим новым режимом.
– Правда? Здравствуйте, Драгомир!
– Здраст, – ответил Рон, протягивая руку.
Трэверс протянул два пальца и пожал руку Рона, словно боясь испачкаться.
– Так что привело вас и вашего… э… сочувствующего друга на Диагон Аллею в такую рань? – поинтересовался Трэверс.
– Мне надо посетить Гринготтс.
– Увы, мне тоже, – произнес Трэверс. – Золото, грязное золото! Мы не можем жить без него, и в то же время, должен признаться, терпеть не могу болтаться вместе с нашими длиннопалыми друзьями.
Гарри ощутил, как сомкнутые руки Грипхука на мгновение сжались вокруг его шеи.
– Пойдемте? – Трэверс жестом руки пригласил Гермиону вперед.
У Гермионы не было выбора, кроме как зашагать рядом с ним по булыжной мостовой изгибающейся улицы туда, где над маленькими магазинчиками возвышался снежно-белый Гринготтс. Рон двинулся сбоку от них, Гарри с Грипхуком следовали сзади.
Наблюдательный Упивающийся Смертью был последним, в чем они нуждались; а самое плохое было то, что, поскольку Трэверс шагал, как он считал, рядом с Беллатрикс, Гарри был лишен возможности общаться с Гермионой или Роном. Быстро, слишком быстро прибыли они к подножию мраморной лестницы, ведущей к огромным бронзовым дверям. Как уже предупредил их Грипхук, гоблины в ливреях, стоявшие обычно по бокам прохода, были заменены двумя волшебниками, каждый из которых сжимал в руках длинный, тонкий золотой стержень.
– А, Датчики Честности[1], – наигранно вздохнул Трэверс, – как грубо – но эффективно!
И он двинулся вверх по ступеням, кивнув в обе стороны волшебникам; те подняли золотые стержни и провели ими вверх-вниз вдоль его тела. Датчики, знал Гарри, засекали маскирующие заклинания и скрытые магические объекты. Зная, что у него остались считанные секунды, Гарри навел волшебную палочку Драко на обоих стражей по очереди и дважды прошептал «Confundo». Незаметно для Трэверса, смотрящего сквозь бронзовые двери во внутренний зал, оба стража чуть дернулись, когда заклинания настигли их.
Длинные черные волосы Гермионы волной взметнулись за ее спиной, когда она взошла по ступеням.
– Одну минутку, мадам, – произнес страж, поднимая Датчик.
– Но вы это только что сделали! – высокомерным, приказывающим голосом Беллатрикс произнесла Гермиона. Трэверс оглянулся, подняв брови. Страж был смущен. Он уставился на тонкий золотой Датчик, затем на своего напарника, который сказал слегка озадаченным тоном:
– Ага, ты их только что проверил, Мариус.
Гермиона решительно прошла вперед, Рон рядом с ней. Гарри с Грипхуком на шее незримо семенил за ними. Гарри глянул назад, когда они пересекли порог: оба волшебника чесали затылки.
Два гоблина стояли перед внутренними дверями, сделанными из серебра и увенчанными стихотворным предупреждением об ужасном возмездии, ожидающем потенциальных воров. Гарри взглянул на эту надпись, и внезапно его словно ножом прошило воспоминание: он стоит на этом самом месте в тот день, когда ему исполнилось одиннадцать, в самый удивительный день рождения в его жизни, и Хагрид рядом с ним говорит: «Я ж те говорил, надо психом быть, шоб попытаться его ограбить». Гринготтс в тот день казался удивительнейшим местом, заколдованным хранилищем горы золота, об обладании которой он никогда не знал, и никогда, ни на мгновение, даже во сне он не мог бы тогда предположить, что он вернется сюда, чтобы украсть… Через несколько секунд они уже стояли в огромном мраморном зале банка.
За длинной стойкой на высоких стульях сидели гоблины, обслуживая первых клиентов нового дня. Гермиона, Рон и Трэверс направились к старому гоблину, изучавшему сквозь лупу толстую золотую монету. Гермиона позволила Трэверсу идти впереди под тем предлогом, что ей надо объяснить Рону устройство зала.
Гоблин отложил в сторону монету, сказал, не обращаясь ни к кому конкретно: «лепреконское» – после чего поприветствовал Трэверса. Тот протянул крохотный золотой ключ; ключ был рассмотрен и возвращен обратно.
Гермиона шагнула вперед.
– Мадам Лестренж! – воскликнул гоблин, явно изумленный. – Чтоб меня! Чем… чем могу служить сегодня?
– Я желаю попасть в свое хранилище, – ответила Гермиона.
Старый гоблин слегка отдернулся. Гарри глянул по сторонам. Теперь не только Трэверс, шагнув назад, наблюдал за ними, но также несколько гоблинов оторвались от своей работы и уставились на Гермиону.
– У вас есть… идентификатор? – спросил гоблин.
– Идентификатор? Меня… меня никогда раньше не спрашивали ни о каком идентификаторе!
– Они знают! – прошептал Грипхук в ухо Гарри. – Их наверняка предупредили, что у них может появиться двойник!
– Вашей волшебной палочки будет достаточно, мадам, – произнес гоблин. Он протянул слегка дрожащую руку, и Гарри охватило ужасное чувство осознания: гоблины в Гринготтсе знают, что волшебную палочку Беллатрикс украли.
– Действуй, сейчас же! – прошептал Грипхук в Гаррино ухо, – проклятие Империус!
Гарри под плащом поднял боярышниковую палочку, навел ее на старого гоблина и шепнул, впервые за всю свою жизнь: «Imperio!»
Любопытное ощущение прошило Гаррину руку – чувство щекочущей теплоты, исходящей, казалось, из его головы, проходящей через сухожилия и сосуды, соединяющие ее с волшебной палочкой и с проклятием, которое она только что произвела. Гоблин взял волшебную палочку Беллатрикс, тщательно ее осмотрел и сказал:
– А, вам сделали новую волшебную палочку, мадам Лестренж!
– Что? – переспросила Гермиона. – Нет, нет, это моя…
– Новая палочка? – повторил Трэверс, вновь подходя к стойке; гоблины по бокам по-прежнему наблюдали. – Но как такое могло быть, каким изготовителем вы воспользовались?
Гарри действовал не раздумывая: наведя волшебную палочку на Трэверса, он вторично шепнул: «Imperio!»
– О да, я вижу, – произнес Трэверс, глядя на палочку Беллатрикс. – Да, очень красивая. И как она работает, нормально? Я всегда думал, что новые палочки надо слегка разработать, а вы?
Гермиона явно была в полном недоумении, но, к огромному облегчению Гарри, приняла невообразимый поворот событий без комментариев.
Старый гоблин за стойкой хлопнул в ладоши, и к нему подошел другой, более молодой.
– Мне понадобятся Гремельца[2], – сказал он молодому; тот умчался прочь и тотчас вернулся, неся кожаную сумку, наполненную, судя по звяканью, какими-то металлическими предметами. Сумку он протянул старшему гоблину.
– Отлично, отлично! Значит, если вы последуете за мной, мадам Лестренж, – заявил старый гоблин, спрыгивая со стула и пропадая из виду, – я доставлю вас к вашему хранилищу.
Он появился вновь, огибая край стойки, радостно направляясь к ним навстречу; содержимое его сумки по-прежнему звякало. Трэверс стоял теперь совершенно неподвижно, раскрыв рот. Рон привлекал всеобщее внимание к странному феномену тем, что сконфуженно рассматривал Трэверса.
– Подожди – Богрод!
Другой гоблин выбежал из-за стойки.
– У нас есть инструкции, – произнес он, поклонившись Гермионе. – Простите меня, мадам Лестренж, но у нас есть специальные приказы касательно хранилища Лестренжей.
Он что-то настойчиво зашептал в ухо Богроду, но находящийся под Империусом гоблин оборвал его.
– Я знаю инструкции. Мадам Лестренж желает посетить свое хранилище… Весьма древнее семейство… Старые клиенты… Сюда, пожалуйста…
И, по-прежнему бренча сумкой, он поспешил к одной из многочисленных дверей, ведущих из зала. Гарри оглянулся на Трэверса, по-прежнему стоявшего как истукан с аномально отсутствующим видом, и принял решение: дернув палочкой, он заставил Трэверса пойти с ними; тот послушно зашагал за ними по пятам. Всей группой они дошли до двери и прошли в каменный проход с неровным полом и стенами, залитый светом горящих факелов.
– У нас проблемы, они подозревают, – произнес Гарри, едва дверь захлопнулась у них за спиной, и стянул плащ-невидимку. Грипхук спрыгнул с его плеч; ни Трэверс, ни Богрод не выказали ни малейшего удивления внезапному появлению Гарри Поттера совсем рядом с ними. – Они под Империусом, – добавил он в ответ на сконфуженные вопросы Рона и Гермионы касательно Трэверса и Богрода (оба стояли рядом с совершенно пустыми лицами). – Не думаю, что он получился достаточно сильным, я не знаю…
И еще одно воспоминание метнулось в его мозгу – воспоминание о настоящей Беллатрикс Лестренж, кричащей ему, когда он впервые попытался применить Непрощаемое проклятие: «Ты должен хотеть этого, Поттер!»
– Что нам делать? – спросил Рон. – Может, выберемся сейчас, пока еще можем?
– Если мы можем, – поправила Гермиона, оглядываясь на дверь в главный зал, за которой кто знает, что происходило.
– Сюда мы уже дошли – я за то, чтобы продолжать, – сказал Гарри.
– Отлично! – воскликнул Грипхук. – Значит, нам нужно, чтобы Богрод управлял вагонеткой; у меня более нет этого права. Но для волшебника там места не будет.
Гарри навел волшебную палочку на Трэверса.
– Imperio!
Волшебник развернулся и быстренько побежал вдоль темных рельсов.
– Что ты заставил его сделать?
– Спрятаться, – Гарри навел палочку на Богрода; тот свистом подозвал маленькую вагонетку, которая вынырнула из темноты им навстречу, гремя по рельсам. Гарри был уверен, что слышит крики в главном зале у них за спиной, когда они все забрались в вагонетку, Богрод вместе с Грипхуком впереди, Гарри, Рон и Гермиона вместе втиснулись сзади.
Вагонетка дернулась и покатила, набирая скорость; они пронеслись мимо Трэверса, пытающегося протиснуться сквозь щель в стене, затем вагонетка принялась выписывать петли и виражи в лабиринтоподобных коридорах, катясь все время под горку. За лязгом вагонетки о рельсы Гарри не слышал ничего; его волосы отнесло назад; вагонетка катилась зигзагами между сталактитов, неслась все глубже и глубже под землю. Тем не менее Гарри не переставал иногда оглядываться назад. С таким же успехом они могли оставлять за собой огроменные следы; чем больше он об этом думал, тем более дурацким казался план представить Гермиону как Беллатрикс, взять Беллатриксову волшебную палочку, когда Упивающиеся Смертью знали, кто ее украл…
Они были глубже, чем Гарри когда-либо бывал в Гринготтсе; они на скорости прошли стовосьмидесятиградусный поворот и увидели в нескольких секундах впереди себя водопад, изливающийся прямо на рельсы. Гарри услышал, как Грипхук вопит: «Нет!» – но затормозить было невозможно, они просвистели сквозь водяную стену. Вода наполнила Гаррины глаза и рот, он не мог ни видеть, ни дышать; затем вагонетка страшно дернулась и опрокинулась, катапультировав из себя всех. Гарри услышал, как вагонетка разлетелась вдребезги о стену коридора, как Гермиона что-то кричит, и ощутил, как он скользит обратно к земле, словно он невесом, и совершенно безболезненно приземляется на каменный пол.
– П-подушковые чары, – выдавила Гермиона, пока Рон поднимал ее на ноги; но, к Гарриному ужасу, он увидел, что она не была более Беллатрикс; она стояла в не по росту большой мантии, абсолютно мокрая и абсолютно Гермиона; Рон снова стал рыжеволосым и безбородым. Они соображали все это, глядя друг на друга и ощупывая собственные лица.
– Это Воропад[3]! – воскликнул Грипхук, с трудом поднимаясь на ноги и оглядываясь назад, на поток воды, низвергающийся на рельсы. – Он смывает все заклинания, всю магическую маскировку! Они знают, что в Гринготтсе чужие, они включили защиту против нас!
Гарри увидел, как Гермиона проверяет, при ней ли бисерная сумочка, и сам поспешно сунул руку под куртку, дабы удостовериться, что он не потерял плащ-невидимку. Затем, повернувшись, он увидел, как Богрод изумленно трясет головой: похоже, Воропад смыл с него проклятие Империус.
– Он нам нужен, – сказал Грипхук, – мы не можем войти в хранилище без гринготтского гоблина. И нам нужны Гремельца!
– Imperio! – вновь произнес Гарри; его голос разнесся по каменному туннелю, в то время как он вновь ощутил чувство пьянящего контроля, проплывшее от мозга к палочке. Богрод вновь подчинился его воле, его одурманенное выражение лица сменилось вежливо-безразличным. Рон поспешил подобрать кожаную сумку с металлическими устройствами.
– Гарри, по-моему, я слышу, как сюда идут! – сказала Гермиона. Она навела волшебную палочку Беллатрикс на водопад и воскликнула: «Protego!» Они увидели, как Чары Щита разорвали поток заколдованной воды, и он унесся вверх по тоннелю.
– Отлично придумано, – похвалил Гарри. – Веди нас, Грипхук!
– Как мы будем выбираться? – спросил Рон, когда они пешком устремились за гоблином; Богрод мчался последним, пыхтя, как старый пес.
– Давай думать об этом, когда понадобится, – ответил Гарри. Он пытался прислушиваться: ему показалось, что он слышит, как что-то лязгает и движется где-то поблизости. – Грипхук, сколько еще идти?
– Недалеко, Гарри Поттер, недалеко…
И тут они свернули за угол и увидели то, к чему Гарри был готов, но что все-таки заставило их резко остановиться.
Гигантский дракон был привязан к земле прямо перед ними, загораживая проход к четырем или пяти самым глубоким хранилищам банка. За время долгого заточения под землей чешуйки зверя стали бледными и хрупкими; глаза его были молочно-розового цвета. На обеих задних ногах были тяжелые оковы, цепи от которых вели к огромным крючьям, вбитым глубоко в каменный пол. Огромные шипастые крылья, прижатые сейчас к самому телу, могли бы заполнить все помещение, если бы он их развернул. Дракон повернул свою уродливую голову в сторону вошедших и взревел, заставив камень задрожать, после чего открыл пасть и выплюнул струю огня, вынудившую их ретироваться обратно в проход.
– Он отчасти слепой, – пропыхтел Грипхук, – но из-за этого только более злобный. Однако у нас есть способы им управлять. Он знает, чего ожидать, когда появляются Гремельца. Дайте их мне.
Рон передал сумку Грипхуку, и гоблин извлек оттуда набор маленьких металлических инструментов, который, если его потрясти, издавал громкий звенящий звук, словно миниатюрные молоточки били по наковальням. Грипхук протянул их Богроду, тот послушно принял.
– Вы знаете, что делать, – сказал Грипхук Гарри, Рону и Гермионе. – Он будет ждать боли, когда услышит звук; он отступит, и тогда Богрод должен будет положить ладонь на дверь хранилища.
Они снова вышли из-за угла, тряся Гремельцами, и звон отразился от каменных стен, усилившись при этом, так что у Гарри словно завибрировало под черепом. Дракон испустил еще один хриплый рык, после чего отошел. Гарри видел, что он дрожит, а когда они подошли поближе, он заметил на драконьей морде шрамы, оставшиеся от жестоких ударов. Гарри понял, что дракона приучили бояться раскаленных мечей, следующих за звоном Гремелец.
– Заставь его прижать ладонь к двери! – поторопил Грипхук, и Гарри вновь навел волшебную палочку на Богрода. Старый гоблин подчинился, прижал ладонь к дереву, и дверь хранилища растворилась в воздухе, открыв пещероподобное пространство, забитое от пола до потолка золотыми монетами и кубками, серебряными доспехами, шкурами странных созданий (некоторые с длинными костяными гребнями, другие со свисающими крыльями), зельями в украшенных самоцветами сосудах и одним черепом в короне.
– Ищем, быстро! – воскликнул Гарри, когда они все вбежали внутрь хранилища.
Он детально описал кубок Хаффлпафф Рону и Гермионе, но если в этом хранилище находился другой, неизвестный Хоркрукс, то он не знал, на что он может быть похож. Однако едва Гарри успел глянуть по сторонам, как позади них раздалось приглушенное клацанье: дверь появилась вновь, заперев их в хранилище, и они погрузились в кромешную тьму.
– Неважно, Богрод сможет нас выпустить! – произнес Грипхук в ответ на удивленный возглас Рона. – Зажечь палочки, надеюсь, можете? И поторопитесь, у нас очень мало времени!
– Lumos!
Гарри осветил своей зажженной палочкой пространство хранилища: свет падал на сверкающие ожерелья, Гарри увидел поддельный меч Гриффиндора, лежащий на высокой полке среди груды цепей. Рон и Гермиона тоже зажгли свои волшебные палочки и теперь рассматривали кучи различных предметов вокруг себя.
– Гарри, это не?.. Ааах!
Гермиона вскрикнула от боли, и Гарри повернул волшебную палочку в ее сторону как раз вовремя, чтобы заметить украшенный драгоценными камнями кубок, вываливающийся из ее руки; но едва он упал, как тотчас разделился и превратился в целый поток кубков. Секундой позже раздался страшный звон, и весь пол был завален идентичными кубками, катившимися во все стороны; оригинал среди них найти было невозможно.
– Он меня обжег! – простонала Гермиона, засовывая в рот покрасневшие пальцы.
– Они добавили проклятия Джемино и Флагранте! – воскликнул Грипхук. – Все, до чего вы дотронетесь, будет обжигать и умножаться, но копии бесполезны – и если вы продолжите хватать все руками, то в конце концов будете раздавлены весом золота!
– Так, ничего не касаемся, – в отчаянии произнес Гарри, но в этот же самый момент Рон нечаянно пихнул ногой один из упавших кубков, и рядом возникло два десятка новых, в то время как Рон прыгал на одной ноге – часть его ботинка сгорела при контакте с горячим металлом.
– Стой на месте, не шевелись! – Гермиона вцепилась в Рона.
– Просто осматривайтесь! – сказал Гарри. – Помните, кубок маленький и золотой, на нем изображение барсука, две ручки – или смотрите, не видно ли где символа Рэйвенкло, орла…
Осторожно поворачиваясь на месте, они направляли свои волшебные палочки в каждую щель, в каждый укромный уголок. Совсем ничего не касаться оказалось невозможно; Гарри послал на землю кучу фальшивых галлеонов, где они присоединились к кубкам, и теперь на полу едва оставалось место, куда можно было бы поставить ногу, и от сверкающего золота исходил жар, так что вскоре хранилище превратилось в настоящую печку. Луч света Гарриной палочки проходил по щитам и гоблинским шлемам на полках, уходящих вверх до самого потолка. Все выше и выше он поднимал луч, пока вдруг он не наткнулся на предмет, при виде которого Гаррино сердце дало сбой, а рука задрожала.
– Он здесь, здесь наверху!
Рон и Гермиона также навели на него свои волшебные палочки, так что маленький золотой кубок заискрился под тремя лучами – кубок, принадлежавший Хельге Хаффлпафф и перешедший позже во владение Эпзибы Смит, у которой его украл Том Риддл.
– Ну и как, черт подери, мы туда залезем, ни до чего не дотрагиваясь? – поинтересовался Рон.
– Accio кубок! – воскликнула Гермиона, в своем отчаянии, очевидно, забывшая, о чем ей говорил Грипхук во время составления планов.
– Бесполезно, бесполезно, – прорычал гоблин.
– Тогда что нам делать? – спросил Гарри, уставившись на гоблина. – Если ты хочешь получить меч, Грипхук, тебе придется нам помочь больше, чем… Погоди-ка! Могу я касаться вещей мечом? Гермиона, дай его сюда!
Гермиона пошарила внутри своей мантии, достала бисерную сумочку, покопалась в ней несколько секунд и извлекла сверкающий меч. Гарри ухватил его за украшенную рубинами рукоять и дотронулся кончиком клинка до стоящего поблизости серебряного дракона – тот не размножился.
– Если только я смогу просунуть меч через ручку… Но как мне туда подняться?
Полка, на которой стоял кубок, висела слишком высоко для любого из них, даже для Рона, который был выше всех. Жар от зачарованных сокровищ поднимался волнами, и пот бежал по лицу и спине Гарри, пока он изо всех сил пытался придумать способ добраться до кубка; и вдруг он услышал по ту сторону двери хранилища рев дракона и все более и более громкое звяканье.
Теперь они точно были в ловушке: выхода, кроме как через дверь, не было, а с той стороны, похоже, приближалась туча гоблинов. Гарри взглянул на Рона и Гермиону и увидел страх на их лицах.
– Гермиона, – произнес Гарри сквозь приближающееся звяканье, – я должен туда добраться, мы должны избавиться от него…
Она подняла волшебную палочку, навела ее на Гарри и прошептала: «Levicorpus».
Подвешенный в воздухе за лодыжку, Гарри ударился о доспех, и копии посыпались вниз, словно добела раскаленные тела. Рон, Гермиона и оба гоблина с криками боли отлетели в сторону и врезались в другие предметы, тоже начавшие размножаться. Полупогребенные в растущей горе красного от жара золота, они дергались и кричали, в то время как Гарри ткнул мечом в ручку кубка Хаффлпафф, подвесив его на клинке.
– Impervius! – не своим голосом проклекотала Гермиона в попытке защитить себя, Рона и гоблинов от раскаленного металла.
Затем еще более страшный крик заставил Гарри посмотреть вниз: Рон и Гермиона, стоя по пояс в драгоценностях, всячески пытались не дать Богроду исчезнуть под растущей грудой, но Грипхук исчез из виду, и лишь кончики длинных пальцев оставались на поверхности. Гарри ухватил Грипхука за пальцы и потянул. Обожженный гоблин, воя, постепенно поднялся на поверхность.
– Liberacorpus! – крикнул Гарри, и со страшным грохотом он и Грипхук приземлились на распухающую поверхность сокровищ. Меч вырвался из Гарриной руки.
– Возьмите его! – взревел Гарри, борясь с болью от горячего металла на своей коже; Грипхук вновь вскарабкался ему на плечи, твердо намеренный избежать нового контакта с растущей массой докрасна раскаленных предметов. – Где меч? На нем кубок!
Звяканье с той стороны двери становилось оглушающим… Было слишком поздно…
– Здесь!
Первым его увидел Грипхук, и именно Грипхук прыгнул, и в это мгновение Гарри понял, что гоблин с самого начала не рассчитывал, что они сдержат слово. Крепко держась одной рукой за Гаррины волосы, чтобы избежать падения в море обжигающего золота, Грипхук вцепился в рукоять меча и поднял его высоко вверх, так чтобы Гарри не смог дотянуться.
Маленький золотой кубок, ручка которого была пронзена клинком меча Гриффиндора, взмыл в воздух. По-прежнему оседланный гоблином, Гарри в отчаянном броске поймал его, и хотя он ощущал, как кубок обжигает его плоть, он его не выпустил; бессчетные кубки Хаффлпафф вырвались из Гарриного кулака, поливая его словно дождем. В этот момент вход в хранилище открылся вновь, и Гарри, Рон и Гермиона вместе с все усиливающейся лавиной пылающего золота и серебра были вынесены во внешнюю камеру.
Едва ощущая боль от ожогов, покрывающих все его тело, по-прежнему несомый потоком размножающихся драгоценностей, Гарри засунул кубок себе в карман и потянулся, чтобы забрать меч, но Грипхук исчез. Соскользнув с Гарриных плеч при первой же возможности, он рванул под прикрытие окружающих их гоблинов, размахивая мечом и вопя: «Воры! Воры! На помощь! Воры!» Он исчез в гуще наступающей толпы, вооруженной кинжалами и принявшей его без вопросов.
Оскальзываясь на горячем металле, Гарри с трудом поднялся на ноги и понял, что единственный путь наружу лежал через толпу.
– Stupefy! – проревел он, и Рон с Гермионой последовали его примеру; струи красного света устремились в толпу гоблинов, и несколько их упало, но прочие наступали, и Гарри увидел, как из-за угла выскакивают несколько стражей-волшебников.
Привязанный дракон испустил рык, и язык пламени пролетел над головами гоблинов; волшебники ретировались туда, откуда появились. В этот момент то ли озарение, то ли безумие охватило Гарри. Наведя волшебную палочку на громадные оковы, удерживающие зверя на полу, он крикнул: «Relashio!»
Оковы раскрылись и с громким звоном упали на пол.
– Сюда! – заорал Гарри и, продолжая посылать оглушающие заклятья в наступающих гоблинов, рванулся к слепому дракону.
– Гарри – Гарри – что ты делаешь? – прокричала Гермиона.
– Сюда, наверх, лезьте быстрее…
Дракон не осознал пока, что он свободен; Гаррина ступня нашла изгиб задней ноги зверя, и он вскарабкался ему на спину. Чешуя была тверда, как сталь; дракон его, похоже, и не почувствовал. Гарри протянул руку; Гермиона взобралась наверх; Рон поднялся вслед за ними, и в следующую секунду дракон понял, что он более не связан.
Издав страшный рев, он поднялся на дыбы; Гарри впился в него коленями, изо всех сил держась за иззубренную чешую. Крылья распахнулись, отшвыривая в сторону вопящих гоблинов, словно кегли, и дракон взмыл в воздух. Гарри, Рон и Гермиона, распластавшиеся у него на спине, задели за потолок, когда дракон нырнул вниз, к входу в тоннель; преследующие его гоблины метали кинжалы, но те отскакивали от драконьих боков.
– Мы не выберемся, он слишком большой! – вскричала Гермиона, но дракон открыл пасть и снова выплюнул пламя в туннель, пол и потолок которого тотчас покрылись трещинами и начали рассыпаться. Дракон грубой силой пробивал себе путь наружу. Гарри плотно зажмурил глаза от пыли и жара; оглушенный грохотом камней и драконьим ревом, он мог лишь продолжать цепляться за чешуйчатую спину, ожидая, что в любой момент может быть сброшен; затем он услышал, как Гермиона кричит: «Defodio!»
Она помогала дракону расширять проход, вырезая камни из потолка, пока зверь, борясь, продвигался вперед, навстречу свежему воздуху, прочь от вопящих и гремящих гоблинов; Гарри и Рон последовали ее примеру, разнося потолок своими рассекающими заклинаниями. Они преодолели подземное озеро, и огромный рычащий зверь словно почуял впереди свободу и простор. Проход позади был полон бьющегося, шипастого драконьего хвоста, и огромных кусков камня, и гигантских треснувших сталактитов; звяканье гоблинов, кажется, становилось все более приглушенным, а впереди драконий огонь продолжал расчищать им дорогу…
И вот, наконец, объединив мощь своих заклинаний и грубую силу дракона, они пробились из коридора в мраморный зал. Гоблины и волшебники, вопя, разбежались в поисках укрытий, и наконец-то дракон смог расправить крылья. Повернув рогатую голову в сторону прохладного воздуха, который он чувствовал за входом, он взлетел и вместе с Гарри, Роном и Гермионой, по-прежнему прижимавшимися к его спине, прорвался сквозь металлические двери, оставив их искореженными, погнутыми, болтающимися на петлях, после чего выбрался на Диагон Аллею и взмыл в небо.
[1] Probity Probes, дословный перевод
[2] Clankers. To clank – бряцать, греметь.
[3] The Thief’s Downfall. Дословно – «падение вора». Игра слов: Downfall похоже на Waterfall – «водопад».