ГЛАВА 13. АВГУСТ
1
Остаток июля прошел без особых событий.
Впрочем, лично для меня не совсем «без особых событий». Уже через день после переезда у меня подскочила температура, и, увы, мне пришлось поваляться в постели.
Встревоженная тетя Саюри отвезла меня в местную клинику, но диагноз оказался обычной летней простудой. Мне велели пить много жидкости, нормально питаться и соблюдать постельный режим – и я быстро поправлюсь. Будь это до того, как прекратились «катастрофы», возможно, эти слова меня бы не успокоили.
В общем, когда я пришел в норму, был уже август. И затем мирно потекли дни летних каникул.
Пока я валялся, со мной дважды связалась Мей.
Первый раз позвонила на мобильник. Из-за жара я был в отключке, поэтому пропустил звонок, не взял трубку. На автоответчике Мей ничего не оставила.
Когда я наконец пришел в приличное состояние и увидел сообщение о пропущенном вызове, то подумал, не перезвонить ли ей, а пока включил комп. Пришел мейл. Дата – 30 июля. Время – после того телефонного звонка.
Со-кун.
Ты простудился и лежишь, да?
Не перенапрягайся, спокойно отдыхай.
Вот такое письмо.
Мой мобильник не отвечал, поэтому она, скорее всего, позвонила на домашний и все узнала от тети Саюри.
Дальше в мейле была вот какая информация:
Я, как всегда в это время, завтра уезжаю на дачу в Хинами.
Хотя особого желания нет.
Но если скажу, что не хочу, возникнут всякие проблемы…
Возможно, там увижусь с Цкихо-сан.
Но ничего лишнего ей не скажу, так что не волнуйся.
2
В начале августа, в основном закончив прибираться в комнате, куда вернулся, я начал «убивать время за книжками», как и сказал Ягисаве.
Когда книги заканчивались, я, как обычно, ходил за новыми в библиотеку «Рассветного леса». А предложением Соты-сана брать книги во «Фройден Тобии» я решил воспользоваться попозже.
Нарушившийся в июле жизненный цикл вернулся к прежнему виду. Встав утром, я завтракал, потом гулял по берегу реки Йомияма. Я заново открывал для себя ощущения, от которых отвык после того ЧП с Сюнске в июне.
Лето было в разгаре…
Солнце жарило даже рано утром, однако дующий у реки ветерок давал прохладу. Сакуры, стоящие в ряд на другом берегу, шелестели густой зеленой листвой, под ногами шуршали буйно разросшиеся сорняки, голоса цикад и других насекомых заглушали шум воды.
Однажды, сидя на скамейке у воды, я увидел парящего зимородка. С тех пор, как мы здесь гуляли с Хадзуми в середине апреля… нет, не так. Позже, утром того дня, когда умер Сюнске, кажется, я тоже его видел. …Машинально я сделал из пальцев виртуальный видоискатель и поймал красивый полет птицы. К этому времени я достаточно пришел в себя, чтобы делать такое на автомате.
Уже не было надобности ни бояться «катастроф», ни думать о «феномене». Конечно, не было надобности и бежать из города, как Тэруя-сан когда-то. …С одной стороны, реальность этого покоя я ощущал в полной мере, и ощущение это было немного странным. С другой стороны, иногда сердце пронзало чувство одиночества. В памяти воскрешалось лицо, голос, поступки исчезнувшей «Идзуми Акадзавы», и каждый раз в груди возникала тупая боль.
С тех пор как я покинул «Фройден Тобии», больше не слышал ее игру на фоно и не видел ее фигуру. Тут, видимо, уже все нормально. Видимо, это не то, что со мной было три года назад. Но иногда все-таки вспоминалось. И эмоции при этом были невыносимые.
Когда эти воспоминания сотрутся? Когда я, как и все остальные, забуду о ее существовании в эти три месяца, начиная с апреля? И дозволено ли мне забыть?..
Иногда я задавался и таким вопросом: Мей сейчас уже в Хинами?
На водную гладь мирно текущей реки Йомияма словно накладывалась тихая, словно мертвая гладь озера Минадзуки, и издалека словно доносился тихий шум океана.
«Видимо, сейчас не получится, но…»
Мне вдруг вспомнились эти слова, которые когда-то сказала мне Мей.
«…Давай как-нибудь еще раз сходим в «Приозерный особняк»? Конечно, никому не расскажем, будем только мы вдвоем. Как тебе?»
Как и сказала Мей, пока что «не получалось». Но, возможно, когда-нибудь это «как-нибудь» все-таки наступит. Но когда именно, сейчас я не имел ни малейшего понятия…
Как всегда, Мей, наверное, вернется с дачи перед Обоном – где-то в районе десятого августа. Я решил, что попробую связаться с ней в нужный момент. И, может, приглашу на «Парк Юрского периода 3».
3
8 августа, среда, первая половина дня.
Впервые за приличное время я отправился в «клинику» во флигеле городской больницы и поговорил с Усуем-сэнсэем.
– О, Со-кун, я вижу, ты бодр?
Я был поражен, когда он произнес это в смотровом кабинете, глядя на меня. Насколько я помнил, в этом кабинете такой тон я слышал впервые.
– Я слышал, в том месяце у тебя умер дедушка, и я волновался. Ты в порядке? Тебе снова пришлось пережить смерть близкого человека?
– А, ага. Это был большой шок, но… но да, я в порядке, – без колебаний ответил я. По ночам я нормально спал, кошмары тоже снились реже, чем прежде. От простуды я уже оправился, и со здоровьем тоже был полный порядок.
– С мамой ты за все это время так и не повидался?
– Ну… да.
– А по телефону вы говорите?
– Ну… иногда, – ответил я нарочито слабым голосом. Распознал доктор мою ложь или нет, не знаю, но он кивнул и поморгал своими маленькими глазками.
– Я рад, что ты бодр. Но все равно не очень перегружай себя – не старайся через силу быть жизнерадостным. Когда тебе больно, тебе больно. Когда тебе грустно, тебе грустно. Когда тебе страшно, тебе страшно. Прими свои чувства как есть – это главное условие для сохранения душевного баланса. Ты ведь понимаешь?
– …Да.
Сегодня утром погода была по-настоящему летняя, но после того, как я пришел в больницу, начали появляться подозрительные облачка. Когда я закончил консультацию и вышел из смотрового кабинета, уже пошел дождь. Такой сильный, что у меня вырвалось «Уаа!».
Пройдя по коридору в главное здание, я добрался до холла диагностического корпуса. Судя по звукам, слышным внутри здания, дождь тем временем еще усилился. Проходя мимо окон, я выглядывал наружу, но там, несмотря на дневное время, был сумрак, как вечером.
Зонт я с собой не взял. Я подумал, не подождать ли внутри, пока дождь ослабнет, а тем временем занял очередь в кассу. И тут…
Внезапно кое-кого увидел.
В углу просторного холла неподвижно стояла светло-серая фигура. Это…
Кто-то в летней женской форме Северного Ёми… Кто?
Было далековато, и между нами сновало множество людей. Тем не менее, напрягши зрение, я вгляделся в лицо этого «кого-то»…
– Ай, – вырвалось у меня.
Ее лицо, Идзуми.
«Невозможно!» – мысленно воскликнул я и поспешно зажмурился, затем приоткрыл глаза и снова посмотрел. Но светло-серая фигура не исчезла. Лицо тоже было видно. По-прежнему ее лицо, Идзуми. Мертвенно-бледное, бесстрастное.
Невозможно. …Конечно, мне это кажется. Галлюцинация, а может, оптическая иллюзия.
Так я себе твердо говорил раз за разом, однако она все никак не исчезала. Я не отводил глаз, словно завороженный.
Наконец мне показалось, что ее губы слабо шевельнулись. И как будто в ушах раздался голос, который, по идее, оттуда сюда доноситься не должен. Он произнес мое имя (Со… кун…).
Это точно был ее голос, Идзуми.
Мое душевное равновесие, которое я вроде как хорошо поддерживал, видимо, в этот момент дало сбой. И, видимо, меня что-то поймало.
Окружающие звуки превратились в шум, как у радио со сбившейся настройкой. Люди в холле, их движения – все стало каким-то нереальным, словно было отделено от меня полупрозрачной стенкой.
И посреди всего этого…
Она пришла в движение. И я, будто гонясь за ней, быстро двинулся следом.
То, что было потом, вспоминалось лишь отдельными фрагментами. Как будто я, проснувшись, оглядывался на только что увиденный сон.
После выхода из холла память перебрасывает меня сразу к лифту. Увидев, что она вошла в лифт, я кинулся следом и в последний миг проскочил в закрывающиеся двери. Но в кабине, кроме меня, никого не было (Со… кун…). Однако кнопка движения была нажата. «Б2».
Кабина опустилась на второй подземный этаж, и я в растерянности вышел наружу.
Отсюда шли длинные коридоры в трех направлениях. «Со… кун…» – почудилось мне слева, и я зашагал туда. В нескольких метрах впереди показалась светло-серая женская фигура. В этот момент все лампы на потолке разом замигали. Я двинулся за фигурой. Но вскоре мигание сменилось темнотой, в которой фигура растворилась. Потеряв чувство направления, я растерялся, но фигура вновь появилась в нескольких метрах от меня. Я опять двинулся к ней. Но она опять исчезла… и так повторялось как будто целую вечность.
Кажется, за это время я несколько раз поднимался по лестницам. Кажется, несколько раз поворачивал вместе с коридором. Кажется, несколько раз спускался по лестнице, кажется, несколько раз сам коридор шел с уклоном вверх или вниз.
Ощущение, словно я в гигантском лабиринте чарующего иного мира.
Целеустремленно разыскивая или преследуя фигуру, я вскоре перестал понимать, в какой части больницы нахожусь. Нет, я даже не был уверен, что здесь, где я находился, вообще было в пределах больницы Юмигаоки…
…
…
Я пришел в себя, когда меня ослепила внезапная белая вспышка.
Это была вспышка молнии в темном небе за окном. Звуки ливня я воспринимал не как бессмысленный шум, а именно как «звук дождя». Еще я понял, что стою в сумрачном коридоре где-то в больнице. И…
В нескольких метрах передо мной стояла светло-серая фигура.
Да, точно, здесь девушка (Со… кун…) в летней женской форме Северного Ёми. Это Идзуми…
– А? – раздался голос. Девушку повернулась ко мне и немного удивленно спросила: – Хирацка…кун?
Что?.. Аа, нет. Это не Идзуми.
Эта девушка – не Идзуми. Она повыше Идзуми и с короткими волосами. В руках у нее был маленький букет. Ее зовут…
– Это… сан.
Ее зовут Это. Один из безопасников класса 3-3. Именно она предложила в качестве «контрмеры» этого года назначить двух «тех, кого нет»…
– А… ээ, здравствуй, – как идиот, поздоровался я. – Аа, эмм, ну…
Почему здесь Это?
Я озадаченно склонил голову набок. Почувствовав, что то, что овладело мной, ушло, я снова огляделся по сторонам. Чтобы понять ситуацию.
Я в больнице Юмигаоки. Где-то внутри больницы. Похоже, довольно далеко от холла диагностического корпуса. Судя по виду из окна, на третьем или четвертом этаже…
– Мм… – она тоже растерянно склонила голову набок. Потом, моргнув своими черными глазами, спросила:
– Хирацка-кун, ты тоже?
– А? – не понимая смысла вопроса, я склонил голову еще больше. – Я, эээ, пришел на прием к семейному доктору.
– Вот как? Но…
– Это-сан, а ты? Что ты делаешь в больнице? – спросил я.
Она показала мне букетик и ответила:
– Я навещаю больную.
– Навещаешь больную…
– Раньше она лежала в главном здании, а сейчас я услышала, что ее перевели в другую палату. Тут довольно сложно все устроено, и я поблуждала, прежде чем добралась куда надо.
Точно. Только сейчас до меня дошло. Раз она, безопасник, «навещает больную», то эта больная, разумеется…
Это стояла перед дверью темного кремового цвета. Видимо, это и есть нужная ей палата? Я шагнул вперед и прочел имя на табличке рядом с дверью.
– Макисэ-сан… Неужели она до сих пор в больнице?
– Мы с Макисэ-сан дружим с конца прошлого года, когда она перешла в нашу школу, – немного понизив голос, сообщила Это. – У нее уже давно слабый организм, но она очень добрая. Поэтому, наверное, в тот раз она решила, что, раз все равно попадет в больницу, почему бы не вызваться быть «тем, кого нет»?
В тот раз? А, на мартовской «встрече по контрмерам»…
– Раз уж мы здесь, Хирацка-кун, может, навестим ее вместе?
– Ээ… А можно, так вот внезапно?
– Вроде в последнее время ей получшало. …Давай я ее спрошу?
С этими словами Это постучала в дверь палаты, сообщила вслух: «Это Это!» – и вошла. И вскоре…
– Заходи, – услышал я изнутри. Другой женский голос, не Это. …Да. Я его точно уже слышал, тогда. Этот голос принадлежит…
– Со Хирацка-кун? Я рада, что ты пришел.
Притянутый этим голосом, в котором ощущалась беззаботность, но в то же время какая-то слабость, я вслед за Это вошел в палату, но…
В этот момент где-то раздалось тихое «щелк». И весь мир залила тьма, но тут же все стало как было…
…
И…
И я осознал, вспомнил, понял… в общем, нашел некий ответ. Один из возможных ответов на вопрос, который давно уже втайне себе задавал.
4
– Столько динозавров свободно бегает – это, конечно, круто. Спинозавры были громадными и злобными, да? Птеранодоны тоже страшно подвижные. Круууть.
Ягисава в явным возбуждении продолжал повторять свое «круть».
– По сравнению с первыми двумя фильмами этот, по-моему, малость простоват, но… не, все равно прикольный. …Да, Со?
Я под этим напором послушно согласился: «Ага».
– Со, но ты же первые два не смотрел.
– Угу.
– Ты говорил, динозавры тебя не интересуют.
– Угу. Но все равно, ну, было интересно, да.
Динозавры, которых никто не видел вживую, на большом экране кинотеатра и с громким звуком выглядели очень впечатляюще, а сюжет хоть и был простенький, но затягивал. Были моменты, когда я, сам того не сознавая, буквально сидел на краешке кресла…
13 августа, воскресенье, вторая половина дня.
После просмотра «Парка Юрского периода 3» в кинотеатре в Акацки. Втроем: я, Ягисава и неожиданно принявшая мое приглашение Мей Мисаки. Двое парней из средней школы поймали на слове Мей, заявившую «я угощаю», и зашли во фруктовую кафешку.
Снаружи стояла летняя жара. На улицах по случаю Обона царило оживление. Но в странно пустоватой кафешке было тихо.
– Мисаки-сан, а тебе как? – поинтересовался Ягисава. Кинул быстрый взгляд на Мей, сидящую за стеклянным круглым столиком напротив него, но, едва встретившись с ней взглядом, поспешно отвел глаза. – Эээ, а первый или второй фильм ты видела?
Мей, оторвавшись от соломинки, опущенной в апельсиновый сок, ответила:
– Фильм про монстров я вообще посмотрела впервые.
Если бы Ягисава говорил со мной, наверняка сейчас возразил бы, что «этот фильм не про монстров, а про динозавров». Но…
– А, э, правда? – только и сказал он, после чего поскреб в затылке. Мей, словно не обращая на это внимания, опять взяла в рот соломинку. Глядя на все это, я с трудом удержался от смеха.
– Но все равно круто же? Да, Со? – ничуть не смутившись, обратился ко мне Ягисава. – Сейчас этих динозавров почти полностью делают компьютерной графикой. А в фильме они ну совсем как живые. Графические технологии сейчас – просто круть. Если бы О’Брайен и Эйдзи Цубурая[1] были живы и увидели это, они бы так и сели, где стояли.
– Что за О’Брайен?
– Уиллис О’Брайен. Автор спецэффектов к «Кинг-Конгу» 1933 года. Создатель технологии покадровой анимации. Ну, Эйдзи Цубураю-то ты знаешь?
– Цубурая, который снял «Ультрамэна»?
– Он самый. А до того, в 1954, он участвовал в «Годзилле»… – весело трещал Ягисава. Я за время знакомства с ним уже понял, что он любит такого рода фильмы и постановки, но не догадывался, что он настолько фанат. – …И кстати, нельзя не упомянуть единственного гениального ученика О’Брайена, Рэя Харрихаузена. Ну, «Битва титанов», знаешь?
– Неа, не знаю.
– Ну вот…
– Но человек, наверное, известный.
– Ну да, – кивнул Ягисава, потом перевел дух. Поджал губы, всем видом говоря «ты безнадежен», затем потянулся к стоящей на столе крем-соде. И тут…
– Мне нравится Шванкмайер, – тихо произнесла Мей. Ягисава удивленно склонил голову набок и спросил:
– Эээ, а это кто?
– Чешский режиссер анимации. Ян Шванкмайер. …Ягисава-кун, ты о нем не слышал?
– Не, это, только имя.
– Со-кун?
– Ну…
– Возможно, тебе он понравится, Со-кун, – сказала Мей и искренне улыбнулась. – У меня есть видео, я тебе дам посмотреть.
Мей и Ягисава сегодня встретились впервые. Оба знали друг о друге только с моих слов, но, когда я их представил, каждый среагировал почти так же, как и ожидалось…
Мей была в своем нормальном режиме. Ягисава, наоборот, с того момента, когда сказал ей «приятно познакомиться», пребывал в странном возбуждении.
Пока мы в фойе кинотеатра ждали окончания предыдущего фильма, он время от времени решительно заговаривал с Мей, однако она хоть и не реагировала с недовольством, но и не улыбалась. Не то чтобы она вела себя букой, но на непривычного к ней подростка, наверное, это произвело неважное впечатление. Несмотря на это, Мей, красивая и белокожая, словно кукла из «Пустых синих глаз…», как бы сказать, подействовала на третьеклассника средней школы как бомба.
Да, я так и думал. При этой мысли я ощутил капельку гордости и немножко сочувствия к Ягисаве.
Мей сегодня была в черной блузке с галстуком-галочкой и в темно-синей юбке до колена. Она производила более взрослое впечатление, чем обычно, и даже в ярком послеполуденном солнечном свете ее окутывала какая-то немного сумеречная атмосфера. У меня тоже, честно говоря, сердце слегка колотилось, но…
– Ягисава-кун, тебе с апреля тоже нелегко приходилось, да? – отпив сок до половины, сказала Мей. Так она впервые затронула тему, которой до сих пор мы не касались, не могли касаться. – Со-кун мне рассказывал. Когда-то давно твоя тетя была в классе 3-3 Северного Ёми и…
Удивленно подняв на нее глаза, Ягисава ответил:
– Мисаки-сан, три года назад ты тоже там училась. Со-кун мне тоже все рассказал.
«Нет-нет, не все!» – подумал я, но перебивать не стал. Ягисава продолжил:
– Сейчас, как и три года назад, «катастрофы» прекратились, так что…
– И слава богу, – искренне произнесла Мей и прищурилась. Ее левый глаз был карим с черным зрачком. Сегодня, конечно, она не взяла «глаз куклы», поэтому и повязки не было. – Правда, слава богу.
В голосе Мей звучало безоблачное облегчение. И у меня были точно такие же чувства.
– Вы выпуститесь будущей весной. Что думаете насчет старшей школы? – поинтересовалась она. Ягисава ответил:
– Я хочу в первую муниципальную. И Со тоже.
– А… ага. Скорее всего.
– Вот как. Ну, тогда, разминемся, – сказала Мей. …Да. Она ведь тоже выпустится будущей весной. Я уже думал, какой путь она изберет после выпуска, но ей пока ни разу этот вопрос не задал.
– В Йоми-один никаких «феноменов» нет, так что дышите спокойно, – сказала Мей. Ягисава, подтянув свои круглые очки к переносице, сел ровнее и, выпятив грудь, заявил: «Есть дышать спокойно». Но тут же его плечи опустились.
– Только сперва экзамены. Уу, я в панике, – вздохнув, сказал он, будто себе под нос.
– И поэтому ты на каникулах оттягиваешься по полной, да?
В ответ на мою шпильку Ягисава наигранно поднял глаза к потолку.
– От каникул, которых я ждал с таким нетерпением, уже осталась лишь половина. О, безжалостный бег времени!
Мей прыснула. Ягисава порозовел, затем неестественно прокашлялся.
Я посмотрел в окно.
Конечно, мне в глаза тут же бросились идущие по улице прохожие. Вроде бы молодежи было больше обычного. И вроде бы многие из них были в хорошем настроении. Но…
Я вдруг осознал, что среди этих незнакомых мне парней и девушек, сам того не замечая, ищу «Идзуми Акадзаву», и поспешно дал по тормозам. «Хватит, пора уже забыть», – велел я сам себе. И…
Обратил взгляд на Мей.
Не знаю, как она поняла мои движения, но, встретившись со мной взглядом, сжала губы и чуть кивнула.
5
Сегодняшнее сборище по поводу просмотра фильма о динозаврах должно было рассосаться ближе к вечеру. Должно было.
– Ладно, пока. Было весело, – сказала Мей и встала, готовясь уйти.
– Ой, Мисаки-сан, – подбежал я и остановил ее.
– Что, Со-кун?
– Это… я хотел еще кое о чем поговорить.
После возвращения Мей с дачи в Хинами я всего один раз говорил с ней по телефону – как раз когда предложил сегодня сходить в кино. Была тема, на которую я с тех пор хотел с ней поговорить, но по телефону не решился. Вопрос, который я хотел обсудить не по телефону и не по мейлу, а вживую.
– Да?
«Что случилось?» словно вопрошал меня взгляд Мей. Но слова опять не хотели выходить, и она, будто прочтя мою душу, просто кивнула.
– Давай вернемся в магазин?
– А тебе ничего?
– Все нормально. …Ладно, Ягисава-кун, тогда до встречи.
– А, э… ага.
В итоге Ягисаву мы оставили здесь – прости меня, староста. В его взгляде, провожающем нас, мне почудилось что-то странное – похоже, он был готов прижать меня к стенке с вопросом: «Какие у вас с Мисаки-сан отношения?»
И…
В знакомом подвале магазина в Мисаки я рассказал Мей ту самую историю.
То, о чем она сама не рассказывала и не хотела рассказывать, я силой не выпытывал и не хотел выпытывать. …Так было до сих пор.
Но, думаю, в итоге это было правильное решение. Поговорить, поспрашивать, убедиться, что все складывается в единую картину… И я почувствовал, что дистанция между мной и Мей сократилась, как никогда раньше. Это, конечно, я должен был приветствовать, а точнее, если честно, даже радоваться…
…
…
– …Кстати, – при расставании сказала Мей, будто внезапно вспомнила что-то. – Вчера мне позвонил Сакакибара-кун. Из Америки, из Лос-Анджелеса.
– О, правда?
– В Мексике, похоже, возникли разные проблемы. В конце августа он возвращается в Токио.
При этих словах у Мей было такое лицо, будто она испытала облегчение.
– Сакакибара-кун очень волновался насчет того, как у нас тут с «катастрофами». Я ему все объяснила.
– Ага, да.
– Скоро тебе он тоже позвонит.
Коити Сакакибара… да. Надо будет его как следует поблагодарить. С этой мыслью я легонько кивнул.
6
Итак…
Летние каникулы 2001 года проходили в целом спокойно.
После Обона впервые за долгое время на Японию обрушился крупный тайфун, но наш регион особо не пострадал. В новостях каждый день вопили о рекордной жаре, но такого, чтобы люди пачками валились в обморок, тоже не было.
До исчезновения «Идзуми Акадзавы» в начале июля небо над головой постоянно затягивали черные тучи. Сейчас их словно куда-то сдуло, и лето в Йомияме проходило мирно. …По крайней мере, мне так виделось.
После того случая в городской больнице фигура Идзуми мне не померещилась ни разу. Думаю, и дальше уже не будет.
7
В один из последних дней августа состоялось собрание биологического кружка. По просьбе куратора Курамоти-сэнсэя пришли все. Местом собрания был не кабинет естествознания в корпусе Т, а тот самый кабинет в нулевом корпусе.
Внутри все было убрано дочиста, от трагедии двухмесячной давности не осталось и следа. Однако мне все равно пришлось вытряхивать из головы четко вспомнившуюся картину того дня…
– Итак, ребята, сначала объявление. Новым председателем биологического кружка назначен Морисита-кун.
Услышав первые слова Курамоти-сэнсэя, я слегка удивился. Из-за каких-то семейных обстоятельств Морисита в кружке почти не появлялся. И тем не менее именно он?
– Эээ, понимаете, у меня немного изменился настрой, – беря инициативу в свои руки, ответил Морисита на мой незаданный вопрос. – Кода-кун так старался, создавая этот кружок. И я решил сделать все, что смогу.
Высокий и худой, с длинными руками и ногами, но выглядел вяловатым; хорошая голова, но плохо подвешенный язык. В классе он был слегка в стороне, однако в кружке у него с Сюнске были хорошие отношения, хотя и по-другому, чем у меня…
И от второклассников, и от первоклассников особых возражений не последовало. Когда я спросил, уверен ли он, сэнсэй сказал:
– Да. Но одному ему будет непросто, так что, Хирацка-кун, помогай ему, ладно?
– Угу, угу, – закивал Морисита, словно соглашаясь с самим собой. – А сейчас я хотел бы со всеми обсудить вот что. Думаю, нам пора возвращать сюда животных, которых держали в биокружке…
Я узнал об этом позже, но «семейные обстоятельства» Мориситы – это ссоры в семье, вызванные насилием со стороны отца. Этим летом родители наконец-то развелись, и Морисита, ненавидящий отца, решил остаться с матерью. Благодаря этому, наверное, развязалось много разных узлов. Он собирался при первой возможности и фамилию сменить на девичью фамилию матери.
Итак, когда собрание биокружка закончилось, я в одиночку направился в дополнительную библиотеку. Еще перед собранием я заметил Тибики-сана, идущего в нулевой корпус.
На двери библиотеки была табличка «Закрыто», но я постучался и тут же получил ответ: «Войдите». И еще до того, как я открыл дверь, раздался вопрос: «Хирацка-кун?» Как будто Тибики-сан тоже каким-то образом заметил меня, когда я пришел в школу…
– Что-то было в биологическом кружке?
Даже сейчас, летом, Тибики-сан был в черной рубашке и черных брюках.
– Да, – кивнул я. – Похоже, все за продолжение работы кружка.
– Хоо. Ребята полны энтузиазма, да?
– Да нет. Такого ощущения нет особо.
– Хм. Ну, то, что произошло тогда, в июне, это было ужасно. …Но сейчас ты уже в порядке? Тебе не становится плохо, когда входишь в тот кабинет?
– Сейчас в порядке.
– Ясно. …Так.
Тибики-сан достал из холодильника, стоящего позади стойки, бутылку минералки и со словами «от обезвоживания» протянул мне.
– Август почти закончился, и, к счастью, никто из «причастных» не умер. Похоже, «катастрофы» в июле действительно прекратились.
Между бровями Тибики-сана появилось несколько вертикальных морщинок. Он положил руку на большой стол и продолжил:
– Честно говоря… когда я в июле от тебя это услышал, я не усомнился, но и поверить на сто процентов не смог. Я многие годы испытывал на себе всю тяжесть этого «феномена». Поэтому полностью расслабляться все равно было нельзя. С этой мыслью я тщательно наблюдал за положением дел…
Тибики-сан смолк, легонько откашлялся и сообщил:
– Сейчас я считаю, что поводов для беспокойства нет. Я уже уверен.
– Да. Наверняка уже.
– Если до сентября так и останется, это будет доказательством, что твое июльское заявление справедливо. И что в этом году действительно закончилось.
8
Выйдя из дополнительной библиотеки и из нулевого корпуса, я в одиночестве шагал по дорожке через двор, пока не добрался до определенного места. Напротив окна кабинета биокружка. Много маленьких надгробий в виде крестиков стояли вместе, заросшие травой, перед ними я и остановился…
Время пролетело быстрее, чем я думал, приблизился уже вечер.
Ветерок тоже был прохладнее, чем в середине дня. Начали звонко петь вечерние цикады. Не уступая им, запели и цуку-цуку-боси[2].
От спортплощадки доносились голоса учеников. Это продолжали тренироваться члены секций, но казалось, что они доносятся из какой-то отдаленной, почему-то туманной реальности. Влившись в пение цикад, с неба вдруг раздалось карканье ворон. И они тоже были словно из отдаленной, почему-то туманной…
…Когда тут появилось последнее надгробие?
В апреле, когда умерла первая У-тян? Потому что на Золотой неделе, когда умерли полосатый вьюн и креветка Амано, Сюнске мигом сделал из них прозрачные препараты.
Собрать и похоронить животных, погибших во время той июньской трагедии, у меня просто не было возможности. Пожалуй, когда начнется второй триместр, я первым делом смастерю в память о них новые крестики. Тел нет, но хотя бы надгробия будут. И…
Еще я подумал, что втайне поставлю еще один крест, побольше остальных. Для Сюнске. И еще для Кейске.
Крутя эти мысли в голове, я пробыл там еще какое-то время, пока по небу на западе не начали расходиться краски заката. Не красные – ярко-алые. То есть красные, но более насыщенные и как будто стекающие на землю. …Минута за минутой оттенки менялись, и сейчас закат был феерически прекрасен. Однако ассоциация с кровью, как ни странно, на ум не пришла.
Ощущая какую-то странную легкость, я просто сидел и смотрел на закат.
Я вспомнил многочисленные печальные происшествия, случившиеся за эти несколько месяцев. Многочисленные страшные происшествия. Многочисленные происшествия, за которыми словно стояла чужая для нашего мира злая воля и перед которыми я остро чувствовал свою беспомощность. Но сейчас все они как будто тонули в красках заката.
Какое-то время я сидел и смотрел на закат.
Немного странная легкость. Но одновременно с ней, кажется, в душе возникло невероятное чувство страха. …Каникулы скоро закончатся.
[1] Эйдзи Цубурая – японский режиссер. Считается отцом индустрии спецэффектов в Японии.
[2] Цуку-цуку-боси – другая разновидность цикад, распространенная в Японии, Китае, Корее и на Тайване.