ГЛАВА 2
Ощутив, как его щеки поглаживают тонкие пальцы, Харуюки Арита приоткрыл глаза.
Перед глазами все расплывалось, но постепенно картинка вошла в фокус. Покрытая белоснежной броней ладошка. Такого же цвета рука, форма которой имитирует короткий рукав. Миленькая маска, на ней круглые ярко-красные глаза-линзы.
Какое-то время Харуюки из-под серебристого шлема молча смотрел на стоящую на коленях фигурку Ардор Мэйден – обладающего способностью к очищению бёрст-линкера седьмого уровня, члена прежнего «Нега Небьюлас», одного из четырех «Элементов».
На тонком пальчике Мэйден светилась прозрачная капелька. Харуюки озадаченно глядел на тревожное выражение лица Мэйден, пока не осознал наконец, что эта капелька скатилась по его собственной щеке.
– Э… а… – хрипло выдавил он, поспешно провел правой рукой по щеке и полностью закрыл полуоткрытый щиток шлема. Опустив голову под полузеркальной маской дуэльного аватара Сильвер Кроу, он невнятно заоправдывался: – Эмм, извини, все нормально… Просто задремал и увидел жутко… жутко длинный сон…
Тут он замолчал и нахмурил брови.
Сон… да, он видел сон.
В этом долгом, очень долгом сне Харуюки был не Сильвер Кроу. А очень похожим, но чуточку отличающимся по цвету аватаром-металликом. Но только это он и запомнил. Куда он отправлялся, что делал, чем все закончилось?.. Его память словно была окружена белой и мягкой, как шелк, стеной.
Однако в груди осталось слабое ощущение – словно там появилась дыра. И в этой дыре перекрывалась покалывающая боль… чувство утраты?
«…Я люблю тебя…» – прозвучал в ушах чей-то незнакомый голос, и почему-то на глаза опять набежали слезы; Харуюки пришлось яростно заморгать, чтобы удержать их. Замотав головой, он наконец изо всех сил втянул полной грудью холодный воздух и прогнал боль. Потом вновь осмотрелся.
Он и не заметил, как стемнело. Над головой висели звезды, их было куда больше, чем видно в реальном Токио. Харуюки мог видеть небо, потому что находился не в помещении, а во дворе.
Он сидел, откинув ноги и опершись спиной о большую, где-то метрового диаметра колонну. Прямо по правую руку была высокая, уходящая в небо стена.
По сравнению с тем, что было до того, как он заснул, перед глазами ничего не изменилось. Но, напоследок глянув себе под ноги, он с удивлением обнаружил, что толстый слой льда, который там должен был быть, сменился на белоснежную гальку. Поспешно повернул голову – задняя часть колонны тоже из бледно-голубой ледяной превратилась в красную деревянную.
– Это… пока я спал, случился «переход», что ли? – шепотом спросил он у сидящей перед ним Ардор Мэйден, и напоминающий жрицу красно-белый аватар коротко кивнул. Потом детским, но полным достоинства голосом прошептал в ответ:
– Да. Но я тоже спала рядом с Ку-саном и поэтому ничего не видела.
«Переход» – это когда свойства сцены этого мира (созданного программой «Brain Burst» Безграничного нейтрального поля) через заданные промежутки времени полностью меняются. Когда Сильвер Кроу и Ардор Мэйден здесь задремали, все вокруг было замерзшим благодаря свойствам арены «Ледниковый период», но сейчас тут не было ни одной льдинки, ни одной снежинки.
Все деревья приобрели яркие осенние цвета, словно времена года пошли вспять, колонны стали деревянными, стена – белоснежной. Чистый японский стиль, захотелось ему сказать, и…
– Арена «Хэйан».
Облик прошептавшей эти слова Ардор Мэйден, которая сидела в сэйдза, расправив красную бронеюбку, настолько вписывался в это окружение, что все вместе выглядело как картина. Непроизвольно Харуюки уставился на нее, и хрупкая жрица смущенно опустила голову. Харуюки поспешно отвел глаза.
Этим очаровательным, но суровым аватаром управляла девочка по имени Утай Синомия, которая была на четыре года младше Харуюки, второклассника средней школы. Она училась в четвертом классе начального отделения женской школы Мацуноги, принадлежащей к той же системе, что и средняя школа Умесато, и, значит, она была из «богатых девочек». Опыта разглядывания со стороны более старших мальчиков у нее практически не было, именно поэтому Харуюки, оторвав от нее взгляд, снова стал рассматривать окрестности.
Строго с юга на север в ряд выстроились красные колонны. Позади них тянулась мощенная булыжником дорога. Колыхался оранжевый свет множества факелов. И наконец, на севере виднелся внушительный силуэт главного замка.
К этому месту старояпонский облик арены «Хэйан» подходил как нельзя лучше.
Потому что здесь, в месте, соответствующем в реальном мире адресу «район Тиёда, Тиёда 1», иными словами Императорскому дворцу, был самый центр Ускоренного мира – абсолютно неприступная «крепость императора».
Харуюки и остальные члены легиона «Нега Небьюлас» сегодня, то есть 18 июня 2047 года, во вторник, в 7:20 вечера, отправились на, несомненно, самую крупную операцию за все время, что они были в этом составе.
Операция была труднейшая: выручить Ардор Мэйден, запертую на алтаре одного из Четырех богов, энеми класса «супер» по имени Судзаку, который защищал южные ворота крепости. Сама процедура, впрочем, была простой.
Командующая операцией Черноснежка/Блэк Лотус при поддержке обладающей псевдолечением Тиюри/Лайм Белл должна была атаковать Судзаку издалека и тем самым отвлечь ее на себя. Когда Судзаку ступит на идущий от южных ворот мост, Харуюки/Сильвер Кроу, воспользовавшись как катапультой Фуко/Скай Рейкер, должен был перепрыгнуть через энеми и на полной скорости полететь вперед. Утай/Ардор Мэйден по сигналу Такуму/Сиан Пайла должна была появиться на алтаре, где Харуюки бы ее в тот же миг подхватил и, развернувшись на 180 градусов, обратился в бегство…
Вроде бы операция шла как по маслу.
Но в самый последний момент произошло нечто совершенно неожиданное. Несмотря на то, что Харуюки даже пальцем не тронул Судзаку, она переключила внимание с Блэк Лотус на Сильвер Кроу и атаковала его сзади сверхмощным огненным дыханием.
Подхватив Ардор Мэйден, Харуюки уже почувствовал спиной жар дыхания Судзаку и понял, что развернуться не сможет, поэтому продолжил лететь прямо. Считалось, что, пока Судзаку не побеждена, южные ворота крепости императора не откроются, и Харуюки был готов к тому, что сейчас врежется в них, – и тут по непонятной причине ворота приоткрылись, буквально на миг и на чуть-чуть. Выбора у Харуюки и Утай не было, и они влетели в эту щель.
Сзади тут же раздался звук закрывающихся ворот. Харуюки упал на землю, на миг потерял сознание и тут же спросил Утай, которую крепко прижимал к себе:
«Эмм… мы живы, да?..»
Шок от ее ответа на этот вопрос до сих пор эхом отдавался у него в голове.
«…Мы живы. Но… эммм, но…
…Мы… сейчас внутри крепости императора».
– …До сих пор не могу поверить. Ну, что мы в крепости императора… – пробормотал прислонившийся к колонне Харуюки, и сидящая перед ним Утай кивнула.
– Я тоже удивлена тем, что мы сюда проникли, но то, что мы здесь уже шесть часов и до сих пор живы, удивляет меня еще больше.
– Э… я что, столько продрых? То есть вот эта темнота – это не свойство арены, а просто ночь? – всполошенно спросил он. В Безграничном нейтральном поле можно открыть окно меню и найти там полное время погружения, но способов определить точное внутреннее время – «который сейчас час в этом мире» – было очень немного. Вроде бы где-то в поле есть громадные часы, отмечающие, сколько времени прошло с самого зарождения этого мира, но Харуюки казалось, что смотреть на них было бы ужасно. Потому что на этих часах сейчас должно быть семь лет, помноженные на тысячу, то есть семь тысяч лет и даже больше.
Утай кивнула и показала маленькой ручкой на ночное небо.
– На арене «Хэйан» видно звезды. Судя по их расположению, похоже, уже почти полночь.
– Ааа… понятно… – пробормотал Харуюки и запрокинул голову к звездному небу.
Около шести часов назад (по времени Ускоренного мира, конечно) они вдвоем рухнули наземь на краю внутреннего сада крепости императора недалеко от южных ворот. Какое-то время они просто сидели, вцепившись друг в друга, переваривая шок и охватившие их эмоции, однако торчать так вечно они не могли. Потому что повсюду – и в главном здании крепости, находящемся к северу от ворот, и на дороге, соединяющей ворота с этим зданием, – медленно бродили отряды человекоподобных энеми.
Энеми были всего трехметровыми – крохотными по сравнению с Четырьмя богами, – но эти фигуры в мощных доспехах и с громадными мечами, напоминающие воинов периода Сэнгоку[1], вызывали у Харуюки дрожь, настолько могучее ощущение от них исходило. Кроме того, они ходили как минимум тройками.
Более того, слева и справа от южных ворот вдоль внутренней стороны стены шли открытые галереи, и там тоже виднелись силуэты энеми-воинов. Когда эти энеми приближались, лязгая доспехами, Харуюки и Утай приходилось как-то действовать. Впрочем, «действовать» – одно слово; сражаться было бы полным безрассудством. Полоса хит-пойнтов Харуюки под обжигающим огнем Судзаку сократилась почти наполовину, да и Утай не осталась невредима.
В итоге они решили пока что держаться подальше от дороги и галереи и нырнули в лабиринтоподобный сад, где укрылись в тени одной из колонн – похоже, там было безопасно. К этому времени начался закат. Хоть Харуюки с Утай и осознавали, что Черноснежка и остальные там, за воротами, наверняка беспокоятся, они были изнеможены от навалившейся эмоциональной усталости. Поэтому, сев возле колонны, они оба заснули.
Когда они забрались в этот безопасный уголок, пасмурное закатное небо арены «Ледниковый период» были сиреневым, но сейчас этот оттенок полностью исчез, и небо превратилось в черный полог, на котором сияли звезды.
Как и сказала Утай, эти созвездия ничем не отличались от тех, которые он выучил когда-то давно на уроке в Полном погружении. Опираясь спиной о колонну, Харуюки устремил взгляд на восточное небо и остановил его на особенно яркой белой звезде. Это, кажется…
– Вега… из созвездия Лиры, да?
На эти слова, которые он вообще-то адресовал самому себе, по-прежнему сидящая в сэйдза Утай кивнула.
– Правильный ответ. В Японии ее еще называют «звездой Орихимэ».
Довольный тем, что знания, приобретенные на школьных занятиях (которые он считал пустой тратой времени), в кои-то веки ему пригодились, Харуюки, указывая пальцем на звездное небо, продолжил:
– Так, ниже и правее – А… Альтаир из созвездия Орла… а ниже и левее – Денеб из созвездия Лебедя. Эээ… а звезда Хико где?
Невольно улыбнувшись, Утай тоже подняла руку, словно облаченную в короткий рукав одеяния жрицы.
– Это другое название Альтаира. Эти три звезды называют «большим летним треугольником». Но сейчас только июнь, поэтому они все еще низковато.
– Ясно. Значит, звездное небо Ускоренного мира основано на временах года в реале…
Забыв, в какой опасности они сейчас находятся, Харуюки почувствовал, как его охватывает какое-то сильное чувство, и впился глазами в ночное небо.
То, что местность тут воссоздается по изображениям сети общественных камер, пожалуй, имело смысл: это расширяет стратегические и тактические возможности в игре. Но ночное небо – это же просто фон. Можно было бы поставить картинку, в которой хаотично понатыканы светящиеся точки, и вряд ли кто-то из игроков стал бы жаловаться.
Но звезды были сознательно организованы в созвездия так же, как в реальном мире, более того, их местоположение менялось в соответствии с реальными временами года – очевидно, все это было сделано с какой-то целью. Возможно, эта игра – не только игра, этот виртуальный мир – не только виртуальный мир…
– Прежние бёрст-линкеры… ну, в те времена они себя называли «ББ-игроками» – так вот, они тоже… – внезапно, положив руки на колени, тихо заговорила Утай. – Когда заметили, что в Ускоренном мире ночное небо такое же, как в реальном… Нет, здесь звезды сияют так ярко, как в реальном Токио и не мечтаешь увидеть, слишком яркое искусственное освещение повсюду… Так вот, у них возникло чувство единения. Вот почему самые крупные легионы взяли себе названия, как-то связанные с космосом.
– Эээ… а что, так много космических названий? – Харуюки озадаченно склонил голову набок. По аккуратной маске маленькой жрицы прошла натянутая улыбка.
– Среди семи главных легионов – все. Наш «Нега Небьюлас» тоже – это «Черная туманность»… по-английски правильно будет «дарк небьюла», но образ именно такой. Потом, красный легион «Проминенс» назван в честь протуберанцев, поднимающихся с поверхности Солнца, синий легион «Леонидс» – в честь метеорного потока.
– Э… эээ… правда?..
«Наверняка Тию и Таку это с самого начала поняли и решили, что это очевидно. Хорошо, что я узнал об этом до того, как услышал от них «Чтооо, ты не знал?!»».
Втайне выдохнув от облегчения, Харуюки продолжил расспрашивать:
– А название белого легиона… эээ, «Осcиллатори Юниверс» – это не потому, что командир легиона типа как белый лебедь[2], а тоже что-то космическое?
На лице Утай снова мелькнула улыбка с оттенком неверия своим ушам, но тотчас его выражение изменилось. Опустив глаза, она почему-то слегка напряженным голосом прошептала:
– Да. «Осcиллатори Юниверс» – это осциллирующая Вселенная… Значение такое. Но в школе я этого еще не проходила, поэтому точного смысла не знаю…
– Осци… лирующая Вселенная…
«Но Вселенная-то особо не трясется и не дрожит…»
Харуюки озадаченно покрутил головой; ему, второкласснику средней школы, это выражение по урокам естествознания тоже было незнакомо, да и вообще, термин выглядел слишком сложным для системы обязательного образования. Он решил, что потом посмотрит в словаре, если только не забудет, и снова запрокинул голову к звездному небу.
Над большим летним треугольником, прямо в зените, виднелось скопление довольно слабо сияющих звездочек. Это, кажется, созвездие Геркулеса? А левее – побежденный героем Гераклом стоглавый дракон Ладон, превратившийся в созвездие Дракона.
А еще левее были несколько выстроившихся в линию звезд, почти таких же ярких, как большой летний треугольник.
Большая Медведица. Особенно ярко горели звезды хвоста. На уроках рассказывали, что из-за этого в древнем Китае этот хвост считали отдельным созвездием.
Звезды, выстроившиеся в виде ковша с длинной ручкой.
Большой Ковш.
…Внезапно сердце забилось неровно. И ощущение возникло, будто в голове неровно вспыхивают какие-то искорки. Взгляд застрял на средней из трех звезд, образующих ручку ковша. Эта звезда, у которой он даже названия не знал, мерцала в такт искрам в голове.
Пульсирующая боль родилась в мозгу и медленно поползла вниз по нервам. Шея, плечи, середина спины, лопатки – она шла вспышками. Тум, тум. Болело как будто его собственное тело и в то же время как будто что-то чужеродное, прячущееся в нем…
– …-сан, Ку-сан!
Харуюки почувствовал, что его правую руку мягко потряхивают, и поднял голову.
Красные глаза-линзы сидящей рядом Ардор Мэйден светились тревогой. Харуюки поспешно замотал головой и нерешительно ответил:
– П-прости, просто немного отключился…
– Вот… как. Ну, значит… мне показалось. Извини, Ку-сан, мне показалось, что твое тело… на секунду что-то вроде тени покрыло.
– …
У Харуюки было ощущение, что он уже где-то слышал эти слова. Причем не так давно. Во время гонки через «Гермес Корд» неделю назад, когда их шаттл вошел в подпространство… Скай Рейкер произнесла похожие слова…
– …Д-да, тебе просто показалось. Я ничего такого не делал.
И в тот раз он ответил почти так же. Пытаясь как-то унять легкое беспокойство, Харуюки поспешно начал громоздить слова:
– И вообще… надо, наверно, подумать, что нам делать дальше? Мы же не можем сидеть в этой безопасной зоне вечно.
– …Да, это… верно.
Утай – видимо, тоже чтобы рассеять беспокойство – энергично кивнула и, развернувшись, окинула взглядом окрестности.
Место, где они сейчас прятались, отстояло от площади, примыкающей к южным воротам, метров на пятьдесят к северо-востоку. Сразу к западу от них стоял ряд красных колонн, а за ними с юга на север шла мощенная булыжником широкая дорога. К востоку японский садик превращался в настоящий лабиринт. К югу была галерея вдоль крепостной стены.
Дорогу и галерею патрулировали страшные энеми-воины, так что пройти там было бы трудно. Из садика к востоку время от времени доносился плеск воды и тяжелые звуки ползания чего-то тяжелого, поэтому туда углубляться тоже настроения не было.
Можно было воспользоваться узким пространством между рядом колонн и садом-лабиринтом и, прячась в тени колонн, двигаться на север, но на севере не было выхода – только главный замок крепости императора. Если дизайн арены «Хэйан» навевает ассоциации с синтоистскими храмами, то главный замок следовало бы считать центральным святилищем, и там наверняка ходят монстры посильнее энеми-воинов. Поскольку целью операции было не захватить крепость императора, а ему и Утай – Ардор Мэйден – вдвоем вернуться живыми через портал, то, приближаясь к центральному святилищу, надо как-то позаботиться о том, чтобы снова не угодить в «бесконечный ЭК».
– …Скорее всего… – задумчиво произнесла по-прежнему сидящая в сэйдза Утай, переведя взгляд на Харуюки, – Лотус, Рейкер и остальные уже вернулись в реальный мир через портал Главного управления полиции. При сражениях в Безграничном нейтральном поле принцип такой: когда теряешь связь с товарищами по сражению, продолжать рисковать нельзя. Те, кто могут выйти, должны выйти.
– Угу… ну да, – кивнул Харуюки, и девочка младше него по-детски чистым голосом продолжила:
– В такой ситуации, если есть договоренность об «экстренном дисконнекте», тот, кто выбирается первым, так и поступает, чтобы в реальном мире выяснить положение дел. Поэтому, если мы будем просто сидеть здесь и ждать, то рано или поздно произойдет дисконнект, и мы вернемся в дом Ариты-сана… по идее…
Для применения «экстренного дисконнекта» нейролинкеры не подсоединяются к Глобальной сети через беспроводное соединение, а подключаются проводами через домашний сервер или мобильный роутер. В этом случае, даже если кто-то не может покинуть Безграничное нейтральное поле через портал, вышедший ранее товарищ разрывает соединение, и тот разлогинивается.
Сейчас Харуюки и Утай, а также Черноснежка, Фуко, Такуму и Тиюри вшестером находились в гостиной квартиры Харуюки, соединив свои нейролинкеры. Поэтому, когда Черноснежка и остальные, вернувшись от южных ворот крепости императора через портал Главного управления полиции, выдернут XSB-кабель, соединяющий нейролинкер Харуюки с домашним сервером семьи Арита, Харуюки и Утай автоматически разлогинятся.
Однако Утай, погрузившись в задумчивость еще сильнее, продолжила:
– …Но в том положении, которое сейчас сложилось, Лотус и другие наверняка растеряны. Потому что то, что нам с Ку-саном удалось пробиться сквозь защиту Судзаку, – это чудо, микроскопический шанс. Второй возможности разведать, что внутри крепости императора, у нас наверняка не будет.
– Второй возможности не будет?.. Но если мы еще раз сделаем все точно так же, снова рванемся прямо в ворота, то…
Естественно, делать это второй раз ему совершенно не хотелось, но как возможность он не мог это не упомянуть. Однако Утай подняла левую руку и показала на юго-запад.
– Ку-сан, посмотри вон туда. На внутреннюю поверхность южных ворот.
– А, ага.
Повернув голову, он осторожно высунулся из-за колонны и поглядел на возвышающиеся в полусотне метров впереди громадные ворота.
Чудовищные двустворчатые ворота своей безумной массивностью и тяжестью категорически отгораживали крепость императора от внешнего мира. Даже не верилось, что шесть часов назад они приоткрылись меньше чем на метр и впустили внутрь Харуюки с Утай.
То, на что показывала Утай, находилось ровно посередине ворот. В свете факелов видно было плохо, однако там определено было что-то большое.
Барельеф? Трехметровая квадратная металлическая пластина, прикрепленная к обеим створкам. На ней как будто что-то было тонко высечено, но массивная конструкция не выглядела простым украшением.
– …А…
Харуюки изо всех сил вгляделся, и вдруг барельефное изображение стало видно отчетливо.
Распростершая широкие крылья, раскрывшая клюв гигантская длинношеяя птица. Сама Судзаку.
– Печать?.. – машинально пробормотал Харуюки и почувствовал, как Утай кивнула.
– Я тоже так думаю. …Ку-сан, ты, видимо, этого не заметил, но… по правде сказать, когда мы сюда влетали, эту печать кто-то сломал.
– Чт… чтооо?! – вырвался у него изумленный возглас, но тут же он поспешно захлопнул рот. И уже приглушенным голосом возбужденно переспросил: – С-сломал?! То есть эта штука изначально не могла расходиться в стороны… но ее сломали?
– На мой взгляд, именно так. Печать не разошлась точно по вертикали, ее как будто разрубили крест-накрест двумя ударами огромного меча.
Иллюстрируя ту ситуацию, Ардор Мэйден распрямила пальцы правой руки и прочертила в воздухе крест. Потом опустила руку и продолжила еще тише:
– Но, когда мы влетели и створки закрылись, печать восстановилась буквально через несколько секунд. …В этом мире ключи и печати – просто метафорические воплощения системных замков. Вероятно, когда эта печать в порядке, створки невозможно открыть, иначе как победив Судзаку. Иными словами… что-то или кто-то изнутри разрубил печать мечом, и именно поэтому ворота приоткрылись на секунду, когда мы приблизились… Так мне кажется…
– Но… но погоди, раз так… значит…
Разглядывая барельеф, на поверхности которого отражались огни факелов, Харуюки раз за разом открывал и закрывал рот под серебряной маской. Наконец ему удалось привести мысли в порядок, и он сказал:
– То есть ты хочешь сказать, что какой-то бёрст-линкер проник в крепость императора раньше нас… И более того, он ради непонятно кого разрубил печать изнутри?..
– …Да, я так и считаю.
– Но… но послушай, Судзаку-то была жива. Как же тогда в крепость пролез тот бёрст-линкер? Если ты сама видела, как эта печать автоматически восстановилась после того, как ворота открылись и закрылись, значит, быть сломанной с самого рождения Ускоренного мира она тоже не могла… Этот кто-то не мог открыть ворота, кроме как победив Судзаку… вроде как…
Утай, снова сложив руки на коленях, мягко покачала головой.
– Этого я тоже не могу понять. …Чтобы собрать больше информации, думаю… нам нужно проникнуть в главное здание крепости императора…
Последние слова Утай произнесла шепотом. Харуюки перевел взгляд на север – туда, где в звездное небо вгрызался черный силуэт замка.
«Проникнуть туда… в самый центр, в самое сердце Ускоренного мира?..»
Невозможно. Такая наглая затея – абсолютно невозможна. В первую очередь – потому что вход в главное здание наверняка стерегут еще более страшные энеми, чем эти бронированные воины. Как же сквозь них пробиться…
Поникнув плечами, он крутил в голове эту мысль, как вдруг –
Он как будто стал смотреть нечеткий фильм, проецируемый на экран где-то у него в мозгу.
Его собственный аватар, вне всяких сомнений, по-прежнему сидел на гальке, но «другой он» встал и двинулся на север. Прячась от патрулирующих дорогу энеми-воинов за колоннами, он осторожно, но уверенно приближался к главному зданию. Целью его был не строго охраняемый главный вход, а отстоящее от него на несколько десятков метров к востоку окно в белой стене…
– …Независимо от того, что случилось с печатью, думаю, нам надо двигаться.
Проникший в уши Харуюки голос Утай оборвал эту странную галлюцинацию. Он распахнул глаза и заморгал. Не заметив этого состояния Харуюки, Утай тихо продолжила, глядя в сторону главного здания:
– Если мы так будем здесь ждать, в конце концов нас отсюда принудительно разлогинят. Но даже если мы вернемся в реальный мир, то в следующий раз по команде «Анлимитед бёрст» окажемся здесь, во внутреннем саду крепости императора. Это мало чем отличается от «бесконечного ЭК»…
– А… ну да, верно… – рассеянно ответил Харуюки, более-менее приведя мысли в порядок. – Пока мы с Сино-… то есть с Мэй-сан не выйдем нормально, через портал, наша задача не выполнена. Значит, нам остается либо еще раз открыть ворота, выйти наружу, как-то увернуться от Судзаку и прорваться к Главному управлению полиции… либо найти новый портал в главном здании…
– Да… так и есть, – кивнула Ардор Мэйден.
Пристально глядя в ее алые глаза, Харуюки сделал глубокий вдох и медленно произнес:
– Мэй-сан. У меня есть предложение, ни на чем не основанное, и я в нем не уверен, но… я хочу проникнуть в главное здание. Сам не понимаю почему, но… думаю, что смогу.
Глядя на юную жрицу, озадаченно склонившую голову набок, Харуюки и свой аватар, прежде сидевший на гравии скрестив ноги, машинально усадил в сэйдза. Сжав руками колени, он выпрямил спину и продолжил:
– Конечно, я понимаю: если нас убьют те воины, а может, и энеми покруче, мы можем угодить в «бесконечный ЭК» уже внутри крепости императора. И я понимаю, что на одном только предчувствии лезть навстречу такой опасности неправильно. Но… но я хочу туда пойти… я должен туда пойти, такое у меня ощущение почему-то…
Для Харуюки это было очень настойчивое заявление, но под конец его голос свалился в привычное мямленье. Он понял, что сверхопытного бёрст-линкера на два уровня старше себя ему так ни за что не убедить, и сник. Но тут –
– Хорошо, – кивнула Утай.
– А?! – изумленно переспросил Харуюки. Жрица невольно улыбнулась и, не выходя из сэйдза, пододвинулась ближе, так что они соприкоснулись коленями. Потом вытянула правую руку и мягко накрыла сжатый кулак Харуюки.
– Ку-сан. Когда за тобой погналась Судзаку со своим огненным дыханием, ты ослушался приказа Лотус на отступление и прилетел к алтарю, где я появилась, чтобы меня спасти. Тогда я поняла. Ты – человек, которому стоит верить… которому нужно верить. Нет… на самом деле я еще с первой нашей встречи… когда увидела, как ты в одиночку изо всех сил чистишь вольер на заднем дворе школы Умесато… возможно, я уже тогда это поняла.
– Д-да ладно. Я… я же абсолютно не… – мямля все сильнее, Харуюки еще ниже опустил голову. – Я никогда не думаю… Я все время лажаю… Когда мы убирались, я окатил Мэй-сан водой…
Видимо, вспомнив тот случай, Утай невольно улыбнулась и крепче сжала руку Харуюки.
– Я, по-моему, уже говорила тебе. Когда ты проигрываешь, падаешь, ошибаешься, но все равно не сдаешься и продолжаешь идти вперед – в этом и есть настоящая сила. Даже если мы отправимся в главное здание и нас там убьют энеми, ты все равно как-нибудь сумеешь нас вытащить, я уверена.
Ласковые, но в то же время строгие слова. Однако Харуюки поднял голову и, глядя в упор в сверкающие глаза Утай, энергично кивнул.
– …Да. Наверняка мы как-нибудь справимся. И вернемся живыми… в реальный мир, где нас ждут.
[1] Сэнгоку – период феодальной раздробленности в Японии, длившийся со второй половины XV до начала XVII века.
[2] Первую часть названия легиона можно прочесть как «о-сиратори» – нечто вроде почтительного обращения к белому лебедю.