Предыдущая          Следующая

 

ГЛАВА 4

Услышав этот голос, Харуюки всего лишь удивился и повернулся туда, откуда он исходил, – дальше на север от двух пьедесталов.

Однако реакция Утай Синомии была другой. Она вырвала правую руку, которую Харуюки до сих пор держал, и ее ладонью отодвинула Харуюки назад. Сама шагнула вперед и, чуть приподняв полусогнутую левую руку, вгляделась в заполняющую зал темноту.

Хрупкое тело жрицы окуталось вуалью оранжевого сияния. Оверрей – признак подключения системы инкарнации. Однако Утай, один из четырех «Элементов» прежнего «Нега Небьюлас», не могла не знать железного правила – отвечать инкарнацией, только когда тебя инкарнацией атакуют.

То, что Утай продемонстрировала свою силу, даже еще не видя противника, показывало, что она твердо намерена защитить Харуюки, даже нарушив при этом табу. И исходящая от Ардор Мэйден мощь, как будто опаляющая воздух, явственно показывала всю разницу в силе между ней и Харуюки.

Если бой будет на таком уровне, сам Харуюки, вероятно, окажется лишь обузой. Но, даже осознавая это, он несколько запоздало приподнял руки и сконцентрировался на воображении. Выпрямленные, точно меч, кончики пальцев окутались серебряным оверреем, потом он дошел до середины предплечий.

Полностью готовые к бою, они снова услышали тот же голос:

– Приношу извинения за невежливость. Но, пожалуйста, поверьте мне, у меня нет ни малейшего намерения сражаться с вами.

Голос прозвучал еще более чисто, чем прежде, и, в полном согласии с произнесенными словами, в нем не чувствовалось ни следа злобы. Однако Утай ни на чуть-чуть не ослабила бдительность.

– В таком случае тебе следовало бы в первую очередь показаться.

Отозвавшись на ее решимость, оверрей усилился, словно пытаясь отодвинуть темноту вглубь зала. Харуюки вспомнил это колышущееся свечение в красном спектре: такое же было в обычном поле, когда жрица танцевала, и тогда оно переросло в пожар, спаливший всю арену, – и у него перехватило дыхание.

– Понял. Сейчас иду, – ответил обладатель голоса, и тут же раздался высокий звук шагов.

Он медленно приближался из глубины зала; его автор словно нарочно наступал на доски пола как можно более звучно. Пламя свечей, горящих в канделябрах на боковых стенах, колыхалось в унисон, хотя ветра вовсе не было.

Топ, топ. Шаги приближались; до их источника было уже не больше пятнадцати метров. Для дальнобойного или высокомобильного аватара это было бы уже в пределах эффективной дальности. В наэлектризованной атмосфере загадочный некто продолжал приближаться.

И наконец – в свете свечей его фигура появилась.

Синий.

Чистый темно-синий, как вода глубокого озера или как небо, если смотреть снизу вверх, находясь над облаками.

В полном соответствии с голосом, производящим впечатление очень юного человека, дуэльный аватар оказался довольно маленьким. Пожалуй, чуть выше, чем Ардор Мэйден. Однако хрупкости в нем вовсе не было.

Руки и ноги были покрыты бронепластинами, напоминающими хакама и рукава кимоно, с затылка до пояса тянулась пластина, похожая на длинную косу. Лицевая маска под «челкой» выглядела по-детски, но сурово. Общее впечатление – японский стиль; но если Ардор Мэйден – это жрица, то он… «юный самурай»?

В полном соответствии с этим описанием, на поясе слева у него висело Усиленное вооружение ближнего боя.

Овальная гарда, узкие ножны. Это оружие следовало бы называть не мечом, а катаной, но клинок был практически прямым. Весь зеркально-серебряный, он отражал синеву аватара и множество колышущихся огней – все вместе создавало ощущение, будто бескрайнее звездное небо сгустилось и приняло форму оружия.

Метрах в десяти от Харуюки и Утай юный самурай остановился и положил левую руку на ножны катаны. Утай шевельнула готовой к действию рукой, но в следующий миг Усиленное вооружение с легким металлическим звуком отделилось от пояса вместе с ножнами. Самурай положил катану себе под ноги и, уже безоружный, развел руки в стороны и продемонстрировал их Харуюки с Утай. И снова тихим голосом произнес:

– Как видите, я не намереваюсь сражаться с вами.

Если юноша, обитающий в этом аватаре мечника, был мечником и по духу, то, положив на пол катану, свою душу, он тем самым однозначно объявил о своих мирных намерениях.

Почти одновременно с тем, как Харуюки это подумал, Утай тоже медленно опустила левую руку. Окутывавший аватар оверрей сразу растаял в воздухе.

– Мы тебе верим.

Утай настолько легко согласилась, что у Харуюки позади нее чуть было не вырвалось «Эээ», однако он тут же поспешно опустил руки. Он еще во время боя с Буш Утаном почувствовал, что эта девочка очень быстро принимает решения, стоит ли доверять другим или нет.

Чистая синева, наполняющая до краев глаза-линзы юного самурая, успокоилась, и он тихонько перевел дух. Голос его тоже зазвучал спокойнее, чем прежде.

– Слава богу… Честно говоря, я ломал себе голову, думая, что же делать, если придется сражаться.

– Эээ…

На этот раз Харуюки не смог сдержать удивления. Осознавая, что это чуточку невежливо, он тем не менее продолжил:

– Ты сумел так далеко забраться, а сейчас говоришь, как новичок…

Юный самурай широко улыбнулся и снова произнес нечто поразительное:

– Но я и есть полный новичок. Я ведь с того дня, как стал бёрст-линкером, ни разу не участвовал в нормальной дуэли.

 

Подобрав с пола катану и снова прицепив к поясу, синий самурай отвел Харуюки и Утай к одному из канделябров на левой стене.

Слева и справа от качающегося пламени свечи из стены выходили поперечины, напоминающие скамьи. На одну из них сел самурай, на вторую, напротив него, Харуюки с Утай. И на какое-то время повисло молчание.

Харуюки, пробормотав «прошу прощения…», прикоснулся к своей полосе хит-пойнтов и вызвал главное меню. Время в погружении уже перевалило за семь часов. С момента их проникновения в главное здание крепости императора прошло уже полтора часа; если Черноснежка и остальные в реальном мире отсоединят Харуюки и Утай от Глобальной сети через тридцать секунд, то здесь им осталось пробыть еще около часа.

Одновременно с тем, как он закрыл окно, сидящий перед ним юный аватар, похожий на самурая, легонько покачал головой.

– Честно говоря… мне до сих пор с трудом верится. Наконец-то пришло время, когда я в этом дворце вправду с кем-то повстречался…

Харуюки был удивлен не меньше. Но, хотя вопросов у него скопился миллион, с какого начать, он не знал. Кто ты; откуда пришел в крепость императора; как добрался до этого зала; почему, несмотря на силу, которая позволила тебе это сделать, ты до сих пор ни с кем не сражался…

Безумное количество слов крутилось у него в голове, и вдруг – сидящая рядом с ним Утай поклонилась.

– Я принадлежу к легиону «Нега Небьюлас», мое имя – Ардор Мэйден.

«То-точно, сначала же надо представиться!», – и Харуюки тоже поспешно назвал себя:

– Я, я тоже из «Нега Небьюлас», меня зовут Сильвер Кроу.

Юный самурай удивленно поморгал, потом повторил себе под нос, словно впервые услышал это слово:

– Нега Небьюлас…

Потом вдруг выпрямился, как будто не решаясь что-то произнести. Харуюки даже не успел озадаченно склонить голову набок, когда собеседник неловко поклонился и быстро заговорил:

– А, прошу прощения, я забыл представиться… Я… «Трилид Тетраокисайд»[1]. Если не возражаете, зовите меня «Лид».

– Трилид…

Покатав во рту это имя, Харуюки искренне удивился. По правилам именования дуэльных аватаров там должно быть слово, соответствующее цвету брони, но неужели вот так можно назвать темно-синий или индиговый цвет?

Он покосился на сидящую рядом Утай – та тоже явно была в задумчивости, однако сразу кивнула.

– Хорошо, буду звать тебя «Лид-сан».

И почти сразу же:

– Лид-сан. Это ты изнутри крепости императора разрушил «печать Судзаку» на южных воротах?

Когда жрица задала этот непринужденный, но очень серьезный вопрос, Харуюки откинулся чуть назад от удивления.

Такое же удивление отразилось и на лице юного самурая, зовущего себя Трилидом. Синие глаза-линзы несколько раз мигнули, потом он смущенно поднял глаза к потолку и тихим голосом переспросил:

– Почему… ты так решила?

– Чтобы разрушить столь прочный объект всего двумя ударами меча, требуется не только мастерство самого человека, но и Усиленное вооружение соответствующего уровня. Например, такое, как одна из «семи регалий», которая сейчас висит у Лида-сана на поясе.

– Что?!

На этот раз у Харуюки вырвался довольно громкий возглас. Поспешно закрыв рот, он принялся пожирать глазами зеркально блестящую «прямую катану» Трилида. Он и с первого взгляда почувствовал, что это не ординарная вещица, но крутейшее Усиленное вооружение?

– Это… это регалия?.. Значит, это ты взял ее с того пьедестала?.. – выпалил Харуюки, переведя взгляд с меча на стоящие чуть более чем в десяти метрах окутанные сумраком пустые пьедесталы. Самурай, еще больше застеснявшись, опустил голову и еле слышно ответил:

– Ну… да. Я извиняюсь, на самом деле я недостоин того, чтобы заполучить этот меч, но… когда я его в первый раз увидел, то не смог удержаться, протянул руку и…

Весь его язык тела показывал, как сильно он извиняется, и Харуюки подумал, что, возможно, этот человек даже младше него. Он поспешно замотал головой и затряс правой рукой.

– А, не, извиняться не за что, абсолютно не за что. Кто первый нашел, того и находка, это правильно. Прости, это я неудачно выразился.

Напоследок он энергично кивнул, после чего Лид тоже робко поднял голову и встретился взглядом с Харуюки. Едва Харуюки увидел на его прохладной лицевой маске застенчивую улыбку, в его груди вспухло очень редкое для него сильное чувство.

«Это хороший парень».

Раньше при первой же встрече такое чувство близости в нем вызывали только друзья детства Такуму Маюдзуми и Тиюри Курасима. Юный самурай по имени Трилид познакомился с ними при странных обстоятельствах, и кто он такой, было непонятно, но все равно Харуюки чувствовал, что если познакомится с самим игроком из плоти и крови, то все равно поладит с ним.

Внезапно ощутив на себе взгляд, он повернул голову влево и увидел, что Ардор Мэйден смотрит на него и тоже чуть улыбается. Сразу застеснявшись, Харуюки задал едва ли важный вопрос:

– Ээ… эмм, Лид… кун, этот меч на каком из пьедесталов был? На левом, с пятой звездой Большой Медведицы, или на правом, с шестой звездой?

– Можно просто «Лид», Кроу-сан.

Самурай еще до ответа улыбнулся, и Харуюки поспешно сказал: «Ну да, я тоже просто Кроу». Однако Лид склонил голову, словно говоря «Я, скорее всего, младше», и, прежде чем Харуюки успел запротестовать, начал объяснение:

– Этот меч был на левом пьедестале, «Гёкусё». Его название – «Зе Инфинити».

Харуюки и Утай разом посмотрели в середину зала. Трилид тоже повернулся в ту сторону и продолжил:

– Могу добавить, что, когда я нашел этот меч, на соседнем пьедестале, с шестой звездой «Кайё», уже ничего не было.

– Хм…

Харуюки кивнул, и тогда голос подала Утай рядом с ним:

– Насколько я слышала, регалия «Зе Дестини» появилась в Ускоренном мире очень давно… менее чем через год после того, как программа «Брэйн Бёрст» была распространена среди игроков первого поколения.

– А, настолько давно. …Значит, бёрст-линкер, забравший «Дестини», проник в крепость императора первым… так, да? А Лид, значит, второй…

Почти не осознавая, как естественно у него вырвалось обращение без именного суффикса, Харуюки отсчитывал на пальцах правой руки.

– Мы с Мэй-сан – третий и четвертый, получается? Как-то… довольно много народу для «абсолютно неприступной»…

Трое переглянулись и одновременно хихикнули.

Но выражение лица Лида тут же изменилось. Он снова с извиняющимся видом съежился и сказал:

– То, что меня тоже посчитали, – большая честь, но… извините, я, в отличие от вас, не прорвался так замечательно через большие ворота.

– Э… да?.. Значит, ты перебрался через ров и стену?..

Харуюки озадаченно склонил голову набок, но, прежде чем он успел выяснить, что конкретно имел в виду Лид, заговорила Утай:

– Кстати сказать, мы с Ку-саном смогли прорваться сквозь южные ворота только благодаря тому, что Лид-сан разрубил печать. Думаю, эта печать устроена так, что, если сражаться со всеми четырьмя богами одновременно, как сделал прежний «Нега Небьюлас», и если хоть один из отрядов прорвется внутрь, то он сможет впустить в крепость остальные отряды. Значит, если бы печать была цела, то ворота бы тогда не открылись и Судзаку нас бы наверняка сожгла.

– А… ну да, похоже, что так…

Вспомнив яростное пламя, приближающееся к его спине, Харуюки тихонько задрожал всем телом и энергично кивнул. И, начисто забыв предыдущий вопрос, задал юному самураю новый:

– Лид, а печать ты разрубил, потому что сам пытался выбраться из крепости императора?..

– Нет… не поэтому.

Почему-то легкая тень одиночества почудилась Харуюки в его голосе. Лид застенчиво улыбнулся и продолжил:

– Скорее… наоборот. Я подумал, что если разрублю печать, то через эти ворота когда-нибудь кто-нибудь сюда придет…

– Кто-нибудь… придет…

Лид, по идее, тоже был здесь чужаком, а говорил так, будто уже оставил надежду отсюда выбраться. Харуюки под маской удивленно заморгал, потом задал еще вопрос:

– Но, Лид, раз ты в главном здании крепости, значит, ты тоже, как и мы, в состоянии псевдо-«бесконечного ЭК»… то есть ты тут заперт? …А, не, погоди…

Харуюки не заметил, что на лице Трилида, услышавшего эти слова, промелькнуло такое выражение, будто он пытался скрыть что-то; он опустил взгляд на висящий у самурая на поясе меч.

– «Инфинити»… Когда ты взял эту регалию, тут должен был сработать одноразовый портал, верно? Значит, как только ты ее взял, то сразу нормально вышел, так?..

Простой вопрос, без какого-то особого подтекста. Однако Лид вновь смущенно опустил голову. Удивленно глядящий на него Харуюки вдруг почувствовал, как к его левому колену мягко прикоснулась ладошка Утай.

– Даже если портал есть, не всегда можно отступить беспрепятственно, Ку-сан.

Едва Харуюки услышал эти слова, до него дошло, что его предыдущие слова Лид запросто мог воспринять как критику. Он тут же машинально поклонился и заговорил:

– Э… п-прости, Лид, я вовсе не собирался жаловаться. Я и сам это много раз на себе испытал… Да и то, что мы сейчас здесь, получилось из-за того, что все пошло не по плану…

После этих горячих слов самурай наконец поднял голову. Положил обе ладони на бедра, выполненные в стиле хакама, и снова отдал поклон.

– Прошу прощения, Кроу-сан, Мэйден-сан. Когда-нибудь… когда придет время, я вам все расскажу. Почему я здесь…

И голос Лида, и его язык тела – все дышало таким благородством, что дух захватывало. За потерявшего дар речи Харуюки ему ответила Утай, в плане манер ему не уступающая:

– Хорошо, Лид-сан. Тогда расскажем мы. Почему мы вторглись на территорию Судзаку, как добрались от южных ворот до самой сердцевины крепости императора.

Следующие пять минут Харуюки и Утай сжато излагали события.

Вызов, брошенный легионом «Нега Небьюлас» два с половиной года назад, и поражение.

Ардор Мэйден, попавшая в плен прямо перед южными воротами, но своими действиями позволившая отступить другим членам легиона.

Операция по ее вызволению, предпринятая нынешними членами легиона, и ее исход…

Трилид внимал рассказу с широко раскрытыми глазами. Когда Харуюки и Утай договорили и перевели дух, он тихо пробормотал:

– Такое… значит, тоже случилось… Нашлись люди, которые бросили вызов четырем богам, попытались победить их…

Почувствовав в глубине его голоса томление и жажду, Харуюки распахнул глаза. В нем самом что-то задрожало в резонанс, и эта дрожь попыталась обратиться в голос и вырваться наружу.

«…Ты тоже».

Эти слова он начал было произносить, но в последний момент передумал. Потому что не мог найти следующих слов.

Заметил Лид это состояние Харуюки или нет, но он слабо улыбнулся и таким же тихим голосом продолжил:

– Раз сложилась такая ситуация, то позвольте мне помочь вам выбраться из дворца.

– Э… сп-пасибо…

Все еще с опущенной головой, Харуюки подался вперед и, сгорая от нетерпения, спросил:

– Ты знаешь способ, как отсюда нормально выйти?! Тут где-то есть портал, который еще работает?!

– Лично я автоматически выхожу по таймеру, но портал тоже существует, всего один. Правда…

Лид кивнул, но тут же смолк, точно погрузившись в задумчивость. Вскоре он поднял голову, посмотрел на Харуюки, потом на Утай и продолжил:

– …Лучше всего будет, если вы сами увидите. И заодно я сделаю то, что обещал раньше.

– Эмм… это что именно? – озадаченно спросил Харуюки, и темно-синий аватар своим гладким голосом ответил:

– Я обещал вам рассказать, где находится последняя, седьмая звезда… то, что вы называете «регалией».

 

Трилид встал с поперечины, выполняющей обязанности скамьи, и повел Харуюки с Утай в северную часть зала, туда, откуда он и появился.

Дальний конец зала, куда почти не доставал свет свечей, выглядел точно так же: белая стена и красные колонны, – но посередине было кое-что, чего они раньше не замечали.

Выход. Дверь или, может быть, ворота. Две колонны, вместе напоминающие тории[2], между ними – темный проход, из которого тянуло холодом.

Непроизвольно съежившись, Харуюки пробормотал:

– Так этот зал… еще не самая глубокая часть крепости императора?..

– Да. Это последние ворота Императорского дворца. Дальше – храм восьми богов. …Идемте, – прошептал Трилид и шагнул в густую темноту левой ногой с броней в виде хакама. Утай без капли сомнений шагнула следом, и Харуюки, собравшись с духом, последовал за ними.

Как только он прошел через тории, оказалось, что там не полная тьма – слабый свет все-таки был. Коридор очень быстро перешел в ведущую вниз лестницу, до которой доставал тусклый свет откуда-то спереди. Лид пошел вниз походкой человека, которому тут все знакомо, Харуюки и Утай – за ним.

Продвигаясь вперед, Харуюки ощутил прессинг иного рода, чем все, что он чувствовал до сих пор. Не ощущение угрозы, исходившее от Судзаку и бронированных энеми-воинов, а как будто сам воздух полон какой-то спиритуальной энергией.

Нет, в Ускоренном мире слов типа «спиритуальной» не существует. Потому что здесь – созданное программой «Brain Burst» VR-поле, и вся информация, получаемая пятью чувствами, – это цифровые данные, которые могут переводиться в код. Нико описывала давящую ауру, исходящую от других бёрст-линкеров, выражением «давление информации». Если следовать этой логике, получается, что здесь даже в воздухе содержится уйма данных? И это не поверхностная информация вроде направления ветра, температуры и запаха – это то, что можно назвать временем или даже историей, проявление бесконечного существования этого места…

Ступени были словно из черного дерева. Когда трое спустились ступеней на тридцать с лишним, лестница развернулась на 180 градусов и продолжила спуск. Насколько они уже углубились под землю? Харуюки начал постепенно терять ориентацию, как вдруг…

Лестница кончилась, открывшись в довольно просторную комнату. Впрочем, по размеру она была намного меньше, чем располагающийся выше зал с двумя пьедесталами.

– Это и есть последняя комната крепости? Какая-то она маленькая… точнее, выглядит, как будто там ничего нет… – вырвалось у Харуюки. Шедший впереди Трилид обернулся и с легкой улыбкой ответил:

– Нет, когда ты спустишься до самого низа, то увидишь.

«Что я увижу?» – эта мысль заставила Харуюки ускорить шаг. В комнату он вошел через несколько секунд после Лида, и в глаза ему сразу бросились еще одни тории, причем гораздо больше предыдущих.

Громадные красные ворота высились в передней части комнаты, доходя до боковых стен и потолка. Однако две колонны соединял объект, которого не было у тории наверху. Невероятно толстая белая веревка. Это… симэнава. В реале такие веревки отгораживают священные места от мирских.

Сглатывая слюну, Харуюки сделал несколько шагов к этим вратам, символизирующим абсолютную преграду, и смог наконец увидеть источник слабого сияния по ту сторону от них.

– …Какой большой… – ахнул он.

В глубине помещения по обе стороны от тории колыхались два ряда факельных огней, но дальних стен видно не было. Решетчатый потолок тоже едва виднелся. Пол покрывала полированная каменная плитка; площадь его была намного больше, чем у спортзала в школе Умесато. Сколько вообще здесь метров в длину и ширину, Харуюки понятия не имел.

Просторный, холодный, тихий – однако ощущения пустоты вовсе не создавалось. Чуть подумав, Харуюки вспомнил. На мосту, тянущемся от южных ворот крепости императора, перед самым появлением Судзаку воздух наполнило вот точно такое же зловещее спокойствие.

Между потерявшим дар речи Харуюки и тоже хранящей молчание Утай беззвучно шагнул Трилид. Поднял правую руку и указал куда-то за ряд факелов.

– Вон там.

Харуюки вгляделся туда, куда было указано, и точно: там виднелось свечение иной длины волны, чем у качающихся огней факелов. Затаив дыхание, Харуюки напряг зрение изо всех сил. Тьма чуть отступила и обнажила то, что укрывала до того.

Черный каменный пьедестал.

Точно такой же, как два пьедестала в верхнем зале. На передней поверхности – тоже металлическая пластинка. Но что на ней изображено, понять было невозможно – слишком далеко. Над пьедесталом, точно обернутое в синий свет портала, спокойно пульсировало теплое золотое сияние. Оно словно шептало. Словно звало.

Харуюки невольно шагнул к симэнаве, но его удержала за плечо правая рука Лида.

– Нельзя, там слишком опасно.

– Но… но…

Вместо Харуюки, который был не в состоянии как-то среагировать из-за охватившего его нетерпения или, может быть, томления, спросила Утай:

– Лид-сан. Там находится последняя регалия… седьмая звезда Большой Медведицы?

– Да, совершенно верно, – кивнул Лид и, по-прежнему держа руку на левом плече Харуюки, звонко сообщил: – Мне понадобилось чуть ли не бесконечное время на то, чтобы подобраться на расстояние, позволившее прочесть табличку. Название того сияния…

 

…по-китайски «Ёко». А регалия называется «THE FLUCTUATING LIGHT».

 

– Пульсирующий… свет… – непроизвольно повторил Харуюки.

Это словосочетание он слышал впервые. Собственно, до позавчерашнего собрания семи королей он и о существовании «регалий» не знал.

Но несмотря на это, чувство, переполняющее сейчас его грудь, лучше всего описывалось словом «ностальгия».

– …Я… я… – все так же неосознанно выдавил Харуюки. – Я этот свет уже видел.

– !..

Слева от Харуюки два маленьких аватара резко ахнули. Чувствуя на себе вопрошающие взгляды, Харуюки принялся отчаянно рыться в памяти и вываливать слова:

– Это… да, это было… конечно, в Безграничном нейтральном поле… Когда я только начал осваивать систему инкарнации. Учитель Рейкер меня сбросила со старой Токийской телебашни… и вроде как дала понять, что я должен влезть обратно собственными силами…

Услышав эти слова, Утай тихонько вздохнула. С ней Скай Рейкер тоже делала всякое, и сейчас она, должно быть, подумала: «Ну да, в ее стиле», – однако Харуюки некогда было разгадывать чужие эмоции – он хриплым голосом продолжил:

– …Сначала на стене не оставалось ни царапинки. Но я день за днем вбивал в нее руку, как меч, и постепенно кончики пальцев стали проникать… В конце концов пальцы стали входить до самой ладони… и неделю спустя я полез на башню. Я весь ушел в процесс, вбивал туда правую руку, потом левую, потом снова правую, бог знает сколько часов лез по стене… и иногда… этот свет… Но я чувствовал, что это не какой-то объект… этот свет… этот золотой свет…

Лишь теперь Харуюки посмотрел на Лида и Утай. Они слушали с широко раскрытыми глазами, и он дрожащим голосом закончил:

– …Это был человек. Он звал меня.

 

Какое-то время комнату наполняло лишь молчание.

Разорвали его не чьи-то слова – а багровая строка, распростершаяся в поле зрения Харуюки. «DISCONNECTION WARNING». Предупреждение о дисконнекте. В реальном мире прошло тридцать секунд с бёрст-аута Черноснежки и остальных, и именно сейчас они начали извлекать кабель Харуюки.

Коннектор для Прямого соединения в нейролинкере – водозащищенный и бесконтактный. Поэтому даже когда XSB-кабель начинают выдергивать, связь какое-то время еще сохраняется. Естественно, речь о десятых долях секунды, но в Ускоренном мире предупреждение висит несколько минут.

– А… эээ…

Резко выдернутый из своих воспоминаний, Харуюки мог лишь хлопать губами. Вместо него спокойным голосом заговорила Утай:

– Лид-сан. Наши товарищи в реальном мире привели в действие предохранитель и сейчас отключают нас. Приносим тебе свои извинения, но в ближайшее время мы тебя покинем.

– Эм… понятно, – кивнул юный самурай. Жрица чуть торопливо продолжила:

– Поскольку это принудительный дисконнект, то в следующий раз, когда мы войдем в Безграничное поле, мы окажемся на этом самом месте. Поэтому прости за нахальную просьбу, но не можем ли мы снова встретиться здесь? Лид-сан, когда по времени реального мира ты сможешь нырнуть в следующий раз?

– Хмм… – всего секунду подумав, Лид тут же ответил: – Через два дня… двадцатого июня, в четверг, ровно в семь вечера – годится?

– Вполне. И я благодарна тебе за помощь.

Утай коротко поклонилась; Харуюки последовал ее примеру, после чего наконец-то сумел внятно произнести:

– Э, эмм, Лид, я тоже благодарен, спасибо за то, что ты нам столько всего рассказал. Но… Я еще много чего хочу рассказать и много о чем спросить. Поэтому… буду ждать нашей следующей встречи.

Предупреждение о дисконнекте начало быстро мигать. В реальном мире XSB-кабель был уже почти полностью выдернут из нейролинкера. На поспешные, но искренние слова Харуюки темно-синий аватар юного самурая моргнул, потом улыбнулся улыбкой, таящей в себе целую гамму чувств.

– Я тоже – я был очень рад пообщаться с вами, Кроу-сан, Мэйден-сан. Обещаю, послезавтра я здесь буду. Я тоже очень хочу побеседовать с вами еще.

Юноша, обладающий аватаром с загадочным именем Трилид Тетраокисайд, сделал шаг назад и поочередно посмотрел на Утай и Харуюки.

Потом навалилась тьма и поглотила его чистую, как осенний ветерок, фигуру.

 

Предыдущая          Следующая

[1] Thilead Tetroxide – (англ.) «тетраоксид трисвинца».

[2] Тории – бесстворчатые ворота перед синтоистскими храмами. Представляют собой две круглые колонны, соединенные наверху двумя перекладинами.