ГЛАВА 1
– Снарядить… «Зе Дестини».
Холодный воздух арены «Выжженная земля» тихо дрогнул от голосовой команды, вырвавшейся изо рта Харуюки.
Далекое пение ветра, тревожное бибиканье съежившейся до нескольких точек мигающей полосы хит-пойнтов, грохот стен, разрушаемых приближающимся по прямой Сиан Пайлом, соперником Харуюки, – все исчезло с арены, словно выключенное.
Посередине комнаты со стенами из закопченного бетона, окутанный густой тишиной, Харуюки внезапно ощутил, будто в какой-то точке внутри его тела раздался чудовищной силы взрыв.
Жестокая боль.
Как будто ему вонзили между лопаток докрасна раскаленное копье. Все перед глазами окружил белый ореол, в голове забегали искры. Виртуальное дыхание перехватило, даже мысли рассыпались на множество осколочков.
– …Кх… гх… ааа!..
Выгнувшийся всем телом, точно лук, Харуюки вдруг ощутил чей-то голос, раздающийся где-то далеко, а может, совсем близко.
Бесполезно.
Меня и мое вместилище уже не разделить.
Из-за гнева, горя и отчаяния множества людей «судьбу», приносимую этим «доспехом», уже не изменить. Я желаю только крови. Только бесконечных смертей. Только повторяющегося и повторяющегося бедствия.
Перед глазами на белом фоне один за другим промелькнуло несколько изображений, словно кто-то открыл папку с видеофайлами в режиме предпросмотра.
В центре каждого из них был дуэльный аватар рыцарского типа в черно-серебристой тяжелой броне. Но конкретный дизайн был всякий раз разный.
У одного из-под края капюшона торчало множество острых зубов.
У другого от лица вперед тянулось нечто вроде щупалец.
У третьего от основания шлема и до самой земли свисали длинные серебряные волосы.
У четвертого от головы, напоминающей драконью, во все стороны расходилось багровое пламя.
И у пятого – надвинутый на глаза заостренный визор и громадный зловещий меч в руке.
Харуюки интуитивно понял, что все они – Кром Дизастеры разных поколений. Форма менялась, но цвет брони, окутывающая тело темная аура и безумный стиль боя были одни и те же. Рыцари в этих видео, словно одержимые чем-то, размахивали мечами, рвали когтями, вонзали клыки. В самой гуще истребляемых ими дуэльных аватаров (их даже противниками нельзя было назвать) они выли, возбужденно – и горестно.
Потом изображения исчезли, и одновременно снова раздался голос.
Разломай. И сожри. Именно этого ты желаешь.
Жрать, отнимать, становиться сильнее до бесконечности. Пока в пустыне Ускоренного мира не останется лишь один.
Пока не наступит конец всему.
Из спины, из того места, куда вонзился гарпун пятого Дизастера, до самых кончиков руки и ног, словно иссиня-белые молнии, импульсами расходилась боль. Но Харуюки, стиснув зубы, молчал.
Если сейчас он поддастся жажде разрушения, все окажется зря.
Печаль Нико, которая, подчиняясь обязанностям короля, казнила своего Родителя и самого близкого друга Черри Рука.
Любовь Тиюри, которая привела в чувства разбушевавшегося на «Гермес Корде» Харуюки, вернув доспех снова к состоянию семени.
Мечты Черноснежки, которая протянула руку скорчившемуся на самом дне локальной сети Харуюки и подарила ему крылья, имя которым – надежда.
И молитвы долго-долго ожидающей девушки, приютившейся в уголке доспеха…
Боль все усиливалась и усиливалась, постепенно она вышла за рамки материального ощущения и стала рвать сознание Харуюки штормом чистой энергии.
Легко было бы, произнеси он название «Дизастер». Это Харуюки понимал, но, собрав остатки силы воли, отчаянно терпел.
Как вдруг – Харуюки почудилось, что откуда-то издалека, из-за белой пелены, заволокшей весь мир, до него донесся еще один, очень слабый голос.
Верь.
Все будет хорошо. Кто-кто, а ты наверняка справишься… Ты, кого я так долго ждала…
Этот голос, несомненно, принадлежал недавно появившейся перед ним, точно призрак, золотой девушке. Харуюки на остатках своих мыслительных способностей тихо ответил:
«Прости.
Я не какой-то особенный человек, какого ты ждала. У меня гора проблем и комплексов, я постоянно лажаю, от людей бегу, не в состоянии им верить, однако в одиночку идти прямо я не способен – я жалкий человек.
Но сейчас есть всего одна вещь, которой я могу гордиться.
Я снова люблю людей. И их много. Себя я пока что не люблю и не верю в себя, но ради их всех я сейчас могу выкладываться по полной. Во имя защиты этого маленького, но теплого угла я готов на все…»
На эти мысли Харуюки, напоминающие готовый вот-вот догореть факел, голос ласково ответил:
Этого вполне достаточно.
Потому что одно это уже показывает твою силу.
Внутри Харуюки раздался слабый, но явственный звук – как будто что-то треснуло.
Это был не звук разрушения. Такой звук, словно лопнула твердая скорлупа семечка. Звук рождения.
Точно холодная талая вода, вдруг потекло чистое серебро, накатило, смыло раскаленную боль. Харуюки распахнул глаза.
На кончиках пальцев единственной оставшейся руки начала генерироваться новая, гладкая, блестящая броня. Еще более чистого, чем у Сильвер Кроу, серебряного цвета – доспех.
Дизайн был мощный, но не зловещий. С легкими металлическими щелчками броня распространялась от тыльной стороны ладони к запястью, потом к предплечью, к локтю. Каждый раз, когда в руке прибавлялась надежная тяжесть, Харуюки ощущал прилив сил и его тело, напротив, как будто становилось все легче.
Харуюки интуитивно понял: именно это серебряное Усиленное вооружение дало изначальную форму «Доспеху бедствия» по имени «Зе Дизастер».
Название – «Зе Дестини». Шестая звезда из «семи регалий». Именно этот доспех хранился в самой глубине крепости императора рядом с пятой звездой, «Зе Инфинити».
Когда-то очень давно «кто-то» сумел пробраться в крепость императора и забрать «Дестини». Но потом произошло «что-то» – «много печальных вещей», как выразилась золотая девушка, – после чего форма доспеха извратилась и он превратился в «Бедствие». Фуко Курасаки и Утай Синомия назвали «четыре подтвержденные регалии»: это меч Синего короля «Зе Импульс», щит Зеленого короля «Зе Страйф», посох Фиолетового короля «Зе Темпест» – и еще одна, именно та, которой владел сейчас Харуюки: «Зе Дизастер».
Если это вспомнить, то легко понять ту невероятную силу, которую таит в себе «Доспех бедствия». Это ведь одна из «семи регалий»; более того, если учесть, что седьмая звезда до сих пор нетронута, да и пятая по сути запечатана, то можно без преувеличения сказать, что это мощнейшее Усиленное вооружение во всем Ускоренном мире.
Сейчас, когда Харуюки назвал его изначальное имя, доспех призвался в своем оригинальном виде, какой имел до изменения.
Возможно, раз ему это удалось, то, даже снаряженный, доспех не будет вмешиваться в его душу. При этом функции «предсказания будущего», с помощью которой Харуюки с легкостью победил Раст Джигсо, тоже, видимо, не будет, но в этом бою ему такая сила и не нужна.
Потому что Харуюки не стремился победить Сиан Пайла, оснащенного ИСС-китом.
Он всего лишь хотел сказать Такуму, беспрерывно винящему себя и затянутому в бездну отчаяния, насколько сильно Харуюки Арита верит человеку по имени Такуму Маюдзуми, насколько полагается на него, насколько нуждается в нем.
Ради того, чтобы нанести последний удар кулаком, в который заряжены его чувства, он хотел позаимствовать эту силу – хотел на остатках своих хит-пойнтов выбить из Такуму ауру тьмы.
Словно реагируя на это желание Харуюки, броня чисто-серебряного цвета продолжала создаваться. Сгенерировался массивный налокотник, сияние пошло выше.
Но.
Когда броня почти достигла плеча, вдруг возникло мощное сопротивление. В ушах раздался тихий, но яростный рев.
Это, понял Харуюки, голос обитающей в доспехе злой воли – зверя по имени «Бедствие». В ярости от того, что Харуюки призвал только его вместилище, Усиленное вооружение «Зе Дестини», зверь пытался не дать ему материализоваться в объект.
С яростным скрежетом продвижение серебряного доспеха, успевшего покрыть правое плечо Сильвер Кроу до половины, остановилось.
В левой части поля зрения неровно замерцала строка текста системным шрифтом. «YOU EQUIPPED AN ENHANCED ARMAMENT THE»[1]… – до этого места еще можно было дочитать, а дальше плавали лишь размытые буквы D, S и T.
Все звуки и боль ушли куда-то вдаль и вскоре вовсе исчезли.
Кусочек первого этажа того, что в реале было корпусом Б дома Харуюки, комнату с закопченными (как положено арене «Выжженная земля») стенами, на краткое время заполнила тишина. Посередине темной комнаты Харуюки поднял правую руку, покрытую броней нового доспеха, и резко сжал кулак.
И тут же стена перед ним развалилась на кусочки. За ней показался мощный силуэт.
Аура тьмы, окутывающая Сиан Пайла, Такуму, стала еще гуще. Первоначального светло-синего цвета брони за ней уже не было видно, лишь ярко блестел красный глаз ИСС-кита на пикомете, Усиленном вооружении на правой руке.
Глаза-линзы за тонкими щелями тоже сменили прежнюю голубизну на фиолетовый цвет. Эти глаза неподвижно уставились на Харуюки. Потом Такуму тихо произнес:
– …Это изначальная форма «Доспеха бедствия»?
Похоже, даже охватившее его стремление крушить и уничтожать не повредило его природной проницательности. Харуюки поглядел на свою покрытую новой броней руку и кивнул.
– Ага. Правда, я смог его призвать только на руку…
– Одно это уже замечательное достижение. Думаю, ты первый, кто сопротивляется доспеху, сила которого уже проглотила столько бёрст-линкеров.
Голос Такуму звучал ласково, но почти без интонаций, и эхо звучало тоже как-то пусто.
– …Ты силен, Хару. Сражаешься с доспехом, хоть и знаешь, что, если поддашься его искушению, станешь в разы, в десятки раз круче. Если бы доспех паразитировал на мне, я бы поддался ему мгновенно и потом оскалил зубы на тебя, на Ти-тян, на командира…
– Нет, Таку. Ты бы на моем месте наверняка сумел бы призвать «Зе Дестини» не только на руку, а на все тело. Я убежден, – тут же заявил Харуюки, не отводя взгляда от лицевой маски Сиан Пайла. Однако Такуму, словно сбегая от этого взгляда и слов, опустил голову и чуть дрожащим голосом прошептал:
– …Ты все еще не понимаешь, Хару. Я… таких слов недостоин. Я только внешне хороший… А на самом деле в глубине души я всегда кому-то завидовал, кого-то ненавидел. Я не желал людям счастья, наоборот. Когда результаты моих соперников падали, я ухмылялся за их спинами, я радовался, когда мой конкурент за место в основе получил травму. Когда два моих лучших друга, с которыми я был вместе с самого детства, стали отдаляться друг от друга… я делал вид, что беспокоюсь, а в глубине души испытывал облегчение. Вот я какой. Вот какой на самом деле человек по имени Такуму Маюдзуми!
Одновременно с этим мучительным, словно он харкал кровью, выкриком из потухших глаз-линз выкатилось и упало несколько искорок света. И одновременно темная аура, до сих пор просто поднимавшаяся вверх от всего тела, буквально хлынула, достав почти до потолка.
Топ. Такуму шагнул правой ногой вперед, и по черному полу арены «Выжженная земля» пошли трещинки. Сопротивляясь исходящему от него давлению, которое, стоит Харуюки чуть потерять концентрацию, тут же отбросит его назад, Харуюки снова заговорил:
– Таку, я ведь точно такой же.
С трудом уняв дрожь в голосе, он очень тихо продолжил:
– Если считать, скольким я в глубине души желал зла, то выйдет наверняка вдесятеро больше, чем у тебя. Ты думаешь, я тебе до сих пор не завидовал, не ревновал тебя? Да я сейчас сопротивляюсь искушению «Доспеха» только потому, что во мне все такое же черное, как он!
– …
Какое-то время Такуму молчал, потом, чуть приуспокоив яростный черный шторм, слегка качнул плечами.
– …Хи, хи-хи. Твоя манера речи с самого детства совершенно не изменилась. Да… ты всегда так делал, всегда успешно контролировал черный кусочек своей души. В отличие от меня, который только и мог, что держать маску хорошего мальчика…
– Ничего не в отличие! Я такой же! Я колеблюсь, беспокоюсь, я как только решаю, что наконец сделал шаг вперед, как тут же утыкаюсь в стену… И если я все равно сумел добраться досюда, то только потому, что рядом был ты! И поэтому я уверен, что ты тоже сможешь сопротивляться этой черной силе! Ты должен сражаться, драться с ней, снова идти вперед! Да, Таку!!!
На отчаянный вопль Харуюки…
Такуму под маской слабо улыбнулся – такое было ощущение.
– …Спасибо. Спасибо, Хару. Раз ты мне такое говоришь… может, и не зря я стал бёрст-линкером и сражался все это время. Но… именно поэтому я ради тебя… ради легиона хочу воспользоваться своей силой. Способность этого… «ИСС-кита» контролировать человека просто невероятная… Меня сейчас переполняет жажда разрушения, но насколько она моя собственная, а насколько вызвана китом… я уже сам не знаю…
Голос, которым он это пробормотал, звучал очень тихо. Однако это спокойствие таило в себе нечто зловещее.
Подняв пикомет с пульсирующем на нем кроваво-красным глазом, Такуму напряженным голосом продолжил:
– …Думаю, этот паразит был создан несколькими спецами уровня королей, которые применили свои умения, спецприемы и инкарнацию. Чем больше ты сражаешься… чем больше врагов пожираешь, тем больше растет его сила. А потом он делится и создает «ребенка»… нет, «клон».
– …Клон…
Харуюки содрогнулся, услышав про это свойство кита, словно нарочно оскверняющее лежащую в основе «Brain Burst» систему «Родитель – Ребенок». Такуму опустил руку и еще более напряженным голосом, точно терпя что-то, продолжил:
– Что ужасно… партнеры по «клонам» кита связываются с ним через негативное воображение. Бёрст-линкеры, принадлежащие к одной и той же группе клонов, питают кит своей ненавистью, злобой, гневом и прочими черными эмоциями, и тогда киты их Родителей и Детей тоже становятся сильнее. То есть чем больше клонов ты распространишь, тем сильнее будешь сам…
– Э… то есть… бёрст-линкеры, у которых есть киты, соревнуются, кто их больше распространит… так, что ли?.. – сдавленно спросил Харуюки. Такуму кивнул.
– Да… Даже сейчас я ощущаю, как в меня вливаются черные эмоции бёрст-линкера по имени Маджента Сиссор[2] – это она передала мне кит в Сэтагае – и Буш Утана с Олив Грабом, у которых, как и у меня, клоны ее кита следующего поколения. И в то же время тьма, которая поднимается во мне, делает сильнее их…
Иными словами.
Сеть клонов ИСС-китов есть злая имитация понятий «легион» и «Родитель – Ребенок», присутствующих в нормальной системе «Brain Burst». Если Родителя с Ребенком и членов легиона связывают позитивные узы, чувства любви и товарищества, то ИСС-клоны связаны только негативными цепями – жаждой силы и побед.
До совершенно обалдевшего Харуюки доносился голос Такуму, звучащий, точно готовое вот-вот треснуть стекло:
– Если… если прямо сейчас что-то не предпринять, кит покроет весь Ускоренный мир, как заразная болезнь. Нельзя ждать четыре дня, когда это будут обсуждать на собрании семи королей. Думаю, Маджента Сиссор близка к кому-то из создателей кита; я собираюсь узнать у нее имя, сцепиться с эти человеком и добыть у него какую-нибудь информацию. Я не знаю их мотивов и целей, но у типов, затеявших такой план, наверняка есть какие-то средства контроля над ситуацией…
Топ.
Такуму сделал еще шаг и, глядя на Харуюки сверху вниз с расстояния всего в два метра, прошептал:
– Дальше все будет в твоих руках, Хару. Я, даже если потеряю все очки в бою с их главарем, любой ценой сообщу тебе то, что узнал, прежде чем потеряю память. Так что ты спасешь этот мир. Ты-то сможешь… только ты и сможешь. Я в этом убежден.
– …Таку.
Харуюки почти беззвучно произнес имя лучшего друга.
Другие слова выходить не хотели.
Решимость.
То, что сейчас Такуму, хоть и с огромным трудом, но все же сопротивлялся контролю ИСС-кита, было исключительно благодаря тяжелому камню решимости. Он уже принял решение. О месте свой гибели. О своей последней битве.
Но.
Источник этой решимости – чувство отчаяния, направленное на самого себя. То, что он поддался искушению ИСС-кита. То, что в ярости уничтожил ФА-группировку «Супернова Ремнант». То, что, установив в Тиюри программу-бэкдор, напал на Черноснежку. И – то, что с раннего детства разрушал кольцо трех друзей.
Такуму признал, что это абсолютно непростительные грехи. И, обратив свое отчаяние в решимость, стал готовиться к последней битве.
– …Я тебя не пущу, – плачущим, как у ребенка, дрожащим голосом заявил Харуюки. – Не могу сказать «Я понимаю, предоставь все мне». Если ты один станешь жертвой, я тоже не смогу оставаться бёрст-линкером.
– …Хе-хе… Упрямый до конца… – произнес Такуму с искренней, счастливой улыбкой. – Наверное, эти слова я и хотел от тебя услышать, когда силком затащил тебя в эту дуэль через Прямое соединение… Но уже хватит. Спасибо, Хару. С энергией твоих чувств я смогу оставаться собой чуточку дольше. …Ладно, давай это дело кончать.
Подняв мощный левый кулак, он поочередно, начиная с мизинца, крепко вжал в него все пальцы. От сгустившейся ауры тьмы слегка содрогнулась вся арена.
Стоящий напротив него Харуюки тоже, словно приветствуя соперника, сжал облаченный в серебряное Усиленное вооружение правый кулак. Поднял голову и медленно кивнул.
– …Ага. Все, что можно было сказать словами, мы друг другу уже сказали.
Да.
Если коротко – пока они не стыкнутся кулак к кулаку, ничто не начнется и ничто не кончится. Ради этого они и нырнули на эту дуэльную арену, ради этого вообще существует «Brain Burst».
Харуюки собрал всю силу воли, еще оставшуюся в его теле, лишенном левой руки и левого крыла, и направил ее в правый кулак. Серебряный оверрей рассек яростные волны тьмы, отогнал их прочь.
Одна из «семи регалий», шестая звезда «Зе Дестини», которую Харуюки кое-как сумел призвать лишь на одну руку, конечно, по мощи уступала «Доспеху бедствия». Потому что она не обладала ни чудовищным количеством боевой информации, накопленной за многие годы, ни въевшейся инкарнацией гнева и ненависти поколений предыдущих владельцев.
Но в «Дестини» было кое-что, чего не было в «Дизастере».
Надежда. Мерцающая, точно звездочка, надежда, которую многие годы защищал странный золотой женский аватар, обитающий в уголке доспеха. Кем и почему ее сознание было помещено в доспех, чего она желала, было все еще непонятно, но ее слабое тепло подбадривало Харуюки. Не подталкивало к конфликту, как «Дизастер», а именно подбадривало, поддерживало.
«Если подумать – меня всегда кто-то поддерживал.
И во время самой первой, «больничной дуэли», и в сражении с Кром Дизастером пятого поколения, и в решающем бою с Даск Тейкером, и во время гонки через «Гермес Корд», и возле ворот, охраняемых Судзаку, одним из Четырех богов… всегда меня защищали и подбадривали Черноснежка-семпай, и Тию, и учитель Рейкер, и Эш-сан, и Нико, и Пард-сан, и Мэй-сан, и, конечно, Таку. В одиночку я, может, вообще ни одного боя бы не выиграл.
Но это и не страшно.
Потому что именно эти связи… эти узы и есть настоящая сила бёрст-линкера.
Я хочу передать это Таку. Хочу, чтобы он знал: не только обо мне, но и о нем тоже заботится уйма людей.
Ради этого, пожалуйста, дай мне силу».
Ответа на этот мысленный призыв он не услышал. Однако в кулаке его родилось явственное тепло, и окутывающее его белое сияние стало еще ослепительнее.
Такуму медленно вытянул левый кулак, поместил на уровень бедра.
Харуюки тоже вытянул правый кулак, затем распрямил пальцы.
Одновременно произнесенные названия атак, словно наполненные жалостью, прозвучали очень мягко.
– «Дарк блоу».
– «Лазерный меч».
Как только черная и серебряная траектории столкнулись – повторилась история уже разрушенного корпуса А: корпус Б тоже превратился в бессчетное количество обломков, которые разлетелись во все стороны.
Несколько минут назад, когда Харуюки получил такую же инкарнационную атаку, «Дарк блоу», удар был настолько мощен, что Харуюки не продержался и секунды – отлетел на десятки метров. Чудом можно было считать уже то, что его не разорвало в клочья прямо на месте.
Но на этот раз, хоть Харуюки и отшатнулся слегка назад, но на месте устоял и даже чуть отдавил кулак Такуму. Между двумя руками, застывшими на расстоянии сантиметров десять друг от друга, яростно сражались две ауры разного цвета, рассыпая потоки искр.
Ужасающая защитная способность регалии «Зе Дестини». В этом отношении она, возможно, превосходила даже ориентированный в основном на атаку «Дизастер». Однако только сражаться бессмысленно. Нужно светом пронзить бушующий ураган тьмы и сказать Такуму. Сказать, что ни единого по-настоящему непростительного греха за ним нет. Что все члены легиона нуждаются в нем. И – что как бы ни была темна ночь, но, подняв голову, всегда можно увидеть освещающие путь звезды.
Достать.
Достааать!!!
Мольба, в которую Харуюки вложил всю душу, – иными словами, инкарнация.
Раздалось «донн!», точно звон колокольчика.
Покрывающая правую руку дополнительная серебряная броня вся покрылась чистым оверреем. И одновременно от вытянутых кончиков пальцев правой руки постепенно начал расти световой меч.
«Лазерный меч» Харуюки относился к инкарнационным атакам типа «повышение дальности». Источником ее силы было желание протянуть руку куда-то далеко, в иные места.
Иными словами, желание сбежать – так Харуюки думал долгое время. Желание сбежать от уродливого, трусливого себя. Желание сбежать от тех типов, которые над ним измывались. Желание сбежать от взгляда матери, которая смотрела на него как на проблему. Желание сбежать от воспоминания об отце, который заявил, что Харуюки ему не нужен. Сбежать, сбежать, протянуть руку туда, где его нет…
Однако «места, где его нет» попросту не существовало.
Куда бы он ни пошел, там он есть. Протянутая рука всегда остается при нем.
Стремление протянуть руку, то есть соединить себя и свою цель, – активное действие.
«Вот почему этот серебряный свет наверняка соединит меня с Таку. Передаст ему мои чувства, мою душу. Перезапишет расчеты оборонительной и атакующей сил, производимые системой «Brain Burst», и сотворит маленькое чудо.
Достааааать!!!»
Мысленный вопль Харуюки мощным эхом разнесся по арене.
Чистый серебряный свет плавил густую тьму, раздвигал ее и постепенно, постепенно продвигался вперед.
Это был уже не меч. Это была протянувшаяся из руки Сильвер Кроу собственная рука Харуюки.
«ТАКУ!!!
ТЫ МНЕ НУЖЕН!!!»
Там, куда изо всех сил тянулась его рука, за тьмой, внезапно что-то показалась.
Это была – точно так же лишенная всякой брони белая левая рука. С сильными, мозолистыми от каждодневного труда пальцами, рука Такуму.
Крепко сжатые в кулак пальцы слегка вздрогнули. Робко приразвернулись, снова сжались, опять расслабились. Кончики пальцев нерешительно потянулись вперед, приблизились к ладони Харуюки…
Как вдруг.
Между друзьями множеством острых игл взорвался темно-кроваво-красный огонь.
– ?!
Снова вернувшись от образа, порожденного контуром воображения, к реальной дуэльной арене, Харуюки увидел нечто неожиданное.
Паразитирующий на пикомете выставленной вперед правой руки Сиан Пайла глазоподобный ИСС-кит распахнул свой «глаз» настолько, что, казалось, он вот-вот вывалится, и этот глаз сиял, будто налившись свежей кровью.
Похожая на кровеносные сосуды черная ткань вокруг глаза протянулась сантиметров на десять в сторону и образовала там круглую припухлость.
Эта припухлость тут же выросла до такого же размера, что и глаз рядом с ней. По черной поверхности прошла горизонтальная трещина. Две половины разошлись вверх и вниз – это было не что иное, как веки. И показался из-под них еще один глаз.
Расположенные бок о бок на правой руке два глаза-кита в упор уставились на Харуюки. В их глубине Харуюки, вне всяких сомнений, почувствовал чью-то волю. Неутолимый голод. Жажду разрушения. Тягу к размножению. И – ненависть.
– По… поче… му!.. – выкрикнул Такуму, не переставая левым кулаком вести инкарнационное сражение с Харуюки. Похоже, для него происходящее тоже стало полной неожиданностью. – Я же команды не давал!.. Почему он все равно клонируется?!
Когда Харуюки понял смысл этих слов – от второго глаза уже потянулось больше десятка тонких черных щупалец и прилипло кончиками к груди Сильвер Кроу.
Холодно.
Нет, горячо.
По нервной системе бежали самые разнообразные сигналы. Во все кровеносные сосуды будто закачивали ледяную воду через тонкие иголки. В самую глубину тела проникали тонюсенькие проводки. Обвивались вокруг сердца, вокруг легких, по спинному мозгу взбирались вверх, до головного…
Харуюки не мог двигаться. Не мог издать ни звука.
Несмотря на то, что глубоко в грудь аватара проникло больше десяти щупалец, оставшиеся жалкие проценты хит-пойнтов вовсе не уменьшились. Это само по себе было индикатором странности происходящего. Серебряный оверрей на правой руке неровно колыхался, мерцал. Начавший было вытягиваться «Лазерный меч» тоже растаял, как снег, и исчез.
Вообще говоря, раз в этот момент инкарнационное равновесие противников нарушилось, «Дарк блоу» Сиан Пайла должен был уничтожить Сильвер Кроу без следа.
Однако этого не произошло. Потому что в тот самый момент, когда начала отказывать инкарнация Харуюки, Такуму тоже отвел левую руку и закричал:
– Хару трогать… не смееееей!!!
По-прежнему окутанной темной аурой левой рукой он вцепился в пучок черных проводков, идущих от правой руки в грудь Харуюки. Налег всем телом, попытался выкрутить, изо всех сил потянул. Но проводки, вздрагивая подобно живым созданиям, сопротивлялись, не желали вылезать.
Продолжая яростно дергать черные щупальца левой рукой, Такуму встретился взглядом с парализованным, неподвижным Харуюки.
Такуму слабо улыбнулся – так показалось. В этой улыбке не было той пустоты и обреченности, которую он уже несколько раз выказывал во время этой дуэли. Это была такая же улыбка, как в те времена, когда они как товарищи по легиону стояли в битвах плечом к плечу, – надежная, теплая улыбка.
Сиан Пайл развернул правую руку и навел пикомет себе в горло.
– …Та… Таку!.. – отчаянно выжал Харуюки из горла одно-единственное слово, но…
…одновременно с этим Такуму уже решительно произнес название спецатаки.
– «Лайтнинг сиан спайк»!!!
Из щели между дулом и толстой броней вырвалось яркое бледно-синее пламя. И тут же из шеи Сиан Пайла в небо арены «Выжженная земля» взмыла молния.
Пораженный в уязвимую точку собственной спецатакой, Такуму откинулся назад, но ступил назад и в последний миг устоял. Однако полоса хит-пойнтов, в которой оставалось почти 40%, мгновенно вся стала красной, пошла уменьшаться справа налево – пока не достигла нуля.
Черные проводки, проникшие глубоко в тело Харуюки и добравшиеся уже до мозга, застыли. Бессильно обмякнув, они медленно выползли из груди и исчезли – словно растворились в воздухе.
Родившийся на правой руке Сиан Пайла «второй глаз» тоже с каким-то раздраженным видом закрылся и поглотился первым глазом.
Ушей стоящего в полном остолбенении Харуюки коснулся тихий шепот Такуму:
– …Слава богу…
И с этими словами –
Сиан Пайл, полностью лишившийся черной ауры, рассыпался на громадные осколки синего стекла.
Посреди испепеленной яростным пламенем, превращенной в кратер арены «Выжженная земля» Харуюки остался один. Серебряное Усиленное вооружение исчезло с правой руки, словно растаяв.
Как будто стараясь сбежать от огненной надписи «YOU WIN!» в центре поля зрения, Харуюки поднял глаза к сумрачному небу арены.
Ураган эмоций, которые он даже не мог идентифицировать, переполнял грудь, вытекал из глаз, размывал красно-фиолетовую картину неба. До самого момента выхода из Ускоренного мира после окончания дуэли Харуюки стоял неподвижно, и плечи его дрожали.
Как только Харуюки, вернувшись в реальный мир, открыл глаза, он ощутил на правой щеке капельку влаги.
Это была слеза, уроненная Такуму за миг до начала дуэли через Прямое соединение.
Почти одновременно с ним разлогинившийся Такуму по-прежнему левой рукой держал Харуюки за правое плечо, прижимая к кровати, а в левой сжимал кабель для Прямого соединения, и глаза его были распахнуты на всю ширину. За стеклами очков рождались новые капельки и одна за другой падали на линзы. Губы над Харуюки задрожали, и раздался хриплый голос:
– …Я…
Однако больше Такуму не произнес ни слова, а медленно опустился, повалился на кровать слева от Харуюки.
Какое-то время двое молча лежали бок о бок на односпальной кровати по диагонали.
Перед глазами Харуюки на потолке комнаты Такуму был постер формата А2, отпечатанный на полимерной пленке.
На постере был взрослый кэндоист. Никаких надписей не было – похоже, Такуму это фото сам нашел и распечатал. Кэндоист был изображен спереди-сбоку и явно должен был вот-вот нанести удар сверху в голову – кончик синая был размыт. Всего-навсего 2D-фотография, но настолько впечатляющая, что от одного взгляда на нее Харуюки бросило в жар.
Через кабель Прямого соединения, по-прежнему связывающий их нейролинкеры, Харуюки мысленным голосом спросил:
«Этот кэндоист – твой учитель? Или семпай?»
Несколько секунд спустя пришел тихий ответ:
«Нет. Этот человек закончил карьеру пятьдесят лет назад».
«Значит… это человек, на которого ты хочешь быть похожим?»
«…Скорее… человек, которого я глубоко уважаю, как-то так. Желать стать на него похожим – это слишком дерзко. В 1990-х он шесть раз выигрывал чемпионат Японии по кэндо. Этот рекорд до сих пор не побит, хотя прошло пятьдесят лет».
«Кстати… а второй результат какой?»
«Три раза. И это тоже потрясающее достижение».
То есть человек на фотографии – сильнейший мечник в Японии… нет, вообще в мире. Едва Харуюки об этом подумал, как пробормотал:
«Интересно, каково быть таким сильным… Наверно, он никогда не колебался, никогда ничем не забивал себе голову…»
«Когда он уже ушел в отставку и стал тренером, однажды в интервью сказал: «Я все еще ничего не понимаю. Брожу по темному тоннелю у самого входа»».
«…Ххааа… вот как…»
Невольно вздохнув, Харуюки снова выложил что думал:
«…Но если там было темно, он не мог знать, у входа он или нет. Может, там совсем рядом был уже выход».
На миг он замялся, но тут же продолжил:
«Конечно, меня с ним сравнивать просто смешно, но… я тоже… я тоже часто думал, что стою в тоннеле, у которого нет выхода… а выход был. Он всегда был… но я сразу попадал в следующий тоннель… и все-таки…»
Отчаянно пытаясь подыскать слова, Харуюки повернул голову влево и увидел в восьмидесяти сантиметрах перед собой лицо Такуму. За линзами очков, частично закрывающими белые щеки, глаза, по-прежнему с маленькими капельками влаги, неотрывно смотрели на постер.
Приведя мысли в порядок, Харуюки своим настоящим голосом выложил то, что у него было на душе:
– …Таку, ты только что ради меня остановил свою инкарнационную атаку… «Дарк блоу». Чтобы спасти меня, ты сопротивлялся ИСС-киту и ударил самого себя спецатакой. Я уверен, это и есть настоящий ты. Даже когда ты получил кит и воспользовался разок силой тьмы… ты все равно не поддался искушению и вышел из тоннеля – я уверен.
Эти слова он не мог сказать раньше из страха, что, возможно, как только он их договорит, Такуму встанет и выйдет из комнаты, уйдет сражаться с Маджента Сиссор и Обществом исследования ускорения.
Да и сейчас, когда Харуюки закрыл рот, Такуму какое-то время молча лежал и смотрел в потолок.
Прошло секунд десять, и лишь тогда Такуму, тоже настоящим голосом, задал неожиданный вопрос:
– Хару. …Вчера на музыке, когда у нас было сольное пение, ты взял песню «Дай мне крылья», так?
– …А, ага, – растерянно кивнул Харуюки. Такуму, чуть повернув голову и слабо улыбаясь, продолжил:
– У нас было много вариантов, что выбрать, так почему ты выбрал эту? Раньше ведь ты ее не любил?
– …Ага… не любил…
Страх, переполнявший грудь, постепенно отступал, и Харуюки тоже чуть неловко улыбнулся.
– …Ну, какой-то конкретной причины не любить у меня не было, но… В общем, я раньше всегда думал, что эта песня о несбыточных желаниях.
– …
Искоса взглянув на Такуму, который явно ждал продолжения, Харуюки снова заговорил:
– Это может прозвучать цинично, но… у меня всегда было ощущение, что перед самыми первыми словами песни, «Если бы мое желание могло исполниться, я пожелал бы крылья», должно было быть еще «Я знаю, что это несбыточно, но…». И это прямо настолько попадало в мои чувства, что… я никак не мог заставить себя полюбить эту песню.
Вернув взгляд к потолку, Харуюки поднял правую руку. Кончики пальцев погладили пустоту, которая должна была лежать за обоями и бетоном.
– Но знаешь… на той неделе, когда я получил файл с песнями, я ее попробовал еще разок послушать и подумал… что, может, это и не так. Эмм… как бы это…
У Харуюки всегда были проблемы с тем, чтобы выражать словами то, что у него на душе. Однако, по-птичьи шевеля поднятой правой рукой, он изо всех сил двигал губами и языком.
– …В этой песне, сбудется желание или нет, может быть, вообще не важно. Желание когда-нибудь отправиться к «свободному небу, где нет печали»… С этим желанием все время продвигаться вперед шаг за шагом – я подумал, может, песня об этом… В общем… ну… Важно то, что…
Тут наконец его языковые возможности достигли предела, и он лишь открывал и закрывал рот. Вместо него тихо продолжил Такуму:
– Не результат, а процесс… Самое важное – не останавливаться.
– Да, точно. Именно.
Резко сжав в кулак по-прежнему вытянутую правую руку, Харуюки собрался с духом и проговорил:
– Черноснежка-семпай мне всегда говорила. Слово «сила» обозначает не только достижение победы. А еще Синомия-сан вот что сказала: даже если ты проигрываешь, падаешь, ошибаешься, но все равно не сдаешься и идешь вперед – это и есть настоящая сила… И вот как подумаю, уже не это ли хочет сказать эта песня… даже жалко становится, что я ее до сих пор не любил… Ну а может, все проще: раз я теперь могу летать в Ускоренном мире, то и к этой песне стал относиться лучше, только и всего…
Опустив руку и подложив под затылок, Харуюки с горькой улыбкой продолжил:
– В любом случае вышло у меня ужасно. Слава богу, что в школе нельзя делать записи без разрешения.
– Ничего подобного, Хару.
Повернув голову, Харуюки увидел, что Такуму, глядя в потолок, улыбается. Медленно закрыв глаза, будто вспоминая вчерашний урок, он пробормотал:
– …Ты, может быть, не заметил, но Ти-тян втихаря плакала, когда слушала «Дай мне крылья» в твоем искреннем исполнении.
– Э…
Харуюки потерял дар речи, но Такуму, все так же улыбаясь, мягким голосом продолжил:
– Прошлый я наверняка, как только увидел бы такую Ти-тян, сразу стал бы ревновать и запрезирал бы самого себя… Но… но знаешь, тогда я тоже был рад. Я смотрел на Хару, который так здорово пел эту песню, и на Ти-тян, которая ее слушала и плакала, и был рад. Тогда… только в тот момент мне показалось, что наше кольцо совсем как в старые дни…
Вдруг его голос задрожал, и из-под опущенных век снова показались прозрачные капельки.
У Харуюки сдавило грудь, и он на миг стиснул зубы. Но тут же всем телом развернулся влево, приподнялся, опершись локтем на кровать, и сказал:
– Не «как в старые дни». А «сейчас». Вот такие мы сейчас. Таку – и мне, и Тию, нам обоим ты сейчас нужен!
Такуму, будто пытаясь спастись от этих слов, на миг отвернулся влево.
Но Харуюки был убежден: его слова дошли до сердца лучшего друга. Они двое в полную силу сражались в Ускоренном мире и кулаками донесли друг до друга свои чувства.
Несколько секунд спустя.
Развернувшийся обратно вправо Такуму, глядя на Харуюки повлажневшими глазами, дрожащим голосом прошептал:
– …Хару. Я тоже… я тоже изменюсь, как ты. Я буду сражаться с черными чувствами в своем сердце… и идти вперед, к небу…
– Да… ну конечно же, Таку! Ты продолжаешь меняться. Тот «Лайтнинг сиан спайк», который ты в конце нашей дуэли запустил сам в себя, это доказывает.
Харуюки пододвинулся ближе к Такуму и взял его правой рукой за левое плечо. Пристально уставился в глаза за влажными от слез синими очками…
– Таку, дай мне еще немного времени. Завтра, в четверг… в семь вечера у нас будет операция, и мы с Синомией-сан обязательно, непременно выберемся из крепости императора. Она наверняка и твой ИСС-кит сможет вычистить. Еще один день… всего один день потерпи, не сдавайся ему, Таку.
– …
На отчаянный призыв Харуюки Такуму сразу не ответил.
Опустив глаза, он наконец напряженным голосом выдавил:
– …Вчера вечером я в Сэтагае получил кит от Маджента Сиссор. Тогда кит был еще запечатан в виде карты. И тем не менее… когда я вернулся домой, поел, принял ванну и лег вот в эту самую кровать… он заговорил со мной. Не словами… чувствами. Гнев, ненависть, зависть, все, какие только могут быть, все негативные эмоции в меня вливал. А я ведь даже был без нейролинкера. …Мне всю ночь снился долгий, очень долгий кошмар…. А когда я проснулся, в сердце уже было черным-черно…
Харуюки через ладонь ощутил, как сильное тело Такуму содрогнулось. Еще сильнее опустив голову, его лучший друг, словно вернувшись во времена начальной школы, беспомощно прошептал:
– …Хару. Мне страшно… Эта тварь живет уже не в памяти нейролинкера, а у меня в голове. Она уже не запечатана; что она мне покажет сегодня ночью?.. Останусь ли я самим собой к завтрашнему утру?.. Это невыносимо страшно… Я ведь уже в той нашей дуэли без колебаний наносил тебе жуткие раны…
…Несмотря на снятый нейролинкер, Ускоренный мир вмешивался в реальный.
Вообще-то это невозможно. Однако и у Харуюки в памяти был похожий феномен. Несколько раз он слышал голос «Доспеха бедствия», когда был не ускорен и без нейролинкера.
Но если подумать, «ускорение мыслей», так естественно осуществляемое программой «Brain Burst», – тоже совершенно немыслимая штука. И не только это. Два месяца назад Харуюки лично видел, как человек, лишившийся «Brain Burst», потерял и все воспоминания о нем.
Значит, эта программа обладает силой, позволяющей влезать в память человека… в его душу. А раз так, что бы ни произошло, удивляться не приходится. Надо это принять и сражаться с этим. Вот и все, что можно поделать.
Еще крепче сжав мелко дрожащее левое плечо Такуму, Харуюки сказал:
– Если так, то заночуй сегодня у меня.
– …Что?
Естественно, для Такуму это стало полной неожиданностью. Глядя в его ошеломленное лицо, Харуюки затараторил:
– Помнишь, как в детстве мы, когда играли в игры, засыпали всей кучей, и тогда нам просто некогда было видеть плохие сны? Но если вдвоем, то это нельзя назвать «спать всей кучей», правда? Значит, Тию тоже позовем. Если скажем предкам, что вместе будем делать домашку, они разрешат. Эээ, вообще-то стоило бы реально позаниматься домашкой по математике и японскому. Короче, ты будешь делать математику, Тию японский, а я чай. Ты в курсе? Если в начальном ускоренном пространстве открыть файл с домашкой, эта их гадская защита не работает, и ответы можно копипастить!
Такуму во все глаза смотрел на яростно уговаривающего его Харуюки, но…
Вскоре на его губах появилась улыбка, которую Харуюки давно у него не видел, – горькая улыбка, словно говорящая: «Ну что с тобой поделаешь…»
– …Раньше, помнится, под вот таким вот твоим напором я сдавался и делал много разных штук, за которые потом взрослые ругались.
– Правда? Я не помню такого.
Выпустив плечо Такуму, он правой рукой наигранно поскреб в затылке. Такуму, чья горькая улыбка постепенно сменилась на нормальную, снял очки, резким движением вытер глаза и сказал:
– Ничего не попишешь… Если ты утомишься от домашки, то и в завтрашней операции по бегству из крепости императора себя не проявишь. Так что я пойду помогу тебе. Но тратить бёрст-пойнт только для того, чтобы копипастить ответы, – этого я как семпай-бёрст-линкер тебе не разрешу. Как решать, я тебе объясню, но считать ты будешь сам.
– Уу…
Харуюки, надув губы, поморгал немного и прогнал наконец то, что почти начало сочиться из глаз.
Обитающий в Такуму ИСС-кит все еще никуда не исчез. Он и сейчас ждал своего шанса. Если дождется, наверняка снова набросится на свою жертву. Совсем так же, как обитающий в Харуюки «Доспех бедствия».
Однако Харуюки, пусть всего один раз и всего на одну руку, но все-таки сумел призвать оригинальный «Зе Дестини», вырвавшись из-под власти доспеха. Раз так, значит, и Такуму наверняка сможет. Сможет сопротивляться искушению кита еще 24 часа, пока «жрица очистительного огня» Ардор Мэйден не выйдет из крепости императора. Потому что он уже сделал первый шаг прочь от бездны отчаяния…
– …Ладно, раз решили, двигаем ко мне! И заодно спустимся в магазин, закупимся едой. Нет, погоди, если позовем Тию, то, наверно, получим бонус…
Такуму легонько ткнул в грудь погруженного в раздумья Харуюки.
– Ты на самом деле не Ти-тян хочешь позвать, а стряпню ее мамы.
– Не, ну, эти две вещи вообще неразделимы… Говоря «Тию», подразумеваем провизию, говоря «провизия», подразумеваем Тию…
– Ага, а теперь скажи это Ти-тян.
– Не, ни за что! Так, ладно, я пишу мейл, а ты получи разрешение от своих.
Кое-как замазав свои недостойные слова, Харуюки вскочил с кровати.
Он уже собрался небрежно вытащить XSB-кабель, по-прежнему вставленный в его нейролинкер, когда…
В голове его прозвучал мысленный голос – тихий-тихий, словно упавшая на водную гладь капелька воды во время дождя.
«…Спасибо, Хару. Я безумно рад… что мы с тобой по-прежнему друзья».
Все еще стоя спиной к своему лучшему другу, Харуюки пропустил эти слова через свою душу и потом так же тихо ответил:
«Я тоже, Таку».
[1] «Вы снарядили Усиленное вооружение…»
[2] Magenta Scissor – (англ.) «сиреневые ножницы». Точнее, «ножница», единственное число.