ГЛАВА 12
Днем позже, 22 июня, в субботу, в 2:30 пополудни.
Харуюки в одиночестве шел на задний двор средней школы Умесато.
Поскольку была суббота, то занятия, естественно, закончились в первой половине дня. Начиная с конца прошлого века в течение какого-то времени почти во всех начальных и средних школах практиковалась пятидневная неделя, то есть в субботу был выходной – прекрасное было времечко; однако, начиная с 2010 года, все больше школ независимо друг от друга стали возобновлять занятия по субботам, и сейчас, в 47 году, Министерство образования делало вид, что пятидневки и не существовало вовсе.
Впрочем, даже если бы Харуюки был по субботам полностью свободен, он не мог бы весь день болтаться дома. Потому что каждую субботу в пять вечера начинались территориальные сражения в «Brain Burst». Эти командные (минимум три на три) бои за контроль над полем боя – можно сказать, главная причина самого существования легионов.
До сих пор черный легион «Нега Небьюлас» защищал все боевые зоны Сугинами впятером, но с сегодняшнего дня защитников станет шестеро. Это, конечно, было связано с возвращением одного из бывших «Элементов» – Ардор Мэйден, Утай Синомии. Это не только означало, что они могли, разделившись на две группы по три человека, защищать две боевых зоны одновременно, но и знаменовало появление «красного дальнобойного бойца», которого легиону давно не хватало. До сих пор против них была эффективна тактика, при которой впереди выстраивались мощные бойцы-«танки», а из-за их спин палил дальнобойщик, но больше этот номер у нападающих не пройдет. Если Харуюки окажется в одной команде с Утай, хорошо бы произнести клевую фразу «Мэй-сан, я разнесу огневую точку в тылу, прикрой меня!»…
Он сам не заметил, как застыл посередине заднего двора и его лицо расплылось в улыбке. Потом он спохватился и зашагал снова. Направлялся он, разумеется, в северо-западный угол территории Умесато, к деревянному вольеру, о самом существовании которого мало кто из учеников знал.
Осенью прошлого года, когда «Нега Небьюлас» начал вести территориальные сражения силами всего трех человек, для Харуюки субботняя вторая половина дня была очень скучным временем. Удлиненный классный час, который был четвертым, последним уроком, заканчивался в 12:50. Потом Харуюки обедал в опустевшей столовке – это занимало максимум полтора часа. До пяти, когда начинались территориальные сражения, время тянулось медленно.
Черноснежка была занята в студсовете, Такуму и Тиюри – в своих секциях, и составить Харуюки компанию они не могли. В сражениях можно было участвовать, находясь где угодно в пределах боевой зоны Сугинами, поэтому Харуюки мог бы пойти и домой, но радоваться победам (или горевать о поражениях) отдельно от остальных, ныряющих из школы, было очень уж грустно. Поэтому он убивал время, листая бумажные книги в библиотеке или бросая вызов игровым рекордам в локальной сети, но – на этой неделе такому одинокому времяпрепровождению наступил конец.
У Харуюки наконец тоже появилась обязанность, которой он должен был посвящать послеурочное время в субботу. Он ведь стал председателем комитета живого уголка школы Умесато.
Подойдя к вольеру, он занялся ставшим уже привычным делом. Для начала он заглянул сквозь сетку внутрь, чтобы поздороваться. В маленьком, но довольно просторном вольере было установлено два насеста. На самой верхней ветке левого из них, цепляясь за нее одной ногой и зажмурив глаза, сидела птица. Ростом сантиметров двадцать, серая с пятнышками белых перьев, прячущая острый клюв в пушкЕ на груди – хищная птица, ошейниковая совка по имени Хо.
Поскольку познакомились они всего пять дней назад, у Харуюки не было ощущения, что Хо открыл ему свое сердце, но птица, почувствовав, что кто-то пришел, подняла правое веко и посмотрела своим красивым медно-красным глазом на Харуюки.
– Привет, Хо. Жарковато сегодня, а?
Обращаясь к Хо, он одновременно работал с виртуальным рабочим столом, подсоединяясь ко встроенным в насест Хо датчикам веса и температуры тела. Оба параметра были в пределах нормы; вес, уменьшившийся сразу после переезда, похоже, вернулся к прежнему значению.
На приветствие Харуюки сова ответила недовольным хлопаньем крыльев, потом снова вошла в режим дремоты. Натянуто улыбнувшись, Харуюки собрался открыть электронный замок вольера, чтобы сменить подстилку, но тут…
Сзади послышался легкий звук шагов по поросшей мхом земле. Решив, что это уже пришла изначальная владелица Хо, Утай Синомия из четвертого класса начального отделения школы Мацуноги, Харуюки обернулся, однако увидел неожиданное, вернее сказать, незнакомое лицо.
Белая рубашка с коротким рукавом и зеленовато-серая юбка – школьная форма Умесато. Синий бант на груди – второй класс. Слегка вьющиеся длинные волосы; тонкие аккуратные брови; подводка для глаз ровно настолько темная, чтобы учителям не к чему было придраться, – все демонстрировало, что эта ученица предельно далекого от Харуюки уровня. Блестящая розовая поверхность нейролинкера на шее тоже выделялась – она была украшена множеством стразиков.
На красивое, но несколько властное лицо девушки Харуюки смотрел примерно 0.2 секунды, после чего уткнулся взглядом в землю и промямлил:
– Ээ, это, ты что-то… потеряла, да? Тогда если я найду, напишу в локалку на доску объявлений для найденных вещей…
Так он к ней обратился, решив, что по другому какому-то поводу такая ученица вряд ли могла прийти на задний двор, однако несколько секунд спустя он услышал еще более неожиданные слова:
– А… забыл, значит. А еще пред.
– Э…
На автомате Харуюки поднял голову и снова посмотрел девушке в лицо, на этот раз в течение 0.5 секунды. После чего у него возникло ощущение, что да, где-то он с ней уже встречался. Раз они в одной школе и оба во втором классе, то, может, он проходил мимо нее в коридоре? Нет, что-то другое… Стоп, подождите, «пред»? В смысле, председатель комитета живого уголка?
– А… аа, точно, кажется, эээ… из класса В… И… Идзе…
С трудом выкопанное из наслоений памяти имя он уже отправил было в рот, но тут…
– И-дзе-ки! Рейна Идзеки! – поправила его девушка пугающим голосом. Уже не в силах смотреть ей в лицо, Харуюки закивал.
Хоть он и шикарным образом забыл о существовании этой вот Идзеки-сан, но вообще-то она, если коротко, была его коллегой – членом комитета живого уголка. Одним из трех второклассников, назначенных в этот комитет по случаю предстоящего переселения сюда Хо из школы Мацуноги. Поскольку Харуюки сам вызвался быть председателем, забыть лица и имена остальных членов было непростительно.
От этого жуткого фейла он впал в легкую панику, но, к счастью, Идзеки-сан не стала обвинять председателя, а быстрым шагом направилась к вольеру. Вгляделась внутрь сквозь сетку и чуть тише, чем прежде, воскликнула:
– Ух тыы, крууто! Это ж настоящая сова. Черт, она же суперпушистая, да?
Слова ладно, главное – в тоне голоса слышалось искреннее удивление, более того, ради очевидно спящего Хо Идзеки-сан понизила голос, поэтому Харуюки слегка выбрался из состояния паники и кивнул.
– А, ага, сова. …Ошейниковая совка, точнее.
На эти его робкие слова Идзеки-сан быстро обернулась, качнув вьющимися волосами, и спросила:
– А в чем разница между совой и совкой?
– Э, эмм… совка – это одна из разновидностей совы… Точнее сказать, совка – это род из семейства совиных.
– Наадо же… А как эту крошку зовут?
– Хо.
– …Ну очень простецкое имя, а? Кто его придумал?
– К-кажется, голосованием решили.
Когда Харуюки кое-как ответил на этот вопрос, разговор более-менее закончился: Идзеки-сан, хмыкнув, кивнула и снова повернулась к вольеру. Поднесла руку ко рту и тихо позвала:
– Хо, Хоо!
…Чтобы эта предельно необщительная совка-сэнсэй отреагировала на впервые встреченного ей человека, да еще при свете дня, – нереально. Так подумал Харуюки – однако Хо, едва услышав голос Идзеки-сан, резко открыл глаза, причем оба. Развернул голову и будто начал изучать человека, стоящего по ту сторону сетки. Но, что самое удивительное, затем он развернул крылья и взлетел с насеста.
Глядя на Хо, грациозно описывающего круги по вольеру, Идзеки-сан восторженно воскликнула:
– Уаа, круто, он взлетел! Он летает! Черт, он суперклассный!
«…Когда я пришел, он меня удостоил одним открытым глазом, а тут такое шоу», – мысленно проворчал Харуюки, но Хо, как ни в чем не бывало описав пять кругов, снова вернулся на насест. Поджал ногу, опустил уши-перья – словом, вернулся в спящий режим. Идзеки-сан разглядывала его с еще большим энтузиазмом. Глядя сбоку на ее лицо, Харуюки робко спросил:
– …Э, это, Идзеки-сан… А ты сегодня почему вдруг?..
Внезапно она искоса посмотрела на него сердитым взглядом, и он снова застыл.
– Я тоже в комитете живого уголка. Что, уже и прийти нельзя?
– Н-не, почему нельзя… Просто, ну, в первый день ты… вроде была не особо рада, что вошла в комитет… Мне так показалось…
– Ну, я тогда реально так думала, и ты сказал, что можно уйти, ну, я и ушла! Но потом увидела, что журнал деятельности обновляется как положено, и пожалела, что ушла, потому что тебе пришлось чистить этот вольер одному, и я подумала, что это неправильно! Что, нельзя?!
Не вполне понимая, то ли она его обвиняет, то ли извиняется, Харуюки замотал головой.
– Не, не, почему нельзя…
– Ну вот поэтому я хотела поскорее извиниться, но ты, пред, нам совсем никакой работы не даешь! Каждый день один заполняешь журнал за весь комитет, вот я сюда и пришла! Что, нельзя?!
– Не, не, абсолютно не нельзя…
Снова мотая головой, Харуюки изо всех сил переваривал поступившую к нему запутанную информацию и наконец пришел к одному выводу. Глядя исподлобья на Идзеки-сан, он робко уточнил:
– Эээ… Т-то есть, эмм, Идзеки-сан, ты пришла участвовать в комитетской деятельности… то есть ухаживать за Хо… да?
– Я же это с самого начала твержу!
Правда? Харуюки удержался от того, чтобы склонить голову набок, и выпустил скопившийся в груди воздух протяжным «ффууу».
Если так, то, даже если она вообще другого уровня, да еще девушка, все равно ее помощь будет очень кстати. Вольер довольно просторный, чистить там надо немало, а в одиночку даже тому, чтобы открывать и закрывать дверь, требуется уделять много внимания. Наполнив опустевшие легкие июньским воздухом, пахнущим зеленью, Харуюки решительно произнес:
– Ладно… Эээ, тут перед вольером все еще полно опавших листьев, давай уберем сначала их, хорошо? Можно просто сгрести в кучу метлой.
– Оккей.
К счастью, на это раз Идзеки-сан не стала жаловаться «тууупо» или «скуучно», а молча взяла протянутую ей бамбуковую метлу. Почувствовав облегчение при виде того, как она, неумело орудуя метлой, начала сгребать сырые листья, Харуюки тоже принялся за работу.
Хо, не обращая внимание на двоих, трудящихся перед сеткой вольера, продолжал дремать на своем насесте. Через пять дней после обретения нового дома он чувствовал себя здесь совершенно спокойно. Двигая руками, Харуюки мысленно обратился к нему:
«Хо. Я ведь до сих пор тебя не поблагодарил.
Я в первый раз ухаживаю за живым существом, но, по-моему, это уже многому меня научило. Что значит жить… что значит летать… вот это. Словами я это толком описать не могу, но думаю, что именно после того, как познакомился с тобой, я смог полететь быстрей и выше, чем Судзаку.
И в реальном мире, и в Ускоренном я всегда чувствовал себя бесполезным… но все равно смог начать мало-помалу двигаться вперед… Так мне кажется в последнее время…»
Крутя в голове эти мысли, он на самом деле чуть было не сделал шаг вперед…
…как вдруг.
Что-то потянуло его сзади за рубашку.
– ?!
Харуюки испуганно обернулся, и его взгляд уперся в еще одного совершенно неожиданного человека. На этом человеке была школьная форма, но не форма Умесато – кардиган цвета слоновой кости и клетчатая юбка. Непослушные короткие волосы, ярко-зеленый нейролинкер. Правой рукой девушка сжимала рубашку Харуюки, в глазах почему-то стояли слезы.
Появление девушки было неожиданностью, но саму ее Харуюки знал. Чувствуя, что у него деревенеет правая щека, он фальцетом спросил:
– Ку, Ку-Ку-Кусакабе-сан… по-по-почему ты здесь?
И почему эти слезы на глазах?
Шикарно проигнорировав и заданный вслух вопрос, и незаданный, Кусакабе Рин, реальное «я» принадлежащего к зеленому легиону «Грейт Уолл» бёрст-линкера пятого уровня Эш Роллера, тихо спросила:
– А ты… кто?
Естественно, этот вопрос был адресован не Харуюки. Ее взгляд был обращен на стоящего выпучив глаза чуть поодаль с бамбуковой метлой еще одного члена комитета живого уголка – Идзеки-сан. Харуюки, все еще не в силах полностью осмыслить ситуацию, застыл на месте, а Идзеки-сан быстрым шагом подошла и чуть набравшим резкость голосом сказала:
– Это я хочу спросить, кто ты. Это ведь форма школы Сасадзё в Сибуе? И что у нас тут делает богатая девочка? …Э? Что? Вот так, да?
Что за «так», Харуюки не понял, но при виде Идзеки-сан, которая переводила взгляд с него на Рин и обратно, ощутил явное беспокойство. Пытаясь для начала как-то заморозить ситуацию, он замахал левой рукой.
– И-И-И-Идзеки-сан, по-по-по-погоди чуток!
Потом, передвинувшись ближе к стене второго школьного корпуса (и подтащив за собой Рин, по-прежнему цепляющуюся за его рубашку), попытался тихо, но быстро спросить:
– Э-э-это, Кусакабе-сан…
– Мой брат тоже Кусакабе, так что… можешь звать меня Ри… н.
– Ри, Ри-Ри-Ри-Ри-Рин-сан, эээ… почему ты здесь?! Сегодня же территориальные бои… Ты-ты-ты что, отсюда будешь участвовать? …Ой, или неужели…
«Неужели после того, что было вчера, она сегодня сменила легион? Перешла из «Грейт Уолл» в «Нега Небьюлас»? И с сегодняшнего дня этот «великий я мегалакки» байкер прошлого века – их соратник?..»
Так Харуюки подумал, однако Рин, чуть качнув головой, сказала:
– Участвовать бу… ду. Но… сегодня тоже на атакующей сторо… не. Смена легиона… это решение за братом…
– А, по-понятно…
Со смесью облегчения и сожаления он кивнул, но тут же снова вздрогнул.
– …Стоп, на атакующей стороне?! Но, но, но территориальные сражения минимум три на три… Остальные двое тогда где?..
– Готовятся на границе Сибуи и Сугина… ми. Это У-кун и…
У-кун – это хорошо знакомый Харуюки Буш Утан. Он однажды поддался тяге ИСС-кита, но, почувствовав на себе, что бывает, когда тебя предают и убивают товарищи, видимо, вернулся. Даже если кит остался в его аватаре, после завершения сегодняшнего территориального сражения, возможно, Ардор Мэйден его вычистит.
– …И еще Айрон Паунд-сан.
– Ага, ясно. Я рад, что Утан вернулся, даже если он сейчас противник… Стоп, чтооооо?! – вырвалось у Харуюки, когда до него дошло значение имени третьего участника, произнесенного Рин. Если слух его не подвел, в атакующей команде Рин был аватар-боксер, третий из «Шести доспехов» легиона «Гре-Уо» по прозвищу «Стальной кулак»…
– Ээй, пред! Сколько ты там еще будешь болтать? Работа-то сама себя не сделает!
Услышав нетерпеливый голос Идзеки-сан, Харуюки снова оценил ситуацию. До начала территориальных сражений нужно было в первую очередь закончить комитетскую деятельность. Он не знал, как Идзеки-сан интерпретирует появление Рин, но чувствовал, что, если пустит все на самотек, на следующей неделе по второму этажу главного здания Умесато поползут очень подозрительные слухи.
Харуюки вернулся к вольеру (Рин по-прежнему держала его за рубашку) и с натугой выжал из себя какое-никакое объяснение:
– Ээ, нууу, Идзеки-сан, это Кусакабе-сан, но, это, ты же в курсе, что в комитете живого уголка есть особый член из школы Мацуноги? Так вот, она подруга ее подруги, и сегодня пришла помочь…
Это не было совсем уж ложью. Потому что у особого члена, Утай Синомии, действительно была «подруга», Фуко Курасаки, которая, в свою очередь, была Родителем Рин Кусакабе. То, что она пришла помочь, Харуюки сочинил на ходу, но это можно сделать правдой задним числом. Тогда Рин действительно придется помогать с подметанием.
– Хммм… – протянула Идзеки-сан, то ли убежденная, то ли нет, и продолжила переводить взгляд с Рин на Харуюки и обратно. – …Пред, а это ничего, что я здесь? Может, я мешаю?
– Ни-ни-ничего, нормально все! Ты-ты-ты-ты абсолютно не мешаешь, ты суперпомогаешь, супер!
Видимо, более-менее приняв его ответ, похожий на вопль, Идзеки-сан кивнула (вьющиеся волосы закачались) и сказала:
– Ладно, тогда продолжим уборку. Листья уже сгребли, что с ними дальше делать? Сожжем?
– То-то-тогда к нам сюда пожарные съедутся супербыстро, супер!
– Шутка.
Ухмыльнувшись, коллега Харуюки вернулась к вольеру. Он, глядя ей вслед, протяжно выдохнул. Вручил Рин, наконец-то выпустившей его рубашку, метлу, которую до сих пор сжимал в правой руке, а сам направился к отделению с инструментами сбоку от вольера, чтобы взять совок и мусорный пакет…
Внезапно между бровей словно молния пробежала.
«…Жажда убийства?!»
Харуюки отскочил было назад, но прежде, чем ему удалось, по заднему двору разнесся голос, возвещающий начало нового кризиса.
– Эй! Хару, что это тут творится!!!
Харуюки весь напрягся и на полном серьезе задался вопросом, что ему следует делать: направиться на восток, откуда прозвучал голос, или удрать в юго-западном направлении, где был главный двор? Не будь здесь Идзеки-сан, возможно, он склонился бы ко второму решению, но, как председатель комитета, он не мог бросить подчиненного, занятого работой.
Неохотно, будто скрипя шестеренками, тело Харуюки развернулось, и он увидел…
В спортивном костюме легкоатлетической секции, с сумкой, полной, кажется, еды и напитков, купленных в школьной столовке, – Тиюри.
Слева от нее, с красным ранцем за спиной и сумкой с обедом Хо в руке, – Утай Синомия.
За ее спиной, с широкой улыбкой на лице, но в то же время с аурой, заставляющей делать определенные выводы, – Фуко Курасаки.
На шаг справа от Тиюри, в особой, черной школьной форме, с выражением на прекрасном лице, почему-то вызывающим ассоциацию с острым лезвием меча, заместитель председателя студсовета средней школы Умесато – Черноснежка.
Вид то появляющегося, то исчезающего позади этой четверки Такуму, тоже в спортивном костюме, принес Харуюки некоторое облегчение, однако улыбка на его лице говорила лишь «Хару, давай». Харуюки замотал головой и посмотрел на Такуму, всем видом умоляя: «Таку, спаси меня», – но тут…
– Ого, какая супертолпа пришла. Это тоже всё помощники?
Повернув голову на этот голос, Харуюки увидел Идзеки-сан. Держа метлу в руке, она смотрела на Харуюки с действительно ошеломленным выражением лица.
– …Пред, ты вообще кто?
– Ни… никто я!
Избавившись наконец от желания удрать, Харуюки выпрямился, повернулся к Черноснежке и компании и мысленно повторил:
«Да, в одиночку я никто. Где бы я ни был, все равно я остаюсь всего-навсего никчемным, трусливым социофобом, школьником-игроманом.
Но когда я вместе с друзьями, я точно становлюсь кем-то. Становлюсь хоть чуть-чуть, но усердней, хоть чуть-чуть, но прямей. И хоть чуть-чуть, но могу верить в себя».
В вольере, видимо, почувствовав, что пришла Утай, Хо громко забил крыльями. И, словно подталкиваемый в спину этим хлопаньем, Харуюки сделал шаг вперед и энергично замахал рукой приближающейся пятерке друзей.