ГЛАВА 6. РЕШАЮЩАЯ БИТВА
Услышав голос Катори из динамиков, Тайти, действовавший отдельно от остальных, сразу побежал в спортзал. Однако, не увидев там других КрИКовцев, кинулся к зданию кружков.
В кабинете были трое: Инаба, Тихиро и Эндзёдзи.
– Тормозишь! Мы же говорили: если придет время или что-то случится, все собираемся перед зданием кружков!
Инаба явно сердилась.
– Я подумал, в этой ситуации надо прямо в спортзал.
– Иори и Юи с Аоки пока не пришли… пф. Ладно, какие у тебя результаты?
– Реакция людей другая, чем была до сих пор, но, естественно, никто не переключился разом на «Ладно, я верю КрИКу». Что более-менее верят, сказали только Ватасэ и Исикава.
– Ну, что хоть кто-то сказал, это уже круто! – похвалила его Эндзёдзи с горящими глазами.
– Сонэ и Миягами я сказал, мол, если поверите и будете как следует стараться, я научу вас, как завести девушку, но они такие: «Ты что, на драку нарываешься?!», чуть не побили…
– Это был бы удар, – сказал Тихиро, будто нечто совершенно естественное.
Сбор всех семерых КрИКовцев по тем или иным причинам задержался, потому и в спортзал они пришли с опозданием.
К этому времени в сборе были уже почти все ученики.
Сотня… нет, похоже, меньше. Похоже, примерно столько же, сколько было, когда второклассники из КрИКа стояли на сцене. Значит, человек семьдесят, а вместе с КрИКом и студсоветом – около восьмидесяти. После переклички оказалось, что некоторых в спортзале до сих пор нет.
Это последний раз, все закончится. Все смогут отсюда выйти. Так сказал Катори.
Едва ли хоть кто-то, услышав это, остался бы на месте; значит, здесь уже все, кто есть в этом мире? Значит, людей уже просто стало меньше?
Изначально здесь было сто восемнадцать человек. Тридцать уже исчезли?
Ученики толпой продвигались вперед, туда, где стояли строем члены студсовета и исполкома. Однако председателя студсовета Дзёдзи Катори было не видать. Куда он делся?
В этот момент Тайти ощутил странный жар.
Все как один смотрели на сцену; это был жар нетерпеливого ожидания чего-то.
«Номер три» и компания ставят «эксперимент». В процессе «эксперимента» они сотрясают души людей. В созданном ими мире рождаются и исчезают невозможные в норме эмоции.
И позитивные – надежда.
И негативные – отчаяние.
Как назвать эмоцию, которая доминирует здесь и сейчас?
Невероятная сила, как будто способная поглотить человека в мгновение ока.
Тайти почти что видел вихрь эмоций.
Показался один человек. Вихрь эмоций окутал этого человека, засосал его.
И лицо, и стиль были исполнены достоинства. Человек, поднимающийся над другими и чувствующий себя при этом как рыба в воде, председатель студсовета Дзёдзи Катори. Он направился к установленному на трибуне микрофону.
«Нам необходимо все это закончить. Мы должны вернуться в реальность, – спокойным тоном заявил он. С этим своим отстраненным отношением он казался иномирным существом, не человеком. – Способ выхода через драку с товарищами, с которыми вы вместе подвергаетесь одному феномену, работает. Много учеников им уже воспользовалось. И еще кое-что мы теперь понимаем».
– Приготовьтесь. Возможно, придется останавливать их силой, – сказала Инаба шестерым, стоящим рядом с ней. Голос ее прозвучал тревожно.
«Можно драться и тем, кто не подвергаются общему феномену».
– Пока что идем вперед и на сцену. Втянем его в спор. Можно даже не победить, достаточно просто выиграть время. Он всерьез намерен идти до упора. И потом, атмосфера…
«Итак, давайте разом закончим. Деритесь прямо здесь, все вместе».
Он предложил поистине дьявольский метод.
Поддерживать его ни в коем случае нельзя.
Кто вообще хочет драться сразу со всеми? Еще и потеря памяти перед исчезновением. Должны же понимать, что есть опасность. И кем надо быть, чтобы желать такого для всех?
И никто ничего не говорит.
Это молчание – отказ… или одобрение?
– Пошли.
«КрИК, мы не позволим вам занять трибуну, – заявил сверху Катори почти в тот же момент, как Тайти и другие двинулись по указанию Инабы. – Вы ведь опять собираетесь нам мешать?»
Услышавшие Катори ученики стали оборачиваться в направлении его взгляда.
Надежды в их лицах не было.
Была враждебность.
Прекратите. Сбежать. Закончить. Вернуться. Изменить. Выход. Избежать. Забыть. Мешаете.
Тайти слышал голоса, которые не были голосами. Негативный вихрь, пытающийся затянуть в себя всё.
Что с теми людьми, которых КрИКовцам удалось хоть чуть-чуть убедить?
Тайти встретился глазами с Ватасэ и Исикавой.
Они молча опустили головы.
В этой группе людей, должно быть, трудно высказать иное мнение, чем у всех. Те двое говорили, что верят Тайти, но чего-то большего требовать от них он не мог.
Взгляды людей причиняли боль. От этой толпы дрожали ноги.
Тайти медленно шагнул вперед на отяжелевших ногах. Одновременно с ним шагнули и другие КрИКовцы.
Они шли вперед, однако никто из остальных не пытался перегородить им путь. Просто молча смотрели.
Они подошли к ступенькам, ведущим на сцену.
«На лестницу их не пускайте. Окружите».
По команде Катори члены студсовета и его исполкома пришли в движение.
На пути КрИКовцев встали семеро. Однако, чтобы помешать пробиться, этого количества было ма-… стоп, их стало больше. Еще несколько человек, не из студсовета, тоже окружили КрИКовцев.
– Председатель прав. – Точно-точно. – Не вмешивайтесь.
Ученики единодушно выказывали поддержку председателя, а КрИКовцам адресовали лишь враждебность. Перед ними стояло уже больше десяти человек.
Словно защищая девушек, Аоки, Тайти и Тихиро шагнули вперед.
«Не поднимайте суету. Ведь если с вами завяжется потасовка, кто-нибудь может исчезнуть, а?» – саркастично спросил со сцены Катори.
– Но если обойдемся без насилия, то нормально? – ответил Тихиро и попытался шагнуть дальше, однако его остановила Инаба.
– Стой. Если сейчас мы будем пробиваться силой, наша репутация упадет на самое дно. …Здесь не очень много народу; если будем говорить громко, нас все услышат. Вопрос в том, что говорить и как.
У КрИКовцев не было ничего, с чем они могли бы обратиться к этим «всем».
Что же делать? Тайти отчаянно искал ответ. И вдруг подумал о стоящей прямо перед ним Фудзисиме.
– Фудзисима, а тебя устраивает такой подход?
Однако Фудзисима избегала его взгляда, словно не желая признавать его существование.
Стоящая рядом Инаба шумно вдохнула и…
– Насильственный выход – самое низкое, что вы можете сделать по отношению к своим друзьям, это приведет к худшей из возможных ситуаций, к тому же вы рискуете потерять память, и все равно вы собираетесь сделать это прямо сейчас?! План, как перебороть эту ситуацию – вот безопасный и надежный способ выйти отсюда!
«Мы должны прекратить это прямо сейчас. Это несомненно. Вы ведь уже устали это терпеть, верно?»
Ученики, слушавшие Катори, на эти его слова энергично закивали.
– Не сдавайтесь!
– Это вы сдались, отказались от попыток выбраться отсюда! – ответил на слова Кириямы кто-то из толпы. Кто именно, Тайти не понял; голос как будто исходил от самой большой группы. Тайти это испугало больше, чем если бы кто-то сказал ему это в лицо.
Он хотел хоть как-то сдвинуть их сердца.
Но восемьдесят с гаком человек – это слишком много; Тайти даже не видел лиц каждого из них.
Утратившие веру в себя КрИКовцы не обладали силой сдвинуть такую массу людей.
Громадная волна людей стояла перед Тайти, она кипела, вихрилась эмоциями, словно скопище злых духов. Действительно ли Катори контролирует ситуацию, не поглощен ею сам?
О чем думает тот парень? О чем думает вон та девушка? А вон тот парень, он что чувствует? А девушка рядом с ним?..
Если бросить одно какое-то слово, этим одним словом всех не изменить. А обращаться к каждому по отдельности разными голосами просто нет времени. Получается, сдвинуть ситуацию вообще невозможно.
Все средства исчерпаны?
«Ну так что, ребята?»
На вопрос Катори не последовало ни единого слова возражения. Однако и согласных откликов тоже не было.
Среди близких друзей начались шумные обсуждения.
– Прямо сейчас? – Делать-то что? – Видимо, ничего не остается… – Но по правде так делать, это…
Против предложения Катори самого по себе, похоже, был мало кто. Но реально воплотить его люди не решались.
Сопротивление к самому этому поступку плюс беспокойство из-за неопределенности, что же будет потом.
– …Эй, Инаба, ребята. Как насчет нам сейчас повторить то, что мы с Нагасэ недавно сделали? – шепотом обратился Тайти к КрИКу. Окружающие их ученики были заняты собственными разговорами и беседу КрИКовцев, похоже, не слушали.
– То, что устроили перед Ватасэ и Исикавой? Если мы докажем, что так не исчезаем, то… такой поступок станет бесполезным?
Инаба нахмурила брови. Стоящие рядом с ней Нагасэ и Аоки тоже высказались:
– Если сделаем достаточно громко, то привлечем общее внимание.
– И вот эта недружелюбная атмосфера тоже разом изменится.
– Но я волнуюсь… – прошептала Кирияма и в поисках одобрения повернулась к Тихиро и Эндзёдзи.
– Если другого варианта нет… – На… надо сделать!..
После слов тандема первоклассников Тайти тоже решился.
– Так…
Хлоп.
Рука Тайти оказалась схвачена вице-председателем студсовета Сасаки.
Не успел Тайти удивиться этому неожиданному поступку, как Сасаки велел:
– …Все остальные, тоже блокируйте любые движения КрИКа.
Тут же члены студсовета пришли в движение и схватили каждого из КрИКовцев.
– А? – Почему?! – Какого черта? – О, оаа?! – …Что?
Правда, ограничения были разными: Эндзёдзи крепко обхватила сзади девушка из исполкома студсовета, а Тихиро и Тайти студсоветовцы просто держали за руки.
Кирияма уклонилась от тянущихся к ней рук и отскочила от своего противника чуть подальше.
– Что за дела, Фудзисима? – спросила Инаба, пристально глядя на Фудзисиму, схватившую ее за руку.
– Потому что ясно… что вы собираетесь что-то устроить.
– Мы шептались, но ничего особо странного не затевали.
В начале разговора на них не обращали внимания, так почему же их всех так внезапно схватили, да еще в такой момент? У Тайти не было ощущения, что их разговор подслушали.
– Я видел, как КрИК подрался. Правда, зачем, непонятно.
При этих словах вице-председателя у Инабы на лице отразилось удивление.
– Почему? В каком смысле… а! – спросила было Инаба, но тут же переменилась в лице. – У вас же феномен – «видение того, что предстоит пережить другому» через то ли несколько секунд, то ли несколько минут… Если им воспользоваться, можно узнать ближайшее будущее… Так вот оно что!
– А, что? – удивленный последним громким возгласом, спросил Тайти.
– Когда Катори в зале для боевых искусств поставил эксперимент, исчезнут ли друзья, если подерутся между собой, другие члены студсовета распределились по всей школе. Наверное, чтобы повысить шансы на встречу с нами?
Глаза Инабы распахнулись.
– Вы просто стали инструментами, да? Просто его пешками, и вас это устраивает? Председатель, вице-председатель, неважно, вы все его дружки, так, да?
Пальцы Сасаки, сжимающие руку Тайти, вдруг налились силой.
«Я понимаю ваше беспокойство. И вашу нерешительность тоже, – вновь потекла беглая речь председателя Катори. – Поэтому я хочу, чтобы вы, принимая решение, прислушались кое к кому».
Кого из пришедших сюда он имеет в виду? Кого, блин?
Сбоку сцены показалась одна из учениц.
Стройная, высокая по меркам девушки фигура. Ярко окрашенные волосы в стильной прическе. Девушка была бы более привлекательной, если бы не сутулилась, как сейчас, и лицо не было бы таким болезненно бледным.
Юкина Курихара, близкая подруга Кириямы; Тайти считал ее и своей подругой тоже.
– Что, что-что-что с ней произошло? Что ты заставляешь ее делать?
Кирияма тревожно оглядывалась по сторонам, подпрыгивая на месте, чтобы лучше видеть.
«Пожалуй, эта девушка – один из самых пострадавших людей в этом мире. И в будущем у каждого из вас есть шанс прийти в такое же состояние. Я подумал: прежде, чем это произойдет… пускай она сама вам расскажет».
Катори сделал шаг назад и жестом предложил Курихаре занять его место у микрофона; та без колебаний подошла.
Прежде чем заговорить, Курихара неспешно обвела взглядом своих слушателей. Обратила его и туда, где стояли КрИКовцы и члены студсовета. Тайти показалось, что на них взгляд задержался дольше, чем на других.
«Я вместе с девушками из секции легкой атлетики подвергалась феномену «обмен личностями»».
Слабый голос, подхваченный микрофоном, размывался динамиками.
«Но я думаю, что всем так же тяжело. …Очень, страшно тяжело».
– …Что, решил Юкину использовать, да? – поняв намерение Катори и кипя тихой яростью, спросила Кирияма.
«Сперва Мисаки… одна из моих лучших подруг, с которой у меня один и тот же феномен… начисто забыла про нашу дружбу, а потом исчезла из этого мира».
Курихара продолжала рассказывать.
О том, что Мисаки Осаву злила полная потеря приватности из-за того, что обмен личностями происходил внезапно. О том, как происходили необратимые ссоры из-за того, что другие узнавали секреты, которые не хотелось, чтобы кто-то узнавал. О том, что, боясь внезапного обмена, она заперлась и не выходила.
Пронизанные чувствами слова Курихары звучали искренне.
«Я не думала, что, когда тебя забывает подруга, это так страшно. От мысли, что это, может, из-за меня, у меня болело в груди. Оставалось только сожалеть, что тогда-то и тогда-то я не сделала то-то и то-то».
Голос Курихары наполнялся жаром, отдавался в груди.
«Мисаки исчезла, и я думала, что ну исчезла, что такого, правда. Хоть и исчезла… но, наверно, не умерла, значит, наверно, вернется. Но то, что она исчезла, это… страшно. Очень страшно. Страшно, как будто там что-то есть».
Такая ситуация, естественно, любого человека напугает.
«Потом пред нашел этот самый способ выхода».
Два человека исчезли.
Потом еще один.
Курихара осталась в одиночестве.
«Я боялась исчезнуть. Не хотела драться с подругами. Поэтому ничего не делала, но… все считали, что хотят это закончить, даже если им придется переступить черту».
Курихара ничуть не была в обиде на других, напротив, принимала их.
«Благодаря тому, что я осталась одна, хотя бы обмены личностями прекратились».
Речь Курихары менялась от вежливой к неформальной, она словно становилась ближе к слушателям.
«Некому было сказать мне: борись, терпи. Ради чего теперь тут быть? Бороться нет смысла. Уже хватит, я думаю».
…Поэтому давайте всё закончим.
Тайти понимал: цель Катори – чтобы Курихара произнесла эти слова.
– Нужен какой-то козырь!.. У Катори чувство атмосферы… громадное… и чудовищная сила убеждения, мы ни в коем случае не должны дать ему ее применять. Атмосфера хуже некуда.
Инаба ощущала исходящую от Курихары угрозу.
– Может, перебить ее? – вырвалось у Тайти.
– Глупый. Если мы сейчас Курихаре помешаем, нас в грязь втопчут.
Настолько все сочувствовали Курихаре.
– …Ребята, отпустите их, – велел вице-председатель Сасаки остальным членам студсовета.
Видимо, он решил, что в этом больше нет надобности. Члены студсовета стояли перед КрИКовцами, не пуская их на сцену, но уже не удерживали.
– Ю, Юи-семпай, может, ты сможешь ее остановить? Вы же вроде близкие подруги…
– …Нельзя, Сино-тян. Нынешнюю Юкину я остановить… не способна.
Кирияма сцепила перед собой руки, словно в молитве, и со слезами на глазах неотрывно глядела на трибуну.
Именно потому, что она ее подруга, Кирияма не могла сейчас мешать искренне рассказывающей свою историю Курихаре.
«Оберегать память о подругах, которых больше нет, тоже, получается, смысла нет? Нет, допустим, если я подерусь и выйду отсюда, и тоже про них забуду, и про всех других забуду, поделиться этим все равно будет не с кем, а значит, переживать смысла нет. Не стоит оно того», – заявила Курихара, хлопнув рукой по трибуне.
Когда говоришь о чем-то, важна общая картина и фон, на котором находится человек. Когда просто что-то говоришь, это не более чем набор слов. В худшем случае – набор звуков. Лишь в сопровождении общей картины и фона слова обретают смысл.
Если смотреть с этой точки зрения, сейчас слова Курихары обладали невероятным весом.
Возможно, сейчас по мощи слова она превосходила и Катори, и Инабу.
Тайти снова подумал: не может ли он сделать хоть что-нибудь?
Посмотрел на вслушивающихся учеников, на стоящего рядом с Курихарой Катори, на членов студсовета перед КрИКовцами. Он ощущал присутствие друзей рядом, держал в голове, что, возможно, где-то за происходящим наблюдает Халикакаб.
Хоть где-то что-то нашлось бы. Он отчаянно искал.
Но – нигде ничего.
«В этом мире не осталось уз, которые связывали меня с подругами. Потому что не осталось подруг».
Несомненно, мир представляет из себя скопление разных мелочей. Но из-за крупных происшествий это скопление неизбежно рассыпается.
Сейчас, как Тайти ни пытался найти какой-то способ, какой-то выход, ничего не проглядывалось.
Феномены Халикакаба и прочих – вот настолько экстремальные. Все, что они создавали до сих пор, они хотят стереть ради собственного удобства.
Все сотрется, исчезнет. И то, что дорого ему, Тайти, и то, что дорого другим, – ничто не удержится.
В этот момент Тайти и Инаба соприкоснулись руками.
От неожиданности они отдернули руки, но тут же крепко сжали.
Тайти подумал о самом худшем.
Возможно, уже всё, подумал он и приготовился.
«Но».
В мире, полном кромешной тьмы…
«Я это помню. Те узы, которые связывали меня с ними, я помню».
…пробился…
«Пока во мне остается память о тех узах, они не занулились».
…свет.
На мир пролились не слова утешения, не слова отчаяния – слова надежды.
«Правда, Юи?»
Сейчас у Курихары на трибуне было лицо ласковой старшей сестры. На глазах Кириямы выступили крупные слезы.
В разделяющем Курихару и Кирияму пространстве их взгляды встретились.
Глядя на них сбоку, Тайти подумал:
Их сердца сцеплены.
«Тут немного другое место, но мы должны вернуться к реальности. Насколько сильно на нас влияет время, которое мы тут проводим? Перед самым исчезновением мы эмоционально травмированы, мы в ужасном состоянии; те ребята, у которых возникли проблемы с памятью, точно стали нормальными, когда вернулись? Это меня очень беспокоит».
Голос Курихары постепенно крепчал.
«Что если я даже вернусь в реальность, но сохраню эти ужасные раны, что если потерянные воспоминания так и останутся потерянными? Я не должна их потерять. Потому что сейчас они только во мне».
Вот это – настоящая Курихара. Девушка, которая, за что-то взявшись, упорно движется вперед.
«С подругами по секции мы вместе еще с весны первого года. Прямо перед тем, как я подала заявку в легкоатлетическую секцию, они устроили марафонское соревнование, но тогда среди первоклашек ходили слухи, что «там они будут оценивать твои результаты, и если пробежишь плохо, то в секцию не примут», и поэтому я из кожи вон лезла. Бежала на всю катушку, а после этого была барбекю-вечеринка, и меня семпаи похвалили, «ты хорошо постаралась»… но уже во втором классе я узнала, что результаты марафона никакого значения не имели, меня просто не имели права не взять в секцию. Можно было сказать, типа, «я не по длинным дистанциям, поэтому тут выходит плохо!»».
Внезапно из Курихары полились воспоминания о ее исчезнувших подругах из легкоатлетической секции.
«Однажды при плохой погоде она все равно сказала: «Пошли пробежимся?» – и мы выбежали наружу и промокли под ливнем. В другой раз тренировались на улице, «А давай забьем!», свернули в сторонку поесть мороженки, нас там застукали и жутко ругались. И к тому же у нас обеих потом живот болел. С тех самых пор мы верим, что за проступки всегда бывает наказание свыше».
Об этом знали только сами участники. Если они исчезнут, помнить в этом мире не будет никто.
Но, несомненно, это было.
«Но мы и серьезно занимались. Знаете это чувство, когда на соревновании перед забегом другую участницу похлопываешь по спине, чтобы подбодрить? Когда она травмируется, вместе собираем бумажных журавликов, чтоб быстрей поправилась, когда проигрывает, вместе утешаем, когда наоборот, хороший результат празднуем тоже вместе. …Очень много воспоминаний с ними всеми».
Курихара с силой сжала кулак.
«Все это знаем только мы. В каком-то смысле это и хорошо. Но как подумаешь, что эти воспоминания исчезнут… от одной мысли мне стало гадко. Даже представлять себе это не хочу. К тому же если это исчезнет, то новое построить на этом месте тоже не получится. Разве можно это допустить?»
Человеческая жизнь состоит из множества мелких, но незаменимых событий.
«Совсем недавно я говорила, что, если остаешься один, это бессмысленно? Угу, так и есть. Но в таком случае мне стоит сохранить себя. Заставить остальных вспомнить. Если я помню, то это возможно!»
Слушающие ученики явно были ошеломлены переменой, произошедшей с Курихарой. «Что за…» «Чего так внезапно?»
Курихара бушевала. У находящегося ближе всех к этому глазу тайфуна Катори на лице была написана растерянность. Похоже, столь неожиданное развитие событий его парализовало.
«Можно взять на себя риск и применить метод, который предложил Катори-кун. Но раз я говорю, что останусь здесь и не возьму на себя риск, то… постараюсь как следует».
Ее сильный голос проникал КрИКовцам не в уши, а прямо в сердца.
«Даже если бы не было феноменов, одиночество и беспомощность такие страшные, что хочется разом убраться из этого мира, но все равно. Раз осталась только я. Я буду защищать всех!»
Тут Курихара повернулась в сторону КрИКовцев.
«Скажите, КрИК, если вытерпеть все это, оно благополучно закончится?»
Тайти – нет, и все остальные тоже разом кивнули.
«Тогда я верю всему КрИКу».
– Погоди, Курихара. Мы не так договаривались…
Тайти стоял недалеко от сцены, и потому до него донесся голос Катори, даже не усиленный микрофоном.
– …все еще можно исправить, «Почему вы верите словам КрИКа? Оставаться здесь, возможно, рискованно. Они нам лгали даже в такой чрезвычайной ситуации. И они явно связаны с тем типом, которого мы не понимаем. Кому вы больше верите, мне или им?»
На середине фразы Катори включил ручной микрофон и спросил уже в него.
«Извини, но я думаю, что верить надо КрИКу. Я не имею в виду, что тебе, Катори-кун, вовсе нельзя доверять».
Катори явно был в шоке; он опустил руку с микрофоном, и эта рука дрожала.
«Я считаю Юи Кирияму из КрИКа своей близкой подругой. И с другими ребятами из КрИКа мы довольно близки… ну, мне так кажется?»
Курихара кинула взгляд на Тайти и остальных и улыбнулась.
«Если в этом непонятном мире не верить словам своих друзей, то чему вообще верить?»
Довольно провокационная, но великолепная фраза.
«Если мои старания дадут результат, то я это сделаю, как бы ни было тяжело! Потому что я очень ценю, страшно ценю вас всех!»
Ударив этими словами, Курихара не стала говорить «делай как я», а со словами «вот и всё» сошла с трибуны.
Теперь уже непонятно было, ради чего она выходила. Получилось просто заявление о решимости.
Но для КрИКа это имело колоссальное значение.
Потому что кто-то их понял. Им удалось изменить Курихару, тронуть ее сердце.
Курихара со сцены указала на КрИК. Ее губы задвигались. Похоже, она произнесла: «Вы давайте соберитесь». Но тут – хотя до сих пор она играла свою роль прекрасно – ее лицо исказилось, и в следующее мгновение она, закрыв его руками, убежала за кулисы.
– Юкина… она абсолютно выложилась. Просто супервыложилась…
Кирияма провожала подругу взглядом, переполняемая эмоциями. Слезы текли из глаз, не прекращаясь.
У Тайти в груди тоже разливался жар.
В этом мире кто-то поверил в КрИК.
«…Эмм, похоже, вот такая точка зрения у Курихары…»
Катори, чьи планы пошли наперекосяк, со следующей фразой затруднился.
В покинутом Курихарой спортзале царило замешательство.
Члены студсовета, стоящие перед КрИКовцами, тоже дрожали.
– Атмосфера сейчас… наш шанс? Надо действовать?.. – прошептала Инаба.
– Не знаю. Может… стоит поверить? – не думая, на автомате откликнулся Тайти.
– Поверить? Во что?
– В возможность, вернее, во всех ребят.
Не то чтобы он сам это отчетливо видел. Но поверить мог.
Группа людей, лишившаяся негативной силы, скатывалась в хаос.
Этот хаос рассек один голос, донесшийся из толпы.
– Я не такой мегарешительный, как Курихара, но!
Определенно знакомый Тайти громкий голос.
– У меня есть друг, Тайти Яэгаси. Думаю, я ему верю.
Синго Ватасэ, друг Тайти еще с первого класса.
На Ватасэ, стоящего в группе позади, обернулось немало народу. Тайти тоже глазами убедился, что это именно он. Ватасэ стоял, сунув руки в карманы школьной формы. Видно было, что он напряжен.
Постоянно общавшийся с ним Тайти это хорошо понимал.
– В конце концов это каждый должен решать сам. Не передоверять решать кому-то другому, не плыть куда все, а самому решать, что ему делать.
Ватасэ чуть поднял голову, словно стараясь, чтобы его голос разносился по всему спортзалу. Микрофона не было, но, похоже, его слышали все.
– В общем, сейчас точек зрения две: преда и КрИКа. Какая из них верная, скажу честно, не знаю абсолютно. И даже оттолкнуться не от чего, чтоб рассуждать, – Ватасэ сокрушенно покачал головой. – Раз так, пусть уж лучше я паду в битве, поверив другу. Если потом об этом пожалею и возьму на себя ответственность, все равно это лучше, чем не поверить другу, разве не так?
– А это обязательно, пасть в битве? – машинально спросил Тайти. Ватасэ, похоже, не услышал.
Он повернулся к Тайти. Их взгляды встретились.
Тайти почувствовал, что между ним и Ватасэ есть связь.
Оснований, чтобы верить, было недостаточно, но Ватасэ верил конкретно в него, Тайти.
Может ли что-то еще давать такое счастье в общении с другими людьми?
В горле вспух такой ком, что, казалось, любая ошибка – и Тайти расплачется.
«Ты говоришь – потому что он твой друг, – заговорил Катори в микрофон на трибуне. – Но многие другие поддерживают меня, так ведь? И среди них, наверное, тоже есть твои друзья? Правильно ли им не верить?»
– Не, понимаешь, в этом мире никто, кроме КрИКа, не говорит четко «всё вот так». Другие только атмосферой подхватываются. Включая меня.
«Я ведь тоже думаю обо всех, я пытаюсь отстаивать тот путь, который считаю самым правильным».
– Да, конечно, пред. И ты тоже. В смысле, я считаю, что ты довольно крут? В такой ситуации собрать людей, привести в движение… Но… ммм, – на секунду Ватасэ нерешительно смолк, потом продолжил: – Как-то… ощущение, что стержня нет…
«Ты говоришь, делайте что хотите; можешь ли ты взять на себя роль лидера?! Никто не может! А раз никто не может, то это делаю я».
Напуганный сверхрезкой реакцией Катори, Ватасэ ответил:
– Уаа, извини-извини. Ссориться я совершенно не в настроении. …Я просто хочу верить КрИКу. И потом, драться с теми, кто мне близок, это как-то слишком, очень тяжело.
Их перепалка закончилась, но странная атмосфера в спортзале осталась.
Шумная атмосфера, в которой все, настороженно глядя по сторонам, ожидали, что же произойдет дальше.
Они уже не поддерживают предложение Катори? Они теперь поддерживают взгляды КрИКовцев? Нет, не так. Нельзя сказать, что они обретают веру. Просто они надеются, что что-то разобьет их ощущение безнадежности.
Сейчас действовать будут КрИКовцы? Или какое-то иное действие предпримет председатель? Или же…
– Я тоже. – И я тоже, – раздались женские голоса. Два голоса, словно наложившиеся друг на друга.
Обладательницы голосов находились недалеко от Ватасэ, и, если Тайти не подвел слух, это…
Марико Накаяма и Каору Сэтоти переглянулись.
– По-моему, я выиграла, Каору-тян!
– Ты что, решила, что у нас соревнование на скорость?
Девушки начали пикироваться. Они веселились, как будто были сейчас в своем всегдашнем кабинете 2-2.
– Иори, я покажу тебе свою любовь!
– Моя любовь твоей не уступит! Я сейчас покажу настоящую любовь!
Они обе указывали на Нагасэ.
– …Эти двое вообще о чем, что за любовь? – озадаченно пробормотала Инаба. Тайти задавался тем же вопросом.
– Спасибо, Накаяма-тян! Каору-тян! Кстати, а ваши парни вас простили, все в порядке?!
Судя по виду Нагасэ, эта история понятна только им.
– Эмм… если ты прям заставляешь отвечать честно… Ээ, Исикава-кун?
– Человек, которому я верю, говорит, что верит своему другу. Раз так, я не могу колебаться. Я кое-чем обязан Яэгаси, – низким, спокойным голосом произнес Исикава. Нет, в последние слова он подбавил игривости (но это могли заметить лишь те, кто его очень хорошо знали).
– И я тоже. Я хочу быть рядом с Сэтоти-сан… мне так кажется. Поэтому если Сэтоти-сан хочет остаться… – подал голос стоявший чуть в стороне Сёто Сирояма и подбежал к Сэтоти.
Потом обернулся к оставшимся на месте товарищам и протянул к ним руки.
– Ребята, простите. Это решения я принял сам, так что не обращайте внимания.
Можно надеяться на изменение к лучшему?
– Я тоже. – И я. – И я. – И я тоже.
– КрИК верно говорит! – Все вместе останемся тут, будем помогать друг дружке!
Мнения вываливались взрывоподобно.
– Что происходит… Ну, думаю, будем стараться. Верить в себя, верить в друзей, верить в любимых, как-то так.
Искренние слова Накаямы проникли Тайти в грудь.
Заодно это послужило ему напоминанием о том, что нельзя предавать. Но в то же время его наполнила энергия, он ощутил прилив сил. Узы есть узы.
– …Любовь? – То одни, оказывается, встречаются, то другие. – Ээ, я и не знала… – Что вообще за заявление? – Призывают всех делать лав-лав?
Ученики взбудоражились в несколько ином смысле.
Пять человек, включая Ватасэ, – это всего пять человек, но они вслед за Курихарой выразили поддержку КрИКа.
Сердца пятерых удалось сдвинуть. Есть люди, которые им верят, точно есть.
«…Что ж, похоже, несколько человек высказали собственное мнение, – голос Катори слегка дрожал, но вскоре эту дрожь председателю как-то удалось унять. – Если принимать решение с холодной головой, это не отказ. …Но это только вы хотите так поступить; вы же не указываете всем остальным, как поступать им?»
Катори говорил не так бодро, как прежде, но он все еще не был сломлен.
«Ну… я вас спрошу. Кто-нибудь еще одобряет их точку зрения? Кто-нибудь еще думает, что в этом страшном мире, в этом мире, бог знает как влияющем на реальность, надо оставаться?»
Как-то трусовато он это спросил, подумала, видимо, Инаба и тут же ответила:
– Мы считаем, что способ с дракой тоже опасен, поскольку приводит людей в ужасное состояние, а перед самым исчезновением они теряют память.
Затем ни Катори, ни Инаба не двигались. Как и остальные КрИКовцы.
Тайти чувствовал, что и он сейчас не должен двигаться. В их положении что бы они сейчас ни говорили, впечатлить еще кого-то не смогут.
Сейчас необходимы не КрИКовцы и не Катори, а кто-нибудь другой. Наверняка кто-то сдвинется с места. Тайти верил и молился. Сначала сдвинулась Курихара, потом Ватасэ, потом Накаяма с Сэтоти, эта волна…
Однако дальше никто не показывался.
Висело полное молчание. Это само по себе мешало делать любые заявления.
Молчание все тянулось и тянулось. Ватасэ и его товарищи тоже ничего не говорили, просто застыли на месте.
Следующая реплика обретала такую важность, словно она могла сдвинуть противостояние в ту или другую сторону.
Кто разобьет эту тяжелую атмосферу, пожалуй, можно было догадаться?
«…Ясно, похоже, все хотят как можно быстрее выйти. Применим предложенный мной метод».
Более чем натянутая интерпретация. Должно быть, Катори тоже терял терпение.
– Это ведь не так? Никто не сказал, что выбирает тебя, – повернувшись к трибуне, заявила Инаба.
«Взаимно. …Раз так, можно решить прямо сейчас. Те, кто слушаются меня, пускай останутся здесь, а кто считают, что КрИК прав, пускай выйдут. Как вам? Обсудите и решите».
Ученики принялись переговариваться между собой. Члены студсовета, все еще стоящие перед КрИКовцами, тоже начали обмениваться репликами: «Что будем делать?» «Не… мы-то уже решили».
– Может, мы должны настаивать, чтоб все оставались? – предложила Нагасэ КрИКовцам. Тут же ей ответила Кирияма:
– Точно, Курихара уже сказала «боритесь», Ватасэ и другие тоже сказали «боритесь», теперь наша очередь.
Однако Инаба с суровым выражением лица ответила:
– Допустим, мы попробуем убедить всех, кто тут есть. Возможно, несколько человек мы сдвинем. Но, естественно, Катори тоже будет говорить. Скорее всего, кто-то окажется на одной из сторон. Либо на стороне преда, либо на стороне КрИКа. И это недопустимо… Дерьмо, нам остается только рисковать до последнего? Я думала, что кто-нибудь, кто угодно, какой-нибудь харизматичный тип, как мессия, внезапно появится, но это же невозможно? Человек, обладающий такими возможностями…
– Инаба-сан, это подколка в мой адрес? – раскрыла рот до сих пор молчавшая Майко Фудзисима. – Я почувствовала на себе твой взгляд.
– Да нет, не особо, – с наигранным неведением ответила Инаба.
– И ты показываешь всем свой лав-лав, держась за руку с Яэгаси-куном.
– Ии?! – А?!
Осознав, что они действительно держатся за руки, Тайти и Инаба тут же отпустили друг друга.
– Это… это, ну… – промямлила Инаба.
– Да-да, даже в такое время Инаба-сан влюбленная дева, а Яэгаси-кун рыцарь на белом коне. …Если это раскроется, от зависти ваши рейтинги одобрения просто рухнут.
– Кончай уже, – сказал Тайти.
Но эта перепалка не в стиле ли всегдашней Фудзисимы, которая в этом мире до сих пор была тиха как мышка?
Всего лишь бессмысленный диалог. Но тем не менее Тайти почувствовал, что появилось море возможностей.
– Инаба-сан, думаю, ты правильно говорила, – ясно и четко заявила Фудзисима. Члены студсовета явно тоже удивились, что в нынешней напряженной ситуации Фудзисима утратила ту твердость, которая была у нее до сих пор. – Я использую свою роль как оправдание бегства. Как всегда.
«А я-то думала, что повзрослела», – со вздохом пробормотала она, а вслух продолжила:
– Я вошла в привычную колею, что нынешняя проблема слишком крупная, моим способностям не по зубам, и этим удовлетворилась. Яэгаси-кун, помнишь наш разговор на пирсе в последний день школьной экскурсии?
– Как-то меня очень беспокоят эти слова: «последний день», «причал»… – отреагировала Инаба. Голос ее прозвучал чуточку сердито.
– Я тебе что, об этом не рассказывал? Ну, моя совесть чиста, могу без проблем поделиться.
– Голой историей, что ли?
– Фудзисима, не выдергивай странные слова из контекста?!
Эта женщина умеет шутить, притворяясь при этом абсолютно серьезной.
– В общем, я увидела, что Яэгаси-кун идет на меня голый, без всякого притворства, и я, полагающаяся лишь на «титулы», тоже раскаялась и самолично решила, что это поединок, вот такая история.
Почти все это Фудзисима нафантазировала, но сама история была.
– И я думала: в обычном мире ходить голой еще туда-сюда, но в этом – просто невозможно. Если я без брони, то проиграю. Я ведь всего лишь слабая девушка.
Слова «проиграю» и «слабая девушка» по отношению к Фудзисиме казались неподходящими, но сама Фудзисима, будучи обычной девушкой, возможно, с этим сталкивалась.
– Я хотела стать суперменом. Ну, вроде супермена. Идеалы были запредельные. А когда я изо всех сил стремилась к ним, но так и не достигла, то не смогла это принять и сбежала от реальности. Что-либо делать не хватало силы воли, так что я нашла себе подходящую роль, вписалась в нее и на этом успокоилась.
Что сверхвысокая цель может вызывать отвращение – это Тайти понимал.
– Жизнь не такая, как хочется. Должна признать, суперменом я не стану.
В детстве каждый хочет стать героем или героиней.
– Фудзисима, не думай, что это невозможно, – искренне желая, чтобы она сохранила надежду, произнес Тайти.
– Я вовсе не пессимистка. Кое-что я думаю сделать прямо сейчас. Слушай, Инаба-сан. Думаю, я тебе хорошая соперница. Теперь ты, Нагасэ-сан, – Фудзисима принялась обращаться к членам КрИКа. – Нагасэ-сан, я буду стараться ради тебя.
– Не понимаю, о чем ты, но я тебе признательна…
– Кирияма-сан, если вернемся, угости меня.
– Чем угостить?!
– Ээ, мою Юи…
– Аоки-кун, ты меня не особо интересуешь.
– Издеваешься?! В смысле, ты мастерски освоила, как со мной обращаться?!
– Теперь Эндзёдзи-сан и Ува-кун. Вы хорошо держитесь в темпе этих невероятных второклассников.
– Ме-меня в реале все страшно устраивает, так что сейчас потребление маны просто чудовищное!
– Ну, я потихоньку привык.
– Ладно, теперь… ой, чуть не забыла про Яэгаси-куна.
– Это что, шутка такая? Тебе быть серьезной вредно для здоровья?
Тайти считал, что у них хорошие отношения.
– Честно говоря, ну… друзья – это хорошо.
Фудзисима сделала глубокий вдох.
– Яэгаси-кун, ты бы назвал меня своим другом?
У него с Фудзисимой странная связь.
Если они проиграют эту битву и их «все воспоминания, относящиеся к феноменам» будут стерты, эта связь изменится, станет не той, что сейчас.
Вот так пикироваться они с Фудзисимой уже не смогут.
– Да, ты мой друг… скорее противник… хотя нет… Необычные, в общем, отношения.
На миг он растерялся, и Фудзисима довольно захихикала.
– Да уж, отношения у нас необычные.
С этими словами Фудзисима повернулась к КрИКовцам спиной.
Будь она врагом, эту надежную спину Тайти бы не мог увидеть.
– Пусть я не могу жить так, как хочу, но после знакомства с вами я решила, что и в этой жизни, которая не такая, как хочется, все равно надо стараться как следует. Конечно, и после знакомства с ребятами из студсовета и исполкома тоже.
– Фу… Фудзисима-сан… – Фудзисима…
Члены студсовета, похоже, тоже были в растерянности и не знали, что делать, однако остановить Фудзисиму не пытались.
– Я уже поняла, что суперменом мне не стать. Я пробудилась ото сна. Но! – и закончила она в преувеличенно пафосном стиле: – Ультраменом стать смогу!
– …Не очень понимаю, о чем ты, – озадаченно произнес Тайти. Фудзисима всегда превосходила его ожидания.
– Настоящим суперменом стать нельзя, но преобразиться в почти-супермена возможно. Даже для обычного, ничем не примечательного человека.
Приподняв руку в прощальном жесте, Фудзисима начала подниматься по ступеням на сцену.
– Я изменю мир за три минуты, – оставила она коронную фразу. Потрясающе стильно.
«…Ээ, в чем дело, Фудзисима? Почему ты на сцену?..» – спросил стоящий наверху Катори, заметив ее движение.
– …Одолжи… а то будет не слышно… хочу живописно…
Полностью слова Фудзисимы Тайти не разобрал, но, похоже, она намеревалась взять микрофон на трибуне.
«Что ты собираешься сказать?»
– Что хочу сказать, то и собираюсь. Можно ведь, да?
Движуху на сцене заметили уже все и прекратили разговоры, чтобы лучше слышать.
– Здесь мое место. Ты как член исполкома студсовета должна быть в центре событий. Мы так решили.
– Тогда эта штука не нужна.
Фудзисима взялась за повязку «Исполком студсовета» на рукаве и сняла ее.
Отказалась от символа, который поддерживал ее дух в этом мире.
– Ты отказываешься от роли, которая тебе здесь назначена?
– «Роль» тут ни при чем. Я кое-что хочу сказать просто как человек. Поэтому отойди. Ученики ведь имеют право высказать свою точку зрения?
– Имеют право… вот дерьмо.
Решительный напор Фудзисимы заставил Катори уступить ей место.
Как только он отошел, Майко Фудзисима поднялась на трибуну.
«Здравствуйте, все, я член исполкома студсовета… нет, просто ученица второго класса школы Ямабоси Майко Фудзисима. Я одолжила это место и время, поскольку хочу высказать свою точку зрения».
Ее речь звучала с хорошими интонациями, ее легко было слушать. Хорошо поставленная речь.
«Это связано с методом выхода, о котором говорил председатель».
Фудзисима обвела взглядом лица собравшихся. Спокойно, четко оценивая аудиторию. При этом наверняка в глубине души она волновалась. Она выглядела непобедимой, показывала свою непобедимость, но на самом деле у нее были и слабые места. Тайти знал, что Майко Фудзисима – вот такая.
«У меня несколько другое ощущение».
Тайти думал, что будет более аргументированная атака, а это лишь вступление.
«Мы должны кого-то отлупить и благодаря этому принудительно отсюда выйти?»
Члены студсовета, стоящие пред КрИКовцами, и другие ученики неотрывно смотрели на трибуну.
«И тут возникает вопрос. В чем цель нашей школьной жизни?»
И Тайти, и других этот вопрос застал врасплох.
«Проще говоря, я считаю, что мы должны подумать о том, что для нас самое важное. Пред, ты со мной согласен?»
Фудзисима сняла микрофон со стойки и, словно репортер, сунула его под нос Катори.
«И… что же это?»
Театр Фудзисимы, похоже, смутил Катори еще сильнее.
«Расскажи, в чем цель нашей школьной жизни?»
«Ну… упорно учиться, приобретать навыки, необходимые для существования в обществе, кажется, так?»
«А более простыми словами?»
«Изучать различные предметы, заводить друзей, обогащать школьную жизнь, чтобы вести насыщенную жизнь потом, после школы…»
«Мм, хватит, хватит. Ну а что тогда должен делать студсовет? На фундаментальном уровне».
«Поддерживать… общую гармонию».
«В таком случае давай так и сделаем, – без паузы заявила Фудзисима и повернулась к аудитории. – Сперва начните верить своим друзьям. КрИК хочет, чтобы все отсюда вышли в целости и сохранности. Наша цель ведь точно такая же, верно?»
– …Что «вместе, отрицать не буду. Просто их предложение абсолютно немыслимо».
Когда Катори уже начал отвечать, Фудзисима протянула ему микрофон.
«Сидеть взаперти и терпеть феномены, так все время и продолжать – они считают, что это безопасно. Все они так считают».
«Думаю, оставаться здесь – очень тяжело. В конце концов, и ты, Катори-кун, и все остальные чувствуют, что пересилить феномены невозможно. Это не означает, что я считаю, что КрИК не заслуживает доверия».
«Обе стороны… заслуживают».
«Давайте поверим».
Поверить.
Такое простое, но трогательное слово?
«Верьте в себя и во всех нас, говорите себе, что всё сможем. Когда-нибудь это кончится, верно же? Раз так, мы вынесем всё с улыбкой, и мы будем смеяться последними. Разве это не лучший способ закончить это маленькое внешкольное мероприятие?»
Это чертовски пугающее внешкольное мероприятие, но, когда о нем говоришь вот так, становится легче, и плечи сами собой расслабляются.
Потому что они все вместе просто на внешкольном мероприятии.
«Если мы все будем смеяться последними, так будет лучше всего. Если есть такая цель, почему бы нам на нее не ориентироваться?»
Фудзисима обращалась ко всем, но теперь обернулась к Катори.
«Тот, кто имеет высокий статус, должен ставить перед собой высшие цели, даже если они идеалистичны. Я этого и хочу. Поэтому считаю, что надо держаться».
Фудзисима вовсе не смотрела ни на кого свысока. Просто высказывала собственный взгляд и собственные мысли.
«Многие ли из вас наблюдали эту сцену, как двое дерутся и выходят отсюда? Я наблюдала. В качестве зрителя. Так что я никого не виню, но это правда было страшно. Друзья, и всерьез дерутся? В здравом уме такое немыслимо. Значит, у всех, кто так делал, уже крыша не в порядке. Некоторые были внешне довольны – «ура, все заканчивается». Но в глубине души они все плакали. Я не хочу, чтобы такое случилось с кем-нибудь еще».
Фудзисима говорила то, от чего все старательно отворачивались, но что было очевидно.
«Я хочу уйти отсюда, оставшись друзьями со всеми. Ссориться ни с кем не хочу. Порождать грустные мысли не хочу. Драк не хочу. Хочу светлых эмоций».
Искреннее желание. Должно быть, у каждого в сердце есть такое же.
«…Ну, я все это понимаю, но со всеми это может оказаться нереально. Просто отказаться от идеала и сбежать можно в любой момент. Ребята, скажите, вам правда уже совсем невмоготу? Сбегать лучше после того, как посражались посерьезнее, а?»
Набравшую ход Фудзисиму остановить не может никто.
«Вы уже сражались серьезно? Выложились по максимуму? Или, раз феномены тяжелые, вы только твердите «Это тяжело, это тяжело», и это для вас повод ничего не делать?»
В какой степени слова Фудзисимы дошли до остальных? Все молчали – стояли, затаив дыхание.
«Что ситуация тяжелая и что вы даже не боретесь – одно с другим никак не связано. Именно потому, что она тяжелая, и надо бороться».
Слова жестокие, суровые, однако голос при этом спокоен.
«То, что недавно произошло, для меня стало уроком. Ладно, я высказала все, что хотела, но напоследок вот о чем хочу вас спросить».
И Фудзисима, медленно обводя всех взглядом, задала вопрос:
«Все, вы все, что считаете правильным? Что вы действительно хотите сделать? Не думайте о том, как посмотрят другие. Ответ внутри вас самих – это и есть настоящий ответ».
Она доверила отвечать сердцам остальных учеников.
Театр одного актера в исполнении Фудзисимы завершился. Все молчали.
Ни КрИКовцы, ни Катори не издавали ни звука. Любые заявления сейчас выглядели бы топорными.
Оставалось только ждать. Ждать и верить, что им поверят.
Где основания для этой веры?
Характеры этих людей? Их души? Но этого глазами не увидишь. Руками не прикоснешься, на ощупь не оценишь. Что же заставляет их это чувствовать?
Возможно, ответ на этот вопрос…
– Я, я тоже! – воскликнул мужской голос. Кимура, первоклассник. Во время «рентгеновских снов» он просил Тайти об услуге. Его смелость, хоть и безбашенная, заслуживала уважения. Раз в такой ситуации, как сейчас, он смог заговорить. Секретное оружие немыслимой силы.
Кто-то сдвинулся.
Мир сдвинулся.
«Да, говори», – Фудзисима указала на Кимуру.
– Я в одном классе с Увой и Эндзёдзи-сан! Поэтому… – тут Кимура быстро огляделся и вздрогнул от сосредоточенных на нем взглядов. Но не остановился. – Я хочу верить своим одноклассникам! Эти двое заслуживают доверия!
– Ки… Кимура-кун…
Восхищенная Эндзёдзи, вскинув руки ко рту, смотрела во все глаза. Тихиро опустил взгляд, наверное, чтобы не было видно, что он думает.
– Но главное – я знаю легенду о боге Яэгаси! Я забыл главный принцип! Если верить Яэгаси-сану, все будет хорошо!
– Это, по-моему, как-то… – невольно пробормотал Тайти. Что он несет перед таким большим количеством людей?
Подал голос кто-то еще:
– Я, и я тоже! …Ох.
Голос принадлежал Миягами, однокласснику Тайти, с которым он был в одной группе на школьной экскурсии.
Тайти удивился. Миягами всегда не любил выделяться перед такими толпами. И сейчас в его голосе звучало напряжение – ничего удивительного.
Но этот самый Миягами явно стремился сообщить что-то всем. Хотел, чтобы его как следует выслушали.
Миягами прокашлялся и заговорил:
– Меня типа как затянуло! Потому что так вышло! В такой ситуации, когда мы все в странном положении, они выбирают трудный путь… и!
«Они» – это он о КрИКе?
– Другие ребята тоже против них, я чувствую!
Миягами говорил запинаясь, явно не контролируя громкость своего голоса.
– Я всегда был таким… всегда был в струе, полагался на других, думал при этом, что так и правильно… стоп! Это вообще ни при чем?!
При иных обстоятельствах над растерявшимся Миягами, возможно, кто-то и посмеялся бы.
Но сейчас никто не смеялся. Такая смелость никому не казалась смешной.
– Так, эээ… вот. Сейчас я перед КрИКом… особенно перед Яэгаси хочу извиниться. Я сомневался, но, со всей силы… но…
Тайти с нетерпением ждал продолжения – что именно «но»?
– Я тоже хочу верить друзьям. В смысле, побольше бороться в этом мире, а не только жаловаться. Сдаться только после того, как выложусь по полной. …Это меня не просто по течению несет, это я сам принял решение, так-то!
– И я! – рядом с Миягами вскинул руку Сонэ, тоже приятель Тайти. – …Хочу высказаться. Может показаться, что я продолжаю то же самое, но это не так, я собираюсь, но… нет, на самом деле и это тоже.
Сонэ, видимо от нервного напряжения, закашлялся.
– Эмм, я, хороший друг Яэгаси… так ведь можно сказать? Можно же?
«Конечно, можно», – хотел ответить Тайти, но Сонэ его опередил:
– И потом, с Миягами я тоже друг. Ага, такой дружбе надо верить, я думаю.
То, что сказали КрИКовцы, Курихара, Фудзисима, тоже сыграло большую роль. Но Тайти считал, что последним толчком для Сонэ стали слова Миягами.
Сдвигается сам человек, сдвигается кто-то другой, сдвигается кто-то еще, кто не мог двигаться сам.
Их сердца связаны.
– И кстати, это «мелкое внешкольное мероприятие»… правильнее сказать, такое крутое событие! Даже в манге такого не бывает! Я себя чувствую главгероем манги! От одной мысли хочется стараться сильней!
Следом раздались голоса чуть в стороне. Первоклассники из того же класса, что Тихиро и Эндзёдзи.
– И мы тоже! (двое парней) – И мы! (две девушки)
– Мы на стороне КрИКа! (все четверо)
– Симоно… Тада… – Томоми-тян… Хигасино-тян… – одновременно прошептали Тихиро и Эндзёдзи.
– Все-таки непохоже, что Ува и Эндзёдзи-сан – такие люди, которые могут замыслить такое злодейство, да еще успешно скрывать свой план.
– От нашего класса я лично поначалу был не в восторге, и ведь это они его преобразили?
– И при всем при этом они не стали центром класса, а остались на своем всегдашнем месте.
– …И такие ребята правда начали действовать. Значит, правда пришло время, стало это необходимо.
Характер Тихиро и Эндзёдзи, их поступки несомненно оставили следы в сердцах окружающих; эти следы накопились и теперь меняют людей.
– Других семпаев из КрИКа я, извините, не знаю, да и страшно, чего скрывать, но эти двое говорят, что им надо доверять.
– Раз так, то и мы тоже.
В этом случае связь была не прямая. Через Тихиро и Эндзёдзи они поверили Тайти и остальным КрИКовцам.
Дальше раздались и другие голоса.
Потому что утверждения КрИКа были в основе своей приемлемы?
Потому что все сочувствовали рассказу Курихары?
Потому что до их сердец дошла речь Фудзисимы?
Потому что так сказал Кимура, потому что так продолжил Миягами, потому что такие слова произнес Сонэ?
Нет, ничего из этого не тянуло на правильный ответ.
«Сейчас» породило не что-то одно.
«Сейчас породило все это вместе, сцепившись и нагромоздившись.
Все имело значение. Все имело ценность.
Ничто не лишено смысла.
– Столь горячее развитие событий… Остается только сделать это!
– Ты говоришь чисто на эмоциях, разве нет?
– Они как будто сами себя рывком подняли, но… я сейчас не жалуюсь!
– Вот что бывает, когда не сидишь на месте?!
– Ладно, давайте сделаем!
– Страшно, но… но да, пожалуй, сдаваться пока рановато, пока еще.
– Я тоже смогу.
– И я не проиграю!
– Давайте стараться вместе!
– Кстати, если воспринимать как внешкольное мероприятие, то, внезапно…
– Я, пожалуй, с ними. Все-таки ни драться, ни память терять, хоть даже и на миг, совершенно неохота.
– А что делать, когда уже принял что-то, что не нравится?!
– Будем сражаться, сколько сможем!
Множество людей говорило одновременно. Шум голосов расходился по всему спортзалу.
Уже несколько раз у учеников была возможность собраться в спортзале, но впервые их голоса звучали так отчетливо. Слова можно было разбирать. Голоса накладывались друг на друга, однако не сливались в сплошной гул, каждый сохранял свою индивидуальность.
Это лишь в сердце самого Тайти? Или уже в сердцах всех?
Ясно, что мир изменился.
В нем было много людей, говорящих то, что радовало КрИК.
– Эй, раз вы КрИК, то я вам верю!
– Поэтому прошу!
– КрИК отлично развлекает всю школу. Скажем, на культурном фестивале.
– Культурный фестиваль в первом классе – это легенда. Фотокомпромат, потом двое учителей признались в любви!
– И в прошлом году презентация кружковой деятельности – тоже был шедевр! Шоу Иори Нагасэ с переодеванием…
– Надеюсь, и в этом году будет не хуже!
Постепенно стали появляться и не имеющие отношения к делу фразы.
КрИК функционировал уже около двух лет. За это время, конечно, он успел немало.
«Изолированное пространство», где царили гнев, боль, отчаяние и беспомощность, стало меняться.
Даже в таких обстоятельствах люди сохраняют надежду и способность смеяться.
Мир, лишенный цвета, люди раскрашивают в свои собственные цвета.
Внезапно кое о чем подумав, Тайти обвел глазами лица остальных КрИКовцев.
У Нагасэ в глазах стояли слезы, и она дрожала всем телом, словно готовая в любую секунду подскочить.
Инаба улыбалась до ушей, время от времени вытирая глаза.
Кирияма тоже всхлипывала.
Аоки, вскидывая руки, восклицал: «Да! Да!»
Эндзёдзи, уже не в силах терпеть, дрожала всем телом.
Тихиро тоже смущенно чесал в затылке, но при этом не пытался скрыть улыбку.
А сам Тайти…
– А?
По щеке что-то текло. Тайти поспешно это стер и издал смешок.
Что это за слезы?
Счастье. Облегчение. Радость. Теплота. Восторг. Самые разные эмоции смешались, и назвать что-то конкретное не получалось. Нет – не хотелось. Эти чувства он хотел сохранить в своем сердце до конца жизни.
Каждое мгновение он хотел прожить так.
Возможно, это и называется «жить».
Тайти стал свидетелем того, как накопившиеся мгновения, сами по себе ерундовые, действительно меняют мир.
Ни в коем случае нельзя позволить себе потерять то, что они построили.
– Можно дальше не терпеть! Мы тоже, пошли, ребята! – воскликнул один из стоящих перед КрИКом членов исполкома студсовета. Вокруг КрИКовцев уже никого, кроме студсовета, не осталось – все побежали к своим друзьям.
– Я пошла к Фудзисиме. – И я тоже, – сказали оставшиеся две девушки из исполкома и бегом направились к трибуне.
Людская стена, стоявшая перед КрИКовцами, уже полностью развалилась.
Но члены самого студсовета, включая вице-председателя, все еще пытались играть свою роль.
– Хватит уже. Идите к Катори, – сказала им Инаба. Они явно были в некоторой растерянности, но после этих слов медленно задвигались.
КрИКовцы тоже поднялись по ступенькам на сцену.
– Фудзисима-сан. Мы будем до конца сражаться вместе с тобой.
– Ребята… если вы не против. Я уже не в исполкоме студсовета и вообще никто, я вам не очень-то и нужна.
– Нет, Фудзисима, ты все равно лидер исполкома студсовета… нет. Исполком вообще ни при чем, мы просто хотим быть с тобой.
– Потому что, Фудзисима-сан, мы видели твою крутизну с близкого расстояния и понимаем тебя лучше всех.
Так, окружив Фудзисиму, говорили ей трое из исполкома.
Когда тебе говорят в таком тоне, ты либо воодушевляешься, либо подтверждаешь сказанное, либо превосходишь ожидания. Стоило Тайти так подумать, как Фудзисима крепко сжала губы, нахмурила брови и опустила голову.
Какое-то время она так и стояла, не двигаясь, затем подняла голову.
Глаза ее были красными. Однако слез не было.
Она терпела – типичная Фудзисима.
– Я… правда очень рада, что… познакомилась со всеми вами из исполкома. …Спасибо вам, – с ласковым выражением лица произнесла Фудзисима, потом шмыгнула носом, всего один раз приподняла очки и вытерла глаза, затем повернулась к Катори.
Катори молча сидел.
– Пред… Катори-кун.
Даже окликнутый Фудзисимой, Катори не среагировал. Его лицо осунулось.
– Почему… они все так? Они же хотели выйти. Поэтому я старался ради всех… И все равно я не нужен?!
– Не пойми их неправильно. В такой ситуации ты проявил себя великолепным лидером. Ты необходим.
Следом за Фудзисимой к нему обратилась и Инаба:
– …Если бы не ты, здесь было бы куда хаотичнее. Ты реально очень хорошо собрал всех.
Они обе одобряли Катори, хвалили его.
Но тут Катори распахнул глаза и встал.
– Но никто не делает, как я говорю! Хотя так правильно! Так должно быть правильно! …Ну и ладно, если вы так не хотите, тогда я и один распрощаюсь с этим местом.
– Кончай глупить. Катори-кун, вряд ли ты такой безответственный человек, который из-за одной неудачи может все бросить. Тем более – с кем ты собрался драться?
– Сасаки, Миура, Хара! Давайте выйдем отсюда вместе! – обратился Катори к своему вице и двум секретарям.
Эти трое смотрели на происходящее, стоя чуть позади КрИКовцев.
– Давайте скорее. Я ведь не ошибаюсь? Да? – спросил Катори следом. Очкарик-вице-председатель Сасаки шагнул вперед.
– Эй, ты всегда делаешь то, что тебе велят?
– Все нормально, – перебил Сасаки Инабу с неожиданной силой в голосе.
– Да, Сасаки. Ты надежный вице-председатель, я всегда думал, что уж ты-то хорошо все понимаешь.
– Прекрати, Катори. У нас другой подход. Тебя не поддержали.
– …Что это ты так резко?
– Ты говоришь «мы», но на самом деле это «как решил Катори». Мы остальные, кроме тебя, даже не добрались до шанса высказать свое мнение. Поэтому и молчали, – спокойно, но с несомненным жаром заговорил Сасаки. – Катори, ты потрясающий человек. Ты проникся мыслями нас и других и сражаешься ради нас всех. Мы всё вверили тебе, и ты, способнейший человек, эту ношу на себя взвалил…
Взбудораженность Катори как рукой сняло. Он лишь пристально смотрел на Сасаки.
– Если честно, то я должен был высказывать свое мнение и помогать, но думал: раз пред так решил, наверное, это нормально, наверное, стоит так и сделать. Потому что я подчиненный, вернее, потому что я просто на тебя положился.
Сасаки пробормотал это с сожалением, но дал понять, что впредь до такого опускаться не будет.
– Теперь я выскажу-таки свое мнение. Хоть я и не знаю, что делать дальше… сейчас надо вместе стараться всем, кто тут остались. Неважно, студсовет или нет, но я хочу сражаться вместе с тобой, Катори.
– …Почему ты здесь остаешься?
– Ты действительно считаешь правильным, чтобы уйти отсюда, бить других людей, получать провалы в памяти, хоть и кратковременные, и игнорировать слова КрИКа, который, похоже, имеет в этом опыт?
– Я…
– Думаю, частица тебя действительно так считала. Но другая частица заставляла тебя говорить экстремально понятные вещи, чтобы соответствовать общим ожиданиям? Ты из тех, кто считают, что если верхи чуть недотягивают, то низы непременно в беде?
На слова Сасаки Катори обессиленно кивнул.
– Возможно. …Слушай, с того момента, как мы тут появились, ты, наверно, сейчас впервые признал чужое мнение?
Из Катори ушло напряжение, в котором он был все это время.
– Потому что я был весь на нервах… Но иначе я бы сейчас тоже развалился, понимаешь? Ведь феномен, и у других тоже феномены, и вернуться нельзя, понимаешь?
Человек, обладающий таким потенциалом, что невольно задумываешься, он вообще кто, сейчас выглядел как обычный школьник его возраста.
Нет, возможно, было вот как. Окружение и роль требовали от Катори больше сил, чем у него имелось, и он отчаянно пытался соответствовать.
– …А вы такого же мнения, как Сасаки? Миура, Хара?
– Надеемся, что будем стараться вместе с тобой, председатель Катори!
– Давайте объединим студсовет по-настоящему и вместе решим проблемы!
– Тогда решено. Я тоже должен снова подняться… Вы согласны попробовать вместе со мной?
– Конечно. – Кто отказывается? – ответили ему Фудзисима и Инаба. Теперь ядро этого мира стало единым целым.
– …Но, если я сейчас изменю свое мнение, все будут думать: ну что это за тип…
– Как тебе это нравится? А, Фудзисима?
– Ну да, – встретив многозначительный взгляд Инабы, Фудзисима понимающе кивнула.
– …Кстати, если уж на то пошло – то, что выглядит как «мы связаны с врагом», сейчас все еще по инерции воспринимается ошибочно, но в этом и есть корень зла… – заметила Инаба.
– Я пока пройдусь.
Фудзисима зашагала, сжимая микрофон с трибуны. Быстро приняла какое-то решение?
«Так, ладно, ребята, вы готовы сражаться бок о бок?»
Ответом ей было многоголосое «ДАААА!».
«Всем большое спасибо. И тем, кто собрался с духом, и тем, кто сейчас плывет по течению, – всем в равной степени спасибо. По-моему, все согласны, да? Давайте и впредь поддерживать и подбадривать всех, кто нас окружают, – обращалась к аудитории Фудзисима, помахивая рукой. Вот прирожденный лидер. – Но бывают темы, которые в любом случае болезненные или о которых вы другого мнения. Этого я прямо с ходу отвергать не буду. Но хотела бы, чтобы вы, если только возможно, протягивали окружающим руки и сражались вместе с ними. Я тоже буду сражаться вместе со всеми вами до конца. Конечно, пред, и тебе тоже я хочу протянуть руку».
При этих словах Фудзисима реально протянула руку в сторону Катори, привлекая его внимание.
«Направление было неверным, но… это должен сказать кто-нибудь из КрИКа?»
– Иори, давай ты. Ты же более-менее председатель. Понимаешь, что нужно сказать?
– Инабан, ты сама на себя не похожа! Мне что, теперь нельзя сказать «Ну почему он?!» …Аа, но когда ты «более-менее» председатель, а тебе передают такую важную эстафетную палочку… Нервы сразу…
Не переставая говорить шутливым тоном, Нагасэ подошла к Фудзисиме и взяла у нее микрофон.
«Эээ, я Иори Нагасэ, председатель КрИКа. Пред… Катори-кун. Мы из-за разного выбора направления сталкивались друг с другом, но, если смотреть в корень, мы вовсе не разные. И ты, и мы хотим, чтобы все были в безопасности».
Нагасэ говорила в микрофон, обращаясь прямо к Катори.
«Конечно, мы будем сотрудничать. Поэтому ради общей цели давай объединим силы и будем стараться вместе».
Нагасэ подошла к Катори и протянула ему руку.
Катори смотрел на эту руку в молчании.
– Да, мы не враги… Мы союзники, – пробормотал Катори, и эти слова проникли Тайти в грудь.
Иногда они не понимают друг друга, иногда даже относятся враждебно, но между одинаковыми людьми вражды не бывает.
Катори сделал глубокий вдох; у него было такое лицо, будто из него выпал обитавший внутри демон.
Возможно, он и впрямь был одержим. Психологией демона, порожденного коллективом.
Чувства, порожденные сотней людей, возможно, несут в себе потрясающую силу.
И эта волна склонна к жуткому перекосу в негатив.
Но если эту силу нацелить в одном направлении, объединить всех, то наверняка возможно станет что-то изменить.
– Позволь мне стараться бок о бок с вами, – и Катори пожал руку Нагасэ.
– Урааа! – грянуло от толпы учеников.
– Я тоже кое-что должен сделать, – пробормотал Катори и, обойдя Нагасэ, встал перед микрофоном.
«Эмм, такие были слова. КрИК подозрительный. Наше нынешнее положение из-за них. Они дергали за ниточки из-за кулис».
Он решил полезть в эту тему? Что вообще Катори собирается делать? Тайти был в недоумении.
«Я ошибался, – тут же рубанул Катори. – КрИК – наши товарищи, они с нами в одной школе. Почему мы верили не своим товарищам, а словам какого-то непостижимого типа? Это странно. Да, тот тип сказал, что именно КрИК – причина того, что мы в это влипли, но… он сказал только о причине, не о врагах и друзьях».
Произнося эту фразу, Катори задумчиво склонил голову набок, а следом повернулся к КрИКовцам и поклонился.
– Я слишком широко интерпретировал его слова и записал вас во враги… Простите меня!
Нагасэ, глядя на Катори, качнула головой.
– Да уже как-то…
– Можешь не париться.
– Эй, Фудзисима, не твоя очередь, – машинально подколол Тайти Фудзисиму, которая почему-то влезла с ответом.
Но Фудзисима, оставив позади Тайти и остальных, вновь поднялась на трибуну.
Повернулась к микрофону и заявила:
«Так, противостояние окончено! Врагов тут нет! С этого момента все дружно нацеливаемся на победу. Я сражаюсь! И вы все в полную силу ко мне присоединяйтесь!»
Спортзал наполнился громом аплодисментов.
В этом мире чувства всех людей стали единым целым.
И это был момент рождения харизматичной Майко Фудзисимы.
■□■□■
Атмосфера в спортзале совершенно переменилась. Восемьдесят с лишним учеников, оставшихся в «изолированном пространстве», вместе стремились к единой цели.
Когда цель назначена, все прочее, излишнее, можно отбросить.
В спортзале образовалось несколько компаний. Не только из тех, кто подвергаются общему феномену. Разные люди обменивались разными идеями.
– Все-таки надо регулярно патрулировать. – Но у некоторых людей с этим проблемы из-за феноменов. – Таких из списка убрать.
– Хотелось бы четко понять условия «исчезновения». – Да уж. Но эксперименты ставить нельзя. – О, кстати, я видел…
Тем временем от марширующих Инабы и Фудзисимы периодически приходили энергичные подбадривания:
– Феномены-шменомены – просто дерьмо! Мы их сделаем!
– Просто внешкольное мероприятие! Считайте это формой веселого отдыха!
Похоже, если есть воля сражаться, есть и готовность.
– Эй, это уж слишком Спарта. …Если хочешь что-то обсудить, подойди.
Катори держался умело, словно пытаясь по возможности сохранить баланс. Он, должно быть, хорошо подходит для подобной роли?
– Хаа… потрясающее зрелище… Да, Тайти-семпай? – обратилась к нему стоящая рядом Эндзёдзи. Сцена страстно разговаривающей толпы, похоже, произвела на нее очень сильное впечатление.
– Да, очень классное. Сейчас, когда я гляжу на всех, моя надежда крепнет.
…Др.
– Да, сейчас мы сможем сделать все, что угодно… Что, что случилось, Тайти-семпай? – Эндзёдзи озадаченно заозиралась по сторонам.
– Сейчас был какой-то странный звук, нет?
– Странный звук? Я только очаровательный голос Тайти-семпая слышала, больше ничего…
– В этом-то и проблема.
Ему показалось? Вроде бы звук послышался явственно.
– Стоит немного отдохнуть, – предложила Кирияма. Здесь стало приятно находиться, и все семь КрИКовцев были в сборе.
– Все взбодрились, пожалуй, можно и поесть, – добавила Инаба. Аоки жизнерадостно подхватил:
– А давайте устроим вечеринку?! Отметим начало общей борьбы! Как считаешь, Сино-тян?!
– Вечеринку? Это здорово!.. Даже Аоки-семпаю приходят в голову прекрасные идеи! Я еще никогда не была на вечеринке, где так много народу.
– …Круто, что в нынешней ситуации вообще возможны такие идеи, – неверяще пробормотал Тихиро. Тайти ему ответил:
– Именно потому, что мы в такой ситуации, сделать так было бы здорово, а?
– Начать вечером и пить всю ночь до утра – очень взрослая атмосфера будет.
– Нагасэ, опять тебе в голову приходят странные ве-…
…Дрдррр.
Странный звук, от которого у Тайти перехватило дыхание.
– Что, что это сейчас было?! Такой звук, будто одежда порвалась на десять кусочков!..
Эндзёдзи съежилась, точно от удара грома, и обхватила голову руками.
Похоже, на этот раз звук услышали все: они заоглядывались по сторонам, зашумели.
…Дрдрдр.
Звук чего-то рвущегося.
В поисках источника звука Тайти задрал голову.
Часть потолка спортзала отделилась, словно оторванная.
– Бе… берегитесь! Оно не упадет?! – указывая рукой, воскликнула Кирияма.
Но, вопреки опасениям, потолок не пытался обрушиться. Просто мягко изгибался, и прореха постепенно становилась все шире.
И черное ночное небо позади нее тоже раскалывалось.
В эту щель заглядывал белый мир.
– Уаа… это по правде… да? – пробормотала Нагасэ и, развернув ладонь вверх, сомкнула пальцы и потерла большим об указательный.
Тайти сделал то же самое. В руке оказался белый порошок.
В воздухе танцевали белые частички. Приглядевшись, Тайти увидел, что разрушаться начал весь спортзал, а за разрывами распространялась белая пустота.
Как будто кончался весь мир.
– Нееет, что это!.. – Прекратите… почему?! – Уааа!
Началась паника. В этот момент всех перекрыл один голос:
– Эй… мобильник стал ловить!
С самого начала в «изолированном пространстве» мобильники не ловили сигнал, и вот теперь?
– А… оооо, правда! Связь появилась?! – воскликнул Аоки, первым из КрИКовцев доставший мобильник.
Тут же некоторые принялись звонить.
– …Алло. О, мам. Есть связь!
Последнее девушка громко сообщила всем, прижав руку к микрофону.
– И дата на мобильнике вернулась! – воскликнул еще кто-то. Услышав это, Тайти тоже глянул на свой мобильник и убедился, что дата там – три дня назад, то есть тот же день, когда они перенеслись в «изолированное пространство».
– Значит, все кончилось? – среди общего гама разнесся по спортзалу чей-то голос.
– Кончилось… – Кончилось, и феномены наверняка тоже! – Дата тоже вернулась, все вернулось, как было?! – Мы можем вернуться домой! Точно можем!
Повсюду раздавались полные надежды возгласы.
– Смотрите, смотрите!
Белое пространство за рухнувшей стеной спортзала тоже начало раскалываться.
За ним показалась ночная улица.
Знакомое место. Кажется, оно находится сразу за школьной спортплощадкой.
Послышался шум проезжающих машин. И другие, можно сказать, звуки повседневной жизни.
Ошибки быть не может. Совсем рядом – реальность.
Толпа вновь взорвалась криками – на этот раз уже не надежды, а радости.
– Уррааа! – Реальность! Мы вернулись! – Слушай, феноменов ведь больше не будет? – Сейчас ни с кем не происходят!
Тайти, да и все остальные КрИКовцы тоже, молча стояли, затянутые в водоворот восторга.
Правда все закончилось?
Катори подошел к ним и спросил:
– …Это то, о чем вы говорили, да? Время прошло, наши чувства стали едиными целым, и все закончилось.
Так это и выглядело.
– Наверное, это действительно можно интерпретировать как общее объединение…
Инаба все еще осторожничала. Тайти ей сказал:
– Пока что искренне радоваться нельзя. Даже если все стали единым целым, мало ли, может, у него как следует не получилось.
– Похоже, этому миру правда конец. Но никаких доказательств, что… а!
Инаба, глянув на вход в спортзал, увидела там что-то и бросилась бежать.
– Что случилось?!
Тайти и остальные КрИКовцы поспешили за ней.
Покинув рушащийся спортзал, они добрались до лестницы, и там стоял…
…принявший облик Рюдзена Гото Халикакаб.
Даже здесь у него был все тот же, неизменно рассеянный вид.
Из учеников в коридоре было семеро КрИКовцев, больше никого. Остальные радовались в спортзале, что «все вернулось как было», и непохоже, чтобы кто-то собирался оттуда выходить.
– Феномены… «изолированное пространство» кончилось, да? Мы все вернулись к тому, что было? – спросила Нагасэ, отчаянно пытаясь справиться с растерянностью.
– …Ээ… ну… как вы догадываетесь.
– Мы ведь сумели всех объединить? – следом спросила Инаба.
Всё еще не в силах облегченно выдохнуть.
– Да… верно…
– Ты успел подготовиться? То есть память у всех сохранится?
Это, очевидно, последний шаг.
– Ээ… как следует… память о друзьях не сотрется…
– Все вернутся домой, как будто феномены их не затронули, окей? – на всякий случай переспросил Аоки.
– Ну… все события здесь, в «изолированном пространстве», забудутся…
– А что с памятью тех, кто уже подверглись «принудительному завершению» и забыли своих друзей?! Они-то вернутся в норму?! – Кирияма уцепилась за то, что, похоже, у остальных вылетело из головы.
– …Все события в «изолированном пространстве» станут «не произошедшими»… Выражение «вернуться в норму»… похоже, правильное.
Лучшее из возможных завершений.
Есть ли что-то еще?
– …Ура. Ура?.. – вырвался у Эндзёдзи возглас радости, в котором не было настоящей радости.
Много чего произошло; иногда КрИКовцам казалось, что уже всё, пора сдаваться, однако они совместными усилиями пришли-таки вот сюда.
Тихиро пробормотал себе под нос:
– Мы ведь тоже ничего не забудем, и Халикакаб память не потеряет, да?
– Нет… забудем.
…Что?
Тайти показалось, что сейчас он услышал что-то абсолютно неожиданное.
Нет, не может же быть такой глупости?
– …Все произошедшие с вами феномены, начиная с «обмена личностями»… станут «не произошедшими», поэтому…
Все… станут «не произошедшими»?
– …все события, случившиеся за это время, тоже станут «не произошедшими».
– Погоди-ка! Идиот, что ли?! Что за хрень ты несешь?! – взорвалась Инаба. Тайти был такого же мнения.
– Раньше ты говорил другое!
– …Что, правда? Аа… действительно, – пробормотал Халикакаб и слабо улыбнулся.
– Прикалываешься над нами, что ли?! И ведь ты же сам не хотел терять память, скажешь нет?! – и Инаба вцепилась в Халикакаба. – Исправляй давай! Сейчас же!
Халикакаб оставался невозмутим и разглядывал воротник, за который его схватила Инаба, скорее с удовольствием.
– Если я только скажу, это будет означать, что могу… но лгать я не должен…
– Что… происходит? Что… и почему?
Дрожащий голос Эндзёдзи звучал как будто сквозь ливень.
– В чем смысл… вообще непонятно!.. – вскипела Нагасэ. И в этот самый момент добавился новый голос:
– А… раскрываешь карты… да?
Юкина Курихара… нет, вселившийся в нее «номер два».
Он захватил тело Курихары. Выбор момента явно был не случаен. Об этом следовало поразмыслить, но главное, самое главное, сейчас другое…
– «Номер два», а ты со стиранием нашей памяти… что-нибудь можешь поделать?! – с надеждой спросил Тайти у «номера два»: тот нейтрален, во всяком случае, не враг КрИКовцам.
– Это… невозможно, видимо. Извините?
Надежда вмиг оказалась раздавлена.
– Ты говорил, она не сотрется… ты лгал?..
Кирияма была словно в трансе.
– То, что исчезло в «изолированном пространстве» из-за феноменов… в самом деле отменяется, не так ли?.. Ничего лишнего не стирается… Но феномены, которые были прежде… это другое дело…
– До самого конца вы над нами прикалывались, да?.. Не прощу!.. – словно проклиная, воскликнул Аоки.
– Нет-нет, не надо так… беспокойно. Ведь никто же не умрет?.. Как ни посмотри, а то, что живет… стереть невозможно…
– Проблема не в этом! Я тебя… ненавижу, – Тайти тоже взорвался от гнева.
– Аа… будь добр, ненавидь… меня. Ненавидь, ненавидь, пожалуйста. Ваш общий враг… все-таки Халикакаб, да? Пожалуйста, не забывай.
Их противником должен был быть Халикакаб. То, что их и его сердца стали чуточку ближе и что они сражались бок о бок, было лишь иллюзией.
Между человеком и нечеловеческим существом понимания быть не может.
У Халикакаба нет сердца, с которым можно было бы общаться.
– Ладно, мы сделаем все, что вам нужно. Мы можем всю жизнь заниматься тем, что вы считаете интересным. Поэтому не стирайте. Иначе мы вас не простим. Пожалуйста.
Инаба предлагала, угрожала, умоляла. Абсурдно и нелепо, но думать о подаче было некогда.
– …Чем все это делать, не лучше ли… последние минуты провести как следует? Уже… конец.
Как-то незаметно все вокруг стало белым. Даже прямо под ногами было белоснежное. Ноги стояли на земле, но казалось, что они парят.
– …Прощайте…
Обронив одно это слово, Халикакаб растворился в воздухе.
Тайти обернулся на «номера два», но его тоже уже не было.
Исчезают.
Все исчезает.
Боли нет. Просто мир и он сам начинают размываться.
Это… неправда, верно? Но в такой момент есть ли смысл лгать?
Все отдаляются.
Если они так и останутся разделенными, больше никогда в одном месте не соберутся – такое возникло ощущение. Времени не оставалось. Поэтому Тайти изо всех сил захотел передать им свои чувства.
Он не верил, что это конец. Но даже если конец, он ни о чем не сожалел.
– Тихиро! Эндзёдзи! Я был очень рад, что вы вступили в КрИК!
– Аоки, Кирияма! Здорово, что я стал вашим другом!
– Нагасэ! Я был счастлив, когда влюбился в тебя!
– Инаба… я тебя лю-…
Все заволокло белизной.
Все вернулось в мир, где ничего не было.