Предыдущая          Следующая

 

ГЛАВА 3. КОЛЫБЕЛЬ ЧЕРНОЙ ВОЛЧИЦЫ

 

Выгрузив сено, она наконец-то смогла позволить себе передышку. То тут, то там еще лежал снег, но Флер, непривычная к труду, под весенним солнышком пропотела насквозь.

– Сено изумительное. Скотина в этом году хорошо будет расти.

Такую похвалу небрежно кинул человек из Торгового дома Джонса, пересчитав тюки. Флер отряхнула сено с одежды и широко улыбнулась этому мужчине, годящемуся ей в отцы.

– А раз она хорошо будет расти, то к зиме нарастит много мяса.

– Именно. Итак, это все? Я могу все забрать?

– За сколько?

Мужчина погладил подбородок пером, подсчитывая цену. Снова пересчитал тюки сена, подумал и наконец ответил:

– Семнадцать лиготов.

– Ты обещал двадцать.

Мужчина принялся крутить перо пальцами. Такой жест торговцы невольно делают, когда перед ними слабый противник.

Остатки улыбки исчезли с лица Флер – и тут сзади раздался голос:

– Следовало запросить больше. Двадцать пять.

– Ора?!

Флер развернулась лицом к старому торговцу, вмешавшемуся в разговор. Ее противник поскреб висок кончиком пера, улыбнулся и склонил голову набок.

– Хорошо. Раз ты такая честная, сойдемся на двадцати.

– Только если ты оплатишь прокат повозки.

Серебряных волос на голове Оры осталось уже мало, но он все равно каждое утро смазывал их яичным белком. Он глядел сверху вниз на не такого уж юного противника, как на мальчишку.

– Конечно. И плата за сведения тоже за мной.

– Да благословит тебя Господь.

Флер молча слушала разговор, не вмешиваясь. Лишь когда Ора начал выгружать из повозки сено, ей нашлось чем заняться.

– Возвращаемся.

Вот и все, что он сказал, сдав повозку и рассчитавшись, – и зашагал прочь. У него было крепкое телосложение, и он мог ходить быстро даже с такой тяжелой поклажей. Погрузочная площадь возле порта была запружена людьми, но Ора пробирался между ними с легкостью, словно какой-то волшебник.

Флер еще не привыкла закрывать лицо шарфом, чтобы не выдавать свой пол, поэтому ей было трудно идти по прямой. Догнать Ору ей удалось, лишь когда он вошел в переулок, ширины которого едва хватало, чтобы двое могли идти бок о бок.

Откуда-то сверху доносился детский плач, снизу, из-под ног – мышиный писк. Из окон мяукали кошки. Еще совсем недавно Флер и присниться не могло, что она окажется в подобном месте. Но она знала, что людям приходится приспосабливаться к условиям, в которых они оказываются.

Проходя мимо окна с цветочным горшком, она пощекотала горло спящей на подоконнике кошке. Жить обычной жизнью, в общем-то, неплохо.

– Юная госпожа.

Сердитый голос Оры испугал кошку, и она спрыгнула с подоконника в дом. Флер глянула на своего спутника осуждающе, но наткнулась на куда более суровый взгляд.

– Вы думаете над своей ошибкой?

Как ни странно, Флер всегда улыбалась, когда ее бранили более взрослые и опытные люди. Вовсе не потому, что она была храбрая или не в своем уме; просто она привыкла – еще в детстве ее часто ругали учителя.

– А, да, прости. Я думаю.

Конечно же, она перестала об этом думать, как только Ора начал торговаться вместо нее.

– Знаешь, я надеялась, что ты оценишь, что я не стала сердиться на того типа за то, что он пытался купить сено по дешевке. Видимо, ты просто сегодня не в духе.

– Юная госпожа.

Ора нахмурился, услышав ее шутку. Его брови чуть ли не взлетели по круглой, как купол, голове. Когда он торговался, его лицо было как каменное, но в остальное время оно могло принимать много разных выражений – это достойно восхищения.

– Не сердись… и я же говорила: не называй меня юной госпожой!

– В таком случае будьте любезны вести себя как торговец.

Он держался настолько внушительно, что Флер пришлось отвести взгляд. Она всегда помнила, что должна «вести себя как торговец». Она ведь не была более аристократкой Флер фон Эйтерзентель Мариель Болан, одиннадцатой наследницей рода Болан. Хотя, по правде сказать, по этому длинному до нелепости имени она уже немного скучала.

– Я и веду себя как торговец. Я перевезла столько сельди, что у меня все руки ею пропахли. И вернулась с полной повозкой сена.

– Замечательно. Теперь, я просто уверен, никто не догадается, что совсем недавно еще вы боялись сесть на лошадь.

Он не шутил. Он был сердит, и она знала, почему. Но строгий тон Оры давал понять, что он не успокоится, пока Флер не скажет правильные слова.

– Двенадцать лиготов на покупку сельди. Четыре на пошлины. Пол-лигота на белый хлеб, сушеную баранину, вяленую свинину, сыр и вино. Два за пользование лошадью и повозкой. Сколько получается?

Флер вздохнула под шарфом. Они потратили восемнадцать с половиной лиготов. Если бы они приняли предложение Торгового дома Джонса и продали сено за семнадцать, то оказались бы в убытке.

Для аристократов монетой больше, монетой меньше – особого значения не имело; но не для торговцев. Когда они что-то отдают, они требуют взамен бОльшую плату. Лишь так они могут избежать голода.

– Ты же знаешь, что я бы не согласилась на семнадцать.

– Да ну?

Он просто шел и шел, на нее даже не смотрел. От такого отношения Флер тоже начала злиться.

– Ты хочешь сказать, что я трусиха, которая даже поспорить немного не посмеет?!

Ора повернулся к ней.

– Нет, но, даже если вы будете упрямо заявлять, что вам обещали двадцать, вы же этого не докажете.

– Но я своими ушами слышала, как он назвал эту цену. Или ты сомневаешься в моих словах?

– Не то что я сомневаюсь. Но в торговле нет ничего хуже бессмысленных споров. Поэтому мы, торговцы, всегда назначаем цену с запасом, чтобы прийти в итоге к цифре, которая устроит всех.

– Ты поэтому запросил двадцать пять?

Он кивнул, но так лениво, что стало ясно: для торговца ответ настолько очевиден, что ему даже пояснять не хочется.

Да, Ора был торговцем с детства, даже вел дела крупных торговых домов.

Флер он звал «госпожой», потому что прежде работал на главного торговца семьи Болан и был вхож в их дом.

Однако глава дома Болан умер, когда Флер вошла в брачный возраст, после чего семья, и так находившаяся в сложном положении, перестала существовать. Так были утрачены все связи с торговым домом, на который работал Ора.

Флер не видела Ору, пока его хозяин не стал ее мужем. Это было не так уж давно, хотя воспоминания уже начали тускнеть.

– Ну, юная госпожа? А сено вы за сколько купили?

У Флер не было времени подумать над ответом. Ее положение все время менялось слишком быстро, она даже дух перевести не успевала. Титул ее семьи купил богатый торговец, потом этот торговец разорился.

Ора действительно спрашивает, по какой цене она купила сено? Флер была поражена; она и не думала, что он будет ее беспокоить по таким мелочам. Это было даже смешно.

– За два лигота.

Однако в ней воспитали умение скрывать свои истинные чувства при общении с людьми. Она ответила небрежно, и тут же лицо Оры стало бесстрастным. Он всплеснул руками и зашагал еще быстрее – похоже, он был просто невероятно сердит.

Это ведь он платил за перевозку сельди и сена между деревнями. И если они уже заплатили больше восемнадцати за сельдь, значит, двадцать, которые она запросила за сено, – слишком мало. Флер об этом знала, но у нее были свои причины. Догнав наконец разъяренного торговца, обожающего разговаривать на ходу, она объяснила:

– Селянам тяжело приходится. У них даже серпы все ржавые. Они жаловались, что просто не выживут, если не получат хотя бы два.

– Это точно?

Такой холодный ответ – вовсе не то, что она получила бы от обычного человека. Но даже если ее семья пала, все равно Флер оставалась аристократкой; потому она сердито огрызнулась:

– Ты думаешь, я лгу?!

Ора приостановился на миг, но ничего не ответил; потом зашагал еще быстрее. Ясно было, кто здесь неправ. Флер ведь была не аристократкой, нанявшей его, а просто обычным человеком, пытающимся выучиться ремеслу торговца.

Она побежала узким переулочком и снова догнала Ору.

– Прости меня, Ора… но я так сержусь, когда ты зовешь меня «юной госпожой».

Он наконец остановился, и Флер увидела на его лице горькую улыбку.

– Вам придется научиться придумывать лучшие оправдания, если хотите стать настоящим торговцем.

Она пожала плечами и сняла часть мешков с его спины. Когда они вышли из переулка, Флер увидела наконец свой дом. В этом квартале было много таких же домиков.

 

***

 

– Значит, юная госпожа, вы остались в убытке, хотя так усердно работали?

Служанка Бельтра, чистая душа, всегда говорила что думала.

– Вовсе нет.

– Тогда что было?

Бельтра была не только ниже Флер ростом, но и на год младше. И происхождение их отличалось, как небо и земля. Однако лишь на нее Флер могла полагаться в том, что касалось домашнего хозяйства.

Без денег они не могли себе позволить даже хлеба. В прошлом Флер могла полагаться на известность и состояние своей семьи. Увы, сейчас эта роскошь была недостижима.

Флер стянула шарф и плащ и повернулась, чтобы уйти.

– Юная госпожа, я почти ничего не знаю, только то, что сказал господин Ора.

– Не зови меня юной госпожой!

– Юная госпожа, подождите!

Не обращая внимания на Бельтру, Флер вбежала в соседнюю комнату. Она услышала, как служанка вздохнула, но побежала дальше – через комнату в коридор, затем мимо комнаты для умывания и по лестнице на второй этаж.

Через окна в деревянных рамах, расположенные вдоль лестницы, она видела огород, за которым ухаживала Бельтра. Этот огород давал им все овощи, пряности и прочие травы. Иногда их хватало даже, чтобы продать на рынке и купить немножко мяса.

А что Флер давала дому? Немногое, она это знала. И потому не могла винить Бельтру за то, что та вышла из себя. Складывать умеет даже ребенок, а она, Флер, не смогла скинуть цену ниже двух лиготов. Она поняла, что не создана быть торговцем. Она просто не могла так сурово обращаться с людьми, которые прежде были подопечными ее семьи.

– Юная госпожа.

Флер услышала стук в дверь и голос Оры. В минувшие дни, когда она вставала из-за стола, чтобы открыть дверь, ей приходилось делать шагов двадцать. Сейчас достаточно было сделать три.

– Не зови меня юной госпожой.

За дверью стоял Ора с совершенно каменным лицом.

– Бельтра вся в слезах. Она сказала, что вы ее не слушаете.

– …

Слово «безжалостно» было бы сейчас самым подходящим. Ора умел читать людей куда лучше, чем Флер. Он говорил, что это важнейшее искусство при торговле, но, похоже, и при воспитании оно не менее полезно.

Трудно ругать человека так, чтобы тот искренне почувствовал себя виноватым, но Ора знал, что использовать имя Бельтры – лучше всего. Флер кивнула, сдаваясь; потом еще раз кивнула, сильнее, и глубоко вдохнула.

– Ладно, ладно…

– Да?

– Я извинюсь перед Бельтрой и как следует ее выслушаю.

– …

– …И закончу ужин.

Ора улыбнулся и, сказав напоследок «пожалуйста, отдохните», закрыл дверь. Хоть Флер и вздыхала, но вскоре тоже улыбнулась и села на свой шаткий стул. Все, что у ее семьи было, отобрали, все привилегии продали с торгов. Все слуги ушли. Сейчас Флер жила в домике для слуг и работников, практически в нищете. Не то что лошадей кормить – она не могла даже свиней откармливать на мясо для себя же.

Это был довольно обычный конец падшей аристократической семьи, но Флер не особенно жалела себя. Просто здравый смысл торговцев очень сильно отличался от здравого смысла аристократов. Порой это приводило ее в ярость, но все равно она изо всех сил старалась приспособиться.

Жить хотя бы так она могла лишь потому, что Ора взял ее под крыло, а Бельтра, ее самая близкая служанка, осталась и дальше о ней заботиться. Именно эти люди заставили ее осознать, что она не всех, кого могла называть семьей, потеряла, что не весь мир стал ее врагом.

Этого хватило, чтобы она могла продолжать жить; однако она прекрасно сознавала, что, если они хотят выжить, им нужны деньги. Нельзя больше позволять себе такие ошибки, как сегодняшняя.

– Я торговец…

Попытавшись таким образом себя приободрить, Флер спустилась по лестнице и пошла извиняться перед Бельтрой.

 

***

 

На следующий день, когда Флер, давясь, глотала тюрю, к которой еще не успела привыкнуть полностью, Ора сказал:

– Если сено такое хорошее, нам стоит заняться лошадьми.

– Лошадьми?

– Я слышал, за южным морем началась война. Если это правда, то цены на лошадей совсем скоро взлетят, как на крыльях.

Флер вовсе не недооценивала способности Оры собирать сведения, но ей нравилось расспрашивать его, делая вид, что чуть-чуть сомневается.

– Но если это так очевидно, нас, думаю, кто-нибудь уже опередил?

– Да, но нам вовсе не нужно быть первыми. Если доход такой хороший, достаточно быть вторыми или третьими.

Пока Флер говорила, Ора снял кусочек плесени с хлеба, который ел, и сунул в рот. Когда ей впервые пришлось есть плесневелый хлеб, она морщилась, но сейчас, совершив уже не одну торговую поездку, привыкла. Живя в поместье, она никогда не сознавала, что вся кухонная прислуга вынуждена питаться так. Она была тронута, когда узнала, – но сейчас сама была в таком же положении.

– Заниматься лошадьми, э?

Лошади – предмет роскоши, и выращивать их недешево. Когда имя Болан имело вес, у ее семьи еще оставалась кое-какая собственность, а значит, и кое-какой доход – в основном от налогов, которые платили крестьяне за сенокос на землях Болан. Если сена будет требоваться настолько много, что цены на него взлетят, некоторым из этих крестьян станет нечем кормить своих лошадей, и они будут склонны их продавать.

– Я проверю в торговых домах, когда пойду за деньгами за сено, – сказала Флер, макая хлеб, очищенный Бельтрой от плесени, в тюрю.

– Пожалуйста, не позволяйте им сбивать цену.

При этих словах Флер улыбнулась. Потом отвернулась – но не из-за его замечания.

– Опять… Не пойму, как он сюда пролезает? – сказала Бельтра, тоже заметив то, что увидела Флер, и встала со стула. Возле двери в коридор, ведущий на кухню и в умывальную комнату, поджав лапу, тихо сидел щенок.

– Он опять залез в мешок с зерном?

В городе обитало множество бродячих собак, однако Флер понятия об этом не имела, когда жила в большом поместье, окруженном лесами и лугами. Бельтре они досаждали, но Флер испытывала иные чувства.

– Ну, иди сюда.

Щенок отпрыгнул в сторону, увидев приближающуюся Бельтру, но, заметив протянутую руку Флер с крошками хлеба, прошмыгнул у Бельтры между ног и подбежал к Флер.

– Юная госпожа…

Бельтра, каждодневно ведущая на кухне войну с мышами, кошками и собаками, посмотрела на нее осуждающе. Когда щенок слизал с руки хлеб, Флер подняла голову.

– Мой муж умел только отбирать у других. Я не хочу быть такой же.

Щенок, похоже, знающий, как устроен мир, принялся с благодарностью выражать свою мимолетную преданность: сидел смирно и вилял хвостом, пока Флер гладила его по головке. Но он был далеко не рыцарем, а Флер – далеко не аристократкой. Бельтра взяла его за шкирку и выбросила в открытое окно.

– Вы слишком добры, юная госпожа.

– Разве так плохо иметь сердце?

Это была очень злая контратака, и Флер это знала. Как она и ожидала, Бельтра серьезно расстроилась. Ора тут же пришел служанке на выручку.

– Мы знаем, что было, когда вы были его женой. Конечно, мой господин был не самым замечательным в мире человеком, но сейчас нам все-таки нужно как-то выживать. Или вы знаете лучший способ, чем стать торговцем, юная госпожа?

Флер была далека от того, чтобы предлагать свои варианты. Она прекрасно знала, что значит быть падшей аристократкой. А поскольку она была женщиной, ее выбор был еще беднее.

– Отдавать то, чего еще не имеешь. Аристократ, сказавший такое, недостоин своей репутации.

– Ну, у любого добросердечного аристократа счетоводы всегда в слезах.

– Конечно. Но видеть в слезах Бельтру я не хочу.

Флер запихнула в рот остатки хлеба и встала.

– Тогда я пошла торговать. На этот раз я обязательно вернусь с прибылью.

Бельтра молча смотрела на нее, комкая в руках передник (с того времени, как она служила в поместье Боланов, он успел изрядно выцвести). Похоже, она услышала наконец то, что надеялась услышать, и улыбнулась.

– Удачи вам.

Они жили уже не в том большом, чистом особняке… но улыбка Флер оставалась прежней.

 

***

 

Когда река покрывается льдом, течение, естественно, останавливается. Однако северной зимой это приводит не только к тому, что прекращают плавать лодки. Порт становится безжизненным. С приходом весны он словно оттаивает – лодки начинают плавать туда-сюда. Во всяком случае, так сказал Ора, и это было похоже на правду. А в солнечные дни, такие как сегодняшний, в порту еще более людно, чем обычно.

– Вот твои деньги.

Хоть торговый дом и пытался сбить цену до 17 лиготов вместо 20, полную сумму они заплатили без задержки. Торговцы – такие странные существа. Так думала Флер, завершая сделку; а потом она наконец подошла к тому, о чем ей сказал Ора.

– Лошади?

– Да. Мы слышали, что началась война, и на лошадей большой спрос.

– О… так, так, лошади…

Торговец поскреб подбородок кончиком пера, поднял голову и прикрыл глаза.

– Чтобы кормить лошадей, приходится платить пошлины за сено, и, если цены на сено растут, селянам становится слишком дорого содержать лошадей.

– И это значит, что они будут их продавать, да?

Чтобы не дать себя обмануть, необходимо понимать, что думает собеседник, и предугадывать его ответы еще до того, как делать предложения. Так всегда делал Ора, и в его исполнении это казалось совсем простым.

Флер кивнула. Мужчина хмыкнул и взглянул на нее в упор.

– Надеюсь, ты не думаешь, что до тебя эта идея никому в голову не приходила?

Он смотрел на нее свысока, как будто она какой-то мальчишка-подмастерье. Возможно, он заметил, что перед ним женщина, да еще и молодая.

– Не думаю; но даже если мы будем вторыми или третьими, то все равно много заработаем.

Флер воспроизвела слова Оры в своей слегка эмоциональной манере. Мужчина прижал перо к губам, словно пытаясь не дать им изогнуться в улыбке. Но если Флер улыбнется в ответ, то проиграет; так что она смотрела из-под шарфа с бесстрастным видом.

– Прошу прощения. Похоже, ты растешь с каждым днем. И ты прав… но, как видишь, мы слишком заняты своими делами, чтобы сейчас куда-то ехать и покупать лошадей. Если ты сумеешь найти кого-то, кто продает, мы, возможно, согласимся купить.

Торговцы всегда говорят так туманно.

– Так ты покупаешь или не покупаешь?

Противник нахмурился.

– Трудно что-либо обещать наверное – ты ведь можешь привезти тощих и непослушных лошадей. Это было бы неприятно.

Он что, ей не доверяет? Впрочем, так оскорбленно может отреагировать лишь аристократ. Флер предпочла извиниться.

– Ну, даже если мы их не купим, найдутся другие покупатели. Рынок сейчас хороший, так что, если ты их купишь за хорошую цену, то сможешь продать за хорошую цену. Проблем быть не должно.

– Ясно.

– Хотя…

– ?

Мужчина закрыл учетную книгу и сунул себе подмышку.

– Все равно я думаю, что это трудно. Лошади – капризные существа. Даже если они послушны, когда ты их покупаешь, они могут не принять нового хозяина. Такое бывает сплошь и рядом.

– Да, это верно…

Еще живя в поместье, она не раз слышала, как иногда трудно бывает управляться с лошадьми. А сейчас ей самой придется нанимать повозку, ездить на ней туда-сюда и воевать с капризами лошадей. Если она, стараясь изо всех сил, купит-таки лошадь, а потом сумеет продать лишь по дешевке, даже она сама будет рыдать, как Бельтра.

– Да, кстати… как тебе вот такое предложение?

– Мм?

– Если у тебя есть деньги на покупку лошадей, возможно и по-другому их потратить.

– Например?

Торговец улыбнулся и, достав учетную книгу из-под мышки, снова открыл ее.

– Ни проблем с поведением, ни риска болезни, ни нужды в кормежке и уходе. Даже неопытный торговец с этим товаром справится без проблем. Никакого риска по сравнению с лошадьми.

Он говорил разумно, хоть Флер и знала, что он подозрителен. Она вовсе не хотела брать у него уроков, но невольно заинтересовалась.

– И что же это?

– Одежда.

– …РОдежда, – повторила Флер, и торговец показал ей строки в учетной книге.

– Вот цены покупки. А вот цены продажи. Это не так прибыльно, как с лошадьми, но… В общем, смотри, тут любой товар прибыльный.

Он был прав… если только вся запись не была подделана, чтобы ее обмануть. Однако едва ли он мог так сразу, на месте составить план мошенничества. С этой мыслью Флер кивнула.

– Это надежное вложение денег.

С этими словами он закрыл книгу. Флер тут же спросила:

– Но какую именно одежду лучше продавать?

– Ну, это на твой вкус.

У него это звучало просто, однако одежду для Флер всегда выбирали другие. О моде она не знала ничего. Она задумалась, не спросить ли совета у Оры, но тут мужчина перед ней хлопнул в ладоши и сказал:

– А, кстати… один из людей, с которыми мы имеем дело, отлично разбирается в таких вещах.

– Отлично разбирается?

– Да. Он раньше помогал нам продавать одежду, которую мы покупали… блестящий торговец. Ему всегда удается продавать одежду очень быстро. Он как раз хочет расширить свое дело и ищет кого-то, кто бы обеспечил его деньгами.

Флер знала, что не так уж умна. Она знала, что не все тонкие детали торговых отношений способна ухватить. Но о том, что сейчас сказал ее собеседник, она немного знала.

– Ты имеешь в виду… я даю деньги, и мы делим прибыль?

– Именно. И не только денежную прибыль. Ты узнаешь о торговле одеждой. А у него есть связи среди продавцов, так что он может получать одежду по хорошим ценам.

– Ну…

Похоже, ей в руки падает отличный шанс… большая удача. Возможно, не все в этом мире желают другим зла.

Торговец перевернул страницу учетной книги и назвал имя.

– Его зовут Мильтон Пост.

Это имя, несомненно, принадлежало аристократу.

 

***

 

Как и всегда, когда у Флер были при себе деньги, она не удержалась от соблазна чего-нибудь купить. Она взяла немного любимого сыра Бельтры и вина из определенной деревушки, которое нравилось Оре. Потом пошла домой. У них было не очень-то много денег, но Флер надеялась, что Бельтра и Ора не рассердятся на нее за то, что она купила им гостинцев. В конце концов, она нашла новое, стоящее дело.

– Одежда?

Флер подала Оре фляжку с вином, чтобы воспользоваться его хорошим настроением и рассказать все, когда он выпьет. Ора сидел, закрыв глаза и вдыхая аромат вина. Когда в своем рассказе Флер добралась наконец до разговора с мужчиной из Торгового дома Джонса, она даже не поняла сразу, слушает Ора или нет.

– Вот, и это мы попробуем сделать… Ора?

Услышав свое имя, Ора взглянул на Флер.

– Простите, я так скучал по этому аромату… Одежда? Вы этим хотите заняться?

– Есть один человек, который помогает дому Джонса продавать одежду. Судя по всему, он ждет, что кто-нибудь вложит деньги, а всем делом от начала и до конца займется сам.

– Ясно…

Ора вновь втянул запах вина своим клювоподобным носом и задержал дыхание. Аристократы не умеют наслаждаться мелочами так, как Ора. При этой мысли Флер забыла про раздражение и улыбнулась.

– Его имя Мильтон Пост.

Едва она упомянула имя, глаза Оры под морщинистыми веками распахнулись и странно сверкнули.

– Пост?

– Ты его знаешь?

Ора медленно выдохнул.

– Ммм… конечно.

Ора допил вино, закрыл фляжку и поставил на стол. Вечер был тихий и спокойный; Бельтра еще не вернулась с рынка.

– Его отец был знаменитым рыцарем. Храбрый, сильный, элегантный… просто картинка из романтической истории. Но кроме того, ходит множество слухов о его любовных похождениях. При этом он милосердный и любит свою семью, и, насколько я помню, фамилию Пост унаследовало не меньше тридцати человек.

В том, что у аристократа большая семья, нет ничего необычного… даже две-три наложницы в порядке вещей. Однако, несмотря на старую шутку, что перечислить всех детей аристократа не легче, чем прочесть Священное писание, так много потомков у одного человека бывает весьма редко. Да, похоже, этот мужчина был выдающимся человеком.

– Конечно, все его дети не могли получить в наследство землю. Думаю, этот парень – законный Пост. Говорите, он помогает Торговому дому Джонса продавать одежду?

– Мм… аа, что?

Флер ответила невнятно – ее отвлекла коза, жующая цветок в горшке неподалеку. Должно быть, она сбежала от кого-то, кто ее купил, а может быть, хозяин просто забыл ее привязать. Зрелище было такое странное, что Флер какое-то время просто молча таращилась на него, прежде чем нервно ответить:

– А, ну да.

– …РќСѓ, скорее всего, он ее продает аристократам. Мы как-то раз пробовали это дело… наняли людей из аристократических семей, которым было некуда деваться, потому что в ряду наследников они были вторыми-третьими. Ведь если говоришь аристократу, которому хочешь что-то продать, что ты из сапожников или кузнецов, то тебе могут тут же указать на дверь, но если у тебя благородное происхождение… Кроме того, мода у аристократов невероятно изменчива; мы должны были знать, кому что продавать.

– Вот как…

– Итак, вы уже встречались с этим Постом?

Коза решила наконец, что листья цветка невкусные. Мекнув, она медленно потрусила прочь.

– Нет… я решила не торопиться и сперва поговорить с тобой.

– Надо же. Похоже, юная госпожа чему-то учится.

– Я ведь уже дважды сама принимала решения и ошибалась.

Ора улыбнулся и кашлянул, потом указал на лежащие на столе монеты. Флер уже потратила немножко денег из полученных ею двадцати лиготов.

– Хмм?

Она склонила голову; Ора вздохнул.

– Вам еще многому нужно научиться. Дорога будет трудной. Вы не догадались проверить монеты, которыми они вам заплатили.

– А что такое? Они что, как-то недоплатили?

Она уже собиралась сказать «это невозможно», когда Ора с сожалением покачал головой.

– Посмотрите, как у них стерты края. Вы думаете, меняла их примет за полную цену? Возможно, на обмене мы потеряем десятую долю…

Флер нервно вгляделась в монеты и увидела, что, действительно, среди них было несколько стертых и гнутых.

– Ну, даже если бы я вам все рассказал, все равно вы бы не смогли это запомнить. Лучше учиться всему постепенно. Однако…

– …РОднако?

– Если бы вы были простым мальчишкой-учеником, которого я мог бы поколотить, я бы сейчас не так себя вел.

Слышать, как Ора шутит, доводилось редко… похоже, он и вправду оценил вино.

– Помню, меня один раз на банкете стукнули… я неделю плакала.

Весело улыбнувшись, Ора смахнул монеты в деревянную шкатулку и закрыл крышку.

– Ладно, давайте теперь поговорим о вашей новой затее.

– Хорошо…

– Итак? Скажите, что вы об этом думаете.

От столь внезапной смены темы Флер растерялась. Не в силах быстро переключить мысли, она сказала первое, что пришло в голову:

– По-моему, хорошая идея.

– Вот как? – тихо ответил Ора, потом взял перо и вписал монеты в старую учетную книгу. Из-за просчета Флер ему пришлось написать слово «убыток» под колонками.

– Я ошибаюсь?

– Нет. Если вам нравится, действуйте. В общем-то, тот тип прав: лошади умирают, болеют, ранятся, а одежда сохраняется годами. Когда я сам занимался одеждой, обычно только через три года ее уже нельзя было продать. Так что на ней трудно потерять много, и это отличный способ наточить ваши зубки.

– Значит…

Флер запнулась; Ора уверенно кивнул.

– Это будет третий раз, когда на вас будет вся ответственность за работу.

Когда Флер жила в поместье, она просто ела пищу, которую ей давали, и надевала одежду, которую ей приносили. Вот и все, что ей приходилось делать. Она не принимала решений, связанных с благосостоянием семьи, она не принимала решений, связанных с собственным браком. Она просто существовала и делала то, что ей говорили.

Сейчас она еще только привыкала быть торговцем. Она не умела распознавать обман, ей было трудно вести переговоры. Но то, что она сама могла принимать решения, – это было просто замечательно.

Флер сделала глубокий вдох и кивнула.

– Но вы все же прислушивайтесь к моим советам, хорошо?

Если Ора будет недоволен ее действиями, он даст ей знать. Его недовольство будет означать, скорее всего, что она не справляется. И Флер отлично знала, что он хочет сейчас услышать.

– Конечно же.

– Да благословит вас Господь.

С этими негромкими словами он закрыл учетную книгу. Секунду спустя вошла вернувшаяся с рынка Бельтра – будто нарочно подгадала.

 

***

 

Падшие аристократы, незаконнорожденные дети аристократов, настоящие аристократы; несмотря на разные жизненные пути, у всех их есть кое-что общее – знаменитая фамилия. Многие из них цепляются этой фамилией за прошлое, чтобы продолжать жить. Но для таких, как Флер, – для тех, чей титул был продан, а потом стал совершенно никчемным, – фамилия служит лишь бременем.

Вот почему она закрывала лицо шарфом и старалась не представляться полностью. А значит, выбора у нее особо не было – чтобы находить работу, приходилось полагаться на связи Оры; но все равно время от времени называть себя приходилось. Впрочем, большинство людей, с которыми она имела дело, относились к ее положению с пониманием и помалкивали.

Однако на этот раз ей предстояло вести дело с Мильтоном Постом, опираясь только на собственные силы… не прячась за именем. По крайней мере так она надеялась.

– Мы не встречались на каком-нибудь балу?

Это было первое, что сказал Мильтон Пост, когда они пожали друг другу руки. Молодой паренек с опрятными золотыми волосами. Его одеяние – не вычурное, но по нему видно, что подбиралось тщательно и со вкусом. Если бы Флер не собиралась вести с ним дела, она бы и не догадалась, что перед ней человек из очень большой семьи.

Руки Флер уже никак нельзя было назвать «прекрасными белыми ручками в сатиновых перчатках». Они все равно были красивее, чем у Бельтры, но это уже не бросалось в глаза. Мильтон заметил, что ее взгляд потускнел, и продолжил:

– А, конечно. У сэра Милана.

– А… – вырвалось у Флер, когда она вспомнила, что действительно когда-то была на этом балу.

– Там мы познакомились, но, похоже, ты меня не помнишь.

Юные аристократки пожимают больше рук, чем трогают кусков хлеба. Даже если при каждом рукопожатии ладони лишь слегка соприкасаются, это повторяется так часто, что, бывает, за время бала они распухают.

– Но это и понятно. Ты тогда привлекла столько взглядов.

Это было, когда еще не умер предшественник Оры, а фамилия Болан еще что-то значила. В общем, давно, когда Флер была еще завидной партией.

– А твое имя…

– Флер Болан.

Давно она не называла свое имя полностью. Она немного взгрустнула и немного смутилась. Впрочем, смущение было вызвано не столько тем, что она произнесла эти слова, сколько тем, что произошло это в портовой таверне.

– Ах, да… старшая дочь семьи Болан… Ты потом вышла за Дюана, известного своим злобным характером.

– А!

На этот раз она искренне удивилась. К счастью, они были не на каком-то приеме. Ее голос тут же утонул в окружающем гомоне; осталась лишь улыбка Мильтона.

– …Рђ ведь твоей руки искали многие юные рыцари; ты знала об этом?

Мильтон быстро положил в рот немного чечевицы – видимо, чтобы вежливо убрать улыбку с лица. Но от этого Флер только сильнее смутилась, ей захотелось сбежать куда подальше.

– Жаль, что получилось то, что получилось. Могу только посочувствовать… хотя были и те, кто говорил злые слова.

Она знала, что Мильтон вовсе не намекает на то, что она рыдала неделями. Заставив себя успокоиться, она сделала глубокий вдох под шарфом и кивнула.

– В конце концов, мы не выбираем свою судьбу и свое будущее. Те, у кого есть такая сила, сидят куда выше.

Когда он подливал вина ей в кружку, Флер заметила, что, хоть он и не так грациозен, как аристократ, но и не так груб, как рыцарь. Он походил на игривого племянничка.

– Вся моя семья…

– М? – переспросил Мильтон, подняв кружку к губам.

– Вся моя семья оттуда свалилась, да. Но для меня еще есть место в этом мире… хотя, должна признать, я никогда не думала, что это будет место торговца.

Он кивнул, щурясь от солнца. Потом, глядя на свое вино, ответил:

– Я всего лишь третий сын второй наложницы. Как ты, наверное, догадываешься, когда я ушел из дома, я получил лишь кусок земли размером с ладонь, немного денег и фамилию Пост. У меня нет даже повозки и лошади, чтобы зарабатывать деньги и жениться в конце концов на дочери знатного рода; нет дара писать стихи. Но я всего этого и не ожидал, так что не жалуюсь.

– Ты поэтому начал заниматься торговлей?

Похоже, его изгнали из родового поместья.

Мильтон снова отправил в рот немного чечевицы – на этот раз, чтобы скрыть горькую улыбку.

– К счастью, фамилия Пост открывает многие двери. Я люблю поесть, выпить, поговорить; когда я путешествую, меня часто приглашают на трапезы, так что мне всегда есть где утолить свои нужды.

После того как муж Флер умер, а все имущество семьи был распродано, Флер заслужила уважение слуг тем, как приняла этот удар. Но она вовсе не пыталась казаться сильной – просто плыла по волнам жизни.

Такую же «силу» она сейчас чувствовала и в Мильтоне.

– Я слышала, ты хороший торговец.

– Ха-ха. Немного неловко, когда тебя хвалят, но, должен признаться, я в себе уверен.

На свете есть немало людей, которые злоупотребляют своей фамилией, чтобы жить. Мильтон, ушедший из дома, чтобы торговать, твердо стоял на ногах. Сейчас, когда его крылья подрезали и он не мог парить, как ангел небесный, он не мог держаться в стороне от простолюдинов.

Честно говоря, Флер была восхищена тем, что он понимает свое место в мире и стоит на собственных ногах. Настолько сильно восхищена, что невольно спросила:

– Каков же… твой секрет?..

По словам Оры, любой, кто рассказывает другим свои способы работы, недостоин зваться торговцем. Флер сразу пожалела, что задала столь глупый вопрос; однако Мильтон прищурился и наигранно улыбнулся. Пока Флер отчаянно пыталась найти слова, чтобы спасти положение, он поднял глаза и ответил:

– Смотреть на себя и понимать себя.

Она никак не могла сообразить, что он имеет в виду; лишь смотрела в его красивые голубые глаза.

– Это и есть мой способ. Многие из моих друзей торгуют, но для них торговля – разовые сделки. Они считают себя такими же, как их торговые партнеры, и потому они никогда не произведут впечатления. Но не я; я всегда говорю своим партнерам, что имя Пост открывает множество возможностей. И даже если они смеются, они все же запоминают меня и то, какую хорошую одежду я им продал, – и я продаю им еще. Поскольку я всегда вожу хорошую одежду, продать ее несложно.

Слова лились изо рта Мильтона подобно воде; договорив, он улыбнулся.

– И мои деловые партнеры ценят это.

Он допил вино из своей кружки и налил еще. Флер молчала, но не из-за того, что он сказал. Восхищение найденной родственной душой переполняло ей грудь и сдавливало горло.

– Ха-ха… лишилась дара речи?

– Нет, нет…

– Однако… – Мильтон подал хозяину таверны монетку, а тот принес еще вина. – Все это я делаю, потому что у меня есть цель.

Услышав это, Флер едва ли не воочию увидела воображаемую девушку, стоящую рядом с ним… Но оказалось, что она совершенно не угадала.

– Я хочу… покрасоваться перед семьей.

И вновь Мильтон отправил в рот чечевицу, чтобы спрятать улыбку. Флер рассматривала его с серьезным лицом.

– И я это все делаю не во имя чести семьи Пост. Я хочу доказать, что они могут меня изгнать, но все равно я преуспею. Я хочу стоять перед ними с гордо поднятой головой, даже если для этого мне сначала придется ползать на коленях… ну, как торговцу, разумеется.

Что за целеустремленность… Флер было трудно держать руки неподвижно. Будь здесь не шумная таверна в торговом квартале, будь между ними не грубый деревянный стол, а красивый, с белой скатертью, – вполне возможно, ее рука потянулась бы и взяла его руку.

Остановило Флер лишь то, что сейчас они были не на балу в аристократическом особняке.

Сидящей перед ней человек поставил перед собой цель и шел к этой цели, взяв на себя роль торговца. А значит, Флер сейчас нужно не его руку взять в свою, а сказать нужные слова.

– Итак…

– Да?

Ей по-прежнему казалось, что у нее что-то застряло в горле; она склонила голову чуть вбок и сказала:

– Я слышала, ты ищешь того, кто ссудит тебя деньгами.

Торговцы с легкостью меняют отношение к людям и делам, если того требует ситуация. Флер рассматривала Мильтона как торговца и потому говорила тоном торговца. Тот вроде как улыбнулся; Флер была уверена, что ей не показалось.

– Верно.

Она сделала глубокий вдох.

– Сколько тебе нужно?

Названную им сумму она могла себе позволить.

 

***

 

Суп был такой густой, в нем было столько хлеба, чечевицы, лука и остатков вчерашнего мяса, что, казалось, достаточно съесть пару мисок – и два дня потом будешь сыта. Более того, он был еще и с сыром. Такое блюдо и на столе у аристократа смотрелось бы. Настолько хорошо Бельтра умела управляться с кухней, хоть ей и не помогал никто.

Поскольку семья Болан была совершенно нищей, Бельтра хорошо научилась пользоваться дешевыми продуктами. Даже Ора, опытнейший торговец, был изумлен, когда она сказала ему, сколько это все стоило. Да, она свое дело отлично знала. Во всем, что касалось кухни, ей не было равных.

– Эти караваи не приняли хлеботорговцы, и я купила их по дешевке. Они слишком черствые, но для супа они в самый раз. У нас было немного лишних пряностей, я их обменяла у женщины через два дома от нас на лук. А мясо – просто куры, которые забрели к нам в дом.

Когда Флер была маленькая, ей строго-настрого наказали не гулять в заднем дворе. Поэтому она и не догадывалась, что там ставят силки, чтобы добывать еду для ужина. Когда узнала, была изрядно удивлена.

Но в поместье ловушки ставили старые садовники, а Бельтра у них это переняла и сейчас делала то же самое. Так что и Флер, и Ора прекрасно знали, что эти куры не просто «случайно забрели».

Съедобных животных (свиней, овец, коз, кроликов и всякий прочих) по городу бродило много – даже больше, чем в лесах и полях. Если одну-две курицы «позаимствовать», особой суматохи из-за этого не будет. Ора, как обычно, похвалил ужин, но Флер ела, не произнося ни слова.

– Юная госпожа?

Она едва не уронила ложку, услышав вопросительный голос Оры. Поскольку все серебро было распродано, в руках она держала дешевую оловянную ложку. Бельтра иногда жаловалась, что скучает по тому, как полировала серебро; однако Флер нравилась практичность таких скромных вещей.

– О, мм, очень вкусно…

Ора и Бельтра взглянули на Флер, удивленные волнением в ее голосе.

– П-правда.

На этот раз они переглянулись между собой. Флер отломила кусочек хлеба и сунула в рот. Хлеб был черствый, зато так у нее будет повод молчать какое-то время.

– Что-то случилось на переговорах с сыном семьи Пост?

Сердце Флер так колотилось, что она его даже слышала. Боясь, что и Ора услышит, она отвернулась и сунула в рот второй кусок хлеба, не проглотив еще первый.

– О, это насчет новой торговли?

Бельтра была мастерицей в работе по дому, но при этом на удивление тугодумной, когда речь заходила о чем-то другом. Впрочем, на этот раз она скорее уточняла, чем спрашивала, так что Флер ничего не ответила и отпила пива.

– Одна из основ торговли, – произнес Ора, как раз когда Флер встала из-за стола, – в том, что не следует чересчур сближаться с партнерами.

Ее сердце вдруг успокоилось, и она одарила Ору холодным, обвиняющим взглядом. Однако Ора не отступил.

– Чтобы торговля шла гладко, необходимо иметь нескольких партнеров. Это очень важно, ведь торговля по природе своей капризна и рискованна. Чтобы не допустить катастрофических убытков, ни в коем случае нельзя всецело доверять лишь одному партнеру. Если окажется, что товары, о которых уже договорились, не доставлены…

Какое-то время они молча смотрели друг на друга; однако Флер в этом состязании было далеко до Оры. У него на лице ни единый мускул не дрогнул; в конце концов она отвернулась и рявкнула Бельтре:

– Добавки!

– Те, кто хотят получать прибыль, должны знать, какие опасности с этим связаны. Если мечтаете о богатстве, умейте эти опасности преодолевать. Нам, торгашам, необходимо всегда сохранять холодную голову и избегать рисков.

Ора говорил монотонно, без нажима. Он, похоже, понял, почему Флер ведет себя так странно.

– Он искренен.

– У торговцев много масок.

– Он кажется искренним.

Ора кивком предложил ей продолжить.

– Доход надежный. Я даю деньги, он покупает одежду. Прибыль – три-четыре десятых доли. Делим пополам.

– Насчет одежды… где он ее будет покупать, у кого?

– Я слышала, она из знаменитого заморского города, покупает он ее через Торговый дом Джонса. Не беспокойся.

Она разрезала рыбку надвое и положила в рот меньший из кусков. Для удобства из рыбки были уже извлечены кости.

– А кто покупает?

– Его постоянные покупатели. Мы это обсудили.

Старый седой торговец прекратил расспросы. Флер смотрела на него искоса, осторожно, точно школяр, ожидающий похвалы от учителя. Рука Оры поднялась к голове, и он, вздохнув, принялся поглаживать почти лысый череп. Эта поза говорила, что он в раздумьях.

Флер снова мыслями вернулась к разговору с Мильтоном. Она была уверена, что они вдвоем составили достаточно подробный план. От обычной схемы Мильтона было лишь одно отличие: на этот раз деньги дает Флер, а не торговый дом. Когда платил торговый дом, он же и забирал почти всю прибыль, а сейчас они вдвоем, работая рука об руку, смогут получить куда больше.

Когда цели абсолютно ясны, никаких трудностей возникнуть не должно.

– Это все?

– А что, какие-то проблемы? – еще более напористо ответила она.

– Если вас интересует мое мнение…

– Ну что, говори, что хочешь сказать.

Едва закрыв рот, Флер тут же поняла, что говорила очень грубо, и отвела глаза.

– Прости. Я действительно хочу узнать у тебя, видишь ли ты здесь какие-то подводные камни; скажи, пожалуйста, что ты об этом думаешь?

Ора вздохнул и стер пивную пену с бородки.

– Можно ли ему доверять?

Флер не огрызнулась в ответ, и вовсе не потому, что хотела извиниться за недавнее поведение. Если Ора задал этот вопрос, значит, его действительно что-то беспокоило. А по его же словами, лучшие из торговцев умеют находить правду по самым обрывочным сведениям.

– …РОн что, такой подозрительный?

– Не то что подозрительный, но что-то тут странное.

– Что именно?

Ора уткнулся взглядом в собственную ладонь, потом покосился на Флер. Эта поза означала, что он в нерешительности. Он молчал, пока мысли крутились в его голове, потом вздохнул. Так обычно кончались все его размышления.

– Простите меня, юная госпожа.

– За что?

– Торговля подобна вот этой супнице, – он указал на стоящую на столе большую посудину, по-прежнему до половины наполненную вкуснейшим супом Бельтры. – Там внутри – прибыль, созданная умелыми руками Бельтры. Чем более умелые руки у торговца, тем больше прибыли он получит; но если внутри окажется слишком много, часть непременно выльется. Доходность торговли имеет предел.

Бельтра села рядом с Орой и принялась отрывать и есть кусочки хлеба – ее явно не интересовало ничего, кроме домашнего хозяйства.

– Прибыль, которую получают партнеры по торговле, обычно распределяется между ними.

– Я знаю. Вот почему Мильтон не хочет работать с торговым домом, который высасывал из него соки, и ищет кого-то вроде меня.

Ора кивнул, но не остановился.

– Это значит, что они на Посте заработают меньше. Вы об этом подумали? Торговые дома невероятно хитры и коварны.

– Э?

В первое мгновение Флер растерялась, но тут же улыбнулась.

– Если дело только в этом, не волнуйся. Все наоборот.

– Вот как?

– Да. Они тоже делают это, чтобы увеличить свои доходы. Потому что сейчас Мильтон продает одежду, которую покупает у другого торгового дома, а у Джонса хотят, чтобы искусство Мильтона работало на них. А Мильтон, вместо того чтобы просто перейти к ним, выдвинул условие, что он сам найдет того, кто вложит деньги.

Веки Оры медленно опустились. Когда они вновь поднялись, он посмотрел в сторону.

– Значит, вы будете работать с Джонсом, да?

– Да. Мильтон через них купит одежду, значит, во-первых, они будут с ним торговать, а во-вторых, это улучшит их отношения. Так что для них никакого вреда. Ну и конечно… – Флер сделала драматическую паузу, довольная, что может так порисоваться перед Орой. – Для нас с Мильтоном все еще лучше.

План был идеален. Мильтон избавится от тех, кто на нем наживался, и заработает больше обычного, хоть и отдаст половину прибыли. Торговый дом Джонса это устраивает. На плечи Флер ложатся все риски, но за это она получит достойный доход. И чем больше она будет зарабатывать, тем больше будет узнавать о торговле; в то же время Мильтон в конце концов скопит достаточно денег, чтобы открыть собственное заведение.

Флер этот план казался просто великолепным – внакладе не должен был остаться никто.

– Хмм…

Однако Ора, как ни странно, все еще колебался. Он хмурил брови и смотрел на свою ложку. Флер прикрыла глаза и стала терпеливо ждать его ответа. Время текло все медленнее и медленнее; в конце концов, не выдержав напряжения, она глотнула еще супа. Он уже совершенно остыл, но так вкус даже лучше чувствовался.

– Вкусно…

Бельтра, все это время молча евшая, улыбнулась. Лишь когда Флер попросила у нее горячей воды, чтобы прополоскать рот, Ора наконец заговорил.

– Хорошо. Если вы так решили.

Флер была озадачена – даже после того как он повторил свои слова. Она была не настолько уверена в себе, чтобы тут же ответить: «Хорошо, значит, так и сделаем». Она положила ложку и посмотрела на Ору вопрошающе.

– Если у тебя есть сомнения, поделись ими…

– Нет, одними словами тут не объяснишь. Думаю, я слишком много беспокоюсь. Я стар, я не могу отказаться от своих методов; быть может, я чересчур осторожен, поскольку слишком много обжигался в прошлом. Но вы…

Он отпил супа, потом склонил голову в сторону Бельтры, выказывая ей свою похвалу. Несмотря на возраст, он оставался красив и следил за внешностью, даже оставшиеся волосы смазывал яичным белком, чтобы они лучше выглядели. Бельтра довольно улыбнулась.

– Вы растете своим путем. Я не могу отрезать вам ноги по колено лишь из-за того, что боюсь.

Флер не была уверена, что это похвала, но, в любом случае, то, что Ора позволил ей самой принять решение, – уже изменение к лучшему. Это значило, что она как ученица заслужила немножко доверия своего наставника.

– Торговец лишь тогда обретает независимость, когда уже как следует обжегся.

Флер улыбнулась.

– Ты имеешь в виду, что мне еще предстоит испытать неудачу.

– Я этого не говорил.

И все же он улыбался.

Вскоре Бельтра встала из-за стола, поняв, что миски опустели.

– Я не умею обращаться со словами и решать такие трудные задачи. Но свое дело я знаю.

Так серьезно она ко всему относилась.

Ничего нет лучше, чем быть частью такой семьи.

 

***

 

На следующее утро Флер проснулась рано. Ну – рано по меркам аристократов, не простолюдинов. В прошлом Бельтра будила ее лишь после того, как успевала переделать всю утреннюю работу по дому. А первым, по-видимому, вставал Ора.

Встав с кровати, Флер причесалась деревянным гребнем, который для нее смастерила Бельтра. Ее волосы были обрезаны выше плеч и почти не сопротивлялись, так что расчесывание пролетело вмиг. В первый день после того, как она отрезала свой роскошный символ аристократичности, она поразилась тому, как мало времени стала тратить на утренний туалет.

Длинные волосы аристократа для обычного человека – лишь источник проблем. Чтобы содержать их в чистоте и порядке, приходится каждодневно прикладывать много усилий. А времени на это у обычного человека нет. Вдобавок волосы могли бы выдать пол Флер при торговле – и потому она остриглась без колебаний.

Как ни удивительно, отнюдь не она была поражена этим больше всех. Другие были явно захвачены врасплох; когда Ора печально сказал, что волосы придется обрезать, Бельтра сопротивлялась яростно; к тому времени, когда они закончили спорить, Флер уже остригла волосы сама. Она до сих пор помнила, как Бельтра рыдала после этого; да и потрясенное выражение на лице Оры вряд ли удастся забыть быстро.

Но Флер, глядя в зеркально отполированное медное блюдо, не испытывала никаких сожалений. Она даже улыбнулась своему отражению – ее первая улыбка после того, как она остриглась. Если она собирается стать торговцем, то не должна сохранять внешность аристократки. Она должна выживать сама – как Флер Болан.

– Так!

По утрам возле колодца всегда было людно, поэтому Флер еще накануне вечером запаслась водой. Умывшись и прополоскав рот, она ловким движением выплеснула воду в окно, на грядки – словно всю жизнь этим занималась.

– Юная госпожа? – раздался за дверью голос Бельтры после легкого постукивания. Вполне естественно, что она решила заглянуть; обычно Флер с трудом вставала, даже если ее трясти за плечи. Но сегодня она сама с улыбкой открыла дверь.

– Доброе утро.

– Д-доброе утро…

– Где Ора?

– Эээ, он пошел на рынок, как обычно.

Было так рано, что Ора еще даже не вернулся, чтобы командовать Флер. Наконец-то она могла вести себя так, как ей хотелось.

– Тогда не могла бы ты приготовить мне завтрак? Ломтик хлеба с сыром и немного вина.

Завтрак был роскошью, привилегией аристократии и богатых семей. То, что падший аристократ теряет это право, приносит ему особую, символичную боль. Бельтра взглянула удивленно, потом задумчиво потупила очи долу. Наконец она подняла голову и с улыбкой кивнула.

– Сейчас сделаю.

Она решила вознаградить Флер за то, что та рано встала? Флер обняла служанку. Бельтра рассмеялась, потом убежала на кухню готовить завтрак.

Снаружи доносилось птичье пение. Утро было таким чудесным.

 

***

 

Съев свой тайный завтрак (о котором Ора не должен был узнать), Флер надела плащ, замотала лицо шарфом и собралась уходить.

– О, вы так рано уходите? – удивленно спросила Бельтра, вытирая руки о передник.

– Да, я иду в порт. Передай это Оре.

– О… ладно… – неуверенно ответила Бельтра. Когда Флер молча взглянула на нее, она нервно продолжила: – Удивительно… я начинаю привыкать видеть вас в этой одежде.

Честно признание Бельтры вовсе не огорчило Флер; она крутанулась на месте в своем плаще и нарочно ответила низким голосом:

– Я пошла.

– Удачи…

Флер захотелось рассмеяться над обеспокоенной Бельтрой, но юная служанка просто не могла иначе. Идя по улице и вдыхая утренний воздух, Флер чувствовала, что счастлива. После холодной и сухой зимы наконец-то начало теплеть. Воздух пах свежестью, как в лесу. И дома, и деревья – все оживало под ярким солнышком, словно подталкиваемое хорошей погодой. Стояла весна, уже начали распускаться цветы. До зеленого лета, казалось, тоже было рукой подать.

Пройдя мимо нескольких торговцев, присматривающих за козами, Флер поймала себя на том, что ускоряет шаг, чтобы поскорее встретиться кое с кем в погрузочной части порта. Пройдя несколько улиц, она пришла наконец к месту назначения и увидела, что порт забит множеством лодок. Работники трудились не покладая рук, стараясь разгрузить их как можно быстрее.

Большинство портовых работников встали еще до рассвета… еще до того, как церковные колокола прозвонили начало утренней службы. Часы работы городских рынков были заданы строго, но к порту это не относилось. Никто ведь не может отказать лодке, которая добралась досюда, перенеся дожди и штормы, едва не потонув, и теперь, потрепанная, пытается войти в порт.

Впрочем, так это предпочитали видеть торговцы; кто знает, правда это или миф. Во всяком случае, рынок не откроется лишь потому, что усталая кляча привезет туда товары из порта.

– Отлично! Все готово! Да благословит тебя Господь! – громко выкрикнул грузчик с обнаженным торсом, хлопнув по повозке; но его голос мгновенно затерялся в общем гвалте. После восхода солнца перевозить грузы мог любой торговец – хоть молодой, хоть старый.

Это время дня и для путешественников было самым занятым. Погрузочные дворы лавок и торговых домов были забиты повозками, работниками, таскающими грузы, торговцами, проверяющими товары, и нищими, собирающими соль, которая высыпалась из бочек с соленой сельдью.

Типичный бурлящий порт. Поневоле хочешь сбежать от этого шума в ту же секунду, как твою повозку закончат грузить… но, как ни странно, позже по нему будешь скучать. К такому странному положению дел приспособиться было непросто. Флер не думала, что вообще когда-нибудь приспособится так же хорошо, как Ора, но по крайней мере ей следовало научиться сохранять спокойствие в такой среде.

– Это последний тюк? Сколько всего? Двадцать? Нет проблем! Грузи!

Вскоре Флер заметила в толпе молодого человека, указывающего всем, куда какой груз нести. В толпе обнаженных по пояс мускулистых грузчиков он выделялся изысканной одеждой; выглядел он довольно странно – как поэт на поле брани.

– Все, я поехал! Встречаемся на том холме! Да пребудет с тобой Господне благословение!

Чтобы командовать людьми в такой обстановке, от молодого человека, должно быть, требовалось высшее напряжение сил. Флер наблюдала за ним с интересом, подходя поближе. Он уже собрался было направить свою лошадь прочь, когда наконец заметил женщину.

– А…

– Доброе утро.

Флер чуть колебалась, думая, не следовало ли поприветствовать его более вежливым образом, но решила, что и так нормально. Мильтон кинул взгляд на товары, потом на Флер и улыбнулся.

– Здравствуй.

– Похоже, мне повезло, что я тебя застала.

– Ха-ха… не ожидал, что ты сегодня придешь.

Он рассмеялся; белое облачко вырвалось изо рта Флер и растворилось в холодном утре. Мильтон подошел к крупу лошади и, легонько хлопнув, отправил ее вперед.

– Поговорим на ходу?

– Давай.

Флер зашагала рядом с Мильтоном, думая, какие же разные есть аристократы. Одни живут в шумных, многолюдных городах. Другие в монастырях посреди степей. А Мильтон сейчас направлялся к семье, владеющей большим поместьем с лесом и речкой.

Флер мало спала последние дни, но все равно держалась бодро. На лице ее не было ни намека на утомление. Пока они с Мильтоном пробирались через толпу, она ни разу не зевнула. Она просто дышала сквозь шарф тихо и глубоко, сохраняя спокойствие. Нужно было поддерживать непроницаемый вид.

– Так, вернемся к тому, о чем говорили вчера…

Она заговорила лишь после того, как они покинули порт и направились вдоль многочисленных постоялых дворов и лавок виноторговцев. Но ее голос тут же увял. Не потому что кто-то заставил ее остановиться – просто Мильтон улыбнулся ей, ведя лошадь в поводу.

– Ч-что-то смешное я сказала?

Если бы она не понизила голос, могла бы и впрямь навлечь на себя шутки. Или он смеялся над чем-то другим?

– Ах, прими мои извинения.

Мильтон прикрыл рот рукой. Впрочем, Флер не могла сердиться на человека, улыбающегося так счастливо. Такие улыбки заразны. Утро было слишком хорошее, чтобы раздражаться по пустякам.

– Я просто подумал, что это невероятно.

– Что невероятно? – огрызнулась Флер.

Мильтон вновь улыбнулся, теперь смущенно. Флер на него не смотрела, но и не сердилась. Они деловые партнеры, и ей хотелось впитать его опыт.

– А, просто если бы это было год-два назад… да даже совсем недавно… если бы ты заговорила со мной таким тоном, у меня бы сердце из груди выпрыгнуло.

Их голоса почти не слышались за звуком лошадиных копыт. Флер закрыла глаза, удивляясь, почему столь непринужденный ответ Мильтона ее не рассердил. Быть может, потому что она и вправду изменилась за последнее время.

– Но, конечно, это не значит, что сейчас мое сердце совершенно спокойно.

Он ухмыльнулся; но, поскольку он явно шутил, Флер не могла не улыбнуться в ответ.

– Ох, прости, шутки в сторону. Итак, ты обдумала мое предложение?

Чем ближе они подходили к рынку, тем больше людей им попадалось. Возле многочисленных мастерских и кузниц, мимо которых они проходили, готовились к работе подмастерья, а пекари уже трудились не покладая рук (если запах свежевыпеченного хлеба хоть что-то значил).

– Я согласна.

Ответ Флер прозвучал кратко. Она специально так сделала, пока они вдвоем разглядывали пекарню, мимо которой проходили. Затем Флер перевела взгляд на Мильтона. Тот удивленно повернулся к ней.

– Серьезно?

– Я бы не стала тебе лгать.

Она вдруг осознала, что одета как торговец и часто дышит под шарфом. Глядя на радостную реакцию Мильтона, она почувствовала себя виноватой. В этот миг она поняла, что значит выражение «светящиеся глаза».

– Спасибо… огромное тебе спасибо!

Посреди фразы он глубоко вдохнул.

– Мм… ха-ха, – неуклюже ответила Флер, да так тихо, что сама еле услышала. В голове у нее возник образ Оры, предупреждающего, что Мильтона нельзя судить по внешности. А Ора всегда бывал прав.

– Я всю ночь думала над твоим предложением и решила его принять.

– О, э… прими мою благодарность.

– …

Флер смотрела на его мальчишескую улыбку, изо всех сил стараясь скрыть свою тревогу и успокоиться.

– Кстати, нам сейчас и вправду не о чем беспокоиться? О покупке, о продаже?

– Хмм, ну, я уверен, что торговый дом, который нас познакомил, действительно желает с нами сотрудничать.

Вновь перед мысленным взором Флер возникло лицо Оры; это подтолкнуло ее задать следующий вопрос:

– Им стоит доверять? У тебя нет мысли, что они это делают лишь затем, чтобы помешать другим торговым домам?

– Что ж, такое всегда возможно. Но я рассуждаю так: одежда легкая, и лодка может везти ее много. А чем больше мы перевозим разом, тем ниже расходы. Конечно, все это окажется зря, если мы не сможем всю ее продать. Но если у тебя есть уверенность, что ты сумеешь продать все, то чем больше ты закупишь, тем больше прибыли получишь. Настолько хорошие у нас возможности получить прибыль. А Джонс стремится стать крупнейшим торговым домом в городе. Они ведь из тебя выжимали сколько могли, когда торговались, верно?

Он натянуто улыбнулся – потому, видимо, что был вынужден плохо говорить о Торговом доме Джонса, чтобы убедить Флер. Однако та, к собственному удивлению, отнеслась к этому спокойно.

Между ними возникло некое понимание, что каждый готов ради своей прибыли сделать что угодно.

Мильтон тем временем продолжил:

– Все в мире хотят что-то отхватить для себя. Я вполне понимаю твою подозрительность.

Флер, бывшую аристократку, мало знакомую с земными делами, это заявление заинтриговало.

– Все думают лишь о том, как бы самим обогатиться. Разумеется, я не исключение.

– Тогда…

Она замолчала, не договорив: «…почему я должна тебе доверять?» Задавать такой вопрос было бы по-детски. Она бы просто показалась со стороны ребенком, спорящим ради развлечения. К счастью, она избавила себя от этой неловкости.

И все же, как ни странно, она была не вполне уверена, стоило ли останавливаться. Когда она говорила, как ребенок, что-то внутри нее вспухало. Но сейчас она просто спрятала все сомнения под шарфом и лишь тихо разглядывала лицо Мильтона. Лицо было мягким, и так же мягко его обладатель произнес:

– Возможно, слышать от меня такие слова довольно смешно, но это все, что я могу сейчас сказать.

Они добрались до городской окраины. Мильтон остановился и добавил:

– Пожалуйста, верь хотя бы этим моим словам.

Флер улыбнулась и одновременно слегка прищурилась. Она уже не была уверена, что именно видит перед собой.

Они приближались к будке сборщика пошлин у въезда в город; там толпилось множество селян, привезших из своих деревень то, что вырастили. Были в толпе и путешественники – им тоже предстояло пройти досмотр и заплатить пошлины. Волы, лошади, куры, утки, люди… такого хаоса больше нигде не увидишь. Но Флер к гомону не прислушивалась.

– Ты говоришь не очень-то убедительно.

– Конечно, ты же даже моего лица не вспомнила.

Флер улыбнулась под шарфом, думая, что быть падшей аристократкой, возможно, не так уж и плохо.

– Нападать, отступать, вновь нападать…

– …Рђ там, быть может, бабочку поймать, а то и кошку, кроля иль лису…

Это были строки из стихотворения, высмеивающего юных аристократов, играющих в любовь. Возможно, кроме Флер и Мильтона, во всем городе никто больше не знал этого стихотворения; и, стоя вместе, они весело рассмеялись. Когда смех утих, как круги на озерной воде, Флер тихо промолвила:

– Я доверяю тебе.

Это было короткое заявление, но куда более сильное, чем длинные договоры, которые обычно заключают торговцы. Мильтон с серьезным видом кивнул и опустил поводья.

– Рассчитываю на тебя.

Они обменялись рукопожатием, и Флер ответила:

– Это я хотела сказать.

Мильтон снова взялся за поводья и перевел взгляд на свою лошадь, но тут же опять повернулся к Флер.

– С твоего позволения, на этом закончим сегодняшний разговор, хорошо?

Он смотрел серьезно, хотя, пожалуй, серьезность эта была напускная.

– Ты умеешь говорить лучше, чем я ожидала.

– Достигли ли твои слова сердца слушателя, понимаешь только в момент прощания.

– Вести себя так, будто тебе интересна собеседница, чтобы она всю ночь затем думала лишь о тебе… ты это имеешь в виду?

Даже сама Флер была удивлена тем, насколько естественно у нее вырвались эти слова. Такое освежающее чувство – когда надеваешь проржавевшую маску аристократки, долго хранившуюся в глубине души.

– Похоже, я недостоин называться торговцем, если мои мысли так легко читают.

– Вот как? А я ведь еще не спросила о времени следующей встречи.

Она продолжала играть роль высокородной девы, ожидающей следующего визита рыцаря. Ее сердце просило, чтобы каждый день тянулся долго, как три осени, – настолько приятно было играть эту роль.

– Вечером через три дня.

– Буду ждать.

Почти неосознанно она сделала прощальный жест, подумав про себя, уж не голубая кровь ли заставила ее так поступить. Она даже не смогла удержаться от того, чтобы вздернуть слегка подбородок. Впрочем, тут же попыталась скрыть это движение – опустила голову и отвела глаза.

– До встречи.

С этими словами он двинулся прочь, хотя Флер была уверена – он притворился, что не заметил ее реакцию. Звук лошадиных копыт постепенно растворился в общем гаме.

Вечером через три дня. Так она пробормотала про себя, наблюдая за удаляющейся спиной Мильтона, – и вдруг поймала себя на том, что прижимает руку к груди. Она поспешно разжала пальцы и расправила морщинки на одежде.

Мильтон поздоровался со стражами и успешно прошел досмотр. Лишь раз он обернулся на Флер. И тут же она зашагала прочь, чтобы со стороны показалось, что она давно о нем забыла. Хотя на самом деле она просто боялась и дальше смотреть ему в спину.

Вечером через три дня. Посреди гвалта и гомона пробудившегося к жизни города Флер мысленно повторяла эти слова, будто держась за сокровище.

 

***

 

Весеннее солнце одаряло землю ярким светом.

Здания в городе стояли так тесно, что между ними и лист бумаги не просунешь. Поэтому, хотя казалось на первый взгляд, что солнце должно заглядывать в каждый дом, на самом деле это было роскошью. А если даже солнечный свет, неистощимый дар небес, считается роскошью, легко понять, как тяжела жизнь простолюдина.

Такого рода мысли одолевали Флер, когда она сидела у окна, опершись щекой на руку, и смотрела, как птички клюют оставшиеся от обеда крошки.

– Юная госпожа.

Что за неудачный момент. Впрочем, сердиться Флер не могла и потому лишь продолжила рассеянно смотреть в окно. Если кто и мог сейчас сердиться, то это Ора.

– Юная госпожа!

Напуганные птицы разлетелись. Этого хватило наконец, чтобы Флер подняла голову и лениво обернулась на причину суматохи.

– Зачем надо было говорить так громко…

– Если это понадобится, чтобы вы меня слушали, я могу крикнуть еще громче!

– Ладно, ладно… просто день такой замечательный…

Выдохнув последнее слово, она зевнула и потянулась, не вставая со стула. На столе перед ней были разложены бумаги, перо и чернильница. Ближайший к ней лист был весь исписан аккуратным почерком Оры.

На нем были выписаны ходовые фразы, используемые торговцами в договорах. Там были такие слова, как «покупка», «продажа», «заем», «долг», и даже молитвенные фразы, которыми нередко завершаются договоры. Торговцам нередко приходится иметь дело с чужестранцами, поэтому для удобства они предпочитают пользоваться одними и теми же избитыми сочетаниями слов.

Не только денежные суммы – любое, даже одно-единственное слово в договоре торговец не должен позволить себе ошибочно понять, особенно если речь идет о таких больших деньгах, потеря которых может привести к разорению. Необходимо знать все ловушки, которые торговцы-хищники ставят на глупцов, – это, так сказать, основные правила игры.

Вспоминая нарочито подчеркнутые слова Оры, Флер отложила этот лист и взглянула на следующий. Там была большая таблица обменных курсов разнообразных денег. Для Флер это казалось каким-то сверхсложным заклинанием.

Конечно, человек, желающий стать независимым торговцем, должен запомнить все эти числа, и Флер знала, что ей придется это сделать, даже без понуканий Оры.

– Юная госпожа.

Его голос лишился всяческих интонаций; Ора явно рассердился всерьез. Флер хмуро посмотрела на него.

– Ох, не злись ты так… я тоже ненавижу, что я такая.

Будучи наблюдательным человеком, Ора не мог не понять, что Флер имела в виду вовсе не леность, вызванную прекрасной погодой. Наморщив брови, он лишь одним глазом изучал Флер.

Следующие слова он явно выбирал тщательно – умный и преданный человек, не бросивший Флер, несмотря на то, как безнадежно она себя вела с ним. Его слова прозвучали даже вежливо.

– Юная госпожа, как ваш наставник и счетовод, я должен сказать вам прямо.

– Хмм?

Он коротко вдохнул.

– Не принимайте вещи за что-то другое.

Что за глупый разговор. Такие напыщенные речи Флер терпеть не могла. Торговцы словно от рождения любят говорить туманными фразами, которые как хочешь, так и понимай.

Лицо Флер помрачнело – чего Ора и добивался. Он притронулся к голове и продолжил:

– Я не должен говорить дурно, но нынешний глава семьи Пост унаследовал свое место, соблазнив вдову предшественника. Я слышал, в этой семье все решения принимаются в женских спальнях. А значит…

– А значит, Мильтон, в жилах которого та же кровь, унаследовал с ней и талант использовать женщин в своих целях?

Договорив, Флер уткнулась взглядом в стену. Повисло молчание, посреди которого слышался лишь птичий щебет. Еще какие-то звонкие голоса к нему присоединились – возможно, голос играющих на улице детей. Потом посреди щебета раздался вздох мудрого счетовода.

– Да-да, я знаю: он Мильтон Пост, торговец, пользующийся тем, что у него кровь аристократа, а я всего лишь женщина.

– Я не это имел в виду…

– Нет нужды объяснять; я понимаю. Я знаю правду. Я всего лишь птица, которой некуда приземлиться. Если я спрыгну с этого подоконника, то должна буду летать вечно.

Произнося эти слова, Флер угрюмо глядела на огород. Ора открыл рот, будто желая что-то сказать, но промолчал. Его бывший господин был и мужем Флер. Ора собственными глазами видел этот союз и ненавидел его даже больше, чем сама Флер.

И поэтому, когда семья Болан перестала существовать и Флер оказалось некуда идти, он помог ей. Она была его искуплением. И поэтому, когда несчастная дочь аристократа наткнулась на что-то, что и любовью даже не назовешь, он чувствовал, что заставлять ее отшвырнуть это чувство прочь – слишком жестоко.

Скорее всего, так и было. Конечно, все это Флер лишь предполагала, но ей казалось, что эти предположения недалеки от истины.

Поэтому она повернулась к Оре, будто смеясь над самой собой.

– В торговле человек меняется, как только дело заходит о прибыли, верно?

Старик молча сел. Он смотрел на Флер серьезно, потом наконец кивнул.

– А слова слишком дешевы… вот почему нам нужны договоры.

– Чтобы быть настоящими торговцами?

Чтобы Оре было полегче, она улыбнулась так естественно, как только могла. Когда его лицо наконец немного смягчилось, Флер негромко кашлянула и потянулась. Ей многое еще предстояло запомнить.

– Ладно, продолжаю. Я буду стараться изо всех сил, поэтому ты в меня верь хоть немного и позволь учиться с такой быстротой, как мне удобнее, хорошо?

Ора посидел еще немного, потом решил оставить Флер одну. Она наконец улыбнулась, когда он тихонько закрыл за собой дверь. Люди рядом с ней такие добрые. Она решила: надо сделать все, чтобы их усилия окупились.

Почесав нос, она сама пожала плечами при мысли о таких возвышенных устремлениях и взяла перо. Больше она не отвлекалась.

 

***

 

Чтобы она поверила слову мужчины, обещавшему вернуться через три дня, – это было сродни низкопробной поэме. Флер отлично знала, что торговля не всегда идет гладко.

На четвертый вечер она получила записку от Мильтона. Встреча откладывалась. Но Флер была не очень расстроена. Если уж на то пошло, Ора расстроился сильнее. Кроме того, она не сидела дома все это время, а вела переговоры с Торговым домом Джонса – тем самым, который познакомил ее с Мильтоном, – по поводу покупки сена.

Ора каждое утро и вечер вдалбливал в нее знания об одежде. Она изучала все, начиная от изготовления пряжи и ткачества. Но будь то растительные волокна, шерсть или краски из какой-то далекой неизвестной страны – все это было для Флер внове. Через два дня она уже все забывала.

Например, шерсть не прядут там, где растят овец… и тем более не там, где красят и ткут. После того как Флер все это заучила, она перестала помнить названия городов, где делают одежду и где она хорошо продается. Ора знал так много, что Флер дивилась: быть может, у нее слишком маленькая голова, которая уже наполнилась?

Она даже поделилась своими тревогами с одним из наиболее дружелюбных своих торговых партнеров – как ни странно, с тем самым человеком, который собирался ей недоплатить за сено. Звали его Хансом, и он относился к ней с сочувствием.

– У меня точно такие же ощущения.

Флер не поверила своим ушам.

– Серьезно?

– Конечно. Запоминать приходится слишком много. Иногда мне кажется, что если я еще хоть что-нибудь впихну себе в голову, оттуда мое собственное имя выпадет.

Пахнущий сельдью и затхлой травой Ханс, который едва не обхитрил Флер с ценами, согласился с ней.

Флер была сама не своя.

– Но слушай… тебе не на что жаловаться. У тебя превосходный наставник. Большинство подмастерьев от учителей получают плети – а то и скалку, если учатся на пекаря.

– О… значит, Ора и вправду очень добрый? Я думала, он шутит, когда говорит так.

Она улыбнулась, показывая, что с трудом может в это поверить. Ханс просто закатал рукава.

– Вот это от плети – я тогда учился писать на каменных табличках. Тогда у меня вся рука была в пыли, но плетью ее разом сдуло. А вот это, – он указал на левое запястье, где не росли волосы, – это я, чтобы не уснуть, жег себя свечой.

Он делился мучительными воспоминаниями, будто это была сущая ерунда. И смотрел спокойно, с явным сочувствием. Аристократов не учат тому, как приходится трудиться простолюдинам с самого рождения. Но Флер сейчас узнавала это из первых рук.

Теперь она понимала его прежнее отношение. Перед ней был человек, ведущий тяжелую жизнь, а она требовала относиться к ней как к равной, хоть и не заслужила этого права.

– Когда я учился, там были другие подмастерья, поумней меня, и я чувствовал, что не должен им уступать. Сейчас я могу гордиться – я старался изо всех сил, и я преуспел. А вот они… – он вдруг оборвал свою речь и засмеялся. – Ох уж, ну я и разошелся.

Ясно было, что он собирался сказать. Те, кто усердно трудятся, побеждают; остальные проигрывают, даже если они умнее. Торговцы уверены в себе, и потому в них нет почтения к аристократам. Они даже о королях позволяют себе шутить.

Когда Флер все еще была аристократкой, она считала торговцев бесстрашными людьми. И думала про себя: быть может, этим людям просто нечего защищать?

– Но перед священниками мы опускаем голову.

Флер хотела побольше узнать у Ханса, что он думает. Похоже, это был не такой плохой человек, как ей казалось прежде.

– Они наша полная противоположность. Торговцы гонятся лишь за своими желаниями.

– А священники, думаю, не могут отказаться от своего стремления найти спасение самим и дать его другим.

На лице Ханса появилось удивленное выражение, когда Флер повторила то, что всегда говорил Ора. Но теперь эти слова стали ее собственными – в конце концов, она еще во времена семьи Болан своими глазами видела, как священники принимают у семьи пожертвования для Церкви.

Ханс с явным любопытством смотрел на Флер, поглаживая подбородок.

Этот жест торговцев, раньше казавшийся Флер таким грубым и надменным, вдруг стал казаться гораздо более привлекательным.

– Быть может, так и есть. Впрочем, хоть это и неуважительно, но мы, возможно, ближе к священникам, чем сами думаем. Они стремятся к миру, избавленному от болезней и смерти, а мы стремимся к миру, избавленному от убытков и разорений, – веселым голосом произнес Ханс, а потом пробормотал себе под нос: – Воистину это был бы рай.

Торговцы всегда сражаются за прибыль и готовы ради нее претворить в жизнь любой хитрый план. Они никому не доверяют, а если кому-то и доверяют, то все равно могут его обманывать. Все ради наживы. Титулы, даже аристократические и королевские, не значат для них ничего. Чтобы добиться успеха, торговцу приходится пройти через плети, кровь и дождь. А аристократы имеют все от рождения.

– Можно я спрошу у тебя кое-что?

Флер повернулась к Хансу. Они были достаточно давно знакомы, и скрывать от него лицо уже не требовалось, поэтому она размотала шарф. Ханс понятия не имел, что именно она собирается спросить, но ответил с мягким выражением лица (что застало Флер врасплох):

– Пожалуйста.

– Ради чего ты сражаешься?

Флер казалось, что она знает, чтО он может ответить; однако она была не настолько самоуверенна, чтобы не сомневаться в правильности своей догадки. Причин могло быть много, в том числе таких, что понятны даже девушке, выросшей в лесном поместье. И все же она надеялась получить ответ, о котором сама даже не задумывалась. Быть может, настоящему торговцу удастся ее удивить.

– Ха-ха, это и есть твой важный вопрос?

– Он тебе кажется странным?

Она улыбнулась с извиняющимся видом – типичный жест аристократки, привычной к балам.

– В общем, нет… я понимаю, почему ты спрашиваешь. Вообще-то мне самому хотелось это же спросить у владельца. В конце концов, я всего лишь простой человек и с трудом могу накормить себя и семью. Поэтому я не знаю, что тебе ответить.

Похоже, Ханс сам еще не отыскал ответа. Возможно, Флер всегда будет помнить его имя и лицо, если только не встретит кого-то, кто будет сбивать цены еще более жестоко. Невероятная жадность в сочетании со скромностью. Торговцы – такие странные существа.

– Я родился в семье бедных крестьян, которые никогда не знали, когда будут есть в следующий раз. Я был четвертым сыном, так что мне, пожалуй, повезло, что я дожил до сегодняшнего дня. Я ушел из дома, не зная, куда идти, да мне и некуда было идти. Этот торговый дом меня подобрал и воспитал, и другого места в жизни у меня нет. Хотя должен тебе сказать – такой образ жизни под силу не многим.

Он объяснял со смущенным видом и потирал нос, пытаясь скрыть волнение. Очаровательный юношеский жест. Человек, смеявшийся над другими за то, что те скучали по дому, сам теперь испытывал схожую тоску.

– И ты хочешь знать, почему я это все терпел… Причин много, конечно, и я не знаю, какая из них самая важная. Отчасти, может быть, дело в том, что у меня просто не было выбора, хотя…

Несмотря на то, что Ханса самого одолевали те же вопросы, он явно был рад говорить о них. Сейчас он уставился куда-то в пространство и смолк; Флер опустила взгляд на руки. Ей самой было очень хорошо знакомо выражение лица Ханса. И его молчание служило доказательством того, что она была права.

Своего бывшего мужа она не любила, но, хоть и неохотно, уважала. Когда перед ним открывалась какая-то возможность, он, чтобы ухватиться за нее, готов был пожертвовать всем: честью, верой, дружбой, даже родней и любовью. Его нельзя было назвать хорошим человеком, однако у него было что-то, что тянуло его вперед, к впечатляющим достижениям.

Флер тоже хотела увидеть то, что видел он… пусть хоть раз. Она отчаянно завидовала тому, как у него горели глаза из-за этого чего-то. Со временем Флер ненавидела мужа все меньше и меньше.

В самом конце, когда он объявил о своем разорении, он перестал видеть то, что видел. Когда дом окончательно пал, муж Флер не казался очень уж расстроенным – потому, видимо, что предмет его желаний, позволявший ему превозмогать боль и отчаяние, исчез гораздо раньше.

Ханс, рассказывавший о своих детских страданиях, гнался за тем же самым неуловимым «этим».

– Я не могу выразить это словами, – произнес Ханс, выйдя из задумчивости, и выдернул из размышлений Флер. – Думаю, это что-то вроде надежды.

– Надежды?

Он улыбнулся и покачал головой.

– Я не знаю… я еще слишком молод, чтобы ответить на твой вопрос.

Если бы он отказался отвечать, поступив с Флер как с нищим, выпрашивающим подаяние, она, возможно, сказала бы ему что-нибудь едкое. Но он честно признался, что ответить не может. Даже рыцари сейчас не всегда могут похвастаться такой добродетельностью.

– Приношу извинения; мне не следовало задавать столь странный вопрос.

Вернув себе прежнюю невозмутимость, Ханс искоса глянул на Флер.

– Ничего страшного.

Флер показалось, что они с Хансом стали немного ближе. Кроме того, она получила ответ на свой вопрос, хоть и не в виде слов.

– Спасибо.

Торговцы могут быть честными и скромными, пусть даже по жадности они способны оставить позади любого.

После этой беседы Флер перешла наконец к разговору о торговле сеном. Но мыслями она была где-то в другом месте. Вовсе не обязательно Ханс испытывал какие-то чувства по поводу их предыдущего разговора. Быть может, он приоткрылся лишь потому, что Флер, как и он, занималась сеном, а значит, могла поделиться с ним последними сведениями: в каких деревнях сено лучше, как подступиться к тамошним старейшинам.

Прежде она бы возненавидела эту игру «держаться по-дружески, чтобы узнать сведения», но не теперь. Торговцы преследуют не те цели, за какими гонятся мудрые от рождения; они не прекращают сражаться, даже если их бьют кнутами или палками. Конечно же, они ведут себя более дружелюбно с теми, кто может им помочь.

Пора было возвращаться к себе.

Флер, как обычно, закончила переговоры с торговым домом, обменявшись шуточками и сведениями о ценах, и пошла улицей, ведущей с городской окраины к порту. По пути она наткнулась на Мильтона, ведущего лошадь в поводу; его лицо было жизнерадостным, но скрыть усталость он не смог.

В голове Флер на этот раз было лишь одно.

Совместными усилиями ей и Мильтону необходимо получить как можно больший доход и разделить его. И отнюдь не только для того, чтобы было на что хлеб завтра купить.

Мильтон говорил ей, что трудится в поте лица ради того, чтобы смотреть с торжеством на семью, изгнавшую его. Но явно не эта причина заставляла его сейчас надевать на лицо вымученную улыбку… Он был такой же, как Ханс; он надеялся, что стезя торговца приведет его к чему-то достойному.

Если настрой Мильтона был именно таков, то сейчас Флер не нужно было ни приветствовать его, ни утешать. Она остановилась перед шатающимся от усталости, едва не засыпающим на ходу Мильтоном и произнесла:

– Я хочу обсудить с тобой покупку одежды.

Когда Мильтон услышал эти слова Флер, на его лице появилось удивленное выражение, постепенно сменившееся бесстрашной улыбкой.

 

***

 

Флер с Мильтоном пришли к ней домой.

Бельтра знала здесь все щели, через которые хотя бы мышь способна прошмыгнуть, так что можно было не опасаться, что кто-либо подслушает. Кроме того, прямо за стеной стоял Ора. Так что Флер, чувствуя себя в полной безопасности, размотала шарф.

– Я заходил в один торговый дом, которому хотел продать одежду, и вел там переговоры.

– Какая-то новая сделка с твоими давними партнерами?

– Да, и получил неплохую прибыль в конце концов.

– Ты поэтому задержался?

Мильтон улыбнулся на вопрос Флер.

– Да. И какое-то время я туда не буду заглядывать. Если я перестараюсь, то могу лишиться покупателей. Не хочу сказать, что я кому-то навязываю товары, но там я продал все, что мог, всем, кому мог, и, если только они внезапно не разжиреют, покупать у меня еще одежду им не скоро понадобится.

Когда он к ним отправлялся, у него было двадцать фартуков. Если это был обычный по размеру торговый дом, то они, скорее всего, купили больше, чем им было нужно. Мильтон, должно быть, заговорил им зубы, и это показывало, насколько искусным он был торговцем. Так что на новой сделке Мильтон с Флер не проиграют.

– Значит, в следующий раз, когда мы пойдем продавать одежду, которую накупим, то даже в худшем случае, даже если ты будешь на грани отчаяния, мы все-таки не останемся в убытке?

Мильтон погладил рукой подбородок. По сравнению с тем, что было неделю назад, его подбородок выглядел более… сухим, что ли. Возможно, это из-за щетины.

– В общем, да. И знаешь…

– Хмм?

Он поднял глаза. Под крышей что-то пискнуло – должно быть, мышь.

– Знаешь, я ведь действительно был на грани отчаяния. Впредь мне хотелось бы этого избегать.

Он не поворачивался к Флер, а разглядывал копошащуюся мышь. Что он хотел сказать? Размышляя об этом, Флер пыталась сохранять спокойствие… ей не хотелось, чтобы Мильтон угадал, о чем она думает. Он имел в виду смену работы на что-то менее требовательное или же просто сравнивал себя с мышью?

– Кроме того, есть еще кое-кто, о ком мы должны думать.

– Э?

Этот звук вырвался у Флер от удивления. Ора предупреждал, что, когда она не знает, что ответить, следует молчать и размышлять над услышанным; но сейчас она просто не удержалась. Но подобное очень легко вырывается, когда кто-то намеренно меняет тему. Улыбка Мильтона выдала, что он смеется над Флер, но, когда он продолжил, стало ясно, что не только над ней.

– Мои заимодавцы.

– Заимодавцы?

Флер не стала спрашивать, что означает это слово; она была с ним знакома даже слишком близко.

– Да. Те, кто обнаружили мои способности. Но они довольно-таки неприятно со мной поступают – заставляют брать у них в долг деньги на жизнь. С одной стороны, мне повезло, с другой – я не очень-то им признателен.

Флер быстро поняла, что значит эта маленькая загадка. Губы Мильтона изогнулись в улыбку, какую можно увидеть на лице бесстрашного наемника.

– К работе следует относиться всерьез, но работать только днем. Ночь нам дана для отдыха. Эту истину дал нам сам Господь, а что мы делаем? Мы трудимся день и ночь напролет – даже в праздники. И этому нет конца. Лишь тот, кто заключает сделку с демоном, способен на такое.

Это было весьма известное высказывание, и Флер знала, чем оно кончается.

– И имя этого демона – ростовщичество.

Должно быть, Мильтон взял в долг громадные деньги и до сих пор их выплачивал. Конечно, жадность торговца есть жадность торговца; заимодавцы Мильтона, должно быть, назначили ему короткий срок выплаты и высокую лихву.

Муж Флер каждый день брал деньги в долг, чтобы покрывать убытки, пока однажды с ним не отказались иметь дело все, кроме ростовщиков. Они потребовали семикратного возврата долга через полгода.

Мильтону необходимо было получить как можно большую прибыль, чтобы расплатиться с долгами, сдавливающими его шею хуже любого ошейника.

Флер взглянула на Мильтона по-новому. Ее удивляло, что он сохранил спокойствие, произнеся то известное изречение. Его мужественные и честные глаза давали понять, что он собирается расплатиться и что все будет хорошо. И что, если ему придется защищать Флер, он и это сделает.

Она понятия не имела, что следует говорить в такой ситуации. Мильтон, так отчаянно старавшийся избавиться от долгов, увязал в них опять и опять.

– Но что если…

Она застряла на полуфразе; Мильтон ласково опустил глаза и знаком пригласил ее продолжить.

– Что если?..

– Что если бы я тоже попросила тебя вернуть деньги с лихвой? Что бы ты стал делать?

Даже те, кто не занимались торговлей, знают, что деньги – это власть. Флер, хоть и лишилась поместья, не встретила трагическую судьбу, и не только потому, что рядом с нею были Ора и Бельтра. Она ради мести крала деньги из кошеля мужа.

Мильтон мог зарабатывать больше, чем она, но если говорить только о деньгах, превосходство было на ее стороне.

Мильтон поднял глаза и медленно ответил:

– Я знал, что ты добрая, еще с первой нашей встречи.

– …

Флер изо всех сил старалась сохранить спокойствие, но тщетно. Лицо выдало ее, и то, что она опустила глаза, совершенно не помогло. Но ей хотелось смотреть на что-то другое. Она откашлялась и сказала:

– Н-но люди всегда меняются, когда речь идет о прибыли. Ты это знаешь.

Это она выучила у Оры, и лишь эти слова она сейчас смогла произнести. Когда она попыталась найти какие-то свои собственные слова, на ум не пришло ничего, кроме ее чувств к Мильтону.

– Конечно, меняются. Но все равно можно видеть их истинную натуру. И еще… – он улыбнулся. – Ты никогда не потребуешь лихву. В этом я уверен – даже если бы ты сейчас была в своем шарфе.

Похоже, он не воспринимал ее всерьез как торговца – только как дочь аристократического рода. В обычной ситуации Флер была бы в ярости, но сейчас в ее сердце царил сумбур. Ей хотелось плакать, и в то же время она чувствовала, что счастлива. И она сдалась.

– Я… не буду просить лихву. Но доход делим пополам. Об этом мы уже договорились.

И, чтобы хоть как-то сохранить лицо, добавила:

– Мы, торговцы, держим слово.

Однако Мильтон был безжалостен:

– Но мы до сих пор не подписали никакого договора.

Он, конечно, имел в виду, что у Флер еще есть время передумать и оговорить лихву. Его, судя по всему, тоже угнетала атмосфера беспокойства.

Флер покачала головой, но выражение лица Мильтона не изменилось. Он просто откинулся на спинку стула. Это не походило на лицедейство; впервые Флер видела, чтобы он так нервничал.

– Тогда поговорим конкретно, – сказал наконец он после короткого молчания… чего и следовало ожидать от изгнанного аристократа. Он не заканчивал войну, он начинал новое сражение.

– Думаю, я могу доверять тебе полностью.

Совершенная фраза. Достаточно совершенная, чтобы успокоить Флер. Теперь все оставшиеся вопросы были связаны лишь с покупкой и продажей.

– Давай тогда обсудим, какую одежду и сколько мы будем покупать.

– Хорошо, – коротко ответила она и кивнула.

 

***

 

Время ужина.

Флер, Бельтра и Ора вновь собрались за столом.

Флер настаивала, чтобы и Мильтон к ним присоединился, однако он отказался. Но Флер знала, что он последние четыре дня занимался продажей одежды и зашел к ней лишь затем, чтобы обсудить условия договора. Конечно, ему сейчас требовался скорее отдых, чем ужин.

Флер пересказывала Оре свой разговор с Мильтоном. Тот задумчиво слушал.

– Хмм.

Когда она закончила, Ора вздохнул. Возможно, это возраст давал о себе знать – Ора закрыл глаза, откинулся на спинку стула и вздохнул еще глубже. Флер занервничала; впрочем, он не хмурился, так что, быть может, все не так уж плохо.

– Впечатляюще.

Это признание застало Флер врасплох – она не ожидала ничего хоть отдаленно напоминающего комплимент.

– Он хорош, да?

– Да. Не просто хорош – он очень хорош. Предпочтения аристократов все время меняются, суть – никогда. Здесь в моде оборки и тонкие ткани, но он знает даже то, что в моде в далеких краях. Я впечатлен. Осталось только узнать, насколько искусно он умеет продавать.

– В этом я убедилась, – с горькой улыбкой ответила Флер; Ора кашлянул.

– Теперь по поводу договора о том, что ты даешь деньги сыну семьи Пост.

– …Рђ что, там еще что-то не так? – надувшись, полуудивленно, полунедовольно переспросила Флер.

Черновик договора составила сама Флер – прописала все, что касалось передачи денег Мильтону и раздела прибыли; а потом Ора его проверил. От него не укрылся ни один недостаток, ни одна сомнительная фраза. Текст он переработал заметно.

Изменился не только подбор слов, но и построение предложений. Некоторые фразы стали довольно туманными. Их чтение напомнило Флер уроки языка.

Находя хоть одну букву не в порядке, он вздыхал и просил Бельтру подать чистый лист бумаги. И с каждым черновиком он хмурился все больше, поскольку бумага была недешева.

– Нужно быть исключительно осмотрительными. Любая небрежность в договоре – и мы потеряем все, что заработаем.

Он жил в мире торговли, сколько себя помнил. Много десятилетий. Его слова просто не могли не быть верными. Однако есть же предел разумной осмотрительности?

В конце концов, партнером по договору был Мильтон. Он не был настоящим торговцем, он воспитывался в семье аристократов – людей слова и чести. Он бы оскорбился, если бы узнал, с каким тщанием составляется этот договор. Флер, по крайней мере, точно бы на его месте оскорбилась.

Ора, прочтя, видимо, ее мысли, отставил договор на длину вытянутой руки и снова перечитал.

– Именем Господа нашего. От Флер фон Эйтерзентель Болан с глубоким почтением к честному Мильтону Посту. Указанные двое, которых свела вместе длань Господня, совместно приобретают у Торгового дома Джонса шерстяную ткань, полотно, сребротканые одежды, каковое приобретение деньгами обеспечивает единолично Болан. Однако же половина стоимости приобретенных товаров является займом, данным Посту. По продаже приобретенных товаров упомянутый заем списывается. По упомянутому займу Болан лихвы не взимает. Прибыли от продажи товаров делятся между указанными двоими пополам. Все приобретенные товары являются собственностью Болан. И да пребудет с нами благословение Господне.

Взгляд Оры застыл, не оторвался от договора. Похоже, у старика были еще какие-то мысли насчет отдельных фраз и слов, но Флер догадалась, что волнует его в первую очередь.

– Сколько мы даем в долг.

Как и ожидалось. Флер схватила ломоть хлеба и протестующе ответила:

– Половины достаточно.

Ее короткий ответ прозвучал вполне решительно. Ора пристально посмотрел на нее, но Флер сдаваться не собиралась.

Это действительно было слабое место. Если в итоге придется распродавать товар по дешевке, убыток понесет в основном Флер.

Ора хотел, чтобы вся сумма считалась займом Мильтону. Более жадный торговец потребовал бы возврата в полуторакратном размере, а то и в двойном. Это было бессердечно, но в пределах, дозволенных Церковью. Две-три десятых доли в год считалось нормальным, а сделки могли длиться и по нескольку лет.

А доход при этом будет разделен поровну. Хотя всего половина денег считается займом. Настолько милостивым может быть лишь Единый бог. Ора никогда в жизни не читал такого договора. Флер не просто выказывала свое доверие Мильтону – нет, это было что-то куда более важное.

Флер рисковала потерять деньги, а вместе с ними и силу. Мильтон же, напротив, мог лишь стать сильнее. Мильтон, которому приходилось кланяться богачам точно так же, как Оре и Бельтре. И тем не менее Флер поставила себя на одну доску с ним, рискнула собой, чтобы помочь ему. Она чувствовала, что поступить по-другому было бы трусливо, даже позорно.

Так вот позорно поступал ее бывший муж, однако это не спасло дом Болан от разорения. Флер была уверена, что сможет получать прибыль, не прибегая к таким методам. Она была уверена.

Даже сама Флер понимала, что это наивно, но лишь так она могла найти партнера, которому можно доверять. И потому она объяснила Оре, что убеждена: это решение не приведет их к мгновенному поражению… все будет хорошо.

Ора молча смотрел на нее, потом закрыл глаза и вздохнул. Похоже, он заставил себя принять точку зрения Флер. Из плеч Флер наконец ушло напряжение, на лице появилась улыбка.

– Тогда мне больше нечего сказать. Я могу лишь молиться, чтобы все прошло гладко.

Прибрав бумаги, Ора наконец потянулся к хлебу, который Бельтра со свойственным ей мастерством купила по дешевке.

– Все хорошо, тебе даже молиться не нужно.

С таким подробным договором и с умением Мильтона им едва ли придется полагаться на милость Единого бога. Но, когда Флер беззаботно потянулась за ложкой, чтобы попробовать суп, Ора громко кашлянул.

– Будьте осторожны. Никто не знает, что ждет впереди, пока сделка не будет завершена. Даже если планы безупречны, они никогда не идут гладко. Бури задерживают лодки, разбойники грабят караваны с товарами – случиться может всякое.

Флер как будто окатили ледяной водой из ведра. Перестав улыбаться, она отправила в рот ложку супа и задумалась. Сказанное Орой следовало воспринимать серьезно. Как бы хорош ни был план, случается действительно всякое. Однако если вечно думать только о риске, то и за порог дома не выйдешь.

– Но об этом должны беспокоиться мы, ваши слуги. Вам не следует волноваться из-за всего, – поспешно добавил Ора, увидев, что Флер практически не ест. Его слова расстроили ее, однако они были правдивы. Флер не могла не признать, что сердиться на них неправильно.

Подняв глаза, она увидела, что Ора с горькой улыбкой смотрит в пространство. Ей уже доводилось видеть такой взгляд – когда Ора служил у ее бывшего мужа.

– Мой прежний господин тоже любил менять планы на будущее. Впрочем, скорее всего, он просто видел то, чего не видел я, и включал это в планы. Всякий раз я беспокоился, и всякий раз зря. Есть два рода таланта: талант прокладывать дороги и талант идти по дорогам. Они такие разные, но вы, юная госпожа, – он наконец взглянул Флер в глаза, – из первых, я уверен.

Он говорил искренне. Флер отложила ложку и потерла лицо, смущенно улыбаясь.

– Мне очень неловко, когда меня так хвалят… Если ты будешь продолжать, я зазнаюсь.

– Это и хорошо, что вы так к этому относитесь. Заботиться о мелочах – моя работа; да и Бельтра за вами будет присматривать.

Бельтра сидела сбоку, как подобает служанке, и ела суп, не выказывая ни малейшего интереса к разговору Флер и Оры. В голове у нее умещались лишь мысли о домашних делах (потому, видимо, что она трудилась за нескольких человек).

Но когда Ора закончил говорить, она как будто вернулась к реальности. Покраснела и опустила голову – должно быть, рассердилась.

– Ой, едва ли не худшее, что я могу сделать, – это рассердить Бельтру, – улыбнулась Флер и взглянула на явно удивившуюся служанку.

– О, а худшее что? – подыграл ей Ора.

– Заставить ее плакать.

Бельтра, которой совсем недавно было вовсе неинтересно, что говорят Флер и Ора, закрыла лицо руками и пробормотала:

– Перестаньте надо мной шутить.

Она крепка по-взрослому, с симпатией подумала Флер и улыбнулась Бельтре.

– Похоже, мне просто нечего добавить.

– Однако же добавили.

Больше сказать старому торговцу было нечего; он лишь поднял руки, показывая, что не вмешивается.

– Буду молиться за ваш успех.

Вечернее небо постепенно темнело.

 

***

 

В порту шныряло туда-сюда множество лодок.

Вчерашняя флотилия, явившаяся из ниоткуда для починки и пополнения припасов, уже ушла… совсем недолго здесь оставалась.

Людей в лодках становилось меньше, как и священников, молящихся за их безопасность в пути. Если Флер с Мильтоном не поторопятся со сделкой, следующей возможности придется ждать не меньше месяца.

После разговора с Флер накануне вечером Мильтон теперь сидел в переговорной комнате Торгового дома Джонса. Однако Ханса, представляющего торговый дом в этой сделке, пока что не было.

Прежде чем вступить в сделку с Хансом, Флер и Мильтону предстояло заключить договор между собой.

– Так пойдет?

Договор был тщательно изучен и переработан Орой. Мильтон был далеко не новичок – чтобы во всем разобраться, ему много времени не понадобилось.

Когда аристократы записывают свои обещания на бумаге, они показывают, что не доверяют друг другу, – это почти что оскорбление. Флер чувствовала, что боль в сердце ей отнюдь не кажется.

Мильтон ел глазами бумагу, делая вид, что вовсе не смотрит на Флер. Она пожала плечами и стала ждать его неизбежной сердитой реакции… которой так и не последовало. Мильтон улыбнулся, как будто его все полностью устраивало.

– Отлично, теперь у меня легче на душе.

Флер понятия не имела, что он хотел этим сказать, и потому переспросила:

– Как так?

– Ну, теперь это уже не обещание на словах. Я доверяю тебе, госпожа Флер, но это ты одалживаешь мне деньги, которые стоят больше, чем человеческая жизнь. Если бы мы так и оставили это устным обещанием…

Он шутливым жестом положил руку на рукоять меча.

– Будь я рыцарем, я бы защищал тебя даже ценой жизни.

Поняв, что он имел в виду, Флер вздрогнула.

Деловые отношения ничем не напоминали те, что существовали между рыцарями и аристократами. Их отличала общая ответственность за прибыли и убытки.

Флер, конечно, всецело доверяла своему партнеру, однако прибыль, которую этот партнер должен был ей принести, вполне могла оказаться мизерной.

Большее доверие отнюдь не всегда приводит к большей прибыли. Увы, в торговле дела обстоят именно так.

Рыцарь может поставить на кон собственную жизнь. У торговца такой роскоши нет.

– Однако самая большая выгода в этой сделке именно для меня. Ни один торговец не будет жалеть, когда ему так доверяют, особенно если видит столь приятные глазу числа. Мне придется трудиться не покладая рук, чтобы быть достойным твоего доверия.

Числа были пока что лишь на бумаге, но все равно Мильтон решил польстить Флер. Ничего удивительного, что Мильтон принял доверие Флер за привязанность.

Однако сейчас они были в переговорной комнате торгового дома, так что Флер ответила, тщательно выбирая слова:

– Один старый рыцарь, переживший множество сражений, как-то сказал мне: лишь когда волнение уходит, ты можешь достичь всего, на что способен.

– А волнение можно убить доверием.

Мильтон еще раз пробежал глазами бумагу и поставил подпись. Условия договора были выгодны для него, но все равно в худшем случае на нем мог повиснуть долг.

– Позволь и мне убить твои волнения: я сумею продать всю одежду.

Флер вспомнила своего бывшего мужа. Он постоянно орал на людей: продавайте! покупайте!

Теперь такое поведение уже не казалось ей неприличным. Звуки его команд представлялись ей топотом конских копыт на поле боя.

– Если так, пора заняться покупками.

После того как Мильтон подписал договор, Флер сделала то же самое и позвонила в стоящий на столе колокольчик, чтобы позвать Ханса.

 

***

 

– Тонкая шерстяная ткань от Рувика, разных цветов, двадцать две штуки. Полотно с печатью гильдии ткачей Илина, двадцать штук. Дальше, сребротканые одежды от Квайфрута, четыре предмета…

Флер и Мильтон слушали, как Ханс перечисляет затребованные ими товары. Лицо его было непроницаемо, прочесть по нему настроение торговца было невозможно. Впрочем, у Флер было впечатление, что товар они с Мильтоном подобрали хорошо.

Они собирались покупать у Ханса, так что все должно быть в порядке. Ханс дважды проверил названия и числа в списке и сверил цены в зависимости от цвета. Потом потер глаза и взглянул на Мильтона.

– Не уверен, что смогу сейчас достать у Рувика двадцать две штуки. Их много покупают. Они делают достаточно, но хорошо знают наши потребности и потому держат высокие цены. Едва ли я смогу достать больше десяти-пятнадцати. Они будут без золотой оторочки, но все равно обойдутся недешево. Все равно желаешь приобрести?

Конечно, торговый дом, будучи посредником, заработает больше, если они купят больше. Подтвердить как-либо слова Ханса в любом случае было невозможно. Однако Мильтон колебался.

– Не выходи за указанную цену; а так – возьми сколько сможешь.

– Хорошо.

Ханс написал что-то у себя, потом перешел к следующим товарам.

– Эти из Илина… с цветом проблем не будет, и мы сможем, пожалуй, взять с печатью гильдии по этой цене. Теперь серебро… у тебя есть на примете какой-то определенный мастер?

– Любой сгодится; только одежда должна быть с жемчугом или кораллами.

Услышав эти слова Мильтона, Ханс впервые за все время нахмурился.

– Ясно… янтарь, значит, уже вышел из моды?

– Боюсь, что да.

Они говорили немного напряженно, но по-дружески. Флер недоставало мастерства, чтобы за ними угнаться, так что она помалкивала. Чувство было такое, будто они секретничают между собой у нее на глазах, но ее саму держат на расстоянии вытянутой руки.

– Очень хорошо. Я приложу все усилия, чтобы достать все, о чем договорились. Пожалуйста, оба подпишите здесь.

Ханс положил лист на стол и подтолкнул, потом довольно резким жестом указал то место, где должны были стоять подписи. Это что, уже договор? Мильтон посмотрел на Флер, та кивнула. Он подписал, потом передал бумагу Флер.

– Пожалуйста, еще раз проверьте названия товаров, – коротко произнес Ханс, стоя по другую сторону стола. Это выглядело разумно, раз уж приобретаются заморские товары: если они указаны ошибочно, вернуть их будет трудно. А названия многих красок звучат похоже, и мельчайшая ошибка может иметь громадные последствия.

Подпись под списком товаров и указаниями подводила черту под переговорами между Флер с Мильтоном и Хансом. Дальше никаких споров и обсуждений уже не будет.

Мысли Флер вдруг вернулись к тому, что недавно говорил Ора. У нее возникло какое-то странное чувство.

– Вот так правильно?

Несколько раз она перечитала договор, потом наконец подписала. Ханс посмотрел на обе подписи, потом перевел взгляд на Флер и Мильтона. Несмотря на непроницаемое лицо, Флер показалось, что она уловила удивление в его взгляде; но она промолчала.

– Теперь моя очередь. Именем Господа…

И Мильтон, и Флер привыкли писать пером, но Ханс их превзошел. Несмотря на то, что писал он стоя, его подпись получилась более жирной и твердой… даже изящной.

Подписанная бумага с договором – клятва перед Единым богом. Никакие возражения приниматься не будут. Изящные штрихи пера Ханса – это все равно что слово Господне. Сколько же раз он подписывал такие бумаги? Неудивительно, что торговцы вызывают уважение.

– Итак, именем Господа договор между вами двумя и нашим торговым домом заключен.

Прежде Флер участвовала в заключении сделок только в присутствии Оры; впервые в жизни она подписала договор самостоятельно. Заявление Ханса, этот лист бумаги – все это словно направило судьбу Флер на путь, возврата с которого уже нет.

Ее охватило чувство, чуть-чуть похожее на сожаление, и она медленно выдохнула. Все-таки она была рада, хоть и нервничала.

– Что ж, рассчитываю на тебя.

Мильтон обменялся рукопожатием с Хансом, тот затем протянул руку Флер. Она была удивлена и возбуждена. Мысль, что сейчас она ведет себя совсем как настоящий независимый торговец, немного пьянила.

– На ваш заказ уйдет около двух недель.

– Так быстро? – вырвалось у Флер.

Ханс улыбнулся и кивнул.

– Если бы мы отправлялись за товарами в города, где их делают, конечно, времени ушло бы больше. Но мы знаем редкие места, где их хранят гораздо ближе. Когда мы узнаём, что заказывать, тут же находим подходящие порты, где заказывать. На доставку уйдет две недели… если, конечно, лодки ничто не задержит.

Решив, что чернила на договоре высохли, Ханс осторожно сложил бумагу и отправил в ящик стола. Флер была впечатлена; впрочем, это не расходилось с тем, чего она ожидала от типичного торгового дома. В конце концов, Хансу ни о каких других условиях волноваться больше не стоило. Он должен был просто купить товар. Никто не будет жаловаться, если, конечно, торговый дом не купит что-то не то.

Флер отвела глаза и посмотрела на шкаф у противоположной стены. Там было множество бумаг – сколько из них представляли собой договоры с другими людьми, такими же, как она? Эта мысль крутилась у Флер в голове, когда она и Мильтон покидали комнату.

– Надеюсь, все пройдет гладко.

Услышав произнесенные с напускным безразличием слова Ханса, Флер и Мильтон одновременно улыбнулись и кивнули, словно заранее договорились.

 

***

 

Чтобы отметить сделку, Флер и Мильтон отправились в трактир, который порекомендовал Ханс.

Товары, выгруженные с лодок в порту, везли в город по утрам, так что на дорогах царило оживление. По вечерам же товары текли в обратном направлении – из города в порт. Лодки загружали, чтобы следующим утром они могли отплыть.

Так продолжалось годами, без устали.

Потягивая пиво, Флер осознавала, что сама теперь стала частью этой торговой реки.

Мильтон почти ничего не говорил, и Флер не спрашивала, о чем он думает. Он просто сидел напротив нее и улыбался.

Купить одежду, потом продать. Поделить прибыль поровну – и у каждого останется примерно пятая доля от общей цены. Чтобы получить эту цифру, потребовалось провести кое-какие расчеты. Но каждый раз, когда они проделают эту операцию, их прибыль будет больше. На следующий раз они получат уже пятую долю от шести пятых первоначальной суммы, а после четырех сделок их деньги удвоятся. После девятого раза они будут иметь уже впятеро больше, чем вложили.

Если заказанная одежда приплывет через две недели, а еще неделя уйдет на то, чтобы ее продать, то таких сделок за год можно будет провернуть семнадцать. При этой мысли Флер не смогла сдержать улыбку. Она радовалась как ребенок, крутя цифры в голове. Выходило, что за год ее денег станет в двадцать два раза больше.

Лишь теперь Флер начала понимать, почему торговцы ради прибыли готовы на что угодно и почему они смеются над аристократами: они способны всего за год заработать такие громадные деньги. Она может теперь рассказать Оре, как легко, оказывается, зарабатывать, и полюбоваться потрясенным выражением его лица. И времени этого ждать не так уж долго; она чувствовала, что шанс ей представится скоро.

Флер осушила большую кружку пива, как будто это был сущий пустяк, хотя она обычно столько не пила. Впрочем, это совершенно не казалось ей проблемой.

– Если будешь продолжать в том же духе, до дома не доберешься, – промолвил наконец Мильтон. К тому времени Флер и вправду была уже немного пьяна. Она подняла было руку, заказывая следующую кружку, но тут же пристыженно опустила. Ора будет недоволен, подумала она и улыбнулась.

– Знаешь, я вчера только за полночь смог заснуть – все смотрел на свечу и думал, сколько же мы сможем заработать.

– Пятая доля за один раз, а за четыре деньги удваиваются, да?

Мильтон, похоже, удивился словам Флер, но тут же скрыл удивленное выражение лица, отпив из своей кружки.

– Это действительно возможно; но я не позволяю себе думать, что все всегда будет получаться так, как мне хочется.

– Ты имеешь в виду, что Джонс как-то воспользуется своим положением? Или что ты не сумеешь вовремя выплатить свой заем?

Кинув взгляд на портовых работников, Мильтон снова повернулся к Флер.

– Я мог не заслужить твоего доверия.

– …Да, и это тоже.

Пожалуй, такие вещи лучше было бы обсуждать в более укромном месте, но Флер и Мильтон говорили здесь просто потому, что оказались в этом трактире.

– Я, быть может, чересчур осторожен, но честных и искренних торговых домов не бывает.

Он улыбнулся, будто насмехаясь над самим собой. В отличие от их прошлой совместной трапезы, здесь у них не было чечевицы, а была жареная баранина. Мильтон непринужденно отрезал кусок мяса.

– Они могут творить добро или зло… они способны на что угодно, лишь бы заработать побольше.

– …Иногда даже доводят человека до исступления.

В прошлый раз Мильтон мог укрывать выражение лица, кидая в рот чечевицу, однако баранина с этой задачей справлялась хуже.

– Но я об этом уже думал. Они могли бы затребовать с нас гораздо больше. К примеру, могли запросить денег за то, что представили нас, или добавить какие-то невыгодные условия к договору. Но люди Джонса на этот раз были довольно-таки вежливы. Такие большие торговые дома, как они, должны заботиться и о репутации.

– Значит, у нас меньше поводов для беспокойства?

На вопрос Флер Мильтон склонил голову набок – не удивленно, не несогласно. В этом жесте не было недовольства.

– Да, а ты мне дала такие хорошие условия, что в это с трудом верится.

После этого легкого поддразнивания Флер смущенно улыбнулась и отвела глаза – нарочно, впрочем. После короткого молчания они оба рассмеялись. Чувства волнами проходили по их сердцам, как круги по воде от брошенного камня.

– Ну а сейчас – будем работать вместе.

Мильтон протянул руку.

Под этим «сейчас» Мильтон явно имел в виду не одну эту их сделку, подумала Флер. Предостережения Оры звучали у нее в голове, но она сознавала и то, что должна ценить любой шанс ухватить прибыль. Кроме того, двое, работающие вместе, получают куда больше удовольствия, чем если трудятся в одиночку. Мильтон казался не таким уж плохим партнером.

Флер не очень хорошо помнила тот раз, когда они с Мильтоном встретились у него дома, но сейчас она чувствовала себя явно по-другому. Сейчас она приняла предложенную ей руку и крепко ухватилась за нее. Тогда ее рука болела едва ли не от малейшего касания. Но теперь она не жала руки просто так – лишь с достойным партнером, с тем, кто должен был принести ей доход. И в этих рукопожатиях была надежная твердость.

Когда Флер оказалась выброшена на улицу и была вынуждена держаться на своих ногах, она удивилась тому, какой удивительно твердой была земля; и вот теперь, пожимая руки, она снова удивлялась тому же.

Мильтон улыбался и смотрел на Флер, пока они сидели, держась за руки; но между ними был не изысканный стол с белой скатертью. Обменявшись рукопожатием, они снова улыбнулись друг другу над пивными кружками.

– Мы торговцы; так лучше всего.

Услышав эту фразу Флер, Мильтон улыбнулся грустной улыбкой, которую она никогда не забудет. Он должен оказаться замечательным партнером. С этой мыслью она подняла свою кружку и чокнулась с его.

 

***

 

После ужина Флер пересказала все, что происходило при подписании договора. Она сказала и про длительность, и про условия, не забыла упомянуть чувство, промелькнувшее неожиданно на лице Ханса. Ора слушал с закрытыми глазами, но, как только Флер закончила последнюю фразу, эти глаза открылись.

– Будем надеяться, что все пройдет гладко.

Те же слова, что тогда сказал Ханс. Похоже, эту фразу опытные торговцы любят повторять. Они всегда чего-то ожидают, но никогда – чего-то слишком уж хорошего. Самое безопасное отношение к жизни.

Товары были еще только заказаны; когда они прибудут, Флер с Мильтоном будет ждать работа по их продаже. Однако Флер весь вечер была возбуждена, и впервые за немалое время она смогла толком поесть.

Позже, оглядываясь назад, она чувствовала, что этот момент был поворотным в ее судьбе.

Если бы только она еще точнее рассказала Оре все, что было при подписании договора.

Впрочем, что махать кулаками после драки.

Торговцы совершенно не святые. Две недели спустя Флер в этом убедилась.

 

***

 

Эти две недели она провела, занимаясь мелкой работой, не требующей денежных вложений.

Если человек внушает доверие и обладает познаниями в географии, он может с легкостью найти работу по доставке товара из одного места в другое.

Флер доставила груз шерстяных тканей на водяную мельницу, а на обратном пути захватила письмо одного селянина в город. Обе работы были совершенно честными и прозрачными, заработок – крохотным.

Ее голова была полностью забита тем, что необходимо сделать, чтобы продать заказанные одежды. Когда сделка пройдет до конца, Флер уже не придется заниматься неблагодарной работой, которую она выполняла сейчас. Она всем сердцем верила, что так и будет.

Мильтон общался со слугами аристократов, приходящими в город; у них он вызнавал денежное состояние их господ и последние веяния в моде. Флер знала о городе, в котором жила, но не о замках, стоящих поодаль. Игра, похоже, была недешевая: если слуги и раскрывали секреты своих господ, то делали это за деньги.

В прошлом Флер часто удивлялась, почему слуги с таким удовольствием ходят в город. Теперь она поняла, что, кроме необходимости делать покупки, их влекло нечто более заманчивое.

Когда она спросила Бельтру, та смущенно отвела глаза. Похоже, она тоже этим промышляла.

Флер была в таком смятении, что не удержалась от того, чтобы расспросить Ору. От него она узнала, что однажды ее бывший муж,В на которого работал Ора, дал служанке семьи Болан большую сумму денег, чтобы разузнать о его неважном положении. Флер подивилась тогда, не та ли это была служанка, что сбежала незадолго до того, как торговец явился к ним и сделал Флер предложение. Сейчас Флер уже не презирала ее поступок – напротив, она была впечатлена. Похоже, умные люди есть повсюду.

– Юная госпожа.

Поговорив с постучавшимся в дом человеком, Бельтра негромко обратилась к Флер, евшей обед, состоящий из вареных овощей с солидным количеством сыра. В руке у Бельтры было письмо. Ора мельком глянул и кивнул.

– Спасибо.

Флер взяла письмо и открыла. Сразу же увидела печать Ханса, потом прочла, что лодка с товарами наконец пришла. Она тут же сложила письмо и, крепко сжав, поднялась на ноги. Обычно Ора бранил ее, когда она не доедала, но на сей раз он посмотрел на это сквозь пальцы. Флер извинилась перед Бельтрой, накинула плащ и обмотала шарф вокруг лица.

– Пора отправляться за большими деньгами.

Бельтра распахнула глаза, Ора вздохнул. Но Флер лишь молча расправила плащ и шарф и вышла из дому. Она направилась к Мильтону, живущему в квартале ремесленников. Давным-давно, когда Флер еще не понимала высокого положения своей семьи, у нее была близкая подруга, которая на самом деле была служанкой. Сейчас эта служанка работала как раз в том самом квартале; она и помогла бездомному Мильтону найти жилье.

Мир представлял собой столь сложную паутину человеческих отношений, что Флер невольно вспомнила слова Оры, которые он когда-то говорил по этому поводу.

– Прошу прощения, господин Пост дома?

В последнее время она привыкла менять голос, чтобы он казался мужским. Ремесленник, с которым она заговорила, перестал возиться с куском кожи и поднял на Флер глаза; она повторила вопрос. Лишь тут ее собеседник, похоже, осознал, кого она имела в виду.

– О, ты про Мильтона? Он только что вернулся и сейчас обедает. Поднимись на четвертый этаж, там его найдешь.

– Спасибо.

Флер коротко поблагодарила юного ремесленника, тот весело улыбнулся в ответ. В последние дни, когда Флер ездила между городом и водяной мельницей, она начала учиться завоевывать хорошее отношение таких людей, как этот ремесленник.

Узкая витая лестница напомнила ей то самое водяное колесо, вращающееся под собственной тяжестью. На мельнице она была совсем недолго и прибыль там получила маленькую, однако кое-чему там выучилась. С этой мыслью она поднялась на четвертый этаж… и на мгновение удивилась, не обнаружив за лестницей коридора с дверями, где могла бы успокоить дыхание.

Она стояла, тяжело дыша, и смотрела на Мильтона; тот сидел за столом и со скучающим видом ел хлеб.

– …Р—РґСравствуй, – удивленно поприветствовал он ее, поспешно проглотив хлеб. Флер хотела ответить, но была настолько удивлена, что слова не шли. Наконец она достала письмо и протянула Мильтону.

– Привезли.

Это все, что ей удалось произнести, но, к счастью, говорить особо много и не требовалось.

Мильтон вскочил со стула.

– Лодка?

Флер кивнула, и Мильтон повторил те же действия, что и она недавно, – нервно накинул плащ и выбежал.

 

***

 

Через запруженный людьми порт к Торговому дому Джонса они буквально летели – иначе и не опишешь. Они так долго ждали этого момента, что даже не обращали внимания на людей, которые откладывали работу, чтобы поглазеть на бегущую пару.

– Где Ханс?

Как только Мильтон спросил, все – независимо от того, о чем говорили и чем занимались, – показали вглубь помещения торгового дома. Быстро поблагодарив, Флер и Мильтон вбежали внутрь. Это был их первый шаг на пути к богатству…

– Господин Ханс!

К счастью для них, Ханс и его работники как раз шли навстречу. Мильтон подбежал прямо к нему. Ханс оторвал взгляд от бумаги, которую читал, и заметил их; протянул бумагу работнику и что-то тихо ему сказал.

Похоже, шла какая-то большая торговая сделка – в воздухе витало напряжение. Но к Флер и Мильтону это никакого отношения не имело. Работник развернулся и направился прочь по коридору. Ханс смотрел ему в спину какое-то время, потом снова перевел взгляд на пришедших.

– Хотите забрать ваши товары? Забирайте.

Он надел на лицо деловую улыбку и скрестил руки на груди. Быть может, это была шутка, принятая в Торговом доме Джонса; Флер напряжено улыбнулась в ответ и кинула взгляд на Мильтона (который сделал то же самое). Стало быть, не только она нервничала.

– Милостью Господней все, что вы заказали, прибыло в целости. Сильные ветра едва не задержали лодку, но все закончилось благополучно.

Флер снова улыбнулась довольному Хансу, но скрывать волнение и дальше было выше ее сил. Мильтон, должно быть, это заметил, однако и он был на пределе. Он вмешался в разговор:

– Так, – он сразу взял быка за рога. – Мы хотели бы забрать товары сегодня, это возможно?

Быстрота – важная составляющая часть торговли, и Ханс это знал. Он грациозно кивнул и указал рукой вглубь дома.

– Они вон там, в погрузочном отделении. Я уже попросил своих людей приготовить список товаров. Мы же не можем допустить, чтобы он не совпал с тем, что было заказано, не так ли?

Видимо, об этом и говорил Ханс с тем человеком только что. Да, они работали очень эффективно. Флер не забывала: Ора всегда предупреждал, что надо проверять товар, прежде чем забирать его; позже все протесты будут гласом вопиющего в пустыне.

Флер и Мильтон шли по коридору следом за Хансом. Кидая взгляды по сторонам, они убеждались в великолепии Торгового дома Джонса. То тут, то там висели роскошные карты морей и портреты владельцев, а в конце коридора была дверь, ведущая в большой зал, заполненный невероятным количеством бочек, ящиков и кувшинов.

Здесь ведь было то место, где суша встречается с морем. Даже Хансу, хоть он и имел какое-никакое влияние в торговом доме, приходилось уступать дорогу работникам, входящим и выходящим из комнаты. Здесь были не только ученики и юные торговцы – работали и дородные мужчины.

Выйдя из коридора, Флер сразу ощутила запах зерна. Похоже, Джонс сейчас занимался первыми весенними поставками… здесь все покрывала белая пыль, а люди, все в поту и в той же пыли, таскали полотняные мешки с себя размером.

Ханс провел Флер и Мильтона к ящику в углу погрузочной комнаты. На ящике пыли не было – это говорило о том, что он здесь стоит совсем недавно. Когда они подошли, работник, недавно покинувший их, вернулся и протянул Хансу свернутый в трубочку лист. Рядом с ящиком лежал железный ломик – для того, чтобы открыть его.

– Они что, все вошли в один ящик?

Работник, похоже, был готов к этому вопросу – явно его Ханс предупредил. Высокий, с цепким взглядом – молодой человек, полный духа. Не произнеся ни слова, он кивнул и поднял ломик.

– Мне открыть?

Так он лишний раз спросил, дабы подчеркнуть, что никакого мошенничества нет и быть не может.

Двум аристократам – одному нынешнему, одной бывшей – такого вопроса никогда раньше не задавали. Мильтон кивнул за них обоих, и Ханс подал работнику знак продолжить. Тот сунул ломик в щель между ящиком и крышкой и поддернул. Когда крышка чуть приподнялась, работник взял второй, меньший ломик и вытащил несколько гвоздей.

– Крышку и гвозди можно использовать по второму разу, хотя, когда мы хотим пустить пыль в глаза, то можем позволить себе их ломать.

Мильтон и Флер могли лишь кивнуть на эти слова Ханса. Каждое движение работника и Ханса казались наполненными каким-то особым значением. Юный работник, искусно выполнив свою задачу, шагнул в сторону. Скорее всего, прикасаться к самим товарам ему не дозволялось.

Ханс кашлянул и протянул лист. Флер его взяла, а Мильтон быстро шагнул вперед. Их первый совместный шаг в торговле… так много торговцев делают его, чтобы выйти в мир. Он заглянул в ящик –

– Э?

Голос принадлежал не ему, но Флер. Однако и Мильтон увидел нечто, что не должен был видеть. Он вздрогнул и развернулся к Флер, разом побледнев. Снова заглянул в ящик, потом выхватил лист из рук Флер.

– Что все это значит?

Его голос звучал, как из адской бездны. В нем было столько ярости, что, будь он адресован Флер, она бы на месте лишилась сознания.

– Что ты имеешь в виду?

– Кончай эти шуточки!!!

Пыль поднялась с пола в воздух, еще добавив хаоса к творящейся суматохе. Одинокий возглас легко утонул бы в общем шуме, однако Мильтон крикнул настолько громко, что все взгляды в зале обратились на него.

– Это вовсе не шутка…

Выражение лица Ханса не менялось, однако со стороны было видно, что он, изображая, что успокаивает Мильтона, на самом деле смеялся над ним.

– Почему… все не такое, как мы заказывали!

Мильтон был в таком гневе, что с трудом мог говорить. Он с силой сжал лист в руке, так что хруст было слышно.

– Не такое, как заказывали? Отнюдь. Клянусь именем Господа, что никакой ошибки не произошло. Я приобрел товары в полнейшем соответствии с твоим списком.

Несмотря на гнев, Мильтон явно задумался о том, почему слова Ханса прозвучали совершенно искренне. Он вдруг разжал напряженные пальцы и внимательно прочел список. Флер тем временем подошла к ящику и заглянула в черноту. Ящик не был пуст – он был полон черных одежд. Таких же черных, как ее будущее.

– Что за… глупости…

– Это в точности то, что ты заказывал.

– Чушь! – проревел Мильтон и с силой швырнул лист на пол. Он буравил Ханса испепеляющим взглядом, однако Ханс бесстрашно стоял на своем. Мильтон едва не набросился на него, но его удержал юный работник.

– Кажется, достопочтенный господин желает дуэли… но, к сожалению, мы всего лишь торговцы. Мы должны всего лишь следовать договорам. Уверен, ты понимаешь.

Взгляд Ханса был холоден, как у смерти, на лице играла неописуемая усмешка.

Флер ела глазами лист с их подписями и списком заказанных товаров. На нем должны быть выписаны совершенно другие одежды, подходящие для весны. Так почему же? Флер наклонилась и, подняв лист, перечитала. Ну да, текст договора был изменен. То тут, то там буквы были подправлены – так вот и получился «черный» заказ.

Почему они так поступили?

То же самое случилось и с четырьмя «среброткаными» одеждами – там были добавлены новые слова, а кое-что затерто. В результате к одеждам добавились янтарные украшения.

Глаза перестали что-либо видеть; Флер в отчаянии хлопнула себя по лбу. Они ввязались в игру с торговцами, начисто лишенными каких-либо этических принципов. Ора тщательнейшим образом записал договор с Мильтоном, чтобы избежать как раз такого мошенничества; он использовал трудные слова, которые никак нельзя было исправить, чтобы сделать из них другие.

И Ханс не просто изменил договор. Он с самого начала собирался обвести Флер и Мильтона вокруг пальца. Уже в тот миг, когда он увидел их список, он понял, что может его изменить. Ханс аккуратно подвел их к тому, чтобы они подписали лист, сделав его официальным договором.

И потом он искусно отвлек их, так что они забыли потребовать второй экземпляр договора – хотя знали, что так полагается. Он сделал с ними что хотел. Флер и Мильтон подписали договор и смотрели, как Ханс убирает его в стол, улыбаясь им деловой улыбкой.

Флер была в таком расстройстве, что не могла даже плакать. Чудовища… торговцы не люди, они чудовища.

– У нас есть договор, – холодно произнес Ханс, положив руку на плечо юного работника. – Поэтому будьте любезны заплатить причитающуюся сумму.

Работник подал ему гроссбух и перо.

 

***

 

Свеча горит ярче всего перед тем, как потухнет. Так и Мильтон, едва его ярость поутихла, тут же впал в уныние. Он не произнес ни слова, когда вместе с Флер забирал товары. Они оба ненавидели саму мысль о том, чтобы просить кого-то из людей Джонса помочь с погрузкой, так что работали вдвоем. В конце концов один из работников протянул руку помощи, и они смогли погрузить все на мула. Но благодарить его не стали, лишь заплатили.

– Спасибо, – сказал работник и ушел. Неужели и Флер станет таким же злобным созданием, которое интересуют лишь деньги? Осознание этого легло на ее сердце тяжким грузом. Настоящий торговец ни за что не позволил бы так себя обмануть и превратить свои деньги в мусор.

Потому-то Мильтон и был сейчас в полном унынии: почти все, что они купили, было мусором. Это может звучать жестоко, но, если все товары продать по рыночной цене, не удастся выручить даже тех денег, что Флер вложила. Конечно, Торговый дом Джонса поступил по-разбойничьи, изуродовав договор и продав им плохие одежды, такие же черные, как будущее Флер и настроение Мильтона.

– Вся одежда?..

Когда Флер поняла, что тягостное молчание ей невыносимо, она спросила очевидное. Мильтон не смотрел на нее, но его тело содрогнулось.

– Вся темная.

Флер понимала его уныние, но должна была верить, что какая-то надежда еще остается. Она пыталась как-то урезонить Мильтона, но тот лишь посмотрел на мула, пытающегося стоять ровно, и вымученно улыбнулся.

– Наши надежды растворились, как серебро в янтаре.

– Как же так…

По правде, она отлично знала, «как», но не могла заставить себя принять это. Мильтон сердито улыбнулся и покачал головой. Флер поняла: он прекрасно знал, что покупают аристократы, и потому был уверен, что их товар никчемен. Флер хотела подбодрить его, но понимала, какая действительность их ждет.

– …Сколько мы сможем вернуть?

Ведь не ноль же? Хотя бы семь десятых долей от затрат?

– …

По-прежнему не глядя на нее, Мильтон поднял четыре пальца. Четыре десятых доли.

– Их еще можно продать, они что-то стоят, но не намного больше, чем тряпье. Если ткань качественная, такие темные цвета сгодятся для похорон… больше ни для чего.

Он улыбнулся, сдаваясь. Губы были искривлены как-то странно. Флер вспомнила своего бывшего мужа, но вовсе не потому, что сейчас была точно такая же ситуация. Она не испытывала ненависти к Мильтону.

– Но четыре десятых еще возможны, правда? Мы ведь можем удвоить деньги за четыре раза, значит, после пяти вернем свое, разве нет?

Похоже, это было для Мильтона последней каплей. На мгновение его лицо утратило всякое выражение, рот открывался и закрывался, будто он хотел произнести что-то, но не мог. Наконец он сумел выдавить:

– Дурочка.

Его лицо сморщилось; похоже, сказать что-то еще он сейчас был просто не способен… но Флер никак не сможет его понять, если он только этим словом и ограничится. Он вроде бы хотел продолжить, но проглотил остальные слова. Не желая ничего больше слышать от Флер, он развернулся и пошел прочь.

– Миль-…

Слабый голос Флер потонул в городском шуме, так и не остановив Мильтона. Вскоре он исчез из виду. Все, что у Флер осталось, – меньше четырех десятых долей от ее вложения. И нагруженный мул. Это жгло куда сильнее, чем убыток и обман Ханса. Флер оставалось лишь потащить мула домой.

Выражение лица Оры, когда Флер пришла домой, у нее в памяти почти не отложилось.

 

***

 

– Вы ничего не могли поделать.

На следующее утро Флер спустилась по лестнице, подавленно глядя сквозь дождь на огород и изо всех сил желая, чтобы вчерашние события оказались всего лишь дурным сном. Но когда она подошла к столу, Ора, не оборачиваясь, произнес те слова.

Потом он все же обернулся, и, хотя еще не вполне рассвело, Флер увидела у него в руках маленькое стеклышко – линзу. Он взял эту линзу у торгового дома, на который работал, пока тот не разорился. Видимо, он пытался найти какой-то дефект в договоре, который принесла Флер. Свеча на его столе сгорела дотла.

– Вы ничего не могли поделать. Настолько хорошо сработано.

Его голос звучал как вздох – ни сердитый, ни раздраженный. «Опустошенность» – вот самое подходящее слово; и от этого Флер стало вдвое больнее.

– Мне… так жаль, – повторила Флер то, что уже много раз произнесла накануне вечером.

Ора прищурился, но ничего не ответил. Бельтра поднесла ей чашку теплого молока, Ора жестом пригласил сесть.

– По моей оценке, эти одежды стоят половину того, что мы заплатили. Но Пост знает рынок лучше – думаю, его оценка точнее. Впечатляет, что у торгового дома вообще нашлись эти одежды. Впрочем, насколько я помню, в прошлом они были в моде, так что это не очень удивительно.

Он указал на один из нарядов, лежащий на уголке стола. Такие темные цвета сгодятся для похорон… больше ни для чего. Слова Мильтона продолжали звучать в голове Флер.

– Ваша удача, юная госпожа, что вы не взяли деньги в долг, чтобы купить это. Иначе вам пришлось бы признать свое разорение немедленно. А так – это еще можно продать, если вы хотите увидеть хоть часть своих денег. Но только вам придется поработать ногами.

Флер кивнула на его тихо произнесенные слова. Бельтра потихоньку подливала мед в ее чашку, которую она сама вырезала из дерева. Флер знала, что сейчас не стоит ни плакать, ни извиняться, но просто не могла заставить себя поднять голову. Нужно было поднять глаза и прокричать: «Я не позволю себе больше оступиться! Я обещаю! Обещаю!» Но эти гордые, храбрые слова целеустремленного торговца так и не прозвучали… слышен был лишь дождь снаружи.

Это как политика на аристократическом балу. Торговцы пытаются рассеять подозрения других, завоевать их доверие, а потом воспользоваться им к собственной выгоде. Теперь Флер увидела этот кусочек картины мира. Она знала, что торговцам наплевать на чувства других, что им нужна только прибыль… как лучше всего ее заработать, как лучше всего ее увеличить.

Неважно, как деньги заработаны, – важно, что они есть. Так непременно сказал бы Ора. И это была истина.

– …РњРЅРµ так жаль.

Это все, что она сейчас могла заставить себя произнести. Ей хотелось погрузиться в тепло чашки с молоком, которую она держала в руках.

Ора сидел недвижимо. Бельтра попыталась было встать, но рука Оры ее остановила.

– Сейчас вам лучше немного отдохнуть. Бельтра…

Ора попросил Бельтру перенести одежды в сарай, потом сказал, что ему надо пойти проверить карнизы. Они оба ушли, Флер осталась одна. Только она и дождь. Теперь звуки дождя давили. И никто бы не услышал падение еще нескольких капель.

Держа перед собой чашку, Флер плакала. Ее переполняли сожаление и ненависть к себе за то, что она такой никчемный торговец. Но до слез ее довело осознание того, что ей все равно придется торговать с этими… существами.

Это просто нелепо… она не сможет. И не будет. Флер хотела объявить это Бельтре и Оре прямо сейчас. Она понятия не имела, что будет делать дальше; впереди был сплошной ад. Впрочем, если обернуться назад, ничего не изменится. Ад был со всех сторон, куда ни посмотри.

Флер воззвала к Господу. И вдруг.

– ?

Она подняла голову; но это были не Ора и не Бельтра – те еще не вернулись. Что же она только что услышала? Она уже решила было, что это кошка или крыса, спасающаяся от дождя, но тут услышала этот звук снова. Стук в дверь. В такое время – гость?

– …

Она быстро вытерла лицо и невоспитанно высморкалась в полотенце. Кто-то пришел к ней, несмотря на дождь… Это мог быть лишь один человек… один раненый, испуганный, не находящий себе места человек. Флер поднялась на ноги. Ее груз был непосильной ношей для одного человека, а для двоих?

Полная надежд, Флер протянула руку и открыла дверь. Первую секунду она не верила своим глазам. Может, это дождь виноват, и зрение ее обманывает?

– Мы можем поговорить?

Ее спросили, а она была в таком потрясении, что не могла ответить. Вовсе не Мильтон сейчас перед ней стоял. А тот самый злодей – Ханс.

– Насколько я могу предположить, ты заключила договор с господином Постом, по которому ты дала ему деньги, я прав?

Это было все равно что вести беседу с омерзительной змеей, пожирающей глазами добычу. Флер испытывала такое отвращение, что смогла выдавить лишь одно слово.

– Ну?

– Эти товары не принадлежат господину Посту. Значит, положение такое, что ты обеспечивала его деньгами, а он должен продавать товары, так?

Его роскошный кожаный плащ прекрасно защищал от дождя. Взгляд из-под капюшона казался взглядом священника, только каким-то масленым.

– …И ч-что?

Слова Ханса пугали. Флер изо всех сил старалась выиграть время, не понимая, что этому человеку нужно от нее. Он забрал все ее деньги и вернул мусор. Зачем еще она ему нужна? Зачем он проделал весь этот путь под дождем и теперь говорит такие пугающие вещи?

Честно говоря, ей хотелось никогда больше не видеть его лицо. И чтобы он ее тоже никогда больше не видел. И тем не менее – вот он, смотрит на нее, как змея, обвившаяся кольцами вокруг добычи.

– Но ты же не могла взять на себя весь риск. Сколько ты переложила на него? Полуторную сумму займа? Двойную?

Рука Флер, держащая дверную ручку, задрожала, и отнюдь не от холода. А от ярости. Флер выжала из горла ответ:

– Я не такая, как ты! Я не такая подлая!

– Так сколько?

Флер злобно смотрела на Ханса, но он явно не собирался уходить. От напряжения она чуть не рухнула.

– Половину. Потому что я ему доверяю.

Она изо всех сил напускала на себя бравый вид. Ханс поджал губы и склонил голову набок.

– Надо же, надо же… Значит, ты довольно много потеряла?!

Это была последняя капля. У Флер перед глазами все заволокло багровым туманом, она сделала глубокий вдох, чтобы заорать на Ханса. Но тот, неожиданно надев на лицо понимающее выражение, подошел на шаг и тихо произнес:

– Позволь мне выкупить твой договор с господином Постом. За полную сумму, которую ты уплатила.

В голове Флер вдруг воцарилась пустота.

– Э?

– Это обычное дело… передача ответственности. Не имеет значения, просила ты лихву или нет; я хочу купить у тебя сам факт того, что ты одолжила деньги господину Посту. На тебе эта сделка никак не отразится.

Отчетливые слова Ханса заставили голову Флер вновь заработать; его намерение постепенно стало понятным. Прояснился его изначальный план, его истинная цель. Он хотел выкупить долг Мильтона и тем самым заполучить себе превосходного продавца.

– Пожалуй, мне стоит сделать чуточку более привлекательное предложение. Тебе ведь и дальше надо будет как-то жить. С этой твоей… наивностью.

Его змеиный язык лизал ей горло. По крайней мере так Флер сейчас казалось.

– Можно, например, воспользоваться этими деньгами как приданым и найти тебе мужа. Я даже с радостью помогу –

Никогда прежде Флер не била человека кулаком.

– Стало быть… ты отклоняешь мое предложение?

Ханс поднес руку к лицу и убедился, что выступила кровь. Он закрыл глаза и несколько секунд молчал.

– Когда у тебя не останется иного выхода, постучись этой же рукой в наши двери. Этого – будем считать, что не было.

Он слизнул кровь с губы, ядовито глядя на Флер.

– А сейчас позволь откланяться.

Флер смотрела, как он уходит в дождь; но тут он внезапно снова повернулся.

– Когда передумаешь, отыщи меня.

Поведение Флер диктовалось лишь чувствами, а в голове у нее было только одно слово: торговец. Эти существа могут быть такими жестокими ради того, чтобы получить свой доход. Как же низко они способны пасть? Флер сверлила Ханса взглядом, пока он не исчез за завесой дождя.

Она просто не понимала. Ханс был словно не таким же человеком, как она.

Как только эта мысль мелькнула у нее в голове, Флер рухнула наземь. Бельтра, услышав шум, принялась звать Ору. Флер лежала и смотрела на льющуюся с крыши воду; она хотела плакать, но не могла. С трудом поднявшись на ноги с помощью Бельтры, она по-глупому вышла под дождь.

Бельтра подбежала к Оре, который уже мчался вниз по лестнице, на ходу спрашивая, что случилось; потом, увидев, что Флер вышла наружу, снова кинулась за ней.

Деньги меняют всех. В дожде Флер увидела нечто невероятное: стоящую рядом с ее домом повозку с товарами. Лица возницы не было видно; товары были навалены в беспорядке, будто кто-то грузил их в спешке.

Флер крикнула во все горло:

– Мильтон!!!

Несмотря на то, что дождь и слезы застили ей глаза, она увидела, что возница неестественно дернулся, а потом повозка тронулась с места.

– Мильтон!

Больше ничего она не говорила. Ора вылетел из дома и обхватил Флер руками, после чего утянул обратно под крышу.

– Мильтон… это Мильтон… – шептала она, точно в бреду, при этом четко слыша разговор между Орой и Бельтрой.

Дверь их сарая взломали.

Вся одежда исчезла.

– Юная госпожа.

К реальности ее вернул серьезный голос Оры.

– Что… произошло?

Ора сжал руками голову Флер, так что она не могла отвернуться. Ей так хотелось умереть, что она закрыла глаза. Но она понимала, что это ничего не изменит.

– Юная госпожа.

Слезы текли у нее из глаз, как у ребенка, которого бранят, но Ора продолжил, точно ласковый священник.

– Он был не от Джонса? Тогда это…

Флер кивнула. Не оставалось ни тени сомнений. Мильтон догадался, чего хотел Ханс, и, дождавшись своего шанса, украл одежды. Если он проявит весь свой талант при продаже, то, возможно, выручит половину цены. И тогда он сможет вернуть заем.

Флер вновь закрыла глаза; она осознала, что Мильтон никогда ей не доверял. Иначе ему не понадобилось бы красть одежду, пусть на нем и висел долг. Флер ведь ни разу не обвинила его, не потребовала денег, она даже не стала продавать его долг Хансу. Прибыль меняет людей, как и убыток.

Флер хотела верить, что ее они не изменят. Но Мильтон просто не смог заставить себя доверять ей.

– Юная госпожа.

Ее глаза тут же раскрылись сами, как у дрессированной собачки. Она не смогла удержаться – голос Оры всегда был с ней, всегда помогал, когда она была в беде. Но сейчас перед ее глазами был не Ора, который ее спасал, а суровый, целеустремленный старик.

– Пожалуйста, возьмите себя в руки.

Флер была в таком замешательстве, что забыла, как плакать; она могла лишь переспросить:

– Взять… себя в руки?

– Да. Ты должна держать себя в руках всегда – даже когда тебя унижают, обворовывают, швыряют в грязь; только тогда ты сможешь стоять на своих ногах и достигать своих целей.

Вот что он имел в виду. Чтобы идти дальше, она должна вернуть одежды.

– Юная госпожа!

Ей хотелось сбежать от грома и молний, которые сейчас, конечно, последуют, – совсем как собачке, которую ругают.

– Юная госпожа! Я привел вас в мир торговцев, потому что жалел вас. Прежде вы просто существовали; вы плыли по течению, вам не на кого было опереться. Я всего лишь хотел дать вам шанс обрести независимость.

После этих слов Ора втянул воздух и покачал головой.

– Нет… сейчас не время для таких разговоров. Честно говоря, все из-за того, что вы очень похожи на меня в юности.

– Что?

– Прежде чем устроиться к вашему бывшему мужу, я работал на знаменитую гильдию… но на самом деле я последний член аристократического рода.

У Флер едва не остановилось сердце.

– Я поклялся, что превзойду других торговцев и заставлю тех надменных аристократов склониться передо мной.

Сейчас Ора не смотрел ей в глаза. Он выглядел совсем дряхлым.

– Я уже очень стар. Мне не занимать великих постов. Мой господин разорился, у меня нет наследников. Как бы неуважительно это ни звучало, я хотел вверить вам свою мечту.

Он явно насмехался над собой. Бельтра накинула ему на спину одеяло и положила руку ему на плечо.

– …Р’СЃРµ из-за моего себялюбия.

Слова Оры было для Флер слишком неожиданными, чтобы она могла как-то осмысленно среагировать. Ее взгляд метался, не в силах встретиться с его.

Ора сделал глубокий вдох и поднялся на ноги.

– Бельтра, принеси немного денег и мой плащ.

Флер подняла глаза, осознав, что он собирается делать.

– Даже если мне придется заплатить жизнью, я не позволю вам страдать. Я должен ответить за собственные грехи.

Лицо Флер исказилось от плача. Однако если она согласится со словами Оры, это будет означать, что она действительно просто кукла, которая может лишь существовать.

Прежде у нее была фамилия. Теперь она лишилась и этого, и если она неспособна стоять на ногах, на что она вообще годна? В ужасе Флер вцепилась в ногу Оры. Она не могла выбрать между двумя путями, а от мысли, что для нее закрыты оба, становилось еще страшнее.

– Юная госпожа.

Никогда прежде Ора не был так ласков. Он опустился на колено, осторожно взял Флер за руку и принялся отцеплять ее от себя пальчик за пальчиком.

– Не подчиняйтесь порывам души.

Он словно видел все; но его слова лишь заставили Флер вцепиться в него еще крепче.

– …

Ора вздохнул, не зная, что еще сказать.

И тут что-то сломалось внутри Флер… Любящие глаза – совсем не то, что жалеющие. Ора был ласков, потому что считал ее слабой и ни на что не годной. Это было невыносимо.

– Не держи меня за дуру!

Сердито глядя в застывшее лицо Оры, она встала и прорычала:

– Не держи меня за дуру! Хватит! Мне надоело, что меня носит течением! Твоя мечта? Не неси ерунды! Я тебе не ребенок! Если мне некуда возвращаться, я сама выберу свое будущее!

Выплеснув весь гнев разом, она стояла и тяжело дышала, глядя на Ору.

Предложение Оры позволить ему заняться всем и защитить ее было привлекательным, но согласиться на такое она никак не могла. Какое-то время все будет прекрасно, но Ора же не вечен. Время не знает жалости, а люди не знают доброты. Когда в игре участвуют деньги, предательство становится обычным делом. Время, когда Флер могла весь день купаться в солнечном свете, завернувшись в теплое одеяло, прошло, но надо продолжать жить.

– Тогда что вы будете делать?

Голос, глаза и лицо Оры оставались спокойными. Флер таки стерла насмешливую улыбку с его губ.

– Я верну их.

– Что?

– Одежды, конечно. Нет, не только… – она устремила взгляд в землю и успокоила дыхание, потом вновь посмотрела на Ору. – И мою уверенность тоже. Бельтра!

Она повернулась к служанке, явно напуганной витающим в воздухе напряжением.

– Принеси все деньги, что у меня еще остались, мой плащ и меч.

Но, будучи хорошей служанкой, Бельтра быстро пришла в себя, кивнула и начала действовать.

– Юная госпожа…

– По-моему, я говорила тебе не называть меня так, – перебила Флер. – Я верну их. Если он едет на повозке, полной товаров, он должен держаться дорог. К замкам дорог ведет не очень-то много; сейчас он может ехать лишь одним путем.

Ора не пытался возражать; он даже бровью не повел. Но Флер понимала, что говорят его глаза.

– Вы справитесь?

Она знала, что этот вопрос должен был быть задан.

– Я справлюсь. Я торговец. И должна вернуть себе свою уверенность.

Плащ, кошель со всеми оставшимися деньгами, короткий меч… взяв все это у Бельтры, Флер повернулась и поклонилась ей и Оре.

– На самом деле мне больше всего хочется лежать в постели и дрожать. Завернуться в одеяла и мечтать. Но когда ты умрешь, я останусь беспомощна. Уйдет Бельтра, потом и я, – она склонила голову набок и язвительно улыбнулась. – В Торговый дом Джонса, конечно же. Он заплатит кругленькую сумму, это уж наверное.

Голубая кровь ничего не стоит, если ее не поддерживают деньги.

– Сейчас я могу идти только вперед, и я отлично понимаю…

– Что именно?..

– Что мы, торговцы, ни во что не верим и ничем не утешаемся, кроме денег, и что прибыль для нас должна быть важнее всего.

У Оры распахнулись глаза и отвисла челюсть. Было бы совсем небольшим преувеличением сказать, что вид у него был как у отца, ребенок которого нашел что-то, что не должен был. Флер грустно улыбнулась ему, накинула плащ и прицепила ножны на пояс. Когда шарф закрыл ей лицо, в сердце болезненно кольнуло.

– Я не могу просто сидеть здесь и ждать хорошей жизни… я должна сама бежать за ней. Ора…

– Да.

Верный наставник и счетовод встал.

– Я хочу, чтобы ты мне помог. Больше я не буду доставлять тебе проблем.

– Слушаюсь.

– Бельтра, – Флер завязала шарф и закончила: – Мы пошли.

 

***

 

Убрав деньги в седельную сумку, Флер вскочила на коня, приготовившись отправиться в погоню, несмотря на дождь. Если они позволят Мильтону уйти, то никогда больше его не увидят. Пусть одежды стоят немного – Флер должна поймать его и отобрать украденное. Все вопросы будут потом. А сейчас надо сделать дело.

Итак, они вдвоем поскакали, чтобы вернуть свою собственность.

– Ора, меч?!

Флер кричала, чтобы ее слова, тонущие в топоте копыт и звуках дождя, можно было услышать. Она не просто интересовалась, взял ли Ора меч, – она хотела узнать, понадобится ли он.

– Юная госпожа, когда вы его видели, он был один? Тогда обойдусь!

Бывший муж Флер шел опасной тропой. Не раз и не два он попадал в тяжелейшее положение. Ора в таких ситуациях был его правой рукой, и потому Флер сочла, что в этом отношении вполне может на него положиться.

– Но ты уверен, что знаешь, куда он направляется?

– Я знаю людей, которых он упоминал, а кроме них, такую одежду у него никто не купит! Так что у него нет выбора!

Дорогу развезло, и лошади время от времени спотыкались. Флер умела скакать верхом, но опытной наездницей не была. Она не могла заставить коня в такую погоду скакать галопом. Ей оставалось лишь вцепиться в поводья и рысить. Зато это дало ей достаточно времени, чтобы подумать, почему сейчас в ней не было ни любви, ни ненависти к Мильтону. Единственный ответ, который пришел ей в голову, – что она была такой же одинокой, как он.

– Юная госпожа!

Часть дороги дождем размыло вконец, но лошадь при виде лужи не остановилась. Благодаря не искусству Флер, но чистому везению она преодолела этот участок без происшествий. Просто лошадь вовремя увидела, в каком состоянии дорога и какой грязью заполнена лужа.

– Юная госпожа!

Флер удалось остановить лошадь, хотя от страха она едва не свалилась. Все же ей удалось сохранить прямую посадку. Но, когда Ора опять обратился к ней так, ее охватили еще большие стыд и раскаяние, чем обычно.

– Не зови ме-!..

Уже проорав эти слова, она заметила его выражение лица.

– Ора?

Дождь мешал видеть, повсюду была грязь… дорога больше походила на болото. Лошади тяжело дышали, с каждым выдохом возникали белые облачка и тут же растворялись в дожде.

Ора с противоположной стороны дороги тоже остановил коня.

– Юная госпожа, вон там…

Флер развернула лошадь и лишь тогда поняла, почему Ора ее звал. Видно было плохо, но на обочине…

Возможно, это было чудо.

Там лежало нечто.

– Возможно, как раз из-за этой выбоины.

– Да, похоже.

Флер спрыгнула с лошади и подошла к обочине дороги. Там был довольно крутой откос, спускающийся к реке. Из-за дождя вода в реке поднялась и стала мутной. А между дорогой и рекой… стояла повозка без колес с одного бока. Лошадь лежала на спине неподвижно.

Так закончила свой путь повозка, совсем недавно отъехавшая от дома Флер.

– Юная госпожа.

Едва ли в обращении Оры сейчас был какой-то особый смысл. Возможно, он просто решил, что сейчас нужно ее позвать. Флер стянула шарф и осторожно двинулась вниз по склону. Травы здесь было мало, но никаких следов Флер не видела. Но если бы Мильтон сбежал, они бы были… неужели он умер?

Шаг за шагом она приближалась к повозке под ледяным дождем. Когда ей осталось сделать всего несколько шагов, она наконец заметила человека. Он застрял под повозкой, колеса которой с одного бока по ступицу ушли в раскисшую землю. Лицо человека было в крови и грязи; он лежал неподвижно, будто спал.

– …РўС‹… погналась за мной?.. – вдруг выдохнул он.

Все-таки он был жив. Флер остановилась, не подходя вплотную.

– …РЇ никчемный… но все равно…

Его левая рука была полуоторвана. Мильтон тянулся к Флер оставшейся, правой рукой и выдавливал слова.

– Пожалуйста… спаси меня.

Она что, похожа на человека, который пришел его спасать? Да и сам Мильтон вряд ли так думал. Но, конечно, на пороге смерти человек хватается за любую соломинку. Флер подивилась, искренен ли Мильтон сейчас.

– Я просто… перепугался… они пришли говорить с тобой о моем долге?

Мильтон улыбнулся, на глазах его выступили слезы. Флер опустилась на колени и прикоснулась к его лицу. Слезы были теплыми.

– Мне было страшно… поэтому…

Флер кинула взгляд на грудь Мильтона, придавленную повозкой. Он пострадал не так сильно, как мог бы, – видимо, благодаря тому, что раскисшая земля была мягкой. Мильтон сжал ногу Флер с большей силой, чем она ожидала. Если она сейчас перетянет ему левую руку и согреет одеждами, что лежат в повозке, а Ору пошлет за помощью, то Мильтон сможет остаться в живых.

– Я никогда больше тебя не предам… пожалуйста…

– Значит, спасти тебя, да?

Слушая, как Мильтон снова и снова произносит эти слова, Флер впервые раскрыла рот. И, похоже, этот ответ зажег в Мильтоне искорку надежды. На его лице появилась чистая улыбка.

– Умо… ляю. Умоляю.

Флер закрыла глаза, но Мильтон сжал ее ногу еще сильнее.

– Мы ведь оба аристократы, правда?

Флер открыла глаза, но смотрела в сторону.

– …ФлеСр?

Не обращая внимания на зовущего ее человека, она медленно протянула руку. Перед ней был то ли обломок спицы колеса, то ли еще какая-то деталь. Деревяшка застряла, воткнувшись в землю.

– Фле-…

Мильтон замолчал, лишь продолжал смотреть на нее снизу вверх.

– Ора, – позвала Флер своего верного наставника. – Как там товары?

– Отлично. Они не пострадали. Если бы упали в грязь, был бы конец.

– Вот как.

Груз в безопасности. Раз так, то у Мильтона есть надежда на спасение. Должно быть, так он подумал – на его лице вновь появилась улыбка.

Но она исчезла, как только Мильтон увидел, что Флер по-прежнему держит торчащую из земли деревяшку.

– Ты сказал мне, – мрачно обратилась Флер к Мильтону, устало глядящему в небо, – что эти темные одежды… годятся только для похорон.

Мильтон был сообразителен. Он резко втянул воздух.

– У тебя очень красивое лицо… вправду… и как я раньше не замечал?

Он то ли рассмеялся, то ли закашлялся, словно борясь за каждый глоток воздуха. От грязи и холода его лицо стало желтоватым. Он продолжал смотреть в небо.

Скоро он отправится далеко-далеко.

– Понятно… ха-ха…

Смех окончательно вымотал его. Мильтон закрыл глаза и улыбнулся.

– П-проклятье… я притворялся, что умираю, чтобы пробудить в тебе сострадание. Но ты меня раскусила, да?

Флер знала, что Мильтон вовсе не лицедействовал перед ней. И все равно ее охватила нерешительность. Она поняла, на что рассчитывает Мильтон.

– Я обманывал тебя и ни секунды не колебался. Ты никогда не переставала быть аристократкой, э? Ты, торговец? Кончай шутить! Ты должна обманывать других и радоваться этому, у тебя не должно быть ни совести, ни страха перед Господом…

Мильтон замолчал, увидев, как Флер подходит ближе. Но глаз он не отвел. Флер колебалась… неужели ей и в самом деле придется оборвать его жалкую жизнь?

– Эй…

Голос Мильтона испугал ее, и она сделала шаг назад.

– …РќСѓ давай уже, добей меня.

После этих ласково произнесенных слов Флер замахнулась, вложила всю силу…

Она никогда не забудет, с каким звуком деревяшка пронзает человеческое тело.

– …Р’РѕС‚ как. Хорошо…

И запах крови, текущей изо рта, тоже никогда не забудет.

Мильтон взял ее за руку дрожащими пальцами.

– …РџРѕРєР° не сделаешь из сердца камень, хорошим торговцем не…

Флер услышала его последний вздох, а потом еще долго сидела, держа Мильтона за руку. Когда она наконец встала, больше не чувствовала себя собой. Она родилась заново.

– Ора.

На ее краткий призыв последовал немедленный ответ.

– Да.

– Перегрузи все товары на наших лошадей. Когда вернемся домой, немедленно начнем готовить темные одежды и янтарное шитье к продаже.

– Да.

Глядя на свои окровавленные руки, Флер произнесла последнюю фразу:

– Конечно, его изгнали, но все равно он сын аристократического рода, погибший от «несчастного случая». Для похорон понадобится много черных одеяний и янтарного шитья.

– Да. Юная госпожа…

Ора пытался что-то сказать, но запнулся. И это было не лицедейство. Флер повернулась к нему, и он поклонился.

– Я не «юная госпожа». Я торговец. Мое имя…

Лишь деньги приносят мир в душу торговца; этому ее научил Мильтон.

Флер решила позаимствовать его имя.

– Ив.

– Э?

Это будет метка, которую Мильтон оставит в ее жизни. Они были партнерами.

– Ив Болан. Торговец.

Дождь продолжал сыпать. Ив снова обернула лицо шарфом и принялась помогать Оре перегружать товары.

Под холодным дождем Ив Болан сделала свой первый шаг на пути торговца.

 

Предыдущая          Следующая