ЗАРАЖЕНИЕ 11.1
Я пыталась отдышаться, глядя на металлическую дорожку под собой. Сбоку на голове был глубокий порез, еще одна струйка крови текла из-под наплечника по руке; кровь капала с кончика пальца почти синхронно с кровью из раны на голове. Я должна была чувствовать боль, но не чувствовала. Может, еще буду, когда пройдет шок. В таком случае я этого отнюдь не предвкушала.
Передо мной лежали Плут, Баллистик и Цирк. Еще один Плащ упал через перила и теперь лежал неподвижно на бетонном полу этажом ниже. Все они были либо без сознания, либо ранены достаточно сильно, чтобы я могла о них не беспокоиться.
Я резко сглотнула. Сердце колотилось чуть ли не в горле, так что я едва могла дышать, но сердцебиение казалось удивительно далеким и слабым для того ужаса, который сейчас меня охватывал.
База Змея была пуста. Я знала, что его люди сейчас в патрулях, что здесь лишь несколько Плащей, работающих на него. Он оставил базу почти без защиты.
Если я собираюсь действовать, то сейчас.
У моего костюма не было твердых подошв, и передвигаться я должна была практически беззвучно, но внутри базы Змея царила гробовая тишина, а мои ступни на бегу молотили по металлической дорожке. Стон металла наполнял темное пространство, отражался от стен, он как будто был громче с каждым моим шагом.
Металлический звон продолжал раздаваться даже после того, как я остановилась. Я достигла цели: бронированной двери, такой же, как очень многие другие в этом комплексе. Среди лабиринтопободного хаоса металлических дорожек и десятков дверей я вполне могла бы ее пропустить. Что это нужная дверь, мне подсказала лишь пепельная отметина, оставленная, когда солдат затушил сигарету о стену.
Я открыла дверь, и это было слишком громко: она скрипела, а потом с грохотом ударилась о стену, несмотря на мои попытки в последнюю секунду ее затормозить.
Комната походила на тюремную камеру. Бетонный пол и стены, койка, металлическая раковина и туалет. Там были и Змей, и Дина. Я сама не понимала, чье присутствие ужаснуло меня сильнее.
Я могла бы сказать, что присутствие Змея хуже всего, потому что оно означало, что у меня была неверная информация. Из его способности следовало, что я в дерьме в очень многих отношениях, что мои шансы рухнули вниз. Я попалась. У меня возникло предчувствие, что теперь мне отсюда живой уже не выбраться. Змей мыл руки в раковине; он оглянулся на меня, явно ничуть не встревоженный моим появлением.
Но, увы, нет. Я поглядела на Дину и, едва осознав, что именно вижу, поняла, что эта картина останется в моем сознании до конца жизни. Девочка лежала распахнув глаза на койке на боку, глядя на меня, сквозь меня. Сбоку рта и на краю одной ноздри подсыхала кровавая пена. Я не считала себя религиозной, но я молилась, чтобы она моргнула, чтобы задышала, чтобы дала мне хоть какое-то облегчение от вцепившегося в меня ледяного ужаса.
Я опоздала.
Перед глазами все побагровело; я ринулась на Змея, на бегу выхватывая нож. Я почувствовала, что он применил свою способность, и внезапно стало два его, две меня, две камеры с двумя мертвыми девочками по имени Дина Олкотт.
В одной из этих комнат я вонзила нож Змею в грудь. Это не принесло мне никакого удовлетворения, никакого облегчения. Я проиграла, я облажалась во всех имеющих значение смыслах. То, что я завалила Змея, едва ли чего-то стоило.
В другой комнате он шагнул назад, за пределы досягаемости моего первого броска, поднял руку и дунул горстью бледной пыли мне в лицо. Я вслепую махала ножом в его направлении; он перехватил запястье моей рабочей руки и крепко сжал своей костлявой кистью.
Комната, где мне удалось его пырнуть, постепенно исчезла. Единственная я, которая осталась существовать, судорожно кашляла. Колени подогнулись, когда я закашлялась с такой силой, что едва не выплюнула собственные легкие. Избавиться от порошка во рту и в носу не получалось. Я рванула руку, пытаясь высвободить ее из хватки Змея. Тщетно.
– Прекрати, – велел он, и я перестала дергаться, хотя приступ кашля еще не прошел.
– Разведенный скополамин, – сказал он звучным и спокойным голосом. Выпустил мое запястье и надавил на нож в моей руке. Я разжала пальцы, и нож упал. – Также известный как «Дьявольское дыхание». Говорят, жрецы вуду, бокоры, пользовались им наряду с ядом иглобрюхов и другими. С помощью этих субстанций они могли создавать «зомби», которыми так прославились. Эти их зомби – не ожившие мертвецы, а обычные мужчины и женщины, которых принуждали возделывать поля и выполнять грубую работу для бокоров. Необразованные люди считали это магией, но это просто химия.
Я терпеливо ждала, пока он продолжит. Мысли о том, чтобы сражаться или как-то ответить, мне даже в голову не приходили.
– Он лишает подвергшихся воздействию людей собственной воли и делает их чрезвычайно податливыми к внешнему убеждению. Как ты можешь видеть, я попытался применить его к своей кисе, и результаты оказались… трагическими. Цена гордыни, полагаю.
Он вздохнул.
– Сними маску, – приказал он мне.
Я сняла и уронила ее на пол. Волосы упали на лицо. Щеки были мокры от слез. Они потекли раньше, еще когда я увидела Дину? Или я могла оплакивать свое теперешнее положение, хоть и бессильна была что-либо с ним поделать?
Он притронулся к моей щеке, смахнул слезинку большим пальцем. Погладил волосы, и этот жест показался мне странно знакомым. Но то, как рука устроилась сзади на шее и ухватила меня там, знакомым совершенно не показалось. Движение было словно… собственническим.
– Киса, – произнес он, и новая волна ужаса сотрясла меня всю. – Ты не могла преуспеть. Это было катастрофически неумно.
– Окей, – пробормотала я.
Нет, нет, нет, НЕТ.
Я этого не заслужила.
Мой взгляд упал на Дину. Она по-прежнему смотрела на меня распахнутыми, немигающими глазами, и невольно в ее взгляде мне увиделось обвинение.
Я это заслужила. Ее похитили из-за меня. Из-за меня она стала рабыней Змея. Возможно, это карма, что я займу ее место.
Меня покинули силы. Голова сама опустилась, и я уставилась на собственные ноги.
По лицу стекали слезы. Я их не вытирала. Не была уверена, что смогла бы.
– Смотри на меня, киса, – приказал Змей, и я послушалась. Я была рада слушаться, словно покладистый, угодливый ребенок. Какая-то часть меня желала этих приказов. В вызванном наркотиком тумане я хотела полностью отдаться повиновению, хотела служить. По крайней мере, тогда не на мне будет лежать вина за мои поступки или их трагические последствия.
Змей снял маску, и я уставилась на него.
Я узнала его. С этим человеком я была знакома слишком хорошо.
Они оба были высокими и худыми. Как я могла не замечать? Костюм Змея явно был разработан с идеей подчеркивать его скелет, делать его визуально еще более худым и костлявым. Все, что надобилось сверх этого, – измененный голос и другие жесты. И я не сумела разглядеть.
Так глупо, так по-идиотски.
И я могла его понять. Он изо всех сил старался все поправить, смотрел, как люди не могут найти работу, и знал при этом, что вина лежит на городских властях. Я вспомнила, как он говорил мне, что добьется того, чтобы город вновь заработал, что у него есть все ответы. Я знала, как он жаждал этого.
Он получил способности. И начал осуществлять свои планы, чтобы получить возможность сделать то, что хотел.
– С возвращением, киса, – сказал он, и отнюдь не голосом Змея. Этот голос принадлежал отцу.
***
Я проснулась и довольно долго смотрела в потолок своей комнаты, убеждая себя, что все это – лишь порождение моего чертова сознания. Это был ночной кошмар или ужасный сон – я не была уверена, чем одно отличается от другого. Просто мой мозг собрал вместе все мое чувство вины за то, что мы сделали с Теневой Охотницей, за мою роль в похищении Дины, за то, что я бросила отца, и сплел из этого убедительный, тревожный сценарий. Не худший кошмар из тех, что я видела, но кое-какие общие элементы с обычными кошмарами в нем были.
Черт.
Это ощущалось слишком реалистично, и это было отстойно. Футболка прилипла к телу из-за пота, в комнате было тепло, но я все равно поежилась.
Мой будильник стоял на полу рядом с надувным матрасом. Я взяла его и развернула, чтобы видеть зеленые цифры на дисплее. 5:40 утра.
Видимо, пора вставать. В ближайшие несколько часов я не засну по-любому. И не только от мысли о том, что могу увидеть новый кошмар. Сон оставил во мне ощущение, что время утекает.
Сколько еще продержится Дина? Я не думала, что Змей о ней плохо заботится, так что вряд ли она умрет от недоедания или от передозировки каких-то там наркотиков, которыми он ее пичкает. И все же есть предел того, что способно выдержать человеческое сознание. Сколько пройдет времени, прежде чем Змей слишком перенапряжет ее способность? Если у Дины от применения способности болит голова, нельзя исключить, что, если ее будут заставлять делать это чаще, у нее начнутся более серьезные проблемы. Боль, как правило, указывает, что что-то не так.
Еще я тревожилась, что не завоюю доверие и уважение Змея. Пока это не будет достигнуто, я не смогу отдохнуть, сделать передышку, посвятить себе хоть денек. Меня же совесть загрызет. В зависимости от того, что будет происходить, возможно, я еще очень, очень нескоро смогу расслабиться вновь.
Сильнее всего меня тревожила мысль, что, даже если я спасу Дину, может оказаться, что Змей сломил ее дух или волю настолько, что ей уже не удастся вернуться к прежней жизни. Меня тревожило, что, как в том кошмаре, я опоздаю.
С этой мыслью я села и откинула простыню. Потянулась к очкам, лежащим рядом с будильником, но остановила руку.
Вместо того чтобы надеть очки, я встала и направилась в ванную, расположенную по соседству с моей комнатой. Там были не только свежеприобретенные зубная щетка, паста, мыло, щипчики, шампунь, кондиционер и всякое такое, но и маленькая упаковка одноразовых контактных линз для повседневной носки.
Контактные линзы я ненавидела всей душой. Я пробовала их в средней школе по совету Эммы, и мне никогда не было в них удобно. И вдобавок мне так и не удалось разобраться, как их правильно вставлять. Кажется, девяносто девять раз из ста они переворачивались и прилипали к моему пальцу, а не к глазу.
Как и следовало ожидать, мне понадобилось четыре минуты, чтобы вставить линзы, и уже после того, как мне это таки удалось, я моргала каждую пару секунд.
По крайней мере, я могла видеть.
Я пошла по моей новой базе в одном белье и футболке-переразмерке. Не самое подходящее облачение для суперзлодейки.
Мое новое логово было трехэтажным (то есть выше, чем у Мрака и Суки – единственные базы, где я уже побывала), но не очень просторным. Раньше здесь было кафе, однако его смыло одной из первых волн, ударивших по городу. Змей владел как минимум одной компанией, занимающейся восстановлением и реконструкцией, и за последние две с половиной недели, когда его команды принялись за расчистку и строительство на Бульваре, он велел им возвести несколько зданий, плотно сдвинутых вместе. Когда Бульвар приведут в порядок, эти здания окажутся на западном краю того квартала, где прежде были магазины, рестораны и кафе. Если Бульвар вообще когда-нибудь станет прежним бойким местом, эти здания окажутся там самой ценной недвижимостью.
Под предлогом защиты новых зданий до тех времен, когда люди начнут скупать недвижимость, каждое было снабжено тяжелыми металлическими ставнями, которые закрывали окна и отгораживали фасады. Из-за этого внутри было темно, лишь узенькие лучики света просачивались в щели над ставнями.
Верхний этаж принадлежал мне и только мне. Тейлор. Это было жилье – со спальней, санузлом и кухней. Спальня была достаточно просторна, чтобы служить не только собственно спальней, но и гостиной. Первое, что я сделала после того, как люди Змея выгрузили мебель и припасы, – установила компьютер, подсоединила его к интернету, повесила на стену телевизор и подключила к спутнику.
Второй этаж, как я предпочитала думать, принадлежал Рой. Моему альтер эго в костюме. Это место еще много в чем нуждалось, чтобы его можно было считать законченным. Я щелкнула выключателем возле лестницы, и под полками стеллажей, занимающих две смежные стены от пола до потолка, включились цветные флуоресцентные лампы. Каждая полка была уставлена террариумами, позади которых располагались зеркала, причем таким образом, чтобы свет проходил через передние стенки террариумов в комнату. Лишь несколько террариумов были заняты, но содержимое их было в целом одинаковым: слой земли и кусочки дерева неправильной формы.
Я нажала на второй выключатель, и камеры в крышках всех занятых террариумов открылись, выпуская своих обитателей. Когда пауки ползли по стенкам, их тени в свете ламп вместе со странными тенями от деревяшек падали на твердый пластик, искаженные, больше своих породителей в размерах. Я видела в сети фотографию такой же штуки, только в меньшем масштабе. Я надеялась, что эффект будет весьма впечатляющим и угрожающим, когда заполнятся все террариумы.
Он станет впечатляющим вдвойне, когда инженер Змея по спецэффектам придет и установит ящичек с набором переключателей, которые способно повернуть крупное насекомое – жук или что-то вроде. Если я смогу приказывать жуку выпускать других букашек, включать-выключать свет или даже открывать крышки террариумов, а сама в это время буду неподвижно сидеть в кресле, это наверняка произведет впечатление на аудиторию, которая в это время будет в комнате.
Помимо террариумов, в комнате было мало чего. Под закрытым ставнями окном стояло шесть постаментов, каждый чуть ниже колена.
Обойдя свою базу вчера утром и потратив некоторое время на блуждание по сети и выяснение, что сейчас доступно, я связалась со Змеем и назвала ему все, что мне удалось придумать, что могло бы мне здесь пригодиться. То, что сейчас было в этой комнате и этажом выше, доставили вчера вечером. А то, чего я все еще ожидала, достать было труднее, и не стоило рассчитывать, что оно прибудет за такой короткий срок.
Что у меня здесь уже было, так это кресло, слишком большое для меня. Оно стояло в углу, так что с двух сторон его обрамляли стены с террариумами. Обтянутое черной кожей и достаточно широкое, чтобы я могла сидеть в нем по-турецки. Мне понравилась эта идея, еще когда я увидела нечто похожее в квартире Брайана. Это было мое единственное отступление от атмосферности и впечатляющего внешнего вида. Несколько стульев поменьше стояли «лицом» к креслу и террариумам.
Над лестницей в правой части комнаты висела большая абстрактная картина. Я увидела похожую в интернете, и она мне понравилась, поэтому я нашла галерею автора и наткнулась на эту картину. Это было первое, о чем я попросила Змея, и он доставил большую репродукцию в раме намного быстрее, чем я могла ожидать. Мне нравилось, как она вписывалась в комнату и повторяла формы теней, отбрасываемых на передние стенки террариумов. Черные линии на фоне из красных и желтых смотрелись очень пауковато.
Минуту я разглядывала абстрактную картину, всерьез тревожась, что, взглянув на нее под другим углом, осознаю, что заставила Змея прислать мне изображение (восемь на пять футов) волосатого члена, или безголовой курицы, или еще чего-нибудь.
Затем я спустилась дальше по лестнице. Первый этаж оказался на удивление прохладным. Погода становилась теплее, и при закрытых ставнях воздух в моей комнате был теплым и влажным. Я расстегнула пуговицы на пижаме, спала под одной простыней и с неукрытыми ногами. Сейчас, когда я ступила босиком на холодный дощатый пол, мои ноги покрылись гусиной кожей.
Первый этаж в плане обстановки мало отличался от первого этажа у Мрака. Там был уголок с двухъярусными койками (только их было меньше, чем у Мрака), санузел, маленькая кухня и открытое пространство, не получившее еще своего предназначения; сейчас его занимали ящики.
И все это было мое. Мое логово. Оно казалось таким пустым.
Я знала, что это изменится, когда жилье наполнится мебелью и необходимыми вещами. Это место и так было чем-то вроде роскоши. Больше половины Броктон-Бея стояло без водопровода или электричества, многие несчастные были лишены и того, и другого. При возведении этих зданий Змей постарался, чтобы я была обеспечена обоими этими удобствами. По мере того как расчистка и реконструкция будут продолжаться, через эту местность будут проезжать грузовики, и Змей сообщил мне, что эти грузовики будут скрытно снабжать меня водой и пропаном для водонагревателя, опустошать наземный сточный бак и заправлять топливом генератор.
Когда город отстроится и стандартные городские коммунальные службы снова станут действовать, меня подключат к ним, а нынешние особые меры будут прекращены. Мое логово затеряется в развивающемся городе. Ну, если все сложится идеально.
Приятно иметь возможность пользоваться всей этой роскошью, но ситуация с Диной вымывала всю радость. У меня был горячий душ и возможность мыть посуду, потому что этим меня обеспечил Змей.
Я ухватила мобильник, лежавший на кухонной стойке, и набрала Змея. Мне было насрать, что сейчас 5:45 утра.
Меня раздражало, что приходится обращаться к нему, полагаться на него. Это заставляло меня чувствовать себя сообщницей. Доставлять ему неудобство, даже по мелочи, было приятно.
– Да? – коротко спросил он.
– Это Рой.
– В чем дело, Рой?
– Одолжи мне несколько парней.
– Сколько?
Я оглядела гостиную.
– Восемь? И грузовик был бы хорошей идеей, если ты сможешь его сюда доставить.
– Смогу. Люди, которые тебе нужны, это солдаты или…
– Просто обычные парни. Кто угодно, кто не против физической нагрузки.
– Полагаю, это не срочно? – он говорил более отрывисто, чем обычно. Возможно, я его разбудила. Плевать. Он перебьется, раз уж я тружусь тут в его интересах.
– Не срочно.
– Тогда они будут у тебя через час.
– Жду через час.
Он повесил трубку.
Предстояло убить уйму времени. Свободное время – паршивая штука, когда ты не хочешь быть наедине со своими мыслями.
Мне хотелось побегать, но это было бы неудобно. Отгороженные зоны, стройплощадки и залитые водой улицы Бульвара делали короткую пробежку по окрестностям едва ли осуществимой. Кроме того, я, возможно, выделялась бы, а это было бы опасно само по себе.
В итоге я пошла наперекор здравому смыслу и решила все-таки пробежаться. Надела шорты и топ, обулась в беговые кроссовки и взяла перцовый баллончик и нож. Ножны от ножа я отцепила от спины костюма и пропустила через них ремень, который потом затянула на талии. Затем убрала сами ножны под пояс шорт, а рукоять – под топ.
Встав перед ростовым зеркалом в спальне, я проверила, насколько заметно мое оружие.
Оно было не сказать чтоб скрыто, но и не особо бросалось в глаза. Я его чуть поправила, потом призвала небольшой набор букашек. Было немного противно заставлять их ползать по моей коже, под одеждой, заползать в волосы, но неприятные ощущения прекратились, когда букашки добрались до мест назначения – поверх носков, в волосах и между лифчиком и топом. Меня это соседство вполне устраивало, пока они не были непосредственно на коже.
Изменилась ли я внешне? Сейчас у меня был легкий загар. За последние несколько недель я провела на свежем воздухе немало времени. В те полторы недели, что я жила в убежище, у меня не сказать чтоб имелись книги и телек, поэтому днем я ходила по городу – смотрела, что с лофтом, что с папиным домом. По ночам я тоже бродила, когда не спалось, но за этим занятием не очень-то загоришь.
Я не могла конкретно объяснить как или почему, но контуры моего лица и тела изменились. Может, всего-навсего я начала резко расти. Отчасти, может, дело было в загаре, который оттенял формы тела и лица. Может, все из-за довольно аскетичной диеты, на которой я сидела, пока жила в убежище, вкупе с тем, что последние два месяца я вела весьма активный образ жизни. Я не торчала сиднем в школе по шесть часов в день, я дралась, я бегала, я ездила на собаках. Теперь на моих руках вырисовывался рельеф мускулов, и мне показалось, что я стала держаться прямее. А может, дело было как раз в этих мелочах и плюс еще в том, что я стала по-другому одеваться, что мои волосы давно не стрижены и что я без очков.
Говорить, что я с трудом себя узнавала, было бы… Как бы это сказать? Это была бы правда, но я помнила и себя саму несколькомесячной давности, когда, глядя на себя в зеркало, я настолько сосредотачивалась на своих недостатках и на том, что мне в себе не нравилось, что человек в зеркале не казался мне знакомым. Я как будто всегда смотрела на незнакомку, и облик этой незнакомки всегда оставлял меня в смутном удивлении.
Сейчас я не узнавала себя в совсем другом смысле. Мне по-прежнему многое в себе не нравилось, например широкий рот, маленькая грудь, вообще нехватка изгибов и какой-либо реальной женственности. На фоне легкого загара выделялись шрамы: отметина в форме слезы на предплечье, где меня укусил пес Суки, волнистая отметина на щеке, куда впились ногти Софии, линия возле мочки уха, когда она пыталась это ухо оторвать. Но мои физические недостатки больше не мешали мне разглядеть себя целиком. Мне было удобно в этом теле, словно я каким-то образом его заработала, вот такое, как сейчас, и оно стало моим. Я не была уверена, есть ли в этом какой-то смысл даже для меня самой.
Если и было во мне что-то, что мне не нравилось по-настоящему, то это в основном из области психологии. В первую очередь чувство вины. Мысль, что папа может разлюбить меня, если узнает, какая я сейчас? И это тоже. Мысль, что мама, будь она жива и появись сейчас в дверях, была бы мной разочарована? Отрезвляюще.
Змей снабдил мою подземную базу, как и свою, потайным входом-выходом. Выходить через парадную дверь будет слишком приметно, если я стану работать с кем-либо, помимо товарищей по команде. Тощая девушка-подросток с вьющимися черными волосами входит и выходит из того же здания, из которого ведет свои операции тощая злодейка-подросток с вьющимися черными волосами? Ну уж нет.
Я спустилась в подвал, открыла люк и вошла в канализационную трубу. Те же строители, которые возвели здание, перегородили слив, так что водные потоки не делали ее непроходимой, и я получила простой путь к тому участку пляжа, куда открывалась ливневка.
Я не была уверена, что Змей принял меры, чтобы не дать коммунальщикам попытаться разблокировать трубу, но считала, что в подобных делах на него можно положиться. Сейчас где-то треть ливневки была слишком забита обломками и мусором, чтобы выполнять свою функцию, а еще треть просто никуда не вела. Добавьте сюда то, что большинство выходов ливневки располагается малость в стороне от тех мест, где ходят люди, и что они не слишком бросаются в глаза.
Я побежала, как только выбралась на пляж, радуясь возможности вернуться к привычному образу жизни.
Окружение было странным, жутковатым. От деревянной дорожки, которая прежде шла перед фасадами магазинов, остался скелет, возвышающийся над горами (вдвое выше моего роста) мусора, который бульдозеры сгребли в одну сторону. Пляж уже очистили, и это само по себе было достижением. Бульдозеры и команды людей с граблями обнажили плотный землеподобный слой, который прежде был под песком. Напротив мусорных куч, у воды, были навалены куски бетона неровной формы – они принимали на себя удары волн и не давали самым высоким из них утаскивать в океан мусор, обломки и технику. Две холмистых гряды по обе стороны, между ними – расчищенное пространство для грузовиков и пешеходов.
Мое внимание привлекла картина впереди. Две машины лежали грудой прямо под краем дощатой дороги. Бульдозер и автокран с грейфером свалились или были сброшены с дороги на пляж. Бульдозер частично раздавил кабину автокрана. Несмотря на то, что сейчас было лишь начало седьмого утра, здесь уже была группа рабочих – часть наверху, часть внизу, – собравшихся вокруг машин.
Один и тот же грубый символ был нанесен краской из баллончика на боку автокрана и на бетонной стене, отделяющей пляж от Бульвара наверху. Заглавная «Т», пересеченная двумя более высокими вертикальными линиями аналогично знаку доллара. «Торговцы».
Это было вполне в их стиле. В «Торговцев» входили бомжи, алкаши, наркоманы – те, на кого смотрели сверху вниз до нападения Левиафана. После того, что Левиафан сделал с городом – всё в руинах, социальное обслуживание на нуле или в хаотическом состоянии, дефицит даже предметов первой необходимости, – все остальные оказались опущены до их уровня. «Торговцы», я подозревала, даже процветали. С их численностью и практически без каких-либо сдерживающих факторов они сейчас уподобились стайным животным. Они бродили по городу бандами от трех до двадцати человек, разбойничали, насиловали, мародерствовали и воровали. Они устраивались в местах получше, где все еще оставалось электричество или водоснабжение, и выживали оттуда местных.
Или хуже. Я вполне могла представить себе, что некоторые из них вселяются, а местных оставляют для собственного развлечения. Мысль была неприятная. Люди, которых тянуло к «Торговцам», нередко несли в себе множество обид. Конкретно – обиды на людей, у которых было то, чего не было у них. Что если они натыкаются на семью с мамочкой-наседкой Кейт, мальчиком Томми, у которого видеоигр больше, чем зубов, и синим воротничком Джо со стабильной работой? Что если они их не отпускают? Думаю, эту гипотетическую семью ждут адские времена.
Возможно, такие спекуляции звучат глупо, но я таки пожила в убежищах. Я наслушалась, какими злобными и отмороженными становятся «Торговцы».
Так или иначе, что сейчас? Нынешнее положение дел? Оно им нравилось. Они хотели, чтобы все так и оставалось, и это означало, что они намеревались не давать всем остальным ситуацию исправлять. Они перехватывали поставки припасов, нападали на спасателей, и с них сталось бы скинуть строительную технику на пляж.
Мне придется разбираться с этими типами. И не только перехватывать их группы, которые заберутся на мою территорию. Это как раз будет легко, если учесть все факторы. Нет, мне также придется разобраться с маленькой армией, которая заявится сюда с жаждой мести уже после того, как я надеру задницу их группам, которые заберутся на мою территорию.
Если возникнет такая ситуация, я смогу позвать на помощь других, и, вероятно, они сделают то же самое, если это произойдет у них. Но людям, чтобы сюда добраться, потребуется время, а пока подкрепления не придут, «Торговцы», «Избранники» и кто бы то ни было еще, кто доставляет проблемы, продолжат доставлять проблемы. Все было запутанно, и я не знала в точности, как буду действовать, если…
– Тейлор.
Моя реакция была примерно такой же, как если бы меня пырнули в живот сосулькой. Именно этот мысленный образ у меня получился из-за холодного, жуткого ощущения в животе: страх, вина. Мысли тут же вернулись к недавнему ночному кошмару. Я развернулась.
– Это ты, – сказал папа. – Ничего себе.
Он стоял на уступе надо мной. Загорел он сильнее, чем я. На нем была застегнутая на все пуговицы рубашка с коротким рукавом и штаны цвета хаки, в руке он держал планшетку. Это отличало его от других рабочих, включая мужчину в серой футболке и джинсах, стоящего прямо у него за спиной. Я с первого взгляда поняла, что папа тут главный.
Глядя на него, я не могла себе представить, как я вообще могла подумать, что он и есть Змей. Даже во сне.
– Просто выбралась на свою обычную пробежку.
На его лице отразилось изумление.
– Ты бегаешь?! Даже во время вот этого…
Ему пришлось приложить явственное усилие, чтобы замолчать. Я почувствовала себя неуютно. Какие мысли, какое беспокойство не дали папе высказаться по поводу моей пробежки? Он волновался на этот счет даже тогда, когда на улицах было сравнительно безопасно. Неужели его настолько страшила мысль, что он может вновь меня отпугнуть?
Он обернулся к человеку рядом с ним и что-то прошептал. Тот отошел и принялся вместе с другими рабочими изучать повреждения машин.
Мы с папой остались более-менее наедине.
– Ты получил мои сообщения? – спросила я.
– Я столько раз слушал этот автоответчик… – тут он смолк. Мы стояли немного поодаль друг от друга, но я видела морщины у него на лбу. – Я скучаю по тебе.
– Я тоже по тебе скучаю.
– Я… не знаю, как попросить. Я боюсь просить тебя вернуться домой, потому что не уверен, что выдержу твое «нет».
Он смолк и молчал довольно долго, давая мне возможность что-то ответить. Я тоже молчала и ненавидела себя за это.
– Что ж, – произнес наконец он так тихо, что я его еле расслышала. – Ты всегда можешь вернуться. В любой момент, по любому поводу.
– Окей, – ответила я.
– Чем ты занимаешься в эти дни?
Я безуспешно пыталась найти, что ответить; меня спас гонг. Один из людей возле разбитых машин крикнул: «Дэнни!» – и папа обернулся.
Проведя руками по волосам, он сказал:
– Мне надо идти разбираться с этим. Можно мне… Как мне с тобой связаться?
– Я оставлю сообщение на автоответчике. Мой номер мобильника и мой е-мейл, если я буду там, где мобильник не ловит.
– Е-мейл? – переспросил он. – Где ты живешь, что у тебя есть доступ к компьютеру?
В нескольких кварталах отсюда.
– Недалеко за городом, – соврала я. – Поблизости от рынка.
– Значит, ты в спокойном месте, – облегченно кивнул папа. Раздался шум: кто-то принялся открывать дверь машины – и папа повернулся ко мне, нахмурившись. – Но что ты сейчас делаешь здесь?
– Хотела глянуть на наш дом, в каком он состоянии, – снова соврала я. Вот на таком уровне теперь и будет все мое общение с папой? Вечная ложь? – И совместить это с пробежкой.
– Ясно. Слушай, мне пора идти, но я хочу как-нибудь еще поговорить, и поскорее. Может, пообедаем вместе?
– Как-нибудь, – согласилась я. Он печально улыбнулся, потом развернулся, чтобы уйти.
Я подняла руку, чтобы поправить очки, но лишь махнула ею перед лицом. Я же была в линзах.
– Пап! – позвала я. Он остановился. – Это… Я слышала, «Орден кровавой девятки» где-то поблизости. Будь осторожен и предупреди других, – я указала себе на лицо.
Его глаза расширились. Я увидела на его лице мыслительный процесс, потом осознание. Он снял очки и повесил на нагрудный карман рубашки. Я не была уверена, что этот вариант намного лучше.
– Спасибо, – сказал он, слегка щурясь на меня. Приподнял руку в неуклюжем полувзмахе, и я помахала в ответ. После чего, словно по договоренности, мы одновременно развернулись и направились каждый в свою сторону. Он поспешил туда, где был нужен, а я побежала к себе. В свое логово. Я пробежала намного меньше, чем хотела, но продолжать была не в настроении.
Войдя через подвал, я глянула на кухонные часы. У меня оставалось полчаса. Я без спешки приняла душ и облачилась в костюм. Рукав был все еще жестким и с бело-желтым пятном в том месте, где он соприкоснулся с пеной, но, по крайней мере, он уже не был липким.
Моя маска была не приспособлена для ношения с контактными линзами. Когда я ее делала, то ввела в конструкцию пару обычных линз, которые взяла из старых очков. Несколько секунд я размышляла, потом решила потратить оставшееся время на то, чтобы это исправить. Острием ножа я принялась выковыривать линзы.
Когда я закончила, времени у меня осталось как раз на то, чтобы съесть батончик в качестве завтрака. Люди Змея были пунктуальны: они постучали в металлический ставень в 6:45.
Отлично. Все готово. Я надела маску.
Пора прибрать к рукам свою территорию.