ЛОВУШКА 13.5
Бентли лежал на спине. Сириус держал в зубах его ребра с одной стороны и тянул. Сука держала их с другой стороны и тоже тянула всем весом своего тела, пытаясь раздвинуть грудную клетку. Ублюдок был привязан к фонарному столбу и лежал на земле, опустив голову на передние лапы. По сравнению с недавним своим размером он съежился.
Она жива. После того как Сука перестала выходить на связь, я забеспокоилась, не добралась ли до нее Жгунья.
Плоть монстрической ипостаси бульдога распадалась, отваливалась и в считаные секунды превращалась в жидкую грязь. По мере того как ткани, соединявшие кости, разрушались, сами кости расшатывались и гнулись. Сука пыталась разъять грудную клетку, прежде чем остатки плоти свалятся на реальное тело собаки.
– Я ее нашла, – сообщила я в телефон и поспешила к Суке, расплескивая воду резиновыми сапогами. – Да. Свяжись с остальными насчет совещания.
Боль в ногах заставляла меня конвульсивно вдыхать всякий раз, когда я неловко вытягивала ступню, а каждый такой вдох усиливал боль в ребрах. Было жарко, хотя огонь поблизости не горел. Раскаленный, наполненный дымом воздух вместе с болью в ребрах карали меня даже за неглубокие вдохи.
– Какого хера ты тут делаешь? – спросила Сука.
Я достала нож и протянула ей рукояткой вперед.
– Помогаю.
Она ничего не ответила, но взяла нож, влезла до половины в тело Бентли и принялась вырезать его из защитной оболочки. Я подошла и подперла грудную клетку Бентли плечом, чтобы оставить ее открытой. Мои ноги запротестовали от напряжения, но с болью я могла справиться. Уж лучше вытерпеть немного боли, чем чтобы Суку раздавило в грудной полости Бентли.
Она выбралась наружу с бульдогом на руках и упала на колени в ту же секунду, когда высвободилась. Потом положила Бентли на землю.
– Он в порядке?
Сука проверила и ответила:
– Дышит.
– Слава богу.
Ее глаза превратились в щелочки.
– Не делай вид, что тебе не все равно.
– Мне действительно не все равно.
– Иди в жопу. Ты слышала, что сказала эта психованная шлюха, и теперь думаешь, что я тебя люблю. Так вот – не люблю.
– Я ничего такого и не думаю.
– Небось уже пытаешься придумать, как это использовать против меня. Ненавижу, блин, таких людей. Двуличные манипуляторы, и…
– Эй! – протестующе воскликнула я, оборвав ее. Сириус зарычал на меня.
Сука взмахнула моим ножом и наставила его на меня.
– Ты вообще знаешь, насколько охеренно проще мне станет жить, если я от тебя избавлюсь?
– Не станет. Может, «Девятка» и снимет тебя с крючка на несколько дней, но после этого тебе придется проходить остальные испытания уже в одиночку. Хочешь верь, хочешь нет, но я на твоей стороне. Я хочу помочь тебе выйти из этого бардака живой.
– Не утруждайся. Проваливай давай.
Нож в ее руке даже не дернулся.
– Я никуда не пойду, если ты не пойдешь со мной.
– Наглеешь на глазах, потому что думаешь, что я не смогу тебя порезать. Не забывай, что тебя могут и пожевать.
Я покосилась на Сириуса, не поворачивая головы, чтобы не выдать ни малейших признаков нерешительности или сомнения.
– Если бы ты хотела что-то сделать со мной, то сделала бы, когда тебе угрожала Жгунья.
– Я не люблю, когда мне указывают, что делать, так что нет, не сделала бы.
«Сомневаюсь, – подумала я. – Ты не любишь, когда тебе посторонние указывают, что делать, – может быть; но держу пари, что будешь только рада иметь надежное окружение и постоянного лидера».
– Если ты пройдешь их испытания и вступишь к ним, они будут указывать тебе, что делать, до конца твоих дней.
– Да насрать мне на их испытания! – выкрикнула она. Я увидела, что Сириус напрягся, готовый атаковать. – Я просто хочу, чтоб меня оставили в покое!
– Я знаю это чувство.
– Ни хрена ты не знаешь!
– Да пошла ты! – я ткнула пальцем в ее сторону. – Может, моя жизнь была и не такой отстойной, как твоя, но тоже, знаешь ли, не сахар! Меня каждый гребаный день гоняли засранцы, которые хотели портить мне жизнь и ничего больше! Каждый день такой напряг, что еще в душе перед школой мне казалось, что меня щас вырвет, а голова начинала раскалываться еще до полудня! Я несколько недель пряталась в туалете каждую большую перемену, а все потому, что эти ушлепки не желали от меня отцепиться!
– Ой бедняжка. Я могла бы тебе порассказать, с чем мне приходилось мириться.
Я покачала головой и сделала глубокий вдох. Заставила себя успокоиться, прежде чем продолжить.
– Мне не интересно соревноваться, кого больше достали, Рэйчел.
– Потому что ты бы слила, – она ткнула ножом в мою сторону, будто подчеркивая свое заявление.
– Потому что это не соревнование, и да, я бы слила. Я пытаюсь донести до тебя, что мы не такие уж разные.
Она фыркнула.
Боже, как у меня болели ноги. Да и ребра не сказать чтоб пели от счастья. У меня было ощущение, что мне просто необходимо что-то делать, чтобы отвлечься от боли. Если бы болели не ноги, я бы, наверное, захотела шагать взад-вперед, или бегать, или еще что-нибудь. А сейчас я попыталась сосредоточиться на Суке.
– Ладно. Не хочешь – не верь. Вот тебе тогда голые факты. Ты член нашей команды. Ты нам нужна, и мы тебе тоже нужны, нравится тебе это или нет.
Она насупилась.
– Вы…
– Только не говори, что мы тебе не нужны. Не говори, что справишься и одна. Ты уже видела этих типов, и ты не дура.
Сука опустила глаза на Бентли и поместила руку перед его носом, словно проверяя, дышит ли он.
– Из твоей хлеборезки только слова выливаются. Ты всего-навсего хочешь помочь самой себе.
Хорошо бы сейчас нашлось под рукой что-нибудь, что я могла бы стукнуть или швырнуть. Но пришлось ограничиться яростным стоном.
– Ну что мне сделать, чтоб тебя убедить?! Почему ты не в состоянии понять, что я могу и даже уже рисковала собой ради тебя? Что, несмотря на все дерьмо между нами и все, что с нами случилось, ты моя подруга?
– А ты мне не подруга, – огрызнулась Сука, не глядя на меня.
– Ладно! С этим я смирилась. Но ты мне подруга, хоть я и не люблю тебя при каждом втором случае. Ты мой товарищ по команде. Мы похожие. Вся разница в том, что ты через свое дерьмо прошла много лет назад, а я со своим разгреблась через несколько недель после того, как вступила в команду. Мы шли одной и той же дорогой. Нравится тебе или нет, но мы родственные души. Мы обе лузеры по части социальных… – тут я осеклась.
Сука среагировала на что-то, что я сказала ближе к концу фразы, – почти что дернулась.
Я вздохнула. Так я ничего не добьюсь. Оглядела свою территорию. Дымные шлейфы закрасили небо темно-серым, местами оно светилось тускло-оранжевым, отражая свет пожаров. От огня за ближайшим углом в воздухе время от времени пролетали искорки.
Повисшее молчание прервала Сука:
– Змей сказал мне, что меня оставят в покое, если я стану достаточно сильной. Если у меня будут союзники, если будут деньги, если я своих врагов достаточно запугаю.
– Когда он тебе это сказал?
– Еще до того, как я вступила в «Темные лошадки». Он не сказал мне, кто он такой. Оставил мне телефон, на нем немного денег, а позже позвонил. Гребаные слова, которые смачно звучали. Урок я усвоила.
Она провела годы в одиночестве, живя на улице в компании собак, сбегая всякий раз, когда за ней являлся коп или Плащ. У меня язык чесался спросить, не стало ли у нее внезапно больше проблем как раз перед тем, как она пришла в Броктон-Бей. Проблем, созданных, возможно, неким амбициозным суперзлодеем.
Нет, сейчас не время.
– Ты ведь понимаешь, что вступление в «Девятку» отправит тебя в противоположную сторону. Это будет не та сила, благодаря которой тебя оставят в покое. За тобой будут все время гоняться, и ты все время будешь с людьми, которые в десять раз больше двуличные манипуляторы, чем ты думаешь про меня.
– Я знаю, – выплюнула она.
Она подняла Бентли, потом перехватила поудобнее, чтобы одной рукой прикоснуться к его носу.
Неважно. Надо прямо к сути. Я дала ей секунду, чтобы подостыть, потом сказала:
– Они убили твою собаку, ранили Бентли, убили моих людей, спалили мою территорию. Я хочу разорвать этих мерзавцев, любыми средствами, и для этого нам будет нужна твоя помощь. К черту уход в оборону, я…
– Насчет «любыми средствами» я только за, – проворчала она, вставая.
Я не смела открыть рот – не хотела рисковать разозлить ее, вдруг она передумает. Просто кивнула.
Мы вместе поковыляли к моему логову. Каждый шаг был пыткой. Когда шли мы с Мраком, то поддерживали друг друга, а Сука не предложила ничего. Меня это слегка досадовало. Мы могли бы проехаться на Сириусе, если бы помогли друг другу взобраться ему на спину, но этот вопрос явно даже не стоял.
Мои букашки обнаружили Генезис в нескольких кварталах. Точнее, они обнаружили нечто вроде гибрида слизняка и кролика. Они идентифицировали два выпученных глаза, два то ли щупальца, то ли длинных уха и припавшее к земле тело. Насекомые, которых я держала на поверхности воды, чувствовали, как она стекается к бокам слизняка. Маленький рот выпускал водяные струи по горящему зданию поблизости. Я предположила, что это Генезис. Вполне себе логичное предположение.
Когда-нибудь, когда я наткнусь на что-то странное и в очередной раз решу, что это она, меня подкараулит неприятный сюрприз.
Я изобразила букашками слова и символы. Вскоре вода прекратила течь, и тело Генезис стало распадаться. Она возвращалась.
Шарлотта уже увела детей, так что, когда мы вошли в мое логово, там было пусто. Сука оценивающе огляделась и направилась в ванную, где была аптечка.
– Помочь?
Она одарила меня сердитым взглядом. Вполне достаточный ответ.
Я поднялась наверх и сняла со своего манекена почти готовый костюм. Потом скинула резиновые сапоги и приступила к пытке – стала выбираться из нынешнего своего костюма. Прежде я не выясняла, насколько он поврежден, так как решила, что найти Суку важнее.
Снять маску проблемы не представляло, но, когда я отстегивала бронесекции и вытягивала руки из рукавов, мои ребра запротестовали болью. Свежий синяк наложился на старый – черно-фиолетовый поверх сиренево-зеленого. Мне пришлось сделать минутную паузу, чтобы перевести дух, прежде чем приниматься за ноги.
Под костюмом я носила водонепроницаемые колготы, и меня передергивало от одной мысли, что я с открытыми ранами бродила по грязной воде. Я раскрыла аптечку, которую взяла из своей комнаты, и достала пинцет. Ошметки оплавившегося пластика от колгот пристали к складкам кожи и краям ожогов. Медленно и осторожно я прошлась сверху вниз, убирая черные фрагменты, забираясь поглубже там, где это было необходимо. Каждый очищенный кусочек кожи я дезинфицировала. Самый большой ожог покрывал мою правую пятку, верх стопы и половину икры, но пальцы были в норме. Другой – левую лодыжку, пятку и небольшой (я могла бы накрыть его ладонью) кусочек голени. Площадь его была меньше, но вплавленного спандекса больше. Если у меня и были ожоги второй степени, то как раз там.
Дезинфицирующее средство чуть ли не зашипело, когда прикоснулось к ожогам. Я нанесла еще не скупясь, потом достала марлевые салфетки и мазь с антибиотиком.
Болело не слабее, чем после болевой гранаты Бакуды, но тут еще добавлялось понимание, что залечиваться это будет сто лет. И я не смогу носить обтягивающие колготы поверх раненой области.
Ублюдки. Эта боль была ерундой по сравнению с тем, чему подверглись мои люди. Сколько народу лишилось родителей, любимых, друзей? Крова? Я даже жаловаться себе не могла на свои ожоги, не испытывая чувства вины.
Первой ко мне поднялась Генезис – ее нес один из ее же дистанционно управляемых аватаров, карикатурный мужчина. Он укутал ее в кресле и растворился в воздухе; одновременно сама Генезис проснулась.
– Ни с одним из серьезных пожаров я справиться не смогла, – сказала она. Для человека, только что проспавшего четыре пятых дня, вид у нее был утомленный.
– Спасибо, что попыталась.
Я взяла кусачки и принялась резать сожженные леггинсы моего костюма. Каждое нажатие углубляло разрез всего на полдюйма.
– Что дальше?
– Мы с Мраком составили план в общих чертах. Он связался с остальными. Они скоро прибудут, и мы обсудим его все вместе. Ябеда не думает, что Жгунья вернется в ближайшее время, но на всякий случай я везде вокруг поставила растяжки из паучьего шелка.
– План?
– План атаки. Будет легче, если я начну рассказывать, когда все соберутся, чтобы не пережевывать кучу раз одно и то же. Может, даже так умнее, если Милочка как раз сейчас читает мои эмоции, чтобы попытаться понять, что мы затеваем.
– План атаки?
– Осторожность и глухая оборона никуда нас не приведут.
– Они сохраняют нам жизнь.
Я встряхнула костюмом и оглядела его. Работа шла слишком медленно. Я отложила кусачки и достала из вещевого отсека пластмассовую зажигалку. Принялась жечь ткань с внутренней стороны леггинсов от разреза, который успела сделать, до паха, потом вниз с другой стороны, гася пламя всякий раз, когда оно оставалось на материи. Лишь дойдя почти до конца, я наконец ответила:
– Думаю, не сохраняют. Мы все равно умираем. Просто… медленнее. Ты серьезно считаешь, что мы переживем еще пару таких стычек?
– И поэтому ты хочешь действовать агрессивно? Чтобы умереть по-быстрому?
– На первый вопрос «да», на второй «нет». Послушай: они так хороши, потому что у них есть опыт. Джек занимается этим уже уйму лет. Он четко знает баланс, который должен выдерживать: быть достаточно непредсказуемым, чтобы мы не могли против него планировать, но достаточно умным, чтобы их нельзя было поймать врасплох.
– Но ты все равно хочешь попытаться. Поймать врасплох, я имею в виду.
– Ага.
– Это самоубийство. Какие там шансы, что мы выдержим третий раунд? Если в каждой отдельной стычке шансы выжить и погибнуть пятьдесят на пятьдесят, то что получается, одна восьмая?
– В математике ты сильнее, чем я. Конечно. Только мы не будем драться с ними лоб в лоб. Скажи, какие ограничения у твоей способности?
– По большому счету никаких. Если форма имеет смысл, если она самоподдерживающаяся, с органами и энергетическим обменом, то мне легче. Не такие большие усилия приходится прикладывать. И чем форма крупнее и массивнее, тем труднее.
– А что насчет материалов? Из чего ты можешь собрать тело?
– Я… не знаю. Я могу это вроде как контролировать, но выбирает за меня моя способность. Когда я ее применяю, я представляю себе, как это должно выглядеть, потом отчаливаю, вхожу в такое, знаешь, пограничное состояние, когда почти-почти спишь и сознание блуждает. Все, что я не представила четко и сознательно, заполняется шальными мыслями и воображением. В материал я обычно много сил не вкладываю, если только не хочу что-нибудь типа брони или каменной кожи.
Какая безумная крутизна. Если б только у меня была такая способность… черт.
– А особые умения? Ты можешь давать их своим творениям?
– Я должна представить себе механизм, органы или что там еще, что заставляет это работать. У меня мало времени, прежде чем я отключусь, так что чем больше времени я трачу на это, тем меньше я его трачу на остальное. Скажем, форма, которой я пользовалась только что, ты ее не видела, но…
– Я ее видела.
– А, да. Твои букашки, конечно. В общем, я представила себе систему всасывания воды и водомет, но на теле я не сосредотачивалась, поэтому у этого существа не было ни рук, ни ног, и оно было медленным, а поскольку у него не было жизненно важных органов, я с ним вымоталась.
– Окей.
Я подняла свой костюм, ножная часть которого превратилась в лохмотья. Переключила внимание на коробочку за моим креслом, убранную под полку с террариумами. Группка тараканов подняла ее и принесла мне. В ней лежали обрезки материи и маска, которую я оставила после первого отступления Манекена. Я не хотела выбрасывать материалы.
– Почему ты спрашиваешь?
– Пытаюсь оценить, какие ресурсы в нашем распоряжении.
Снаружи хлопнула дверь автомобиля. Это либо Мрак, либо остальные компанией.
Генезис усилием рук подправила свою позу в коляске. Я кинула взгляд на ее ноги. Тонкие. Атрофия мышц. Она провела в инвалидной коляске уже немалое время. Подняв глаза, я поняла, что она поймала мой взгляд.
– Если ты хочешь что-то спросить, то лучше спроси, чем гадай.
Я ощутила, как мое лицо пылает, и быстро переключила внимание на ткань моего старого костюма. С помощью тараканов я разложила ошметки на полу. Пауки выползли из террариумов и принялись соединять отдельные кусочки. Я не стремилась, чтобы вышло красиво.
– Серьезно. Спроси.
– Ты стала инвалидом из-за своей способности? Побочный эффект, или что-то случилось, когда ты была в костюме?
Она покачала головой.
– Я в коляске с четырех лет. Нет, если уж на то пошло, все прямо наоборот.
Прямо наоборот? Первым, о чем я подумала, был триггер. А вторым – «Может, действительно верна эта гипотеза, что люди, которые получают способности в раннем возрасте, сильнее?»
Раскладывая мысли по полочкам, я почувствовала, как одни зацепляются за другие. Из шести «Странников» трое принадлежат к числу сильнейших Плащей Броктон-Бея, каких я встречала. В терминах чистой разрушительной силы Солнечная Балерина и Баллистик были высшего разряда. Генезис – высшего разряда по части функциональности и разносторонности; боец, способный сколько угодно раз возвращаться на поле боя, принимая любую форму, какую пожелает, с единственным условием, что ее реальное тело остается нетронутым. И еще Ноэль – по-видимому, настолько сильная, что ее приходится держать в изоляции. Плут тоже впечатлял, если вообще был не того же уровня, что и его товарищи, а что представлял из себя Оливер, я вообще не имела понятия – насколько я знала, способностями он не обладал.
Как они сошлись? Если придерживаться теории, что Генезис каким-то образом триггернулась в четыре года и поэтому стала такой крутой, то и у остальных крутых членов команды произошло что-то подобное? Если так, то какая между ними связь?
Или я думаю вообще не в том направлении?
Мои букашки сосчитали людей, которые вышли из машины и шагали к нам через ливневку. Целая группа.
– Другие на подходе. Твоя команда и Регент.
Генезис чуть улыбнулась, но ее лицо было почти печальным. Покорным.
Я вспомнила, что, когда впервые беседовала с Солнечной Балериной, спросила о ее опыте работы со «Странниками». Что она тогда ответила? «Насыщенно, горячо, одиноко». Одиноко, несмотря на то что они постоянно в обществе друг друга. Я не очень помнила, как Солнечная Балерина объяснила тогда это одиночество. Туманное было объяснение, кажется.
При виде выражения лица Генезис я заподозрила, что не только Солнечная Балерина испытывает подобные чувства.
Гости поднялись к нам по лестнице, за ними Сука. Они собрались в моей комнате, но остались стоять. Я тоже поднялась было на ноги, но Плут жестом предложил мне остаться сидеть.
– Ты как? – спросил Регент.
– Жива. Но болит все адски.
Своим роем я ощутила, как снаружи запарковался грузовик. Мрак вошел через главный вход.
Скоро в сборе были все. Мрак позвонил Ябеде и включил громкую связь.
– Привет, – раздался ее голос. – Тут мы со Змеем.
– Рой хочет атаковать «Девятку», вынести испытателя еще до того, как настанет его или ее очередь.
Плут присвистнул.
– Рискованно.
– Посмотрите на это вот под каким углом, – сказала я. – Эмм. Сколько полицейских отрядов и суперкоманд пытались победить «Девятку»? Сколько отделений Протектората или альянсов команд Плащей пытались их побить?
– Много, – ответил Плут.
– Пальцев не хватит сосчитать. «Девятка» работает так же, как моя команда, когда она в ударе. Они сами выбирают, когда драться, а когда нет; если они не уверены, что смогут победить, они избегают столкновений или просто исчезают. А когда они таки дерутся, то бьют в самые больные места. И мы делаем то же самое. Вспомните, что Регент сделал с Теневой Охотницей, что я дважды сделала с Луном. И они запугивают своих жертв. Мы делаем то же самое, умышленно или нет. У Мрака есть пугающая тьма, Сукины псы кого угодно заставят наложить в штаны. Я? Каждый хоть чуть-чуть, но боится насекомых тварей. Ябеда и Регент тоже выбивают из колеи, хотя и в совершенно другом смысле. В общем, «Девятка» – это мы, но на стероидах.
– Не очень лестное сравнение, – заметил Мрак, скрестив руки.
– Не очень. Но я думаю, что оно верное, и вряд ли это просто совпадение, что они выбрали кандидатами сразу двоих из нашей команды, даже если отложить в сторону мотивы Милочки. Так что давайте постараемся не плясать под дудку Джека, давайте не будем делать то, что уже безуспешно пытались делать намного более крутые герои. Мы будем играть так, как играют они. Непредсказуемость, расчетливая безбашенность, не даем затягивать себя в драки и тщательно продумываем каждую часть плана.
Мрак легонько помотал головой, будто отвечая на какую-то мысль, пришедшую ему на ум.
– Я окажу всяческое содействие, – произнес Змей. – Джек Нож должен умереть, и вы получите доступ ко всем моим ресурсам, если это необходимо, чтобы прогрессировать.
– Отлично. Спасибо. Сука, ты в игре?
Она кивнула.
– Если мы хотим добиться результата, каждый должен быть готов сделать это. Я сейчас говорю не только о том, чтобы атаковать этих типов. Балерина, Баллистик, вы уже очень долго сдерживаете себя. Я знаю, что прошу чертовски много, но… готовы ли вы убивать?
Несколько долгих секунд в воздухе висело молчание.
– Да, – ответил наконец Баллистик. – С такими монстрами? Думаю, я смогу.
Солнечная Балерина колебалась. Она обхватила тело руками, сжав губы.
– Марс, – тихим голосом произнес Плут. – Ты ведь уже убивала.
– Случайно.
Я вспомнила, как она не решалась применять свою способность, когда мы вместе дрались с Они Ли и Луном.
– Эти типы – не невинные жертвы, они не люди, – сказал Баллистик. – Они даже не похожи на людей. Они чудовища, монстры. Худшее, что может породить эта планета.
– Все не так просто.
– Убивая их, ты спасаешь десятки, даже сотни людей, – сказала я.
– Все не так просто!
– Все так просто, – ответила я. – Не думаю, что ответ нам нужен прямо сейчас, но дай нам знать до того, как мы начнем.
– Что еще тебе необходимо? – спросила по телефону Лиза.
– Мы ничего не можем сделать, пока ты их не отыщешь. Я знаю, что здешняя техника выбита, но…
– Но местная полиция и Плащи уже используют экстренные средства коммуникации вроде тех, которыми нас обеспечил Змей. Я слушаю их радиопереговоры. Сужаю область поиска. Я могу заниматься этим всю ночь, слушать их, и в конце концов я найду.
– Оправдание не хуже любого другого, – произнес Мрак. – Если я буду помогать тебе в этом, я должен быть уверен, что ты сама в форме. Я не буду этим заниматься, если все, кто пойдут драться, не поспят шесть часов до начала боя. А к тому времени Ябеда вычислит, где прячутся эти типы.
Эту фразу он произнес, глядя мне прямо в глаза.
– У меня нет нормального режима сна, – ответила ему Генезис.В – На самом деле я должна бодрствовать, чтобы перезаряжаться.
– Исключения, конечно, допускаются, – сказал Мрак, по-прежнему не сводя с меня взгляда.
Шесть часов сна, при всем этом грузе на моей совести?
– Не вопрос, – соврала я. – Но мы атакуем с самого утра или сразу, как только Ябеда их найдет.
– При первой возможности, – согласился Мрак.
– Есть шансы, что мы сможем задействовать Ноэль? – спросила я Плута.
– Нет, – отрезал он.
– Если она настолько сильна, как ты говоришь…
– Если Ноэль применит свою способность в этом сражении, о котором ты ведешь речь, проиграют все.
«Странникам» очень, даже чересчур понравилась эта фраза.
– В таком случае – Змей, какое боевое снаряжение у тебя есть?
– Почти любое. Дай время, и я смогу достать что угодно, но к завтрашнему утру? Скажи, что тебе требуется.
– Я думаю насчет взрывчатки. Сколько ты можешь обеспечить?
– Погоди-ка, – вмешалась Лиза. – Ты говоришь о том, чтобы Баллистик и Солнечная Балерина применяли свои способности без всяких тормозов, ты хочешь задействовать Ноэль, а теперь еще и взрывчатку?
– И еще я говорю о том, что сама буду применять черных вдов, коричневых отшельников и прочих самых мерзких букашек, какие у меня есть. Я говорю о том, что мы должны быть вооружены до зубов. Все мы. Драться любыми средствами.
Плут потер подбородок.
– Окей. Они нарушили неписаные правила между Плащами, так что и нам незачем их придерживаться. Да. Но есть ли у тебя план?
– Есть, – ответила я. – Но имей в виду, что все может поменяться радикально в зависимости от того, где мы их найдем и чем они будут заниматься, когда мы их атакуем.
От собравшихся в комнате людей последовали кивки. Мои букашки закончили соединять обрывки ткани. Получилось некрасиво, но я подергала на пробу и удостоверилась, что вышло так же прочно, как и все остальное, что я делала. Я накинула ткань на бедра. Пока мои ноги не заживут, я буду носить новый костюм на теле, а лоскутную ткань как юбку, защищающую обожженные ноги.
Потом я рассказала всем, что мы попытаемся сделать.