КОРОЛЕВА 18. ИНТЕРЛЮДИЯ В
Четверг, 16 июня 2011, 22:11
– Вам удобно? Я могу вам что-либо дать? – спросила Джессика Ямада.
– П, р, с, т, у, ф, х, ц, ч, ш, щ, э… Э, окей, – произнесла служащая. Как там ее звали? Полезная? Нет. Поле-что-то. Она была пожилая и перебирала буквы медленнее, чем следовало. – А, б, в, г, д, е, ж, з, и, к, л, м… М, окей. А, б, в, г, д…
Э… М…
– Стоп, – произнесла Джессика. – Я догадываюсь.
– Я должна продолжить, – возразила пожилая женщина. – Пациент имеет право на коммуникацию. Г, д, е, ж, з, и… И. Третья буква И.
– Мы это уже обсуждали, Виктория, – сказала Джессика. – Вы знаете, что не в моей власти дать вам это.
Виктория моргнула трижды – сигнал вернуться к алфавиту. Пожилая женщина приступила. Начала со второй половины, поскольку у Виктории был открыт только правый глаз.
– П, р, с, т… Т, окей.
Виктория закрыла один глаз и открыла другой. Первая половина алфавита.
– А, б, в, г, д, е…
Снова моргание.
– Е. Окей.
– Телефон? – вмешалась Джессика, прежде чем чтение началось вновь.
Моргание. «Да».
– Я уже объясняла, ей нельзя позвонить. Она отправилась в Птичью клетку…
Джессика смолкла. Ее сердце колотилось все сильнее, дыхание непроизвольно ускорялось. Бисеринка пота покатилась сзади по шее. Старая женщина встала с кресла и попятилась.
– Прекратите, – твердо потребовала Джессика. Ей удалось удержать голос от дрожи.
Ощущение не пропало.
– Она отправилась в Птичью клетку, потому что сама захотела, – сказала Джессика. – И мы позволили ей, поскольку имелись серьезные опасения, что в случае еще одного психического срыва она может устроить эпидемию.
Тройное моргание. К чести старой женщины, она продолжила выполнять свою работу.
– А, б, в, г, д, е, ж, з, и, к, л, м… М, окей.
– Виктория, – произнесла Джессика, не сумев на этот раз изгнать дрожь. – Если вы хотите общаться со мной, я настаиваю, чтобы вы отключили свою способность.
Виктория уменьшила эффект своей способности, сведя его лишь к общему неуютному ощущению.
– Благодарю. Вернемся к нашей предыдущей теме. Эми необходимо было где-то изолировать. Все вовлеченные были с этим согласны. В противном случае слишком велика была опасность, возможность неконтролируемых, неизлечимых болезней, которые не может остановить ни пластик, ни металл.
Джессика терпеливо подождала, пока служащая бродила по алфавиту. М. Н. Е. П. Л. Е. В. А. Т. Ь.
«Мне плевать».
– А другим не плевать, Виктория, – сообщила Джессика своей пациентке. – Эми было не плевать. Она знала свои пределы и свой потенциал, как к добру, так и к злу. Решение было непростым и для нее, и для властей, но оно было принято в интересах всех.
Снова буквы.
Н. Е. В. М. О. И. Х.
«Не в моих. Не в моих интересах».
– Она не чувствовала, что способна вас исцелить и что вправе снова применить к вам свою способность.
Двойное моргание. «Нет».
– Вы… не это имели в виду?
Моргание. «Да». Еще три моргания – сигнал для маркерной доски.
О. Д. Н. А.
– Не совсем, Виктория, – произнесла Джессика мягко. – Есть люди, которые думают о вас.
Никаких морганий. Текли долгие секунды.
– Вернемся к моему первому вопросу. Можем ли мы для вас что-то сделать, чтобы вам было комфортнее?
В. А. Н. Н. А.
– Отлично, – кивнула Джессика. – Посмотрим, что удастся сделать. Что-нибудь еще?
Двойное моргание. «Нет».
– Тогда в следующий вторник у нас с вами будет более продолжительная встреча, – сказала Джессика. – А до того момента, если вы захотите со мной пообщаться, дайте знать любому из персонала. Я на связи 24/7.
Одиночное моргание.
Джессика вышла из комнаты. Дверь за ней закрылась и тут же заперлась.
– Ну как? – спросил главный санитар.
– Какой-никакой прогресс, – ответила Джессика. Она сняла жакет своего костюма и накинула на спинку ближайшего стула. Ее спина была в поту от лопаток до пояса. – Трудно терпеть.
– Она расстроена. Это можно понять.
– Я знаю. Но я принимаю ее как пациентку, и можно надеяться, что нам удастся привести ее в лучшее психологическое состояние. Еще раз спасибо, что позволили мне выйти за рамки моих обязанностей. Очень помогает начать разговор, если я могу предложить ей что-нибудь, что она хочет или в чем нуждается.
– Вы не можете предложить ей то, чего она действительно хочет.
– Но ванна – хорошая отправная точка. Это реализуемо?
– Да. Мы хорошо оснащены для работы с парализованными пациентами. Опустим ее в ванну на лебедках.
– У нее ничего не сломается? Не порвется?
– Нет. Она куда крепче, чем выглядит. К счастью или к несчастью, она сохранила свою неуязвимость.
– Понятно.
– Кто следующий пациент в вашем расписании?
– Света.
– Гаррота. Я знаю, вы уже тысячу раз слышали инструкции по защитным мерам…
Джессика вздохнула.
– …но я все равно обязан их изложить. Правила есть правила, Джессика, вы сами это отлично знаете. На вас будет усиленный защитный костюм типа С. Эти костюмы состоят из внутреннего и внешнего слоев, у внутреннего слоя…
– Кнопка напротив ладони. Я могу согнуть пальцы, вынув их из внешней перчатки, и нажать на кнопку. Через случайные промежутки времени вы скрытно подаете мне звуковые сигналы…
– И рассчитываем, что вы в ответ нажмете на кнопку, чтобы показать, что вы в порядке. В случае чрезвычайной ситуации вы можете нажать на нее дважды.
– Эта чертова штуковина поломалась и прервала три из семи моих последних встреч с ней.
– Пока что мы можем рассчитывать только на нее. Если вы не подтвердите свою безопасность или подадите сигнал о ЧП, мы зальем помещение арест-пеной через разбрызгиватели.
– И я застряну там на час, а потом буду заполнять четыре страницы макулатуры.
– Это ваш последний пациент на сегодня?
– Нет. После нее у меня еще Николас.
– Печальник.
Джессика не стала поправлять главного санитара. Она терпеть не могла пользоваться кодовыми именами: это укрепляло мысль, что пациенты здесь – меньше чем люди.
– Да. Я повидаюсь с ним, и на сегодня у меня всё. Я в ОПП чередуюсь с другими специалистами по пятницам-субботам, а воскресенье целиком мое.
– Какие-то планы? – спросил главный санитар.
– Меня жизнь приучила не строить планы. Всегда бывает что-то экстренное.
Они дошли до раздевалки, и Джессика натянула внутренний защитный костюм. Костюм, слабо пахнущий чьим-то потом, прильнул к ее телу. Он был сделан из тянущейся сетки, покрытой тонкой паутиной из цепочек. Конструкция была усилена металлической решеткой со смазанными петлями в каждом суставе, так что решетка почти не стесняла движений. Когда Джессика застегнулась, костюм дошел до шеи и выше; металлические стержни шли вертикально вдоль горла. Она не могла опустить голову: металл втыкался в мягкую плоть под челюстью.
Надеть внешний костюм было труднее. Этот предмет был цельным, как комбинезон-пижама, и тяжелым: слои электроизолирующей ткани перемежались слоями металлической сетки.
Джессика любила идти вперед, вооружившись знанием. Когда она была новенькой на этой работе, она, страшась своей первой недели в психбольнице, изучила все защитные меры – даже прочитала патенты, имевшиеся в открытом доступе, чтобы посмотреть, что они включают.
Как ни странно это, возможно, звучало, впоследствии она перестала это делать. Не из-за растущей уверенности в себе. Как раз наоборот. Теперь, когда она лучше понимала, на что способны ее пациенты, ей проще было надеяться, что люди, разрабатывающие средства защиты, делают все возможное. Это было лучше, чем изучать вопрос и знать, что это не так.
Тяжелый внешний покров сидел на Джессике, как костюм химзащиты, громоздкий, толстый, с большим количеством свободного пространства между собой и ее телом. Воздушные мешки, также сделанные из усиленной ткани, надулись и заполнили это пространство.
Джессика зашла в шлюз, и дверь за ней закрылась. Потом открылась следующая дверь.
Комната была пуста. На стене была роспись: океанские волны и красивая архитектура, которую Джессика не могла отождествить с какой-то конкретной эрой или культурой. В комнате имелся маленький полупрозрачный столик, заставленный принадлежностями для рисования, а также нечто напоминающее кошачью когтеточку с полочками, протянувшееся от пола до потолка и надежно привинченное с обеих сторон. Зеркала были прочно закреплены на стенах, демонстрируя, что обитательница комнаты не прячется за ними.
– Выходите, Света, – произнесла Джессика. Она стиснула зубы и приготовилась к нападению.
Света поджидала над дверью. Щупальца обвились вокруг шеи защитного костюма и мгновенно сжались.
Даже прекрасно зная достоинства костюма, Джессика почувствовала, как ее сердце забилось быстрее.
Дыши глубоко.
У нее перехватило дыхание, когда она услышала тишайший, почти неразличимый скрип металла.
Новые щупальца обвили ее руки и ноги, другие даже метнулись через комнату, чтобы ухватиться за единственное, за что можно было держаться, – за двухдюймового диаметра болты, которыми основание «когтеточки» крепилось к полу.
– Простите меня, – прошептала Света. – Простите.
Джессика ощутила, как ее правая рука дернулась – это один набор щупальцев пробежал по ней и ухватился за пальцы в перчатках. Все пальцы потянуло в разных направлениях, но металлическое усиление внешней перчатки выдержало, и кисть не стала скомканной, точно использованная салфетка.
– Расслабляющие упражнения, Света. Не пытайтесь бороться со всеми инстинктами сразу, не беспокойтесь за меня…
Света билась в конвульсиях, извивалась, каждая часть ее тела напрягалась все сильнее. Джессика услышала, как что-то металлическое подалось, ощутила, как что-то маленькое стукнуло ее по плечу и, попрыгав в пространстве между внутренним и внешним костюмами, упало в ботинок.
Сохраняй спокойствие. Говори спокойно.
– …Просто сосредоточьтесь на своих конечностях. Напрягайте и расслабляйте, напрягайте и расслабляйте.
Снова сжатие. Джессика заставила себя сделать глубокий вдох, в то же время мысленно выругав тех, кто позволил этому дефектному снаряжению оказаться снова в раздевалке.
– Простите меня, – сказала Света. – Я стараюсь, но от этого только хуже.
– Не спешите, – ответила Джессика вопреки всем инстинктам, велящим ей выбраться из этой опасной ситуации: нажать кнопку, сражаться, паниковать. Ее инстинкты, как и Светины, работали сейчас не в ее интересах. В отличие от Светы, она могла их подавлять.
Света сжала, и в средней части костюма подался воздушный мешок.
– Ой! – воскликнула Света. Она заметила, и осознание совпало с еще большим сжатием. – Ой, простите меня, миссис Ямада! Нет, нет!
– Ничего страшного, – солгала Джессика. Слишком много неправильного происходило с этим костюмом в одно и то же время. Почему? Наверняка было какое-то столкновение между другим сотрудником и буйным пациентом. Так много предохранителей могло отказать разом лишь по одной причине: костюм недавно уже получил повреждения.
Но об этом не было доложено, и костюм отправили обратно на полку.
– Может, мы… мы должны были встречаться через стекло, – простонала Света. – Простите меня. Вы мне нравитесь. Я не хочу, чтоб вы умерли.
– Мы ведь стремимся вернуть вас с общество, верно? В этом наша цель? Мы не сможем этого достичь без регулярных человеческих контактов.
– Я вас убью. Я не хочу этого, но убью. Я…
– Тихо, – обронила Джессика намного, намного спокойнее, чем она себя чувствовала. – Сделайте…
Она едва не сказала «Сделайте глубокий вдох». Тут же поправилась:
– …паузу на несколько секунд, потом продолжайте расслабляющие упражнения. Напрягите конечности, затем расслабьте. Напрягите, расслабьте, постепенно продвигайтесь вверх, дюйм за дюймом. Посмотрите на меня. Я не волнуюсь. На мне этот костюм. Я чувствую себя в безопасности. Окей?
– О-окей.
– Я хочу, чтобы вы думали о прогрессе, которого мы достигли с начала года.
– Но в костюме только что что-то хлопнуло.
– Мы ходим в одних и тех же костюмах к разным пациентам. Это был предохранитель для защиты любого пациента, который может с нами столкнуться. Он не предназначен против вас. Не беспокойтесь.
Джессика терпеть не могла лгать своим пациентам.
– Он не… он в порядке?
– В порядке, – успокаивающе произнесла Джессика. – Вы помните нашу цель, верно?
– Рождество?
– Думаю, вы хорошо продвинулись на пути к своей цели. Об этом надо думать, когда стараешься мыслить оптимистично, верно? Вы сможете отметить Рождество с несколькими другими пациентами, с людьми, которым не сможете причинить вред. Думаю, я только что познакомилась с одним из таких людей. Моя новая пациентка. И ей бы друзья не помешали.
Щупальца, словно десяток лягушачьих языков, метнулись через всю комнату к «кровати» и опутали ее. Спустя еще секунду, словно каждое щупальце было эластичной лентой, растянутой до предела, Света переместилась туда же; щупальца обвили столб, и она на нем повисла. Джессика была свободна.
Света представляла собой немногим больше, чем очень бледное лицо и тонкие щупальца, вьющиеся вокруг него подобно волосам. Маленькие органы свисали с самого большого из щупалец, растущего из затылка. На скуле девушки виднелся маленький черный символ: стилизованная «с».
Еще секунда потребовалось Свете, чтобы расслабиться настолько, чтобы щупальца прекратили сжимать столб. Они устроились в воздухе, примерно там, где у человека были бы руки и ноги. Света расположилась так, что органы покоились на «полочках» столба.
– Простите, – снова произнесла она, опустив глаза.
– Я в порядке. Я понимаю, – успокаивающе ответила Джессика. Она шевельнулась, и тут же одно щупальце выбросилось к ней, обхватило ногу вокруг колена и стало сжимать и выкручивать с такой силой, что разодрало бы все коленные связки и оторвало бы голень от бедра. Света вздрогнула, на секунду закрыла глаза, и щупальце вернулось к столбу. Костюм выдержал. Никакого урона.
– Вы… вы не могли бы рассказать мне о ней? О девушке, которую только что видели?
– Я не могу рассказывать вам о своих пациентах, так же как им не могу рассказывать о вас.
Света сжала свой столб сильнее.
– Я понимаю. Она… она была плохим парнем? Как я?
– Вы считаете, что были «плохим парнем»?
– Я убивала людей. Да.
– Это делали не вы. Это делала ваша способность.
– И все-таки я убивала людей.
– Думаю, это хорошая тема для сегодняшней беседы. Но, прежде чем мы приступим к ней всерьез, я хотела бы обсудить кое-что другое, так что давайте здесь пока остановимся.
– Окей.
– Она была супергероиней. Это я сказать могу – никакой личной информации не раскрою, – сказала Джессика и мысленно дополнила: «И все равно вы рано или поздно узнаете это от персонала. Уж лучше от меня». – Возможно, нам удастся проявить некоторую гибкость. Скажем, что если я смогу убедить кого-нибудь из здешних служащих заглянуть к вам и через интерком рассказать немного о новой пациентке? Если она сама даст согласие.
У Светы загорелись глаза.
– Да, пожалуйста.
– Я ничего не могу обещать.
– Я понимаю.
– Ладно. Скажите, вы продолжаете вести тот журнал?
Света схватила тетрадку, лежащую на столике с рисовальными принадлежностями: потянулась щупальцем и поднесла к себе быстрее, чем способен уследить глаз. Потом с такой же быстротой и силой передала его Джессике. Даже несмотря на заполняющие пустоты в защитном костюме воздушные мешки, смягчившие удар, Джессика вынуждена была шагнуть назад, чтобы удержать равновесие.
– Можно?
Света кивнула, наклонив маску с клубящимися позади нее щупальцами.
Столб-кровать изогнулся буквой S, когда девушка обвилась вокруг него. Это свидетельствовало о каких-то негативных эмоциях. Джессика пролистала свежие записи. Буквы выглядели карикатурно – тем карикатурнее, чем более взволнованным был автор. Тревоги, мечтания о том, чтобы быть человеком, яркость воображения, когда она рисовала картины вроде той, что на стенной росписи, окутавшее ее на весь день покрывало депрессии, когда она проснулась после сна, где она была человеком, в постели с мальчиком…
Джессика закрыла тетрадь. Ничего из этого не было таким уж необычным, ничего не позволяло объяснить внезапную тревогу, которую она только что увидела.
– Вы не могли бы сказать, что вас беспокоит?
– Я… Почему вы меня не боитесь?
– Потому что у меня для этого нет причин, – солгала Джессика, глядя девушке прямо в глаза.
«На самом деле – потому что я провела в компании монстров больше времени, чем Легенда, – подумала она. – Поверьте мне, дорогая, вы не самая устрашающая из тех, на кого я натыкалась, далеко не самая».
***
Пятница, 17 июня 2011, 10:15
– Вы не та, кто была тут на прошлой неделе, – произнес рыжеволосый парень, захлопнув за собой дверь.
– Мы сменяемся. ОПП не хочет, чтобы какой-либо психотерапевт установил с Плащом настолько крепкие эмоциональные связи, чтобы смог им манипулировать. Назначая в одно и то же место трех или четырех поочередно, они могут гарантировать, что один психотерапевт обнаружит манипуляции со стороны любого из остальных.
– А это разве не гробит всю идею? Не позволять устанавливать эмоциональные связи, доверие?
«Так и есть», – подумала Джессика, но вслух ответила:
– Об этом не мне говорить. А вы именно на это надеетесь? Отношения «один на один»? Узы доверия?
– Ну вот, начинается, – сказал парень. – Отвечаете вопросами на вопросы.
– Неприятное свойство моей работы. Не желаете сесть?
Парень опустился в кресло.
– Как мне к вам обращаться? – спросила Джессика. – Я предпочитаю, насколько это возможно, пользоваться настоящими именами, но пойму, если вы предпочтете конфиденциальность кодового имени.
– Хроноблокер. Деннис. Как хотите. Вас же распнут, выпотрошат и четвертуют, если выдадите наши секретные личности, так?
– Ничего настолько живописного, но наказание очень суровое; оно включает в себя продолжительный тюремный срок и лишение квалификации, на получение которой у меня ушло восемь лет. Вы производите впечатление человека, который уделяет много внимания тому, как работает система. Где люди, как они функционируют.
– Я должен это делать, разве нет? – ответил Деннис. – Если такие штуки игнорируешь, оказываешься в жопе.
– Вы уже второй раз за две минуты говорите про последствия. Вас эта тема волнует? Последствия?
– За последние три месяца у папы вновь обнаружили лейкоз, Левиафан на треть разрушил мой город, Всегубитель убил моего лучшего друга и товарища по команде, а также еще одного из команды, еще одного товарища по команде похитили «Темные лошадки»…
– Теневую Охотницу.
– Угу.
– Я беседовала с ней после того инцидента. Да, прошу прощения, что перебила. Пытаюсь разложить все по полочкам в голове.
– Они оставили ее в таком удолбанном состоянии, что она тут же нарушила условия своего условно-досрочного. Эм. В общем, все шло по нарастающей. Людей, которые мне небезразличны, на которых я полагаюсь, мочат из-за дурацкого невезения или из-за того, что они на миг расслабились. Эгида, Галант, Эми с Викторией, Батарейка, Теневая Охотница…
– Вам была небезразлична Теневая Охотница?
– Она была моим товарищем по команде.
– Я знаю. Но, судя по тому, как, похоже, зацепляются друг за дружку ваши мысли, тут что-то большее.
Деннис пожал плечами.
– Если скажу, буду выглядеть как скотина, но здесь-то это не страшно, а?
Джессика позволила себе чуть улыбнуться.
– Да.
– Она была секси, а когда ты проводишь по четыре – пять часов в день с одними и теми же людьми, и ты парень, и единственная в группе девушка твоего возраста такая клевая, хочешь не хочешь, а будешь искать ее компании.
– От этих слов вы вовсе не выглядите как скотина. Вы выглядите абсолютно нормальным подростком с легкой влюбленностью.
– Вы так думаете? Нет на самом деле. Как человека я ее терпеть не мог. И все равно мне было паршиво, когда я услышал, что ее отправили в детскую тюрягу, вдобавок ко всему прочему.
– Может быть, вы видели себя на ее месте?
– Что вы имеете в виду?
– Вы уделяете много внимания последствиям и опасностям, которые вам угрожают. Вы боитесь, что вас ждет похожая судьба?
– Не знаю. Нет. Если я и парюсь из-за чего-то подобного, так это того, что меня может ждать судьба похуже.
– Похуже?
– Из-за всего того, что привносят Плащи, возможна сотня плохих концовок, которых не было в помине тридцать лет назад. Вы слышали, что стало с Викторией и Эми Даллон?
Виктория. Яркий мысленный образ на миг выбил Джессику из колеи.
– Эмм… Да, слышала.
– Вот пример, – пожал плечами Деннис. – И с «Орденом кровавой девятки» много всякой мерзости было.
– Страшные дела.
Деннис снова пожал плечами.
– Вы хорошо спите? – поинтересовалась Джессика.
– С моей загрузкой по работе сон – вообще не проблема. Я отключаюсь, как только голова касается подушки.
– А стресс из-за всего этого не отражается на вашем питании?
– Нет. В смысле, не могу сказать, что у меня шикарный режим питания, но это просто из-за попыток воткнуть обед между дежурствами, патрулями и прочей фигней, ну вы понимаете?
– Понимаю, – улыбнулась Джессика. – На мне работа тоже сказывается. Я собиралась обучить вас паре методов, как бороться с тревогой, но, похоже, вы и сами справляетесь.
– Просто слишком занят, чтобы еще и думать. Предпочитаю так на это смотреть. Не думаю, что тревога – подходящее слово.
– Неподходящее? А какое слово выбрали бы вы?
Он задумался.
– Не знаю.
– Не спешите. И ничего страшного, если не сумеете подобрать.
– Это… У меня такое чувство, будто есть подходящее слово, но в другом языке, а в английском нет. Не отчаяние, а… вот это чувство, когда ты понимаешь, что проигрываешь?
– Вы чувствуете, будто проигрываете?
Деннис кивнул, откинулся на кожаную спинку кресла.
– Мы ведем войну. И ее последствия, похоже, бьют по плохим парням не так сильно. Мы деремся с Левиафаном, и люди ведут себя так, будто мы победили, потому что потери были ниже, чем за последние девять лет. Потом является «Орден кровавой девятки», и опять-таки, множество людей ведут себя так, будто это была победа, потому что уйти сумела только половина из них. Такое впечатление, будто я один осознаю, что, эй, эти типы все еще живы. Они сбежали.
– Быть может, они думают так же, как и вы, но не хотят открыто смотреть на эту реальность, потому что она их пугает.
– Может быть.
Повисло долгое молчание.
– Я посмотрела заметки с вашей предыдущей встречи с моим коллегой. Вы разрешили ему упомянуть, что работаете над приемами, позволяющими справляться с гневом?
– Угу.
– Вы желаете продолжить работать в этом направлении или считаете, что уже лучше его контролируете?
– Уже в основном контролирую. Тогда я… Тогда мой папа умирал. Эми его вылечила.
– Ясно.
– Я… я сожалею.
– Сожалеете о чем?
– О том, что вступил в Защитники. Все эти правила, бюрократия. Это… черт, ну, в смысле, я ценю то, что мне сейчас доступно. Парни, которые делают костюмы, даже вот это.
– Беседа со мной?
– Ну да. Чтобы убедиться, что в моей голове все шарики на месте. Но при этом торчать в классе после нападения Левиафана только потому, что правила требуют учиться в школе столько-то часов в день? Херня полная. Вот думаю: уж не потому ли злодеи побеждают, что им не надо заморачиваться такими штуками?
– Не исключено.
– Я не понимаю. Мне почти кажется, что я мог бы смириться с этим, если бы понимал. Какого хрена им удается все это дерьмо?
– Я не могу дать вам ответы, которых вы ищете, и, боюсь, ответы на вопросы такого масштаба не будут являться к нам так быстро, как нам бы хотелось.
– Я знаю.
– Однако вы очень наблюдательны, Деннис. Я это уже говорила. Я думаю, что мы часто находим то, что ищем, как только перестаем это активно искать. Возможно, вам стоит уделять меньше времени поиску ответа и вместо этого искать возможности узнать ответ.
– Психологический треп, – произнес Деннис, чуть улыбнувшись.
– Извините, – сказала Джессика, улыбнувшись в ответ.
***
Пятница, 17 июня 2011, 13:01
– Джессика? – спросил Сплав, заглянув в дверь.
– Заходите, – ответила она. – Рада вас видеть, Сплав. Сколько лет, сколько зим.
Сплав закрыл за собой дверь и сел в усиленное кресло, которое Джессика доставила к себе в кабинет в ожидании этой встречи.
– Вы уже подобрали себе имя? – спросила она.
Он легонько хмыкнул.
– Я Сплав. Пока это все.
Джессика кивнула. Стала разглядывать пациента – тот расслабленно сидел в кресле, сложив руки на животе.
– Итак. Много чего произошло, – начала она.
– Всегубитель, «Орден кровавой девятки». Потеря контроля над городом. Вы прибыли извне?
– Да.
– Это все было в новостях? То, что у нас тут происходило?
– Да. Я стараюсь заставать одиннадцатичасовые новости, и, похоже, там каждый вечер новый выпуск, касающийся недавних событий в Броктон-Бее.
– И какую картину они рисуют?
– Картину чего?
– Города. Нас. Злодеев.
– Если верить телевидению, дела обстоят хуже, чем есть на самом деле. Но, должна сказать, оно рисует здешних героев в положительном ключе. И это отнюдь не незаслуженно, если вас интересует мое мнение.
– Спасибо за эти слова, – произнес Сплав.
– Судя по вашему голосу, вы не убеждены.
– Я не убежден. Всего пять дней прошло с бегства «Ордена кровавой девятки». Дым рассеивается, и мне не нравится, что я вижу.
– И что вы видите?
– Злодеи, которые захватили территорию еще до того, как все покатилось к чертям, по-прежнему ее удерживают. А мы? Мы не в лучшей форме. Мы потеряли Батарейку.
– Я слышала. Мне очень жаль.
– Нам досталось сильнее. А сейчас, когда они собираются с силами, нам на помощь никто не спешит.
– Никто?
– Флешетта скоро вернется в Нью-Йорк. На смену ей никто не придет, как и на смену всем тем, кто погибли. Может, они думают, что мы прокляты, а может, это самоубийство для карьеры, пытаться спасти город, который спасти нельзя.
– Для вас это важно? Карьера?
– Отчасти. Я слышал, что, может, меня продвигают. Я хорошо продаюсь, но при этом я еще и фрик.
Джессика подумала о Свете.
– Судя по вашим словам, вы неоправданно самокритичны.
– Так это мне объяснили.
– Ясно. Это печально, что мой коллега выставил вас фриком.
– Да мне это как горох об стенку. Честно. Не беспокоит, совсем.
– Могу ли я что-нибудь…
Она смолкла, потому что зазвонил телефон Сплава.
– Прошу прощения, – он с искренне виноватым видом потянулся к телефону. – Что там такое…
– Я все понимаю. Пожалуйста, не стесняйтесь.
Сплав ответил на вызов:
– Это Сплав… да. Рой? С Париан. Понимаю. Нет, я понял. Посмотрим, сможем ли ее отследить.
Он уже встал с кресла.
– Если можно…
– Идите. Вы ведь лидер команды.
– Флешетта сказала, что местные злодеи, которые контролируют город, сейчас привязались к ее подруге-ренегатке. Я… Можно мы в следующий раз устроим более продолжительную встречу?
– Это можно организовать. Идите, – ответила Джессика.
Он был уже у двери, когда Джессика окликнула его:
– И, Сплав, я хочу, чтобы вы подобрали себе нормальное имя!
***
Пятница, 17 июня 2011, 18:01
– Чтоб они сдохли! Чтоб она сдохла!
– Лили…
– Черт! Черт! – ругалась Лили, меряя шагами кабинет.
– Лили, пожалуйста, может, присядете? – попросила Джессика.
Лили остановилась, положив руки на спинку кресла.
– Я понимаю, что что-то произошло, – произнесла Джессика. – Вы попросили меня встретиться, и это абсолютно, на сто процентов окей, однако я ничем не смогу помочь, пока вы не объясните, что именно случилось.
– Они ее забрали.
У Джессики упало сердце.
– Кого?
– Париан. Рой добралась до нее.
– Ренегатка, которую упомянул ваш товарищ по команде. Что с ней – она ранена, или убита, или…
– Завербована.
– Завербована?
– Перешла на их сторону. Наткнулась на Рой, когда Баллистик сеял хаос на заднем плане. Я знала, что что-то затевается. Ябеда играется с нашими мозгами, или еще что-то. И тут Рой затевает эту игру в хорошего и плохого полицейского, только в роли плохого полицейского у нее Баллистик, и она заявляет, что если мы не пойдем по ее плану, то он попытается нас перебить. И делает Париан предложение, от которого она не может отказаться.
– Власть? Деньги?
– Деньги. Двести тысяч долларов, чтобы друзья и родные Париан, которых искалечил «Орден кровавой девятки», могли заплатить за операции. И чтобы Париан могла продолжать учебу.
– Это большие деньги.
– И она просит Париан уйти. И это… это разрывает мне сердце, потому что Париан – единственная моя хорошая подруга здесь. Потому что она больше, чем подруга, я… я не помню, говорила ли с вами об этом. Вы, ОППшные психотерапевты, у меня в голове типа как сливаетесь вместе.
– Мы об этом беседовали. У вас есть к ней чувства.
Лили сложила руки на спинке кресла и примостилась подбородком на запястья.
– А ей вы говорили об этих чувствах?
– Нет. Нет, не говорила. Я думала сказать, но теперь уже не смогу, потому что если это ее оттолкнет, то она будет абсолютно, полностью вне моей досягаемости. Полностью на их стороне.
– Как вы думаете, ваши чувства взаимны?
– Не знаю. Иногда я думала, что да. Иногда – что да, но ее чувства ко мне слабее, чем мои к ней. Но иногда я думала, что точно нет. Но спросить не могла, потому что к тому времени, как набралась смелости, «Орден кровавой девятки» убил большую часть ее семьи и друзей, а остальных… изменил. Черт, мои чувства тогда были даже не на третьей странице списка приоритетов. Нужно было заботиться о ней, помогать ей. Так поступают с друзьями.
– Это верно. Похоже, ей повезло, что у нее были вы.
– А потом является Рой и… ощущение, будто она просто проскальзывает через все защиты.
– Это как?
– Я даже не могу подобрать слова. Когда на нее натыкаешься, то даже смотреть на нее прямо не можешь без мурашек по всему телу. Как когда другому человеку что-то попало в глаз, и ты чувствуешь, как твои собственные глаза начинают слезиться… Только с ней это из-за букашек.
– Окей.
– А потом она начинает говорить, и в ее словах такой идеализм, такая наивность. Я понятия не имею, как можно умудриться выглядеть идеалистично и наивно, когда по всему лицу ползают толпы тараканов и пчел, но ей это удается. И ты теряешь бдительность. И тогда ты видишь в ее речах смысл. И именно в этот момент Саб-… Париан начала поддаваться.
– А вы видели в ее словах смысл? – спросила Джессика.
– Я чувствовала, что происходит, как сказала только что. А сейчас я не знаю. Есть только два хороших ответа.
Лили подошла к двери и подобрала сумку, с которой сюда пришла. Вернувшись к креслу, она села, а сумку кинула на кофейный столик.
– Что это? – спросила Джессика.
– То, что позволит мне понять, какой из ответов правильный.
– И эти два ответа?
– Либо чутье меня не подвело и Рой скармливала нам инфу, которую подготовила Ябеда, просто чтобы задурить нам головы… либо Рой была права.
– И в этой сумке ответ?
– Да.
– Можно? – Джессика подалась вперед.
– Нет.
Джессика застыла.
– Я же могу сказать нет, верно? У вас нет права обыскивать мои вещи.
– Можете, – ответила Джессика, отодвинувшись. – И я к вашей сумке не притронусь. Что вы собираетесь делать?
– Не знаю, – сказала Лили. Глаза ее были влажными. – Не имеет значения. Того, что случилось с Париан, уже не изменить. Выбор, который она сделала, уже не изменить.
Из глаза выкатилась слезинка, и Лили стерла ее рукавом.
– Блин, как тупо. Я сражалась с Левиафаном, сражалась с «Орденом кровавой девятки», а по башке меня бьет это? Это и есть тот момент, когда я больше всего на свете хочу пойти домой, пойти домой и просто спрятаться под одеяло?
– Вы можете так поступить.
– Не могу. Я… Это значило бы, что я не смогу больше выйти в костюме. Это будет уже по-другому. Так что придется перетерпеть.
Джессика подумала, что Лили не выглядит человеком, способным перетерпеть. Она выглядела тоскующим по дому подростком с разбитым сердцем.
Но произнести это вслух она не могла.
Джессика встала со своего кресла и подошла к девушке. Когда Лили осознала, что делает Джессика, она с благодарностью воспользовалась предложенным плечом, чтобы поплакать.
Зазвонил мобильник Лили. Девушка отпрянула, разорвав объятия, но на звонок не ответила.
– Блин, это никогда не кончается. Не думала, что будет вот так.
– Вы ответите? – спросила Джессика.
– Не могу. Только не в этом состоянии.
– Можно мне? Не уверена, дозволено ли это правилами, но…
– Да. Пожалуйста. Но… – Лили смолкла, и телефон зазвонил еще раз, прежде чем она продолжила: – Не упоминайте, что я там была? С Париан? Меня там быть не должно было.
Джессика кивнула и приняла вызов.
– Миссис Ямада за Флешетту.
«Это Мисс Милиция. Вы не могли бы проинформировать Флешетту, что Триумф госпитализирован? Анафилактический шок».
– В какой он больнице?
– О боже, – произнесла Лили, распахнув глаза.
«В госпитале при штаб-квартире ОПП. Флешетта знает, где это».
– Мы сейчас в том же здании, – сказала Джессика. – Я пойму, если вы слишком заняты, но не могли бы вы связаться со мной в моем кабинете, когда выпадет свободная минутка?
«Хорошо».
Джессика повесила трубку и вернула телефон Лили.
– Госпиталь в этом здании. Триумф.
Лили встала, убирая мобильник.
– Что произошло?
– Анафилактический шок, – ответила Джессика.
– Рой.
Джессика промолчала.
Лили утерла слезы с лица. Сделала глубокий вдох, потом медленный выдох. Ее выражение лица стало жестким, плечи расправились. От эмоций, которые она выказывала только что, не осталось и следа.
– Как я выгляжу? Презентабельно?
Джессика кивнула.
– Спасибо.
Лили уже взяла со стола сумку и шагала к выходу из кабинета. Дверь за ней захлопнулась.
Джессика сидела в своем кресле и старалась выкинуть из головы вопрос: почему ее беспокоило то, что Лили могла переключаться между имиджами с такой легкостью? Этого требовала ее профессия? Почему нельзя позволить подросткам просто быть ранимыми, когда они чувствуют себя ранимыми?
Телефон зазвонил пять минут спустя.
«Это Мисс Милиция. Вы хотели, чтобы я с вами связалась?»
– Да. Просто… я сегодня повидала половину ваших Защитников. Их дела не очень.
«Я знаю», – ответила Мисс Милиция.
– Они теряют веру.
«Я знаю».
***
Суббота, 18 июня, 9:01
Стук в дверь.
– Войдите?
– Привет. Я Малыш Победа, – представился парнишка. Однако он был не в костюме. Похоже, только что из душа – каштановые волосы были все еще влажными. Он протянул руку, и Джессика ее пожала. – Хроноблокер сказал, у нас на этой неделе другой психотерапевт.
– Протокол. Могу я поинтересоваться, как дела у Триумфа?
– Он в порядке. Поправился. Натиск и некоторые другие гораздо злее, чем он. Мы вызываем на помощь крутых ребят.
– Должно быть, это для вас облегчение. То, что другие могут вас подменить. Возможность скинуть часть ответственности после того, как столько времени все бремя было на ваших плечах.
– Не знаю, – пожал плечами Малыш Победа. – Но посмотреть на снарягу Дракон я правда очень жду.
– Могу вообразить.
Повисло молчание. Джессика пыталась разобраться в этом пареньке, состыковать его с образом, полным неуверенности в себе, который она вынесла из записей мистера Кэмдена.
– Эмм. Я по-прежнему не очень въезжаю, что мы тут должны делать, – произнес Малыш Победа.
– Беседовать. Это нейтральная территория. Место, где вы можете выкладывать все свои проблемы.
– Я типа предпочитаю сам разбираться со своими проблемами.
– Механики довольно часто бывают интровертами. Но время от времени нам всем нужен человек, в которого можно кидаться мыслями. Не-механиковыми мыслями. Извините, такое у меня правило.
Малыш Победа застенчиво улыбнулся.
– Мистеру Кайлзу несколько дней назад пришлось терпеть мой словесный понос о разных типах модульного снаряжения. Сдается мне, когда я выговорился, ему самому требовался психотерапевт.
– У вас нет каких-то мыслей, которые вы хотели бы в меня кинуть? У вас был тяжелый месяц.
Малыш Победа покачал головой.
– Никаких?
– Не уверен, что это про меня.
– Что про вас?
– Что нужно кидаться мыслями. Что нужна психотерапия. Все мои проблемы росли из того, что я пытался вписать себя в общий шаблон. Только когда я оторвался от этого всего, начал думать своей головой, только тогда все приобрело смысл, все части машины заработали в унисон.
– С учетом того, что вы Механик, я не уверена, что понимаю: вы сейчас о реальной машине, или это была метафора?
– Метафора.
– Окей. Ваша жизнь приобретает смысл, только когда вы прекращаете беспокоиться о том, что думают другие. Но я не выношу вердикты, я не собираюсь заставлять вас изменить точку зрения на что бы то ни было. Я не хочу заставлять вас быть как все.
– Я… я по-прежнему не думаю, что мне нужна психотерапия, – сказал Малыш Победа. – А могу я отказаться?
– Боюсь, что нет. А почему вы считаете, что она вам не нужна?
– Мне комфортнее идти другим путем. Я предпочитаю пойти своей дорогой и набить несколько шишек, чем идти там, где ходят все. Меня устраивает думать не так, как нормально. Я стал счастливее с тех пор, как пошел по этой дорожке.
– А как это сказывается на ваших обязанностях как Защитника?
– Никак. В смысле, я держусь правил, – ответил Малыш Победа с уверенностью в голосе. – Забавно, что это стало легче после того, как я стал более нетипичным.
– Я по-прежнему не уверена, что понимаю. Вы не могли бы привести пример того, что подразумеваете под нетипичным?
– Это вроде… Если б я проходил эту вашу психотерапию и упомянул, что меня не парит и не бесит то, что тут происходит, злодеи и так далее, если б я говорил, что на самом деле я сейчас более счастлив, когда все остальные в стрессе и тоске, то, думаю, вы б меня отговорили.
– Я не хочу делать такие вещи.
– Если вы зададите мне вопрос, я обязан отвечать? – спросил Малыш Победа.
– Если откажетесь, неприятностей у вас не будет, нет. Есть какой-то конкретный вопрос, на который вы не хотите отвечать?
– Не в этом дело. Я… думаю, что я тут закончил, – он потянулся в карман и достал пару наушников. – Без обид. Но мне кажется, что тридцать минут посидеть спокойно и делать заметки по разным моим вещам будет офигенно полезней для моего душевного здоровья, чем треп. Без обид.
Джессика обиделась, но промолчала.
***
Суббота, 18 июня, 11:06
– Эмм? Здрасьте?
– Пожалуйста, заходите. Вы предпочитаете, чтобы я обращалась к вам «Виста» или «Мисси»?
– Виста.
– Виста так Виста. Рада познакомиться.
Виста села в кресло. Секунда у нее ушла, чтобы устроиться поудобнее. Если она сидела, полностью отодвинувшись к спинке, ее ноги не доставали до пола, а если она не могла откинуться на спинку, ей приходилось сидеть, неуютно выпрямившись.
– Я слышала, ваше начальство вызвало крутых вояк.
– Дракон.
– Довольно-таки крутая вояка, – признала Джессика.
– Вы это нарочно?
– Что нарочно?
– Говорите со мной, как с маленькой.
– Нет. Не думаю, что я так с вами говорила.
– Звучало как сюсюканье.
Джессика сделала глубокий вдох.
– Чем я могу вам помочь, Виста? Может, хотите чем-нибудь поделиться?
– Вы были здесь?
Вопрос не в тему застал Джессику врасплох.
– Не уверена, что понимаю, о чем вы.
– Вы были в Броктон-Бее с тех пор, как это все началось?
– Нет. Я много езжу по работе, останавливаюсь в гостиницах. По выходным или когда не работаю, я остаюсь в Бостоне.
– Как вы можете помогать, если вы не понимаете?
Вопрос мог бы прозвучать обвиняюще, но на самом деле в нем сквозило скорее любопытство.
– Почему вы спрашиваете?
– Потому что я все время пыталась помогать другим, и очень часто у меня не получалось. Как же вам это удается, если вы даже не знаете? Если вы понятия не имеете, о чем мы говорим?
– Я долго ходила в школу.
– Там вас учат, как говорить с человеком, у которого только что напали на наставника?
– Вы о Триумфе?
– Вы поэтому задаете столько вопросов? Потому что не знаете?
– Я задаю вопросы, – ответила Джессика, – потому что только вы можете поделиться собственным взглядом на происходящее. Я многое знаю о том, что случилось. Кое-что из собственных изысканий, кое-что от ваших коллег. Но, когда вы в этом кресле, единственная точка зрения, которая для меня имеет значение, – ваша.
– Пф, – фыркнула Виста.
– Так каково ваше видение? – спросила Джессика. – Каков ваш взгляд на вещи? Если в общем и целом?
– Отстой, – бросила Виста.
– Не верю.
– Я не могу ходить в патруль одна, пока мне нет четырнадцати. Поэтому большую часть времени я провожу с другими. Я слышу, что они говорят, и мы беседуем обо всем.
– Если существуют обычные врачи и полевые, то, возможно, вы эквивалент полевого психотерапевта? – предположила Джессика.
Висту это не обрадовало ни в малейшей степени.
– Не сюсюкайте со мной.
– Я говорю точно так же, как говорила бы с любым другим человеком. Честное слово.
Повисла пауза. Джессика сидела тихо, позволяя молчанию тянуться. В затруднительном положении гулкая тишина может подтолкнуть пациента открыться.
Наконец Виста произнесла:
– Сплав сказал, что я душа команды.
– Вполне верю, он мог такое сказать.
Виста одарила Джессику мрачным взглядом.
– Я не смогла помочь Теневой Охотнице, но Сплав сказал, что она была безнадежна.
Джессика кивнула.
– …Но мне кажется, что я достучалась до Хроноблокера. Какое-то время мне казалось, что он вот-вот сорвется на Сплава.
Джессика едва не ответила, но смолчала.
– У меня ощущение, будто у меня в голове две мысли играют в перетягивание каната, – призналась Виста. Потом кинула на Джессику такой взгляд, будто призывала ее сказать что-нибудь. – Да. Одна часть меня, она как будто… хочет, чтобы мы все оставались вместе. Эгида погиб. Галант погиб. Батарейка погибла. Темп погиб. Неустрашимый погиб. Громила погиб, Оружейник отошел от дел, Теневая Охотница сидит в тюрьме. И даже теперь, когда это все закончилось, ранили Триумфа?
– Думаю, я бы после всего этого была бы здорово напугана, – произнесла Джессика. – Потерять столько людей всего за месяц.
– Я просто… хочу сделать все, что в моих силах, чтобы мы оставались вместе. Чтобы люди продолжали сражаться. Но…
– Но?
– Другая часть меня? Более холодная часть, очень логичная, очень рациональная? Она твердит, что этого не будет. Мы не останемся вместе. Не сможем. С нами всеми по очереди произойдет что-нибудь кошмарное. Мои друзья погибнут, и, если им повезет, они погибнут в бою. И меня это как-то даже устраивает. Какое это имеет значение, если через два года миру все равно конец?
– Я… слышала об этом. Однако эта информация строго ограничена пределами ОПП, и у нее нет однозначного подтверждения.
– У нас нет очень хороших провидцев, – сказала Виста. – Таких, которые видят настолько далеко вперед и при этом могут разобрать что-то осмысленное.
– Это… вас тревожит? Когда вы смотрите под таким углом? Когда думаете, что ваши друзья умрут жестокой смертью? Что наступит конец света?
– Нет. Меня это… более чем устраивает, когда я думаю об этом с холодной головой. Так устроена жизнь, разве нет? Так устроен мир.
– Мне так не кажется, – призналась Джессика.
– Часть меня, которая так чувствует? Она говорит мне, что я умру. Это неизбежно, это будет скоро, и это будет ужасно, – сказала Виста. – Вылечите-ка это.
Она сейчас серьезно, или это просто бунт?
– Окей, – грустно произнесла Джессика. – Я попытаюсь.
– Вот так просто? – глаза Висты чуть расширились.
– Вот так просто. Хотите верьте, хотите нет, но мне доводилось справляться со случаями похуже, чем молодая женщина, разрывающаяся между фатализмом и стремлением помочь друзьям остаться вместе. Я не могу вам ничего рассказать о ваших товарищах, но я могу вооружить вас кое-какими инструментами, которые сделают вашу полевую психотерапию более эффективной. Может, если эта часть вас станет лучше оснащена, она получит какое-никакое преимущество в перетягивании каната, которое происходит у вас в голове. Звучит заманчиво?
Виста кивнула.
***
Воскресенье, 19 июня, 17:39
Джессика шарила руками в поисках звонящего телефона. Чтобы добраться до него, ей пришлось сдвинуть коробку с пиццей и пакет с чипсами. Как только она нажала на кнопку приема, сразу откинулась обратно на кровать и отключила звук телевизора. Штаны, которые она надела, только чтобы открыть дверь и заплатить за доставку, сползли на пол.
– Да, – произнесла она, подавив вздох. – Нет, не занята. Но он же пациент Ричмонда? Его нет? Вот блин. Окей. Я буду через час.
***
Понедельник, 20 июня, 12:50
Джессика мерила кабинет шагами.
Почему-то, уйдя в субботу после утренней встречи с Защитниками, она позволила себе поверить, что проблемы по большей части решены. Дракон уже в пути. И даже не с одним костюмом.
Когда она услышала в воскресенье, что костюмы потерпели неудачу и покинули город, она позволила себе поверить, что ситуация, по крайней мере, не ухудшилась.
Сегодня утром она встретила Хроноблокера. Случилась нестыковка в расписании смен патрулирования, потому что Сплаву надо было присмотреть за Вистой в патруле, и Хроноблокера перенесли на вторую половину дня.
Теперь еще и это. Никогда Джессика не чувствовала себя более бесполезной, чем сейчас. Защитники вмешались, чтобы не дать безумному злодею напасть на людей во время местных дебатов, и все пошло наперекосяк самым кошмарным образом. Они все еще не закончили считать трупы.
Хотя бы с Защитниками было все в порядке. Физически.
За весь день к ней в кабинет не пришел ни один человек. У всех слишком много дел.
Нервно ожидая, не находя себе места из-за полной неспособности хоть чем-то помочь в такой критической ситуации, Джессика направилась на крышу и, стрельнув сигарету у одного из интернов, закурила впервые с того времени, как окончила школу.
***
Вторник, 21 июня, 6:10
Джессика сидела на краю крыши, свесив ноги. Она курила уже пятую сигарету.
– Миссис Ямада?
Голос заставил ее вздрогнуть, потому что звучал не вполне по-человечески. Она обернулась.
Ох. Вау.
Эйдолон.
– Могу я попросить вас уделить мне несколько минут? – спросил он.
– Я… да. Но должна предупредить, что я работаю в основном с молодежью.
– Я знаю. Я не за психотерапией.
– А.
Не произнося ни слова, он пересек крышу. Где-то внизу собирались местные герои. «Темные лошадки» там тоже были. Еще одна угроза. Флешетта была права. Ничто не закончилось.
Она ощутила прилив сочувствия к своим Защитникам. Виста спросила ее, как она может раздавать советы, когда сама не испытала это все на себе. Ответ, который Джессика не смогла тогда сформулировать, был прост. Если бы она испытала, если бы сама побывала под таким же прессингом, то не смогла бы сохранить объективность. И потом, будь она пристрастна, как бы она могла надеяться предложить помощь другому человеку?
Смешанные чувства вызывало то, что никто не просил ее о помощи. Она хотела помогать, но была рада, что ей не приходится, потому что сейчас она сомневалась в собственных эмоциях.
Но Эйдолон просил. Один из самых могущественных людей в мире.
Он сел рядом с Джессикой. Откинул капюшон, позволил ему свободно упасть на плечи, потом расстегнул застежку маски. Положил сияющую маску на край крыши, рядом с мобильником и сигаретами Джессики.
Он выглядел так ординарно. Набрякшие щеки, редеющие волосы, большой нос, густые брови. Не то чтобы красивый, скорее наоборот, но не настолько, чтобы привлекать внимание, идя по улице.
И тем не менее у Джессики возникло ощущение, что ей трудно дышать, как будто само его присутствие высасывало окружающий воздух. Возможно, так бы она себя чувствовала, если бы кто-то приставил пистолет к ее голове безо всякого намерения нажимать на курок. Она была рядом, сокрушающая мощь, способная оборвать ее, Джессики, существование в мгновение ока. То, что он не собирался применять эту мощь, не имело значения.
«Вот почему, Света, – подумала Джессика, – я могу быть такой спокойной рядом с тобой. Потому что я бывала рядом с монстрами вроде этого».
– Я хотел побеседовать с вами, – произнес Эйдолон очень нормальным голосом, – потому что мало кому могу доверить выслушать меня. Я, может, нашел бы священника, но сейчас поздно, и хороших священников очень мало. Я с помощью психометрии просмотрел несколько последних дней вашей жизни. Вы сделаете то, что мне от вас нужно.
«Как прикажете на это отвечать?..»
– Я… ладно.
– Я теряю силы. Медленно, но верно. Если это зайдет слишком далеко, возможно, человечество проиграет эту войну.
– Не понимаю.
– Я про Всегубителей. Существуют всего два индивидуума, способных остановить их, прогнать. Один из них – Сайон. Второй – я. Каждый из нас стоит сотни других плащей, если не больше. Я отнюдь не хвастаюсь, когда говорю это. Но мои силы каждый день мало-помалу тают. Из какого бы огромного, невероятно глубокого колодца паралюди ни черпали силы, подозреваю, что мой пересыхает.
– И, когда вы потеряете силы, останавливать их сможет только Сайон? Я прошу прощения. Сегодня ночью у меня мыслительные способности притуплены. Слишком долго была на ногах.
– Ничего страшного. Вы абсолютно правы. Им нужно всего-то две-три полновесных победы, и все будет кончено. А без меня они будут побеждать больше.
Джессика кивнула. «Прямо сейчас я не могу все это переварить».
– Когда я сражаюсь, миссис Ямада, я чувствую, будто моя утраченная сила словно на расстоянии вытянутой руки. Может, это резервы, к которым я пока не притронулся. А может, новый колодец. Не знаю, что именно, но что-то есть. Проблема в том, что мне редко доводится действительно сражаться. Вы понимаете?
– Да. Думаю, да.
– Надеюсь, сегодня будет один из таких случаев. Надеюсь сегодня сражаться, сражаться всерьез. Исходя из имеющейся у нас информации об этой угрозе, я могу быть уверен, что в случае моего поражения ситуация останется не безнадежной. Даже в худшем случае все можно закончить ракетным ядерным ударом. У героев до следующего нападения Всегубителя будут недели, чтобы подстроиться, поменять боевые схемы и компенсировать мое отсутствие.
– Вы говорите о том, что можете погибнуть?
– Здесь, по крайней мере, я могу драться с этим монстром. Против Всегубителя я, возможно, не рискнул бы, но с этой тварью я надеюсь драться до смерти. Ее или моей.
До смерти.
Эйдолон продолжил:
– Если я сумею найти этот нетронутый колодец силы, это окупится. Если не сумею, в моем существовании не будет смысла в любом случае.
– Наверняка ведь у вас есть другие причины жить.
Он одарил ее взглядом, в котором смешались неверие и жалость. Джессика ощутила прилив сочувствия к Висте, вспомнив ее реакцию, когда ей казалось, что с ней обращаются как с маленькой.
«Возможно, жизнь не предоставляет ничего в достаточной мере интересного или глубокого человеку, который был таким сильным, как Эйдолон», – подумала она.
– Я… – произнесла Джессика. – Почему я? Что я могу сделать?
– Теперь вы знаете. Если я погибну, вы сможете объяснить, что произошло. Но я прочитал вас, и я не думаю, что вы расскажете другим, пока бой не закончится, и вы не расскажете другим, что я планировал на случай, если сегодня преуспею.
Она уставилась на него.
– Будь вы священником, – продолжил Эйдолон, – я попросил бы вас помолиться и благословить мое сегодняшнее предприятие. Но я ограничусь тем, что попрошу вас пожелать мне удачи.
– Ну… – ей пришлось сделать паузу, чтобы собраться с мыслями. – Удачи.
Эйдолон кивнул.
И взлетел.