ИМАГО 21. ИНТЕРЛЮДИЯ Б
Как другим это удается? Они только входят в комнату, и их сразу уважают.
Сабах шла по своей территории, и прямо за ней шел черный двуногий единорог. У нее имелся при себе громила, однако обращенные на нее взгляды были жесткими, вызывающими.
Может, дело в том, что до нее эту территорию контролировала Сука? Что на этой территории люди боялись выходить из дома, чтобы на них не напали псы? Сабах пыталась донести до людей, что она не такого типа лидер, даже пыталась подражать Рой, но у нее не получалось. Подарки, которые она делала, либо отвергались, либо принимались без слов, словно люди считали, что она должна им что-то уже потому, что она здесь главная. Она спасла людей от «Зубов»… спасла от вымогательств, угроз.
Даже никакого «спасибо».
Она не могла избавиться от подозрений, что дело в том, что она не была здесь, когда на Броктон-Бей обрушились недавние бедствия. Она не стояла в линии обороны между этими людьми и «Орденом кровавой девятки», «Торговцами», «Избранниками», «Чистыми».
Наоборот, она сама была в числе этих людей. Ей удалось не стать жертвой, но… она потеряла так много людей, которых любила.
Не в первый раз она делала так. Тянулась к определенной идее, чувствуя, что наконец нашла то дело, которым должна заниматься. Это всегда было непросто. Всегда подъем по склону.
Старшая школа давалась ей трудно, потому что Сабах вместе с семьей иммигрировала сюда из Басры. Она неважно знала английский, ей пришлось учить язык параллельно с предметами. Родители были слишком заняты своими собственными проблемами и собственным приспособлением к жизни, чтобы помогать ей, так что она делала это все одна.
Сабах была в некотором роде горда, что справилась, пусть это и не оценил никто другой. Личная, персональная победа.
Она поступила в университет, где тянулась к более суровым дисциплинам. Она проходила математические курсы, после первого года сосредотачивалась на инженерии, потому что эти предметы легче всего давались ей после перехода в англоязычную старшую школу. Ее это устраивало – она не была в восторге, но не была и в отчаянии, – но все-таки ей было некому поверить свои мысли. Она оставалась в одиночестве, испытывая тихий дискомфорт от своего положения во всех смыслах, но не желая грузить родных своими сравнительно мелкими проблемами.
Будучи девушкой в мире, где доминируют мужчины, она привлекла внимание одного из студентов. Парня. Он был добр, но считал, что доброе отношение требует взаимности, как будто любое его действие заслуживало ее равной и соответствующей реакции.
Он всегда был рядом. Они занимались одними и теми же предметами, потому что учились по одной и той же программе, всего двадцать пять студентов – броктон-бейский колледж был не таким уж крупным. Ему всегда было интересно говорить с ней, и ее робкие отказы не производили эффекта.
Она попробовала четкое «нет», но это не сработало. Он отстал на несколько дней, потом вернулся с очередным небрежным намеком, что, может, им стоит начать встречаться.
Она попробовала жесткое «нет», в которое вложила весь гнев и фрустрацию, которую испытывала, и ее окрестили «стервой». Другие студенты, друзья и знакомые ее потенциального полюбовника, услышали и ополчились на нее. Ее успеваемость начала страдать, потому что она не занималась в группах – никто не хотел работать с ней над проектами и презентациями.
Спустя шесть недель всего этого она сломалась. Сказала парню, что тогда у нее был плохой день, и извинилась за свое поведение. Она ненавидела себя за то, что сделала это.
Все, к чему это привело, – она оказалась в том же положении, что и прежде: боялась идти на занятия и встречаться там с ним. Всегда этот смутный страх, что он усилит натиск, что начнет слать ей мейлы или названивать.
К тому же из-за того, как она это сделала, она сожгла мосты. Она не могла теперь выйти из отношений, сказав что-нибудь вроде «Мне не нравятся мальчики». Он бы увидел в этом очередную манипуляцию, а нового отчуждения от группы она бы не перенесла.
Еще одной каплей стала смерть отца от инфаркта. Сама по себе она не сыграла бы роли, но вкупе со всем остальным… Сабах триггернулась в одну из многих, очень многих ночей, которые она проводила в своей комнате в общежитии одна, варясь в собственном унынии, страхе и гневе. Она мельком увидела что-то громадное, что-то, что сейчас уже не могла вспомнить, и обрела способности.
Это и стало толчком, который был ей необходим, чтобы уйти и от парня, и от инженерной программы. Она нашла себе новую цель. Успех в модном дизайне. Самое далекое от инженерии, что она смогла найти. Мама была разочарована, но у Сабах появилось чувство нацеленности. У нее появились друзья. Она даже переехала из престижной одноместной общажной комнаты в двухместную, чтобы больше общаться.
Эта мотивация продержалась недолго. Еще до того, как явился Левиафан и разнес колледж на куски, она начала сомневаться, что это и есть ее предназначение.
Еще до того, как «Орден кровавой девятки» убил ее маму, тетю, кузину и соседку по комнате, она ощущала безнадежность, отчаяние.
Она приняла предложение Рой, надеясь, что, может быть, в этот раз будет по-другому. Что, может быть, если она будет делать то, что должна, а не то, что хочет, это даст ей нацеленность, даст концентрацию.
Не дало. С начала до конца Сабах ощущала ту же пустоту, что и в предыдущих своих начинаниях.
Сабах прошла к своей штаб-квартире, своему ателье, невольно замечая, как люди смотрят на нее, как не выказывают того уважения, какое Рой, казалась, невольно вызывала и на которое отвечала.
Ее, Сабах, не было здесь тогда, когда это имело значение. Сейчас они двигались вперед, а она опять оказалась без руля и без ветрил.
Всегда вверх по склону.
Едва она дошла до ателье, как пробудился телефон. СМС.
Флешетта:
Рой явилась в ОПП и сдалась. Сейчас ее ведут в камеру.
Сабах пришлось перечитать дважды, чтобы убедиться, что все правильно поняла. Рой… Последствия этого… Что?
Прежде чем она успела хотя бы начать думать об этом, пришло второе СМС.
Флешетта:
Знаешь что-нибудь об этом?
Похоже, герои так же сбиты с толку, как и она, Сабах.
Париан:
Ничего.
Она нашла в списке контактов Ябеду, попыталась позвонить.
Занято.
Тогда СМС?
Париан: Яа рой только что сдалась героям
Ответ пришел почти мгновенно.
Яа: знаю. встрчаемся где вчера вечером, приходи нмдленно. Первый этаж.
Никаких ответов, никакой информации, только приказ о срочной встрече.
Единорог в таком виде, как он был сейчас, не годится. Его надо разобрать, создать заново, держа в голове другую цель.
Способность Сабах давала ей тонкий контроль над легкими материалами. Это не проблема. Нити расплелись, швы разошлись.
Но ее контроль над более крупными вещами – дело совершенно иное. Телекинез отказывал, когда она пыталась перемещать что-то тяжелее полуфунта, проворство и быстрота, с какой она это двигала, падали соответственно. Что хуже, телекинез взрывался, и вовсе не в конструктивной манере. Чем более крупные вещи она пыталась двигать, тем более нестабильным он становился, пока просто не… расширялся, растворяясь на большой площади в попытке установить контроль сразу над множеством крохотных, легчайших объектов.
Сабах начала делать единорога четвероногим.
Обретя способности, она стала экспериментировать. Обнаружила, что может удерживать телекинез, не давать ему рассыпаться. Он не был конструктивным, пока она не начала работать с более гибкими материалами. Пористые вещества оказались самыми подходящими, потому что телекинез мог впитываться в них, пропитывать их и позволял ей передвигать материал оболочки, а не только то, что внутри. Отверстия в материале позволяли ей насыщать своей способностью оболочку, не доводя последнюю до критической массы, после которой все перестает работать. Лучше всего удавалось с полотном. Разрывы и разрезы можно было зашивать, любые другие повреждения тоже легко устранялись по сравнению с проблемами, создаваемыми более прочными материалами. Полотно имелось в изобилии, было дешевым и эффективным. Идеальный материал.
А когда конструкция была готова и ее оболочка могла удерживать в себе телекинетическую энергию, пока не становилась тяжелой, Сабах могла передвигать это как единое целое.
Единорог по ее приказу опустился на колени, позволив ей влезть на спину. Когда Сабах села и для надежности пристегнулась к матерчатому зверю, тот отправился в путь.
Тут не было никаких инстинктов. Все было принужденным, неуклюже скрепленным вместе способностью, скорее всего, вовсе не предназначенной для такого применения. Если за способностями вообще стояло какое бы то ни было намерение.
Поэтому понадобилось какое-то время, чтобы единорог набрал ход. Сабах приходилось постоянно следить, куда он ставит «копыта», сделанные из рабочих перчаток и обрезков резиновых сапог. Своей способностью она чувствовала, где находится единорог, но не могла смотреть его глазами, и обладал он лишь той координацией, какую она могла дать ему с той точки, где сейчас находилась.
Удавалось ей плохо. Плохо удавалось продвигаться по улицам, забитым машинами, или прокладывать путь по местам, где шло строительство и земля была усеяна препятствиями и выбоинами. Плохо удавалось быть Плащом, быть важным Плащом.
Показалась Галерея Форсберга, и Сабах слезла, чтобы разобрать единорога.
Материала хватило на два меньших создания – чтобы были меньше габариты, но при этом хватило силы отодвинуть баррикаду, предназначенную не пускать посторонних на стройплощадку вокруг Галереи Форсберга.
Когда она прибыла на место, там уже находились Ябеда, Регент и Чертовка, а также двое солдат Ябеды и один подручный Регента. В центре комнаты стоял включенный телевизор.
«…все еще не подтверждено, однако наши источники предполагают, что суперзлодейка в настоящее время находится в камере, в то время как власти предержащие собираются вместе, чтобы обсудить…»
Париан кинула взгляд на Ябеду – та сидела на лестничной ступеньке, опустив голову. Поверх маски она носила огромные солнечные очки. То ли мрачно смотрела на пол, то ли просто отдыхала, закрыв глаза.
– Есть подробности? – спросила Париан.
– Неа, – ответил Регент. – Никаких, кроме очевидных.
Вошел Мрак – настоящий ураган тьмы, его тела вовсе не было видно.
– Салют, братец, – произнесла Чертовка и после заметной, очень осторожной паузы спросила: – Как дела?
– Я должен был знать. Должен был сложить два и два, – прорычал он таким голосом, от которого у Париан всегда волосы вставали дыбом. Затем повернулся к Ябеде. – Ты знала об этом?
– Моя способность в отпуске, – ответила та. – Все еще болит голова. Говорите потише, пожалуйста.
Мрак не ответил – повернулся к телевизору.
– Не могу не заметить, что ты не ответила на вопрос, – обратился к Ябеде Регент. – Ты знала?
Мрак снова повернулся к ней.
– Догадывалась.
– То есть ответ «да».
– Да.
– Почему? – спросил Мрак. – Почему ты держала это в секрете? И почему она это делает?
– Я держала это в секрете, потому что она попросила, и она это делает, потому что думает, что это исправит больше, чем сломает, – ответила Ябеда. Она сменила позу с осторожностью, словно каждое движение причиняло боль. Даже когда она застыла, Париан заметила, что она стискивает зубы, как будто сражаясь с волнами боли.
– Это еще предстоит узнать, – сказал Мрак. – Почему она не обсудила это с нами?
Ответил ему Регент.
– Она думала, что мы ее убедим, что это плохая идея.
– Это не убедительная причина, – возразил Мрак.
«Вот что значит команда», – подумала Париан. Рой всегда была в центре этой группы, выкованной множеством вызовов; каждый член ее доверял остальным прикрывать себе спину в смертельных схватках. И Рой только что предала это доверие.
– Нам предстоит разобраться с двумя крупными проблемами, – сказала Ябеда. – Одна из них – это Аккорд. Вторая…
Сука.
Девушка вошла в комнату; два больших пса шли по обе стороны от нее, волчонок трусил позади, все трое не измененные ее способностью. Молодой, еще не полностью выросший американский бульдог и питбуль постарше со шрамами от былых драк. Волчонок был сравнительно маленький. Очаровашка. Очаровашка, способный превратиться в машину для убийства размером с пони.
Сука выглядела внушительно совершенно по-иному, чем Мрак. Мрак был угрожающим, но справедливым. Разумным. К Суке не относилось ни то, ни другое. Ее светлые волосы висели отросшими патлами, их явно не расчесывали чем-то, кроме пятерни, если судить по внешнему виду. Лицо, с трудом различимое за волосами, казалось сердитым и настороженным.
Куртку она перекинула через плечо и носила лишь простую белую майку, без лифчика. Она была мускулистая, но ей приходилось быть мускулистой, чтобы управляться с растущими псами, – требовалась немалая сила, чтобы заставлять их поворачивать или смотреть в нужном направлении. Виднелись и другие аналогичные проявления ее повседневной жизни. Костяшки пальцев были сбиты в кровь, на скуле – заклеенная пластырем ссадина. На руку была намотана цепь, идущая к ошейнику питбуля. Ее покрывали бисеринки пота – скорее всего, это сказалась нагрузка от верховой скачки вкупе с тяжелыми штанами и ботинками.
«Ненавижу быть коротышкой», – подумала Париан. При взгляде на нее и Суку мало кто верно определил бы четырехлетнюю разницу в возрасте. Если и предположил бы, то в другую сторону.
Первобытная, непредсказуемая, опасная. Вот почему Сука выглядела внушительно, а еще – потому что она была подвержена эмоциям. Если ее спровоцировать, она запросто могла ответить физическим насилием. Даже если ей казалось, что ее кто-то провоцирует. А если ее действительно провоцировали, она и мускулом не шевелила, и это было еще хуже. Она свистела и натравливала на обидчика своих псов.
Париан ощутила, что ее сердце забилось сильнее, когда Сука приблизилась. Чувство опасности достигло пика, когда они на миг встретились взглядами, а потом Сука прошла мимо.
Насколько недружелюбной была Сука, настолько дружелюбным оказался Бентли: молодой бульдог ткнулся Париан в руку, прося почесать его, а потом побежал за хозяйкой.
Регент выключил телевизор. Сука стояла и поворачивалась поочередно к каждому из товарищей по команде.
– Ну чего?
– Господи, – пробормотал Мрак. – Ябеда. Ты ей не рассказала?
– Не рассказала что? – спросила Сука. Потом огляделась. – Где Рой?
Никто не отважился ответить.
– Она ранена? – спросила Сука. Она даже не выглядела встревоженной. Когда опять никто не ответил, она расширила свой вопрос: – Она мертва?
– В жопу все, – произнес Регент. – Я скажу. Рой в штаб-квартире ОПП.
– И что? Мы ее отобьем.
– Она пошла туда нарочно, – дополнил Регент почти небрежно. Неосмотрительно.
Париан не могла не заметить, что Сука сжала кулаки (один из которых держал металлическую цепь) до побелевших костяшек.
– Регент, – произнес Мрак.
– Что? Вы не хотели выкладывать эту новость, у вас нет права голоса в том, как я ее выложил, – огрызнулся Регент.
Бентли и волчонок расставили ноги чуть шире, а питбуль внезапно заоглядывался.
Вот. Плечи Бентли слегка набухли. Сука применяла свою способность.
– И? – спросила Сука.
– И… вот. Поэтому мы собрались, – ответил Регент. – Надо это обсудить, составить план.
– Она вернется, – сказала Сука.
«Вернется ли?» – не могла не подивиться Париан.
– Я не так уверен, – произнес Мрак в такт мыслям Париан.
– Она придумывает планы, – сказала Сука. – Она умная. Я нет. Я не пытаюсь понимать, что она делает.
– Она меня навестила, – проговорил Мрак. – Я не осознавал, пока не позвонила Ябеда. Она прощалась. Не вслух, но… проверяла, в порядке ли я, удостоверялась, что я смогу справиться… после ее ухода.
Бентли продолжал расти. Его плоть в плечах растрескалась, он поднял заднюю лапу и дернул ей в воздухе, словно у него где-то чесалось, но он не мог дотянуться до этого места.
Питбуль и волчонок тоже росли. Питбуль чувствовал себя от этого процесса неуютнее, чем другие звери, он был сильнее встревожен. Сука машинально потянула за цепь, чтобы он держался смирно.
– Нас она тоже навестила, – сказал Регент. – Меня и Чертовку.
– И меня, – тихо произнесла Ябеда со своего насеста на лестнице.
«А меня нет, – подумала Париан. – Если не считать той встречи с Мисс Милицией и Лили.
Но это ведь служило той же цели, правда? Она устраивала все дела? Удостоверялась, что в будущем все будет окей? Что герои помогут с моей территорией?»
У Париан возникло тоскливое ощущение в животе. Рой ушла не на короткое время.
И это тоскливое ощущение ни в какое сравнение не шло с тем, что испытывали сейчас остальные собравшиеся здесь.
Ябеда, наполовину инвалид. Мрак, вокруг которого тьма клубится бурей. Регент и Чертовка, стоящие бок о бок. И Сука. Неподвижная, излучающая нечто большее, чем просто напряжение. Пожалуй, сдержанную агрессию.
– Это ничего не значит, – заявила Сука.
– Это намекает, – возразил Мрак. – Она прощалась.
– Это ничего не значит, – повторила Сука, и на этот раз ее голос прозвучал жестче. – Это план.
«Зачем вообще я здесь?» Эта мысль ударила Париан – не к месту, не ко времени, совершенно non-sequitur, но все равно довольно громкая. Как будто именно сейчас, посреди обсуждения, девушка вдруг осознала, насколько она здесь неуместна.
– Конечно, это план, – сказал тем временем Регент. – Может, это и не лучший план…
Сука оборвала его:
– Она идет туда, она мочит их, и она возвращается.
– Эмм… – произнесла Чертовка. – Почему она нам не сказала?
– У нее наверняка есть причины, – отрезала Сука.
«Преданность», – подумала Париан. Бестолковая преданность, не дающая Суке видеть правду, но все-таки преданность.
– Слушай, это неважно, – сказала Ябеда.
– Это важно, – прорычала Сука. – Вы вроде как ее друзья, а говорите так, будто ее уже нет.
Питбуль, похоже, последовал ее примеру и стал рычать. Он продолжал расти, сбруя из цепей впивалась в тело.
– Нельзя сказать точно, что ее нет, – возразила Ябеда. – Мы не знаем, как все повернется, в точности не знаем.
Суку это, похоже, нисколько не удовлетворило, однако питбуль рычать перестал. Она прекратила применять свою способность?
– А что мы знаем? – спросил Регент.
– Знаем, что она хотела держать нас в неведении, – ответила Ябеда. – Что она хотела пойти…
– И она планировала, что ее не будет долго, – добавил Мрак. – Она спрашивала меня про лидерство, готов ли я взять бразды. Я сказал нет, но она все равно это сделала.
– Она считала, что это важно, – сказала Ябеда. – Достаточно важно, чтобы выдернуть тебя из зоны комфорта, несмотря на то что ты этого не хочешь, несмотря на то что она сама не хочет этого для тебя.
«Я же здесь совсем не вписываюсь, – подумала Париан. – Я даже не уверена, что я официально член команды».
– Стало быть, я временный лидер, – произнес Мрак. Было в его голосе что-то, помимо того жутковатого эха от его способности. Не такое тяжелое, как отчаяние, но больше чем грусть. Безысходность?
– …Если никто не возражает? – добавил он.
С надеждой?
Никто не возражал.
– Тогда займемся минимизацией ущерба, – сказал Мрак. – Ее территория?
– Можем распределить ее по прилегающим территориям, – предложила Ябеда. – Париан, Мрак, я. Возможно, другие возьмут часть наших территорий, чтобы облегчить нам работу. У нее были и другие договоренности – с ее людьми. Я могу связаться с ними, чтобы все обсудить и решить, что делать.
– Ее люди – не главный приоритет, – сказал Мрак. – Если только они не собираются бунтовать, оставим их пока в покое. Меня больше беспокоит то, что может вспыхнуть в ближайший час.
– Причем буквально, – вставил Регент.
– …Возможно, буквально, – согласился Мрак. – Аккорд?
– Я позвонила ему сразу же, как только пришли Регент и Чертовка, – сказала Ябеда. – Он будет ровно в девять тридцать. Сказала бы раньше, но мы заговорились.
Мрак кивнул и кинул взгляд на телевизор. Париан сделала то же. В рамке под экраном мигало число. 9:26.
– У нас маловато времени, чтобы организоваться, – заметил Мрак.
– Чем дольше мы будем ждать, тем сильнее он будет раздражен, – ответила Ябеда. – И его стихия – планирование. Если мы дадим ему время, он придумает какой-нибудь план, как по нам ударить. Мы против него сильнее, когда застаем его врасплох.
– Это уж точно, – сказал Мрак и вздохнул. – Господи, ну не мое это. Черт бы ее подрал.
Ответа от группы не последовало.
Сколько из них молчаливо согласились? Париан нервно сменила позу. Сколько из здесь собравшихся отнимали жизни? Все? Большинство?
Париан почудилось, будто она тонет. Очень точное слово: это ощущение, как если бы она была в воде и вдруг осознала, что не достает до дна, и вода смыкается над лицом…
Сейчас, здесь она испытывала именно это.
Тейлор ведь была когда-то двойным агентом, да? Она сознательно погрузилась в это. Даже представить себе такое было невозможно.
– Аккорд, – произнесла Ябеда.
Париан в первый миг подумала, что Ябеда возвращает группу к теме дискуссии, но Ябеда уже снимала очки, и лицо ее было искажено.
– «Темные лошадки», – проговорил Аккорд.
– Ты рано, – сказала Ябеда.
– Смею заверить, я вовремя.
– Часы…
– Опаздывают, – оборвал ее Аккорд. – Я прибыл в точности тогда, когда сказал, и единожды попрошу тебя воздержаться от предположений об обратном.
Если Сука была устрашающей в стиле «Я вобью тебе зубы в глотку вообще без причины», а Мрак был устрашающим в стиле «Я тщательно разъясню, почему именно я сейчас вобью тебе зубы в глотку», то Аккорд был совсем иным.
Было действительно легко представить себе, как он стоит ни в чем не бывало над ней, находящейся на дне вырытой им ямы, и бетономешалка медленно заливает эту яму бетоном. Или чрезвычайно вежливо употребляет в пищу чью-то отрезанную ногу, держа нож и вилку подобающим образом.
Он был из таких страшных типов, о которых снимают фильмы, только настоящим.
Это вызвало у нее ассоциации с «Орденом кровавой девятки».
Она Аккорда ненавидела. Она прекрасно понимала, почему «Темные лошадки» сотрудничали с ним, понимала, что, не будь в их распоряжении силы, как у него, они стали бы жертвами других вроде того же «Ордена кровавой девятки», но все равно ненавидела.
Аккорд был одного с ней роста, одет в белый деловой костюм с галстуком, изысканная маска из дерева и серебра двигалась, передавая выражения лица под ней.
С ним пришли его «Посланники». На каждом была законченная маска, деловые костюмы на мужчинах и платья на женщинах. Цитрин в желтом с драгоценными камнями; Отелло в алебастрово-белом и угольно-черном, яркий контраст; Лигейя в темно-сине-зеленом, выделяющемся на темной коже, с маской в форме раковины, заходящей на край лба и сочетающейся с прической, зачесанной наверх; Фонарь в темно-фиолетовой рубашке с нагрудным платком, маска которого ухмылялась, как детская игрушка, чертик из табакерки; и Ящерохвост, мужчина крупнее остальных в зеленой рубашке с нагрудным платком и вычурной маске, походящей больше на кельтский узел, чем на что-либо ящеричье. Может, спиральные участки узора должны символизировать отрезанный хвост?
Короче говоря, он явился во всеоружии. Париан не считала себя искушенной по боевой части, но уж это-то она понимала.
– Я… весьма не люблю сюрпризы, – произнес Аккорд.
– Как и я, дружище, – ответила Ябеда.
Это не… походило на умный подход к разговору с суперзлодеем-перфекционистом. Аккорд был опасен, так почему же Ябеда его провоцировала?
Аккорду, судя по всему, потребовалась секунда, чтобы взять себя в руки и привести мысли в порядок.
– Вежливость предполагает, что гостя надо встречать стоя.
– Слегка неважное самочувствие, – ответила Ябеда. – Приношу извинения за дурные манеры. Я так понимаю, основное ты по телевизору уже узнал?
– По радио, пока мы ехали. Ты знала об этой схеме?
– Конечно, – кивнула Ябеда. – Ты думаешь, мы психи? Всё пучком.
– Пучком, – повторил Аккорд.
– Приемлемо, шикарно.
– Я не был проинформирован ни о каких планах.
– И не должен был, – ответила Ябеда.
– Мы союзники.
– Ты наш подчиненный, – поправила Ябеда. – Если тебя это не устраивает, настоятельно рекомендую подать письменную жалобу и официально объявить войну. С уведомлением за двадцать четыре часа, если не затруднит. Я знаю, ты любишь правила и ограничения.
– Ты надо мной насмехаешься.
– Да. А ты почему-то позволяешь мне над тобой насмехаться. Ты делаешь здесь много уступок в плане переговоров. У тебя на это есть причина. И меня устраивает этим пользоваться, – ответила Ябеда.
– Я делал уступки, потому что меня заставили поверить, что Рой будет отвечать за здешнее положение дел. Я изучил ее, я встретился с ней лично и пришел к выводу, что она обладает соответствующими качествами. Теперь я обнаруживаю, что ситуация определенно не такая, какой выглядела. Во-первых, она не во главе. Далее, эта безрассудная атака на «Зубов», в ходе которой погиб один из моих дорогостоящих рекрутов…
– На самом деле это тебя не заботит, – сказала Ябеда. – Ты хотел отбраковать тех, кто не вытягивает. Кодекс не вытянула. Хороша по административной части, фантастически готовила, искусна в том, что касалось работы с людьми, могла даже спарринговать, да, но в боевой ситуации ей не хватило шестеренок. Не смогла переключить передачу.
Аккорд закрыл глаза, и металлические ставеньки в его маске воспроизвели это движение.
– Пожалуйста, не перебивай меня.
– По-моему, ты не понимаешь, что я пытаюсь донести. Я не играю по твоим правилам, Аккорд. Если ты хочешь поговорить о своей мертвой подручной, давай поговорим.
– Ее застрелили в шею сзади.
– Ты хочешь сказать, что я неправа? – осведомилась Ябеда. – Насчет того, что она была плохо приспособлена к жизни Плаща.
– Нет. Твой анализ верен. Не буду возражать. Однако у меня есть другие поводы для беспокойства. То, как была умерщвлена Мясник. Девушка на дне корабельного кладбища… Милочка… Это было рискованное решение.
– Не такое рискованное, если полностью разобраться в ситуации. У меня было полное досье на Мясника Четырнадцать. Она не могла телепортироваться свободно, в открытую воду. Она по-прежнему не может, и я подрядила людей дистанционно зацепить кабель за капсулу Мясника Пятнадцать. Они отправили ее в более глубокую часть океана, и вряд ли она там сможет что-нибудь убить, кроме рыбы. Если нам повезет, может, Левиафан поплывет в ту сторону и самоубьется.
– И тем не менее это было рискованно. Не было гарантии, что план сработает.
– И этот риск взяли на себя мы. Конкретно – Сука и Рой. Если бы план не сработал, под угрозой оказались бы их жизни.
– А сейчас Рой взяла на себя еще один риск. Это похоже на закономерность.
– Она берет этот риск от имени нас всех, – ответила Ябеда. – Но это не должно тебя беспокоить.
– Это меня крайне беспокоит.
– Но это не должно тебя беспокоить, – повторила Ябеда. В ее голосе слышалось напряжение, пальцы впились в бедра под костюмом. – Мы не партнеры, Аккорд. Давай это полностью проясним. Мы работаем вместе? Да. Мы договорились о разделении труда? Да. Но это наш город, а ты арендуешь в нем место.
– У арендаторов тоже есть права при взаимодействии с арендодателями, – указал Аккорд.
– Есть права, да. Но мы суперзлодеи. Не забывай об этом, – ответила Ябеда. – Быть жопами – наша прерогатива. И прямо сейчас я собираюсь быть жопой. Договор остается в силе. Твои условия остаются в силе.
– Есть положение о возможности отказа.
– И ты волен им воспользоваться, – сказала Ябеда. – Воспользоваться этим положением, уйти, бросить вложения, которые ты уже сделал в этот город…
– Или атаковать, – продолжил Аккорд. – И захватить все, что у вас есть.
– Или атаковать, – повторила Ябеда. Ее голос прозвучал скорее устало, чем раздраженно. – Да, ты можешь это сделать. А можешь принять мое предложение.
– А именно?
– Рой передала мне твои записи насчет того, как справиться с преступностью в Броктон-Бее. Не думаю, что кто-либо из нас готов воплощать этот план, не зная в точности результатов экспедиции Рой…
– Согласен, – кивнул Аккорд. Он явно заинтересовался. Париан увидела, что брови его маски чуть приподнялись.
– Но мне он нравится, – продолжила Ябеда. – И если тебя беспокоит нестабильность в городе, то я могу прочесть твой труд, посмотреть решения, которые ты предлагаешь, и подумать о том, чтобы воплотить их. Мы бы помогли тебе выстроить политику за пределами этой группы.
– Ты согласна заключить договор, по которому воплотишь определенное количество моих планов?
– Ну уж ни фига, – ответила Ябеда.
Париан почувствовала, что ее сердце забилось неровно. Аккорд явно рассердился, а его «Посланники» напряглись, словно ожидая приказа на атаку в любую секунду.
– Но, – продолжила Ябеда, – я могу их рассмотреть. И возможно, это лучшее предложение, какое ты когда-либо получишь. Ты знаешь, что твои идеи хороши. Ты знаешь, что ряд твоих идей стоит того, чтобы их воплотить. Если я соглашусь их прочесть, поднять важные моменты для обсуждения в пределах нашей группы и во всем альянсе, и тут я надеюсь, что мы рекрутируем других, не только тебя… Что ж, тогда есть шанс, что твои планы увидят свет.
Аккорд нахмурился.
– Ты не обещаешь ничего конкретного.
– Да. Я действительно держусь сделки, которую мы уже заключили. А это бонус. Он не обязан быть большим. Он и так, нахер, чертовски щедрый.
– Пожалуйста, веди себя более цивилизованно, – попросил Аккорд. – Я предпочел бы, чтобы ты не ругалась.
– А я предпочла бы, чтобы ты не врывался сюда, делая вид, что ты лично оскорблен нашим подходом к ведению дел, – ответила Ябеда. – Я предложила тебе охеренно хорошую сделку. Тебе она, нахер, интересна?
– Ябеда, – обронил Мрак. – Хватит. Я думаю, он уже понял.
– Значит, главный ты, Мрак? – спросил Аккорд.
– Да, – ответил Мрак после паузы. – Но я подтверждаю все, что сказала Ябеда.
– Мне придется этим удовлетвориться, и я дам свой ответ как лидер команды лидеру команды. Я надеюсь и дальше сотрудничать с «Темными лошадками», и я очень сильно надеюсь, что положение дел не ухудшится еще больше – оно и так достаточно ухудшилось в связи с тем, что происходит в ОПП прямо сейчас.
– У нас будут враги, – сказал Мрак.
– Да. Но других беспорядков не случится? Еще чего-нибудь, что выведет вашу группу в новости национального уровня?
«Национального, – ошеломленно подумала Париан. – Мы в новостях национального уровня».
Невольно ей подумалось о родных, друзьях и соседях. О единственном оставшемся члене ее семьи, о подруге тех времен, когда она училась по программе моды. О людях, пришедших на ее территорию в поисках защиты, которую она в конечном счете не смогла им дать.
При этой мысли к горлу подступила тошнота. Их хирургически модифицировали, и, судя по последним мейлам, сейчас им делали операции, чтобы постепенно вернуть прежние лица. Может, они прямо сейчас смотрят новости и думают о ней, Париан?
– Я солидарен с Ябедой, – ответил Мрак. – Это наше дело, не твое.
– Понятно. Что ж, остается надеяться.
Аккорд протянул руку.
Париан ощутила, что ее сердце забилось быстрее. Ловушка? Удар в спину?
Мрак пожал протянутую руку. Кровь стучала в ушах у Париан, когда та наблюдала за Аккордом и «Посланниками» – нет ли каких-то признаков предательства.
Ничего. Аккорд опустил руку, потом снова протянул – в сторону Ябеды.
Она встала и пошатнулась.
«Ловушка», – подумала Париан.
Но это была лишь психологическая усталость Ябеды. С помощью своего наемника злодейка спустилась к подножию лестницы. Затем, опираясь на него, прошла через комнату к Аккорду.
– Ранение? – спросил он. – Предполагаю контузию.
– Мигрень. Перестаралась с применением способности.
– А, – произнес Аккорд. Он вытянул руку чуть дальше, и Ябеда ее пожала. – Я… полагаю, могу посочувствовать в связи с этим.
– Да уж наверное.
– Я ценю твое желание встретиться, несмотря на такое состояние, – сказал Аккорд. – Впрочем, лучше всего, если мы с тобой более не будем общаться. Я предпочел бы не разрывать наш альянс вынужденным твоим умерщвлением. Было бы невежливо упоминать, как много раз я был близок к этому только сегодня вечером.
– Думаю, тут наши взгляды совпадают, – ответила Ябеда. – Я тоже не хочу, чтобы ты меня убил. Просто будь в курсе: если ты попытаешься – удастся тебе это или нет, у меня есть уйма вопросов насчет твоей связи с «Котлом», которые начнут циркулировать по специфическим каналам.
– А, ты предлагаешь гарантированное взаимоуничтожение?
– Есть ли лучший способ продолжить наше сотрудничество на долговременной основе?
– Нет. Полагаю, нет, – ответил Аккорд.
– Отлично, – произнесла Ябеда. Ей удалось слабо улыбнуться.
– Тогда желаю вам приятного дня, – сказал Аккорд. Он умудрился добиться того, чтобы это прозвучало как «идите к черту»; возможно, так выражались люди в викторианскую эпоху.
После этого Аккорд развернулся и ушел, сопровождаемый своими «Посланниками».
Как только он оказался за пределами видимости, Ябеда обмякла. Ее наемнику пришлось подхватить ее, чтобы не дать упасть на пол.
– Окей, – сказал Мрак. – Что это было?
– Я сделала все, что смогла, – ответила Ябеда. – И говори потише, будь добр. У меня в голове колотит… Ощущение, будто кто-то лупит мне по глазам молотками.
Несколько сбавив громкость, Мрак сказал:
– Ты его провоцировала.
– Я работала с ним так, как могла. Работала на старой инфе. Даже без способности, только на том, что добыла на предыдущих встречах. Черт, я даже не прочла буклет, который мне дала Рой.
– Что ж, – встрял Регент, – это просто фантастика. Рой нам тут устроила собачью жизнь.
При этой идиоме Сука напряглась.
– Мы не знаем, что она сделала, – указал Мрак. – Или что она делает.
Повисло молчание.
Париан чувствовала себя потерянной, совершенно не в своей стихии, с того момента, когда вступила в эту комнату. Эти ребята – группа, организация, у них свой стиль ведения дел, свой ритм. Так трудно было впрыгнуть туда, произнести что-либо.
Но сейчас, пожалуй, она чувствовала, что у нее есть своя роль. Есть причина быть здесь.
– Мне… мне кажется, я понимаю, что она делает, – выдавила Париан.
Все взгляды обратились на нее. Даже Сукин, пугающий и сердитый.
– В общем и целом, – продолжила Париан. – Эмм. Я улавливаю, что она…
– Вываливай уже, – перебила Чертовка.
– Она во многом похожа на меня, – сказала Париан. – Она хочет защищать людей. Она готова многим жертвовать ради людей, которые ей дороги.
– Я обсуждал это с ней, – кивнул Мрак.
– Страшно нездоровая привычка, – прокомментировал Регент. – Хуже даже, чем курить.
– Ну так вот, может быть, она сейчас это и делает, – продолжила Париан. – Пытается защитить нас всех. Она дает директору Тэггу ровно то, чего он хочет. Вынуждает его притихнуть. И делает это вот так. Использует саму себя как козырь для торга.
– Мне, блин, насрать на Тэгга, – прорычала Сука. – Я предпочитаю, чтоб Рой была здесь, чем чтоб Тэгга не было.
– Но даже не только это! – Париан повысила голос, спеша высказаться, прежде чем заблудится в хаосе, не в силах вмешаться в их динамику. У нее была объективность, которой не обладали они. Возможность видеть общую картину. – Я… я думаю, она решила, как можно помочь нам всем. Не только с Тэггом. И, может… может, она и себе помогает тоже.
– Себе? – переспросил Регент.
– Я просто… я знаю, каково это, когда перед тобой дорога без единой развилки и ты чувствуешь, что обязана продолжать идти вперед. Нелегко разочаровывать тех, кто тебе дорог, но иногда выбор стоит так – либо сделать это… либо сделать то, чего хотят они, и быть несчастной.
– Несчастной, – повторил Мрак.
– Было ли хоть раз за все время, что она была с нами, когда она выглядела по-настоящему счастливой? Довольной всем?
– Я точно знаю, что мой братец сделал ее счастливой, – заявила Чертовка. – Фу.
Регент хихикнул.
– Я не сделал ее счастливой, – тихо произнес Мрак.
– Я знаю не больше, чем вы, – сказала Париан. – Но… может, ей необходимо примириться с собственным чувством вины или чем-то еще, пойти в тюрьму и попытаться примириться с отцом? Если дело в этом, можем ли мы сказать нет?
– А если дело не в этом? – спросила Ябеда. – Что если оставить нас – последнее, чего она хочет, но все равно она это делает?
– Ты хочешь сказать, что это так и есть? – осведомился Мрак.
– Нет. Моя способность в отпуске. Я ничего не могу утверждать с уверенностью, – ответила Ябеда. – Кроме того, что мы уважаем Тейлор…
– Мы с Тейлор прошли через ад, – вмешался Мрак.
– И мы доверяем ей, – продолжила Ябеда, покосившись на Суку.
«Значит, она тоже это уловила», – подумала Париан.
– …Поэтому давайте верить, что она знает, что делает, – докончила Ябеда.
Сука зашагала в середину комнаты, громко топая ботинками. Потом выбросила ногу вперед.
Широкоэкранный телевизор вместе с треногой разбился вдребезги и упал на пол.
Никто не прокомментировал этот маленький выплеск боли и горечи.
Они смотрели друг на друга, ища какой-то поддержки, какой-то реакции.
Нерешительное молчание разбила Сука.
– Если ОПП с ней что-нибудь устроит…
– Мы их уничтожим, – закончил за нее Мрак. Сука кивнула.
«Самый разумный член команды согласен с самым яростным», – подумала Париан.
– Сейчас нам остается только ждать, – сказала Ябеда.
– Сколько?
Вопрос задала Сука. Она была напряжена, напружинена, зубы сжаты, глаза прищурены.
– До вечера, – ответила Ябеда. – Ждем до заката. Это единственная инструкция, которую оставила мне Рой.
– А чего именно мы ждем? – спросил Мрак. – Сигнала?
– Будем действовать, если не получим сигнала, – ответила Ябеда.
***
Голова Париан гудела от возможностей, новых деталей, новых обязанностей. Взять дополнительную территорию, отдать часть Мраку.
Она отчаянно искала, как стать нужной.
Добравшись до переулка перед своим ателье, она сошла с шестиногого скакуна. Эта конструкция была немного устойчивее, чем четвероногий единорог. Надо будет отточить эту идею, найти баланс. Конкретные формы под конкретные задачи.
Она отставала. Отставала в плане территории, отставала в плане применения своей способности в боевых ситуациях, в плане того, как понимать и как взаимодействовать с людьми вроде Аккорда.
И пока она во всем этом не разберется, она не сможет по-настоящему быть частью «Темных лошадок». А если она не истинный член команды, она не может изменить ничего, что действительно важно.
Единорог распался на куски ткани. Каждый свернулся в рулон и аккуратно завязался шнурком. Париан подняла самый крупный рулон и свернула за угол, направившись к главному входу.
До заката десять с половиной часов. Крайний срок. Срок, который назначила Рой. Именно тогда станет ясно, что будет: полномасштабная война с ОПП или что-то совершенно иное.
Париан застыла. Возле входной двери к стене прислонилась Лили в полном костюме Флешетты. Стальной плечевой упор арбалета стоял на земле, и героиня одним пальцем удерживала незаряженное оружие вертикально.
Дернув пальцем, Лили крутанула оружие вокруг оси, остановила, крутанула в обратную сторону.
– Ты знаешь, где я живу, – произнесла Париан.
– ОПП знает, где ты живешь, – поправила ее Лили. – Это есть в твоем досье. Но мы должны делать вид, будто не знаем. Я подумала, что ты простишь мне это, с учетом нашей с тобой истории.
– Есть какие-то новости? Насчет Рой?
Лили покачала головой.
– Меня попросили выйти и позвонить по телефону где-нибудь за пределами способности Рой. Но, похоже, они не знают, где эти пределы, так что я…
– Отправилась на другой край города, – сказала Париан.
– Угу, – еле слышно произнесла Лили, глядя на свое оружие. И вновь крутанула его.
– Ты даже не знала, буду я здесь или нет.
– И тебя не было. Мне уже звонила Мисс Милиция, она очень сердилась, – сказала Лили. – Я тут подождала немножко.
– Немножко – это…
– Тридцать минут.
– А.
Париан опустила сверток, поставив его одним торцом на землю. После краткого раздумья она прислонила его к стене рядом с дверью. Рядом с Лили.
Она чувствовала себя такой выделяющейся. Она знала, что Лили терпеть не может ее черный костюм с черными волосами и черным платьем.
Лили – возможно, единственный человек, который поддерживал ее, даже когда ее не просили об этом. Лили, такая… благородная. Смелая. Упрямая. Ох какая упрямая.
– Ты сюда пришла за чем-то? – спросила Париан ровно в ту же секунду, когда Лили спросила: «Где ты была?»
– Ты первая, – произнесла Лили после краткого замешательства.
– Зачем ты пришла?
– Не знаю, – ответила Лили.
– Чертовски убедительная причина ждать полчаса.
Лили кинула взгляд налево, потом направо, словно проверяя, нет ли рядом посторонних.
– Это место никем не занято, – сказала ей Париан. – В этом квартале жить можно только в моем ателье. Остальные дома заперты.
– Ателье?
– Мастерская. Студия. То же самое, только поизысканнее.
– А, – сказала Лили. Потом, будто вспомнив, зачем она высматривала посторонних, позволила себе съехать по стене, пока не села, по-прежнему привалясь к ней спиной.
– Это весь ответ? – спросила Париан. – «Не знаю»?
– Нет.
– Просто расскажи, что творится у тебя в голове. Не обязательно, чтобы это имело отношение к делу. Можешь не цензурировать свои мысли.
– Я не могу не цензурировать свои мысли, – сказала Лили. Подняла взгляд на Париан.
Париан почувствовала, как сердце забилось быстрее – странно, ощущение почти такое же, как недавно с Сукой.
Но Лили же не опасна, правда?
– Господи, как я ненавижу этот город, – произнесла Лили.
– Этот город… трудно любить, – ответила Париан. – Но он не из тех, которые позволяют себя отбросить. Он упрямый – как в общей картине, так и в том, как он цепляется за тебя.
– Да уж, – прошептала Лили. – Пока я не пришла в этот город, все шло по накатанной. Я видела свое будущее, оно было прямое, как стрела. Карьера, фигурки Флешетты в продаже. Все до единого мои учителя и командиры, похоже, знали, что у меня есть потенциал. Я один из немногих людей, способных ранить Всегубителя…
Лили поднял незаряженный арбалет, нацелила куда-то.
– Пуф. Смертельный урон с каждым выстрелом, и я не промахиваюсь.
– Я вспоминаю, что ты сказала, когда беседовала с Рой и Мисс Милицией. Сейчас ты чувствуешь себя не так уверенно.
– Я пыталась понять, где мне может быть хорошо. Где я могу найти то, что потеряла. За все время после Левиафана лучше всего мне было здесь.
– Здесь? – Париан взглянула на свое ателье – простое, непримечательное здание.
– С тобой.
– А.
– И… Блин, я облажалась, не могу изображать уверенность. Я говорила себе, что буду изображать уверенность, но… не получается.
– Не напрягайся так сильно насчет того, чтобы что-то «изображать», – сказала Париан.
Она потянулась к лицу и открепила маску от металлической рамы, удерживавшей ее на месте, потом стянула и парик. Уронила и то, и другое на землю.
Белоснежная маска, контрастирующая с арабской внешностью Сабах. Она сделала это с умыслом – хотела заставить людей больше думать о том, что таится под масками, о своих предположениях насчет героев и злодеев. Эта идея развалилась, когда Левиафан и «Орден кровавой девятки» перечеркнули ее план избавиться от маски и начать карьеру модельера.
В первую очередь выбило из нее энтузиазм не вот это, насчет модельерства, а внезапное воспоминание о том, что сделал «Орден кровавой девятки».
Париан опрокинула сверток ткани на землю и села на него лицом к Лили.
И запоздало произнесла:
– Мы слишком много изображаем. Слишком часто прячемся под масками.
Лили осмотрелась, чтобы убедиться, что рядом никого нет, и убрала визор.
– Не думаю, что смогу это сделать, – произнесла она.
– Что сделать?
– Не знаю. Что угодно, все равно не смогу.
– Мне знакомо это чувство, – сказала Париан.
– Где ты была?
– Ты не вправе спрашивать об этом, – тихо ответила Париан. – Так же как не вправе вести себя так, будто я твоя собственность, и говорить, будто мой костюм – это не мой выбор.
– Ты не забыла, – сказала Лили, уткнувшись взглядом в землю.
– Трудно забыть.
– Рой спросила меня, чего я хочу, – проговорила Лили. – И я дала ей ответ.
– Ты хочешь меня.
Лили кивнула.
– Знаешь, уже были такие, которые заявляли на меня права, – сказала Париан. – Они считали, что я им принадлежу благодаря тому, что они сделали. Раз они вели себя мило, это значило, что я обязана согласиться на свидание. И этот стиль мышления идет еще на шаг дальше. Они считают, что цветы и несколько свиданий значит, что я обязана пойти на ночь к нему домой.
– Я же совсем не так делаю, – возразила Флешетта.
Париан не ответила.
– В смысле, я не… Мои мотивы не…
– Развратные?
– Бесчестные, – поправила Флешетта.
– От этого не легче.
– Не легче, – согласилась Лили. – Черт. Я надеялась, это пройдет лучше.
– И еще… Я не очень-то уверена, что твои мотивы были чисты. Я видела твои взгляды украдкой. Для человека с обостренным умением выбирать момент ты могла бы и получше их скрывать.
Лили покраснела, она изо всех сил старалась не смотреть на Сабах.
– Обжегшись на молоке, дуешь на воду, – сказала Сабах почти что самой себе. – Я уже обжигалась.
– Это значит «нет»?
– «Нет» на что? Ты меня ни о чем не просила.
Лили перехватила поудобнее арбалет, поставила на землю и снова крутанула за верхний конец, словно это был волчок-переросток.
– Рой спросила меня, чего я хочу. А чего хочешь ты?
– Направления. Нет, даже не так. Меня как будто заботит не столько вопрос, что делать, сколько вот это ощущение, что я хочу делать что-то хорошо, но не могу.
Девушка-японка нахмурилась.
– И ты хочешь делать это?
– Да, – ответила Сабах.
– Почему?
– Потому что только так я могу достать остальные деньги, которые нужны моим людям.
– Твоим людям? – Лили заоглядывалась по сторонам, потом остановилась. – А, не этим людям. Твоим родным, друзьям. Из Доллтауна.
Сабах кивнула. От одной этой мысли на душе стало тяжко.
– И еще потому, что мне нужно быть частью «Темных лошадок», если я хочу, чтобы они ко мне прислушивались, и мне нужно, чтобы они ко мне прислушивались, если я хочу влиять на них, держать подальше от кривых дорог. Защищать людей от них, и защищать их от них самих.
– И это стоит того, чтобы отказаться от жизни, которую ты хочешь?
Париан подумала о Рой. О мотивации, которая могла бы понудить ее пойти против своих друзей.
– Думаю, да.
– Тогда… Возьми меня с собой?
Сабах покосилась на Лили. Та пристально смотрела на нее. По-своему пугающе, но не совсем в том смысле, который напоминал бы о минувших отвратительных днях.
– Нет, – ответила Сабах. – Вряд ли я смогу. Не то чтобы я тебе не доверяла, но…
«Но я тебе не доверяю. Не могу допустить, чтобы кто-то пытался обладать мной, контролировать меня».
Она не могла найти изящный способ сказать это, и, когда пауза затянулась, она увидела на лице Лили боль, сомнение, смущение.
Потом Лили, похоже, взяла себя в руки.
– Не как партнера.
– Да?
– Я имела в виду, эмм… В качестве лейтенанта.
– Лейтенанта?
– Мне плохо удается быть в одиночестве, – сказала Лили. – Я это выяснила довольно давно, а все, что случилось в эти последние недели, оно только еще нагляднее это показало. Мне нужно быть с кем-то, а с тобой я хочу быть больше всего. Не могу сказать, что так будет всегда, но хоть на время…
Быть вместе… Иметь рядом помощника, когда он нужен. Иметь огневую мощь и авторитет, чтобы завоевать уважение местных. Это неидеально, процесс будет небыстрым, но…
Но, возможно, это будет не такой крутой подъем по склону.
– Ты уйдешь из Защитников?
– Они все равно рассыпаются. Мне… мне придется отказаться от арбалета. Без техобслуживания Механиков он проработает недолго. Но мне всегда нравилась идея шпаги, я собиралась к ней вернуться. И у меня остаются дротики.
– У тебя словесный понос.
– Это от страха, – ответила Лили, встретившись с Сабах взглядом. По ее виду похоже было, что да, от страха.
«Она прыгнула в неизвестность и до сих пор не коснулась земли».
– Ты хочешь сказать, что решения принимаю я. А ты мой лейтенант, моя правая рука, да?
– Да, – кивнула Флешетта.
– Мой рыцарь в сверкающих доспехах.
– Мне понадобится новый костюм и, скорее всего, новое имя. Из юридических соображений. Если ты скажешь да. Я думала больше насчет стилизованного мушкетерского образа, чем насчет рыцарского, но пойдет любой вариант.
Все еще словесный понос.
– Новый костюм – это то, что я могу тебе смастерить, – ответила Сабах. – И да.
– Да?
– Да, – повторила Сабах. – Ты будешь моим лейтенантом. Тебя это устраивает?
– Это… то, что я сама предложила. Последнее, чего я хочу, это доставлять тебе неудобство.
– Этого достаточно, – сказала Сабах. Она встала и подошла к Лили.
«Иголка и нитка», – подумала она. Почему-то это выглядело более правильным, более надежным, чем все дороги, по которым она начинала идти, только чтобы потом бросить. Возможно, потому что теперь она делала это не одна.
Она взяла Лили за подбородок двумя пальцами, приподняла ей голову и поцеловала своего лейтенанта.