4 МАЯ (ПОНЕДЕЛЬНИК), ДЕНЬ ЗЕЛЕНИ
4 мая (понедельник) 07:49
Я обнаружил, что лежу на полу, на футоне, и что на руках и ногах у меня наручники. Но я еще не проснулся толком и потому думать нормально не мог.
Меня грызло какое-то мучительное чувство – непонятно, во сне или наяву.
Чувство было такое, как будто я тону в бездонном болоте.
Я рвусь и дергаюсь, и все напрасно; я погружаюсь все глубже и глубже; в конце концов я забываю, ради чего вообще дергаюсь. И не могу больше дергаться. Просто погружаюсь в трясину. Все мое тело заполняется грязью. Я сам становлюсь грязью. Поверхность тела, внутренности – все превращается в грязь. Я перестаю видеть очертания собственного тела, они растворяются.
Я больше не вижу самого себя.
…Самого себя, хех.
Когда я только занял это тело, я говорил так о себе специально, но сейчас это получается само собой. Думаю, это не потому, что я привык, а потому что мой разум тянется вслед за телом Кадзуки Хосино.
Вот почему я верю, что могу стать Кадзуки Хосино, – потому что меня будет тянуть его тело.
Наконец-то я окончательно проснулся и потянулся. Я тут же понял, где я, по слабому запаху мяты. Это не квартира Рюу Миядзаки (где я должен был быть) – а комната Марии Отонаси.
До меня донеслось сонное дыхание. Обернувшись в сторону кровати, я увидел Марию Отонаси – она спала, повернувшись ко мне лицом. Ее лицо не было таким напряженным, как обычно. Нормальное лицо, так может выглядеть обычная спящая девушка моего возраста. …Кстати, она на самом деле моего возраста.
– Почему ты на меня так смотришь?
Ее невинное выражение лица как рукой сняло.
– Ты во сне такая милая, Отонаси-сан.
– Стало быть, ты [Юхэй Исихара].
Она меня раскусила мгновенно. Хотя время между семью и восемью утра еще вчера принадлежало [Кадзуки Хосино].
Мария Отонаси села на кровати и посмотрела мне в глаза.
– Боюсь, ты жив.
– …Ааа?
На такое внезапное заявление я не смог нормально отреагировать.
– Я говорю, что «владелец» до сих пор жив.
Я по-прежнему не мог понять, о чем это она. Но постепенно до меня начало доходить, насколько невероятное заявление она сейчас сделала.
Какого черта?..
Все еще не в силах поспеть за мыслями Марии Отонаси, я просто лежал и смотрел ей в лицо. Презрительно глядя на офигевшего меня, она встала с кровати.
– Ладно, думаю, мне пора. У меня нет времени тут с тобой трепаться.
Мария Отонаси достала из гардероба куртку и надела.
– Куда ты собираешься?..
– Глупый вопрос. Искать «владельца». Куда же еще?
Если «владелец» жив, то это выглядит разумным. Мария Отонаси открыла дверь и вышла, не обернувшись.
Что? Что все это значит? Что вообще произошло?
Неужели наша вчерашняя стратегия провалилась? Иначе я не оказался бы в таком положении.
Сейчас я должен оценить ситуацию.
Мне нужен мобильник, чтобы позвонить Рюу Миядзаки. Мобильник Кадзуки Хосино лежал на столе. Я протянул к нему руки –
– !..
Мобильник зазвонил, словно специально ждал этого момента; я от страха отдернул руки.
На часах было ровно восемь утра. 8:00 – мое время со вчерашнего дня. Наверняка Рюу Миядзаки дождался этой минуты и теперь звонит.
Я взял телефон и взглянул на высветившийся номер.
– …Э?
Это был не тот номер, который я ожидал увидеть. Это был номер… нет, не может быть! Обладатель этого номера в жизни бы никогда мне не позвонил!
Но тогда кто это?
Мои пальцы слегка дрожали, но я сделал вид, что не замечаю этого, и нажал кнопку «Вызов».
– …Алло?
«…»
Звонящий молчал.
– Алло? …Кто это?
«Рико Асами».
– Чт-…
У меня отнялся язык.
«Откуда такое удивление?»
– Т-ты…
«Тебе казалось, что я мертва? Что меня убили? Вот невезуха, хех. Я жива и с тобой разговариваю».
И верно, это был голос Рико Асами.
– Но этого не может быть! Ты не можешь быть жива! Рюу Миядзаки должен был убить тебя!
«Ха, ха-ха, я это знаю более чем отлично, но – как видишь. Глупость какая. Все еще непонятно? Этот человек никогда не сможет меня убить».
Рюу Миядзаки не может убить Рико Асами? …Не могу поверить. Рико Асами и для Рюу Миядзаки тоже должна быть занозой в заднице.
«Глупо надеяться убить кого-то, не замарав собственных рук. Ты мусор, на который даже смотреть противно. Почему бы тебе не прыгнуть в печку и не сгореть, как положено мусору?»
Рико Асами явно издевалась надо мной, воспользовавшись моим замешательством.
Наконец-то я принял тот факт, что она не мертва. И тут я кое-что заметил.
– …Почему ты говоришь так?
«Как я говорю?»
– Ты говоришь почти как…
«Почти как раньше? Как я говорила до того, как начала притворяться сильной? Как я говорила, когда могла только сидеть тихо и терпеть? Удивительно, что ты можешь так утверждать…»
Рико Асами сдержанно рассмеялась и продолжила:
«…Ты, кто вообще не меняется».
Я не меняюсь, говорит она? Я, так старавшийся все это время? Я, восхищавшийся Марией Отонаси и создавший новую личность? Я, собирающийся стать Кадзуки Хосино? …Я не меняюсь?
Не играйся со мной! Хоть ты и Рико Асами!
– …Не играйся со мной! Ты звонишь, чтобы поиздеваться, или зачем?
Услышав явную враждебность в моем голосе, она, бывшая когда-то робкой и застенчивой, ответила:
«Да!»
– …Э?
«Знаешь – не могу простить таких, как ты, кто пытается захватить чье-то тело. …Правда, ну как так можно? Ты – знай свое место. Тебе надо сдохнуть. Поэтому…»
И без намека на эмоции в голосе Рико Асами продолжила:
«…думаю, я раздавлю эту “шкатулку”».
– Что… ты сказала?..
«Ты ведь знаешь, что я могу это сделать, верно? В конце концов, я, Рико Асами – ее «владелец».
У меня просто нет слов, чтобы ей возразить; так что я слушал молча. Руки мои дрожали.
Рико Асами негромко хихикнула, и я услышала[1]:
«Даже и не думай спастись одна! Поняла, [Рико Асами]-сан?»
4 мая (понедельник) 10:01
«…Спаси… меня… Пожалуйста, брат, спаси меня!..»
Молящий о помощи голос принадлежал Рико Асами.
Если подумать – Миядзаки-кун сказал лишь, что он старший брат, но он ни разу не упомянул «младшего брата». Я принял ее за мальчика, потому что она говорила мужским (моим) голосом, да еще и звала себя «Юхэем Исихарой». А Миядзаки-кун меня не поправлял – скорее всего, специально.
Но мне и во сне не могло присниться, что Асами-сан – младшая сестра Миядзаки-куна. Ведь у них и фамилии разные, и слухов таких до меня не доходило. Она каждый день приходила в наш класс, но ни разу не подала виду, что знакома с Миядзаки-куном. Должно быть, они скрывали свои родственные отношения из-за сложной ситуации в семье.
Быть может, она заходила к нам в класс не только за компанию с Марией, но и чтобы повидаться с Миядзаки-куном.
Я спросил Марию (она вернулась в комнату еще до того, как я снова стал [мной], и сейчас как раз снимала с меня наручники):
– Когда ты догадалась, что [Юхэй Исихара] – девушка?
– Мм, я всерьез заподозрила, что [Юхэй Исихара] может оказаться девушкой, когда мы вместе зашли в женский туалет.
– …То есть [Рико Асами] зашла в женский туалет в моем теле, что ли?
– Зачем задавать такие очевидные вопросы? – удивленно спросила она.
…Эмм, может, это мне следует удивляться?
– Ее истинную личность я окончательно поняла уже позже, когда провела кое-какое расследование. Большинство предыдущих одноклассников Миядзаки, еще по средней школе, знали о его родстве с Асами. Потом я нашла трупы у нее дома, и тогда мне стало окончательно ясно, что Рико Асами – «владелец».
Мария тоже видела эти трупы…
Сняв наручники, она вздохнула.
– Только вот где она?..
Мария рассказала уже, что начала искать Асами-сан сразу же, как только обнаружила, что она «владелец», но не нашла ни следа.
Присев на корточки, Мария поискала что-то под кроватью и, найдя, оторвала.
– Что ты делаешь?
– Я прилепила под кроватью диктофон. Я подумала, что Миядзаки или еще кто-нибудь может ей позвонить и выдать нам что-то, чего мы не знаем.
Мария нажала кнопку «Воспроизведение». Несколько раз нажав затем на «Ускоренную перемотку», она нашла то место, где начала говорить [Рико Асами].
«…Алло?» – прозвучал голос.
– …Она говорила по телефону!
– Ага.
Голос ее собеседника был практически неразличим. Но, похоже, это был женский голос. Уж как минимум – не голос Миядзаки-куна.
Я проверил историю вызовов в своем мобильнике, который лежал на столе. Похоже, она стерла всю информацию о входящих и исходящих вызовах – я не нашел ничего нового.
Кажется, они ссорились.
Мария подсоединила диктофон к своему ноутбуку, скопировала запись и принялась слушать через наушники. Думаю, так она старается не упустить ни единой детали.
Брови Марии нахмурились так сильно, что зрелище стало почти пугающим.
Некоторое время спустя она сняла наушники и протянула мне. Я кивнул и надел их.
«Алло? …Кто это?»
«Рико Асами».
Я не поверил своим ушам.
Я слушал какое-то время, но все равно сомневался. Это – Асами-сан? Но она говорит совсем не так, как Асами-сан, которую я знаю. Асами-сан обычно не говорит так спокойно и тихо. Характер Рико Асами, которую я знаю, такой же, как у [Юхэя Исихары] – нет, как у [Рико Асами].
Кстати, если припомнить – Асами-сан с 30 апреля вела себя странно. Точно, она выглядела какой-то угрюмой. Стало быть, ее странное отношение ко мне могло быть вызвано вовсе не тем, что Мария сделала мне бэнто. Если подумать – «Неделя в трясине» тогда уже началась.
Асами-сан вела себя так, как когда-то прежде. …Почему?
«Даже и не думай спастись одна! Поняла, [Рико Асами]-сан?»
Я насторожил уши и прослушал разговор до конца.
4 мая (понедельник) 11:02
Я прокрутила в голове свой разговор с Рико Асами.
«Даже и не думай спастись одна! Поняла, [Рико Асами]-сан?»
От ее столь явной злонамеренности меня передернуло, но я тут же взяла себя в руки и возразила:
– И как ты собираешься извлечь «шкатулку»? Может, ты знаешь, как это делается, или что?
«Я не знаю, как это делается. Но я все равно могу ее уничтожить».
После этих слов, произнесенных таким спокойным тоном, я потеряла дар речи.
«Я хочу уйти. Кроме того, я хочу стереть тебя, потому что я тебя ненавижу. Я могу сделать одновременно и то, и другое. Ты ведь знаешь, что я имею в виду, верно? Все, что мне нужно, это…»
И Рико Асами закончила фразу своим плохо разборчивым голосом.
«…покончить с собой, прежде чем “шкатулка” будет завершена».
Я уже слышала когда-то эти слова.
Аа, точно. Эти же самые слова я послала когда-то Кадзуки Хосино.
«Неужели ты серьезно думала, что сможешь захватить тело Кадзуки Хосино? Извини, но это невозможно! Невозможно, чтобы ты хоть когда-нибудь хоть кого-нибудь победила, чтобы ты хоть когда-нибудь была счастлива! Ведь ты – это я. Рико Асами. Ты должна знать свое место. Ты должна сдохнуть. Такие, как ты, все должны сдохнуть».
Как в прошлом, Рико Асами излагала проклятия тихим, еле различимым голосом.
«Ты должна повеситься, так что твой кишечник вышвырнет наружу свое содержимое, и все, кто рядом, будут из-за тебя зажимать носы. Ты должна спрыгнуть с крыши, так что прохожие будут шарахаться от твоих мозгов, которые разлетятся во все стороны. Ты должна спрыгнуть на рельсы перед поездом, так что пассажирам станет плохо от твоих внутренностей, которые размажутся по платформе… тебе это подойдет. Ну, что ты думаешь?»
Рико Асами спросила.
«Какой способ смерти лучше всего подойдет Рико Асами?»
Она спросила, как умереть ей самой.
Понятно. Когда «владелец», Рико Асами, умрет, я тоже неминуемо исчезну.
Меня загнали в угол, полностью.
– …Прекрати!
Вся моя тревога выплеснулась в это короткое слово, отчего Рико Асами только возрадовалась.
«Что именно прекратить? Убивать себя? А почему? Разве ты не пыталась убить меня?»
– Это, это потому что… я не подумала, что сама исчезну, если ты умрешь.
«Хи-ха-ха, не будь дурой! Ты думаешь, ты уже не исчезла? Блестяще. Просто блестяще. …Неужели ты всерьез думала, что сможешь стать Кадзуки Хосино?»
– Смогу! Если ты не будешь мешать, я смогу стать Кадзуки Хосино! И тогда его счастье станет моим!
«Аха. Ну, это все неважно. Все равно я собираюсь покончить с собой».
– Я ведь уже сказала, прекрати!
«А с какой радости я должна тебя слушаться? Я твой враг, ты в курсе?»
– Враг?..
«Вот именно, враг. Ты и сама должна знать, что ты, особенно прежняя ты – твой враг».
– Кончай полоскать мне мозги! Я ведь могу стать Хосино, если ты не будешь мешаться, – почему ты так делаешь?! Отвратительно! Ты отвратительная!
Услышав эти слова, Рико Асами по ту сторону телефона весело захихикала.
– Что смешного?!
«“Отвратительная”, хех! – проговорила Рико Асами сквозь смех. – Не перестарайся с самооскорблением, хорошо?»
На этом мой разговор с Рико Асами был окончен.
– Ох, гха…
Я схватилась за грудь, которую переполняло ощущение тошноты.
Гадость. Почему, почему… Почему мне пришлось говорить с Рико Асами?.. Рюу Миядзаки сказал, что он убил ее; значит, он солгал?
– …Меня убьют.
Это не просто угроза. Я это знаю, потому что знаю Рико Асами лучше, чем кто-либо. Она ненавидит себя больше всех на свете, и она не допустит осуществления этой «шкатулки».
Наверно, она раздавит «шкатулку» вечером пятого мая.
Потому что она хочет измотать меня ожиданием последнего мига.
Чтобы это предотвратить, мы и должны были убить Рико Асами. …Но даже если бы Рюу Миядзаки ее убил, я все равно исчезла бы – ведь «шкатулка» бы разрушилась.
И что это значит? Неужели я обречена на гибель, как бы сильно ни старалась?
– …Что же я…
Я в ловушке. Меня поймала Мария Отонаси, я не могу связаться с Рюу Миядзаки, и меня собирается стереть Рико Асами.
Почему же так все вышло!.. Ведь раньше время работало на меня, оно лишь приближало мое превращение в Кадзуки Хосино!
– Что же я теперь должна сделать…
…Погодите-ка. Я прокрутила в голове свой собственный шепот. Что я только что сказала?
Должна?
Разве я не перестала говорить о себе в женском роде, когда забралась в это тело? Я же прекратила это, так само собой получилось!
Неужели я начала осознавать саму себя?
Осознавать, что я – «Рико Асами»?
Нет, нетнетнетнетнетнет! Я не «Рико Асами»! Я никто, я подделка, которая рано или поздно станет Кадзуки Хосино…
– Надеяться сбежать от своих деяний так просто – эта твоя детская сторона меня страшно восхищает.
Что это за голос?
Невероятно чарующий голос, который я уже слышала когда-то, проник в мое тело.
Нет. Это неправда. Я смогу – сбежать от Рико Асами.
И все же…
– А, ААААААААААААААААААААААААААААА!
Поток воспоминаний хлынул в мою голову. Всплыли воспоминания, которые должны были исчезнуть, когда я оказалась в этом теле. Я не могу справиться с ними всеми сразу, но они всё идут и идут.
Передо мной тот раз, когда Юхэй Исихара впервые применил насилие против Рико Асами.
Тринадцатилетняя Рико Асами рыдала, напуганная этим зверем, стоящим перед ней с багровым лицом.
Аа, да. Сначала все было именно так. Его первое насилие было – когда он наказал Рико Асами за ее поведение. Тринадцатилетняя Рико Асами ненавидела его за то, что он был не настоящим ее отцом, считала его врагом и выражала свое отношение открыто. В конце концов Юхэй Исихара не выдержал и прибег к насилию.
Это послужило триггером, запустившим целую жизнь, полную насилия. В общем-то, вполне логичное развитие событий, коли этот ненужный трудный ребенок становится тихим и послушным после рукоприкладства. Вот так насилие в отношении Рико Асами стало для этого животного приятным и эффективным средством.
Приятно это было и для ее матери, которой характер Рико Асами доставлял множество неудобств. Рико Асами пыталась разрушить семью и потому бунтовала. Эта проблема тревожила старую каргу.
Взгляды и ценности меняются в зависимости от обстановки. Противостояние Рико Асами семье и насилию стало ослабевать. Все, включая Рико Асами, перестали сомневаться в самой необходимости насилия.
Сомневаться все перестали, но это не означало, что сердце Рико Асами прекратило рваться на части.
Рико Асами слышала звук рвущегося сердца множество раз. Это был совсем негромкий звук – как от маленького камешка, брошенного в пруд. Сперва она, услышав этот звук, думала просто: «А, оно снова разорвалось», – но какое-то время спустя она заметила, что ей не хватает чего-то важного.
Тому, что делал с ней этот человек, было, конечно далеко до настоящего насилия; такое встречается повсеместно и не вызывает живого интереса окружающих. Это можно было назвать «плохим обращением» или еще каким-нибудь столь же простым словом. И человек, услышав это слово, возможно, думает, что понимает, что это такое.
Поэтому Рико Асами не называла это насилием.
Разрывы в сердце Рико Асами заполнялись насилием. Это значило, что Рико Асами признáет насилие, когда начнет любить саму себя.
Именно поэтому Рико Асами не может допустить своего существования.
Следующая сцена, которая передо мной встала, – приветственная церемония в старшей школе.
Она, стоявшая на сцене, поскольку набрала высший балл на вступительных, – Мария Отонаси.
Рико Асами увидела ее и утонула. От одного лишь взгляда на Марию Отонаси, от одного лишь ее голоса у Рико Асами прервалось дыхание, и она скорчилась от боли.
Это было нечто.
Предел совершенства.
Шедевр, созданный рукой мастера за всю его жизнь. В ней было ровно столько прямоты и целеустремленности, сколько нужно; она выглядела почти произведением искусства. Она была чем-то невообразимым, абсурдным.
Рико Асами заплакала, сама того не замечая.
Вот оно. Вот что ей нужно, чтобы сбежать от самой себя. Ей нужно было создать совершенную фальшивую себя, как это сделала Мария Отонаси.
Рико Асами начала освобождаться от себя. Она отбросила унылую себя, она создала невозмутимую и сильную себя. Но ей не удалось все сделать так же хорошо, как Марии Отонаси. Чем лучше Рико Асами ее узнавала, тем лучше понимала, что сымитировать ее невозможно. Мария Отонаси смогла создать столь совершенную себя, потому что она сама вне всяких стандартов. Никто и никогда в жизни не сможет это повторить.
Мария Отонаси – не человек, это несомненно.
И наконец передо мной всплыли события «28 апреля».
День, когда Рико Асами заполучила «шкатулку».
Рико Асами держала в руках старого, одноухого плюшевого зайца. Игрушку эту когда-то выиграл ее брат в игровые автоматы; сейчас она была вся заляпана кровью.
Два трупа.
Брат кричал, стоя посреди багровой лужи.
Юхэй Исихара окончательно сломал Рико Асами.
Ничего несломанного в доме не осталось.
Всему пришел конец. Все, что было дорого Рико Асами, было растоптано, уничтожено раз и навсегда.
Я плакала.
Иллюзия наконец рассеялась, смытая моими слезами.
– …Что-то, что-то подобное…
Я не должна этого позволить. Я не должна позволить себе быть Рико Асами!
…Значит, я стану Кадзуки Хосино.
Я не прощу [Кадзуки Хосино]. Не прощу эту его болтовню, что, дескать, повседневная жизнь есть счастье, и не прощу всех остальных, которые даже не знают, что могут смеяться, лишь крадя счастье у других.
Я буду смеяться последней. Я покажу этому [Кадзуки Хосино], который даже не пытается понять мои беды.
Я использую тебя. Мария Отонаси не путает меня и [Кадзуки Хосино]. Значит, я больше не могу ее обманывать. Значит, мне надо всего лишь вернуться к изначальному плану. Я запугаю [Кадзуки Хосино], заставлю его подчиниться мне и обмануть ее.
Он призовет на себя собственное падение, он испытает настоящее отчаяние. Он никогда больше не сможет сказать, что повседневная жизнь и есть счастье.
Я взяла телефон Кадзуки Хосино и записала голосовой файл.
– [Кадзуки Хосино], я убью всю твою семью. Я истреблю их жестоко. Я нарежу их на ломтики, я убью их так жестоко, что ты не узнаешь их трупы. Так что лучше делай что я велю. Тогда я, может, и пощажу их, если буду в настроении. И ни в коем случае не дай Марии Отонаси услышать это сообщение. Значит, так, вот мои инструкции…
4 мая (понедельник) 12:06
«…Я убью тебя. И тогда я стану Кадзуки Хосино. И еще раз: ни слова Марии Отонаси!»
– Какой идиотизм, – пробормотала Мария и нахмурилась. – Когда ее загнали в угол, она полностью потеряла способность оценивать ситуацию. Я просто не могла не услышать это сообщение.
Весь голосовой файл содержал в основном различные оскорбления и вариации на тему «обмани Марию Отонаси и сбеги!»
Меня ее угроза не пугала. Какой бы страшной ни пыталась казаться [Рико Асами], теперь, когда мы с Марией работаем вместе, совершить убийство, используя мое тело, невозможно.
Ее нынешняя манера поведения вызывала лишь жалость.
Губы Марии сомкнулись в прямую линию; похоже, она чувствовала то же, что и я.
Мария вчера и позавчера изучала семейные обстоятельства Рико Асами. Нашла она лишь слухи, но слухи эти были совершенно кошмарные.
Более того, эти трупы, эта ужасная, неисправимая ошибка – они существуют по правде.
Если она не закончит «Неделю в трясине», ее ждет безрадостное будущее.
Вот почему «Асами-сан» не может этого больше вытерпеть.
– …О?
– Что это за дурацкие звуки внезапно?
– Нет, я просто немного запутался. Эмм, Асами-сан и [Рико Асами] говорили друг с другом, это значит, они обе существуют отдельно, да? …Это вообще возможно?
– Это означает всего лишь, что у Асами есть хоть сколько-то здравого смысла. Она пыталась тебя захватить, но не смогла полностью поверить в то, что можно пролезть в чужое тело. Так вот и получилось то, что получилось.
– …Так значит, «Асами-сан», которая «владелец», и есть настоящая?..
– Дело не в том, кто настоящая, а кто нет. Но «Асами» продолжала страдать и после того, как «Неделя в трясине» породила [Рико Асами], для нее ничего не изменилось.
«Асами-сан» не удалось сбежать даже после того, как она заполучила «Неделю в трясине». Оставшись без надежды, она намеревается совершить самоубийство – и прихватить с собой [Рико Асами].
– Мы должны обязательно предотвратить это самоубийство. Это еще одна причина найти Асами. Но где же она может быть? …Черт, у нас всего один день остался!
Мария явно нервничала.
Это же Мария, она всегда ставит других превыше себя. Смерть Асами-сан прекратит действие «Недели в трясине» – но она не может допустить, чтобы все закончилось таким образом.
– …Мария, а может, нам воспользоваться этой угрозой?
Мария нахмурилась и взглянула на меня.
– Что ты имеешь в виду?
– …Ну, это, просто пришло в голову. Я подумал, что все может сдвинуться, если мы нарочно поведемся на эту угрозу и позволим действовать [Рико Асами]…
– Конечно, если мы не будем действовать, все так и не сдвинется с мертвой точки…
Мария скрестила руки на груди и погрузилась в размышления.
– Предположим, мы поведемся на угрозу и выпустим [Рико Асами]. Тогда… так, думаю, она пойдет к Рюу Миядзаки.
– Ага, согласен.
– …Погоди. А может, Миядзаки знает, где Асами?
– …Вряд ли. Если бы он знал, не помогал бы «Неделе в трясине».
– Тут есть разумное зерно… но, с другой стороны, он сказал, что мы никогда не найдем Асами. Тогда, получается, это его заявление совершенно безосновательно. …Может, Миядзаки вообще все неправильно понял?..
Мария нахмурилась и вновь принялась думать.
– …Так, не так – бесполезно сидеть и прикидывать. Будем пока что исходить из того, что Миядзаки не знает, в каком состоянии сейчас Асами.
Я кивнул.
– Но есть ли какой-то смысл позволять [Рико Асами] действовать по своему усмотрению? Нам ведь нужна не [Рико Асами], а Асами-«владелец», верно?
– …Ээ, мне кажется, смысл есть. Судя по тому, что мы слышали в диктофоне, мне кажется, [Рико Асами] знает, как встретиться с «Асами-сан».
– Сотрудничать с [Рико Асами] и позволить ей встретиться с Асами, хех? Невозможно. Мне трудно представить себе, чтобы девушка, которая делает такие угрозы, смогла оправдать твои ожидания.
…С этим не поспоришь.
– Или ты собираешься разбить ей сердце, вынудить ее сдаться и подчинить себе силой? – шутливым тоном предположила Мария и негромко рассмеялась.
На эту шутку я ответил.
– Хорошая идея.
Ее лицо застыло.
Впрочем, меня самого мои холодные слова удивили не меньше.
Но удивили или нет – а я наткнулся на решение. Находясь в ситуации, похожей на ситуацию [Рико Асами], я придумал, как разбить ей сердце и заставить подчиняться.
Если мы отпустим [Рико Асами], она обязательно свяжется с Миядзаки-куном. Миядзаки-кун для нее – то же, что Мария для меня.
А значит –
– Все, что нам нужно, – заставить Рюу Миядзаки предать [Рико Асами].
Произнося эти слова, я одновременно подумал: а смогу ли я?
Впутать Миядзаки-куна, заставить [Рико Асами] впасть в отчаяние и разрушить «Неделю в трясине». Это значит, что Асами-сан снова станет той собой, которая и вызвала эти непоправимые события. Не думаю, что в ожидающем ее будущем найдется место счастью. То, что я собираюсь сделать, – фактически принесение Асами-сан в жертву.
…Пора прекратить притворяться добрым, изображая нерешительность.
На самом-то деле я давно уже решил. Я решил тогда, когда объявил ей: «Я не допущу твоего существования»; когда я объявил ее своим врагом.
«Я одолею [Рико Асами]». «Я не позволю ей существовать».
Мария смотрела на меня со смешанными чувствами.
– Я…
– …Ты не можешь мне помочь?
– …Дело не в этом. Так вопрос не стоит, потому что иначе ты исчезнешь. Однако я все равно не могу смириться с той несчастной судьбой, которая ждет Асами.
Она закусила губу.
– И из-за того, что ты не можешь смириться с несчастьями других…
– …Это не все. Если бы дело было только в этом, я смогла бы вытерпеть. Но знаешь? Я заметила.
И она произнесла, уткнувшись взглядом в пол.
– Я заметила, что [Рико Асами] – такая же, как [Ая Отонаси].
– …Такая же?
– …
Я переспросил, как попугай; Мария не ответила.
Но по ее молчанию я понял.
Мария, пытающаяся стать «шкатулкой», – по-прежнему [Ая Отонаси]; она и [Рико Асами], рожденная благодаря «шкатулке», похожи в том, что обе они отделены от оригинальных себя.
Мария, которая заявляет, что она в том же положении, что Асами-сан, действительно очень хорошо понимает ее чувства.
Не знаю, что делать. Могу только сказать сидящей молча Марии то, что понимаю.
– Но Асами-сан не хочет этого.
И продолжил:
– Она не хочет исчезнуть!
– …Да, я знаю, – пробормотала Мария и подняла голову.
И тем не менее изменить будущее Асами-сан мы не в силах.
4 мая (понедельник) 12:35
Стоя перед комнатой Миядзаки-куна, я сделал глубокий вдох.
Мария уже проникла в комнату по соседству. В том, что та комната свободна, она удостоверилась еще в прошлый раз.
Я выдохнул и нажал кнопку звонка от комнаты Миядзаки-куна.
Никакого ответа. Впрочем, как и ожидалось.
Но я был уверен.
Миядзаки-кун там.
– Выходи.
Я постучал в дверь.
– Выходи, пожалуйста, выходи…
То, что я собираюсь сделать, причинит ему невообразимую боль. Я это прекрасно сознавал, но все же продолжил.
– Пожалуйста, выйди – брат.
Я обратился к Миядзаки-куну так же, как Рико Асами по телефону.
– Спаси меня, брат!
Миядзаки-кун, видимо, собирался просидеть все время до 6 мая, запершись в своей комнате и не общаясь с [Рико Асами].
Но я уверен, он не может проигнорировать [Рико Асами], если она прямо просит его о помощи.
И дверь открылась.
Миядзаки-кун выглядел еще хуже, чем вчера.
– …Отонаси здесь?
– Нет.
– Что ты делал все это время?
– Меня поймала Мария Отонаси… но мне удалось обмануть [Кадзуки Хосино] и сбежать оттуда! И вообще, почему ты не отвечал по телефону, брат?
– Ну, это… кстати! Почему ты зовешь меня «брат»? Разве ты не прекратил уже?
– Эээ…
Асами-сан сказала «брат» в том голосовом письме, так она что, потом это изменила?
Я подавил возрастающую тревогу и ответил первым пришедшим в голову объяснением.
– Я подумал, странно будет не звать тебя братом, ведь Мария Отонаси сейчас уже зовет меня «Рико Асами»… Ну это ладно – скажи, как меня поймали, брат? И что мне теперь делать?
Я задал ему встречный вопрос, прежде чем он успел усомниться в моем объяснении. Миядзаки-кун погрузился в молчание, лишь стоял и кусал губы.
Его выражение лица убедило меня: Миядзаки-кун верит, что я – [Рико Асами].
– Ты спасешь меня, брат?
Конечно, я не хочу, чтобы Миядзаки-кун так страдал.
Хочется, чтобы он сказал, что не будет больше спасать [Рико Асами]. Что будет помогать нам. Тогда мне не придется его больше терзать.
– Конечно, я спасу тебя!
Но он, деревянно улыбнувшись, ответил вот так.
Я сделал следующий шаг.
– Спасешь? А может, прекратишь уже?
Не в состоянии переварить происходящее, он вытаращил глаза.
– Э?
– Повторяю еще раз: прекрати спасать [Рико Асами]!
Но он по-прежнему не врубился – просто стоял столбом.
Тогда я ему объяснил.
– Я – [Кадзуки Хосино].
– Хосино? – прошептал он. Какое-то время он еще стоял с обалделым видом, но в конце концов до него все-таки дошло, что [Кадзуки Хосино] имитировал [Рико Асами]. Он ухватил меня за воротник, глаза его загорелись гневом.
– Что тебе нужно, сволочь?! Или издеваться надо мной так забавно?! Ты хоть знаешь, какую мерзость ты делаешь, ААА?
– Знаю…
– И что тогда?! Объясняй давай!
Я поколебался, прежде чем раскрыть рот. Потому что те слова, которые я сейчас произнесу, несомненно, ранят его.
– Миядзаки-кун, все дело в том, что ты инстинктивно пытаешься помочь [Рико Асами], когда она просит о помощи. Мария ведь уже сказала тебе, правда? Что ты ничего не выбрал.
Взгляд его остался пронзительным, но хватка на моем воротнике чуть приослабла.
– …Разве я не говорил уже? Я просто спасаю сестру.
– Да-да, и только что ты тоже пытался ее спасти. Но на этот раз о помощи просил я, а не твоя сестра, ты в курсе?
При этих словах глаза Миядзаки-куна округлились.
– Вот скажи, Миядзаки-кун. Таинственное нечто, которое ты даже не можешь отличить от меня, правда тебе так дорого?
Наверняка ему очень хотелось противопоставить что-либо моей воле. Но возразить ему было нечего, так что он лишь продолжал кусать губы, пока они не побелели.
– Спасай сестру сколько хочешь. Я тут ничего не могу поделать! Но знаешь? [Рико Асами] не твоя сестра. Ну же, Миядзаки-кун, скажи мне еще раз.
И я задал вопрос.
– Кого ты будешь спасать?
Миядзаки-кун сердито смотрел на меня.
Я сердито смотрел на него.
– …Твою мать!! – взревел наконец Миядзаки-кун и рывком отпустил мой воротник.
Он поднял кулак, чтобы выместить гнев на стенке… но остановил руку на полпути и сник.
– …Делай что хочешь, – произнес он, глядя в пол. – Делай что хочешь! Хочешь остановить «Неделю в трясине» – вперед, только меня оставь в покое. Не цепляйся ко мне. Я больше ничего не буду делать.
– К сожалению – этого недостаточно.
Миядзаки-кун поднял голову.
– …В каком смысле недостаточно?!
– В буквальном. Столько решимости, столько целеустремленности – недостаточно. Тебе придется активно помочь нам уничтожить «Неделю в трясине».
Его лицо исказилось от ярости.
– Ты, сука – ты вообще понимаешь, что говоришь?! Ты серьезно хочешь, чтобы я тебе помог над ней измываться?!
– Именно так.
– Кончай нести хрень!! Я просто не могу такого сделать! Я могу не вмешиваться… и ты должен знать, что это максимум, что я могу!
– Ну – ага, знаю. Ведь ты же собирался помочь ей минуту назад, так?
– …
– Вот поэтому я и говорю, что этого недостаточно. С такой твоей решимостью ничего не изменится! [Она] придет к тебе и будет опираться на тебя, это наверняка. И ты снова поддержишь ее; фактически ты поддержишь «Неделю в трясине»!
Услышав мои слова, Миядзаки-кун отвел взгляд и пробормотал в сторону:
– Но… я не могу ее так легко бросить.
– Но ты должен принять решение. [Рико Асами] скоро будет здесь.
– …Что?
– [Рико Асами] пыталась запугать меня и потребовала, чтобы я сбежал от Марии. Я решил сделать вид, что подчинился ей. [Она] наверняка придет к тебе, когда подумает, что я послушался ее приказа.
– …Следующее переключение будет в 13:00, хех.
– Да. До этого времени ты должен решить, как ты с ней поступишь. Если ты спасешь [Рико Асами] и «шкатулка» отработает до конца, останется одна лишь [Рико Асами], то есть никто. Если ты отбросишь ее, мы спасем настоящую Рико Асами.
– И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? Ха-ха… дурацкий обмен.
– Значит, тебя устраивает первый вариант?
Миядзаки-кун сжал руку в кулак.
– Разумеется, нет! И я все это и без тебя прекрасно знаю! Но отбросить ее… я просто не могу, понимаешь?..
Он может говорить что хочет, но решить он все еще не в состоянии.
Это проблема. Миядзаки-кун должен отказаться от [Рико Асами]. Он должен заставить ее впасть в отчаяние. Поэтому я сделал последний шаг.
– Никак не могу понять. Почему ты, Миядзаки-кун, поверил в «Неделю в трясине»? Я что имею в виду: для того, у кого никогда не было «шкатулки», это звучит совершенно немыслимо, что [Рико Асами] находится во мне.
Он поднял голову и покосился на меня.
– Объясни мне! Как можно верить в такие нереальные вещи?
– …На что ты намекаешь?
– Не можешь придумать подходящую причину? Ладно, тогда я скажу! Мне только одна причина приходит в голову, почему ты мог поверить в существование «шкатулки». Скажи, Миядзаки-кун, ты случайно…
И я задал вопрос, о котором умолчал в разговоре с Марией.
– …не встречался с «О», нет?
Лицо Миядзаки-куна закаменело.
– Не знаю, как именно ты с ним повстречался. Но знаю, что «О» хотел, чтобы ты помог [Рико Асами].
– …
Его лицо стремительно бледнело, он был в полном изумлении.
Похоже, Миядзаки-кун не сразу врубился, кого я назвал «О». Его изначально не воспринимает никто, кроме «владельца». Я его смог воспринять, только когда услышал имя.
И лишь затем вспомнил, что он мне сделал.
– …А…
Миядзаки-кун схватился за голову, по-прежнему стоя с выпученными глазами.
– Я знаю, что ты чувствуешь, потому что я знаю «О». Ты не то чтобы забыл его. Ты просто не можешь вспомнить. Поэтому ты не помнишь и то, что он тебе сказал, но это все сидит у тебя в подсознании. Потому-то ты и смог поверить в «шкатулку». И он же заставил тебя думать, что ты должен помогать [Рико Асами].
– …П-погоди минуту. Откуда… откуда ты-то это все знаешь, Хосино?!
Миядзаки-кун поднял голову; голос его дрожал, в глазах виднелся страх.
– Я уже сказал: я не знаю! Но я знаю, что «О» не достигнет своей цели, если ты не будешь помогать [Рико Асами].
– Своей цели?.. Какая, черт побери, у него цель?..
– Его цель – наблюдать за мной. …В общем, ты вряд ли поймешь толком, но это правда. Но эта «шкатулка» очень хрупкая, хотя наблюдать за ней наверняка интересно. [Рико Асами] в очень уж плохом положении. Сохранять себя в чьем-то чужом теле, несомненно, очень трудно. Она бы не смогла бороться со мной, если бы у нее не было хотя бы информации, что происходит, когда не ее очередь. Он должен был устроить все так, чтобы мы могли бороться, иначе эта «шкатулка» просто лопнула бы без всякого удовольствия для него. Следовательно, «О» использовал тебя, чтобы все сбалансировать.
Услышав эти слова, Миядзаки-кун медленно опустил голову. Дальше он стоял не двигаясь.
– …Вот все, что я могу тебе сказать!
Последние чары, которые его сковывают. Чары, наложенные на него без его ведома, чары, которые заставляют его защищать «шкатулку». Теперь, когда я все ему объяснил, эти чары должны рассеяться.
– Ладно, мне пора идти. Уже почти час. Тебе решать, как ты встретишь [Рико Асами], когда она придет к тебе. Поскольку [меня] здесь в это время не будет, я не смогу тебя остановить.
– …Я спасу ее. Не слышал, что ли?
Я ничего не ответил. Потому что понял: он просто не желает признавать поражение.
Я закрыл за собой дверь, не оглянувшись.
– …
Я пошел к лестнице. Тут же услышал, как кто-то бросился ко мне из соседней комнаты, но оборачиваться не стал.
– Кадзуки… почему ты не сказал мне, что «О» вмешивался?
Не то чтобы я скрыл от нее. Это пришло мне в голову как раз когда мы сюда пришли. Рассказывать просто не было времени.
– Почему ты не отве-… Кадзуки???
Эта ее сердитость была мне приятна. Я положил голову Марии на плечо.
Я враг [Рико Асами]. А значит, я должен заставить [Рико Асами] сдаться, даже если мне придется использовать для этого Миядзаки-куна.
У меня нет выбора. Я должен это сделать. И все же –
– Причинять другим боль очень… больно, – прошептал я, не поднимая головы.
Но я выбрал: я должен вернуть свою повседневную жизнь.
Я собираюсь пожертвовать другим человеком ради себя. Поэтому я хотел, чтобы кто-то винил меня. Ругал меня, говорил «ты отвратителен!»
Мария, однако, почему-то хранила молчание.
Хуже того, она ласково погладила меня по голове.
– …
Интересно, почему?
Почему это было так приятно, хотя желал я от нее прямо противоположного?
4 мая (понедельник) 13:00
Никакого запаха мяты. Я стояла с журналом манги, как было уже один раз. Я смогла выскользнуть из комнаты Марии Отонаси.
– Ха-ха!
Мне удалось! Моя угроза удалась!
Ощущение полного тупика испарилось. Все в порядке. Я все еще могу драться. В первую очередь надо повидаться с Рюу Миядзаки.
Я вышла из магазина и осмотрелась, чтобы понять, где я. Главная улица; я знаю это место. Квартира Рюу Миядзаки совсем недалеко.
Подойдя к его двери, я нажала кнопку звонка.
Рюу Миядзаки открыл мгновенно.
Он был бледен. Мешки под глазами были чернее, чем раньше. И он молчал. Просто стоял и молча смотрел на меня.
– …Эй, что случилось?
– …Ничего.
Его ответ, однако, ясно дал мне понять, что что-то явно случилось.
– Мария Отонаси сделала с тобой что-то?
– Нет… она ничего не делала.
Его слова не несли никакой информации вообще и потому звучали почти механически. Что-то явно было не так. Ну, он и раньше казался каким-то странным, но сейчас его странность вышла на новый уровень.
– Может, войдешь пока? – пригласил он монотонным голосом. Я вошла; в то же время червячок подозрения продолжал шевелиться во мне.
– …Что это?
Едва войдя, я заметила разбитое окно.
– А, это Отонаси разбила, – вяло ответил брат. Наверняка Мария Отонаси что-то сделала с ним. Иначе никак не объяснишь.
– …Наш вчерашний план провалился?
– Угу.
Снова вялый ответ. …Черт возьми, что же произошло?
– Почему ты не отвечал, когда я звонила?
– …«Звонила», хех.
– Э?
– Разве ты не в мужском роде о себе говоришь?
…Точно, мне надо снова это поправить.
– …Просто ошибся. Я ведь никто.
– …Час дня уже наступил, хех, – произнес он, глядя куда-то в пространство.
– Ну – да… но с чего ты это вдруг?..
– Этот блок ты забрал на третий день. Стало быть, это наверняка ты. Поэтому я могу быть уверен. Но если бы сейчас было два… я, наверно, решил бы, что Хосино опять пытается меня обмануть, и не понял бы, что это ты. Я, знаешь ли, не Мария Отонаси, я не могу вас различать по движению лицевых мышц.
– …Тут ты меня запутал.
– Скажи, как ты меня зовешь?
– Ээ? «Рюу Миядзаки», конечно, разве я тебя не звал так все это время?
– Да, наверно. Да.
– Кончай уже нести всякий бред и расскажи лучше, что произошло вчера!
– Ладно.
Кивнув, Рюу Миядзаки опустился в свое кресло и уставился в черный монитор.
– Я действовал точно по плану. Как видишь, план провалился.
Я думал, что он продолжит, поэтому ждал какое-то время; но он просто сидел без движения и пялился в монитор. И молчал.
– Э? И все?..
– Не знаю я ничего! Наш план провалился, и Мария Отонаси забрала Кадзуки Хосино. Я не знаю, что произошло потом. Понятия не имею, что между ними было!
– …Что? Но мне от этого совсем никакой помощи.
– Ну… думаю, да, никакой.
Эти слова Рюу Миядзаки произнес холодным тоном, даже не глядя в мою сторону.
– …Ты собираешься бросить меня?
Но он по-прежнему не оборачивался.
Понятно. Вот что он собирается делать. Он опять заткнет уши и будет притворяться, что его нет.
– Ты ведь жалеешь, правда?
Лишь после этих слов он искоса взглянул на меня.
– Ты жалеешь, что увидел несчастье Рико Асами, когда она попросила тебя о помощи и ты побежал к ней домой – и в итоге она втянула тебя во все это; жалеешь, правда? Именно! Если б ты ничего не узнал, мог бы жить без забот и оплакивать собственное несчастье. Если б ты тогда не откликнулся на звонок Рико Асами…
– Я не жалею! – оборвал он меня. – Единственное, о чем я жалею, – что не заметил раньше. Если бы заметил, смог бы все предотвратить. А значит, все, что случилось, с начала и до конца – моя вина. И я не хочу больше повторить эту ошибку!
Наконец он повернулся ко мне лицом.
– Вот почему я решил, что буду по-прежнему помогать Рико. И что бы ни произошло, этого решения я не изменю.
– …Брат.
В груди у меня разлилась теплота.
Брат сказал это так искренне.
– Спасибо тебе, брат. Пожалуйста, помогай мне и дальше.
– «Брат», хех.
Брат слегка кивнул.
– Слушай… Скажи мне свою цель.
– Почему так поздно? …Ну ладно, я не в обиде! Моя цель – заполучить Кадзуки Хосино. Для этого я должен заставить [Кадзуки Хосино] сдаться. Истерзать Кадзуки Хосино до такой степени, чтобы он расцарапал собственную шею до крови, чтобы он, стоя на коленях, сам отдал собственное тело со словами «пожалуйста, сделай со мной что пожелаешь».
– …Понятно, значит, это сомнений не вызывает?
– Конечно. Я ведь говорил уже несколько раз, разве нет?
– Говорил, говорил, – пробормотал брат и, опустив голову, затих. Мне это показалось странным, так что я осторожно заглянул ему в глаза.
– …Э?
Он плакал. Брат плакал.
– Б-брат, почему ты плачешь?
Такое впечатление, будто он не замечал, пока я ему не сказал; брат прикоснулся к щекам, понял, что действительно плачет, удивился и вытер слезы неловким движением руки.
Сколько же времени прошло с тех пор, как брат последний раз плакал при мне? Кажется, последний раз был, когда мы узнали, что родители обманывают нас. После этого брат перестал плакать вообще. Чтобы продолжать сражаться с чем-то невидимым внутри себя, он прекратил выказывать любые проявления слабости.
И этот человек плакал.
– …Я спасу ее, – прошептал он.
– Я принял решение. Я решил выручить мою сестру. Мою слабенькую Рико. Я решил выручить ее хотя бы в этот раз, потому что я не смог поддержать ее тогда, я был слишком занят собственными проблемами. Я решил. Спасти ее. Спасти, спасти, спасти, спасти, спасти, спасти. Да, я так решил, но –
Он поднял голову и взглянул на меня в упор.
– …Кто ты такой?
Мое дыхание остановилось.
– Рико – вот кого я решил спасти. Но – кто ты? Скажи мне, кто, черт побери, ты такой?!
– …Что т-ты говоришь, брат? Я…
– Никто. Ты сам это сказал несколько минут назад, помнишь?
…Верно. Я правда так сказал.
– Именно. Ты не Рико. Если ты Рико, почему ты выглядишь как Кадзуки Хосино? Но ты и не Кадзуки Хосино. Тогда кто же ты? Объясни… почему я должен выручать абсолютно незнакомого парня? Да мне на тебя насрать!!
Это неправильно.
Я точно знаю, это не могут быть истинные чувства брата.
– Ты для меня лишь подделка под мою сестру, которую я не могу отличить от [Кадзуки Хосино]!
Эти слова он произнес лишь чтобы ранить меня.
И чтобы ранить себя.
– Б-брат…
– Прекрати!
Брат кричал, пытаясь заглушить голос собственного сердца.
– Не смей звать меня братом, чертов незнакомец!!
Так вот он раздавил свое собственное сердце, и…
– Ах…
…Я почувствовала, что и мое сердце раздавлено тоже.
Брат не спасет меня. Потому что я не его сестра. Да, так и есть. Я не Рико Асами. Тогда кто же я? Кадзуки Хосино? Нет. Пока нет. Секундочку… а вообще, я правда хотела стать Кадзуки Хосино?
– Ах…
Чего же я хотела на самом деле?
Вообще-то я должна бы это знать, я ведь получила «шкатулку».
Я вспомнила то время, когда папа с мамой еще не развелись.
Мне казалось, что мы были очень счастливой семьей. По выходным часто гуляли по магазинам, ходили в кино или в рестораны сябу-сябу[2]. Вот такая у нас была семья. Папа всякий раз, когда приходил с работы, сразу же заходил ко мне в комнату, а я всякий раз безуспешно пыталась заставить его стучать, прежде чем входить. Мама всегда делала мне милые и изысканные бэнто. Я вечно цапалась с братом, но в то же время мы всегда играли вместе.
Я думала, что все прекрасно. Я ни секунды не сомневалась, что мы всегда будем вместе, как другие семьи.
Но это все было ложью.
Наша семья не развалилась на части. Она держалась на лжи с самого начала.
Помню, брат сказал мне, когда они сообщили нам о разводе:
«Ну и прекрасно. Наконец-то нам не нужно больше притворяться счастливой семейкой. И меня наконец перестанет грызть совесть».
Тогда я не осознала значения этих слов. Но через какое-то время поняла. Почему родители делали вид, что ладят между собой, когда уже готовились к разводу? Почему всякий раз неловко улыбались, когда делали мне что-то хорошее?
Это было сплошное притворство, чтобы обмануть меня, чтобы я думала, что мы счастливая семья. И даже не ради меня – они это делали, чтобы приглушить собственную совесть.
Вот почему я стала думать, что «счастье» можно заполучить, лишь украв его у других.
Но неужели это и правда что-то, что можно украсть?
Итак, чего же я хотела? Не знаю. Понятия не имею. Совершенно не знаю. И знать не хочу. У меня ведь и «шкатулки» нет больше.
Но сейчас мне нужно сбежать. Я обязана сбежать.
Я должна выбраться из этой комнаты, и побыстрее. Я просто должна выбраться отсюда. Тогда я еще смогу сбежать.
Я попыталась выбежать, но споткнулась. Пытаться встать показалось почему-то пустой тратой времени, так что я бросилась к двери почти на четвереньках.
Непонятно почему перед глазами у меня возникла пара стройных, красивых ног, как у модели.
Я подняла глаза.
– П-почему…
Передо мной стояла она – Мария Отонаси.
В такое время… неужели?!. Я обернулась и взглянула на брата. Он обхватил голову руками, отгородившись от всего, что было вокруг. Брат знал, что Мария Отонаси совсем рядом. Он уже тогда решил меня бросить. Он знал, что я приду, но уже тогда решил сдать меня Марии Отонаси.
– …Все равно это бессмысленно, – монотонным голосом произнесла она. – Человек не может отбросить самого себя. Даже если бы ты смогла, та, вторая ты догнала бы тебя. Ты это знала с самого начала. Вот почему ты не можешь отбросить себя, даже когда у тебя «шкатулка». Ты можешь достичь со своим «желанием» лишь того, что имеешь сейчас. Ты ничего не можешь приобрести с этой «Неделей в трясине». Ты просто медленно погружаешься в трясину.
Она, которой я восхищалась, сказала так мне, которая не смогла быть похожей на нее.
А что насчет тебя? Ты тоже ничего не можешь достичь, потому что отбросила саму себя?
Я вновь посмотрела ей в лицо. Взгляд ее почему-то показался мне печальным.
Я должна сбежать. Но куда? Эта комната – больше не мое убежище, и Мария Отонаси преграждает мне дорогу к выходу. Я по-прежнему сижу, скорчившись на полу, и ничего не могу сделать. И никуда не могу идти.
Я, никуда, не могу, идти.
– Позволь мне спросить тебя. Я уже спрашивала как-то, но ответь еще раз. Скажи мне…
И она задала вопрос.
– …Кто ты?
Я…
– Кто я?..
Мне самой бы это знать.
Она достала зачем-то свой телефон и протянула мне, по-прежнему сидящей на полу.
«Позволь мне сказать, кто ты».
Голос принадлежал [ему], тому, кто не сомневался в собственной личности, сколько бы я ни ковыряла его существование.
[Кадзуки Хосино] ответил на мой вопрос.
«Ты никто, вообще никто; ты всего лишь враг, который существует только для того, чтобы я его победил».
– Нет…
Я не оно.
Я не живу только ради тебя! Как будто я могу принять такой бред!
– …Я Рико Асами!!
Я признала это; но тут же осознала, что только что сделала колоссальную ошибку.
В смысле – я не смогу больше стать Кадзуки Хосино; только не теперь, когда я признала, что я – Рико Асами. Я не могу больше заставить себя думать так. Мое убежище перестало существовать.
И как только я это поняла –
– Аа, аааАААААААААААААААААА!!
«Шкатулка» внезапно начала разбухать. Она подобно пуле пронеслась по моим жилам, все мое тело болит, как же больно, не могу терпеть! Прекратите, мне больно, прекратите, кто-нибудь, спасите меня! Я хочу вытащить ее! Но я не могу ее вытащить, не могу, не могу. «Шкатулки» нет в этом теле! Но почему тогда так больно? Прекратите, прекратите, прекратите!!
– Я поняла… поняла уже, так что хватит…
Все потому что я поняла: я не могу быть никем, кроме себя.
Я совершила ошибку. Я неправильно поняла собственное «желание», которое загадала «шкатулке». Мне не нужно такое тело. Это просто бессмысленно. Я… я всего лишь…
– Я всего лишь хотела стать счастливой!
Но это уже невозможно.
Счастье закрыто для меня с того момента, как я встала на путь, залитый кровью.
Я вцепилась в девушку, которая сумела стать другой собой, которая называла себя «шкатулкой».
Я не ошибусь больше. Я не ошибусь больше, поэтому, пожалуйста!
4 мая (понедельник) 14:00
Как ни странно, я сразу же понял, что все мутится у меня в глазах – из-за слез.
Я стер слезы и увидел Марию – она стояла передо мной, пытаясь сдержать эмоции.
