КОЛОНИЯ 15. ИНТЕРЛЮДИЯ В
20 августа 1986
Ее отравляли люди с улыбками на лицах.
Она ненавидела эти улыбки. Фальшивые. Притворяющиеся счастливыми, притворяющиеся веселыми. Но она провела здесь достаточно времени, чтобы знать: ее друзья и родные начнут рыдать в ту же секунду, как окажутся за пределами ее слышимости. У незнакомцев на лицах усталость, говорящая о неизбежном. Чем они старше, тем словно тяжелее на них давит груз реальности.
В какой-то момент они перестали говорить ей, что от химиотерапии ей станет лучше. Улыбки стали еще более натянутыми. Стало больше акцента на том, чтобы сделать ей уютнее. И меньше объяснений, что происходит.
Поэтому, когда мать заглянула проведать ее и принесла кружку горячего куриного бульона, она притворилась спящей. Она ненавидела себя за это, но не могла выносить всю эту ложь и фальшь.
Она бы вздрогнула, когда мать села рядом с ее кроватью, если бы это ее не выдало. Возможно, мать какое-то время здесь пробудет.
– Бекка, – раздался позади шепот матери. – Ты не спишь?
Она не ответила, продолжая дышать ровно. Пыталась дышать через нос, чтобы язвы во рту не саднили от контакта с воздухом.
Мать провела рукой по ее голове. Волос практически не осталось, и касание было неприятным – почти болезненным.
– Ты была такой храброй, – прошептала мама так тихо, что голоса было почти не слышно.
«Я не храбрая. Вовсе нет. Мне страшно. Я в таком отчаянии, что готова закричать». Но кричать она не могла. В глазах всех она была такой смелой, такой благородной и спокойной, несмотря на месяцы терапии. Но все это была лишь маска, и она уже прошла точку невозврата. Уже слишком поздно терять самообладание, слишком поздно прекращать по-дурацки шутить, кончать фальшиво улыбаться. Она не могла ни жаловаться, ни плакать у матери на плече, иначе все вокруг развалятся.
Она поддерживала их.
– Моя маленькая супергероиня, – произнесла мать. Ребекка вновь ощутила ее руку на своем голом скальпе. Ей хотелось стряхнуть эту руку прочь, закричать на мать. «Ты что, не знаешь, что это больно? Все болит».
– Ты так старалась. Ты заслуживаешь лучшего.
И по ее тону, по выбору слов Ребекка поняла, что умирает.
Ее охватила мешанина эмоций. Облегчение, в некотором роде. Смерть означала, что химиотерапия прекратится, боль уйдет. Был и гнев. Всегда какой-то гнев. Почему мать не может просто сказать ей? Когда они соберутся с духом и сообщат ей эту новость?
Явно не сегодня. Ребекка услышала скрип стула, когда мать поднялась на ноги, и приглушенные шаги, когда она удалилась по коридору.
С тех пор как началась химиотерапия, слезы выходили с трудом. Как правило, глаза Ребекки были красными и раздраженными, плохо фокусирующимися, слишком сухими, чтобы плакать. Но, похоже, сегодняшний случай заслуживал, чтобы поплакать. Долгое время Ребекка лежала на боку, глядя в окно на городской пейзаж Лос-Анджелеса, и слезы стекали по ее лицу через переносицу к уху и мочили подушку.
Ее внимание привлекла вывеска – такая ярко-желтая на фоне синего и тускло-фиолетового окружения. Классическое лого фастфудного ресторана.
Вдруг накатило осознание, что ей, вероятно, никогда уже не пойти туда есть, никогда не получить специальный детский обед с мелкой пластмассовой игрушкой, предназначенной для детей на десять лет младше ее. Она не забывала про эти игрушки, выставляла их на комод рядом с другими разноцветными безделушками и сувенирами.
Ей уже не прочесть третью книгу про Мэгги Холт[1], не посмотреть фильм, который снимают по первой книге.
Ей никогда не завести настоящего парня.
Глупо, но эти дурацкие мелочи ударили по ней сильнее, чем мысль, что она никогда не увидит своих родных, друзей, кошек. Поток слез перешел во всхлипывания, она начала икать, и каждый раз всю грудь охватывала боль. Спазмы пустого желудка стали вдвое хуже, чем раньше, и она подумала, что, возможно, сейчас ее вырвет, даже если не найдется чем. Судя по предыдущему опыту, последнее было бы хуже всего.
Сама того не сознавая, она начала стонать, тихо и протяжно, в попытках заместить болезненные дергающие всхлипы на что-то другое.
– Вам дать морфий?
Мягкий голос застал ее врасплох, прервав и стоны, и всхлипы. Морфий, увы, не исправит ту примитивную, жуткую, неизбежную реальность, которая стояла перед Ребеккой. Она покачала головой.
Послышался шепот:
– Я чуть-чуть увеличу дозу, Ребекка Коста-Браун.
– Кто вы? – Ребекка поерзала, поворачиваясь лицом к говорящей. Длинноволосая чернокожая женщина в докторском халате возилась с капельницей. Но… она была без бейджика с фамилией. И за ее спиной стояла девушка-подросток с бледной кожей и черными волосами, в гольфах, черной плиссированной юбке и белой блузке. – Вы не из моих врачей.
– Да, Ребекка. Пока не из ваших, – ответила женщина.
Ребекка тихо спросила:
– Вы одна из тех, кто заботится об умирающих?
Женщина обошла кровать. Девушка осталась стоять на месте. Ребекка глянула на нее нервно. Девушка неотрывно смотрела на нее, держа руки по швам, лицо ее было спокойным.
– Тогда кто вы?
– Шш. Говорите тише. Будет обидно, если медсестры случайно окажутся рядом и прогонят меня.
– Значит… – Ребекка усилием воли заставила себя понизить голос. – Вас здесь быть не должно.
– Не должно, – согласилась женщина.
Ребекка закрыла рот. Она чувствовала действие морфия. По крайней мере, он помогал облегчить неприятные ощущения от спазмов в желудке и от трения кожи о жесткую больничную простыню. Она не знала, что сказать, поэтому молчала.
– Отвечу на ваш вопрос. Я доктор, но не из персонала этой больницы. Я больше ученый и исследователь. И я пришла сделать вам предложение.
– Разве это не с мамой надо обсуждать?
Все решения принимает мама.
– При обычных обстоятельствах – да, когда речь идет о несовершеннолетних. Но это приватная сделка. Только для вас.
– Не понимаю.
– Вы слышали о супергероях? По телевизору.
– Ага. Их целая куча. Человек двадцать вроде?
– Сейчас уже не меньше пятидесяти. Они появляются по всему миру; ожидается, что к рубежу тысячелетий их будут тысячи. Хочу признаться: я имею к этому некоторое отношение. И именно поэтому я здесь.
– Вы… создаете супергероев?
Сознание Ребекки стало затуманиваться от морфия.
– Я создаю супергероев, но это непросто. Риски велики. Бумаги?
Девушка по другую сторону кровати шагнула вперед, снимая рюкзак. Запустила в него руку и извлекла папку.
Женщина подкатила регулируемый прикроватный столик, на котором все еще стояла кружка куриного бульона, принесенная матерью Ребекки. Сдвинула в сторону пластиковый контейнер и положила папку. Открыла ее, достала шесть глянцевых фотографий и выложила в ряд.
Мужчина с кожей корявой, как древесная кора. Женщина со щупальцами по всему телу. Человек-жук. Мальчик, кожа которого словно таяла, как воск. Обгоревшее мертвое тело. Маленькая девочка без глаз – просто гладкая кожа вместо глазниц.
– Сейчас, на ранних стадиях моего проекта, лишь каждый седьмой случай оказывается успешным. Двое из семи умирают, – женщина указала на сожженное тело и мальчика с растаявшей кожей. – Четверо претерпевают неудачные физические изменения.
– Они чудовища.
– Да. Да, они чудовища. Но, по статистике, из этих семерых один не претерпевает каких-либо значительных физических изменений, зато обретает способности. Все, что необходимо сделать, это выпить один из моих составов.
Ребекка кивнула. Ее взгляд бегал по фотографиям.
– И я наткнулась на маленький приятный побочный эффект, Ребекка. Если я смешиваю свои составы особым образом, это не только смягчает физические изменения, но и имеет восстанавливающий эффект. Тело исцеляется. Иногда слегка. Иногда очень значительно. Думаю, мы могли бы вылечить вас.
– Вылечить меня?
– Я не прошу денег. Прошу только, чтобы вы сделали вместе со мной прыжок веры и помогли мне создать что-то. Я знаю, что риск велик; при нормальных обстоятельствах я бы не стала просить человека идти на этот риск, но я подозреваю, что вам особо нечего терять.
Ребекка вытянула руку и притронулась к фотографиям, но смотрела не на них, а на себя. Пальцы такие костлявые, кожа в желтых пятнах кровоподтеков возле костяшек. «Я и так уже чудовище».
Она постучала пальцем по фотографии.
– Если бы… если бы было только это? Если бы вы предложили мне спасти жизнь и сделать меня одним из этих чудовищ? Я бы все равно согласилась.
***
21 августа 1986
– Полагаю, мы можем считать это успехом, – произнесла Доктор.
Ребекка открыла глаза. Она видела что-то обрывочное, но грандиозное, однако это что-то ускользнуло быстрее, чем она подумала о том, чтобы это вспомнить. Она с трудом поднялась на ноги, покачнулась. Девушка в школьной форме подхватила ее, не дав упасть.
– Я не чудовище?
– Нет. На самом деле не знаю, могло ли вообще получиться лучше.
Ребекка вытянула руку. Кожа была здорового розового цвета, кисть – худая, но не такая изможденная, как прежде.
– Мне лучше?
– По-видимому, да. По правде сказать, я не уверена, как регенерация повлияла на рак, она могла даже обострить симптомы. Но пока похоже, что вы в порядке.
– Я чувствую себя такой легкой.
– Это обнадеживает.
Ребекка позволила себе улыбнуться и выпустила руку девушки. Она могла стоять сама. Все вокруг было таким четким. Она и не осознавала, каким плохим стало ее зрение.
Даже разум, похоже, работал, как хорошо смазанная машина. Лекарства и яд сделали ее тупой?
Нет. Она никогда не была такой, как сейчас. Как будто ее мозг раньше был велосипедом, а теперь превратился в Феррари. Даже когда ее взгляд прыгал по внутреннему убранству складского помещения, она чувствовала, что перерабатывает информацию быстрее, впитывает и раскладывает по полочкам детали лучше, словно ее мысли не были больше ограничены черепом.
– Что я умею?
– Мне еще только предстоит начать классифицировать результаты. Пока что я играю в своего рода «Морской бой» – создаю что могу и записываю то, что получается. Надеюсь, что со временем смогу найти закономерности и ключевые факторы.
– Вы собираетесь продолжить то, что сделали со мной? – спросила Ребекка и подпрыгнула. Потребовалось так мало усилий, чтобы подпрыгнуть так высоко. Ей было лучше. Она чувствовала себя такой живой, какой не была уже много месяцев.
– Я намерена найти альтернативу как можно скорее. На данный момент риски чересчур велики. Вы не можете не отдавать себе отчет, что я обладаю чем-то очень ценным, а каждый раз, когда я подхожу к потенциальному пациенту, существует возможность, что меня раскроют.
– И они вас остановят?
– Попытаются. Я беру с собой ее, чтобы меня охраняла, – Доктор мотнула головой в сторону черноволосой девушки. – Но предпочитаю работать без постороннего вмешательства.
– Так что мы сейчас будем делать? Что мне делать?
– У меня есть некоторые идеи. Вы не будете против того, чтобы сопровождать меня какое-то время? Мне пригодится еще один телохранитель.
– Я даже не знаю, что я умею.
– Как и я. Но, думаю, возвращаться домой – для вас плохая идея.
Ребекка опустила взгляд на свои руки, сжала-разжала кулаки. Что бы сказали ее родители? Что бы сказали врачи и медсестры?
Она шагала по пустому зданию. К тому времени, когда она добралась до дальнего конца, она уже парила, ее ноги не касались пола. Она приложила ладони к стене, провела кончиками пальцев сквозь бетон, потом раздавила его. Это должно было бы содрать ее кожу, расцарапать или обломать ногти, хоть и короткие, однако ничего этого не произошло.
«Я была тенью человека, едва существовала. Теперь я нечто большее во всех отношениях».
Развернувшись, она увидела, что девушка в школьной форме шепчет что-то Доктору на ухо.
Доктор сказала:
– Два года, а потом ты решишь, хочешь ли остаться.
Ребекка посмотрела на бетонную пыль, оставшуюся в складках и бороздках кожи на ладонях, потом встретилась взглядом с Доктором и кивнула.
***
1 мая 1988
– Александрия, – позвала Доктор.
Александрия терпеливо подождала, пока Контесса[2] поправит ее плащ, затем решительно вошла в дверь. Там, конечно, была Доктор. И профессор Мэнтон. А еще – мальчик с математическими способностями и рядом с ним мальчик, глядящий в пространство.
– Она совсем молодая, – произнес Легенда, смерив ее взглядом.
– Она пока что одно из моих лучших творений, – ответила Доктор.
– Я слышал о ней, – сказал Герой. – Лос-Анджелес?
Александрия кивнула.
– Ты сделала Силача и Бандюгана. Это было впечатляюще, – произнес он.
– Спасибо.
Доктор заговорила:
– Она не уступает по силе любому известному нам парачеловеку. Летает на скоростях не хуже твоих, Легенда. Почти идеальная память, ускоренная обработка информации и обучение.
Легенда смерил ее еще одним серьезным взглядом. Александрия была в черном костюме с юбкой, сапогах до колена и перчатках до локтя. За спиной покачивался тяжелый плащ. Металлический визор скрывал верхнюю половину лица и одновременно не давал черным волосам падать на глаза.
– Для героев более типичны яркие цвета, – сказал Легенда. – Это создает более позитивный имидж.
Его собственный костюм идеально иллюстрировал эту философию – синий с узорами в виде пламени и молний.
– Черный практичнее, – возразила Доктор. – Менее заметен в темноте.
– И легче избавиться от крови, – добавила Александрия.
Легенда нахмурился.
– Твой костюм часто пачкается кровью?
– Я бью очень сильно, – ответила она с непроницаемым видом.
Похоже, юмор он не оценил. Ну да не важно.
– Окей, – произнес Герой, скрестив руки. – В общем, приятно познакомиться, Александрия. Но я не уверен, что понимаю смысл этого собрания, Доктор.
– Каждый из вас согласился участвовать в моем предприятии в обмен на способности, которые я могла предоставить.
– Да, – кивнул Герой.
– Сейчас я хотела бы, чтобы вы обдумали две вещи. Первая… В общем, можете считать это новым договором.
– Хорошо. Всему новому я открыт, – сказал Легенда. Эйдолон и Герой согласно кивнули. – Что вы предлагаете?
– Предлагаю не я. Александрия?
Александрия ощутила, что ее сердце забилось чаще, когда три героя переключили внимание на нее, однако сохранила бесстрастное выражение лица.
– Предположительно в этой комнате собрались самые сильные паралюди в мире, за вычетом Сайона. Добро, которое вы несете миру, невозможно отрицать. Даже если злодеи превосходят героев численностью, в перспективе способности послужат миру во благо. Наступит золотой век, если угодно.
Легенда кивнул.
– Но мы знаем, что триггеры, как правило, производят поврежденных, психически нездоровых, нестабильных индивидуумов. Это можно отнести к любому травмирующему событию, а травма, приводящая к обретению суперспособности, оставляет долгий след. Триггеры создают больше злодеев, чем героев. Мы все это знаем.
Доктор подхватила:
– А я создаю больше героев, чем злодеев. Пока что соотношение в нашу пользу, и вы можете держать преступность в узде. Как правило. Но, даже расширяя масштаб своих операций, я стала осознавать, что могу производить лишь ограниченное количество. А рост числа паралюдей все ускоряется. По оценкам, в ближайшие двадцать лет по всему миру появятся шестьсот пятьдесят тысяч человек со способностями.
Снова заговорила Александрия:
– Я смотрела на числа, на прирост, на тенденции, я проверяла и перепроверяла. Даже если прирост будет медленнее, нас перегонят, и перегонят жестко. Людей с триггерами станет больше, чем клиентов Доктора, и у нас будет от трех до десяти злодеев на одного активного героя.
Легенда, Эйдолон и Герой слушали внимательно.
Доктор сказала:
– Мы с Александрией это детально обсуждали. Я не могу прогнать беспокойство, что, хоть я и смогла одарить вас троих, вас четверых образцовыми суперспособностями, мы можем столкнуться с угрозами, сопоставимыми по силе.
– Есть ли какие-то свидетельства этому? – спросил Герой. – Вы не объяснили, как вы создаете способности, но, исходя из того, что вы говорили, у меня сложилось впечатление, что вы производите нечто более чистое, чем получают остальные.
– Более чистое? Возможно. Но чем что-то чище, тем оно хрупче. На процесс, похоже, очень сильно влияет психологическое напряжение и стресс. Почти полная противоположность феномену триггера. Вы все знаете, что состав может оказаться загрязненным и дать неудачливому испытателю нечеловеческие особенности. И это несмотря на исключительно стерильные условия. С помощью профессора Мэнтона я постепенно улучшаю результаты, но гарантии нет никакой.
– Мы ведем вот к чему, – перехватила эстафету Александрия. – Даже если время и усилия помогут Доктору получать лучшие результаты, взрывной рост естественной популяции паралюдей с неизбежностью приведет к появлению индивидуума, сила которого превзойдет нашу.
– Значит, в отдаленной перспективе мы проиграем? – спросил Эйдолон. – Мы обречены?
– Нет. Потому что я хотела бы предложить решение. Способ установить контроль. Я предлагаю объединиться. Сформировать команду.
Легенда прислонился к стене.
– Команды уже формируются. Да, мы станем сильны и влиятельны, но не вижу, как это поможет справиться с проблемами.
– Просто. Мы будем делать то, на чем настаивает правительство. Регулировать. Мы дадим правительству надеть на себя хомут, все четверо. Будем следовать их правилам и ограничениям.
– Это выглядит катастрофически плохой идеей, – произнес Эйдолон. – Зачем?
– Потому что, когда мы четверо объединимся, мы сумеем дать сдачи кому угодно, кто перейдет черту, и они будут это знать. И одним фактом этого объединения мы сделаем проект достаточно привлекательным, чтобы к нему присоединялись и другие.
– А какая польза в этом для вас, Доктор? – спросил Легенда, повернувшись к ней.
– Никакой. По крайней мере, непосредственно. Вот почему это предложение сделала Александрия.
– Но, – заговорил Мэнтон; голос его звучал очень серьезно для относительно юного возраста этого человека, – мы могли бы направить к вам часть своих клиентов. Чем счастливее клиенты, тем лучше для бизнеса.
Легенда скрестил руки.
– И ты хотела бы стоять во главе, Александрия?
– Нет. Думаю, ты или Герой были бы более подходящими кандидатами – вы способны демонстрировать добрые лица и хороший имидж. Вы носите цветастые костюмы.
– Не Эйдолон? – спросил Герой.
– Он слишком силен. Не хочу сказать, что вы не сильны, но, если Эйдолон будет нашим лицом, мы не сможем создавать впечатление, что герои подчиняются правительству.
Легенда кивнул.
– Ты очень тщательно все продумала.
– Более чем, – согласилась Александрия. – У меня есть восьмистадийный план по интеграции паралюдей в общество, кроме того, я разработала планы по маркетингу и монетизации Плащей. Америка – сильнейшая страна в мире, и это в первую очередь капиталистическая страна. Мы этим воспользуемся.
– Похоже, так мы удаляемся от идеи делать добро ради того, чтобы делать добро, – заметил Эйдолон.
– Да, удаляемся, но это неизбежно. Подрастает поколение пост-бэби-бумеров. Прибавьте к этому взрывной рост численности паралюдей, и вы получите угрозу выхода ситуации из-под контроля. Если мы собираемся сохранить порядок, нам необходима структура и организация.
– Нет гарантий, что твой план переживет контакт с правительством, – сказал Легенда.
– Есть одна гарантия.
– Какая же?
– По моим оценкам, для осуществления этого плана в масштабе всей страны потребуется как минимум пять лет. Мы начнем всего лишь с нескольких групп в крупнейших городах, мы постепенно и с признательностью будем соглашаться на участие и надзор со стороны правительства и правоохранителей. Также мы будем создавать субгруппы для обладающих способностями несовершеннолетних, чтобы четко структурировать их окружение и прогресс. Это ключевые пункты. Их выполнение даст мне время рассеять ваши сомнения.
– Опять-таки, как?
– Я ожидаю, что мы сможем воплотить оставшуюся часть плана, восьмистадийного плана по интеграции паралюдей в общество, благодаря тому, что я буду занимать влиятельный пост в правительстве. Я, мое гражданское «я», могу оказаться во главе супергеройских отрядов, спонсируемых правительством.
– В этом плане слишком много дыр. Люди будут задаваться вопросом, почему Александрия и твоя секретная личность не бывают одновременно в одном и том же месте.
– Тут есть даже не одно решение. Во-первых, я могу работать быстрее и лучше, чем мои коллеги без способностей. Во-вторых, Доктор считает, что к нужному времени сможет найти мне двойника со схожими способностями. Я разработала этот костюм так, чтобы он был элегантным, не привлекая при этом внимания. Никаких ярких цветов, как ты справедливо заметил. И я не ищу лидерства в команде. Меня устроит роль человека, который направляет законодательство в нужную нам сторону.
– Выглядит очень манипулятивно. Именно из-за такого нас боятся люди, – произнес Герой.
– У меня есть распечатки, вы их можете просмотреть. Все расчеты, все прогнозируемые проблемы, все мои предложения и планы. Я не требую от вас ответа прямо сейчас. Просто подумайте.
– Окей, – ответил Герой.
– И естественно, не стоит даже упоминать, что все сказанное в этой комнате должно здесь и остаться? – произнесла Доктор.
Все кивнули.
– Хорошо. Благодарю вас. Мне хотелось бы показать вам еще кое-что. Будьте добры, пройдите со мной.
Она повернулась к девушке в костюме и парню с отсутствующим взглядом.
– Вы знаете, куда нас отвести.
Девушка в костюме положила руки на плечи парня и дважды хлопнула по одному из них. В ответ парень поднял руки и заставил заднюю стену комнаты вывернуться в пространство, которому здесь быть не полагалось. Всех присутствующих омыл яркий солнечный свет, в лица подул соленый ветер.
– Господи, – вырвалось у Легенды.
– Он обрел крайне ценный комплект способностей, но его чувства подверглись неприятному побочному эффекту. Он видит слишком много всего одновременно. По сути, он слеп и глух. Он согласился работать на меня в обмен на заботу и комфорт.
Эйдолон и Герой подошли к окну, разглядывая пейзаж из аккуратных бетонных построек и гигантских деревьев. Был там и морской берег.
– В будущем я собираюсь вести свои операции оттуда. К моей базе и из нее вас будет доставлять Проводник.
– Где это?
– На другой Земле.
– Вроде Земли Алеф? Той, куда открыл портал Путаница?
– В некоторых отношениях, – Доктор подала знак Контессе, и та снова сжала плечи парня. Портал закрылся. – Моя ассистентка раздаст вам распечатки, которые Александрия подготовила для своего проекта. Проводник переправит вас по очереди домой. Благодарю вас.
Один за другим гости разошлись. Первым через портал, созданный Проводником, в Нью-Йорк отправился Легенда. Эйдолон и Герой ушли в Чикаго. Удалились профессор Мэнтон и другие.
Остались только Александрия и Доктор.
– Вы не рассказали им о наших долгосрочных целях, – произнесла Александрия.
– Да. Есть проблемы, с которыми необходимо разобраться прежде. Несколько из них мы уже обсудили.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– На вас своя часть проекта. Я чувствую, они появятся. Сосредоточьтесь на этом. Я займусь ожидаемыми проблемами на своей стороне. Просто нужно найти правильного индивидуума. Возможно, кого-то, кого я смогу воспитать. Либо вы, либо я – кто-то из нас наверняка преуспеет.
Александрия кивнула.
– Ваш двухлетний срок выйдет через три месяца. Вы вернетесь к семье?
– Я чуть не забыла. Была так занята, – нахмурилась Александрия.
– Возможно, для вас будет лучше увидеться с ними.
– Возможно.
Почему она сомневалась? Почему не хотела возвращаться домой?
– Хорошо. Однако я ожидаю, что вы вернетесь?
– Конечно.
Быть может, осознала она, это потому, что каждый член ее семьи пронизан чувством отчаяния или потери. А с Доктором у нее была надежда.
***
13 декабря 1992
Громадный.
Когтистая лапа взметнулась к небу; рука была толщиной с дуб. Когда она развернулась и ударилась о землю, ища опоры, Александрия ощутила передавшееся по воздуху сотрясение. Сухая почва задвигалась, вспучилась и растрескалась, когда он плечами проложил себе путь из-под земли.
Поистине громадный.
Выбравшись на поверхность, он оказался сорока пяти футов ростом, и это по самым скромным оценкам. Кожа была, словно коркой, покрыта черным камнем – возможно, обсидианом; целые слои – не исключено, что остывшей магмы, – отваливались от него, когда он поставил на землю обе ноги и выпрямился.
«Выпрямился» – это, пожалуй, громко сказано. Он был сложен не то как карикатура на бодибилдера, не то как гибрид человека и медведя. Тело бугрилось мускулами, толстая, кожистая серая шкура напоминала носорожью или слоновью. Черные обсидиановые рога были так тяжелы, что голова клонилась вниз. Они росли не из лба, а из середины лица – несколько полупрозрачных черных выростов, загибающихся вверх, за макушку, некоторые длиной футов десять. Между двумя рогами сверкал единственный красный глаз, расположенный непривычно низко. Пасть представляла собой неровную щель в нижней части лица, искривляющуюся вверх почти до виска и усеянную иззубренными рогоподобными выростами, слишком нерегулярными, чтобы их можно было назвать зубами.
Его когтистые лапы тоже были не руками в обычном понимании, а спутанной порослью из того же материала, что и рога; многие из выростов были длиной с Александрию. Чудовище могло их сгибать, двигать, но ясно было, что это оружие и ничто иное.
Здесь был остальной Протекторат, а также местные герои, «Мифы». Рустам, Джамшид, Каве, Араш[3].
Почему-то не было ощущения, что этого хватит. Они пришли, рассчитывая помогать пострадавшим от землетрясения. А не на вот это.
Тварь взревела, и, при всей неуязвимости Александрии, от этого рева ей стало почти больно. Сквозь строй героев пронесся ураганный заряд песка. Каве отшатнулся и упал; кровь хлынула у него из ушей, один глаз был просто уничтожен.
Сражение еще даже не началось, а они уже потеряли одного бойца.
– Герой, – произнес Легенда с еле заметной дрожью в голосе. – Зови на помощь всех, кого сможешь.
Тварь, Бегемот, подошла ближе, подняла лапу и навела ее на Каве. На Каве-кузнеца, строителя, созидателя.
Он вспыхнул изнутри – пламя и дым вырвались из каждого отверстия в теле, и за считаные секунды он обратился в обгорелый остов. Скелет, ударившись о землю, рассыпался в пыль.
«Он может обходить эффект Мэнтона», – подумала Александрия, потрясенная. И полетела вперед, пытаясь отвлечь на себя его внимание, расположиться между Бегемотом и остальными.
Он снова навел когтистую лапу, и Александрия сжала зубы, приготовившись к атаке. «Сейчас увидим, насколько я неуязвима».
Но атака оказалась не огненной. Из лапы Бегемота вырвалась молния, обогнула Александрию и мгновенно ударила одного из ее подчиненных, оставив позади лишь запах озона. Александрия подлетела вплотную и вогнала обе руки монстру в лицо, отбросив его назад и заставив потерять равновесие.
Он ударил ее и вогнал в землю. Пламя жгло сквозь нее, обращая песок вокруг нее в стекло, опаляя ее костюм, но не обжигая ее саму.
Однако Александрия не могла дышать. Она отлетела назад, с пути удара, пока снова не обрела свежий воздух. И уставилась на разворачивающуюся перед ней картину: герои поспешно отступали, а эта штука двигалась вперед, медленно и неотвратимо.
– Дерьмо! – донесся голос Героя по каналу связи.
– Что? – переспросила Александрия. Легенда поливал тварь лазерными лучами, способными ровнять с землей здания, но сейчас они едва оставляли следы. Эйдолон манипулировал песком, создавая барьеры и извлекая песок из-под вражеской туши, одновременно поливая ее лазерами, которые выплевывал изо рта.
«По крайней мере, он слишком медленный, чтобы уклоняться или уходить из опасных зон».
– Парни дома говорят, что мы близко от крупных нефтяных месторождений.
Александрия отрясла с себя стекло и землю и снова рванулась в гущу схватки. Положение из плохого стало критическим. Тварь снова взревела, и сила этого рева сбила Александрию с курса. Импровизированные стены Эйдолона рухнули, и еще несколько героев упали с тяжелыми внутренними кровоизлияниями.
Они таки были правы. Слепая случайность создала парачеловека не менее опасного, чем была способна сотворить Доктор.
«Огонь, акустический удар, молния. И он ударил меня сильнее, чем должен был бы, даже при его громадных размерах. Значит, еще и кинетическая энергия».
Ее глаза расширились. Это не отдельные способности. Это одна и та же способность. Александрия прижала руку к уху, включая передачу на остальную свою команду.
– Он динакинетик! Он манипулирует энергией! Никаких мэнтоновых ограничений!
«Как нам вообще сражаться с таким врагом?»
Но Александрия знала, что выбора у них нет. Она снова ринулась в гущу схватки.
***
18 января 1993
– Я, Александрия, торжественно клянусь, что буду поддерживать и защищать Конституцию Соединенных Штатов против всех врагов, внешних и внутренних; что я буду нести истинную веру и верность тем же самым; что я буду подчиняться приказам Президента Соединенных Штатов и приказам назначенного надо мною директора в полном соответствии с установлениями кодекса справедливости ОПП.
Грянули аплодисменты. Повсюду, куда только достигал взгляд, были толпы людей и фотовспышки. Президент Гриффин протянул руку, и Александрия ее пожала.
Он придвинулся ближе.
– Вы оказываете нам честь.
– Спасибо, Джеймс. Я буду делать все, что в моих силах.
Он сжал ее руку крепче, и церемония продолжилась.
– Я, Эйдолон, торжественно клянусь…
Александрия прошлась взглядом по толпе, увидела там свою мать с блестящими глазами. Младшие члены Протектората, в том числе подчиненные самой Александрии, стояли в первом ряду.
Повернувшись правее, она увидела Героя – тот смотрел на нее почти обвиняюще. Она снова повернулась лицом к зрителям. Царственная, непоколебимая, облаченная в модифицированный костюм.
– Леди и джентльмены, – произнес в микрофон вице-президент. – Представляю вам основателей Протектората Соединенных Штатов Америки!
Несмотря на всю свою неуязвимость, Александрия подумала, что ее сердце может разорваться, – такой гордостью оно наполнилось, когда сцена задрожала от приветственных криков толпы.
***
15 сентября 2000
Александрия и Герой прибыли последними – проникли внутрь через окно. Легенда прижал палец к губам.
– Мы ее загнали? – прошептал Герой.
– Похоже на то, – так же тихо ответил Легенда. – Под зданием наши отряды присматривают за канализацией и ливневкой, и вокруг тоже все перекрыто.
– Она не пыталась сбежать? – спросил Герой. – Почему?
Легенда не выдержал взгляда и отвел глаза.
– У нее заложник.
Александрия ткнула пальцем в сторону Легенды и воскликнула:
– Скажи, блин, что ты пошутил, или, клянусь…
– Прекрати, Александрия. Только так мы могли гарантировать, что она останется на месте. Иначе, если бы мы стали действовать слишком поспешно, она бы побежала и принялась убивать где-то в другом месте, это был бы только вопрос времени.
«Я здесь, чтобы спасать жизни. Приносить кого-то в жертву во имя плана?» Она знала, что это разумно, даже необходимо, и все равно это заставило ее содрогнуться, породило тянущее ощущение внизу живота.
– Тогда давайте уже действовать, – ответила она. – И чем быстрее, тем лучше.
– Попробуем одно экспериментальное средство, – сказал Легенда. – Оно предназначено сдерживать, не убивать. Гоните ее к главной улице. Там у нас больше машин.
Они принялись за дело с отточенной легкостью. Легенда выбил дверь, Александрия ворвалась в нее первой.
Сибирячка была там, она стояла на коленях на кровати. Тело ее сплошь покрывали угольно-черные и алебастрово-белые полосы, руки были по локоть забрызганы кровью. На кровати лежал мужчина – его уже не спасти, даже если Эйдолон применит целительскую способность.
«Она выглядит смутно знакомой», – успела подумать Александрия, летя сквозь комнату.
Они недооценили противника. Кулаки Александрии врезались в Сибирячку, но та и на волосок не сдвинулась. Александрия отлетела прочь, не дав Сибирячке ударить ее в ответ своими длинными ногтями.
Легенда выпускал по Сибирячке луч за лучом, однако полосатая женщина даже не дернулась. По части неуязвимости она превосходила даже Александрию.
Эйдолон создал пучок кристаллов, который, ударившись о Сибирячку, вспух и образовал клетку вокруг нее.
Сибирячка смахнула клетку, не испытав видимых проблем, и бросилась на Героя.
Александрия спикировала, чтобы вмешаться, защитить товарища, однако Сибирячка оказалась быстрее. Она добралась до Героя первой, и ее руки пробили его грудную клетку. Затем она развела руки в стороны, практически разорвав Героя надвое.
Эйдолон закричал и, подлетев ближе, подобрал две половины Героя и вынес наружу.
Сибирячка прыгнула на него и промахнулась лишь благодаря тому, что Легенда выстрелил лазером в своих товарищей, изменив их траекторию.
Противница выпрыгнула на улицу и приземлилась на ноги с таким проворством, будто она была легка как перышко.
Дальше был хаос, наполненный выкрикиваемыми приказами и чистым ужасом. Александрия гналась за Сибирячкой, пытаясь убирать с дороги посторонних и ловить машины ОПП, которые Сибирячка расшвыривала, точно бейсбольные мячики.
И они проигрывали. Эйдолон пытался исцелить Героя, телепортировать людей прочь от опасности, когда Александрия и Легенда оказывались не в состоянии их спасти, и каждые несколько секунд менял свои способности, чтобы швырнуть в Сибирячку что-то новое в надежде, что хоть что-нибудь на нее подействует. Она пробиралась сквозь зоны с измененным течением времени, сквозь электрические штормы и силовые поля, прорывалась сквозь баррикады из живого дерева, смахнула в сторону снаряд такой сверхплотный, что его гравитационное поле подтянуло к нему стоящие позади машины.
Александрия сблизилась с Сибирячкой, надеясь остановить ее, поймать, замедлить. Увидев, что Сибирячка замахнулась, она отдернулась назад.
Ее визор отломился и упал на землю. И тут же она ощутила кровь.
Оставшимся глазом она увидела куски собственного лица, падающие на землю вокруг нее, отскакивающие от ее правой груди; увидела кровавую струю.
Уже очень давно она не испытывала боль.
Легенда выкрикнул приказ и окутал Александрию арест-пеной, скрыв ее от глаз.
***
16 сентября 2000
Александрия была в больнице. Целительские умения Эйдолона оказались не всесильны. В одной руке она держала стеклянный глаз, в другой – то, что осталось от ее родного.
Она подняла взгляд на Доктора.
– Уильям Мэнтон?
Доктор кивнула.
– Как? Почему?
– Я не знаю, что послужило толчком. Его дочь на нашем попечении. Одна из наших неудач.
– Он дал состав собственной дочери? Без стандартной подготовки и процедур?
– Полагаю, он считал, что обладает достаточной квалификацией, чтобы справиться самостоятельно. Несмотря на мои строжайшие указания, что персоналу вовлекаться запрещено. Или у него были другие мотивы. Может, это был подарок отца, стремящегося купить привязанность дочери.
– Или прощение, – Александрия поглядела на стеклянный глаз, потом снова на Доктора.
Брови Доктора были приподняты в нехарактерном для нее удивлении.
– Вы видели что-то подозрительное?
– Нет. Его дочь я видела всего два раза, очень кратко, отца при этом не было. Но я знаю, что развод профессора Мэнтона с женой проходил настолько плохо, насколько вообще могут проходить разводы. Он был зол и, возможно, сделал что-то, о чем потом жалел?
Доктор вздохнула.
– Так это был он?
– Почти наверняка. Он дал своей дочери один из самых высококачественных составов, а она не справилась. Когда он понял, что натворил, и понял, что не сможет скрыть это от нас, он взял один состав для себя самого и сбежал. До сегодняшнего вечера я не знала, что этот состав с ним сделал. Сходство Сибирячки с дочерью Мэнтона очень тонкое, но оно есть, и я прогнала запись с нашлемной камеры Героя через все программы распознавания лиц, какие только смогла найти.
– Что сказали Легенда, Эйдолон и… – Александрия смолкла, осознав, что чуть не добавила «и Герой». – Что они сказали? Насчет Мэнтона?
– Они не знают. Видимо, Эйдолону придется рассказать. Он очень негативно среагировал, когда его способности подсказали ему о других наших планах и проектах.
Александрия повесила голову.
– Как нам его остановить? Мэнтона? Если он превратился в это…
– Он взял образец Эф-один-шесть-один-один, имеющий тенденцию давать способности к проецированию. Я подозреваю, что его реальное тело не изменилось. Но размышляю, не стоит ли нам оставить его в покое.
Александрия потрясенно уставилась на Доктора.
– Почему?
– Пока он активен, люди будут охотно вступать в Протекторат…
Александрия стукнула рукой по столику из нержавеющей стали возле своей кровати.
После разрушения столика повисла звенящая тишина.
– Я не потерплю потерю человеческих жизней из-за ваших тайных мотивов. Я не позволю монстрам разгуливать на свободе и процветать на страхе, который они вызывают.
– Вы правы, – ответила Доктор. – Видимо… предательство Мэнтона потрясло меня сильнее, чем я считала. Забудьте все, что я сказала.
Если Александрия и увидела намек на фальшь в языке тела Доктора, то убедила себя, что это ее единственный глаз перенапрягается, выполняя работу, которую она привыкла выполнять двумя.
– Вы ведь понимаете, что это значит, верно? – спросила Доктор.
– Что мы уже не делаем больше добра, чем зла? – ответила Александрия с горечью.
– Нет. Я по-прежнему чувствую, что мы на стороне добра. Мэнтон был эгоистичным человеком, и он помешался. Исключение из правила.
Александрия не могла заставить себя в это поверить.
– Нет, это значит, что мы должны ускорить наши планы. Если мы хотим продвигаться с проектом «Терминус», нам нужно более активно вести все операции «Котла». И нам нужно, чтобы все операции Протектората были успешны.
– Или нам нужно, чтобы сработал ваш проект, – ответила Александрия.
Доктор нахмурилась.
– Или это. Нам по-прежнему необходимо найти нужного индивидуума. Либо создать его.
***
10 апреля 2008
Вокруг дождем сыпались минометные мины, бомбы и ракеты «воздух – земля». Уже полтора десятка лет прошло с того времени, когда Александрия по-настоящему ощущала боль, и все равно она невольно вздрагивала, когда снаряды врезались в землю совсем рядом с ней. Тем не менее она продолжала идти; плащ и волосы развевались за спиной.
Двое лежали ничком на обочине дороги – юноша и девушка, держащиеся за руки. Александрия опустилась на колено и проверила их пульс. Мертвы.
Но она видела других. Быстро подошла к молодому мужчине и опустилась на колено рядом с ним. Его живот представлял собой кровавое месиво, и он судорожно глотал воздух.
– To gustaria livir? – спросила она на местном англо-испанском пиджине. «Ты хочешь жить?»
Его глаза расширились: похоже, он только что осознал ее присутствие.
– Eres an gwarra engel?
– No, – ответила она. Рукой отвела от его лица волосы. – No an engel.
«Нет, не ангел».
– Livir, – выдохнул он и потерял сознание.
Александрия подхватила его на руки, быстро и осторожно. Следя за падающими вокруг минами, она взмыла в воздух.
Она была уже на уровне облаков, когда дверь открылась. Александрия шагнула в ярко освещенный коридор исследовательской лаборатории «Котла» и направилась к камерам.
Тридцать камер, наполненных испытуемыми. Теперь тридцать одна. У камер, на взгляд, не было дверей, однако их обитатели прекрасно знали, как опасно выходить за пределы камер или пытаться приставать к проходящей мимо Александрии.
Лишь две трети их из-за принятых составов выглядели чудовищами. Остальные будут освобождены после модификации памяти. Некоторым в психику внедрят фатальные уязвимости, заставляющие колебаться в критический момент сражения с конкретным врагом.
Но они будут живы. Это самое важное. Им суждено было умереть в тех краях, где никогда не прекращаются войны или гуляют смертельные болезни; их всех спасли на пороге смерти.
Войдя в камеру, Александрия снова отвела волосы с лица юноши, потом, удерживая его в стоячем положении, дала ему образец, предоставленный Доктором.
Она шагнула назад, наблюдая, как он содрогается, его раны затягиваются, а дыхание успокаивается достаточно, чтобы он мог закричать.
Его глаза распахнулись. Он уставился на Александрию, вопя во все горло: к нему вернулись чувства, и боль заслонила собой все остальное.
– Eres okay, – произнесла Александрия на его языке. – Eres livo.
«Всё окей. Ты жив». Она заставила себя улыбнуться так ободряюще, как только смогла.
Пока они живы, они могут надеяться. Жить – важнее всего.
«А я даю им яд с улыбкой на лице».
Она развернулась и ушла.
***
18 июня 2011
– Похоже, у нас появился еще один неотвеченный вопрос, – сказал Эйдолон.
– Больше одного, – вздохнул Легенда. – Уильям Мэнтон и его связь с Сибирячкой, татуировка на его правой руке, наш сценарий конца света и роль катализатора, которую в нем сыграет Джек. Слишком много вопросов без ответов.
– Ничего из этого не обязательно решать сегодня, – произнесла Александрия. – Может, тебе вернуться домой? Мы рассмотрим ситуацию, составим план и найдем какие-нибудь реалистичные объяснения.
Легенда кивнул. Его губ коснулась легкая улыбка.
Доктор повернулась к Эйдолону.
– Не желаете еще дозу стимулятора?
– Скорее всего, надвигается очередная атака Всегубителя, лучше бы мне быть на пике формы.
– Через один-два месяца либо Симург, либо Бегемот, если они будут держаться прежней закономерности, – сказала Александрия, провожая взглядом выходящего из комнаты Легенду. Эйдолон выдержал паузу, затем подал знак рукой. Жучков нет, и Легенда не подслушивает.
У Доктора уже был наготове шприц со стимулятором. Эйдолон протянул руку и сжал бицепс, чтобы вена набухла. Доктор сделала инъекцию.
– Стимуляторы уже не помогают, – пожаловался Эйдолон. – Я становлюсь слабее. Способностям требуется больше времени, чтобы выйти на пик, и их максимальная сила не та, что раньше. Если так пойдет дальше, я ничего не смогу предложить во время этого самого конца света.
– Мы найдем решение, – ответила Доктор.
– Вы были слишком спокойны, – сказал Эйдолон. – Я опасался, что вы не заметили мое предостережение.
– Это было очень умно, выжечь слова на бумаге прямо передо мной. Благодарю. Я была убедительна?
– Вам удалось изобразить скептицизм по поводу этого апокалиптического сценария, – ответила Александрия.
– Что ж, это самое важное, – произнесла Доктор.
– Он начинает подозревать. Знает или догадывается, что мы ему лжем, – сказала Александрия.
– Это неприятно. Он нас выдаст?
Александрия покачала головой.
– Нет. Не думаю. Но он может дистанцироваться от нас, чтобы у нас было меньше возможностей увидеть его сомнения.
– Мы справимся, – ответила Доктор. – В худшем случае объясним ему все обстоятельства, объясним наш план.
– Ему это не понравится, – заметил Эйдолон.
– Но он поймет, – ответила Доктор. – Если проект «Терминус» завершится успешно, конец света перестанет быть проблемой. А я убеждена, что он завершится успешно.
– При условии, что мы найдем решение более крупных и фундаментальных проблем, которые перед нами стоят, – сказал Эйдолон. – Иначе мы, пройдя через все эти трудности, окажемся в том же положении, что и сейчас.
Александрия кивнула.
– В этом отношении Протекторат показал себя беспомощным. Недавние события дают мне мало надежды.
– Значит, остается только моя часть, – подытожила Доктор.
– Змей, – произнес Эйдолон. – А если и он потерпит неудачу?
– Пессимист, как всегда, – сказала Александрия.
– Это откровение касательно возможного конца света поджало наши сроки. У нас нет времени на дальнейшие подготовительные действия, – заявила Доктор.
– Если мы ему поможем…
– Нет, – перебила Доктор. – Если мы ему поможем, все потеряет смысл.
– Короче говоря, – Александрия подалась вперед, опершись локтями о стол, – хоть он и не знает этого сам, но все сейчас лежит на его плечах.
[1] Мэгги Холт – персонаж другого романа МакКрэя, «Пакт».
[2] Contessa – (ит.) «графиня».
[3] Все четверо носят имена героев персидской мифологии.