КОРОЛЕВА 18.2
– Они не примут меня обратно.
– Примут.
– Я видела, – прошептала Дина. – Еще до встречи со Змеем. Страх в их глазах. Когда я сказала цифры и оказалась права. Они меня боятся. Им стало легче, когда меня забрали. Теперь, когда я свободна, они меня не захотят.
– Они тебя захотят. Сама увидишь, – ответила я. – Они встретят тебя с раскрытыми объятиями и даже без намека на страх.
– Я неприятно выгляжу. Мои волосы все сухие и тусклые, я неважно питалась. Я все время была или сонной, или нервной, никогда не чувствовала голода, даже если в животе урчало. И может, отчасти я не ела, потому что только так я могла сопротивляться, только в этом я могла выбирать, пусть даже и худшее для меня самой.
– Не имеет значения.
– Имеет! – в ее голосе послышались нотки отчаяния. – Они меня увидят, и я буду выглядеть по-другому, и они вспомнят все те разы, когда я заставляла их нервничать, и что я еще много чего даже не упомянула, потому что это совсем плохо. Я уже даже не человек вовсе.
– Ты однозначно человек, Дина.
– Тогда почему они нас называют паралюдьми? «Пара» ведь означает половину? Параплегик – работает только половина тела. Парачеловек – наполовину человек.
– Не совсем. Это означает «рядом», в этом смысле оно и используется в словах «параплегик» и, например, «параграф». Еще оно может означать «экстра» или «сверх», как в слове «паранормальный». Мы рядом с людьми или больше, чем люди, смотря под каким углом глядеть. По-моему, довольно уместное название. Во многих отношениях способности заставляют проявляться и лучшие, и худшие стороны человеческой натуры. И это зависит от тех выборов, которые мы делаем. Твои родители не могут судить тебя за то, что ты сама не выбирала.
– Откуда… откуда ты это вообще знаешь?
– Что знаю?
– Значения слов.
– Моя мама преподавала английский, – ответила я. – Так что я всегда вроде как варилась во всем этом. А когда ее не стало, я, возможно, начала уделять этому еще больше внимания, потому что так поступала бы она. Так я сохраняю память о ней.
– Ты сирота?
– Мой папа жив. Хотя я общаюсь с ним меньше, чем следует.
– Почему?
– У меня ощущение, что всякий раз, когда я с ним сближаюсь, он страдает или оказывается в опасности. А может, я сближаюсь с ним из-за этих страданий. Не знаю.
– Тебе нужно снова с ним встретиться. Родители – это важно.
– Я знаю.
– Мои родители меня не примут, – произнесла Дина. Потом издала каркающий звук, и я прикоснулась к тазику, который она держала, – удостоверилась, что он на месте. Придержала ее косу, чтобы та не мешалась Дине, когда она пыталась избавить желудок от содержимого, которого там и так уже не было.
Я вздохнула и стала ждать, когда пик приступа пройдет. Когда мне показалось, что Дина вот-вот повалится вперед и упадет вместе с тазиком в проем между передними и задним сиденьями, я поймала ее за плечи и осторожно отодвинула назад.
– Как твои боли? – спросила я.
– Они пройдут.
– Я знаю, что пройдут. Как они сейчас?
– Болит все. Обезболивающие вообще не помогли.
– Угу, – сказала я. В клинике не могли давать ей ничего наркотического, поскольку врач подозревала, что Змей накачивал Дину смесью опиатов и транквилизаторов, пытаясь держать ее в искусственном довольстве и благодушии.
– Они меня не примут.
Это уже стало рефреном.
– Примут, – ответила я. – Я знаю, ты сейчас не можешь пользоваться своей способностью, но они тебя примут.
– И даже если примут, дальше будет странно, потому что они ведь не смогут теперь игнорировать мою способность. Они притворялись, что ее у меня нет. Притворялись, что я обычный ребенок. Притворялись, что головная боль ничего не значит, как притворялись, что никакого порока сердца нет.
– Порок сердца? У тебя?
Дина покачала головой.
– Не у меня.
Развивать эту мысль она не стала. Это что-то связанное с ее триггером?
– Не волнуйся, – сказала я. Можно было бы продолжить попытки ее приободрить, но я понятия не имела, что еще добавить. Я не знала ее родителей.
– Они от меня откажутся. Мне придется остаться с тобой. Или с Ябедой. И будет так же, как со Змеем. Не так плохо. Не под наркотиками, не взаперти. Но я буду знать, что никогда не вернусь домой.
Я осознала, что ее трясет. Бьет дрожь.
– Дина, послушай. Это сейчас в тебе наркотики говорят, ясно? И только они. Раньше они делали тебя расслабленной, а сейчас, когда у тебя ломка, ты из-за них такая взвинченная.
Дина в ответ издала невнятный звук.
Я подалась к переднему сиденью.
– У вас есть щеточка?
Водитель, которого предоставила клиника, ответил одним словом:
– Расческа.
– Расческа – это то, что надо.
Водитель открыл бардачок, достал маленькую, длиной меньше моей ладони, расческу и протянул мне.
– Ну вот, – сказала я. – Давай-ка придадим тебе более презентабельный вид, чтобы одним поводом для беспокойства стало меньше.
Я сняла резинку, которая удерживала неопрятную косу Дины, и стала расчесывать волосы, чтобы они лежали прямо.
Времени оставалось немного, а мне столько всего надо было сказать, сделать, спросить.
«Выберемся ли мы из этого целыми и невредимыми?»
«Мы выберемся из этого целыми и невредимыми».
«Можно мы будем оставаться на связи?»
«Прости, что я сыграла роль в том, что с тобой все это произошло».
Либо мне не хватало смелости, либо я не могла подобрать слова. Да и Дина была не в том состоянии, чтобы поддерживать беседу.
Я ограничилась тем, что расчесала ей волосы, заплела косу заново и вернула на место резинку. Может, без косы прическа выглядела бы и покрасивее, но так Дине проще будет с ней управляться, пока она восстанавливается.
Спустя минуту, не больше, мне пришлось отводить эту косу назад, пока Дина склонялась над тазиком и мы обе ждали, начнет ли она выташнивать из себя последние капли желчи или этот приступ тошноты уляжется. Я не держала букашек на ее открытой коже, но знала, что девочка потеет так сильно, что пот просачивается сквозь одежду. И у нее был жар. Мой рой ощущал повышенную температуру даже через одежду и волосы.
Машина остановилась.
Дина вздрогнула, словно ее потрясло осознание того, что это означает.
– Ты сможешь дойти сама? – спросила я ее. – Или, может, мы тебя усадим на краю двора и посигналим твоим родителям?
– Иди, – произнесла она.
– Что?
– Иди. Я побуду в машине. Посмотри…
Она замолчала. Я не была уверена, из-за тошноты или по какой-то другой причине.
– Посмотреть что?
– Посмотри, хотят ли они меня?
У меня была мысль заспорить. Уверить ее, что, конечно, хотят. Но я передумала. Вышла из машины и направилась через двор к парадной двери дома.
Нажала на кнопку звонка, но ни я, ни мои букашки не услышали ни звука. Либо нет электричества, либо звонок не подключен.
Я взялась за тяжелый железный дверной молоток и постучала по двери.
Две случайные плодовые мушки нашли родителей Дины в спальне на первом этаже. Они зашевелились, один сел, но к двери они не пошли.
Я постучала вновь.
Отец взял в руку чугунную сковородку – импровизированное оружие. Это было почти комично, гротескно. Своим роем я почти что разобрала слова, которые он сказал жене: «…РЅРµ знаю…»
Того, что было в начале и конце этой фразы, я не уловила.
Я отступила на шаг, прежде чем он приоткрыл дверь, держа оружие-сковородку подальше от моих глаз.
Увидев меня, он тут же захлопнул дверь.
Я толкнула дверь, прежде чем он успел ее запереть, и дернулась от вспышки боли в треснутом ребре.
Мужчина двинулся, будто собираясь ударить сковородкой, но опустил руку, передумав бить по густому облаку букашек, клубящемуся вокруг меня. Я не знала, насколько хорошо ему меня видно. Уличные фонари не горели, лампы в доме тоже, но меня подсвечивала сзади луна.
– Я пришла не для того, чтобы доставлять вам неприятности, мистер Олкотт, – сказала я. – И я не собираюсь вас пугать.
– Чего вам надо?
– Я привела Дину.
Он застыл.
– Если позволите, – добавила я.
Не отводя от меня глаз, он выкрикнул:
– Анна!
Его жена вышла из спальни и встала в дверях, выглядывая в коридор. Увидев меня, она дернулась.
– Вымогательство? – спросил отец. – У нас ничего нет. Можете забрать все, что есть, но это немного.
– Никакого вымогательства. Человек, который забрал ее у вас, мертв. И я ее возвращаю.
– Пожалуйста, – произнесла мать. – Где она?
– Прежде чем я ее приведу, – ответила я, – хочу, чтобы вы кое-что знали. Непохоже, чтобы он к ней прикасался. Он не причинял ей боль, по крайней мере физически. Он делал все, что мог, чтобы заботиться о ней, в утилитарном смысле, но все же она была пленницей.
С моими бездействующими глазами я не могла видеть выражений на их лицах. Ужас? Мрачное смирение?
– Ее накачивали наркотиками, часто и помногу. Сейчас она в процессе восстановления, и это малоприятно. Никаких наркотиков, никаких обезболивающих, никаких транквилизаторов – возможно, до конца ее дней.
Мать издала какой-то еле слышный звук.
– Она стала наркоманкой? – спросил отец.
– Да. И слегка недокормлена, а главное – очень испугана. Я бы не привела ее так рано, но сочла, что важнее всего убрать ее подальше от любого, кто сделал бы то, что сделал Змей, кто использовал бы ее ради ее способности. Я хотела вернуть ее домой.
– Значит, у нее есть способности? – спросил отец.
«Ну а почему еще Змей бы ее похитил и удерживал?» – подумала я.
– Одна способность, если быть точной, – ответила я ему. – Но имеет ли это значение?
Отец покачал головой.
– Тогда я пойду приведу ее.
Я подошла к машине и открыла дверцу рядом с Диной.
– Они не хотят меня. Не примут.
– Давай, – сказала я ей и протянула руку.
– Может, нам стоит подождать, пока я поправлюсь. Если они увидят меня в таком виде, они могут передумать.
– Не передумают. И мы согласились, что чем раньше ты вернешься домой, тем лучше. Давай же.
Дина вложила свою ладонь в мою, и я ощутила ее дрожь в те полсекунды, когда еще не сжала пальцы. Я помогла девочке выбраться из машины и проводила ее к дому.
Когда мы приблизились к двери, миссис Олкотт издала нечто между стоном и плачем. Я отвела букашек в сторону и выпустила Дину в ту же секунду, когда мать обняла ее прямо посреди двора. Отец отстал всего на шаг – он рухнул на колени и обвил руками их обеих. Семейное воссоединение.
Я замечала, что сейчас это редкость – цельные и нормально функционирующие семьи. Слишком многие люди, с которыми мне доводилось общаться, были разлучены с родными, которые у них должны были быть, либо смертью, либо болью, либо непониманием, либо насилием.
Я развернулась, чтобы уходить.
– Спасибо, – обратился ко мне отец.
Я почти остановилась. Но все-таки продолжила идти к машине.
– Не благодарите меня, – ответила я, не оборачиваясь. Не уверена, достаточно ли громко, чтобы он расслышал.
Не скажу, что мне было хорошо, но не было и плохо. Я сыграла роль в том, что ее оторвали от семьи. Может, маленькую, но роль. Сейчас я сделала что-то, чтобы это возместить. Но настоящая жертва, настоящее искупление настанет, когда я разберусь с тем, что будет дальше. Разберусь с Ноэлью и концом света, не пользуясь и не злоупотребляя способностями Дины.
Я не была уверена, что мне это нравится. Я достигла того, чего достигла, благодаря максимально эффективному использованию всех имеющихся ресурсов, благодаря тому, что я извлекала пользу из всего. А сейчас я выбрасывала ресурс, связывала себе руки. Решение выглядело глупым, хоть я и знала, что оно правильное.
Я забралась в машину. Устроившись на заднем сиденье посередине, я привычно прочесала букашками все вокруг.
За откидушку на спинке водительского сиденья были заткнуты два листка бумаги, которых там раньше не было. Я взяла их, попыталась рассмотреть как обычным зрением, так и букашками, но в итоге удовлетворилась тем, что сунула их к себе в пояс.
Позже надо будет, чтобы кто-нибудь мне их прочел.
– Куда едем? – спросил водитель.
– В деловой район. Я скажу, где остановиться.
***
Народ собрался возле новой штаб-квартиры Ябеды. Там были все «Темные лошадки», включая Ублюдка и Бентли. Баллистик тоже присутствовал, хотя назвать его членом группы я бы не решилась.
Был также человек, которого я не ожидала здесь встретить. Париан. Кукольная девушка, в определенном смысле мой рекрут, была одета в новое, с иголочки, платьице, и ее сопровождал гигантский пингвин из ткани.
– Ты долго, – произнес Баллистик.
– Надо было съездить по одному делу.
– Отвезти домой девочку? – спросила Ябеда.
– Да.
– Хорошо, – сказала она. – Получшало?
– Немного, – ответила я. Потом повернулась к Париан. – Не ожидала тебя тут увидеть.
– Со мной связалась Ябеда. Я… похоже, много пропустила.
– Ты готова участвовать в этом?
– Нет. Но я хочу знать, что происходит, на случай если это затронет мою территорию.
– Она берет мое убежище и его окрестности, – пояснила Ябеда.
– Разумно, – кивнула я.
– Я рад, что мы все раскладываем по полочкам, – сказал Мрак, – но у нас до рассвета еще час сорок, и нам реально нужно разбираться со сложившейся ситуацией.
Ябеда ответила:
– Тогда давайте поговорим на ходу. Ноэль обнаружена один раз. Она ушла оттуда десять минут назад, и я сомневаюсь, что мы на нее наткнемся, но мы сможем раздобыть инфу, что-нибудь, что поможет нам ее выследить, ну или, по крайней мере, мы будем в целом в нужном районе. Прости, Рой. Мы нашли Атланта, но он на другом конце города. Так что передвижение может оказаться немного некомфортным.
Я лишь кивнула.
Париан разрушила пингвина и создала более длинное и широкое существо: черно-белую таксу.
– Полный отстой, – прокомментировала Чертовка. – Как можно надеяться на достойную репутацию, если тебя увидят с таким пёселем?
– Достаточно длинная только она.
– А если змея?
– Слишком сильно будет изнашиваться.
– Если тебе не нравится, – вмешался Мрак, – ты можешь идти пешком. Она функциональна.
– Как низко ты пал, дружище, – насмешливо пробормотал Регент. – Раньше такие вещи тебя заботили.
– Потому что они сохраняли нам жизнь, берегли наши задницы от врагов. Меня не особо волнуют те, кто достаточно туп, чтобы забывать, что этот город наш, и при этом прискребаться к нашим способам передвижения.
– Я могла бы поехать на Бентли, – предложила Чертовка.
– О, теперь ты его зовешь по имени? – прокомментировал Регент. – Не ты ли обозвала его слюнорылом совсем недавно?
Рэйчел смотрела на Чертовку. Зло смотрела?
– Ты на нем не едешь.
– Тебя это серьезно парит? – спросила Чертовка.
– Не прозвище, – ответила Рэйчел. – Уважение.
Чертовка звучно застонала. Регент рассмеялся.
Букашки помогли мне разобрать слова, которыми тихо обменялись эти двое.
– За что? – спросила Чертовка самым оскорбленным тоном.
– Расплата, – ответил Регент.
Рэйчел повернулась ко мне; ее предложение было ясно без слов.
Я его приняла. Потянулась к руке Рэйчел, с ее помощью взобралась на спину Бентли и устроилась позади его хозяйки.
Мы бодро двинулись рядом с матерчатой таксой, которая везла остальную часть группы: Мрака, Ябеду, Регента, Париан и Баллистика.
– Всем кошерно, если я возьму на себя общее лидерство? – спросила Ябеда. – Я не манипуляторша, как Змей, но я считаю нас всех партнерами и хочу, чтобы все работали плечом к плечу, даже если у нас разные роли.
– Партнер? Ты же командир, разве нет? – вопросом на вопрос ответил Баллистик.
– Я… начальник штаба. Оперативный отдел. Управление. Реальный наш лидер Рой, она наш полевой командир. Если обстановка потребует, она может принимать решения. А я поддержу.
– Если она на это годится, – заметил Мрак. – Она слепа и не озаботилась упомянуть об этом до событий сегодняшнего вечера.
– Это не имеет особого значения. Мне не нужны глаза, когда я могу пользоваться своей способностью, – ответила я.
– Мне придется поверить тебе на слово.
– С чем нам предстоит столкнуться? – спросила я в надежде сменить тему. – Баллистик, можешь нас просветить?
– Я здесь именно за этим, – ответил он. – Ноэль можно считать тройной угрозой. Она сильная, ее уже ничто не сдерживает, и она умная.
– Она была лидером вашей команды, верно? – спросила я.
– Она была лидером до того, как все это началось, да. Вы должны понимать: она прирожденный тактик, а тактики бывают двух сортов. Одни – стратеги, которые всё продумывают, изобретают, анализируют. Другие руководствуются интуицией. Ноэль из вторых. Не хочу сказать, что она плоха, если есть возможность составить план, но она может чувствовать динамику событий на интуитивном уровне, играть с листа и при этом реагировать на изменения обстановки. Эти решения оказываются верными, и не потому, что ей везет, а потому что она схватывает ситуацию настолько быстро, что кажется, будто она вовсе ее не обдумывала.
– Стало быть, находчивая, – сказала я.
– Я не совсем это имел в виду. Возможно, я слишком экстраполирую из слишком скудной информации. Насколько я знаю, она ни разу не была в серьезном бою, но, если это добавить к тем штришкам «сильная» и «отчаянная», которые я уже упомянул, получается гремучая смесь.
– Каким образом? – спросил Мрак.
– Сейчас она напугана, зла, разочарована и в отчаянии, и при этом все шкалы почти на максимуме, – начал пояснять Баллистик. – Она не может сдерживать эмоции, как раньше. Она взрывается по любому щелчку, а то, что было сейчас? Потеря того, что ей казалось последним шансом? Это больше, чем «любой щелчок». Если бы она была из тех, кто в критических ситуациях полагается на свой мозг, она бы сейчас оказалась в невыгодном положении, потому что не может рассуждать здраво. Но с ее реальным стилем работы? Страх и паника нисколько не повлияют на ее эффективность. Я не собираюсь вставать на ее пути. Для протокола: этот бой без меня.
– Ты выбываешь? Не будешь работать с нами? – спросил Мрак.
– Я владею территорией, но я не член вашей команды.
– И я тоже, – произнесла Париан. – Извините.
– Тебе не за что извиняться, – сказала я ей. – Но мне кажется, вы недооцениваете, насколько плохо все может обернуться. Вряд ли мы сейчас можем позволить себе, чтобы кто-то пережидал в сторонке.
– Она страшная, – сказал Баллистик. – Давайте с этим согласимся. Никто не приближается на расстояние досягаемости Бегемота, никто не затягивает бой с Левиафаном, никто не посылает против Симург сразу всех – иначе конец неминуем. Поверьте, будет к лучшему, если я пропущу этот бой. Она знает меня, и она сумеет использовать меня против вас.
– Ты твердишь, что она умная, но мне она не показалась умной, когда мы говорили с ней по телефону на твоей базе, – сказала я. – Вы ей врали про Ябеду, про Дину, про другое. Если она такая умняга, почему не раскусила вас?
Баллистик вздохнул.
– Честно? Она полностью доверилась Краусу, Плуту. Он предал ее доверие, и сделал это охеренно качественно. Не то чтобы я винил его в этом. Она не могла узнать всю правду, иначе мы очутились бы в точности в нынешней ситуации, только в менее подходящее время.
– Но все же в чем-то ты его винишь, – заметила Ябеда
– Он стал лидером команды больше потому, что умеет быстро соображать, чем благодаря умению принимать верные решения. Он взял командование на себя и принял чертовски много плохих решений. Я часто смотрел на это сквозь пальцы, потому что он раньше был моим другом. И еще, может, потому что они не были совсем уж ошибочными. Чуть-чуть неверными, чуть-чуть неприятными. Но с какого-то момента каждое решение стало неприятным, каждое слово из его рта – чистой ложью. Он стал лгать нам ради, как он считал, нашего же блага. Не Ноэли в ее деликатном состоянии, а нам.
– И ты понял, что он не изменится, – произнесла Ябеда. – Он всегда будет сосредоточен на Ноэли и себе, что бы ни произошло.
– Угу. Кстати говоря, Плута нельзя сбрасывать со счетов. Он может быть и угрозой, и решением.
– Я не забыл, что он может болтаться где-то поблизости и осложнять нам жизнь, – ответил Мрак. – Но решение?
– Да. Как бы там ни было, я думаю, что Ноэль в него по-прежнему верит. Мы можем это использовать. Если хотим.
– И только если мы сумеем привлечь его на свою сторону, – заметила я.
Баллистик кивнул.
– Что она умеет? – поинтересовался Мрак.
Баллистик вздохнул.
– Помимо абсурдной силы, прочности и регенерации?
– Да, помимо этого, – кивнул Мрак.
– Если коротко – все, что умерло, она может вобрать в себя, и оно становится частью ее…
– Включая способности? – спросила я.
– Не знаю. Не было причин так считать. Но в терминах вещества, чистой массы? Да. Она ест – она растет. Но вот в чем штука. Если она вбирает что-то живое, она это клонирует. Мы считаем, что чем она злее, тем больше получается клонов. Но большой выборки инцидентов у нас нет.
– Клонов? – повторила я. – Разве это не преимущество для нас?
– Нет. Потому что, каковы бы ни были исходники, новые оказываются неправильными. Они уродливые, их способности не всегда работают так же, они сдвинутые, и, помимо этого, они сильнее, крепче и сохраняют воспоминания родителя. Иногда это означает, что они всего лишь одержимы жаждой убийства. А иногда они такие же разумные, как вы, но с противоположными приоритетами. Они хотят прекратить ваше существование, убить все, что вы хотите защищать, причинить боль всем, кто вам дорог, разрушить вашу жизнь.
– Злые двойники, – произнес Регент. – Она создает злых двойников.
Баллистик кивнул.
– И именно поэтому я остаюсь в стороне. Если она меня увидит, то непременно атакует, особенно если услышала ту часть, где я сменил сторону. А если она до меня доберется, все станет еще хуже, потому что клоны, которых она получит, будут способны с легкостью поубивать тут все и всех.
– И животных тоже? – впервые за все время заговорила Сука.
– И животных тоже. И микробов, если верить тому, что она говорила раньше; хотя, возможно, она с ними обращается так же, как с мертвой материей. Не знаю. Это запросто может быть связано с какой-то другой способностью.
– У клонов есть срок годности? – спросила я.
– Нет, насколько мне известно. Всякий раз, когда нам приходилось с ними разбираться, мы их убивали без всякой жалости. Слишком проблематично было оставлять их в покое.
– Они же все равно люди, – сказала Париан.
– Нет, – ответил Баллистик. – Они не люди. Уж поверь мне в этом.
– Я разместила в ключевых точках солдат, они ведут наблюдение, – заговорила Ябеда. – Всего несколько человек, и я плачу им астрономические деньги. Я смогу продолжать это несколько дней, не больше.
– Благодаря им ты ее и засекла? – уточнила я.
Она кивнула.
– Окей, – произнесла я. – Хорошо. Но нам нужен какой-то способ с ней разделаться. Баллистик, ты сказал, она регенерирует?
– Не то чтобы сверхбыстро, но достаточно быстро. Нижняя часть тела крепче, но и верхняя не сказать чтоб уязвима. Я видел, как она получала пули и даже не дергалась, а одна из тех пуль попала в голову. Возможно, какой-то урон они наносят, однако он залечивается слишком быстро, чтобы это имело значение. И я думаю, что с последнего раза, когда я ее видел, она стала еще крупнее и крепче.
– Когда был этот последний раз?
– Может, через неделю после того, как мы пришли в этот город. До того как Змей поставил первую бункерную дверь, там была обычная подъемная дверь. Я не хотел рисковать, подходя чересчур близко, – все-таки у меня слишком летальная способность, а она может причинить слишком много урона. Ее аппетит вырос, так что, по сравнению с последним разом, когда я ее видел вживую, она могла стать чертовски более крутой. Вам придется очень попотеть, если будете пытаться ее убить.
– Я не хочу ее убивать, – сказала я. – Разве что у нас не останется вообще никаких других вариантов.
Баллистик повернулся ко мне, и я уловила странноватый оттенок в его голосе, когда он спросил:
– А как ты собираешься с этим справиться?
– Сдерживание, – ответила я. – Если я соберу достаточно много пауков, то попробую опутать ее сетью.
– Не прокатит, – отрезал Баллистик.
– С Ползуном почти прокатило.
– Она сильнее Ползуна.
– Значит, пойдем к героям. Заручимся их помощью. Арест-пена поверх моей сети. Виста замедлит Ноэль, Хроноблокер поставит ее на паузу.
– Ябеда уже рассказала вам, да? Что мы считаем, что она превращается во Всегубителя. С какой радости применение летальных средств против Левиафана окей, а против Ноэли нет?
– Несмотря ни на что, она все-таки человек, – ответила я. – Она заслуживает шанса.
– Похоже, тебя вообще не тревожит тот факт, что речь идет об убийстве друга, Баллистик, – добавила Ябеда.
– Она мне не друг. Она не тот человек, которого я знал. Может, у нее и те же воспоминания, и фрагменты той личности, но это только на поверхности. Потому что даже те части, которые выглядят как Ноэль, на самом деле уже не похожи на оригинал. Иначе она не смогла бы так легко залечивать пулевые раны. Разумно предполагать, что те части, которые думают как Ноэль, тоже уже не похожи.
– Весьма цинично, – заметила Ябеда.
– Да иди ты в жопу, – огрызнулся Баллистик. Он соскользнул со спины тканевого зверя. – Надеюсь, то, что я рассказал, было полезно, и я вам желаю удачи, но идите в жопу. Вы ни черта не понимаете.
Зверь Париан остановился, но Баллистик уже удалялся широкими шагами в направлении своего логова.
– Езжай, – велела Ябеда Париан. Тканевая собака снова двинулась вперед.
– Ты сказала, что я могу защищать людей, – произнесла Париан. – Но как я это сделаю?
У меня ушла секунда, чтобы понять, что обращается она ко мне.
– Мы сможем использовать твоих зверей. Если она не сможет их вбирать в себя, они послужат нам бойцами передней линии.
– Я не хочу сражаться.
– Я правда не думаю, что у нас есть выбор, – ответила я. – И ты ведь сражалась с Левиафаном.
Париан покачала головой.
– Я почти жалею об этом. Я так поступила только потому, что еще ребенком, когда впервые узнала о Всегубителях, пообещала себе, что, если когда-нибудь заполучу способности, непременно сражусь с ними. Вот почему я так поступила: не хотела предавать себя-ребенка.
– А в том, что мы сейчас будем делать, ты-ребенок не захотела бы участвовать? – спросила я.
– Не знаю. Но никаких обещаний себе я на этот счет не давала.
Ябеда вмешалась:
– Внимание. Похоже, не только мы проверяем, что тут произошло.
– Кто? – спросила Париан.
– Протекторат. И Защитники. Если ты не готова к возможной драке, тебе самое время отступить.
– Защитники? – переспросила Париан.
Ябеда кивнула.
– Я остаюсь. Драться не буду, но остаюсь. Я приняла решение и буду его держаться.
«По крайней мере, на нашей стороне будет одним человеком больше, а значит, у них будет меньше оснований лезть в драку».
– Мы все сделаем мирно, – сказала я. – Нам нужна их помощь, так что конфронтации будем избегать.
– Не сработает, – произнес Регент. – Так, к сведению.
– Попробуем все равно, – ответила я.
Я ощутила героев задолго до того, как мы к ним приблизились. Они собрались возле разрушенного здания. Я привлекла их внимание своими букашками, прежде чем мы появились из-за угла.
– «Темные лошадки», – произнесла Мисс Милиция, наведя винтовку в нашу сторону. Остальные члены мастных геройских команд позади нее тоже приготовились. Я заметила, что Флешетта подала знак рукой; Париан покачала головой.
– Мисс Милиция, – ответила я и лишь потом обнаружила, что остальные наши никакой реакции не проявляют. «Надо было это обговорить заранее с Ябедой. В Она способна вести переговоры с враждебно настроенными партнерами лучше, чем я».
– Ваша работа? – Мисс Милиция дернула головой в сторону руин, не двигая винтовкой. Голос ее прозвучал жестко.
– Не напрямую, – ответила я. – Но на самом деле – нет, не наша. Я даже не знаю, что там конкретно.
– Мне в это трудно поверить, – заявила Мисс Милиция. – Чертовски большие разрушения, сообщения о вое, пугающе похожие на сообщения о вое зверей Адской Гончей, и к тому же не забудем вашу склонность похищать хороших парней. Теневая Охотница, Пиггот, Калверт…
Похищать героев?
Своими букашками я посчитала, сколько их тут. Одного недоставало.
Как так? Дина же сказала, что до рассвета Ноэль серьезного вреда не причинит.
– Виста, – докончила я мысль Мисс Милиции. – Ты имеешь в виду Висту.