ВСПЫШКА 2.7
– После этого я ощутила прилив сил, – сказала я.
– Ты не могла бы пояснить? – попросила миссис Ямада.
– Моя кузина подметила, что я выгляжу лучше, больше в контакте с миром. Обычно у меня есть эти назойливые… не-мысли.
– Не-мысли? – переспросил Рейн.
– Ну, это не назойливые мысли, не какие-то идеи, которые я не могу выкинуть из головы, но у моего рассудка есть определенные места, куда он пытается отправляться, и я их рефлекторно блокирую. Как, например, что я два года провела в больнице и в больничном интернате, наедине со своей одержимостью.
– Я понимаю, о чем ты, – сказала Света.
– И сдается мне, я посвятила этому достаточно много размышлений. За два года – больше, чем хватило бы на всю жизнь. Поэтому я мысленно запираюсь или спотыкаюсь об эту тему. Когда настроение падает, такое случается часто. Это случалось при моих обычных занятиях, скажем, при использовании способности. Но после того дня в больнице – намного меньше.
– У некоторых людей, когда они пытаются найти отдушину для того, что не могут выразить нормально, случаются физиологические симптомы: тошнота, головная боль, трудности с дыханием, – заговорила миссис Ямада. – У других есть привычки, предметы или люди, к которым они возвращаются, также могут быть нужды или потребности.
– А если то, к чему ты обращаешься, само вызывает стресс? – спросила Кензи.
– Такое случается сплошь и рядом, Кензи. Оно лежит в основе порочных кругов, таких как аддикция или переедание. На более тонком уровне что-то вроде панического расстройства может самоусиливаться, потому что паника дает облегчение, даже если ситуация от этого становится хуже. Мне нравится, что Виктория идентифицировала то, что останавливает или контролирует движение по порочному кругу.
– Такие вещи я собираюсь делать и дальше, – сказала я. – Отложить в сторону все остальное, сводя все к базе, к помощи людям, но так, чтобы это было хорошо и полезно для меня тоже. Или…
Миссис Ямада начала было говорить в тот самый момент, когда я добавила «или». Мы оба смолкли.
– Продолжай, – сказала она.
– Или, если есть плохая сторона, хорошей должно быть достаточно, чтобы перевесить плохую и в целом пойти мне на пользу, – закончила я фразу и пожала плечами.
– Здесь, на групповых сеансах, мы часто обсуждаем стоящие перед нами проблемы, наше отношение к тому, что привносят другие, говорим о решениях. Я периодически пытаюсь поворачивать дискуссию к более позитивным темам, но, поскольку здесь шесть человек, вполне естественно, что кто-то приходит на сессию с темой, в которую хочет погрузиться.
Я рада, что ты думаешь о хороших вещах, Виктория, и что ты даешь мне повод завершить сессию на мажорной ноте. Кто-нибудь еще хочет чем-нибудь поделиться?
Тристан приподнял руку, и миссис Ямада кивнула, разрешая ему говорить.
– Это не позитивное, – произнес он. – Не уверен, что это правильно.
– Не страшно. Давай.
– Насчет того, что говорила Виктория, что она была счастлива, когда видела, что дети счастливы, и что потом это придало ей энергии. У меня такого нет. У меня нет способа перезарядиться, когда я не на ста процентах.
– У тебя точно есть что-то, к чему ты относишься с душой, – сказал Рейн.
– Я люблю людей, вечеринки, шум, люблю рушить стены между людьми и развлекаться. Если вещи, которые я хотел бы делать, но не могу. Вещи, о которых мне неудобно говорить в присутствии Кензи.
Кензи улыбнулась ему.
– Неприличные штуки. Я не настолько маленькая.
– Я знаю, что ты, скорее всего, знаешь, но все равно мне неудобно так вот запросто об этом говорить, – произнес Тристан.
– Ты сказал про Кензи, а меня даже не упомянул, – заметил Крис. – Я по-извращенски доволен. Ты имеешь в виду еблю, да?
– Крис, пожалуйста, – вмешалась миссис Ямада.
– Я имею в виду разное, – ответил Тристан. – Разное, что я не могу делать из-за моей ситуации. Кое-что из этого я делал до триггера. Скорее что-то вроде того, как старшеклассник, когда его предки в отъезде, тырит у них выпивку и собирает у себя дома слишком много народу, но это было лучшее время моей жизни. Именно тогда я был в самом большом восторге, что живу на этой… на той планете. Теперь я не могу делать такие штуки, вентиль сброса давления испорчен по той же причине, по какой испорчен я.
– Проблемы Семидесятых, – произнесла я.
– Да, – кивнул он. – Сейчас, если я напьюсь и вырублюсь, это может означать, что я пропущу окно передачи контроля, сколько бы будильников ни поставил, а я не могу так поступить с Байроном. Я не могу позволить себе связь на одну ночь, потому что вовлек бы его в роли свидетеля или вуайериста.
– А ты не можешь найти новые отдушины? – спросила Света. – Один из уроков, которые я усвоила в последнее время, это что мне еще расти и расти. Когда ты в плохом состоянии, легко говорить «Ну вот я такой, тут ничего не поделаешь», но всегда есть что-то большее.
– Я пытаюсь, – ответил Тристан. – Но это такой отстой – знать, что вещи, которые я хочу, люди, которых я хочу, они вот рядом, а я не могу. Я знаю, у Байрона то же самое. Но для него по-другому, потому что он тихий парень, он предпочитает ничего не принимать близко к сердцу, но тут еще есть странный такой конфликт: ты хочешь оттянуться, но не можешь, потому что когда живешь только половину жизни, то вдобавок хочешь использовать свое время максимально эффективно.
– Я хотела бы побеседовать об этом позже, когда у нас будет больше минутки до конца, – вмешалась миссис Ямада. – Кроме того, я хотела бы после сессии перекинуться парой слов с Байроном и тобой, убедиться, что все нормально.
– Конечно, – кивнул Тристан.
– В позитивном ключе, если никто не против, – сказала Света и села ровнее с едва слышным металлическим стуком. – У меня тоже была дозарядка, но крупная.
– Твоя поездка? – спросила Кензи.
– Я знаю, мы уже говорили об этом на той неделе, но в основном мы говорили о безопасности Рейна и о геройской команде. Это не была мелочь типа «взял, подвез». Большое событие, и я правда очень хочу найти шанс как-нибудь это повторить.
– Путешествие? – спросила я. Улыбка Светы была заразительна.
– Путешествие. У нас была лодка, и, когда рядом не было людей, я выбиралась из своего хомячьего шарика. Мы держались недалеко от берега, Сплав шел под парусами или с мотором, а я плавала. Это было очень, очень здорово.
– Я вижу, ты прилично загорела, – заметил Тристан.
Света улыбнулась. Ее лицо было очень бледным – почти немыслимо бледным для человека.
– Я люблю плавать. Хочу придумать, как можно выбраться наружу и заниматься этим побольше. Из всего, что я помню, впервые я двигалась и ощущала сопротивление. Все остальное лишь слишком твердое, либо слишком рефлекторное.
– Кто-нибудь еще? – спросила миссис Ямада. – Какие-нибудь слова напоследок? Мысли?
– Я рада, что ты хорошо провела время, – сказала Кензи.
– Было правда здорово, – ответила Света.
Повисла пауза. Все молчали, слышался лишь стук жалюзи, которые ветром отдуло от окна, а потом они вернулись на место. Интересно, насколько сильный там дождь, подумала я.
Миссис Ямада глянула на часы.
– Тогда нам следует закруглиться. Тристан, на пару слов. Остальным желаю хорошей недели. В эту пятницу встречи не будет, так что увидимся в следующий вторник.
– Я хотела бы обменяться со всеми контактной информацией, если нет возражений, – попросила я. – Если вы хотите этим заниматься.
– Ты это повторяешь, как будто надеешься, что мы передумаем, – заметила Эшли.
– Это бы многое упростило, – ответила я.
– Мой номер есть у других, – сообщила Эшли. – Я его не помню.
– Ладно, – кивнула я.
– Ребят, вы не дадите Виктории мой номер вместе со своими? – попросил Тристан.
– Это можно, – отозвался Рейн.
Люди поднимались на ноги. Тристан подал Свете руку и помог встать.
Вся группа, кроме Тристана, вышла в коридор. У нескольких человек были куртки, накинутые или повешенные на пластиковые стулья, стоящие в коридоре стопками. У меня на полу осталась сумка. Я вытащила из нее телефон, прежде чем закинуть на плечо.
Сообщение от Кристал – она спрашивала, приду ли я к ужину.
– Кинь мне свой номер? – обратился ко мне Рейн. Его телефон был таким же потрепанным, как он сам, с трещиной в корпусе.
Я поводила большим пальцем по концентрическим кругам, зацепила свой номер телефона и профиль, потом двинула пальцем в сторону Рейна.
– Получил, – произнес он.
На моем экране сверху появилась его информация. Вскоре к ней добавилась информация Тристана, потом, почти одновременно, Кензи и Эшли. Имя Кензи было в рамке из разноцветных символов. Последними появились контакты Криса и Светы.
Похоже, информацию Светы, Эшли и Тристана мне переслал Рейн. Эшли как раз натягивала дождевик, а руки Светы были сцеплены перед грудью.
Впрочем, если подумать – Света могла переслать мне свою инфу и без помощи рук. Ее телефон, возможно, был внутри костюма.
Я посмотрела обратно в комнату, чтобы проверить, не хочет ли миссис Ямада что-либо сообщить мне взглядом или жестом. Но увидела, как она говорит с кем-то, кто не Тристан.
У Байрона были черные волосы, короче, чем у Тристана, зализанные назад и обработанные чем-то, что лоснилось в комнатном освещении. Он был в куртке, черной рубашке с треугольным вырезом и джинсах. Контраст между ним и Тристаном во всем, кроме черт лица, был разителен – Тристан щеголял яркими волосами, а его одежда – сплошные контрасты между светлым и темным, цветом и отсутствием цвета. И он излучал уверенность.
Байрон нет. Он явно чувствовал себя неуютно, держал руки в карманах куртки, сутулился, смотрел обеспокоенно. Приглушенный сизый цвет куртки, черная рубашка, джинсы – никаких намеренных контрастов, которые я видела у Тристана.
– Ну что, будем ждать Тристана, чтобы по-быстрому пообщаться? – спросил Рейн.
– У меня ужин, – сказала Кензи. Повернулась ко мне. – Я стараюсь каждый вечер ужинать с родителями. Мы стараемся утвердить эту нормальность.
– И как, хорошо идет? – спросила Света.
– Идет, – ответила Кензи и улыбнулась. – И это лучше, чем альтернатива.
– С меня хватит компании, – заявил Крис. – Большинство из вас лучше, чем некоторые другие, но я на сегодня закончил.
– Что ж, достаточно веский повод отложить, – сказал Рейн. Взялся за дверной косяк и чуть-чуть свесился в комнату. Я услышала, как голос миссис Ямады прервался.
– Да? – спросила она.
– Хотел дать знать Тристану и Байрону, что мы уходим. Не собираемся сегодня.
– Окей, – ответил Байрон. – Он тебя услышит.
И голос его звучал иначе. Тише, так, как люди обычно говорят, если уверены, что их услышат в любом случае, если им все равно или, на противоположном краю шкалы, если знают, что слушать их все равно не будут.
– Мы еще потусим, – произнес Рейн. – Мы с тобой. Скоро что-нибудь придумаем.
– Окей. Как Эрин?
– Она нормально, – ответил Рейн. – Могу пригласить ее тоже.
– Я был бы не против.
– Значит, заметано, – сказал Рейн.
Отойдя от двери, он все еще улыбался.
– Пошли, – произнес он.
Мне пришлось приостановиться, пропуская Кензи и Криса. Когда они ушли с моего пути, я повернулась и зашагала по коридору следом за Рейном и Эшли. Они перекинулись парой слов, но я не уловила.
Я кинула взгляд назад, в комнату, и увидела, что Байрон смотрит на меня, говоря что-то миссис Ямаде. Он смотрел исподлобья и отвел глаза тут же, как только понял, что я его поймала.
«Ты слишком молод для меня и к тому же не в моем вкусе, судя по тому малому, что я видела и слышала», – подумала я.
Света взяла меня за руку и сжала. Напоминая мне сосредоточиться на других.
– Ты окей, – произнесла она, на миг сжав сильнее. – Ты можешь говорить.
– И ты, похоже, тоже окей, – ответила я ей.
– Я прекрасно, – сказала она. – Сегодня был хороший день.
Мы ускорились, нагоняя остальных, и я чувствовала, что Света изредка опирается на меня сильнее, пытаясь поддерживать ровный шаг. При всем том, что она из себя представляла, при том, как ей наверняка приходилось трудиться, подтягивая разнообразные компоненты и полагаясь на искусную механику, она справлялась чертовски хорошо.
Немножко не так хорошо на ведущей вниз лестнице, но я дала ей руку и вообще всячески поддерживала, и у нее получилось.
Она с энтузиазмом обняла меня, когда мы шли пять футов от подножия лестницы к боковой двери, где остальные ждали под прямоугольничком крыши, выступающим сбоку похожего на ящик здания.
– Я пошел, – произнес Крис. – Пока.
– Пока, – ответила Света, и раздалось еще несколько откликов. Я дежурно помахала рукой.
Уходя, Крис снял наушники и засунул их в карман своих шорт карго. У него не было ни зонтика, ни дождевика. Похоже, мокнуть под дождем его вполне устраивало.
У Кензи был синий дождевик с застежками-клевантами спереди; она стояла, выйдя немного под дождь и наклонив голову к телефону. Эшли стояла на тротуаре, подняв капюшон. Рейн ограничился зонтом, но пока что его не раскрыл.
– Я иду к автобусной остановке в Вебстере, – сообщил мне Рейн. – Обычно мы с Тристаном и Светой идем туда вместе.
– Я тоже могу пойти в ту сторону, – ответила я. – Прогуляюсь немножко вместе с вами.
– И я тоже, – заявила Кензи, не отводя глаз от телефона. – До ужина время еще есть.
– Ты уверена? – спросила Света.
– Угу, – Кензи подняла-таки глаза.
– А Эшли? – спросила я.
Эшли не ответила – отвернулась и смерила взглядом дорогу. Потом развернулась и посмотрела в обратную сторону. В этот момент появилась машина.
– Меня подбросят, – сказала она.
– Проводишь время со старыми опекунами? – спросила Света.
Я не упустила выбор слов. Натянутая бесшабашность. Неловко.
– Я стараюсь уложить в один день как можно больше встреч, – ответила Эшли. – Я и так в досаде, что мой день нарушает эта чепуха, и не хочу, чтобы она забирала у меня целые недели.
– Мы чепуха, да? – спросил Рейн.
– Можете быть чепухой, – поправила его Эшли. – Проверки и тесты, терапия, групповая терапия, нахождение под присмотром, который официально не присмотр, интервью, подстройка протезов, работа. Это все становится пустой суетой.
– Это из лучших побуждений, – возразила Света.
– Я бы лучше справилась безо всяких отвлечений, – сказала Эшли. Она посмотрела на меня и провела взглядом сверху вниз и обратно. Но немного не так, как до того это сделал Байрон. – Жду не дождусь, когда изучу то, что ты можешь дать.
– Рада была с тобой познакомиться, – ответила я. Я не была уверена, правда это или ложь, но, похоже, сейчас это были подходящие слова.
Она зашагала по маленькой тропинке через газон, расположенный между боковой дверью здания и дорогой. Черный седан. Эшли открыла заднюю дверцу, забралась в машину и захлопнула дверцу, возможно, с большей силой, чем требовалось.
– У меня столько вопросов, – произнесла я.
– У Сплава был человек, что-то вроде отца, директор бостонского ОПП, – пояснила Света. – Он же вроде как отвечал за пригляд за Эшли, потому что ее городок был недалеко от Бостона.
– Пригляд, чтобы она не нанесла слишком уж большого ущерба? – предположила я.
– Да. И пытался постепенно приучить ее к идее сотрудничать с хорошими парнями, заодно следил, чтобы она оставалась достаточно здоровой. Они связывались с ней регулярно, давая ей знать, что есть варианты получше. Но та Эшли была другой Эшли.
– Мда, – сказала я. – И она будет в твоей команде?
– Угу.
На это у меня ответа не нашлось.
Света сжала мою руку.
– Виктория, я провела много времени с множеством людей, которым вообще не досталось шанса. Я чувствую, что дать шанс ей – мой долг.
Я сделала глубокий вдох, затем вздохнула.
– Не то чтобы я была не согласна.
– Но и не полностью согласна, да? – спросил Рейн.
– Я… верю во вторые шансы. Но не обязательно при любых обстоятельствах, а, похоже, многие идут именно в этом направлении.
– Нам стоит уже пойти, – предложил Рейн. – Чем быстрее мы доберемся туда, где разделяемся, тем раньше Кензи сможет направиться к своим родителям, чтобы успеть на ужин вовремя.
– Да, пожалуйста, – произнесла Кензи, по-прежнему глядя в телефон.
У Светы был зонт. Я держала его так, чтобы Света могла идти, опираясь на меня, и зонт прикрывал бы нас обеих.
Машин на дороге было мало, и, даже несмотря на пасмурную погоду, из-за которой было темновато для второй половины дня, немногие из машин ехали со включенными фарами. Наш путь привел нас на длинный участок улицы, по обе стороны от которой находились мелкие офисы и ресторанчики. Освещение было в основном от ярких вывесок, отражающихся в лужах.
– Я не очень разобралась в Крисе, – сказала я. – Он еще один сплошной набор вопросительных знаков.
– Мне Крис нравится, – произнесла Кензи, не поднимая глаз. – Он сумасшедше умный в одних вещах и умилидиотски тупой в других. Его трудно понять, но, когда он тебя к себе впускает, ты чувствуешь себя особенной.
Она способна говорить такие вещи без каких-то угрызений совести, без сомнений. Я ей почти завидовала.
Света вытянула руку и положила ее на капюшон Кензи.
– Было бы нечестно делиться историей Криса, когда он сам не хочет ей делиться, Виктория. То, что я сказала про Эшли, я сказала только потому, что она сама этого не скрывает.
– Если мы о честности, то я не спрашивала и не выпытывала, – сказала я. – Я просто высказалась.
– Высказалась с вопросительным знаком в конце? – спросил Рейн.
– Приглашая к ответу, но не настаивая. Могу опустить эту тему.
– Окей, – произнесла Кензи и убрала телефон. – Зарядилась актуальной информацией. На ужин вок, я выберу брокколи, моя мастерская уже разогревается для попозже.
– У тебя своя мастерская, как у полноценного Механика, – сказала я.
– Абсолютно, – ответила Кензи с серьезным видом.
– А под плащом ты прячешь реактивный ранец, или что там, ракетные сапоги? – спросила я.
– Эх, если бы. Такие штуки я не умею. Я делаю камеры и неудобно большие ящики. Мои лучшие изделия – это неудобно большие камеры в виде ящиков.
– Большие ящики? – переспросила я.
– В моем досье это называется «вместилища». Терминалы, техника и компьютеры, слишком крупные, чтобы их было удобно таскать. Как турели, но я не умею делать хорошее оружие или защитное снаряжение.
– Ясно. Теперь понимаю, почему «Сторожевые псы» хотели тебя заполучить.
– Грр, гав.
«И возможно, я понимаю, почему твои старшие хотели держать тебя подальше от переднего края».
– Чисто из любопытства, – произнесла я. – Где кто обитает? Я пытаюсь понять, где вы находитесь и какие места могут нам подойти.
– Я возле станции Норуолк, – ответила Кензи.
Станция Норуолк – это к западу от Норфейра, где был инцидент с общественным центром. Тот самый «Нор» в названии «Норфейр». Район с красивой застройкой. Я проходила через него несколько раз.
– И ты ходишь в школу? В утреннюю или дневную смену?
– В утреннюю. Только на научный блок хожу в дневную, у меня хорошие оценки, поэтому мне разрешают, и у меня есть старые бумаги, где сказано, что они не должны чересчур грузить меня домашкой, так что днем у меня не особо много дел.
– Возможно, они ожидают от тебя, что ты будешь ходить отмечаться, – сказала я.
– Возможно, ожидают.
– Мы со Сплавом в Стрэтфорде, и Эшли тоже, – произнесла Света. – Крис живет где-то недалеко отсюда. И Тристан тоже почти здесь.
Здесь – это в Фейрфилде.
– А я в Бриджпорт-спан, – сообщила я. – Ближе всего к вам в Стрэтфорде.
– Ну конечно, я дальше всех, – пробрюзжала Кензи.
– Почти, – обронил Рейн.
– Почти, да, – повторила Кензи.
– А ты где обитаешь? – спросила я у Рейна.
– Это сложно, – ответил он.
– Угу-угу. Эта фраза уже становится твоей фирменной.
– Мне нравится это говорить не больше, чем другим нравится это слушать. В плане местонахождения я всегда любил говорить, что я изо всех мест, которые нигде.
Я посмотрела на него сердито.
– Кончай туманничать и дразнить Викторию, – сказала Света.
– Я не дразню. Я живу посередине ничего, это трудно указать конкретно. К северу от Гринвича. Оттуда сюда – крупная поездка.
Стало быть, Тристан, Байрон и Крис близко к центру, Кензи снаружи к западу, Рейн сильно снаружи к северо-западу, я немного к востоку, Света и Эшли тоже к востоку, но чуть подальше. С учетом поездов, по моим прикидкам, Кензи может потребоваться четыре – пять часов, чтобы добраться до Светы и Эшли. Рейну – еще часа на два больше, в зависимости от того, насколько далеко к северу он живет.
– Это серьезная логистическая проблема, – произнесла я. – Даже в лучшем случае, если мы найдем место поблизости отсюда, большинству, чтобы сюда добраться, нужно не меньше двух часов, так?
– Я могла бы что-нибудь построить, – сказала Кензи. – Но ничего не обещаю.
– Насколько ты уверена? – спросила я.
– Вроде как уверена, – однако в голосе ее уверенности не чувствовалось. – Я раньше не делала устройств для телепортации или разрывного передвижения, но если я сооружу их в виде серии вместилищ и если они будут большими, то, если я буду раз в неделю или около того путешествовать между приемниками и передатчиками и удостоверюсь, что они не ломаются, это может сработать.
– Механиковы устройства ломаются, – заметила я.
– Ломаются, – согласилась Кензи.
– И они наверняка сломаются или разрушатся именно тогда, когда их работа будет нужна тебе больше всего. Во время катастроф или когда у нас мало свободного времени.
– Очень верно, – сказала она.
– Пытаюсь понять, есть ли вообще хорошее решение у этой проблемы. Не стремлюсь вам как-то подгадить, искренне пытаюсь понять.
– Возможно, все не так сложно, как кажется, – ответила Света. – Я могу передвигаться быстро, если понадобится, у Эшли, когда она свободна от встреч, не так уж много дел, и я не думаю, что она будет против. Она рада вставать с самого утра и читать в поезде, она даже нередко отправляется в нью-йоркский хаб, а это поездка на целый день. Что до тебя, ты, опять-таки, можешь летать…
При этих словах она сжала мою руку и слегка зашаталась из стороны в сторону. Я слегка зашаталась вместе с ней.
– …и, судя по твоим словам, для тебя это не будет полная занятость, – закончила Света. По мере того как она говорила, ее энтузиазм все нарастал, и лишь в конце фразы чуть поубавился.
– Возможно, – сказала я. – Похоже, значит, вам нужна локация поближе к Кензи и Крису. И к Рейну.
– Да, – кивнул Рейн. Он оглядывался по сторонам. – Но и против поездок не возражаю.
– Ты в порядке? – спросила я его.
– Угу. На время забыл, что на мою жизнь покушаются. Ради безопасности мне следует думать об этом больше, особенно когда Кензи поблизости.
– Я могу за себя постоять, – заявила Кензи.
– Это покушение на мою жизнь, – повторил Рейн. – Жизни могут обрываться. Я не хочу, чтобы твоя оказалась в их числе. Я буду чувствовать себя до безумия дерьмово, если ты впрыгнешь помогать и в результате пострадаешь или погибнешь.
– До безумия?
– Угу.
– Окей.
– Думаю, сейчас я позвоню моему водителю. Посмотрим, сможет ли она подобрать меня на полпути, или мне придется отправиться к ней.
– Она? Твоя подружка-леди Эрин?
– Дружбой с Эрин я не собираюсь рисковать, – ответил Рейн. Достал телефон и отошел чуть в сторону – теперь он шагал не по тротуару, а по краю мостовой.
Мы дошли до перекрестка, и Рейн отодвинулся от нас, прикрывая свободной рукой одно ухо и держа телефон у второго. Его взгляд метался, обшаривая крыши поблизости и темные пространства между домами.
В здании на углу перекрестка был бар, рядом с которым стояла и курила компания человек из десяти. И место, и люди пахли дешевым алкоголем (всего на шаг лучше самогона), который много где продавали за ерундовые деньги. Его делали, чтобы утолить нужду, но теперь его было в избытке, а чтобы утолить нужду, существовало дешевое и дерьмовое пиво.
Их внимание было обращено на Свету.
– Эй, – окликнул ее один.
Света покосилась на них, дальше просто игнорировала. Я последовала ее примеру.
– Ээй, – снова окликнул ее тот же парень, протянув слово. – Эй, крашеная.
– Все, что ты собираешься сказать, я уже слышала, – отозвалась Света.
– Да что с тобой за херня, а? Что с тобой такое? – крикнул он.
Я обернулась в его сторону. Света сжала мою руку, потом чуть качнула головой.
– Эй, странная ты, – продолжил он. – Чокнутая.
Светофор переключился. Мы перешли дорогу; Рейн шел чуть сзади, по-прежнему в телефоне, периодически что-то отвечая. Он кинул на тех парней мрачный взгляд.
– Не люблю, когда к тебе пристают, – произнесла Кензи.
– Спасибо, – отозвалась Света. – И тебе спасибо, Виктория. Я знаю, ты, наверное, хотела что-то сказать. Я рада, что мы не стали раздувать из мухи слона.
– Такое часто случается? – спросила я.
– Иногда. Это лучше, чем когда люди разбегаются и вопят, а «разбегаются и вопят» лучше, чем когда люди из-за меня погибают, – сказала Света. – Это прогресс. А в будущем станет еще лучше. Я верю.
– Да, – кивнула я. – Я тоже верю.
– И я, – присоединилась Кензи.
Света положила руку на голову Кензи в капюшоне, другой рукой сжала мою кисть.
– Вот и мой водитель, – произнес Рейн, нагнав нас, и помахал далекой машине с включенными фарами. Когда машина остановилась возле нас, я смогла ее нормально рассмотреть. Красивой ее не назовешь – минивэн со ржавчиной вокруг правой передней фары. – Нас ждет хорошая, долгая обратная дорога. Было здорово со всеми вами повидаться. Виктория, был рад познакомиться.
– Взаимно, Рейн, – ответила я.
Девушка за рулем высунула руку и помахала. Мы передвинулись, чтобы видеть ее через боковое окно пассажира.
Эрин, дружбой с которой Рейн не собирался рисковать, выглядела совсем не так, как, по моему представлению, должен выглядеть человек, который водит такой минивэн или проводит время с таким парнем, слегка запущенным и не склонным к улыбкам. Бывают женщины, при взгляде на которых сразу возникает мысль «возможно, это модель», а бывают женщины, при взгляде на которых сразу возникает мысль «это должна быть модель, иначе просто несправедливо». Эрин была из второй категории. Короткие черные волосы с длинной косой челкой, драгоценные сережки, еще несколько пирсингов в одном ухе, одна из мемориальных рубашек – примерно как мое платье, подчеркивающее, что я представляю и помню Броктон-Бей. Она, похоже, была из Нью-Йорка или хотела его представлять.
– Эрин, ты уже видела Кензи и Свету.
– Еще раз привет, – поздоровалась Эрин.
– А это Виктория. Мы говорили о том, что она может стать нашим тренером.
– Привет, – повторила Эрин, наклоняясь поближе к Рейну, чтобы лучше меня разглядеть, и вытянула руку, помахав ей еще. Рейн от близости лица Эрин выглядел как олень в свете фар, а Эрин этого старательно не замечала или делала вид, что не замечает. – Ты здорово похожа на Прославленную.
– Это я и есть, – ответила я. – Точнее, была.
– Хм. Это классно. Может, еще увидимся?
– Вероятно, – сказала я.
– Ладно, хорошего вечера всем.
– И вам тоже, – ответила Кензи. Она подняла телефон повыше, словно пытаясь поймать связь. – Безопасной поездки.
– Можем ехать? – спросила Эрин.
– Угу, – кивнул Рейн. – Кензи, хочешь, подбросим тебя в какое-нибудь удобное место?
– Ага!
Кензи забралась в машину позади Рейна, помахала нам со Светой и закрыла дверцу.
Мы со Светой остались вдвоем.
Проводили минивэн глазами.
– Я очень сочувствую Рейну, – произнесла Света.
– Ты сейчас про покушение на его жизнь или про долгую поездку в машине с девушкой, которая ему явно нравится?
– А, да, опасность тоже. Но в основном про долгую поездку.
– Угу, – кивнула я.
– Но это все негатив. Мы же идем в одну сторону, да? Можем порассказывать друг дружке, что было?
– Определенно можем. Я хочу побольше услышать о том отпуске.
– И ты заходи как-нибудь на ужин, ладно? Когда-нибудь? Ты живешь недалеко. Не могу обещать хороший ужин, потому что все еще пытаюсь найти, какая еда может реально понравиться Сплаву и при этом не заставит всех соседей эвакуироваться, но есть же навынос! Или доставка. Наверняка мы что-нибудь сможем сделать.
– Теперь меня от тебя не оттащишь, – сказала я.
⊙
Сон все не шел. Я стояла на балконе, смотрела на город с явно недостаточным освещением и вообще светом, с иззубренной и незаконченной линией горизонта, и пыталась стряхнуть настойчивую меланхолию, которую не могла описать словами.
Сегодня был хороший день. Возобновление моей дружбы со Светой (причем Света справлялась настолько хорошо, насколько я лишь надеяться могла), перспективы будущего, интересные головоломки, плюс я смогла сделать что-то хорошее для небезразличных мне людей.
Отчасти дело было в терапии. Это странно – я находилась в месте, ментально и эмоционально нагруженном терапией. Голос миссис Ямады и тон бесед напомнили мне о самом темном периоде моей жизни. Эти напоминания, возможно, были в ответе за кошмары, вырывавшие меня из сна.
Может, и стоило бы позвонить новому психотерапевту, услышать новый голос.
Вернуться ко сну мне мешали не кошмары, а постоянное грызущее чувство. Я любила проблемы, с которыми могла решительно разделаться, вопросы, на которые, я могла сказать себе, у меня есть ответы, и я разберусь с ними завтра утром, и с этой мыслью я могла отойти ко сну. Чувство, поселившееся во мне сейчас, не было такого рода решаемым вопросом.
Именно это постоянное грызущее чувство заставило меня медленно и осторожно открыть раздвижную балконную дверь, войти в гостиную и собрать кое-какие вещи. Сумка с кошельком и другими принадлежностями, свежая одежда, маска, которую я носила во время ЧП со сломанным триггером.
Я полетела, и целью моей было не то место, которое ответило бы на грызущее чувство, а то, которое могло ответить на другие, более конкретные вопросы. Если повезет, я смогу отвлечься.
Для экспедиций группы терапии я рассматривала несколько городов и районов. Те, что нуждались в помощи, те, про которые я знала, что они не вписываются четко в ту или иную юрисдикцию. В качестве ориентиров я использовала крупные дороги и шоссе, так что мимо нужных мест не промахнусь и слишком далеко на север или на юг не залечу.
К тому времени, когда я достигла первого места, солнце уже вставало. Шервуд-спан. Слишком мало населения, я это поняла сразу же. Слишком много ферм, дома слишком рассыпаны.
Спустя еще двадцать минут я добралась до следующего. Район просыпался медленно, что удивительно, если учесть обилие стройплощадок, которые я видела сверху. Обычно работа начинается спозаранку.
Это был приятный городской квартал с видом на море, высокими, яркими, современными строениями, с большими, симпатичными жилыми домами, но возведенный лишь наполовину. На подъездных дорожках виднелись машины, но людей было мало.
Летя низко, я остановилась перед воротами одной из стройплощадок, где возводили высотку.
На воротах висела заламинированная бумага с текстом:
«Строительство приостановлено, пока нам не дадут то, что должны»
То же самое было и в других местах – где-то на заламинированной бумаге, где-то в виде граффити. Иногда текст был злее.
Я читала большой и очень нахальный текст, описывающий, как некоторым людям стоит подавиться членами, когда обнаружила краем глаза, что у меня компания. Плащ.
Я развернулась к нему.
Незнакомый. Мужчина в шипастых доспехах. Доспехи латные – а латы трудно сделать правильно, особенно в нынешние времена. Оружия у него я не видела. Шипастые латы тоже не казались какими-то оригинальными или новыми.
Он ничего не произносил и не делал – просто держал в руке лист бумаги.
Я двинулась нему, включив силовое поле. Он не сдвинулся с места.
Когда я приблизилась почти вплотную, он вытянул в мою сторону руку с зажатой в перчатке бумагой. Я отключила поле, чтобы взять ее.
– Что это?
Он был не из тех, чьему голосу шлем придает более угрожающие нотки. Вполне нормальным тоном он ответил:
– Мы увидели, как ты прилетела, мы посовещались, мы позвали кое-кого, это наше послание тебе.
– Ясно, – произнесла я. Огляделась по сторонам. – Тихий городок.
Когда моя голова была повернута в сторону, он потянулся к моему горлу.
Я включила силовое поле и отбила его руку с достаточной силой, чтобы он чуть было не упал на пятую точку. Звук удара зазвенел в ушах.
– Наш городок, – произнес Плащ.
И побрел прочь.
Я проводила его взглядом, после чего зашагала в противоположном направлении. Теперь за мной наблюдали люди – у дверей домов, держа в руках чашки с кофе, или возле машин.
Я не хотела пятиться или выглядеть слабой, во всяком случае здесь, куда я, возможно, впоследствии буду наведываться регулярно, поэтому я шла медленно, словно ничуть не беспокоясь.
Несмотря на все это, я остановилась, когда прочла записку.
«Поворачивай оглобли и лети домой, Славная Дырочка.
Яа»
Они, значит, поспрашивали, да?
Я сложила бумагу и шла, держа в руке этот квадратик, размышляя, наблюдая. Слой города, парализованный, с явным присутствием злодеев.
Парень с шипами – должно быть, Клин. Мелкий Плащ с некоторым опытом в рингах боев без правил и в наемничестве. В отличие от большинства отмечавшихся на ринге, он никогда не имел достаточного успеха, чтобы проникнуть в какие-то другие круги. Иронично.
Я покинула Броктон-Бей в разгар критической ситуации, вернее, меня оттуда забрали. Я вложила многие часы, сердце и душу в попытки бороться со злом, завладевающим городом, но в итоге так и не насладилась разрешением той ситуации. Я никогда не испытывала чувства, что сколь-нибудь значительно повлияла на конечный результат.
Очень соблазнительно выглядела идея прийти сюда, вот в такое место, и каким-то образом завершить то странствие, а может, использовать успех здесь, чтобы убедить себя, что тогда, будь у меня возможность, я могла бы повлиять как следует.
Но сейчас дело было не во мне. Дело было в тех подростках и детях в группе Ямады.
Рядом с одной из стройплощадок виднелся стенд, весь покрытый граффити. Наверху была надпись: «Кедровый Край: апартаменты». Но слово «Кедровый» было замазано краской, и поверх нее было написано: «Опасный».
Мило. И краткая проверка показала, что этот ребрендинг проведен повсюду, по всему району. Граффити и другие проявления гнева были ясны как день, в основном злые и бессмысленные.
Действительно ли я хочу выставить тех детишек против этого? Они могут попробовать, и, если орешек окажется слишком твердым, миссис Ямада будет счастлива, а если не слишком твердым, то счастливы будут все.
Я колебалась.
Я смотрела на граффити, получая представление о здешней атмосфере. Вульгарность, вульгарность, непристойность, вульгарные изображения, ненависть, гнев, вульгарность, возможный логотип банды, вновь «опасный край».
Я остановилась перед очередным граффити. Оно не было изрисовано чем-то другим, поэтому выделялось. Надпись на разрушенной, покосившейся стене выглядела почти что произведением искусства.
«ВОТ ТАК У НАС СЕЙЧАС»
У меня была бумага в руке, у меня были сомнения, но грызущее чувство прекратило грызть и стало совершенно отчетливым.
– Идите в жопу, – произнесла я.