СУМРАК 4.5
Я наблюдала за группой.
Мы обустраивались. Столы и маркерные доски передвигались, кресла составлялись вместе. Наша берлога начинала больше походить на берлогу. Света писала свое имя на доске вычурным почерком, Кензи делала домашнюю работу, а я включила ноутбук, где были мои заметки, но сейчас не сосредоточивалась на нем.
Черед Байрона наступил и прошел. Спустя два часа пятнадцать минут после того, как мы с Тристаном расстались, он вновь был в нашем укрытии. Он снял свою черную кожанку и повесил на спинку кресла, а сам, оставшись в красной футболке, джинсах и ботинках чукка, сейчас был чем-то занят. Он был атлетичен, и я вспомнила, что Байрон, когда я его видела, не создавал у меня такого впечатления.
– Тристан, – окликнула я его.
Он уже был у своей доски и сейчас, шагнув в сторонку, повернулся ко мне.
– Скажи, что думаешь? – спросил он у меня. Вытянул руку, показывая на свою работу: нарисованный грубый план комнаты. Это была квартира открытой концепции: ванная отгорожена, все остальное без стен, что давало нам возможности для маневра, и, похоже, Тристан пытался придумать, куда можно деть другие нужные нам вещи. Список состоял из пунктов: «раскладушка», «мини-холодильник» и «логотип команды».
Я слегка нахмурилась, увидев последний пункт.
– Логотип команды? – спросила я.
– Конечно. Я решил, что это нужно для боевого духа. Мы можем попросить Свету его нарисовать и повесить на стену. Что-нибудь симпатичное, чтобы напоминать нам, что мы команда.
– Нарисовать что-нибудь я могу, – откликнулась Света, отвлекшись от своих дел. – Я вроде как беспокоюсь насчет нашего имени, с ним мы должны определиться в первую очередь.
– Это было бы няшно, – согласилась я. – Я-то, когда прочла, подумала, что ты хотел вывесить это лого снаружи.
Тристан улыбнулся.
– Что-нибудь красивое и большое, в цвете, и там строка, что-нибудь насчет того, что мы скрытная команда героев.
– Я не была уверена, – сказала я.
– Хочешь верь, хочешь нет, но я не тупой, – заверил Тристан. – Упрямый, возможно…
– Определенно, – встряла Кензи, сидящая за своим столом. Она склонялась над своей домашней работой.
– Определеннее некуда, – согласилась Света.
– Ладно. Но я не тупой. Я думаю о вещах, которые нам нужны, под тем углом, чтобы мы могли их свернуть или запаковать, потому что нам, возможно, придется много перемещаться. Раскладушку мы можем сложить, мини-холодильник я могу унести, у этих столов складные ножки, а что касается лого, в моем воображении это три отдельных холста, которые мы повесим стык в стык.
– Это может сработать, – сказала я.
– Имя из трех частей? – просила Света.
– Без понятия, – ответил Тристан. – Прости, Вик, ты собиралась что-то сказать?
– Я собиралась спросить: ты тренируешься, или твоя дополнительная сила идет от способности? Биокинез или еще что-нибудь.
– Я тренируюсь, – ответил Тристан. – На самом деле я как раз думал о том, чтобы установить боксерскую грушу или еще что-нибудь.
– Правда? – переспросила я.
– У меня обычно накапливается много энергии, которую надо как-то сжечь. Я поднимаю тяжести, бегаю на беговой дорожке, в «Руке помощи» ходил на занятия, но это, естественно, было уже давно. Сочетается с моей повышенной силой.
– То есть это действительно помогает.
– Похоже, ты тоже чем-то таким занимаешься, – сказал Тристан.
– Занимаюсь, – подтвердила я. – Точнее, занималась. Сейчас у меня нет доступа к папиному оборудованию или к тому, что было, когда я помогала Патрулю.
– Это помогает? В плане способности?
Я покачала головой.
– Моя сила происходит из силового поля. Я могу голыми руками разорвать надвое двигатель. Это не изменилось бы, если бы я не вставала с дивана и весила триста фунтов или если бы была бодибилдером.
– Зачем вообще париться, если ты и так можешь разрывать руками двигатели? – спросил Тристан.
– Зачем я хожу, если могу летать? Во-первых, иначе у меня мышцы атрофируются, а силу я не всегда могу применять. У меня нет контроля для каких-то более тонких действий. Я… честно говоря, я часто не доверяю своей способности.
Света подошла ко мне, чтобы тоже взглянуть на план готового помещения в представлении Тристана и присоединиться к беседе.
– …Есть нечто промежуточное, и мне хотелось бы уметь в этом промежуточном функционировать, – закончила я.
– Я где-то в такой же ситуации, – заметила Света. – С той лишь разницей, что я не пытаюсь найти чего-то промежуточного между сотней миль в час и остановкой. Я использую это тело, чтобы доставить себя на полпроцента от дистанции между нулем и тысячей миль в час.
– Вррум, – произнесла Кензи, не поворачиваясь к нам.
Она была совсем чуточку подавлена.
– И это не меняется. Каким было, таким и остается, да? – спросил Тристан. – Для вас обеих?
– Да, – кивнула Света. – Или… я не знаю, но я достаточно сильная. Не собираюсь выяснять, что могу сделать, чтобы эти штуки стали еще сильнее.
Тристан кинул взгляд на меня, и я нарисовала пальцами в воздухе прямоугольник.
– Все сложно. Оно флуктуирует. Я могла бы назвать несколько терминов и несколько вещей, которые тут применимы, но не хочу вгонять тебя в скуку.
– Меня достаточно уже вгоняли в скуку. И я знаю много терминов. Диапазоны Сечена?
– Это один из них. Способности часто усиливаются при воздействии определенных факторов. Ты читал на эту тему, да?
– Мы в «Руке помощи» проводили тучу разных тестов, и мы встречались с уймой спецов по паралюдским наукам, пока пытались найти решение. Они думают, что это прямое умножение. У меня сила с коэффициентом от одной и трех до одной и шести и общий атлетизм.
– Полезно, – отметила я. – А Байрон?
– Некоторая устойчивость к экстремальным температурам. У него более высокий процент, конкретные цифры он, наверное, помнит лучше меня, но это нечасто применимо, кроме как зимой или если на нас идет тепловая волна.
– Кстати о Байроне… Вторая часть моего вопроса такая: как твои упражнения действуют на него? Потому что тренировки – штука достаточно монотонная, даже когда ты из них что-то извлекаешь.
– На самом деле он какое-то время назад высказывался на эту тему. Мы заключили договор. Он составил небольшой список фильмов, и я их смотрю, пока качаюсь. Аналогично с поездками сюда и отсюда. Иногда я даю ему побольше времени, особенно если мне есть о чем подумать, что в эти дни бывает часто.
– Звучит довольно-таки хорошо.
– Не всегда бывало хорошо, – ответил Тристан. – Там, в штаб-квартире «Надзора», Лунная Песнь кое-что сказала правильно. Мне не всегда удавалось быть справедливым. Бывало и наоборот, Байрон…
Тут Тристан смолк.
– Я не буду завершать эту мысль. Байрон – это Байрон, я – это я, и я должен отвечать за свое дерьмо, не сравниваясь ни с кем. Мне не всегда удавалось быть справедливым. Я много в чем хорош. Я могу надирать задницы и в процессе отлично выглядеть, я упорный, я обычно завершаю то, на что серьезно настроился. Но справедливость – это трудно.
– Трудно, да, – согласилась я.
– Достаточно трудно даже просто понять, как быть справедливой к другим, – произнесла Света.
– Истинная правда, – сказала я и покосилась на Кензи.
– Боксерская груша? – спросил Тристан. Указал на угол возле доски Криса. – Вам что-нибудь специфическое нужно?
– Мне – обычную боксерскую грушу, – решила я. – Буду пользоваться. Но если мы решим сменить локацию, переезд будет тем еще геморроем.
– Принял к сведению, – сказал Тристан. – Возможно, каждый из нас должен сделать в наше укрытие какой-нибудь геморройный вклад, и это тогда будет мой.
– Я свой уже внесла, – откликнулась Кензи из другого конца комнаты. Она пнула ящик, и изображения, проецируемые на стену, сменились.
– Груша – это хорошо, – сказала я, направившись к Кензи. – Нет возражений.
Я приблизилась. Изображение на стене напротив Кензи переключалось между двумя камерами. Имелось дополнение: когда по улице кто-то шел, поверх его лица появлялось упрощенное перекрестье прицела. Рядом с большинством виднелись логотипы и имена. Но многие из них выглядели в стиле «[Новый31]», только с разными числами.
Одна из камер сдвинулась. Она сосредоточилась на двух людях в передниках, курящих у задней лестницы ресторана. Маленькое пространство между четырьмя зданиями едва ли тянуло на проулок, потому что, по-видимому, попасть туда можно было только через задние двери и пожарные лестницы. Возможно, анклав. Камера перемещалась, пока не поймала человека в костюме. Маска этого парня закрывала две трети лица, оставляя видимой нижнюю правую часть челюсти и верхнюю левую часть лба; каждую «дыру» обрамляли керамические осколки. Изогнутые металлические стержни, напоминающие трубки, тянулись к затылку, удерживая маску на месте.
Камера, похоже, опознала маску, и пометила этого человека именем «[Рукомойник]». Мы его уже видели раньше, но метка – это было новое.
Сбоку, на сайдбаре с данными и отметками, располагалась серия таймеров обратного отсчета.
ПЗ и команда: 8:21
Поезд Эшли до станции: 0:45
Среднее время Эш пешком: 4:10
Встав позади кресла Кензи, я увидела, что, хотя перед ней был разложен десяток тетрадей и других предметов, связанных с домашними заданиями, Кензи этим не занималась. Прямо перед ее глазами было спроецировано трехмерное изображение, на листе бумаги было маркером выполнено оно же. Линии трехмерной картинки тоже выглядели как маркерные. Жестами и движениями ручки Кензи подправляла детали.
– Что думаешь? – спросила она. Жестом обеих рук она увеличила изображение. Развернулась с креслом и прихватив с собой изображение, она двинула руками и наложила изображение на свою голову.
Маска или шлем. Безглазая в определенном смысле: от глаз поверх носа и до заостренного подбородка шла плоская поверхность. Вдоль бровей в ряд располагались три круглые линзы, еще по одной было на скулах, и еще виднелись два сферических выроста, похожие на пучки, в которые она часто убирала свои волосы. Скорее всего, поверх этих пучков они и должны были находиться.
– Это мне нравится больше, чем то, что ты носила во время нашей тренировки, – сказала я. – Со всеми этими глазами создается впечатление какого-то паука.
– Это плохо?
– Я не думаю, что ты хочешь вызвать ассоциацию с пауком. Это немного чересчур нечеловекоподобно. Что если… можно я порисую? Не хочу портить твою картинку.
– Давай. Возьми мою ручку. Когда захочешь, чтоб она писала, прищурь один глаз.
Таймеры обратного отсчета показали, что Эшли вышла из поезда. Таймер «время пешком» подсветился и начал работать.
Я попробовала нарисовать треугольнички по обе стороны от каждой из круглых линз. Нанесла один крохотный треугольничек, символизирующий ресницы.
– Ой, миленько! – воскликнула Кензи. – А ты можешь нарисовать еще один, но поменьше? И не делай ресницы на скулах, потому что там я сделаю кое-что другое, и…
– Вот, – и я передала ей ручку.
Она начала изменять рисунок, оставив все нарисованные мной ресницы, кроме двух.
По улице прошел некто с меткой [Джо], закинув сумку за плечо. Он вошел в тот самый бар, возле которого я стыкнулась с Лосем. Тот, в который тогда зашли Зацеп и Лишенная Любви.
Я поглядела на некоторые другие имена.
– Фифи? – спросила я.
– А? – откликнулась Кензи. Она подняла голову, и я указала на девушку, белые волосы которой выглядели так, будто она их почти уничтожила отбеливателем. Завитые настолько, что я сомневалась, что расческа сможет с ними что-то сделать. Ей пришлось воспользоваться наголовной повязкой и резинкой, чтобы хотя бы попытаться привести их в порядок. Повязка и резинка не сочетались с одеждой.
– А. Она выглядела как Фифи. Я дала имена некоторым, кого часто вижу.
– Она немного смахивает на пуделя, а Фифи – по-моему, вполне подходящее пуделиное имя.
– Точно, – произнесла Кензи удовлетворенно. Она снова принялась записывать что-то смахивающее на код и формулы, периодически тыкая ручкой в проецируемый образ маски.
Я глянула на «Фифи».
– Бедняга. Когда я была чуточку младше, чем ты сейчас, я попыталась покрасить волосы, чтобы быть похожей на кузину, и все пошло плохо. Я была так безутешна.
– И что было потом? – поинтересовалась Кензи.
– Мама наняла специалиста, чтобы вернуть меня в нормальное состояние, и в основном все удалось исправить. Мы купили кое-какие средства, чтобы мои волосы не стали вот такими. Не думаю, что услуги специалиста и то средство были дешевыми, а мы тогда были стеснены в деньгах. Мама знала, что для меня это важно.
При этом воспоминании мое сердце легонько засаднило.
– Так и должно быть, – произнесла Кензи.
– Да.
Она повернулась ко мне, надев проекцию шлема, так что та перекрывалась с ее головой. Когда она убрала руки и подвигала головой, шлем двигался в такт.
Теперь, однако, глаза маски расширялись и сужались, точно диафрагма камеры. Ресницы смещались чуть вверх-вниз, диафрагмы двигались наискось, лишь некоторые из них закрывались. Одни двигались сверху вниз, выгнутые вперед, сердитые. Другие – снизу и внутрь.
– Ты меняешь выражение лица?
– Да! Сработало. Шикарно. Окей, теперь давай попробуем вот что.
Ее ресницы задвигались, пока верхние не стали указывать прямо вверх, нижние – прямо вниз. Все глаза на миг стали белыми.
– Думаю, сработало. Белые глаза и… режим прицеливания?
– Это не режим прицеливания. Я могу встроить в это что-то вроде светового пистолета. Смогу принять позу, сделать глазами такое движение, будто прицеливаюсь, и выстрелить. Скорей всего, получится сделать только один выстрел. Окей, цвета…
Она тюкнула ручкой по столу. Цвет маски изменился с оттенков серого на розовый и небесно-синий. Я вздрогнула, и Кензи немедленно переключилась на следующий вариант. Цвет морской пены и черный. Кружки на скулах при каждой смене цвета оставались чуточку другого оттенка, более приглушенного.
– Может быть, что-то менее кричащее? – предложила я. – Вот этот выглядит немного злодейски. Мило, но злодейски.
Она несколько раз тюкнула ручкой и сделала пометку на бумаге.
Лимонно-лаймовый и серый, с зеленовато-серыми кружками на скулах.
– Так лучше.
– Оо, я знаю. Я могу кое-что сделать.
Она развернулась и принялась лихорадочно писать. Она явно была взбудоражена.
Но, как только она повернулась, изображение на одной из скул сломалось, стало прозрачным, как будто из него вырезали несколько квадратиков. Когда я шевельнула головой, чтобы посмотреть на это под другим углом, изображение замерцало.
– У тебя искажение, – сообщила я. И указала рукой.
– Вот я дурочка, – ответила Кензи.
Весь шлем исчез.
– Что-то похожее было, когда делали твое фото в штаб-квартире «Надзора», – заметила я.
– Угу.
– Ты надеваешь на себя проекцию?
– Не совсем, – ответила она. Написала еще что-то. – Я надеваю гаджеты, а они конфликтуют с разными вещами, так что иногда их бывает трудно координировать. Я бы не стала называть это «надеваю».
– Разве нет?
– «Надевать» – это как будто на все тело, или целиком закрывать голову, и, в смысле, у меня был тот костюм для тренировки, и он долго не продержался. Как я могу надеть что-то еще и заставить это продержаться целый день или сколько там? В смысле, хорошо бы я могла, но…
– Хорошо бы я могла, – сказала я. Мне не хотелось давить или вести себя жестко, но и смотреть на это дело сквозь пальцы тоже не хотелось. Я решила действовать мягко. – Меня слегка беспокоит, если ты используешь проекции таким образом.
– Я не настолько коварная, – ответила Кензи. – Я бы не стала притаскивать что-нибудь и делать вид, что у меня аккумуляторы почти разряжены, чтобы скрыть, что они заряжены, но я с их помощью втихаря пользуюсь чем-то еще. Это не мой стиль, я не такая.
– Я знаю, – сказала я. – У меня нет впечатления, что ты коварная или что ты способна до такого дойти.
Кензи кинула взгляд на таймер.
Среднее время Эш пешком: -1:13
– Она появится, – заверила я.
– Я знаю. Просто хочу, чтобы она пришла до того, как позвонит Песий Зуб. Секундочку.
Кензи пнула куб. Он потух, и изображение с камер исчезло.
– Виктория! – позвал Тристан с другого конца комнаты.
– Да?
– Можно мы воспользуемся твоим компом?
– Да, можно.
Тристан и Света подошли к моему компьютеру, Тристан положил руки на клавиатуру.
– Техника, которую ты носишь. Искажения. Я хочу убедиться, что ты заботишься о себе. Что у тебя нет кругов под глазами, или синяков, или еще чего-то подобного.
Кензи обернулась ко мне через плечо и улыбнулась.
– Все выключено. Я выключила свою технику, чтобы все синхронизировать по всем полям. Это настоящая я.
Она показала мне свой телефон, где заполнялся прогресс-бар.
– Ясно, – кивнула я.
– Я знаю, Песий Зуб много чего наговорил. Думаю, он это говорил, потому что заботится, потому что он один из лучших. Настоящий правильный герой, как Сплав. Как ты.
Я вспомнила свое общение с Пресли в поезде. Я поняла тогда, что ей было необходимо видеть во мне нечто большее, чем просто человека, потому что она преклонялась передо мной, я для нее была тем, к чему нужно тянуться.
Я подивилась, не хотела ли Кензи от меня того же.
– Не уверена, правильный ли я герой. Многие вещи меня сильно злят. Многие… сильно беспокоят. Чертовски многие из моих поступков подпитываются негативными эмоциями.
Щелкнул дверной замок. Эшли вошла и заперла дверь за собой. Улыбнулась нам с Кензи, затем легонько салютовала остальным двоим.
Кензи при ее появлении явственно повеселела.
– Ты делаешь хорошие дела, – сказала она мне. – По крайней мере, те, что я видела и находила.
Она меня изучала, подумала я.
– И думаю, именно это важно, – добавила она.
– Есть нюансы.
– Если Песий Зуб усадил тебя, чтоб порассказывать обо мне, и не сказал, что я плоха по части нюансов, значит, он налажал. А он не лажает.
Ящик-проектор вспыхнул, и снова стало проигрываться видео. Прогресс-бар исчез с телефона Кензи, и вновь появился шлем, парящий прямо над листом бумаги, где он был нарисован.
– Примерно минута до Песьего Зуба! – объявила Кензи.
– Понял, – откликнулся Тристан.
Эшли подошла, встала у кресла Кензи и положила руку на ее левое плечо.
– Ты в порядке? – спросила я.
– Руки действуют. Никакой боли. Мы всё еще работаем с этим кретином?
– Кретином? – переспросила Кензи.
– С Песьим Зубом, – пояснила Эшли. – Он меня не впечатлил.
– Окей, вау. Давай я для начала скажу, что ты меня впечатляешь, – проговорила Кензи, глядя на Эшли снизу вверх. – Я обожаю те видюшки с тобой, и я обожала смотреть, как ты тренируешься. Ты потрясающая. И здесь ты абсолютно, сто процентов неправа. Потому что Песий Зуб тоже потрясающий и впечатляющий.
– Беспокойство Песьего Зуба, по-моему, проистекало из самых лучших, добрых намерений, – встряла я. Голова Кензи рывком развернулась и уставилась на меня через другое плечо. Я добавила: – Но, несмотря на это, он, по-моему, пришел к некоторым очень экстремальным выводам. Вот тебе нюанс, разница между тем, из чего ты исходишь, и тем, куда приходишь. Пример того, о чем мы только что говорили.
– Когда я назвала его кретином, я еще мягко выразилась. Он омерзительный, разочаровывающий, субнормальный типа-герой, типа-Плащ, типа-человеческое существо.
– За это я буду с тобой драться, – заявила Кензи.
– Ты проиграешь.
– Я объявлю тебе войну. Песий Зуб был для меня одним из самых классных людей в один из самых неклассных периодов моей жизни.
Тристан и Света заметили, что у нас тут напряженно, и потрусили к нам. Я вмешалась:
– Возможно, нам стоит опустить эту тему. Пусть полежит в сторонке.
– Нет, – упрямо ответила Кензи. – Если она собирается сказать что-то еще в том же стиле, что уже сказала, то нет.
– Он говорил о тебе так, будто ты проблема и ничего больше.
– Я и есть проблема! – повысила голос Кензи.
– Спокойнее, – произнесла я. Тристан и Света к нам присоединились.
– Я и есть проблема, – повторила Кензи тише. – Вернее, была.
– Ты больше, чем проблема, – возразила Эшли. – Это переливание из пустого в порожнее не…
– Ты хочешь воевать? – Кензи привстала с кресла. – Я могу создать армию дронов-камер. У меня превосходство в воздухе. У меня знание поля боя. И я буду с тобой сражаться, пока ты или взорвешь меня и разметаешь по всему этому месту, или скажешь, что ошиблась в нем. Не смей говорить о нем плохо. Только не о том, кто мне дорог. Только не та, кто мне дорога. Окей?
Света вытянула руку и силой усадила Кензи обратно в кресло. Тристан стоял возле Эшли, лицом к ней, готовый вклиниться между ними.
– Кензи, – произнесла Света. – У Эшли сейчас самые лучшие побуждения.
– Я знаю, – ответила Кензи. – И знаю, что у Песьего Зуба тоже.
– Ты лучше, чем он тебя выставляет. Ты не можешь так верить словам человека, который так явно знает так мало, – заявила Эшли.
Кензи замотала головой, улыбаясь, словно не в силах поверить в этот разговор, в котором сама же участвовала.
– Он слабак, и он лузер. Он нижайший из низших.
Телефон разразился нарастающей серией звонков. Спроецированное изображение на экране показало, кто звонит: Песий Зуб.
Кензи прыгнула вперед, смахнув в сторону Светину руку и увернувшись от моей. Схватила Эшли за грудки и потянула вниз, заставив ее пригнуться.
Рука Эшли двинулась, и Тристан перехватил ее за запястье, не дав ей отправиться куда-либо, куда она собиралась. Другой рукой он схватил Кензи, готовый оттащить ее прочь, если понадобится.
– Ээй! – воскликнул он.
Я пододвинулась ближе и положила руки на плечи Кензи, освободив Тристана, чтобы тот мог сосредоточиться на Эшли.
Такая маленькая. Такие узкие плечики.
Кензи подняла свободную руку и прижала ко рту Эшли, так что ее пальцы оказались по обе стороны от носа. Будь они подлиннее, ногти очутились бы возле глаз Эшли.
– Ничего не говори, – попросила Кензи.
Телефон повторил свою трель.
– Пожалуйста, ничего не говори. Пожалуйста.
Пауза, молчание.
Телефон вновь выплюнул серию звонков.
– Пожалуйста, не мешай, – попросила Кензи. – Этого будет более чем достаточно.
Повисло молчание. Телефон мог издать лишь конечное число звонков.
Кензи начала было улыбаться, но улыбка тут же увяла.
– Пожалуйста? Я что угодно сделаю.
Эшли выпрямилась, вырвавшись из рук Кензи. Отвернулась, скрестила руки на груди.
Остальные расслабились. Кензи тоже отвернулась, отошла от моих рук. Схватила со стола телефон и сунула его Тристану.
Тристан ответил на середине очередного звонка.
– Прошу прощения за задержку. Это Козерог. Четверо из шести членов команды здесь, и тренер тоже, – произнес он. Сделал несколько шагов назад, пока не оказался перед Эшли, глядящей в его сторону. – Если ты не возражаешь, мы выведем разговор на динамик.
Эшли кивнула.
– Хорошо, – сказал Тристан. Похоже, обращаясь одновременно к Песьему Зубу и к Эшли.
Кензи нажала на кнопку.
– Снова здравствуйте, – раздался голос Песьего Зуба. – Моя команда здесь, мы находимся к северу от Кедрового Края. Мы сейчас готовимся, костюмы уже надеты, но остаются кое-какие другие дела. Призвать подчиненных, зарядить оружие. Очень надеюсь, что ничего из этого не понадобится.
– Как и мы, – ответил Тристан. – Мы следим за ситуацией, и, по-моему, сейчас все довольно тихо.
– Идеально.
Я приподняла руку, давая понять, что собираюсь заговорить, потом шагнула вперед.
– Это Виктория. Думаю, сейчас в городе активны три злодея…
Кензи вскинула руку с четырьмя растопыренными пальцами.
– …Точнее, четыре. Несколько ушло по каким-то своим делам сегодня днем. И еще есть пара, о которой вы должны знать.
– Все, что ты сможешь нам дать, будет отлично.
Кензи ударила по клавише. Камера перешла на Рукомойника с его керамической маской.
– Рукомойник. Он к вам ближе всех. Здоровяк, незначительный оттенок Амбала, но его главная фишка – бластерская. Швыряет всякий мусор с высокой скоростью, может делать это долго и непрерывно. Как говорится, «всё, кроме рукомойника».
– Это настолько плохой прикол, что просто отлично, – произнес чей-то голос. Кто-то из подчиненных Песьего Зуба, похоже, женщина.
– Компанию ему составляет Крюкач. Несильный Мобиль, у него есть стофутовый кабель, которым он телекинетически управляет. Кабель невозможно сломать или повредить, за исключением некоторых очень специфических способностей, и он стряхнет с себя или выскользнет из многих вещей, которые бы зацепили или задержали другое оружие. Атакует морозом руки, которые пытаются его схватить. Так что не пытайтесь. Трос движется быстро и бьет, как кнут, так что, если случится бой, будьте суперосторожны. На конце у него крюк, и Крюкач опаснее всего, если вы прямо на границе или чуть внутри этой его стофутовой области, когда крюк летает. Что подводит меня к следующему пункту.
– Они готовы калечить людей? – спросил Песий Зуб.
– Рукомойник и Крюкач – да, готовы. Они принадлежат к самой злобной клике в Кедровом Крае. Агрессивные, жестокие, почти что кровожадные. Могут работать громилами для других.
– Ломать коленные чашечки, – добавил Тристан.
– Ясно, – произнес Песий Зуб.
– Крюкач и Рукомойник, – произнес женский голос. – Господи.
– Лось, похоже, перемещается между группами, то ли передавая сообщения, то ли проверяя положение дел. Сильный Амбал, что-то связанное с ударными волнами. Бьет жестко, двигается гораздо быстрее, чем можно ожидать от такого здоровяка, и обладает приличным пониманием боя. Я хотела бы дать вам больше информации по нему, но все, что я знаю, я извлекла из краткой стычки с ним.
– Ты сказала, что предыдущие двое могут влезть в бой. А этот?
– Маловероятно, что те двое влезут в бой, не связавшись сперва с лидерами, но если кто-то влезет в бой, то это будут люди из их группы. Лось скорее вступит в переговоры и вообще будет склоняться к разговору, а не к бою, и сражаться будет, только если решит, что это необходимо или что он обязательно победит. Думаю, тут вам придется беспокоиться о том, чтобы придумать, что сказать Лосю, чтобы он ничего не учуял.
– Нам любопытно, что где происходит, на Горе бардак, и нам интересно, есть ли где травка позеленее, чем в Гринвиче.
Тристан сказал:
– Если другие проявят интерес, мы хотим кинуть подсказку. Что-то, что заставит их сомневаться. Вы могли бы упомянуть спонсорство или перетасовку юрисдикций.
– Ходят разговоры о войне, – вмешалась Света. – Я знаю кое-кого, кому приходится проводить время в стороне, и этот человек набирает людей из других команд, чтобы заполнять пустоты.
– Я об этом слышал, – сказал Песий Зуб.
– Ты можешь это использовать. Такое уже бывало в прошлом со злодейскими сообществами. Появляется пустота, злодеи спешат ее заполнить, поднимается суматоха, потом все успокаивается.
При последних словах она посмотрела на меня.
Я вроде бы сказала что-то подобное на групповой психотерапевтической встрече?
– Если Лось бросит нам вызов, я скажу что-нибудь типа этого.
– Еще есть женщина, которая собирает деньги от рэкета прямо сейчас. Синий Чулок. Из мозговитой клики.
– Эти типы такие отстойные, просто обожаю, – сказала подчиненная Песьего Зуба.
– Кое-что надо держать в голове, – предупредила я. – Эти типы собрались здесь. Если что-то произойдет, а я не знаю, допустит ли это Лось, если вы сами не будете упорствовать, тогда на ваших плечах будет намного больше. Они скапливаются вместе и, хотя по отдельности отстойные, находят много таких, кто с ними сочетаются. Тематически или по стилю.
– Мы видим это в общей картине, – произнес Песий Зуб. – Когда множество Плащей сосредотачивается на сравнительно небольшой территории.
– Здесь вы увидите это в действии. За этим местом присматривают два всевидца. Один из них еще и всеслышец, так что они за этим местом еще и прислушивают. Я могу углубиться в детали, но, думаю, лучше и легче просто сказать, что, как только вы войдете в Кедровый Край, они будут знать все, что вы говорите или делаете. Будьте осторожны со словами и знайте, что мы не сможем с вами коммуницировать, за исключением чего-то чрезвычайного.
– Это также означает – никаких смешочков и шуточек, – голос Песьего Зуба прозвучал тише, как будто он отвернулся от телефона. – И для нас вашей команды не существует.
– Для нас очень много значит, если насчет этого вы будете особенно осторожны, – сказал Тристан.
– Мы будем осторожны, – подтвердил Песий Зуб. – Я доверяю своим ребятам. Дайте нам пару минут, и мы пройдем там насквозь, посветим физиономиями. Я хочу составить план, что мы будем делать, если наткнемся на тех, о ком вы говорили.
– Позвони нам еще раз, когда настанет момент, – попросил Тристан.
– Сделаю. Мне все это очень по душе, хороший брифинг, отличная информация. Отлично работаете, ребята.
Звонок прервался.
Тристан шумно выдохнул и кинул взгляд на Эшли.
– Отличная работа, и ему это по душе, – тихо проговорила Кензи. Она болтала ногами, едва касаясь пластикового обода, к которому крепились колесики компьютерного кресла. – И теперь я увижу Песьего Зуба на камере. Йей.
Ее голос звучал так тихо, что мог бы показаться безразличным, однако ноги при последнем слове замелькали с удвоенной быстротой.
– Нам нужны там люди на случай, если все пойдет плохо и потребуется эвакуация, – сказал Тристан.
– Я могу полететь, – вызвалась я.
– Я пойду, – присоединилась Света.
– Я могу быть там через десять минут, если потребуется, а может, даже через пять, – произнес Тристан. – Пока буду держать форт здесь. Эшли… тебя я предпочел бы оставить в резерве. Если развалится все, мы доставим тебя туда для максимального эффекта.
Эшли кивнула, после чего зашагала прочь, в сторону пустой маркерной доски, которая предназначалась для нее. В сумке, лежащей возле доски, были некоторые ее вещи.
Мы со Светой вышли, и я, включив полет, оторвалась от пожарной лестницы.
– Я за них беспокоюсь, – сказала Света. – И жалею, что там поблизости нет флагштока или дерева, за что я могла бы ухватиться.
– С последним я тебе могу немного подсобить, – ответила я. Поднялась и отлетела подальше, затем вытянула руку.
Света выстрелила свою руку с кистью, и я их поймала. Она подтянулась ко мне, не с максимальной быстротой, но достаточно быстро, чтобы у меня сердце подпрыгнуло в груди.
Когда она притянулась ко мне, я полетела назад и прочь, подстроившись под ее направление. Это чуть ослабило натяг.
Света отпустила меня и притянулась к дереву. Оттуда переместилась на крышу.
Как язык лягушки, который выстреливается и что-то хватает. Но тут сама лягушка устремлялась к мухе, а не наоборот. К ветке, к поручню, к забору, затем к печной трубе.
На коротких дистанциях Света была быстрее меня, на длинных – лишь чуть-чуть медленнее. Нам не требовалось переместиться куда-то далеко, так что она меня с успехом опередила. Только спуск по пожарной лестнице ее замедлил.
– Стой, – окликнула я ее, когда она двинулась было на север. – Здесь нормально.
Мы остановились недалеко от места, где я была накануне, на крыше через залив от Кедрового Края.
– Я рада, что полетели мы вдвоем, – произнесла Света.
Я ткнулась в ее плечо своим.
Зазвенел телефон. Я достала его из кармана, подключила наушники и вставила один себе в ухо, второй Свете.
– Одна камера ведет П.З., другая недалеко от Лося, – объявила Кензи. – Доблестный П.З. ведет свою команду в зону. Их пятеро.
Я прикоснулась к кнопке на экране, отключив микрофон, чтобы мы могли слушать, но нас слышно не было.
– Мы пытались связаться с Рейном, но не смогли. Я беспокоюсь, – произнесла Света. – Я знаю, что с ним невозможно связаться, когда он с семьей, они вне доступа, но – я не знаю.
Изображение на телефоне переключалось между Песьим Зубом и злодеями.
– Сегодня, кажется, третий раз за пять дней, когда Крис выбрал вариант оптимизма-удовольствия.
– Что ты хочешь этим сказать? Он их не балансирует?
– Я спросила, как он собирается их сбалансировать, и он ответил, чтобы я не лезла не в свое дело.
Я видела, к чему Света клонит.
– Ты волнуешься о положении дел в целом.
– А ты разве нет? – спросила она.
Я кивнула.
Только слово «волноваться», пожалуй, неподходящее. Оно подразумевает, что человек заламывает руки, потеет, нервничает.
Не то чтобы я боялась или это было хуже, чем волнение. Я все лучше осознавала суть проблем в целом.
«Какого мать-моя-женщина чёрта?» – раздался в наушниках голос Лося. Он звучал странно, пойманный камерами с большого расстояния, пересланный к Кензи, а от нее через наушники к нам. Лось только что узнал новости. Видео на телефоне показало, как он рассылает людей во все стороны. Чтобы те привели других.
– Есть движение, – сообщил Тристан. – Они организовываются.
Мы наблюдали. Попутно я продолжала свою беседу со Светой.
– У Эшли я видела уже пару серьезных эпизодов. И много эпизодов помельче.
– Да.
– Немалая часть меня ждала, когда это как-то вскроется, и эта часть чувствует себя… вовсе не хуже, после того как оно таки вскрылось, – призналась я.
– А я не чувствую себя не хуже.
– Я вижу в Эшли проблески и намеки на то, что ты собираешься вывести на поверхность, – признала я. – С другой стороны, она не из тех, с кем бы я стала проводить время. Я просто не знаю, что делать, когда она буднично упоминает, что может убивать людей, как будто это способ выиграть в споре.
– Эти угрозы обычно пустые, – ответила Света. – Это плюс.
– Я хочу в этом разобраться, – сказала я. – Я хочу помочь. Кензи – это концентрированное воплощение каждого уязвимого человека, кому я когда-либо пыталась помогать, Эшли – это концентрированное воплощение каждого реально очаровательного эксперимента по ребрендингу, когда ты берешь случайного злодея и пытаешься перекрасить его в героя и даже вывести наружу героя, который уже есть в нем самом. Тристан и Байрон – вот эта вот потрясающе очаровательная проблема со способностями, а я гик по способностям, и я реально задаюсь вопросом, есть ли вообще решение.
– А как ты классифицируешь Рейна? – спросила Света тихо.
– В смысле… – тут я примолкла. – Я сейчас делаю в точности то, за что Эшли так разозлилась на Песьего Зуба. Низвожу людей до проблем удобного размера. Знаешь, я это понимаю. Они не только это. Кензи реально сложная и умная, она явно через много чего прошла, и я на сто процентов верю Песьему Зубу в том, что она добрая. То, что она явно обожает Эшли и тем не менее так яростно сражается с ней, заступаясь за кого-то еще, кто ей дорог? Это потрясающе. Похожие вещи я могу сказать и об Эшли, о Тристане, о Байроне.
Света кивнула, потом спросила:
– А обо мне?
– Я так плотно во всем застряла, что… – я попыталась подобрать слова, и у меня кольнуло в сердце. Попытавшись облечь эти чувства во что-то осмысленное, я продолжила: – Чувствую, что скучаю по тебе, даже хотя ты рядом.
– Я знаю. Нам надо было вот так поговорить куда раньше.
– Ты справляешься потрясающе, и мой самый большой страх – что я буду тебе помехой, а не подмогой.
– Нет, такого я даже представить себе не могу.
– Я беспокоюсь. Не хочу вмешиваться в то, что работает.
– Мне нужна помощь. Я тревожная и много в чем нуждаюсь. Не от товарища по команде, а…
– От друга? – спросила я.
Света кивнула, при этом что-то в ней тихонько звякнуло.
– Тогда, в качестве одной из мер, я очень хочу взять тебя на шопинг, с этим надо что-то делать, потому что вот это…
Я притронулась к ее одежде. На ней был бежевый топ с синим якорем на груди. Он состоял из двух половинок, связанных узлом над плечом и более мелкими узелками по бокам.
– …Это симпатично, но я очень хочу увидеть тебя и с других сторон.
– Я тоже хочу пойти с тобой на шопинг, – ответила она.
Я взяла ее за руку и качнула.
– Я много думаю о Рейне, – произнесла Света.
– Он вызывает у меня беспокойство. И не только из-за того, на него охотятся. Еще из-за того, что он не говорит всей правды. Ложь имеет смысл; в его ситуации, похоже, есть смысл что-то скрывать. Но я не вижу его хорошую сторону. Так что пока что я хочу ему помогать. Но моя мотивация несколько эгоистичная. Мой город был уничтожен предположительно непреодолимой, неизбежной, неостановимой силой. Мы проиграли. Я… я не думаю, что когда-нибудь полностью оправлюсь от этого поражения.
– Мне так жаль.
– А сейчас у нас есть Рейн, на которого нацелена предположительно непреодолимая, неизбежная, неостановимая сила. Я эгоистка, но я хочу помочь ему и на этот раз победить.
– Не думаю, что это можно назвать эгоизмом.
– Вся моя геройская карьера до больницы и все годы перед этой карьерой были либо фантазиями, либо упражнениями насчет геройства и способностей, и я не уверена, что хоть когда-то была действительно героической. Я вижу, что прошлую меня мотивировало исключительно себялюбие, эго, гордость и жажда быть знаменитой.
– Не думаю, что это можно назвать эгоизмом, – повторила Света. – Ты не такая. Ты здесь, делаешь вот это. Ты помогаешь.
– Цель оправдывает… возможные оправдания? – спросила я. – У меня только что был этот разговор с Кензи. Не думаю, что это хорошо, что я веду его второй раз подряд.
– Это показывает, куда обращены твои голова и сердце.
Я пожала плечами, глядя на видео с камер.
Лось и Скакун встретились. Со Скакуном было двое приятелей. Другая камера показывала героев, идущих через Кедровый Край. Беседующих с владельцами магазинов и жителями. Рукомойник и Крюкач наблюдали со стороны; подчиненные Песьего Зуба, в свою очередь, наблюдали за ними, держась чуть позади.
– А куда обращена ты? – спросила я Свету.
– Сплав рассказывал мне, что где происходит. Кое-что из этого он не должен был рассказывать, но, по-моему, во многом это такие вещи, которые муж с определенным положением рассказывает иногда своей жене, даже если они конфиденциальные.
– Жене? – переспросила я, приподняв бровь.
– Ой, заткнись, – Света чуть вскинула голову, приняв оскорбленный вид. – Ни слова больше на эту тему.
– Ты первая сказала.
– Так или иначе. Я не могу это повторить, но я беспокоюсь сильнее, чем раньше. Я тревожусь. Во мне есть частицы всех остальных в группе, и, когда они страдают, чувство такое, будто это я страдаю.
– Мне это в некотором роде знакомо.
– Я нуждаюсь в людях, и я их отпугиваю. Тристан передал мне, что сказал Песий Зуб. Все это не особо удивляет. Есть люди, которые знают обо мне много опасных вещей, и, думаю, они бы причинили мне боль, если бы им представилась такая возможность. Я убийца. Я непрерывно воюю с другой стороной себя. Я постоянно в дисбалансе, и я не знаю, буду ли хоть когда-нибудь в балансе.
– Возможно, это родство и есть причина, почему ты хорошо контачишь с другими.
– Не говори так. Не будь как Сплав.
– Но это правда, – продолжила настаивать я. – Ты мама всей команды.
– О нет, – сказала Света. – Это намного хуже, чем то, что я думала, что ты скажешь. Я думала, ты собираешься назвать меня сердцем команды, как Сплав называет. Я не могу быть матерью. Нет!
Я собиралась ответить, но тут Света вытянула руку. Ее искусственный палец стукнул по боку телефона.
Лось и Скакун. Они притащили с собой трех других. Ни одного из них я не узнавала. Синий Чулок была в стороне и довольно далеко, на границе слышимости. Почти половина группы Песьего Зуба развернулась и бдительно смотрела на Крюкача и Рукомойника.
– Что привело вас сюда? – поинтересовался Скакун.
– Просто проходим, – ответил Песий Зуб.
– Проходите куда? Здесь полуостров. Поэтому-то Опасный Край и «Край».
Песий Зуб пожал плечами, излучая самодовольство и полную беззаботность.
– «Цари Горы». Вы далековато от тех мест, где обычно обретаетесь.
– Времена меняются. Возможно, какие-то другие люди задумываются о том, чтобы захватить Гору.
– Это не объясняет, почему вы здесь, – заметил Скакун.
– Возможно, они хотят быть «Королями Края», – предположил Лось.
– Здесь вам не светит, – сообщил Скакун. – Вам потребуется вдвое больше времени и впятеро больше боев, чтобы проделать лишь половину пути.
Песий Зуб рассмеялся. Один или два члена его группы рассмеялись почти одновременно с ним, но Песий Зуб был громче, увереннее, и вдобавок, вероятно, именно на него был направлен микрофон.
Злодеи переступили на месте. Они не смеялись. Явно были не в восторге.
Песий Зуб пояснил:
– Ты же в курсе, что только что описал битву за захват труднодоступной вершины команде, которая называется «Цари Горы»?
– В таком случае тебе тем более должно быть известно, – сказал Скакун. Энергетика его ответа была несколько сглажена тем, что группа Песьего Зуба вновь хихикала.
Надо отдать Песьему Зубу должное, он отлично держался. Я уже не в первый раз видела, как он взаимодействует с кем-то, не обладая ни внушительностью, ни мощью, чтобы реально противостоять своим противникам.
– Ну и тема. Охотничий пес, кусающий за ноги убегающего оленя, – произнес Песий Зуб.
– Если ты собираешься кусаться, я буду бодаться, – предупредил Скакун. – Вам здесь не победить.
– Правда? – переспросил Песий Зуб. – Может, ты хочешь устроить маленькую стычку прямо здесь? Восемь ваших против пяти наших. Или предпочтешь дать нам пройти?
– Вы не сможете пройти, – сказал Скакун раздраженно. – Это полуостров. Но вы можете развернуться и уйти тем же путем, каким явились.
Песий Зуб издал смешок. Он положил руку на плечо товарищу по команде и развернул его. Все пятеро повернулись уходить.
– Более быстрая реакция, – произнесла я. Прикоснулась к кнопке на телефоне, чтобы включить микрофон. – Я хотела бы оставить камеру на группе Скакуна. Хочу посмотреть их реакцию.
– Годный план, – ответил голос Тристана.
Через несколько секунд после того, как команда Песьего Зуба направилась туда, откуда пришла…
– Я не мама, – произнесла Света.
– Окей, – сказала я.
Из телефона доносился разговор.
– Не хочу их тут видеть, – заявил Крюкач. – Пошли они в жопу.
– Мы не знаем, что они делают, – ответил Скакун. – Все нормально. Полегче.
– Они нас выставили на посмешище.
– Они себя выставили на посмешище, – возразил Скакун.
– По-моему, ты единственный, кто зациклен на теме полуострова, – заметила Панта.
– Мы в порядке, – ответил Скакун.
– Может, они как-то связаны с той блондой, Викторией? – спросил Лось. – Чуть ли не первое, что я ей сказал, это что она будет в меньшинстве и вынуждена будет сделать ноги. Кто слышит такое, вполне может позвать дружков.
– Они все равно в меньшинстве, – указала Панта.
Скакун ответил:
– Не знаю, Лось, но да, у нас всегда будет численный перевес. Пока что я предпочитаю подождать и посмотреть, что будет. Если они переедут сюда, у нас есть ресурсы, чтобы им ответить. Синий Чулок? Ты не могла бы передать Горькой Пилюле, что я хочу с ней поговорить насчет ее команды? Хочу плотнее приглядывать за происходящим.
– Могу, – ответила женщина в очках. Та, которая собирала рэкетные деньги.
– Мы будем в порядке, – произнес Скакун.
– Что меня занимает, – начал Рукомойник, – так это, а вдруг это как-то связано с грузовиком с…
– Заткнись сейчас же, – оборвал его Скакун.
Молчание.
– Нет, – произнес Скакун. – Сомневаюсь, что связано, и ты не должен говорить о делах, если мы не в помещении и если «Скоростные» или Оговорка не помогают гарантировать приватность.
– Ты много болтаешь, – сказал Рукомойник. – Но, сдается мне, ты не шибко много делаешь. Эти типы просто зашли и вышли. Могут прийти еще раз, и это будет головняк. С точки зрения человека, который собирал ренту…
– Если хочешь говорить о делах, говори в помещении, – перебил Скакун.
– …это скажется на сборах, – продолжил Рукомойник. – Нам придется объяснять. Тебе придется объяснять, на самом деле, потому что я говорю – в жопу этот разговор.
Он легонько ткнул Крюкача кулаком в плечо и подал знак. Они оба развернулись уходить.
– Трещины и намеки, – раздался из телефона голос Тристана.
– И двое местных идут за группой Песьего Зуба, – доложила Кензи. – Они собираются их догнать.
Я взлетела. Остановилась в воздухе и вытянула руку.
Света выстрелила своей. Из-за ветра, дующего над водой, ее рука сбилась с курса. Я подлетела перехватить ее, и в этот же момент Света изогнула щупальца и послала руку туда, где я была только что.
Мы скоординировались, я поймала ее руку прежде, чем та упала в воду, и Света притянулась ко мне. Когда она оказалась совсем рядом, ее лицо расплылось в глупой улыбке.
– Мы над этим поработаем, – пообещала я.
Я полетела над водой. Когда мы достигли первого высокого здания, я скинула Свету и вновь сменила курс.
Света притянулась сразу на уровень улицы. Я полетела высоко, достаточно высоко, чтобы Птичий Мозг меня не видела, прямо как высотные камеры Кензи.
Я достала телефон.
– Действуем?
– Действуйте, – ответил Тристан.
Я подлетела ближе.
Крюкач выдвинул свой крюк, Рукомойник держал в одной руке мачете, в другой – галлонную канистру, возможно с керосином. Оставив красную пластиковую канистру при себе, он отбросил мачете, отбросил книгу, отбросил крышку люка…
Я предполагала, надеялась, что они хотят заработать себе очки: налететь, ударить и исчезнуть.
Идея не выглядела страшно гениальной. Я не хотела, чтобы они заработали очки или сделали что похуже. Мы дали обещание группе Песьего Зуба.
Руки Светы появились из ниоткуда и схватили Крюкача за лодыжки. От первого рывка он упал, затем его потащило под припаркованную машину.
Оттуда вылетел крюк и зацепился за угол здания – попытка Крюкача освободиться.
Я в этот момент была сосредоточена на Рукомойнике.
Приземлившись в футе позади него, я нажала аурой.
– Беги, – приказала я.
Он крутанулся на месте, отведя назад руку, сжимающую за горлышко большую бутылку, наполненную чем-то спиртным, и…
Я врезала ему лбом в нос. Он не рухнул на землю, и я повторила. Шанса прийти в себя я ему не дала. Мое поле было выключено, потому что я оставалась в футе от него; аура, которую я притянула близко к себе, гудела, активная и сконцентрированная на Рукомойнике.
Поскольку я могла летать, то в опоре не нуждалась. Когда она у меня появилась, я ей воспользовалась, чтобы вложить чуть больше силы в удар кулаком в живот, но в те моменты, когда иначе мне потребовалась бы пауза, чтобы правильно поставить ноги, меня нес вперед полет. Кулаком, коленом в живот, толчок в плечо, когда он отвел руку, чтобы махнуть бутылкой или применить свою способность, швырнув ее в упор.
Он понял, что не может замахнуться обоими своими оружиями, и, бросив канистру, ударил меня джебом. Попал по ребрам, болезненно.
Я в ответ ударила его в нос, и, готова держать пари, ему было больнее.
Он осознал, что происходит, и сделал длинный шаг назад, предвидя, что сейчас его оттолкнут и что выставленная нога остановит движение.
Я подлетела, изобразив удар рукой в лицо, и он поставил блок.
Он пытался не упасть, но, когда ноги так широко расставлены…
Я рванулась вниз и ударила его ногой по бедру у самого таза. Он рухнул в неуклюжий почти шпагат.
Положив руку ему на затылок, я толкнула его лицом в землю. Он не пытался остановить движение, расставив руки, а обвил ими лицо, чтобы защитить его.
Удар получился жесткий; локти стукнулись о землю, и, судя по изданному им звуку, он ударился носом о закрывающие лицо руки, и это было достаточно болезненно.
Света пересекла улицу. Она держалась низко, и ее рука змеей метнулась к Крюкачу, пытаясь схватить его за лодыжки, чтобы вновь затянуть под машину, откуда ему пришлось бы выбираться.
Когда я приземлилась на машину сверху, нарочно издав громкий звук, он кинул на меня взгляд. Его лицо было обмотано шнурами или чем-то вроде того, с прорезями для глаз. Эта обмотка растягивала ему челюсти, создавая постоянный оскал.
По крайней мере, он чистил зубы.
Благодаря его отвлечению на меня Света смогла вновь его схватить. Он воткнул крюк в двигатель машины, чтобы сопротивляться движению.
Я подошла к крюку и ударом высвободила его. По всем законам я должна была бы его разрушить, но фишка Крюкача была в том, что он делал свое оружие неуязвимым, неприкасаемым.
Он попытался поймать меня крюком, но Света держала его, и крюк двигался медленнее, чем Света утаскивала Крюкача под ржавый автокран.
Я схватила почтовый ящик и палету со стройматериалами и принялась блокировать ему выходы, чтобы он сидел под машиной, пока кто-нибудь его оттуда не вытащит.
Уже приближались другие.
Самые быстрые из них были уже здесь. Лось. Лишенная Любви. Разнобойная парочка.
Света выставила руку, не растягивая ее, и я за нее ухватилась, сжала ей запястье, а она мне.
Мертвый Мозг и Птичий Мозг, несомненно, известили местных злодеев. И наверняка они дали им знать, что собирались сделать Крюкач и Рукомойник.
Судя по звукам, другие злодеи были рядом, буквально за углом.
Я кинула взгляд на Лишенную Любви. Женщину, которая хочет убить Рейна. Которая хочет запытать его до смерти.
Ярость. Гнев. Ненависть.
О подоплеке всего этого я очень многого не знала, но видела, что чувства здесь самые настоящие.
Она поднесла когтистую руку к маске. Мне было почти не интересно, что она умеет. Я полетела вверх, за пределы их досягаемости, и прихватила с собой Свету.
Надеюсь, еще какое-то время они будут недоумевать, кто мы такие.