Предыдущая          Следующая

СУМРАК 4.6

– Помоги мне понять, какой вообще в этом смысл, – попросила Натали.

Мы сидели возле кафешки около станции, ближайшей к штаб-квартире «Надзора». Натали купила салат с кусочками курицы. Я никогда не любила холодную курицу, поэтому выбрала салат без добавок, а заодно взяла сэндвич из поджаренного бейгла с рыбой, маслинами, помидорами и сливочным сыром. И мы сели за столик снаружи.

Натали была в рубашке с отложным воротничком под светло-синим джемпером делового стиля и в черных слаксах. Несколько дней назад я видела Кензи в похожем наряде, только там была юбка, и Кензи все это носила лучше.

«Юрист» нашей группы. Она была всего лишь студенткой, но мама считала, что она знает свое дело достаточно неплохо, чтобы выполнять свои функции, и она имела хорошее представление о том, что произойдет в будущем.

Я принялась объяснять:

– Через ту зону, за которой мы наблюдали, проходила команда героев, по нашей просьбе. Они кратко пообщались с местными злодеями, намекнули, что могут там поселиться, после чего ушли.

– И за ними следили? Целая группа злодеев?

– Двое, Крюкач и Рукомойник, – ответила я. – Они разозлились после обсуждения, они были ранее классифицированы как склонные к высокой степени насилия, и за ними числятся криминальные деяния, ожидающие рассмотрения.

– Они не в девяти процентах?

– Сейчас уже девять? Я надеялась, что цифра пойдет вверх, не вниз.

– Сейчас девять, – подтвердила Натали.

– Они нет. Думаю, большинство злодеев в Кедровом Крае старается держаться подальше от этой черты, – сказала я. Откусила от сэндвича, затем большим пальцем стерла сливочный сыр с уголка губ. Полное разочарование.

Девять процентов. Я знала это как «десять процентов» – более аккуратное, круглое число. Поскольку суды ужасно отставали, через них проводилась лишь определенная часть преступников и преступлений, и это основывалось вовсе не на времени нарушения. Сейчас было нечто вроде баланса, но оно быстро ускользало. Люди желали сосредоточиться на том, чтобы разобраться в собственных делах, имелось достаточно много работы с разумной оплатой, а те, кто считали, что могут переиграть систему, в итоге оказывались в десяти процентах. На них молот падал жестко и решительно.

Была, однако, определенная популяция, которая осознала, что они могут остаться безнаказанными, если избегут попадания в девять или десять процентов худших нарушителей. По моим ощущениям, этот разрыв увеличивался по мере того, как люди обустраивались и проявляли больше недовольства. Я знала, что в некоторых районах применялась жеребьевка – так люди отпугивали мелких преступников, выбирая случайным образом, за какие именно преступления карать.

– Вы знаете и знали, какие преступления числятся за этими двоими?

– Крюкач вывесил человека из окна четвертого этажа. При свидетелях. Предположительно он действовал как коллектор для ростовщика. Соседи слышали крики про долг, не тогда, когда там был Крюкач, но в целом, с участием жертвы и его партнера.

– И откуда вам это известно, если делу не дали ход?

– Об этом сообщалось в местной газете несколько месяцев назад. У меня на ноутбуке есть копия статьи. Мне пришлось сфотографировать ее на телефон, так что качество не лучшее. Хотите посмотреть?

Натали покачала головой.

– Я верю.

– После выхода статьи на Крюкача пошла реакция. Общественные собрания, гнев, перепало и ростовщику. Крюкач ушел. Неизвестно, его заставили уйти, уволили или он сам решил найти место попроще. Оказался в итоге в Кедровом Крае.

– А второй? Рукомойник.

– Один из парочки, которая работала на Борзого Быка, когда тот был криминальным боссом в Нью-Хейвене. Рукомойник собирал рэкетные деньги.

– Какие-либо серьезные преступления?

– Он разнес одну фирму в таком стиле, что было совершенно ясно, что в этом поучаствовала его способность. Он создает полуслучайные предметы и швыряет их, и в здании фирм было разбросано множество полуслучайных предметов, полки разломаны, окна разбиты.

– Кто-нибудь пострадал?

– Понятия не имею, – ответила я. – Жертва претензий не предъявляла. Власти ничего не будут предпринимать, если жертва молчит.

Натали нахмурила лоб. Странный контраст, когда человек с легкомысленной прической пикси, кудряшкой спереди и чересчур большими очками выглядит настолько безрадостно, как она сейчас. Непохоже, что ей нравилась еда, а наш разговор, видимо, ее интересовал, но не возбуждал.

Я еще откусила от сэндвича, давая ей время подумать. Сэндвич был бы намного лучше, будь в нем лососина, но ее не было. Оливки были мягкие, дряблые, что заставило меня заподозрить, что они либо старые, либо собранные с земли, либо имитированные, либо их неправильно перевозили. Но хуже всего был бейгл – я здесь раньше уже ела, и тогда он был лучше.

– Вы осуществили нападение с избиением двух человек, – произнесла Натали.

– Дайте я достану свой ноутбук.

– Они не сделали свой ход первыми, согласно вашему же признанию.

– Их намерение было очевидно. У них было оружие. Я покажу вам видео.

– Будьте добры.

Я выудила из рюкзака ноутбук, завернула и отложила бейгл и поставила ноутбук так, чтобы Натали тоже могла видеть. Он был немного теплым от того, что лежал в рюкзаке в режиме энергосбережения, но загрузка прошла быстро. Нужные файлы и видео я заранее сложила в отдельную папку.

– Первое видео, вид сверху. У вас есть наушники?

– Есть.

Я подождала, пока она их достанет. Она их надела, и я вставила штекер. Потом нажала пробел, чтобы запустить воспроизведение. Натали смотрела, поместив ладонь над и перед экраном, чтобы прикрыть его от солнца. Я помогла своей рукой. Камера смотрела на злодеев под углом, потом приблизила изображение и показала большую часть разговора, закончившегося отходом Крюкача и Рукомойника.

Когда Натали начала снимать наушники, я подняла палец и переключилась на второе видео. Там отображались те же события, но с лучшим видом на группу Песьего Зуба, а потом картинка отдалилась, показав приближающихся Крюкача и Рукомойника.

Натали смотрела на бой и последующий отход нас со Светой. Потом Лось освободил Крюкача из-под машины, где я его заблокировала.

Трудно было что-то разглядеть под полуденным солнцем, особенно когда я полустояла, вытянув руку в качестве щита, но все-таки я увидела реакцию Крюкача – он оттолкнул руку Лося. Потом ушел прочь, и Рукомойник запоздало последовал за ним, прижимая что-то к кровоточащему носу.

– Явное намерение причинить вред здоровью, – произнесла Натали.

– Как я и говорила. И я упомянула оружие.

– Существует точка зрения, и это не моя точка зрения, – Натали потянулась к своему салату, – что тот, у кого есть способность, вооружен всегда. Иногда эту точку зрения разделяют судьи. Я предпочла бы считать, что ваш судья придерживается этого взгляда, и ошибиться, чем считать обратное и ошибиться.

– Верно, – кивнула я.

– Лучшим вариантом было бы проинформировать героев.

– Не могли. Там всевидцы и отчасти всеслышец, – ответила я. Открыла подпапку, кликнула на фото, и оно открылось. Мальчик в инвалидном кресле, женщина, толкающая его. На мальчике был шлем с фальшивым мозгом под стеклом сверху. На женщине – птичья маска. – Они бы услышали все наши разговоры, так что у нас было радиомолчание.

– Вы могли бы приземлиться прямо перед Песьим Зубом и сообщить ему о ситуации.

– Аналогичный риск. Мы не хотим намекать им, что между нами изначально была связь, и мы хотим создать впечатление, что присутствие героев растет, чтобы дать им повод призадуматься.

Натали вздохнула.

– Я на самом деле не очень консервативный человек, но я серьезно думаю, что ваша ситуация требует консервативного взгляда.

– С этим я могу согласиться, – сказала я.

– При гражданском аресте должен быть реальный арест. Я понимаю, что вы должны были отступить после подхода других злодеев, но в норме процедура ареста нуждается в явном указании на совершающееся или только что совершенное преступление, и в нее должны быть вовлечены власти.

– Гражданский арест? – переспросила я. – У Плащей в этом отношении гораздо больше свободы.

– Секунду. Процедура в вашем случае должна была быть такой: связаться со мной и с властями, прежде чем что-либо произошло.

Я открыла рот, чтобы ответить.

– Насколько возможно, а в вашем случае это было невозможно. Я понимаю.

– Да.

– Дальше вы бы, после консультации со мной и моего согласия, начали действовать, а потом ожидали бы прибытия властей.

– Властей, которые действуют всего в девяти процентах случаев, – сказала я. – Почему гражданский арест, а не арест по должности?

– Костюмный арест? Мы не знаем наверняка, разрешат ли такое при новом законодательстве. Я предпочла бы положиться на что-то более опрятное, в успехе чего мы могли бы быть вполне уверены.

Я откинулась на спинку стула.

– Это намного консервативнее, чем я ожидала. Работать так, будто Плащи вовсе не играют роли?

– Я думаю, Плащи будут играть роль, – ответила Натали. – Но у нас есть основания считать, что эту роль люди будут желать контролировать иначе, чем прежде, более осторожно.

Я взяла свой сэндвич и отправила в ближайшую урну.

– Плохой, да? – спросила Натали.

– У бейгла ни вкуса, ни текстуры. Выглядел он здорово, но на вкус… не так, как выглядел.

– Они приобрели популярность, поэтому стали замораживать лишние бейглы, а потом размораживать и подавать.

Я скорчила гримасу.

– Виктория, мы делаем большие шаги, но, думаю, нас ждет культурный шок, когда люди осознают, что, с каким бы нетерпением они ни ждали возвращения всего к нормальному состоянию, мы получим не очень много старой доброй нормы, которой так жаждем, а вот кое-какие менее приятные элементы получим.

– Вы говорите о законе?

Натали пожала плечами. Держа в руке свой пластиковый контейнер с салатом, она нанизала что-то на пластиковую вилку. Прежде чем отправить это в рот, она произнесла:

– Много чего.

Мой ноутбук занимал изрядную площадь на ее половине столика, так что я закрыла его и пододвинула ближе к себе.

– Ожидания, – произнесла Натали после того, как проглотила свой кусок. – Если я работаю с вами, мне надо знать, каковы ваши.

– Это простой вопрос, ответ на который может занять у меня целый день.

– Ваша мама хотела, чтобы я спросила у вас, ищете ли вы все еще работу, – сказала Натали.

Я немного напряглась.

– Она попросила меня задать этот вопрос и передать ей ответ, если он будет.

– Мы вам платим не за то, чтобы вы были посредником между мной и мамой. Если я захочу с ней поговорить, я ей позвоню.

– Окей, – сказала Натали. – Она хочет еще кое-что передать.

– Мне не интересно, – произнесла я более твердым голосом. – Спасибо. Я сейчас встану и уйду.

– Пожалуйста, не уходите. Серьезно, пожалуйста, не уходите. Я много о чем хочу поговорить, и чем скорее, тем лучше. Во время нашей последней встречи, я знаю, она была короткая, но я хотела получить общий расклад. Я надеялась, что эта встреча даст мне возможность получить более полное представление о том, чем вы хотите заниматься и что я буду для вас делать. Оба вопроса вашей матери с этим связаны.

– Вы говорили с ней о нашей встрече?

– Нет. Не о последней. Насчет этой встречи я обратилась к не связанному с ней человеку. Она подошла ко мне с этим делом независимо и попросила меня обратиться к вам, если вы сами в ближайшее время не обратитесь. Потому что вам нужно это знать.

Я пожалела, что выкинула свой обед. Хорошо бы сейчас иметь что-нибудь под рукой, что можно было бы с силой швырнуть в урну, – какая-никакая отдушина для охвативших меня чувств. Я просто качнула головой.

– Это имеет отношение к делу, – сказала Натали. – И это важно. Честное слово.

Я снова покачала головой. Повсюду вокруг нас люди шли на обед и с обеда. На дороге в центр мегалополиса был такой поток машин, что это реально напоминало большой город.

– Ладно, рассказывайте, – произнесла я.

– Прошлой ночью было две попытки взломать наш почтовый сервер. Похоже, они были нацелены на вашу мать. Админы наложили трехчасовой запрет на отсылку и получение е-мейлов, пока делали там у себя что-то, и в это время случилась вторая попытка. Техперсонал сейчас все это изучает.

Я кивнула и покосилась на свой ноутбук. Кедровый Край? Но я не знала никого из тамошних обитателей, кто был бы особо хорош в таких делах. «Скоростные» – Механики, но ничто не предполагало, что их таланты распространяются на взлом почтовых серверов в штаб-квартире «Надзора». Горькая Пилюля – полноценный Механик, но ее специализация еще дальше от занятий такого рода.

Приходит Песий Зуб, добавляет прессинга, следом являемся мы со Светой, а чуть погодя – попытка взглянуть на мейлы близкой родственницы. Я вполне видела связь.

Удалось бы это Ябеде? Если ее способность позволяет ей видеть уязвимости, это может распространяться и на системы безопасности. При ограблении банка она сделала что-то, чтобы получить доступ, хотя деталей я не помнила. Тогда вокруг было много фонового шума. И еще она собрала инфу по «Воинству Восемьдесят Восемь».

Может, они кого-то наняли? Важно ли то, что они не обратились к Ябеде напрямую? Признак пробежавшей трещины?

– Моя мать считает, что это как-то связано со мной, – заключила я.

– Сегодня утром ее вызвали на конфиденциальную дискуссию, она оттуда вышла, сказала, что не может с вами связаться, и чтобы я к вам обратилась. Да, я тоже так думаю.

– Я не могу допустить, чтобы вы стали ее посланцем. Это повлияет на то, как работает наша договоренность, – произнесла я.

– Даже если это актуально? Известить вас о таких вещах, как возможный взлом почты? Что они приглядываются к людям, близким к вам?

– Проблема в том, что это всегда будет выглядеть как уважительная причина.

– Возможно, это выглядит как уважительная причина, потому что это она и есть? Хотя бы иногда?

Я сделала глубокий вдох. Взяла ноутбук и убрала в рюкзак.

– Не уходите, пожалуйста. Я не хочу вас отталкивать. Я хочу понимать, – проговорила Натали. – Первое и последнее, что я сказала при нашей предыдущей встрече, это что я обеспокоена. Сейчас я обеспокоена еще сильнее.

– Зачем было спрашивать меня, ищу ли я работу?

– Потому что она меня попросила спросить вас, если я сочту, что это уместно, и я подумала, что это может быть уместно.

– Ну разумеется, блин, – сказала я.

– Не сердитесь, – попросила Натали.

– На вас я не сержусь.

– Прежде чем мы отвлеклись, я говорила об ожиданиях. Вы влетели в ту схватку без малейших колебаний.

– Я неуязвима, – пояснила я. Ложь, да, но я не собиралась доверять ей правду.

– Я знаю, но ведь всегда есть риск, что вы будете ранены или будут еще какие-то последствия? Вы платите мне, вы задействуете свою семью, и хакерская атака вполне может быть лишь верхушкой айсберга. Я не могу не задаться вопросом: сколько вы в это вкладываете?

– Я знаю свои пределы, Натали.

– И все-таки, вы ищете работу?

– Если я скажу нет, вы собираетесь доложить это моей матери?

– Нет, – ответила Натали. – И я оскорблена самим этим вопросом.

– Занимаясь плащевой деятельностью, я время от времени дежурю то тут, то там. Миротворчество при протестах, охрана чего-либо, такого рода плащевые функции. Волонтерствую тоже.

– Волонтерство в качестве Плаща?

Я откинулась на спинку стула и поправила рюкзак.

– Да. В основном.

– Похоже, это не очень-то сбалансировано.

– Вы осознаёте, что у меня никогда не было того баланса? – спросила я своим лучшим тоном типа «не неси ерунды».

– Вы когда-то ходили в старшую школу, верно?

– Как девушка, которая была открытой супергероиней, – ответила я. – Из-за решений, принятых моими родителями.

– Я не виделась с папой уже много лет. Даже не знаю, выжил ли он. Я знаю, что такое проблемы с родителями, – сказала Натали. – Я понимаю, правда. Но вы действительно этого хотите? Ваша мать обеспокоена…

Я стиснула зубы.

– …И я обеспокоена. Я определенно вижу сходство между вами. Вы обе тверды в своих убеждениях, и, похоже, вы обе отдаетесь тому, что делаете, полностью. Она обычно приходит на работу первой, а уходит последней.

– А можно мы прекратим говорить о моей маме? – спросила я. Злее, чем намеревалась.

– Окей, – согласилась Натали. Помолчала. – Дайте мне секунду. Я соберусь с мыслями.

Я дала ей несколько секунд. Скрестила ноги у щиколоток, постукивая верхней ногой по земле. Пальцы теребили лямку рюкзака, прислоненного к стулу.

– Я ваш юрист. Работаю на вас и вашу команду.

– Это не моя команда. Просто команда, за которой я присматриваю.

– Это намекает на опеку и владение, но окей. Я юрист. Я могу давать вам рекомендации, и если я буду знать, кто вы есть и кем вы хотите быть, то смогу эти рекомендации уточнять. Моя тенденция – быть консервативной, потому что мы много чего не знаем и не будем знать.

Я кивнула.

– Консервативность до определенной степени – то, что мне надо.

– Я вас слышу. Я бы настоятельно рекомендовала более законопослушный стиль. Сперва звонить, извещать власти, консультироваться с юристом, делать то, что вы делаете, но после сотрудничать с властями.

– Не в каждой ситуации такое возможно. Иметь план – это здорово, и я целиком за то, чтобы раскладывать все по полочкам и действовать с умом. Но иногда на это нет времени, и приходится принимать решения на ходу.

– Да, – согласилась Натали. Сделала паузу, поправляя очки. – Да. Если есть три стадии плана: прелюдия, осуществление и последующие действия, – то, возможно, вы можете опустить что-то одно и потом объяснить это властям.

– Это разумно, – кивнула я.

– Но… если вы опускаете две стадии и спешите с третьей, возможно ли, что действовать не следовало вовсе?

– Мы должны были просто позволить группе Песьего Зуба получить атаку в спину?

– Или подождать с отправкой их туда, – предположила Натали. – Или вовсе их туда не отправлять, если не могли быть уверены, что сможете разобраться с прелюдией и последствиями.

Я побарабанила пальцами по столу.

– Там нечто большее. Те типы контактируют с людьми. Если мы позволим им действовать спокойно, пытаясь поймать их с поличным, они используют свои преимущества и сами нас поймают. Мы должны прикладывать постоянное давление. Проверять на прочность их отношения со своими контактами. Мы это обговорили с другими группами, и те согласились, что это имеет определенный смысл.

– Песий Зуб?

– Это одна группа. Им это даже понравилось.

Натали нахмурилась.

– Вы сказали «постоянное». У вас наготове еще?

– Одна команда собирается позвонить местному риэлтору, ища возможности въехать. Посмотрим, отреагируют ли они.

– А потом?

– Возможно, у нас есть в запасе и еще люди. Возможно, другая группа пройдет через Край, и, если что-то случится, мы будем готовы лучше. Моя кузина заглянет.

Натали нахмурилась еще сильнее.

– Вы будете давить, пока они не надломятся.

– Пока не начнут. Тогда мы или кто-то, кому мы доверяем, нацелится на это уязвимое место.

– Когда происходит надлом, это часто бывает неожиданно. Крюк и Рук – как раз хороший пример.

Я кивнула.

– Если что-то происходит неожиданно, трудно предпринять необходимые шаги до и после, – продолжила Натали.

– Возможно, – ответила я.

– Вам не обязательно давать мне ответ прямо сейчас, но, пожалуйста, подумайте, каким вы хотите, чтобы это было. Вы можете действовать быстрее и гибче, если достаточно свободно относитесь к закону, но вы потеряете шанс добиться большого успеха возле стола судьи. Я могу помочь вам, если именно этот путь вы изберете.

– Но вы считаете, что мы не должны идти этим путем.

– Команда очень молодая, так что вы должны подумать о том, чему вы их учите. И вы должны подумать о своем балансе между реальной жизнью и жизнью Плаща.

– Я не… – начала я. – У меня никогда этого не было. Еще даже до того, как я обрела способности, жизнь Плаща взяла верх.

– Я могу понять, почему вы в обиде на нее за это, но…

– Дело не в этом, – перебила я.

Натали сидела молча, словно ожидая от меня пояснения.

Я почти что разозлилась. Но оттолкнула гнев прочь.

– Я не собираюсь вдаваться в детали, – произнесла я спокойно. – Это между мной и ей, и это бы только все осложнило. Никто не будет в плюсе. В первую очередь вы.

– Верю на слово.

– Спасибо, – сказала я. – Я подумаю о ваших словах. О том, чего я хочу, что я делаю, что надо следить за балансом. О команде и о том, что ей нужно.

– И о том, какого рода советы вам от меня нужны.

– Да. Абсолютно. Но мне от вас тоже кое-что нужно.

Натали кивнула.

– Не вовлекайте в это мою мать. Не передавайте информацию, не давайте намеков, не реагируйте на намеки. Должна действовать конфиденциальность юрист-клиент.

– Я не юрист в точном смысле. Я могу и намереваюсь поступать так, абсолютно, но…

– Здесь ведите себя как юрист. Пожалуйста. Она поделится своей стороной истории, вероятно, неочевидным образом, и мне нужно, чтобы вы были нейтральны. Я не буду делиться своей стороной, но исходите из того, что она есть.

– Окей, – произнесла Натали.

– Я не могу влезать в эту тему. Не могу себе позволить.

– Знаете, она ведь заботится о вас, – сказала Натали. – Возможно, она проявляет это не лучшим образом, я не знаю подробностей, но я знаю, что на умная и заботливая, и обе эти черты усиливаются, когда речь идет о вас.

Я уставилась на нее. Моей первой мыслью было, что я хочу ее придушить, – из-за раздражения, которое я ощущала еще до того, как сказала то, что только что сказала, после чего она сделала наоборот, похоже, совсем ничего не поняв. Даже хотя у нее самой нет одного родителя? Я подивилась: может, это что-то совершенно другое, скажем, родитель, который сам ушел и оборвал все контакты, а не родитель, которого она отрезала от себя.

Второй моей мыслью было – рассказать Натали, что сделала моя мать, и надеяться, что она поймет. Даже при том, что я знала, что это все взорвет, вызовет хаос, разрушит отношения Натали со старшей по работе.

Я видела, что она смотрит на меня с беспокойством. В ее взгляде читалось, что плохой парень здесь я. Я та, за кого Натали, по ее мнению, должна волноваться, а моя мать – умный, способный, заботливый профессионал.

Что бы я ни сделала в ответ на это, лишь стала бы выглядеть еще более неразумной.

– Спасибо, что встретились со мной, – произнесла я, отталкивая эмоции и изо всех сил стараясь говорить нормальным тоном. – Телефоном можно заплатить?

– Можно, – кивнула Натали.

Минуту я занималась подготовкой, радуясь, что мне есть на чем сосредоточиться, потом приложила свой телефон к ее.

Шестьдесят долларов с моего счета. Кинув взгляд на экран, я проверила состояние счета. Отложено двести долларов на аренду для Кристал, семьдесят пять на коммунальные услуги. Даже до каких-то временных подработок в костюме мне хватит на следующий месяц, если учесть еще две или три встречи с Натали или меньшее их количество с кем-то, кем мы ее можем заменить. Натали обходилась дешево и была готова помогать, и я была вполне согласна с ее советами, не относящимися к семейным делам. Они выглядели разумно.

– Спасибо, – произнесла она. – И за обед тоже.

– До встречи, – ответила я.

Она пешка, а не проблема. Мать выбрала ее не случайно. Игра своего рода, возможно, непреднамеренная или автоматическая. Эту игру мама устроила не потому, что она кукловод по природе или воспитанию. Просто она такая, она так прокладывает свой курс между людьми. Каждому, кто рядом с ней, приходилось учиться как-то справляться с этим.

Трагедия в том, что сознательно ли, бессознательно ли она пытается со мной воссоединиться, а эффект будет прямо противоположный.

Я включила музыку и пошла к ближайшему зеленому пятачку, чтобы взлететь, не вызывая особого ажиотажа.

 

⊙

 

Я вошла в штаб-квартиру. Втайне я была рада обнаружить, что я здесь не первая: за столом сидела Кензи в той же одежде, что и вчера.

Как только эта быстрая эмоция прошла, я ощутила тревогу из-за того, что за столом сидела Кензи в той же одежде, что и вчера.

– Кензи? – окликнула я ее.

– Ой! – услышала я ее реакцию, но сама она не шевельнулась. В следующий миг Кензи-за-столом перестала существовать.

– …Кензи? – снова попыталась я.

– Я уже в пути! – откликнулась она через компьютерный динамик. – Я подрубилась через телефон и забыла, что настроила виртуальную себя, чтоб она появлялась, если я буду звонить. Она только наполовину готова. Я скоро буду! Как твои дела?

– Кензи, не ныряй слишком глубоко в командные дела или технику. Время от времени делай перерыв, отключай мозг.

– Я отключаю мозг, когда механичу, – ответила она. – Это как в некоторых компах можно ввести такое большое число, что оно превращается обратно в ноль, только это мозговая активность.

– Кензи, – произнесла я. – Отложи телефон. Закрой глаза. Не забивай голову.

– Но…

– У тебя чрезвычайная ситуация?

– Нет.

– Тогда повесь трубку, отложи телефон, закрой глаза и ни о чем не беспокойся. Все придут, мы займемся кое-какими вопросами, сравним записи, и все будет хорошо.

– Пока-пока.

– Пока-пока, Кензи. Скоро увидимся.

– Через… двенадцать минут. Примерно. И Рейн будет, но он придет позже. Он будет через…

– Повесь трубку, – повторила я. – Иначе я начну наобум вытаскивать отовсюду кабели.

– Ладно, пока.

Я не стала отвечать, потому что ясно было, что Кензи должна оставить последнее слово за собой. Еще несколько секунд из телефона доносился фоновый шум, и лишь потом Кензи разъединилась. Куб справа от ее стола потух.

Странно было находиться в помещении, куда другие еще не пришли. Обычно, находясь здесь, я сосредоточена на текущей задаче. Я хотела быть неподвижной скалой на случай, если кому-то потребуется опора. Но сейчас, в пустой комнате и со словами Натали в голове, это было трудно.

Маркерные доски – средоточие мыслей группы. На моей были телефонные номера, список предстоящих дел, приблизительная хронология событий – следующим будет звонок «Аузури» в Кедровый Край. Их порекомендовал Песий Зуб. Я добавила запись о взломе.

У Кензи были заметки о костюмах, о технике, рисунок лица стираемым маркером – кружок с большими глазами и целующимися губами, два пучка волос плюс разнообразные сердечки и звездочки. У нее было две доски – одна закреплена на стене позади другой, с двумя ножками и четырьмя колесиками, и заметки по технике перетекали сбоку той, что впереди, на ту, что позади. Звездочки и сердечки, кстати, тоже.

Доска Криса стояла на другом краю комнаты, напротив стола Кензи. Я подошла к ней, по пути кидая взгляды на другие. Там было написано несколько имен, но большинство стерто.

 

Зверинец

Зоо

Зоологичный или Зоолог?

Шурум-бурум или Шурум? Бурум?

 

Не забыть: принести книги для Рейна

 

Все это было написано в левом нижнем углу. «Крис» – в верхнем правом, буква «р» размазана – ее коснулся рукав при написании.

Доска Эшли была пуста, не считая очень вычурного, стилизованно написанного ее имени. Кензи недавно нашла кое-какие шрифты и спроецировала их на доску для обводки. Эшли понравился этот.

Просто «Эшли». Больше ничего.

У Рейна было две доски, как и у Кензи. Одна с колесиками, вторая закреплена на стене позади. В отличие от досок Кензи, они даже приблизительно не были организованы по темам. Зацеп, Лишенная Любви, Веревочник, «5», известные знакомые, механические руки, контактные подушечки, временная шкала операций Зацепа, места, где бывал кластер, с линиями, проведенными к именам знакомых, идеи имен с вычеркнутым «руколомом» (на него, похоже, наложил вето Тристан), примитивный календарь со вписанными в клетки именами членов кластера (Лишенная Любви – сегодня ночью)… и так далее.

Только красный маркер и немного коричневого, видимо, чтобы помещать на свободные места другие слова, но оставлять их различимыми. Или потому что Кензи стащила красный маркер, чтобы рисовать сердечки.

Рядом с доской Рейна стояла доска Тристана; она была в основном посвящена версиям названия команды, планам комнаты, общей организации и расписанию, а также мелким комментариям насчет расходов. Байрон в нашем укрытии почти не появлялся, но Тристан все равно выделил для него четверть доски. Список фильмов. Судя по комментариям сбоку, это было нацелено на то, чтобы Байрон поддерживал какой-то уровень коммуникации с Крисом и Рейном.

У Светы была мешанина из рисунков и имен. Имена она писала не списком, а отдельными словами. Вокруг них располагались рисунки. Под «Топью» – девичьи волосы, вьющиеся, а между двумя волнами волос высовывалась и смотрела вправо рыбья голова. Для рисунка на маркерной доске он был очень детальным – каждая чешуйка имела свою текстуру. Над «Плетью» смелыми черными линиями была нарисована женская фигурка с выгнутой спиной, откинутой головой и грудями, обращенными вверх и настолько заостренными, что Кензи могла бы их использовать в своей домашней работе по геометрии. Справа от «Цирруса» было нарисовано хмурящееся лицо. «Дистанция», написанная крохотными буквами, притаилась в нижнем правом углу. Изображение было таким мелким, что едва разберешь. Возможно, Света нарисовала здесь себя: тело в форме картофелины и плетеподобные руки-ноги. Линия тянулась от головы к слову «нет», как в комиксе, но без пузыря вокруг слова.

Глядя на это, я ощутила странное удовольствие. Такого рода умственная работа была для меня необъяснима, но мне нравилось видеть намеки на нее.

После Светиной доски была моя, аккуратно организованная, затем две доски Кензи, на которые я уже смотрела.

Я хотела помочь им.

Нет. Доски этого не передавали, доски были такими, какими и должны быть, но эти люди нуждались в помощи.

Они нуждались в помощи на самых разных уровнях.

Опосредованное общение с матерью подействовало на мое настроение. Слова и беспокойство Натали тоже, но трудно было понять, в какой степени они шли от матери, а в какой – от нее.

Беспокойство, с акцентом на слове, как Эшли умеет делать… Даже после того, как я пострадала от «Девятки», получила нечто еще хуже от сестры и отправилась в больницу, не припоминаю, чтобы мать хоть раз выразила беспокойство по поводу моей деятельности Плаща. Если бы такое проявилось в словах и выражении лица Натали, я могла бы поверить, что это идет от Натали.

Беспокойство по поводу того, что я делаю, каким путем иду? Я догадывалась, что это от моей матери, а Натали посредник.

Это пробудило во мне печаль, гнев и обиду одновременно, а отдушины у меня не было. Боксерскую грушу еще не привезли и не установили, а бросаться на злодеев я не собиралась. Не хотела вести себя так.

Злодеи были такими простыми, такими легкими. Кедровый Край. Столица плохих парней. Предполагалось, что мне не нравится их деятельность, и она мне в самом деле не нравилась. Я не видела в них ничего хорошего, в моих силах было их остановить, и я планировала так и сделать. Если в процессе я смогу нагадить и Ябеде? Она плохой парень, мне полагалось ее не любить, она мало что сделала хорошего, и к тому же это личное? Да. Да, блин. Но я буду делать это с умом, не импульсивно.

Другие… не такие простые. Папа. Гилпатрик. Даже миссис Ямада. Они хорошие парни, и они многое делали неидеально. Они в той или иной степени разбивали мне сердце, но я не могла их винить. Непросто.

Моя жизнь была полна людей, на которых я хотела злиться, но не могла, потому что они в самой своей основе сломаны и дефектны. Моя мать. Моя сестра. Амелия. Эми. Всего за два года я произнесла ее имя и подумала о ней столько раз, что на десять жизней хватило бы. Меня слегка затошнило, когда я сделала это сейчас, хоть это и было ради того, чтобы сделать, что просила Натали.

Единственное, что я ненавидела больше, чем становиться жертвой эмоциональных импульсов и тараканов в головах других людей, – когда эти другие люди настолько близки ко мне, что все это сваливается на меня. Максимально далеко от простого.

Мои мысли прервала открывшаяся дверь. Я обернулась посмотреть.

Света и Эшли. Тристана не было, хотя обычно он садился в тот же поезд.

– Привет, – поздоровалась я.

– Что ты тут стоишь в темноте? Хоть бы свет включила, – укоризненно произнесла Света.

– От окон света вполне достаточно, – ответила я. – Снаружи светло.

– Я бы такого ожидала от Эшли, но не от тебя, – сказала Света.

– Похоже на то, – согласилась Эшли.

Света щелкнула выключателем и задрала голову, когда свет включился не сразу. Это напомнило мне маму. Включать свет, даже когда в этом нет необходимости. Я вспомнила, как приходила в гости к подругам и чувствовала себя как-то странно, когда их родители так не делали.

– Чем ты тут занимаешься? – поинтересовалась Света.

– Думаю.

– Ой.

– Конструктивно думаю. Я так думаю. Надеюсь. Беседовала с Натали.

– Ой, – повторила Света и придвинулась ближе ко мне.

Я ее легонько пихнула. Она улыбнулась, выпрямилась и наполовину шагнула, наполовину привалилась ко мне. Обняла меня сзади и положила подбородок мне на плечо.

Знакомое ощущение, но при этом странно-незнакомое.

– Тристан выгуливает мелких, – сообщила Света. – Рейн задержится.

– Кензи упоминала, – сказала я. – Вторую половину. Мелкие?

– Крис и Кензи. Мне показалось, это прикольно звучит.

– Так и есть.

Она кивнула, двинув головой по моему плечу.

– Ты разглядываешь доски?

Я указала рукой в сторону маркерных досок.

– Натали хочет знать нашу цель, чтобы лучше настроить свои советы. Она хотела много чего; часть этого труднее выразить словами, чем другое. Я смотрю на доски и пытаюсь разобраться, какова наша нить и как я могу помочь.

– Эшли, а твоя доска пустая, – заметила Света.

– И?

– Ты собираешься звать себя Девой-жди-беды? – спросила я. – И кстати, что ты собираешься делать в плане костюма?

– Если ты хочешь сказать мне не носить платье, когда я в деле вместе с вами, ты можешь пойти на хер, – сказала Эшли.

– Отказ от платьев может помочь с мэнтоновскими проблемами. Когда ты применяешь свою способность, шанс подорвать подол платья выше, чем что-то облегающее.

– Можешь пойти на хер, – повторила она.

– Эшли любит платья, – пояснила Света. – Мы на эту тему беседовали. Она считает, что я тоже должна что-нибудь такое носить, и мне приходилось много раз напоминать, что платье не может подчеркивать мои ноги, поскольку у меня нет ног.

– Платья умножают грацию леди, – сказала Эшли.

– Нельзя умножать отрицательную величину, – возразила Света.

– Ты привязана к этому имиджу, – заметила я.

– Естественно, – ответила Эшли, повернувшись ко мне.

Она была привязана только к этому имиджу. Я не была уверена, что у нее есть множество версий одного и того же платья, но меняла свои вещи она редко. Тем не менее в Кедровом Крае она купила новое платье, и мы видели через камеру, что она рассматривала лак для ногтей.

Возможно, она хотела изменений. Но… сколько уже она держится этого стиля? Я хотела взять Свету на шопинг, но теперь меня заинтриговала эта головоломка.

– Очень жаль, что ты повреждаешь свои платья, – произнесла я, указав на ее подол. – Ты учишься шить или нанимаешь кого-то?

– Учусь. Это экономит деньги.

– Окей, тогда… у меня есть сумасшедшая идея, – сказала я.

Она прищурила глаза.

– Потерпи меня немного, – попросила я.

– Потерпи ее, – повторила Света. – Виктория разбирается в моде.

– Ты так к этому подводишь, будто знаешь, что я это буду ненавидеть.

Я кивнула.

– Тогда выкладывай, – сказала Эшли.

– Волосы, – произнесла я.

– Нет, – последовал мгновенный ответ.

– Не могу обещать, что это сработает, но волосы могут сбить эффект Мэнтона. Возможно, способность сбивается с толку, потому что они часть твоей идентичности, часть тебя, но в то же время они неживые. Некоторые паралюди внедряют собственные волосы в костюмы, чтобы они стали устойчивы к их же способностям. Есть даже такие, у кого костюмы только из волос или в основном из волос, но такие костюмы в основном очень куцые, как ты, наверное, можешь себе представить.

– Кажется, я слышала об одном из таких паралюдей, – сказала Света. Когда я выгнула бровь, она добавила: – С внедрением волос.

– Я не собираюсь их стричь, – заявила Эшли.

– И не нужно. Я даже не уверена, что это сработает, и было бы очень обидно, если бы ты состригла, а они не сработали.

Эшли кивнула.

– Ты могла бы попробовать собирать волосы, которые выпадают, когда ты спишь или расчесываешься.

– И сколько мне понадобится? – спросила Эшли.

– Если это в принципе сработает, то не так уж много. По волосу через каждые четверть дюйма или около того, по длине или в тех местах, которые, вероятнее всего, будут страдать от твоей способности. Может, немного больше.

– И это будут белые волосы на черном фоне, – заметила Эшли.

– А ты не могла бы, ну ты знаешь, не носить черное? – рискнула я.

– Я люблю черное, – заявила она. – Это элегантно. Это действует. У каждой женщины должно быть в шкафчике черное платье для особых случаев, и оно черное не случайно.

Я даже наслаждалась ситуацией – из-за головоломки, а еще потому, что это было самое длительное мое общение с Эшли, которое не перешло во взрыв.

– Может, покрасить их? – предложила Света.

– Не работает, – ответила Эшли. – У моих волос естественный серебристо-блондинистый цвет, но я применяю способность, и…

Она поднесла руку к голове сбоку и включила способность. Я шагнула назад, врезалась в Свету, потом вытянула руку, чтобы помочь ей сохранить равновесие.

Волосы Эшли вернулись на место. Зрачкам, чтобы появиться вновь, потребовалось несколько долгих секунд.

Дверь распахнулась. Там был Тристан, явно встревоженный.

– У нас все нормально, – сообщила ему Света.

– Мои глаза и волосы теряют цвет, – договорила Эшли, не обращая внимания на Тристана.

– Ты потеряешь и краску, – произнесла я. – Скорее всего.

Позади Тристана появились Крис и Кензи. Он дал им войти.

– Что случилось? – спросил Крис.

– Беседуем о моде, – дала свою версию Света.

– Что естественным образом включает в себя взрывы, разносящие реальность, – сказал Крис с ухмылкой.

На нем была более новая футболка с обложкой альбома горн-металлической группы на груди. Не мой стиль. Он был шире в боках, но я дипломатично не стала это упоминать.

– Ты выше, – подметила я.

– На полтора дюйма, – подтвердил Крис.

– Он вчера подключил это свое удовольствие, – сказал Тристан.

– Ага, – кивнул Крис. – Я знал, что есть риск, что я могу стать бесполезным на весь день, когда вхожу в такое состояние, где только сижу на месте, ем и играю. Так что я отвял. В скором времени я несколько раз вдарю по тревоге, но это будет Безумная нервозность, чтобы за ней был какой-то мотив, а не парализация. Будет прикольно.

– Выглядит так, будто ты перегибаешь палку, – сказала я. – Не нужно ли тебе находить баланс?

– Не нужно ли тебе заниматься своими делами? Иди беседуй о моде. Я в порядке.

Он направился в свой угол, туда, где стояла его доска. Кензи двинулась было следом, но Крис развернулся, взял ее за плечи и повернул лицом к нам, после чего продолжил идти, куда шел.

– Мода, – произнес Тристан. – Окей. У нас тут есть очень стильные и модные люди. Я не особо силен в девочковой моде, но тоже внесу посильный вклад.

– Эшли замужем за этим обликом, – сказала я.

– Замужем – неподходящее слово, – возразила Эшли.

– А ты бы как сказала? – спросила Света.

– Давным-давно, когда я еще только искала свой путь, у меня вообще одежды не было, по крайней мере целой. Не было друзей, не было семьи, и за мной гонялись законники. У меня не было ничего. Я много времени размышляла, кем и чем я хочу быть. Каких персонажей я люблю, какая одежда мне нравится, каких людей я считаю элегантными и солидными. Я нашла это. Я создала это.

Интересно, кем были ее ролевые модели в плане эстетики? Злодеи из мультиков? Злые колдуны и ведьмы?

– Когда у тебя ничего не было, ты нашла это, и ты хочешь за это держаться, – произнесла Света. – Это я могу понять. Я тоже держусь за то, что когда-то сыграло в моей жизни важную роль.

– Как Сплав, – сказала Кензи.

– В числе прочего, – согласилась Света, обняв меня крепче.

– Я не хочу за что-то там держаться, – заявила Эшли. – Я это и есть. Люди тратят целую жизнь в попытках найти для себя верный имидж, а я нашла его, когда мне было, как Кензи сейчас.

– Не думаю, что ты здесь победишь, Виктория, – произнес Тристан.

– Чисто теоретически… – начала я.

– Ладно. Ухожу с линии огня, – отступил Тристан.

– Не будь злюкой, – попросила Кензи.

– Звонок «Аузури» уже скоро. Рейн может его пропустить, – сказал Тристан.

– Чисто теоретически… могу я кое-что предложить? – спросила я.

– А я могу тебя остановить? – вопросом на вопрос ответила Эшли.

– Скажи мне остановиться, и я остановлюсь сразу же. И можешь делать то, что делаешь.

Света покачала головой влево-вправо на моем плече, впиваясь в меня подбородком, и я в конце концов ее стряхнула. Эшли раздумывала.

– Теоретически, – наконец согласилась она.

– Теоретически, – подхватила я, – ты хочешь быть героиней. У тебя есть четкий и ясный образ, в котором ты находишься, будучи злодейкой. Все твои ожидания связаны с тем, что в какой-то момент ты престанешь быть героиней и вернешься к злодейству.

– Это не теория. Это факт.

– А теперь теория… Что если, чтобы избежать смешения твоего геройского «я» и твоего злодейского «я», ты попробуешь что-нибудь другое здесь и сейчас? Это оставит твой злодейский образ отличимым.

Эшли скрестила руки.

– Отличимым как? – поинтересовалась Света. – У меня впечатление, что у тебя уже что-то есть на уме.

– Пшш! – прошипела Эшли, обрывая ее.

– Не пшикай на меня.

– Что если, теоретически, – заговорила я, – ты укоротишь волосы? Белые волосы для белого костюма. Ты можешь оставить черные акценты в разных местах, но мы можем пойти больше в сторону… белой готики. Или чего-нибудь в этом духе.

– Я не готка, – сказала Эшли. – И я не буду стричь волосы.

– Теорети-… – начала было я.

Ее выражение лица изменилось.

Уже более серьезно я продолжила:

– Твоя стрижка могла бы быть обязательством. Ты сможешь вернуться к длинноволосой злодейке, но только после какого-то времени. А пока ты остаешься героиней.

– Временное обязательство с волосяным счетчиком, – произнесла Света.

– Нет никаких причин это делать, – сказала Эшли. – Чтобы сохранить костюм? Ради этой мелкой выгоды я должна выглядеть по-простецки? Нет.

– А что за черные акценты? – спросила Кензи.

– Нет, – повторила Эшли.

– Черный вокруг глаз, как жирная подводка, возможно, украшение в волосах или как часть маски, какое-нибудь обрамление краев рукавов и платья.

Кензи застыла. Покосилась на Эшли?

– Что? – спросила Эшли.

– Еще до того, как миссис Ямада сказала мне, что я не должна никому делать подарки на день рождения, я думала, что бы подарить тебе.

– Если миссис Ямада сказала нет, вероятно, на это была причина, – заметила я.

– Группа была совсем новая, и мы с Эшли только начали общаться, так что это было бы странно, наверно. И это было бы не только для Эшли, но и для группы

– Выкладывай уже, – поторопила ее Эшли.

– Глаза, – произнесла Кензи. – Я могу засунуть в твою маску такие штучки, которые будут проецировать поверх твоих глаз. Мы можем дать тебе белый костюм, и у него будут черные кусочки, и потом можем делать твои глаза тотально, на сто процентов черными или тотально белыми.

– Стоп, – оборвала ее я.

Кензи повернулась ко мне.

– Когда ты говоришь «Я могу сделать то-то и то-то», я обязана спросить… насколько легко?

– Суперлегко. На несколько часов легко, – ответила Кензи. Когда я ее не прервала снова, она повернулась к Эшли. – Мы можем сделать так, что у тебя из глаз будет идти дым и тянуться за тобой при ходьбе. Или размытое сияние, как когда размахиваешь бенгальским огнем в темноте, или частицы, типа таких фигур, или размазы вроде тех, какие делает твоя способность, или…

Эшли положила руку на голову Кензи. Та смолкла. Потом спросила:

– Ну что, хочешь? Тебе нравится?

– Если я пойду купить тебе подарок, чтобы сбалансировать это дело, чтобы мы были квиты, чего бы ты хотела?

– Пойдешь? Я не хочу, чтобы ты куда-то уходила.

– Я имею в виду, когда-нибудь.

– Не надо никакого подарка, – ответила Кензи. – Тусуйся со мной. Говори со мной. Пошли, мы можем воспользоваться твоей доской. Поговорим, запишем, придумаем, каким может быть твой костюм. Дай я кое-что поищу у себя в телефоне…

Кензи взяла Эшли за руку и потащила к доске. Эшли по пути не особо протестовала.

Тристан стоял возле компьютеров Кензи, скрестив руки и приподняв брови. Света рассматривала меня, склонив голову набок. Крис вываливал содержимое своей сумки на столик.

– Ее не так уж трудно раскусить, – произнесла я настолько тихо, что меня могла слышать лишь Света. – Однажды она сказала, что мы с ней довольно похожи.

– Это порождает у меня намного больше вопросов, чем ответов.

Тристан окликнул тех двоих:

– Девочки, не особо увлекайтесь! Мы вскоре будем слушать, как «Аузурь» звонит!

Эшли подняла руку, отмахиваясь от него. На заднем плане слышалась безостановочная трескотня Кензи.

– О чем ты думаешь? – спросила Света. – Ты сегодня вся такая интроспективная.

– Прямо сейчас я экстраспективная, – ответила я. – Размышляю об общей картине.

– Поразмышляй вслух.

Я пожала плечами.

– Команда. Как все сочетаются друг с другом. Как в нее вписываюсь я.

– Все-таки немного интроспективно.

– Нет, не совсем, – возразила я, и, пока говорила, мысль стала яснее мне самой. – Как дела у Сплава?

– Если бы он мог уставать, он бы уставал как собака. Мне надо поскорее с ним поговорить, пока все не зашло так далеко, что я вовсе не буду с ним видеться, – ответила Света. – Ненавижу наваливать на него еще дела, но я должна быть активной.

– Я рада, что он у тебя есть, – сказала я.

Света улыбнулась.

– Я тоже рада, что он у меня есть. Даже если большую часть времени он устал или его вовсе нет рядом. А почему ты о нем спросила?

– Когда Джессика… когда миссис Ямада попросила меня подключиться к группе и помочь, она ведь сначала попросила Сплава, верно?

– А, ты это уловила, – ответила Света. Улыбка с ее лица исчезла. – Прости. Я не была уверена, что ты уловила, и я не хотела рисковать тебя обидеть.

– Я была вторым приоритетом, да? – спросила я.

– Не думаю. Прости, я не знаю точно, но Сплава попросили, и он ответил нет, но сказал, что скоро будет свободен. Она могла бы подождать и взять Сплава, но выбрала тебя.

– И похоже, ее устроило, и она даже испытала облегчение, что я занимаюсь этим, – произнесла я.

– Как и это все, – согласилась Света.

Экран на стене зажегся. Комнату пронзила трель звонка.

– Они сперва звонят нам, – сообщил Тристан. – Все подойдите. Похоже, Рейн это пропустит. Хреново.

Мы собрались возле стола.

– Мы должны вас как-то называть, – раздался из динамика женский голос. – Это Дидо, со мной «Аузурь».

– Дидо, это Козерог. Ты на громкой связи, большая часть нашей команды слушает. Мы еще работаем над командным названием. Скоро что-нибудь будет.

– Я хотела пройтись по деталям, удостовериться, что мы все сделаем правильно. Мы собираемся позвонить…

Я в основном отключилась от разговора. Тристан держал ситуацию под контролем, и это не ахти какая высокая наука. К тому же я не была в восторге от «Аузури».

Натали спросила меня, что я делаю.

Меня попросили быть здесь. Я далеко не в порядке, и миссис Ямада это знала. Почему тогда я здесь? Вчера я, возможно, ответила бы, что я здесь, чтобы направлять, давать указания. Чтобы могла говорить с юристом, разбираться с ситуациями вроде тех, что у Кензи и Эшли, дружить со Светой.

Права ли я? Верно ли я считаю, что Ямада, поместив меня сюда, сочла свою работу выполненной? А может, после разговора с Натали я слишком мудрю, может, это паранойя опять поднимает свою уродливую голову?

– Красиво, – произнесла Дидо. – Может, нам подключить вас по конференц-связи?

– Не надо, – ответил Тристан. – У нас есть номер, по которому вы можете позвонить, он проведет к ним, и это будет не так открыто, как конференц-вызов.

– Очаровательно. Я подумала, возможно, стоит что-то такое упомянуть. Приятно работать с людьми, которые знают, что делают. Какой номер?

Света одними губами произнесла слово «скользкая».

Мне это уже как с гуся вода. Я только что имела дело с мамой, в сравнении с тем это – легкотня.

Тристан продиктовал номер, и разговор прервался.

Он проверил свой телефон.

– Рейн спрашивает, не будем ли мы против, если он пригласит Эрин. Они всё еще в получасе от нас. Она его подвезла, и сейчас они остановились в пути. Он сказал, что он в безопасности, никаких проблем, но он хочет поговорить и хочет, чтобы она при этом присутствовала.

Голос Тристана прозвучал чуточку напряженно.

– У меня есть подозрения, – произнесла Света.

– Думаю, я знаю, – ответил Тристан.

После этого я почувствовала, что мои мысли кристаллизовались. Я не узнаю точно, пока не поговорю с Джессикой, но версия у меня была. Все обрело смысл в той или иной степени.

– Не здесь, – сказала я.

– Хм? – удивился Тристан.

– Чисто интуиция, но давайте встретимся с ним и поговорим где-нибудь поблизости, как только этот разговор завершится и мы увидим, как они отреагировали. Полчаса – это уйма времени. Но давайте сделаем это не здесь.

 

Предыдущая          Следующая