Глава 22. Реликвии Смерти
Глотая ртом воздух, Гарри упал на траву и тотчас вскочил на ноги. Похоже, они приземлились на углу поля. Стояли сумерки. Гермиона уже мчалась вокруг места приземления по кругу, взмахивая волшебной палочкой.
– Protego totalum… Salvio hexia…
– Этот старый мерзкий предатель! – пропыхтел Рон, появившись из-под плаща-невидимки и кидая его Гарри. – Гермиона, ты гений, просто гений, я не верю, что мы из этого выбрались!
– Cave inimicum… Разве я не предупреждала, что это был рог Измерга? Разве я ему не говорила? А теперь его дом разлетелся вдребезги!
– Так ему и надо, – заявил Рон, исследуя свои порванные джинсы и порезы на ногах. – Как думаешь, что они с ним сделают?
– Ох, надеюсь, они его не убьют! – простонала Гермиона. – Потому-то я и хотела, чтобы Упивающиеся Смертью успели мельком увидеть Гарри, прежде чем мы ушли, чтобы они знали, что Ксенофилиус им не лгал!
– Ну а меня зачем спрятала? – полюбопытствовал Рон.
– Ты сейчас предположительно в постели с брызгнойкой, Рон! Они похитили Луну из-за того, что ее отец поддерживал Гарри! Что бы стало с твоей семьей, если бы они узнали, что ты был с нами?
– Но что насчет твоих мамы с папой?
– Они в Австралии, – ответила Гермиона. – С ними все будет хорошо. Они ничего не знают.
– Ты гений, – восхищенно повторил Рон.
– Точно, ты гений, Гермиона, – горячо согласился Гарри. – Даже не знаю, что б мы без тебя делали.
Она просияла, но тотчас вновь стала серьезной.
– Что с Луной?
– Ну, если они говорят правду и она еще жива… – начал Рон.
– Не смей так говорить, не смей! – взвизгнула Гермиона. – Она должна быть жива, должна!
– Тогда она в Азкабане, полагаю, – сказал Рон. – Только вот выживет ли она там… Многие не могут…
– Она выживет, – произнес Гарри. Даже думать о другой возможности он был не в состоянии. – Луна, она крепкая, куда крепче, чем можно подумать. Она небось сейчас обучает своих сокамерников обращаться с Долбоструями и Нарглами.
– Надеюсь, что ты прав, – сказала Гермиона, проведя рукой по глазам. – Мне было бы так жалко Ксенофилиуса, если бы…
– …если бы он только что не попытался продать нас Упивающимся Смертью, ага, – закончил фразу Рон.
Они натянули палатку и укрылись в ней, после чего Рон приготовил чай. После чудесного спасения их холодное сырое обиталище казалось им почти домом – безопасным, знакомым и дружелюбным.
– Ох, и зачем мы только туда ходили? – простонала Гермиона спустя несколько безмолвных минут. – Гарри, ты был прав, это опять была Годрикова Лощина, полнейшая потеря времени! Реликвии Смерти… Какая ерунда… Хотя на самом деле, – похоже, ей внезапно пришла в голову какая-то мысль, – он, вполне возможно, состряпал это все на ходу, верно? Может, он вовсе не верит в эти Реликвии Смерти, он просто хотел удержать нас разговором, пока не прибудут Упивающиеся Смертью!
– Не думаю, – возразил Рон. – Высасывать из пальца всякую фигню, когда у тебя проблемы, чертовски трудно – труднее, чем можно предположить. Я это точно выяснил, когда меня поймали Хватчики. Мне было гораздо проще прикинуться Стэном, о котором я немножко знаю, чем выдумывать совершенно нового человека. Старина Лавгуд был в огромном напряжении, когда пытался добиться, чтобы мы остались. Я думаю, он сказал нам правду или, по крайней мере, то, что считает правдой, чисто чтоб заставить нас продолжать разговор.
– Ну, не думаю, что это имеет значение, – вздохнула Гермиона. – Даже если он был честен, я в жизни никогда не слышала столько бреда.
– Хотя погоди-ка, – произнес Рон. – Тайная Комната, предположительно, тоже была мифом, не так ли?
– Но Реликвии Смерти просто не могут существовать в природе, Рон!
– Ты это все время повторяешь, но одна-то из них существует, – возразил Рон. – Гаррин плащ-невидимка…
– «Сказка о трех братьях» – это сказка, – твердо заявила Гермиона. – Сказка о том, как люди боятся смерти. Если бы выжить было так же просто, как спрятаться под плащом-невидимкой, у нас уже было бы все, что нам нужно!
– Ну не знаю. Нам бы не помешала непобедимая волшебная палочка, – заметил Гарри, крутя в пальцах терновую палочку, которую он так не любил.
– Такой палочки нет, Гарри!
– Ты говорила, что была куча волшебных палочек – Гробовая палочка и как там они еще назывались…
– Ну хорошо, даже если ты хочешь уговорить сам себя, что Старшая палочка реальна, что насчет Воскрешающего камня? – ее пальцы изобразили в воздухе кавычки вокруг названия, голос излучал сарказм. – Никакая магия не может воскресить умершего, и это факт!
– Когда моя палочка соединилась с палочкой Сам-Знаешь-Кого, это заставило появиться маму с папой… и Седрика…
– Но ведь на самом-то деле они не ожили, верно? Эти… эти… бледные имитации – это совсем не то, что на самом деле вернуть кого-то к жизни.
– Но она, та девушка из сказки, она же тоже не вернулась к жизни на самом деле, так? Сказка говорит, что когда человек мертв, он принадлежит к миру мертвых. Но второй брат все-таки видел ее и говорил с ней, так? Он даже жил с ней какое-то время…
В лице Гермионы он увидел обеспокоенность и что-то еще, трудно определимое. Затем, когда она кинула взгляд на Рона, Гарри осознал, что это был страх: он напугал ее своими словами о жизни вместе с мертвыми людьми.
– Кстати об этом типе, Певерелле, похороненном в Годриковой Лощине, – поспешно спросил Гарри, стараясь, чтобы его голос звучал абсолютно нормально. – Ты о нем что-нибудь знаешь?
– Ничего, – ответила Гермиона, явно почувствовав облегчение от смены темы. – Я пыталась о нем что-нибудь найти после того, как увидела отметку на могиле; если бы это был кто-то знаменитый или если бы он что-то важное сделал, я уверена, он был бы в какой-нибудь из наших книг. Единственное место, где мне удалось найти имя «Певерелл», – это «Природное благородство: генеалогия волшебников». Я одолжила ее у Кричера, – пояснила она в ответ на недоуменное поднятие бровей Рона. – Там есть список чистокровных семейств, прервавшихся по мужской линии. Похоже, что Певереллы были одними из первых, кто исчез.
– «Прервавшихся по мужской линии»? – переспросил Рон.
– Это означает, что фамилия исчезла, – пояснила Гермиона, – много столетий назад, в случае Певереллов. Хотя потомки могли и остаться, их просто зовут как-то по-другому.
И тут Гарри мгновенно озарило, он понял, какое воспоминание шевелилось в нем при звуке имени Певерелл: грязный старик, тычущий уродливым перстнем в лицо сотруднику Министерства – и он выкрикнул: «Мерволо[1] Гонт!»
– Чего? – хором спросили Рон и Гермиона.
– Мерволо Гонт! Дед Сами-Знаете-Кого! В Думшлаге! С Дамблдором! Мерволо Гонт говорил, что он происходит от Певереллов!
Рон и Гермиона явно были ошеломлены.
– Кольцо, то самое кольцо, которое стало Хоркруксом, Мерволо Гонт говорил, что на нем семейный герб Певереллов! Я видел, как он махал им перед физиономией того типа из Министерства, он ему чуть нос этим кольцом не расквасил!
– Герб Певереллов? – резко спросила Гермиона. – Тебе удалось разглядеть, как он выглядел?
– Не очень, – ответил Гарри, пытаясь припомнить. – Ничего такого особенного там не было, насколько я мог разглядеть; возможно, несколько царапин. По-настоящему близко я только один раз его видел, уже после того, как оно было разбито.
Гарри увидел, как до Гермионы что-то дошло, по ее внезапно расширившимся глазам. Рон, пораженный, переводил взгляд с Гарри на Гермиону и обратно.
– Черт… ты думаешь, это тоже был тот знак? Знак Реликвий?
– Почему бы и нет? – возбужденно ответил Гарри. – Мерволо Гонт был старым мерзавцем, который ни черта не знал и жил как свинья, и все, что его волновало, – это его происхождение. Если это кольцо веками переходило из поколения в поколение, он мог не знать, чем оно было на самом деле. Никаких книг в доме не было, и, поверь мне, он был не из тех, кто читает своим детям сказочки. Он наверняка обожал бы думать, что царапины на камне были гербом, потому что, насколько он себе представлял, чистая кровь – это почти что королевская.
– Да… и это все, конечно, очень интересно, – осторожно произнесла Гермиона, – но Гарри, если ты думаешь то, что я думаю, что ты думаешь…
– Ну а почему нет? Почему нет? – отбросил осторожность Гарри. – Это ведь был камень, так? – Он взглядом запросил поддержки у Рона. – Что если это и был Воскрешающий камень?
У Рона отвалилась челюсть.
– Черт… но будет ли он работать, после того как Дамблдор его…
– Работать? Работать? Рон, он никогда не работал! На свете нет такой вещи, как Воскрешающий камень! – Гермиона с рассерженным и раздраженным видом вскочила на ноги. – Гарри, ты пытаешься все подряд подогнать под эту историю с Реликвиями…
– Все подряд подогнать? – повторил он. – Гермиона, да оно все подходит само по себе! Я знаю, что знак Реликвий Смерти был на том камне! Гонт сказал, что происходит от Певереллов!
– Минуту назад ты говорил нам, что никогда не видел нормально знак на том камне!
– И где, ты думаешь, сейчас кольцо? – спросил Рон у Гарри. – Что Дамблдор сделал с ним после того, как открыл его?
Но воображение уже унесло Гарри вперед, далеко-далеко от Рона и Гермионы…
Три объекта, или Реликвии, которые, будучи объединены, сделают их обладателя повелителем Смерти… повелителем… покорителем… искоренителем… Последний же враг истребится – смерть…
И он увидел себя, обладателя Реликвий, лицом к лицу с Волдемортом, Хоркруксы которого не шли ни в какое сравнение… Ни один из них не может жить, пока жив другой… Может, это и есть ответ? Реликвии против Хоркруксов? Был ли, в конечном итоге, способ наверняка обеспечить себе триумф? Если бы он стал повелителем Реликвий Смерти, был бы он в безопасности?
– Гарри?
Но он едва слышал Гермиону: он вытащил свой плащ-невидимку и протягивал его через пальцы, податливый как вода, легкий как воздух. За все свои почти семь лет в волшебном мире Гарри ни разу не видел чего-то, что могло бы с этим плащом сравниться. Плащ был в точности таким, как его описал Ксенофилиус: плащ, который действительно делает его обладателя абсолютно невидимым и работает вечно, давая постоянную и непроницаемую маскировку, независимо от того, какие заклинания на него накладываются…
И вдруг, ахнув от неожиданности, он вспомнил…
– У Дамблдора был мой плащ, в ту ночь, когда мои родители погибли!
Его голос задрожал, и он почувствовал, как кровь приливает к его лицу, но ему было все равно. – Моя мама написала Сириусу, что Дамблдор одолжил плащ! Так вот почему! Он хотел его проверить, потому что считал, что это была Третья Реликвия! Игнотус Певерелл был похоронен в Годриковой Лощине… – Гарри слепо бродил по палатке, ощущая, как новые горизонты правды открываются вокруг него. – Он мой предок! Я происхожу от третьего брата! Все сходится!
Он чувствовал себя вооруженным этой ясностью, своей верой в Реликвии, словно одна лишь идея владения ими давала ему защиту, и он ощущал радость, когда повернулся к своим спутникам.
– Гарри, – снова начала Гермиона, но он был занят развязыванием сумочки у себя на шее; его пальцы тряслись.
– На, читай, – сказал он ей, втискивая письмо его матери ей в руки. – Читай! Плащ был у Дамблдора, Гермиона! Зачем еще он мог быть ему нужен? Ему не требовался плащ, он мог произвести настолько сильные Дезиллюзорные чары, что становился невидимым безо всякого плаща!
Что-то упало на пол и, сверкая, укатилось под стул: он уронил снитч, вытаскивая письмо. Он нагнулся, чтобы его подобрать, и тут свежая струя чудесных открытий принесла ему новый дар, и шок пополам с восхищением взорвались внутри него, так что он закричал.
– ОНО ЗДЕСЬ! Он оставил мне кольцо – оно в снитче!
– Ты… ты думаешь?
Гарри не понимал, почему Рон в замешательстве. Это было так очевидно, так ясно для Гарри: все подходило, все… Его плащ был третьей Реликвией, а когда он найдет способ открыть снитч, у него будет вторая, и тогда все, что ему останется сделать – это найти первую Реликвию, Старшую Палочку, и тогда…
Но в этот момент словно занавес упал на залитую светом сцену: все его возбуждение, все его счастье и надежда выключились в один миг, и он стоял один в темноте; чудесные чары рухнули.
– Вот что он ищет.
Изменение в его голосе заставило Рона и Гермиону посмотреть еще более испуганно.
– Сами-Знаете-Кто ищет Старшую палочку.
Он повернулся спиной к их напряженным, скептическим лицам. Он знал, что это правда. Все сходилось. Волдеморт не искал новую волшебную палочку; он искал старую палочку, очень старую палочку. Гарри прошел к выходу из палатки, забыв про Рона с Гермионой, смотря в ночь, думая…
Волдеморт вырос в муглевом приюте. Никто не мог читать ему «Сказки барда Бидла», когда он был ребенком, в этом он совпадал с Гарри. Мало кто из волшебников верит в Реликвии Смерти. Возможно ли, что Волдеморт знает о них?
Гарри уставился в темноту… Если бы Волдеморт знал о Реликвиях Смерти, наверняка он разыскивал бы их, он бы сделал все, чтобы завладеть ими: три объекта, которые делают своего хозяина повелителем Смерти? Если бы он знал про Реликвии Смерти, ему бы изначально не понадобились Хоркруксы. Да и тот простой факт, что он взял Реликвию и превратил ее в Хоркрукс – разве он не демонстрировал, что Волдеморт не знал об этом последнем гигантском волшебном секрете?
Это значило, что Волдеморт разыскивает Старшую палочку, не сознавая ее полной мощи, не понимая, что это одна из трех… ибо волшебная палочка была Реликвией, которую невозможно было спрятать, о существовании которой было известно лучше всех… Кровавый след Старшей палочки тянется через многие страницы волшебной истории…
Гарри смотрел на облачное небо, на завитки дымчато-серого и серебристого цветов, скользящие на фоне белой луны. Он был слегка пьян от восхищения своими открытиями.
Он повернулся обратно внутрь палатки. Он был удивлен, увидев, что Рон и Гермиона стоят в точности там, где он их оставил; Гермиона по-прежнему держала в руках письмо Лили, Рон с несколько обеспокоенным видом рядом с ней. Неужели они не осознали, как далеко они прошли за последние несколько минут?
– Значит, так, – произнес Гарри, стараясь приобщить их к сиянию своей собственной поразительной уверенности. – Это объясняет все. Реликвии Смерти реальны, и у меня есть одна… Возможно, две… – он поднял руку со снитчем, – а Сами-Знаете-Кто гонится за третьей, но он не понимает… Он думает, что это всего лишь сильная волшебная палочка…
– Гарри, – сказала Гермиона, подойдя к нему и протягивая ему обратно письмо Лили. – Прости меня, но я думаю, что ты это понял неправильно, все неправильно понял.
– Но неужели ты не видишь? Все же сходится…
– Нет, не сходится, – ответила она. – Не сходится, Гарри, ты просто замечтался. Пожалуйста, – добавила она, увидев, что он начал отвечать, – пожалуйста, просто ответь на один вопрос. Если Реликвии Смерти действительно существуют и Дамблдор знал о них, если он знал, что человек, владеющий всеми тремя, стал бы повелителем Смерти – Гарри, почему он не рассказал тебе это? Почему?
У него уже был готовый ответ.
– Но ты же сама сказала, Гермиона! Это все необходимо узнать самостоятельно! Это Поиск!
– Но я это сказала, только чтобы попытаться убедить тебя пойти к Лавгудам! – сердито закричала Гермиона. – На самом деле я в это не верю!
Гарри не обратил на ее слова никакого внимания.
– Дамблдор всегда давал мне все узнавать самому. Он разрешал мне испытывать мою силу, рисковать. Похоже, что он вполне мог бы это сделать.
– Гарри, это не игра, это не тренировка! Это настоящее, и Дамблдор оставил тебе очень ясные указания: найти и уничтожить Хоркруксы! Этот символ ничего не значит, забудь про Реликвии Смерти, мы не можем позволить себе уходить в сторону…
Гарри ее едва слушал. Он снова и снова вертел в руке снитч, почти надеясь, что он вдруг откроется, и там окажется Воскрешающий камень, и тогда Гермиона поймет, что был прав, что Реликвии Смерти действительно существуют.
Она воззвала к Рону.
– Ты же не веришь в это, правда?
Гарри взглянул на него. Рон заколебался.
– Нинаю… в смысле… Кое-что из этого типа как сходится, – неуклюже забормотал он. – Но если посмотреть на все вместе… – он сделал глубокий вдох. – Я думаю, нам нужно избавляться от Хоркруксов, Гарри. Это то, что Дамблдор велел нам сделать. Возможно… возможно нам надо забыть об этих делах с Реликвиями.
– Спасибо, Рон, – сказала Гермиона. – Я подежурю первой.
И она широким шагом прошла мимо Гарри и уселась у входа в палатку, жестко прекратив обсуждение.
Но Гарри этой ночью почти не спал. Идея Реликвий Смерти захватила его, и он не мог дать себе отдыха, пока беспокойные мысли бурлили у него в голове: волшебная палочка, камень и плащ, если бы он только мог обладать ими всеми…
Открытие при закрытии… Но что это за закрытие? Почему он не мог получить камень немедленно? Если бы только у него был камень, он смог бы задать все вопросы Дамблдору лично… И Гарри в темноте шептал снитчу различные слова, пробуя все, даже Змееяз, но золотой мячик упорно не желал открываться…
И палочка, Старшая палочка, где она была спрятана? Где ее сейчас искал Волдеморт? Гарри даже желал, чтобы его шрам вновь загорелся и показал ему мысли Волдеморта, потому что впервые за все время он и Волдеморт объединились в своем желании заполучить одну и ту же вещь… Гермионе, конечно, это бы не понравилось… но с другой стороны, она не верила… Ксенофилиус был прав, в некотором смысле… Ограниченная. Консервативная. Узкомыслящая. Правда заключалась в том, что ее пугала идея Реликвий Смерти, особенно Воскрешающего камня… И Гарри вновь прижимался губами к снитчу, целовал его, чуть не проглатывал его, но холодный металл все не поддавался…
Уже почти утром он вспомнил о Луне, одиноко сидящей в камере в Азкабане, окруженной дементорами, и внезапно ему стало стыдно за самого себя. В своих лихорадочных размышлениях о Реликвиях он совсем про нее забыл. Если бы только они смогли ее выручить… Но дементоры в таких количествах были абсолютно непобедимы. Кстати, подумав про это, он вспомнил, что еще не пробовал вызвать Патронуса с помощью терновой палочки… Утром надо будет попробовать…
Если бы только он мог заполучить волшебную палочку получше…
И желание обрести Старшую палочку, Гробовую палочку, непобедимую, необоримую, вновь поглотило его…
На следующее утро они собрали палатку и двинулись дальше под унылым дождем. Ливень преследовал их до самого побережья, где они натянули палатку на эту ночь, и продолжался всю неделю, орошая мокрые ландшафты, казавшиеся Гарри холодными и унылыми. Он был в состоянии думать исключительно о Реликвиях Смерти. Это было словно пламя, горящее внутри него, и ничто, ни упрямое неверие Гермионы, ни постоянные сомнения Рона – ничто не могло это пламя затушить. И все же, чем сильнее стремление к Реликвиям горело в нем, тем менее радостным он становился. Он винил в этом Рона и Гермиону: их упорное безразличие действовало угнетающе на его настроение в не меньшей степени, чем беспощадный дождь; но ничто не могло поколебать его решительности, остававшейся абсолютной. Вера Гарри и его стремление к Реликвиям поглотили его настолько, что он чувствовал себя изолированным от Рона с Гермионой и от их одержимости Хоркруксами.
– Одержимость? – переспросила Гермиона тихо, но с яростью в голосе как-то вечером, когда Гарри был слишком неосторожен и употребил это слово, после того как Гермиона отчитала его за отсутствие интереса к поиску новых Хоркруксов. – Не мы здесь одержимы, Гарри! Мы пытаемся сделать то, чего Дамблдор хотел от нас!
Но Гарри оставался непрошибаем для завуалированной критики. Дамблдор оставил знак Реликвий для того, чтобы Гермиона его расшифровала, и еще, Гарри по-прежнему был в этом убежден, он оставил Воскрешающий камень, спрятав его в золотом снитче. Ни один из них не может жить, пока жив другой… Повелитель Смерти… Почему Рон и Гермиона не понимают?
– «Последний же враг истребится – смерть», – спокойно процитировал Гарри.
– Мне казалось, мы предположительно сражаемся против Сам-Знаешь-Кого? – отбрила Гермиона, и Гарри от нее отстал.
Даже загадка серебряной оленухи, на обсуждении которой настаивали Рон с Гермионой, теперь казалась Гарри не столь важной – так, слабоинтересное побочное событие. Единственное, что, помимо Реликвий, имело для него значение, – то, что его шрам вновь начал болеть; но он изо всех сил старался скрыть это от своих спутников. Гарри искал одиночества всякий раз, когда это происходило, но то, что он видел, его разочаровывало. Видения, которые он делил с Волдемортом, изменились качественно; они стали размытыми, дерганными, словно то входили в фокус, то выходили из него. Гарри удавалось лишь разобрать неопределенные очертания предмета, похожего на череп, и что-то вроде горы, казавшейся больше тенью, чем материей. Привыкший к образам, четким, как реальность, Гарри был сбит с толку этим изменением. Он опасался, что связь между ним и Волдемортом была повреждена, та самая связь, которую он одновременно боялся и, что бы он ни говорил Гермионе, ценил. Каким-то образом Гарри связал эти неудачные, расплывчатые образы с уничтожением его волшебной палочки, словно это терновая палочка была виновата в том, что он не мог видеть мыслей Волдеморта так же четко, как раньше.
По мере того, как неделя сменяла неделю, Гарри не мог не замечать, даже сквозь свое искусственное уединение, что Рон постепенно брал бразды правления. Возможно, он упорно старался искупить свой уход от них, а может быть, Гаррина вялость подстегнула его дремавшие лидерские качества – но именно Рон теперь подбадривал своих спутников и подстегивал их к действиям.
– Осталось три Хоркрукса, – постоянно повторял он. – Нам нужен план действий, давайте же! Где мы еще не смотрели? Давайте еще разок пройдемся. Приют…
Диагон Аллея, Хогвартс, дом Риддлов, Борджин и Беркс, Албания, все места, где, как им было известно, Том Риддл когда-либо жил или работал, навещал или убивал в них, Рон и Гермиона перебирали вновь и вновь; Гарри присоединялся к ним, только чтобы Гермиона переставала его донимать. Он был бы счастлив посидеть в одиночестве и в тишине, пытаясь читать мысли Волдеморта, пытаясь узнать что-нибудь о Старшей палочке, но Рон настаивал на посещении все более невероятных мест, просто для того, не сомневался Гарри, чтобы продолжить двигаться.
– Никогда не знаешь, – было теперь постоянным рефреном Рона. – Верхний Флагли – это волшебная деревня, вдруг он хотел там жить. Давайте пойдем туда, пошаримся вокруг.
В этих частых вылазках на волшебную территорию они время от времени обнаруживали Хватчиков.
– Некоторые из них, сдается мне, не лучше Упивающихся Смертью, – сказал Рон. – Та компания, которая поймала меня – это были слабаки, но Билл считает, что некоторые из них реально опасны. На «Поттервахте»[2] сказали…
– На чем? – переспросил Гарри.
– «Поттервахта», я разве не говорил тебе, что так она называется? Программа, которую я все пытаюсь поймать по радио, единственная, которая рассказывает правду о том, что происходит! Почти все программы повторяют линию Сам-Знаешь-Кого – все, кроме «Поттервахты». Я очень хочу, чтобы ты ее послушал, только настроиться на нее трудно…
Вечер за вечером Рон проводил, выбивая своей волшебной палочкой различные ритмы по крышке деревянного приемника и одновременно вращая ручки настройки. Иногда им удавалось поймать обрывки советов, как лечить драконку, а однажды – несколько куплетов «Котла, полного горячей, страстной любви». Стуча палочкой, Рон все время пытался угадать правильный пароль, бормоча себе под нос фразы из наугад подобранных слов.
– Они обычно имеют какое-то отношение к Ордену, – говорил он им. – У Билла просто потрясающее чутье на их угадывание. Я наверняка наткнусь на нужный рано или поздно…
Но лишь в марте удача наконец улыбнулась Рону. Гарри дежурил у входа в палатку, лениво глядя на пучок синих гиацинтов, пробившихся сквозь холодную землю, когда Рон внутри палатки возбужденно закричал:
– Я ее поймал, я поймал! Пароль был «Альбус»! Гарри, иди сюда!
Впервые за много дней пробужденный от своих размышлений о Реликвиях Смерти, Гарри поспешил назад в палатку, где обнаружил Рона и Гермиону, стоящих на коленях на полу рядом с маленьким приемником. Гермиона, занимавшаяся полировкой меча Гриффиндора, просто чтобы чем-то занять руки, сидела с открытым ртом и неотрывно смотрела на крохотный динамик, из которого исходил чрезвычайно знакомый голос.
– …извинения за наше временное отсутствие в эфире, вызванное некоторым количеством визитов, нанесенных в наши места этими очаровательными Упивающимися Смертью.
– Но это же Ли Джордан! – воскликнула Гермиона.
– Я знаю! – просиял Рон. – Круто, а?
– …подобрали себе другое безопасное расположение, – продолжал говорить Ли, – и я рад сообщить вам, что двое наших постоянных участников присоединились ко мне сегодня вечером. Привет, парни!
– Здорово.
– Привет, Речник.
– «Речник» – это Ли, – объяснил Рон. – У них у всех кодовые имена, но всегда можно определить…
– Шшш! – сказала Гермиона.
– Но прежде чем мы послушаем Роя и Ромулуса, – продолжал Ли, – давайте уделим один момент сообщению о смертях, которые «Волшебная сеть радионовостей» и «Дейли Профет» считают слишком мелкими и не заслуживающими упоминания. С огромной скорбью мы информируем наших слушателей об убийстве Теда Тонкса и Дирка Кресуэлла.
Гарри ощутил тошноту, подступившую к горлу. Он, Рон и Гермиона в ужасе смотрели друг на друга.
– Также был убит гоблин по имени Горнук. Предположительно, муглерожденный Дин Томас и еще один гоблин, которые, как считают, находились с Тонксом, Кресуэллом и Горнуком, сбежали. Если Дин нас слушает или если кто-либо имеет информацию о его местонахождении, то его родители и сестры будут рады услышать какие-либо новости.
В то же самое время в городе Гэддли семья муглей из пяти человек была найдена мертвой в своем доме. Муглевые власти приписывают их смерти утечке газа, но члены Ордена Феникса проинформировали меня, что это было убивающее проклятие – еще одно свидетельство, если бы оно кому-то требовалось, что убийства муглей при новой власти стали чем-то немного большим, чем спортивное хобби.
И наконец, мы с сожалением информируем наших слушателей, что в Годриковой Лощине были обнаружены останки Батильды Бэгшот. Все свидетельствует в пользу того, что она погибла несколько месяцев назад. Орден Феникса информирует нас, что ее тело несет на себе несомненные признаки ранений, нанесенных Темной магией.
Слушатели, я предлагаю вам присоединиться к нашей минуте молчания в память о Теде Тонксе, Дирке Кресуэлле, Батильде Бэгшот, Горнуке и безымянных, но оттого не менее заслуживающих скорби, муглях, убитых Упивающимися Смертью.
Пало молчание, и Гарри, Рон и Гермиона не произносили ни слова. Половина Гарри отчаянно стремилась услышать больше, вторая половина боялась того, что могут сообщить дальше. Впервые за долгое время он ощутил себя частицей внешнего мира.
– Спасибо, – произнес голос Ли. – А теперь мы обращаемся к нашему постоянному участнику, Рою, который сообщит нам новые сведения о том, как новая волшебная власть влияет на мир муглей.
– Спасибо, Речник, – произнес глубокий, размеренный, убедительный голос, который нельзя было спутать ни с чьим другим.
– Кингсли! – выкрикнул Рон.
– Мы знаем! – ответила Гермиона, утихомиривая его жестом.
– Мугли продолжают нести серьезный урон, но по-прежнему не имеют понятия об источнике своих страданий, – произнес Кингсли. – Однако мы постоянно слышим чрезвычайно воодушевляющие рассказы о волшебниках и ведьмах, которые рискуют собственной безопасностью для защиты своих друзей и соседей из числа муглей, часто без ведома самих муглей. Я хотел бы обратиться ко всем нашим слушателям с просьбой следовать этим примерам, возможно, накладывая защитные чары на все муглевы строения на вашей улице. Такие простые меры могут сохранить многие жизни.
– А что бы ты сказал, Рой, тем из наших слушателей, кто ответит, что в наше опасное время следует жить по принципу «волшебники превыше»? – спросил Ли.
– Я сказал бы, что от «волшебники превыше» всего один шаг до «чистокровные превыше», и еще один шаг до «Упивающихся Смертью», – ответил Кингсли. – Все мы люди, не правда ли? Каждая человеческая жизнь стόит одинаково, и каждая стόит того, чтобы ее спасли.
– Отлично сказано, Рой, и я отдам за тебя свой голос на выборах Министра Магии, если мы когда-либо выберемся из всего этого, – сказал Ли. – А теперь перейдем к Ромулусу и к нашей популярной рубрике «Приятели Поттера».
– Спасибо, Речник, – произнес еще один очень знакомый голос; Рон начал было говорить, но Гермиона остановила его, прошептав:
– Мы знаем, что это Люпин![3]
– Ромулус, ты по-прежнему утверждаешь, как ты это делал всякий раз, когда появлялся в нашей программе, что Гарри Поттер все еще жив?
– Утверждаю, – твердо ответил Люпин. – У меня нет ни малейшего сомнения, что о его гибели, если бы она имела место, Упивающиеся Смертью объявляли бы настолько широко, насколько это вообще возможно, поскольку она нанесла бы смертельный удар по присутствию духа тех, кто продолжает сопротивляться новому режиму. Мальчик, Который Выжил, остается символом всего, за что мы боремся: триумфа добра, силы невинности, необходимости продолжать сопротивление.
Чувства признательности и стыда одновременно поднялись в Гарри. Неужели Люпин простил его за те ужасные вещи, которые Гарри наговорил при их последней встрече?
– А что бы ты сказал Гарри, если бы знал, что он тебя слушает, Ромулус?
– Я бы сказал ему, что мы все душой с ним, – ответил Люпин, после чего, чуть помедлив, добавил: – И я бы посоветовал ему следовать инстинктам – они у него хороши и почти всегда правильны.
Гарри взглянул на Гермиону, в глазах которой стояли слезы.
– Почти всегда правильны, – прошептала она.
– О, разве я вам не рассказывал? – удивленно сказал Рон. – Билл мне говорил, что Люпин снова живет с Тонкс! И она явно тоже становится чертовски круглой.
– …и наше обычное обновление информации о тех друзьях Гарри Поттера, которые сейчас страдают за свою преданность? – продолжал в это время говорить Ли.
– Что ж, наши регулярные слушатели узнают, что некоторые из наиболее известных сторонников Гарри Поттера находятся в заключении, в том числе Ксенофилиус Лавгуд, бывший редактор «Квибблера»… – произнес Люпин.
– По крайней мере, он еще жив! – пробормотал Рон.
– Кроме того, буквально несколько часов назад нам стало известно, что Рубеус Хагрид… – все трое одновременно ахнули, из-за чего едва не прослушали окончание фразы, – всем известный как егерь школы Хогвартс, едва избежал ареста на территории Хогвартса, где, по слухам, организовал вечеринку в поддержку Гарри Поттера в собственном доме. Однако Хагрид не был взят под стражу и в настоящее время, по-видимому, находится в бегах.
– Полагаю, если ты спасаешься от Упивающихся Смертью, очень невредно, когда у тебя есть единоутробный брат шестнадцати футов ростом? – спросил Ли.
– Это даст вам некоторое преимущество, – серьезным голосом согласился Люпин. – Позволю себе добавить, что, хотя мы здесь на «Поттервахте» аплодируем решительности Хагрида, но, тем не менее, призываем даже наиболее преданных сторонников Гарри не следовать его примеру. Проведение вечеринок под девизом «поддержи Гарри Поттера» в нынешнем климате неблагоразумно.
– Это верно, Ромулус, – подтвердил Ли, – так что мы предлагаем вам продолжать демонстрировать вашу преданность человеку с подобным молнии шрамом, продолжая слушать «Поттервахту»! А теперь мы перейдем к новостям касательно волшебника, подтверждающего репутацию столь же неуловимого человека, как Гарри Поттер. Мы предпочитаем называть его «Главный Упивающийся Смертью», и сейчас свое видение некоторых наиболее безумных слухов об этой персоне изложит наш новый корреспондент. Разрешите представить: Рак.
– «Рак»? – повторил еще один знакомый голос, и Гарри, Рон и Гермиона вместе выкрикнули: «Фред!»
– Нет – это Джордж?
– Фред, я думаю, – сказал Рон, придвигаясь поближе, в то время как тот из близнецов, который там был, заявил:
– Я не хочу быть «Раком», ни за что, я же говорил тебе, что хочу быть «Рапирой»!
– О, ну ладно. «Рапира», изложи, пожалуйста, свою точку зрения по поводу разнообразных историй о Главном Упивающемся Смертью, которые мы слышали.
– Конечно, Речник, – ответил Фред. – Как хорошо известно нашим слушателям, если только они не нашли себе убежище на дне садового пруда или в другом подобном месте, Сами-Знаете-Кто желает оставаться в тени, и его стратегия заключается в создании очаровательной ситуации всеобщей паники. В результате, если все сообщаемые случаи обнаружения его подлинны, то у нас тут бегают по меньшей мере девятнадцать штук Сами-Знаете-Кого.
– Что, разумеется, его устраивает, – произнес Кингсли. – Аура таинственности производит больше страха, чем настоящая демонстрация себя.
– Согласен, – сказал Фред. – Так что, ребят, давайте постараемся и немного успокоимся. Все и так достаточно плохо, без того, чтобы что-то еще придумывать. Например, вот эта идея, что Сами-Знаете-Кто умеет убивать одним взглядом из глаз. Это василиск, уважаемые слушатели. Один простой тест: проверьте, есть ли у твари, что глазеет на вас, ноги. Если они есть, то смотреть ей в глаза безопасно, хотя, если это действительно Сами-Знаете-Кто, то, вероятнее всего, это в любом случае будет последнее, что вы когда-либо сделаете.
Впервые за многие недели Гарри рассмеялся: он ощутил, как его напряжение постепенно спадает.
– А слухи, что его периодически видят за границей? – спросил Ли.
– Ну, кто ж не хочет маленький миленький выходной после такой тяжелой работы, в которую он погружен? – ответил Фред. – Однако, народ, не стоит тешить себя иллюзиями безопасности, думая, что его нет в стране. Может, он здесь, может, нет, но факт тот, что, если ему нужно, он может передвигаться быстрее, чем Северус Снейп, увидевший шампунь. Так что если вы планируете что-нибудь рискованное, не рассчитывайте на то, что он далеко от вас. Никогда бы не подумал, что сам от себя такое услышу, но безопасность превыше всего!
– Большое тебе спасибо за эти мудрые слова, Рапира, – произнес Ли. – Уважаемые слушатели, на этом очередная «Поттервахта» подошла к концу. Мы не знаем, когда снова сможем выйти в эфир, но вы можете не сомневаться, что мы вернемся. Продолжайте вертеть ручки приемников: следующий пароль будет «Психоглазый». Берегите друг друга и сохраняйте веру. Спокойной ночи.
Ручка приемника повернулась, и свет позади панели настройки погас. Гарри, Рон и Гермиона по-прежнему улыбались до ушей. Знакомые, дружеские голоса, услышанные ими, оказали потрясающе тонизирующий эффект. Гарри настолько привык к их изоляции, что едва не забыл, что оставались и другие люди, сопротивляющиеся Волдеморту. Это было словно пробуждение от долгого сна.
– Здорово, а? – радостно сказал Рон.
– Потрясающе, – ответил Гарри.
– Это так смело, – с восхищением в голосе вздохнула Гермиона. – Если бы их нашли…
– Ну, они ж все время движутся, верно? – произнес Рон. – Как мы.
– Но ты слышал, что сказал Фред? – возбуждено спросил Гарри; теперь, когда трансляция кончилась, его мысли вновь вернулись к его всепоглощающей идефикс. – Он за границей! Он все еще ищет волшебную палочку, я знал это!
– Гарри…
– Ну же, Гермиона, что ты так упорно не желаешь признать это? Вол-…
– ГАРРИ, НЕТ!!!
– …-деморт ищет Старшую палочку!
– На этом имени Табу! – взвыл Рон и вскочил на ноги, в то время как снаружи палатки раздался громкий хлопок. – Я говорил тебе, Гарри, я говорил, мы не можем его больше говорить – мы должны снова поставить защиту вокруг – быстро – так они находят…
Рон внезапно замолчал, и Гарри понял почему. Крадоскоп на столе зажегся и начал вращаться; до них донеслись голоса, они все приближались и приближались – грубые, возбужденные голоса. Рон вытащил из кармана Делюминатор и щелкнул: их лампы погасли.
– Выходите оттуда с поднятыми руками! – разнесся в темноте скрежещущий голос. – Мы знаем, что вы там! На вас нацелено полдюжины волшебных палочек, и нас не волнует, кого мы атакуем!
[1] В оригинале имя деда Волдеморта (и второе имя самого Волдеморта) – Marvolo (Марволо). Я немного подправил имя, чтобы сохранить игру слов, анаграмму «Tom Marvolo Riddle – I am Lord Voldemort». «Я – Том Мерволо Риддл» является анаграммой «Имя – Лорд Волдеморт».
[2] Potterwatch. Watch – дозор, вахта.
[3] Настоящее имя Люпина Remus – как у одного из братьев, основавших Рим. Псевдонимом он взял имя второго брата, Romulus (на русский оно обычно переводится как «Ромул»).