Глава 10. Рассказ Кричера[1]
На следующее утро Гарри проснулся рано, свернувшись в своем спальном мешке на полу гостиной. Между тяжелыми портьерами виднелся кусочек неба; он был чистого, холодного, синего цвета, словно разбавленные чернила. Время было где-то между ночью и рассветом, и повсюду царила тишина, нарушаемая лишь спокойным, глубоким дыханием Рона и Гермионы. Гарри глянул на темные тени, которые они отбрасывали на пол у его ног. У Рона случился приступ галантности, и он настоял, чтобы Гермиона спала на подушках от дивана, поэтому сейчас ее силуэт возвышался над его. Ее руки свесились до самого пола, пальцы были в нескольких дюймах от пальцев Рона. Гарри подумал, что, возможно, они уснули, держась за руки. От этой мысли он ощутил необъяснимое одиночество.
Он глянул на темный потолок, на затянутую паутиной люстру. Менее чем за двадцать четыре часа до этой минуты он стоял под солнцем у входа в шатер, готовясь проводить внутрь гостей, приглашенных на свадьбу. Это было словно в прошлой жизни. Что должно произойти теперь? Гарри лежал на полу и думал о Хоркруксах, о пугающей, сложной миссии, порученной ему Дамблдором… Дамблдором…
Горе, охватившее его с момента гибели Дамблдора, теперь ощущалось по-другому. Обвинения, которые он услышал от Мериел на свадьбе, свили гнездо в его мозгу, словно зараза, пятнающая его воспоминания о волшебнике, которого он боготворил. Мог ли Дамблдор допустить, чтобы такие вещи действительно произошли? Был ли он как Дадли, спокойно наблюдавший невнимание и жестокость к другим, пока это не касалось его лично? Мог ли он отвернуться от собственной сестры, заточенной и скрытой ото всех?
Гарри подумал о Годриковой Лощине, о могилах, о которых Дамблдор никогда не говорил; он подумал о загадочных предметах, упомянутых в завещании Дамблдора безо всяких объяснений, и его заполонила горечь. Почему Дамблдор ему не рассказал? Почему не объяснил? Заботился ли Дамблдор о Гарри вообще, на самом-то деле? Или же Гарри был не более чем инструментом, который можно полировать, который можно затачивать, но которому нельзя доверять и нельзя поверять свои мысли?
Гарри не мог этого вынести – просто лежать и держать в себе горькие размышления. Отчаянно желая хоть что-нибудь сделать, чтобы отвлечься от мыслей, он выскользнул из спальника, подобрал свою палочку и осторожно выбрался из комнаты. Выйдя на лестничную площадку, он прошептал «Lumos» и начал взбираться по лестнице, освещая себе путь волшебной палочкой.
На третьем этаже была спальня, в которой они с Роном спали в прошлое свое пребывание здесь; он заглянул внутрь. Двери шкафов были открыты, простыни разорваны. Гарри вспомнил перевернутую троллью ногу внизу. Кто-то обыскивал его дом, после того как Орден его покинул. Снейп? Или, может быть, Мандангус, который утаскивал из этого дома много разных вещей и до, и после смерти Сириуса? Гарри перевел взгляд на портрет, в котором время от времени появлялся Файнис Найджелус Блэк, прапрадед Сириуса – но портрет был пуст, на грязном холсте не было ничего. Наверняка Файнис Найджелус проводил ночь в директорском кабинете в Хогвартсе.
Гарри продолжил взбираться по лестнице, пока не вышел на самую верхнюю площадку, где было всего две двери. На той, что была прямо перед ним, была табличка с надписью «Сириус». Никогда раньше Гарри не входил в комнату своего крестного. Он толкнул дверь и поднял палочку повыше, чтобы лучше осветить комнату.
Комната была просторной и когда-то, видимо, очень красивой. В ней была большая кровать с резной деревянной спинкой, высокое окно, занавешенное длинными бархатными портьерами, и запыленная люстра, причем полусгоревшие свечи по-прежнему оставались на своих местах, и капли застывшего воска свисали вниз подобно сосулькам. Тонкий слой пыли покрывал картины на стенах и спинку кровати; паутина протянулась между люстрой и вершиной большого деревянного гардероба. Когда Гарри вошел в комнату, он услышал топоток потревоженных мышей.
Подростком Сириус увешал стены таким количеством постеров и фотографий, что серебристо-серый шелк обоев был практически не виден. Гарри вынужден был предположить, что родители Сириуса были не в силах снять чары Вечного Клея, удерживающие их на стене, поскольку, вне всякого сомнения, они не одобряли вкусов своего старшего сына по части украшения комнаты. Сириус, похоже, изменил своему стилю специально, чтобы вывести из себя родителей. Там было несколько больших флагов Гриффиндора, все в алом и золотом, чисто чтобы подчеркнуть его отличие от прочей слизеринолюбивой семейки. Также там было множество фотографий муглевых мотоциклов и (Гарри не мог не восхититься наглостью Сириуса) несколько постеров с муглевыми девушками в бикини; Гарри сразу понял, что это мугли, потому что они были в своих картинах совершенно неподвижны, выцветшие улыбки и потускневшие глаза застыли на бумаге. Резкий контраст с ними составляла единственная магическая фотография во всей комнате – фотография четырех студентов Хогвартса, стоящих рука об руку и смеющихся в камеру.
Гарри ощутил прилив радости, узнав своего отца; его взъерошенные черные волосы торчали хохолком на затылке, точно как Гаррины, и на нем тоже были очки. Рядом с ним стоял Сириус, беззаботно-импозантный, его чуть высокомерное лицо было намного моложе и счастливее, чем Гарри когда-либо видел вживую. По правую руку от Сириуса стоял Петтигрю, более чем на голову ниже, полный, с водянистыми глазами, раскрасневшийся от удовольствия, от того, что он был в самой классной компашке, с такими признанными бузотерами, как Джеймс и Сириус. Слева от Джеймса стоял Люпин, уже тогда несколько неухоженный на вид, но и от него исходила та же аура радостного удивления от того, что его признали и полюбили… или Гарри видел все это просто потому, что он знал, как это было? Он попытался снять фотографию со стены; в конце концов, она была теперь его – Сириус завещал ему все, – но она не сдвинулась с места. Сириус не оставил своим родителям ни единого шанса переоформить его комнату.
Гарри оглядел пол комнаты. Небо снаружи светлело, и столб света открыл взору обрывки бумаги, книги и всякую мелочь, раскиданную по ковру. Очевидно, спальня Сириуса тоже подверглась обыску, хотя, судя по всему, ее содержимое было расценено как преимущественно (а может, и полностью) бесполезное. Некоторые книги трясли достаточно грубо, так что у них оторвались переплеты, и высушенные солнцем страницы усеяли пол. Гарри наклонился, подобрал несколько бумажек и начал их изучать. Одну из них он идентифицировал как страницу старого издания «Истории магии» Батильды Бэгшот, другую – как отрывок инструкции по эксплуатации мотоцикла. Третья была написана от руки и скомкана; Гарри разгладил ее и начал читать.
Дорогой Мягколап[2],
Большое, большое тебе спасибо за твой подарок на день рождения Гарри! Это до сих пор его любимая игрушка. Всего год, и уже летает вокруг на своем игрушечном помеле, и такой довольный, я вложила фотографию – посмотри сам. Ты же знаешь, оно поднимается всего на два фута, но он уже чуть не убил кошку и раскокал ту кошмарную вазу, которую Петуния подарила на Рождество (это я не жалуюсь, нет). Конечно, Джеймс решил, что это очень забавно, он говорит, что Гарри станет великим игроком в квиддич, но нам приходится прятать все, что бьется, и не спускать с него глаз, когда он влезает на метлу.
У нас было очень тихое именинное чаепитие, только мы и старая Батильда, она всегда мила с нами, а Гарри она просто обожает. Нам было так жаль, что ты не смог прийти, но Орден превыше всего, а Гарри еще слишком мал, он даже еще не знает, что это его день рождения! Джеймс немного раздражен из-за того, что ему приходится здесь сидеть безвылазно, он старается этого не показывать, но я-то вижу – кроме того, его плащ-невидимка по-прежнему у Дамблдора, так что шансов на небольшие вылазки никаких. Если бы ты мог нас навестить, это так бы его взбодрило. На прошлых выходных к нам зашел Хвостик, он мне показался каким-то грустным, но это, видимо, из-за новостей о МакКиннонах; я плакала весь вечер, когда услышала.
Батильда забегает частенько, она просто потрясающая старушенция и рассказывает совершенно невероятные истории про Дамблдора, не думаю, что он был бы доволен, если бы знал об этом! Я просто не знаю, насколько всему этому верить – кажется невероятным, чтобы Дамблдор
Руки и ноги Гарри словно закоченели. Он стоял как истукан, держа это невероятное письмо и не чувствуя его пальцами. Внутри его тела произошло словно тихое извержение, устремившее по его жилам потоки наслаждения и печали в равной пропорции. Пошатнувшись, он наткнулся на кровать и уселся.
Гарри прочел письмо снова, но не извлек из его содержания ничего такого, чего не заметил бы в первый раз, и начал изучать сам почерк, которым оно было написано. Она писала букву «д» точно так же, как он; он нашел в письме все эти буквы, и каждая была словно дружеский жест с той стороны вуали. Письмо было невероятным сокровищем, доказательством того, что на свете жила Лили Поттер, действительно жила, что ее теплая рука когда-то двигалась по этому листу пергамента, выписывая чернилами эти буквы, эти слова, слова о нем, Гарри, о своем сыне.
Нетерпеливо смахнув выступившие слезы, Гарри перечитал письмо, на сей раз концентрируясь на смысле. Он словно слушал полузабытый голос.
У них была кошка… Возможно, и она погибла, как и его родители, там, в Годриковой Лощине… или ушла, когда некому стало ее кормить… Сириус подарил ему его первое помело… Его родители были знакомы с Батильдой Бэгшот; возможно, их Дамблдор познакомил? Его плащ-невидимка по-прежнему у Дамблдора… Что-то в этом было странное…
Гарри прервал чтение, размышляя над словами матери. Почему Дамблдор забрал плащ-невидимку Джеймса? Гарри отчетливо помнил, как много лет назад директор говорил ему: мне не нужен плащ, чтобы стать невидимым. Может, плащ нужен был другому члену Ордена, у которого не было своего, и Дамблдор выступил в роли передатчика? Гарри продолжил чтение…
К нам зашел Хвостик… Петтигрю, предатель, казался «грустным», вот как? Возможно, он знал, что видит Джеймса и Лили живыми в последний раз?
И в конце снова Батильда, которая рассказывала невероятные истории про Дамблдора: кажется невероятным, чтобы Дамблдор…
Чтобы Дамблдор что? Но ведь существует куча вещей, которые кажутся невероятными, когда речь идет о Дамблдоре: что он как-то раз получил низший балл по Трансфигурации, например, или что он зачаровывал коз, как Аберфорт…
Гарри слез с кровати и обыскал пол; возможно, вторая часть письма тоже была где-то здесь. Он хватал бумажки, в своем нетерпении уделяя им столь же мало внимания, как и тот, кто искал здесь что-то в прошлый раз; он открывал ящики стола, тряс книги, встал на стул, чтобы ощупать рукой верх гардероба, забрался под кровать и под кресло.
Наконец, лежа на полу на животе, он заметил под комодом что-то похожее на обрывок бумаги. Когда Гарри его извлек, он оказался частью фотографии, о которой Лили говорила в своем письме. Черноволосый малыш летал прочь с фотографии и обратно на крошечной метле, громко хохоча, и пара ног, принадлежащих, должно быть, Джеймсу, гонялась за ним. Гарри засунул фотографию к себе в карман, вслед за письмом Лили, и продолжил поиски второй страницы.
Четверть часа спустя, однако, он вынужден был смириться с тем, что окончание письма его матери исчезло. Возможно, оно просто-напросто затерялось за шестнадцать лет, прошедшие с момента его написания, или же его взял тот, кто обыскивал комнату? Гарри вновь перечитал первую страницу, на сей раз в поисках намеков на что-то, что могло сделать ценным второй лист. Вряд ли Упивающихся Смертью могло заинтересовать его игрушечное помело… Единственная потенциально полезная вещь, которую он мог видеть, – это была возможная информация о Дамблдоре. Кажется невероятным, чтобы Дамблдор – что?
– Гарри! Гарри! Гарри!
– Я здесь! – откликнулся он. – Что случилось?
За дверью послышался звонкий стук шагов, и в комнату ворвалась Гермиона.
– Мы проснулись и не знали, где ты! – запыхавшись, проговорила она, затем повернулась и крикнула себе за плечо: – Рон! Я его нашла!
Откуда-то далеко снизу донесся раздраженный голос Рона.
– Отлично! Передай ему от меня, что он поганец!
– Гарри, не надо так исчезать, пожалуйста, мы были просто в ужасе! Кстати, зачем ты сюда поднялся? – она оглядела разоренную комнату. – Что ты здесь делал?
– Смотри, что я только что нашел.
Он протянул ей письмо своей матери. Гермиона взяла его и прочла; Гарри наблюдал за ней. Дойдя до конца страницы, она подняла взгляд на него.
– О, Гарри…
– И еще вот это.
Он протянул разорванную фотографию, и Гермиона улыбнулась при виде ребенка, летающего взад-вперед на игрушечной метле.
– Я искал окончание письма, – сказал Гарри, – но его здесь нет.
Гермиона огляделась.
– Это ты устроил весь этот кавардак или часть работы была уже сделана, когда ты пришел?
– Кто-то обыскал комнату до меня, – кивнул Гарри.
– Я так и подумала. Разор был в каждой комнате, куда я заглядывала, когда поднималась сюда. Что они искали, как ты думаешь?
– Информацию об Ордене, если это был Снейп.
– Но можно предположить, что у него и так было все, что ему надо, я имею в виду, он же сам был в Ордене, так?
– Ну тогда, – сказал Гарри, горя желанием обсудить свою теорию, – что насчет информации о Дамблдоре? Вторая страница письма, например. Ты знаешь эту Батильду, которую упомянула моя мама, ты знаешь, кто она?
– Кто?
– Батильда Бэгшот, автор…
– …«Истории магии», – подхватила Гермиона, явно заинтересованная. – Так твои родители ее знали? Она просто потрясающий магический историк.
– И она все еще жива, – произнес Гарри, – и она живет в Годриковой Лощине, Ронова тетушка Мериел рассказывала о ней на свадьбе. Она и семью Дамблдора тоже знала. С ней было бы чертовски интересно поговорить, как ты считаешь?
Гермиона одарила его понимающей улыбкой; слишком понимающей, на вкус Гарри. Он забрал письмо и фотографию и засунул их в висящую на шее сумочку, стараясь не смотреть на Гермиону, чтобы не выдать свои чувства.
– Я понимаю, почему тебе хотелось бы поговорить с ней о твоих маме и папе, и о Дамблдоре тоже, – сказала Гермиона, – но это не очень-то поможет нам при поиске Хоркруксов, согласись. – Поскольку Гарри не ответил, она продолжила. – Гарри, я знаю, что ты очень хочешь пойти в Годрикову Лощину, но я боюсь… Меня пугает, как легко эти Упивающиеся Смертью нас вчера нашли. Из-за этого я еще сильнее чувствую, что нам надо избегать места, где похоронены твои родители, я просто уверена, что они ждут, что ты туда придешь.
– Дело не только в этом, – Гарри по-прежнему избегал смотреть на нее. – Мериел наговорила много всякого про Дамблдора во время свадьбы. Я хочу узнать правду…
Он рассказал Гермионе все, что узнал от Мериел. Когда он закончил, Гермиона сказала:
– Конечно, я понимаю, почему это тебя так расстроило, Гарри…
– Вовсе не расстроило, – солгал он, – я просто хочу знать, правда это все или…
– Гарри, неужели ты действительно думаешь, что узнаешь правду от злобной старухи вроде Мериел? Или от Риты Скитер? Как ты можешь им верить? Ты же знал Дамблдора!
– Я тоже думал, что знал, – прошептал он.
– Но ты знаешь, сколько правды было во всем, что Рита писала о тебе! Доудж прав, как ты можешь позволить этим людям пятнать твою память о Дамблдоре?
Он отвернулся, стараясь не выдать свою обиду и негодование. Снова то же самое: выбери, чему верить. А он хотел правды. Почему все так нацелены не дать ему до нее добраться?
– Может, пойдем на кухню? – после короткой паузы предложила Гермиона.– Найдем там что-нибудь на завтрак?
Он согласился, хотя и неохотно, вышел вслед за ней на лестничную площадку и прошел мимо второй двери, которая на ней располагалась. На краске, покрывающей дверь, было несколько глубоких царапин, а немного выше – табличка, которую он не заметил в темноте. Он задержался пред лестницей, чтобы ее прочесть. Это была маленькая вычурная табличка с текстом, аккуратно написанным от руки, – что-то такого типа вполне мог бы прикрепить к двери своей спальни Перси:
Не Входить
Без Особого Разрешения
Регулуса Арктуруса Блэка
Чувство возбуждения медленно поползло по всему Гарриному телу, хотя сам он не сразу осознал, из-за чего именно. Он снова прочел табличку. Гермиона уже успела удалиться на один пролет.
– Гермиона, – позвал он и сам удивился тому, как спокоен был его голос. – Поднимись сюда еще разок.
– А в чем дело?
– Р.А.Б. Кажется, я его нашел.
Раздалось громкое «ох!», и Гермиона взбежала обратно.
– В письме твоей мамы? Но я не видела…
Гарри покачал головой и показал на табличку Регулуса. Она прочла, затем вцепилась Гарри в руку, настолько сильно, что он поморщился от боли.
– Брат Сириуса? – прошептала она.
– Он был Упивающимся Смертью, – сказал Гарри, – Сириус рассказывал мне о нем, он пришел к ним, когда был совсем молодым, а потом перетрусил и попытался уйти – и тогда они его убили.
– Все сходится! – ахнула Гермиона. – Если он был Упивающимся Смертью, у него был доступ к Волдеморту, и если он разочаровался, он мог захотеть уничтожить Волдеморта!
Она выпустила Гаррину руку, свесилась через перила и прокричала:
– Рон! РОН! Давай к нам наверх, быстрее!
Запыхавшийся Рон появился минутой позже, держа палочку наготове.
– Что случилось? Если опять куча пауков, я хочу сперва позавтракать, а потом уж…
Он хмуро посмотрел на знак на регулусовой двери, на который ему безмолвно указывала Гермиона.
– И что? Это был брат Сириуса, кажется? Регулус Арктурус… Регулус… Р.А.Б.! Медальон – вы думаете?..
– Давайте узнаем, – произнес Гарри. Он толкнул дверь; она была заперта. Гермиона указала волшебной палочкой на ручку и проговорила: «Alohomora». Раздался щелчок, и дверь распахнулась.
Они все вместе прошли в комнату, оглядываясь по сторонам. Спальня Регулуса была немного меньше, чем у Сириуса, но создавала то же ощущение былого величия. В то время как Сириус всячески пытался подчеркнуть свое отличие от остальной семьи, Регулус изо всех сил стремился к обратному. Повсюду были зеленые и серебряные цвета Слизерина, на покрывале кровати, на стенах, на шторах. Семейный герб Блэков был тщательно выведен над кроватью, вместе со своим девизом «Toujours Pur»[3]. Ниже на стене висело собрание пожелтевших газетных вырезок, все они были скреплены вместе, образуя неряшливый коллаж. Гермиона пересекла комнату и осмотрела их.
– Это все про Волдеморта, – произнесла она. – Регулус, похоже, стал фанатом за несколько лет до того, как присоединился к Упивающимся Смертью.
Небольшой клуб пыли поднялся с покрывала, когда Гермиона уселась на кровать, чтобы прочесть вырезки. Гарри, в то же время, заметил еще одну фотографию: с нее улыбалась и махала руками хогвартская квиддичная команда. Придвинувшись поближе, он увидел змей, изображенных у них на груди: слизерины. Он мгновенно опознал Регулуса в мальчике, сидящем в середине переднего ряда: у него были такие же черные волосы и такое же чуть высокомерное лицо, как и у его брата, хотя он был ниже ростом, более худым и не таким импозантным, как Сириус.
– Он был Ловцом, – произнес Гарри.
– Что? – рассеянно спросила Гермиона; она все еще была погружена в изучение газетных вырезок, посвященных Волдеморту.
– Он сидит в середине первого ряда, это место, где Ловец… Ладно, проехали, – сказал Гарри, осознав, что его никто не слушает: Рон, опустившись на четвереньки, осматривал пространство под гардеробом. Гарри оглядел комнату на предмет мест, где логичнее всего было бы что-то спрятать, и подошел к письменному столу. Однако и здесь кто-то покопался еще до них. Содержимое ящиков было перевернуто вверх дном совсем недавно, слой пыли потревожен, и ничего стоящего там не осталось: сломанные перья, устаревшие учебники со следами плохого обращения и недавно разбитый пузырек с чернилами, липкое содержимое которого залило все содержимое ящика.
– Есть более простой путь, – заявила Гермиона, пока Гарри вытирал испачканные чернилами пальцы о собственные джинсы. Подняв свою палочку, она проговорила: «Accio медальон!»
Ничего не произошло. Рон, обыскивавший складки выцветших штор, был явно разочарован.
– Значит, все? Его тут нет?
– О, он вполне может быть здесь, но защищен контрзаклятьями, – ответила Гермиона. – Ну ты знаешь – чары, не позволяющие призвать его магическим путем.
– Лорд Волдеморт наложил такие чары на каменную чашу в пещере, – Гарри припомнил, как ему не удалось призвать фальшивый медальон.
– Ну и как тогда мы будем его искать? – поинтересовался Рон.
– Вручную, – ответила Гермиона.
– Отличная идея, – закатив глаза, откомментировал Рон и снова начал исследовать шторы.
Они обшарили каждый дюйм комнаты, затратив на это больше часа, но в конечном итоге были вынуждены признать, что медальона там нет.
Солнце уже взошло; оно слепило глаза даже сквозь грязные окна лестничной площадки.
– Хотя он может быть где-то еще в доме, – ободряющие сказала Гермиона, когда они спускались обратно по лестнице: в то время как Гарри и Рона все больше охватывало уныние, она становилась все более целеустремленной. – Удалось Регулусу уничтожить его или нет, он наверняка хотел скрыть его от Волдеморта, так? Помните все те мерзкие штуковины, от которых нам пришлось избавляться, когда мы были здесь в прошлый раз? Эти часы, которые стреляли болтами во всех подряд, и старые мантии, которые пытались придушить Рона; Регулус вполне мог засунуть туда это все для охраны медальона, даже если мы и не догадались об этом… этом…
Гарри и Рон взглянули на нее. Она стояла, подняв одну ногу и забыв опустить, с ошеломленным видом, словно ее только что подвергли заклятью Obliviate; глаза ее смотрели сквозь них.
– …тогда, – шепотом закончила она.
– Что-то не так? – спросил Рон.
– Там был медальон.
– Что? – переспросили одновременно Гарри и Рон.
– В шкафчике в гостиной. Никто его не мог открыть. И мы… мы…
Гарри почувствовал себя так, словно ему в желудок упал кирпич. Он вспомнил: он даже держал в руках эту штуковину, когда они передавали ее друг другу и каждый пытался заставить ее открыться. Потом медальон засунули в сумку с прочим барахлом, вместе с табакеркой с Прыщатой пудрой[4] и музыкальной шкатулкой, усыплявшей всех, кто ее слушал…
– Кричер тырил у нас много всего, – произнес Гарри. Это был их единственный шанс, тоненький лучик надежды, который у них оставался, и Гарри намеревался цепляться за этот лучик, пока его не оторвут силой. – Он держал целый склад в своем чуланчике на кухне. Пошли.
Он сбежал вниз, перепрыгивая через ступеньку, Рон и Гермиона не отставали. Они так грохотали, что, проносясь через прихожую, разбудили портрет сириусовой мамаши.
– Чернь! Грязнокровки! Погань! – орала она им вслед, когда они скатились по ступеням в расположенную в полуподвале кухню и захлопнули за собой дверь.
Гарри пронесся через всю комнату, с трудом затормозил перед дверью в чулан Кричера и распахнул ее настежь. Внутри было гнездо из старых грязных одеял, в котором домовый эльф когда-то спал, но из этого гнезда не сверкали более вещицы, спасенные Кричером. Единственным предметом, который там оставался, была старая книга «Природное благородство: генеалогия волшебников». Отказываясь верить своим глазам, Гарри схватил одеяла в охапку и потряс их. Оттуда вывалилась дохлая мышь и уныло покатилась по полу. Рон со стоном рухнул на кухонный стул; Гермиона закрыла глаза.
– Это еще не все, – заявил Гарри и, повысив голос, позвал. – Кричер!
Раздался громкий хлопок, и прямо перед пустым холодным камином из ниоткуда появился домовый эльф, которого Гарри когда-то без малейшего энтузиазма унаследовал от Сириуса. Эльф был маленький, размером в половину человеческого роста, бледная кожа свисала отовсюду складками, пучки белых волос торчали из огромных ушей. Он по-прежнему носил грязную тряпку, в которой они видели его в первый раз, и презрительный взгляд, которым он одарил Гарри, показал, что его отношение к смене хозяина изменилось не больше, чем его одеяние.
– Господин, – проскрипел Кричер своим жабьим голосом, после чего низко поклонился и продолжил вполголоса, обращаясь к собственным коленям, – вернулся в старый дом моей госпожи вместе с кровоотступником[5] Уизли и Грязнокровкой…
– Я запрещаю тебе называть кого-либо «кровоотступником» и «Грязнокровкой», – проворчал Гарри. Кричер, со своим носом, смахивающим на свиной пятачок, и с налитыми кровью глазами, казался ему совершенно необаятельным субъектом, даже если бы этот эльф не предал Сириуса Волдеморту.
– У меня к тебе вопрос, – сказал Гарри, глядя сверху вниз на эльфа, и его сердце отчаянно заколотилось, – и я приказываю тебе ответить на него честно. Понятно?
– Да, господин, – ответил Кричер, вновь низко поклонившись; Гарри заметил, что его губы беззвучно шевелятся, несомненно изрыгая оскорбления, которые ему было запрещено произносить вслух.
– Два года назад, – начал Гарри, сердце которого колотилось о ребра, словно молот, – в гостиной наверху был большой золотой медальон. Мы его выкинули. Ты украл его обратно?
На мгновение повисло молчание; Кричер выпрямился и посмотрел Гарри прямо в лицо. Затем он произнес: «Да».
– Где он сейчас? – торжествующе спросил Гарри; Рон с Гермионой явно были в восторге.
Кричер закрыл глаза, словно не мог видеть их реакцию на свое следующее слово.
– Нету.
– Нету? – повторил Гарри, радость которого мгновенно испарилась. – Что значит «нету»?
Эльф задрожал и пошатнулся.
– Кричер, – яростно произнес Гарри, – я приказываю тебе…
– Мандангус Флетчер, – прокаркал эльф, по-прежнему плотно зажмурившись. – Мандангус Флетчер украл все: портреты мисс Беллы и мисс Цисси, перчатки моей госпожи, орден Мерлина первого класса, кубки с семейным гербом и, и…
Кричер интенсивно глотал воздух, его впалая грудь бурно поднималась и опускалась; затем он открыл глаза и испустил вопль, от которого кровь стыла в жилах.
– …и медальон, медальон господина Регулуса, Кричер поступил плохо, Кричер не выполнил своих приказов!
Гарри среагировал инстинктивно: как только Кричер бросился за кочергой, стоящей у каминной решетки, он кинулся на эльфа, прижав его к полу. Вскрик Гермионы смешался с Кричеровым, но Гарри заорал громче их обоих:
– Кричер, я приказываю тебе оставаться на месте!
Он ощутил, как эльф замер, и выпустил его. Кричер неподвижно лежал на холодном каменном полу, и слезы обильно текли из его выпученных глаз.
– Гарри, разреши ему встать! – прошептала Гермиона.
– Чтобы он смог избить самого себя кочергой? – хмыкнул Гарри, опускаясь на колени перед эльфом. – Не думаю, что это правильно. Так, Кричер, мне нужна правда: откуда ты знаешь, что Мандангус Флетчер украл медальон?
– Кричер его видел! – просипел эльф; слезы текли по его пятачку и затекали в рот, полный серых зубов. – Кричер видел, как он вылезал из чулана Кричера, и в его руках были сокровища Кричера. Кричер приказал вору остановиться, но Мандангус Флетчер засмеялся и у-убежал…
– Ты сказал, что это медальон «господина Регулуса», – произнес Гарри.– Почему? Откуда он взялся? Какое отношение к нему имел Регулус? Кричер, сядь и расскажи мне все, что ты знаешь про этот медальон, и все про то, как с этим связан Регулус!
Эльф уселся, свернулся клубком, пристроил свое мокрое лицо между коленями и начал раскачиваться взад-вперед. Когда он заговорил, его голос звучал приглушенно, но вполне разборчиво в тихой гулкой кухне.
– Господин Сириус сбежал, и скатертью дорога, он был плохим мальчишкой и разбил сердце моей госпожи своим беззаконным поведением. Но господин Регулус был гордостью семьи; он знал, что достойно имени Блэка и его чистой крови. Многие годы он говорил о Темном Лорде, который собирался вывести волшебников из их укрытий, чтобы они правили муглями и муглерожденными… и когда ему было шестнадцать лет, господин Регулус присоединился к Темному Лорду. Он был так горд, так горд, так счастлив служить…
И однажды, через год после того, как он присоединился, господин Регулус спустился в кухню, чтобы повидать Кричера. Господин Регулус всегда любил Кричера. И господин Регулус сказал… он сказал…
Старый эльф стал раскачиваться быстрее.
– …он сказал, что Темному Лорду нужен эльф.
– Волдеморту понадобился эльф? – переспросил Гарри, оглядываясь на Рона и Гермиону; те выглядели столь же озадаченными, как и он.
– О да, – простонал Кричер. – И господин Регулус предложил Кричера. Это большая честь, сказал господин Регулус, большая честь для него и для Кричера, который должен непременно выполнить все, что ему прикажет Темный Лорд… и потом в-вернуться домой.
Кричер закачался еще быстрее, его вдохи стали больше походить на всхлипы.
– Так Кричер пошел к Темному Лорду. Темный Лорд не рассказал Кричеру, что они должны были сделать, но взял Кричера с собой в пещеру у берега моря. А за этой пещерой была еще одна, а в ней было большое черное озеро…
Волосы на Гаррином затылке встали дыбом. Каркающий голос Кричера доносился до него словно с дальнего берега этого черного озера. Он видел то, что произошло дальше, так отчетливо, словно сам там находился.
– …и там была лодка…
Разумеется, там была лодка; Гарри знал про эту лодку, призрачно-зеленую и крошечную, зачарованную так, чтобы она могла доставить на островок в центре озера одного волшебника и одну жертву. Вот, значит, как Волдеморт проверял свою защиту, окружающую Хоркрукс: одолжив кого-то, от кого не жалко избавиться, домового эльфа…
– На острове была ч-чаша, полная зелья. Т-темный Лорд заставил Кричера выпить его…
Эльфа трясло с ног до головы.
– Кричер пил, и пока он пил, он видел ужасные вещи… Кричера жгло изнутри… Кричер звал господина Регулуса, чтобы он спас его, он звал свою госпожу Блэк, но Темный Лорд лишь смеялся… Он заставил Кричера выпить все зелье… Он кинул медальон в пустую чашу… Он наполнил ее новым зельем. А потом Темный Лорд уплыл, оставив Кричера на острове…
Гарри словно видел, как это происходило. Он смотрел, как белое змееподобное лицо Волдеморта исчезает во тьме, видел его красные глаза, беспощадно взирающие на корчащегося эльфа, которому оставалось жить несколько минут, пока он не поддастся ужасающей жажде, вызванной зельем в его жертве… Но на этом воображение Гарри забуксовало, ибо он никак не мог понять, как Кричеру удалось сбежать.
– Кричер хотел пить, он подполз к краю острова и стал пить из черного озера… и тогда руки, мертвые руки, они появились из воды и потащили Кричера в глубину…
– Как ты выбрался? – спросил Гарри и нисколько не удивился, осознав, что говорит шепотом.
Кричер поднял свою уродливую голову и взглянул на Гарри своими огромными налитыми кровью глазами.
– Господин Регулус приказал Кричеру вернуться домой, – ответил он.
– Я знаю – но как ты сбежал от Преисподов?
Кричер явно не понимал.
– Господин Регулус приказал Кричеру вернуться домой, – повторил он.
– Я знаю, но…
– По-моему, это очевидно, Гарри, а? – встрял Рон. – Он Дезаппарировал!
– Но… в эту пещеру и из нее нельзя Аппарировать, – возразил Гарри, – иначе Дамблдор…
– Эльфийская магия не такая, как магия волшебников, верно? – ответил Рон. – В смысле, они могут Аппарировать и Дезаппарировать в Хогвартс и из него, а мы не можем.
Некоторое время Гарри в полной тишине переваривал эту информацию. Как мог Волдеморт совершить такую ошибку? Но пока он только думал об этом, Гермиона уже заговорила, и голос ее был ледяным.
– Конечно же, Волдеморт считал домовых эльфов слишком ничтожными, чтобы их способности заслужили его внимания, точно как все чистокровные, которые обращаются с ними как с животными… Ему никогда не пришло бы в голову, что у эльфов может быть магия, которой сам он не владеет.
– Высший закон домового эльфа – выполнение приказов своего господина, – медленно, нараспев проговорил Кричер. – Кричеру было приказано вернуться домой, и Кричер вернулся домой.
– Ну вот, значит, ты сделал то, что тебе сказали, верно? – ласково сказала Гермиона. – Ты вовсе не ослушался приказов!
Кричер помотал головой и снова начал быстро раскачиваться.
– И что было потом, когда ты вернулся обратно? – спросил Гарри. – Что сказал Регулус, когда ты рассказал ему, что произошло?
– Господин Регулус был очень обеспокоен, очень обеспокоен, – прокаркал Кричер. – Господин Регулус приказал Кричеру не показываться людям на глаза и не покидать дома. А потом… это было немного позже… однажды ночью господин Регулус пришел к Кричеру в его чулан, и господин Регулус был странный, не такой как обычно, не в себе, Кричер это видел… И он попросил Кричера доставить его в пещеру, в ту пещеру, куда Кричер ходил с Темным Лордом…
И вот они отправились. Гарри представлял их себе совершенно отчетливо, перепуганного эльфа и худого черноволосого Ловца, который был так похож на Сириуса… Кричер знал, как открыть спрятанный вход во внутреннюю пещеру, он знал, как поднять крохотную лодку; на этот раз его любимый Регулус плыл с ним к островку, на котором стояла чаша с ядом…
– И он заставил тебя выпить это зелье? – с отвращением в голосе спросил Гарри.
Но Кричер покачал головой и заплакал. Гермиона внезапно прижала руки ко рту: она, похоже, что-то поняла.
– Г-господин Регулус достал из кармана медальон, похожий на тот, который был у Темного Лорда, – произнес Кричер, и слезы стекали по обе стороны его носа-пятачка. – И он приказал Кричеру взять его, а когда чаша опустеет – подменить медальон…
Кричер всхлипывал все громче; Гарри приходилось изо всех сил напрягаться, чтобы понять, что он говорит.
– И он приказал – Кричеру уйти – без него. И он сказал Кричеру – идти домой – и никогда не рассказывать моей госпоже – что он сделал – но только разрушить – первый медальон. И он выпил – все зелье – и Кричер поменял медальоны – и смотрел… как господина Регулуса… утащили под воду… и…
– О, Кричер! – плача, проговорила Гермиона. Она упала на колени рядом с эльфом и попыталась его обнять. Мгновение спустя он уже был на ногах и, скрючившись, с явным отвращением отскочил от нее.
– Грязнокровка дотронулась до Кричера, он такого не позволит, что бы сказала его госпожа?
– Я же велел тебе не называть ее «Грязнокровкой»! – прорычал Гарри, но эльф уже наказывал сам себя: он грохнулся ничком и начал колотиться лбом об пол.
– Прекрати это – прекрати это! – закричала Гермиона. – Ох, ну неужели ты и теперь не видишь, как это отвратительно – то, как они должны подчиняться?
– Кричер – стой, стой! – заорал Гарри.
Эльф лежал на полу, дрожа и хватая ртом воздух, вокруг пятачка растеклась зеленая сырость; шишка уже начала набухать на мертвенно бледном лбу в том месте, которым он успел приложиться о пол; глаза его были налиты кровью, заплывшие и мокрые от слез. Гарри никогда еще не видел столь жалостливого зрелища.
– Значит, ты принес медальон домой, – безжалостно продолжил он; он твердо вознамерился узнать всю историю до конца. – И ты пытался его уничтожить?
– Все, что делал Кричер, не оставило на нем никаких следов, – простонал эльф. – Кричер пробовал все, все, что он знал, но ничего, ничего не выходило… Так много сильных заклятий на оболочке, Кричер был уверен, что, чтобы его уничтожить, надо его открыть, но это тоже не получалось… Кричер наказывал себя, снова пытался, наказывал себя и снова пытался. Кричер не выполнил приказания, Кричер не смог уничтожить медальон! И его госпожа обезумела от горя, потому что господин Регулус пропал, а Кричер не мог рассказать ей, что произошло, нет, потому что господин Регулус з-з-запретил ему говорить всем членам с-с-семьи, что было в п-пещере…
Кричер начал всхлипывать так часто, что разобрать какие-либо слова стало невозможно. Слезы текли по щекам неотрывно глядящей на Кричера Гермионы, но вновь коснуться его она не осмеливалась. Даже Рон, будучи абсолютно не фанатом Кричера, явно был в замешательстве. Гарри сменил позу, опершись на каблуки, и потряс головой, стараясь ее прочистить.
– Я тебя не понимаю, Кричер, – наконец сказал он. – Волдеморт пытался убить тебя, Регулус погиб, стараясь уничтожить Волдеморта, но ты все-таки с радостью предал Волдеморту Сириуса? Ты был счастлив уйти к Нарциссе и Беллатрикс и через них передавать информацию Волдеморту…
– Гарри, Кричер не рассуждает так, как ты, – ответила Гермиона, вытирая глаза тыльной стороной ладони. – Он раб; домовые эльфы привыкли к плохому, даже к жестокому обращению; то, что Волдеморт сделал с Кричером, было не так уж далеко от того, что делается постоянно. Что значат войны волшебников для эльфов, таких как Кричер? Он лоялен к людям, которые добры к нему, и миссис Блэк, должно быть, была добра, а Регулус наверняка был добр, и поэтому он служил им по доброй воле и верил в то, во что они верили. Я знаю, что ты хочешь сказать, – продолжила она, заметив, что Гарри собирается возразить, – что Регулус изменил свое мнение… но, по-видимому, он не объяснил этого Кричеру, понимаешь? И мне кажется, я знаю почему. Семья Кричера и Регулуса оставалась бы в большей безопасности, если бы придерживалась своих старых чистокровных мировоззрений. Регулус пытался защитить их всех.
– Сириус…
– Сириус ужасно обращался с Кричером, Гарри, и не надо на меня так смотреть, ты знаешь, что это правда. Когда Сириус вернулся сюда, Кричер жил здесь в одиночестве уже очень долго, и он, возможно, изголодался по человеческой привязанности. Я уверена, что «мисс Цисси» и «мисс Белла» были исключительно любезны с Кричером, когда он к ним пришел, и поэтому он оказал им услугу и рассказал все, что они хотели узнать. Я все время говорила, что волшебники должны расплатиться за то, как они обращаются с домовыми эльфами. Вот Волдеморт и расплатился… и Сириус тоже.
Гарри не нашелся что ответить. Наблюдая за Кричером, хнычущим лежа на полу, он вспомнил, что ему сказал Дамблдор лишь через несколько часов поле смерти Сириуса: Не думаю, что Сириус когда-либо воспринимал Кричера как существо, способное чувствовать так же, как и человек…
– Кричер, – некоторое время спустя произнес Гарри, – когда будешь в состоянии, э… пожалуйста, сядь.
Прошло несколько минут, прежде чем Кричер проикался и успокоился. Затем он снова привел себя в сидячее положение, продолжая тереть кулаками глаза, словно маленький ребенок.
– Кричер, я хочу попросить тебя кое-что сделать, – сказал Гарри. Он глянул на Гермиону, надеясь на ее помощь: он хотел отдать приказ ласково, но в то же время не притворяясь, что это вовсе не приказ. Однако уже изменение его тона, похоже, заслужило ее одобрение: она поощрительно улыбнулась.
– Кричер, пожалуйста, я хочу, чтобы ты отыскал Мандангуса Флетчера. Нам нужно выяснить, где находится медальон… медальон господина Регулуса. Это очень важно. Мы хотим закончить работу, которую начал господин Регулус, мы хотим… э… сделать так, чтобы смерть его не была напрасной.
Кричер опустил кулаки и поглядел на Гарри.
– Найти Мандангуса Флетчера? – проскрипел он.
– И приведи его сюда, на площадь Гриммолд, – кивнул Гарри. – Как ты думаешь, ты сможешь сделать это для нас?
Когда Кричер кивнул и встал на ноги, Гарри неожиданно озарило. Он открыл сумочку Хагрида и вытащил поддельный Хоркрукс, второй медальон, в который Регулус вложил записку, адресованную Волдеморту.
– Кричер, я, ээ, хотел бы подарить тебе вот это, – заявил он, вложив медальон в руку эльфа. – Это принадлежало Регулусу, и я уверен, он хотел бы, чтобы это хранил ты, в знак признательности за то, что ты…
– Перебор, приятель, – прокомментировал Рон, ибо эльф, кинув лишь один взгляд на медальон, испустил вопль потрясения и горя и снова рухнул на пол.
Почти полчаса ушло у них на то, чтобы успокоить Кричера. Тот был настолько потрясен тем, что ему передали семейную реликвию Блэков в полную собственность, что у него тряслись колени, и он был не в силах нормально стоять. Когда наконец Кричер смог сделать несколько неуверенных шагов, Гарри, Рон и Гермиона проводили его к чулану, посмотрели, как он нежно укрывает медальон в своих грязных одеялах, и заверили его, что охрана медальона будет их первоочередной задачей на время его отсутствия. После этого он отвесил низкие поклоны Гарри и Рону и даже забавно дернулся в сторону Гермионы, что должно было, видимо, означать попытку уважительного жеста, после чего с обычным громким хлопком Дезаппарировал.
[1] Kreacher – имя домового эльфа. Созвучно словам creak (скрипеть) и treachery (предательство).
[2] Padfoot – кличка Сириуса. Pad – подушечка лапы (или пальца), foot – нога/лапа.
[3] Toujours Pur – «всегда чистый» (фр.) Очевидно, имеется в виду чистокровность.
[4] Wartcap powder. Wart – прыщ, powder – пудра.
[5] Blood traitor, дословно «предатель крови».