Предыдущая          Следующая

ВСПЫШКА 2.1

« «Надзор» сотрудничает с семью крупными командами Плащей и, насколько я видел в последний раз, десятью мелкими. Мы не монолитная структура. Мы не власть. Мы не плохие парни, Джулия».

Я шарила по буфету. Вся моя жизнь была в коробках – от одежды до средств для волос и кожи и до папок с документами. Будь дело только в этом, было бы терпимо. Я пыталась применить логику и искать в самых разумных местах. В грязных тарелках и рядом с ними – нет; в различных банках и вазочках с ложками и лопатками на стойке – нет; позади чего-нибудь и под чем-нибудь – нет. Я проверила и другие комнаты.

«Люди обеспокоены. Ваш заместитель – Легенда, а у людей не настолько короткая память, чтобы забыть фиаско с Александрией».

Я методично передвигалась по кухне слева направо, слушая телевизор на низкой громкости.

«Я могу сказать вот что: все, что мы хотим, – помогать. Мы хотим найти нужных Плащей для крупнейших кризисов, и мы хотим обеспечивать существующие команды информацией и ресурсами».

«Это достойно восхищения, но…»

«Нет, погодите, Джулия. Когда вы меня попросили побеседовать с вами на камеру, вы сказали, что вам нужен диалог. Так что дайте сказать».

Я кинула взгляд на маленький телевизор в углу кухни.

«…Когда у людей недостаточно информации, они будут заполнять белые пятна на основе того, что им известно. Я понимаю, что ближайшая ассоциация, которую у многих американцев вызывает «Надзор», – это ОПП. Дайте нам время, чтобы мы могли сами произвести впечатление и показать, как мы работаем», – произнес Шевалье.

«Согласны ли вы, что таких белых пятен немало, когда речь заходит о вашей организации?» – спросила журналистка.

«Я согласился на это интервью, потому что хочу закрасить некоторые из этих белых пятен».

«Значит, вы открытая книга?»

Я приподняла брови. Со стороны журналистки Джулии это был грязный прием. Она загоняла Шевалье в угол, задавая вопрос, за которым не могло не последовать что-то, на что Шевалье не смог бы или не захотел бы отвечать.

«Некоторые из этих белых пятен, – повторил Шевалье с акцентом на «некоторые». – Мы всё еще разбираемся в ситуации, всё еще находим точки опоры и ведем переговоры об удобном и здоровом взаимодействии с общественностью, различными командами под нашим зонтиком, с командами не под нашим зонтиком, с властями. Нехватка ответов и обилие белых пятен – это не потому, что я уклончивый или двуличный. Это потому, что «Надзору» и обществу в целом предстоит еще во многом разобраться».

Он был хорош в своем деле, а делал он многое. Хотела бы я сейчас поизучать, что он говорил и как справлялся с вопросами, но мне предстояла дальнейшая охота.

Я вернулась к уже проверенным ящичкам и вытянула ящичек со столовыми приборами достаточно далеко, чтобы проверить его заднюю часть, позади поддона с вилками и ножами. Я слишком привыкла, что у выдвижных ящичков есть механизм, который их останавливает, когда они выдвинуты до максимума, и к тому же этот оказался короче, чем я ожидала, так что в итоге я вытянула его совсем.

В последний момент я его поймала, сунув под него колено и прихватив с боков руками. Содержимое загремело, и несколько ножей с разновсяческими картинками на тему сыра и отдыха громко упали на пол.

«…что вы скажете о слухах вокруг Валькирии?»

Я поставила ящичек на стойку, собрала упавшие ножи и прочесала содержимое, заодно приподняв поддон, чтобы убедиться, что ничего не затерялось под ним. Неудачно.

Я попыталась задвинуть ящичек обратно и после нескольких неудачных попыток осознала, что конструкция не особенно прочная и что задний край немного разболтался. Я его поправила и возобновила попытки засунуть ящичек в отверстие, для него предназначенное.

Есть поговорка: дешево, красиво, сделано по уму, выберите одно из трех. Хроническая проблема, вызванная тем, с какой быстротой строители возводят дома и квартиры. Шаткие конструкции, спешка, халтура, ошибки и общее уродство – все это вполне обычное дело. Я надеялась, что в скором времени мы сможем дойти до стадии «выберите два», а не «одно», но до этого явно еще далеко.

Я попыталась сжать угол, где две рейки не совсем сходились вместе, и одновременно вжать ящичек животом. Он вжиматься отказался.

– Что ты делаешь с моей кухней?

В дверях стояла Кристал со всклокоченными волосами. На ней была футболка-большемерка и пижамные шорты, и выглядела она наполовину спящей.

– Я тебя разбудила? – спросила я.

– Угу, – сонно ответила она. – Только не говори мне, что ты жаворонок. Это будет проблема.

– Я не жаворонок. Я человек, который вчера рано лег спать…

– Почти сразу после ужина. Угу. А теперь ты проснулась, приняла душ, оделась и разносишь на куски мою кухню. Это неспроста.

– Я проснулась и подумала, что буду придерживаться привычного рабочего ритма, пока не разберусь, чем буду заниматься.

– Устраивать реновацию в моей кухне?

– Я ищу ножницы, – ответила я. – Сойдет и острый нож.

Кристал, все еще с сонным взглядом, широко улыбнулась. Достала из буфета стакан и наполовину пошла, наполовину поплыла через кухню.

– Не смейся, – сказала я.

– Ты так банальна, – произнесла она, проплывая мимо меня в сторону раковины. – Боже ты мой, Виктория. Ты тот самый человек с суперсилой, который разбивает все, к чему прикоснется.

– Просто помоги, а?

Она протянула руку и помогла мне удержать стенки ящичка вместе. Он скользнул в недра кухонной стойки, где рамки и сцепили его там, где не могла сцепить собственная конструкция.

– К сведению, я не применяла свою суперсилу, – заявила я.

– Ага. Я так уже делала с этими ящичками, я просто прикалываюсь. Смешно же – войти в кухню и увидеть вот это.

– Ха-ха. Ну тогда я могу поприкалываться над тобой, что у тебя две больших банки с лопатками, венчиками, ложками для спагетти, два кухонных комбайна…

– Один мне подарили.

– …и ни одних ножниц или секатора? Острый нож тоже сойдет. У тебя есть ножи для стейков, но они очень хорошо выглядят, и я не хочу порезать ими что-то не то и испортить.

Кристал потянулась через стойку и взяла упаковку бекона. Она была внутри жесткого пластикового контейнера с маленькой черно-белой этикеткой. Печать на этикетке давала понять, что это из другого мира. Впрочем, и без печати это было бы ясно по ценнику.

– Захотела угостить тебя завтраком, – сказала я. – Пошла прогуляться и заодно кое-чего купить.

Все еще в полусонном состоянии Кристал провела рукой, создав позади бекона ярко-красное силовое поле, а затем выпустила из кончика пальца тонкий лазерный луч, который отрезал краешек обертки.

Затем подала мне бекон открытым краем вверх.

– У тебя вообще нет ножниц?

Она с улыбкой качнула головой.

Я вздохнула и взяла миску, где уже смешала сухие ингредиенты.

– Фруктовые блины и бекон?

– Звучит шикарно, – ответила она, облокотившись на стойку и почти закрыв глаза.

– У тебя замученный вид, – сказала я.

– Находиться там было просто немилосердно. Я подобрала момент так, чтобы отмотать все назад, начиная с барбекю, а оно не отмоталось.

Я кивнула.

– Прости.

– Не твоя вина.

– Мне все равно жаль, что это произошло.

– Но спала ты нормально?

– Проспала десять часов подряд. Просто… заснула в полседьмого или около того. Потом проснулась, стала думать и решила быть продуктивной. Поговорю сегодня с несколькими командами.

– Если хочешь, я с радостью замолвлю за тебя словечко перед моими ребятами.

– Не хочу заниматься квазивоенным плащеванием, – ответила я. – Немного чересчур интенсивно.

– Угу, – согласилась Кристал. – За два дня подряд в поле я так устала физически, что не уверена, что смогла бы стоять, если б не умела летать.

Я опустила взгляд. Ее ноги едва касались пола.

Меня волновала не физическая интенсивность. Психологическая и эмоциональная плата. И то, что, когда речь идет об армии и чем-то подобном, есть тенденция вбивать индивидуума в требуемую форму. Организация, единообразие.

Я не смогу вытерпеть новые жесткие уроки идентичности или силовое переопределение себя.

– Я еще только просыпаюсь, так что прости, если я что-то не так поняла, но ты что, уже нашла себе жилье?

Я покачала головой.

– Ты убрала простыню с дивана.

Я кинула взгляд в сторону гостиной. Там стопками стояли коробки, и только половина из них была моей.

– Ты сказала, что к тебе могут зайти друзья, и я подумала, странно будет, если тебе придется пробираться мимо моего барахла, потому и подвинула его с глаз долой.

– Окей, – сказала она. И после паузы: – Я устала, поэтому хочу убедиться, что говорю все верно.

Я направилась к холодильнику, чтобы достать фруктовую заправку, которую уже подготовила.

– Мне пофиг, – продолжила она. – Во-первых, я знаю, что у меня много барахла. И ты знаешь, что у меня много барахла.

Я обвела взглядом то, что лежало в кухне и прилегающей к ней гостиной. Вещи были раскиданы немного хаотично, занимая даже стойку и стол.

– Просто… мне реально пофиг, если ты добавишь к нему и свое. Я люблю, когда мой дом имеет обжитой вид. Часть этого барахла вообще моего друга, и он заберет его, когда понадобится. Часть – мамы с папой. Часть твоя, и это нормально. Что подводит меня ко второму пункту. Я хочу, чтобы ты жила тут. Я хочу, чтобы тебе было уютно.

– Спасибо.

– Я знаю, что мой диван – это немного, но тебе нужно место, где ты можешь скинуть туфли и оставить их там, куда они скинулись.

Я могла бы упомянуть, что у меня немного другой характер, но придержала язык. Я понимала ее чувства и желания.

– Я хочу, чтобы у тебя было твое собственное место, Вик.

 

⊙

 

– Для начала спрошу вот что: почему бы тебе не оставаться независимой?

Костюмы «Прозорливых» обладали стильным дизайном. Основная фишка – у маски или шлема каждого члена группировки отсутствовали глазницы. Шлемы с матовыми визорами, маски без глаз. Также эстетика дизайна включала в себя броню из множества панелей с иконками и свободную ткань в остальных местах. У меня эти костюмы, смесь легкой одежды и брони, вызывали ассоциацию с ниндзя из кино, но без восточного колорита.

Символом их команды был стилизованный глаз без зрачка с размашистой буквой П, нарисованной жирными линиями, выходящими далеко за контур глаза.

Я была в своем лучшем гражданском одеянии. Маску решила не брать. Я сидела на стуле. Двое из них сидели на стульях в офисе, еще двое стояли сбоку.

Я ответила:

– Если быть предельно честной, независимость не окупается, разве что человек по-настоящему крут. Рискую показаться надменной, но в другое время в другом месте, думаю, я смогла бы справиться, потому что обладаю таким опытом, обладаю знаниями и способна постоять за себя.

– Ты считаешь, что сейчас тебе это не удастся? – спросил Невозмутимый. Он был заместителем командира группировки и самым высокопоставленным ее членом в этой комнате. Его костюм был тяжелее и больше изобиловал тканью, чем у других; это проявлялось и в том, как свободно свисала материя, и в том, как соединялись бронесекции, свисая с вышерасположенных. Иконка «Прозорливых» располагалась в центре маски, напоминая глаз циклопа.

– Я знаю, кто такие «Прозорливые» и как вы работаете, – сказала я. – Я знаю, что вы хотите продвигаться вперед, вы заинтересованы в том, чтобы помогать маленьким людям, заниматься важными проблемами; вы предпринимаете решительные, необходимые шаги, и делаете это расчетливо и умно.

– Ты читала нашу веб-страницу.

– Я слежу за «Прозорливыми» с самого начала, – ответила я. – Какой бы ответ вы мне сегодня ни дали, я буду следить за вами и дальше, поскольку считаю, что знать расстановку сил очень важно. Что возвращает меня к тому, что я говорила раньше. Расчетливость и ум. Я наблюдала за вами и исследовала вас, и я уверена, что, как только я связалась с вами насчет интервью, ваш менталитет заставил вас начать собирать информацию обо мне и задавать вопросы. А значит, вы в курсе происшествия в общественном центре Норфейра.

– Да. Мы говорили о нем с твоим рекомендателем. Полагаю, он с тобой уже беседовал?

– Нет, но он очень занят, а это интервью было назначено внезапно, – сказала я. – Все события, развернувшиеся там, и многое из того, что я вижу в других местах, показывает, что происходящее трудно воспринимать как нечто независимое. Слишком многие хотят винить паралюдей за то, что случилось, а независимые Плащи и новые команды становятся легкими мишенями. Устоявшиеся команды принимают и рассеивают эти удары. Но даже помимо этого, быть частью команды, сотрудничать, обладать информацией и делиться ею – все это слишком важно. Вот почему я не пойду в независимые, даже если будет возможность. Я хочу помочь построить что-нибудь.

Невозмутимый кивнул. Он протянул руку к своему другу, и тот подал ему бумаги, которые читал. Невозмутимый бросил на них взгляд.

– Твой рекомендатель поет тебе дифирамбы.

– Он прекрасный человек. Я очень уважаю, что он пытается сделать, имея в руках нечто столь трудное, как блок Патруля.

– Наша проблема в том, что, когда мы оцениваем любого кандидата, мы обращаем внимание на то, что каждый новый человек в нашей команде – это добавочная сила, добавочная мощь, но также и потенциальные добавочные осложнения. Мы вынуждены хранить баланс. Мы меньше, чем многие из аналогичных команд, потому что мы разборчивые. Мы хотим быть уверены, что любой, кого мы включаем в команду, хорошо в нее впишется и создаст минимум осложнений.

– Я в первую очередь обратилась к «Прозорливым», к вам, потому что мне нравится, как вы делаете дела. Именно такой и я хочу быть.

– В таком случае мой следующий вопрос к тебе – как ты думаешь, что будет дальше? – спросил Невозмутимый.

– Что будет дальше, по моему мнению? Думаю, проблемы неминуемы. Мы видим намеки на это, неконтролируемые триггеры, мы слышим об ужасных монстрах и как большие парни идут с ними разбираться, потом возникают другие обстоятельства, и большие парни убегают куда-то заниматься вещами, о которых никому не рассказывают. Думаю, эти ситуации могут быть еще хуже, чем монстры. Пока что до Гимель худшее не добралось. Мы держим все под контролем. Но рано или поздно нас ударит чем-нибудь, к чему мы не готовы и с чем не сможем аккуратно разделаться.

– И что, по-твоему, тогда произойдет?

– Думаю, это во многом будет зависеть от того, будет ли у нас верная информация и инструменты.

Анелас рядом с Невозмутимым кивал. Это был молодой парень, чей костюм, в противоположность костюму Невозмутимого, лучше сидел по фигуре. В правой части белой маски было темно-серое изображение кинжала[1] в том же размашистом стиле, что и буква П на нагрудной эмблеме. Точка, где встречались клинок, рукоять и гарда, располагалась там, где должен был быть глаз.

– Ты сказала, что знаешь, как мы работаем?

– Поддерживаете работу мегалополиса и полиции, участвуете в повседневном патрулировании и разных мероприятиях. Несколько раз в неделю вы осуществляете расчетливые, стратегические атаки на приоритетные цели. Вы делаете то, что «Надзор» делает с большими и страшными угрозами, но вы больше сосредоточены на городе, чем на том, что происходит вне Гимель. Многие ваши члены работают совместно с ними, почему у вас и есть вакансии.

– Она умеет собирать информацию, – заметил Анелас.

– Умеет, – согласился Невозмутимый. Он произнес это так, будто признавал почти нехотя.

Мое сердце упало.

Я оглянулась через плечо. Двоих у стены комнаты звали Шипучка и Эстафета.

Шипучка умела манипулировать эмоциями с акцентом на оглушение людей. Эстафета умел совершать какие-то сложные действия, связанные с телепортацией; я не была уверена, что хорошо их понимаю, но в основном, похоже, это сводилось к тому, что он телепортировался туда, где находится другой человек, и переправлял его наобум куда-то еще. Кроме того, он обладал каким-то умением коммуницировать без слов, причем как на прием, так и на передачу.

– Можно спросить? – обратилась я к Невозмутимому.

– Спросить? – переспросил он.

Я указала на тех двоих.

– У меня сложилось впечатление, что они сообщают тебе что-то, и, судя по твоим интонациям, ты склоняешься к тому, чтобы мне отказать. Они оба какое-то время дежурили у порталов, наблюдая за входящими беженцами, чтобы убедиться, что от них не будет проблем. Это заставляет меня предположить, что они Мыслители, они считывают людей, и сейчас они считывают меня.

Невозмутимый повернул голову и устремил взгляд нарисованного циклопьего глаза на тех двоих.

– Я не могу стабильно читать твои эмоции, – сообщила Шипучка. – Сигнал подавлен.

– У меня долгое время был парень, который умел манипулировать эмоциями. Ему тоже было трудно меня считывать, – сказала я.

– По части считывания я лучше большинства других, – заявила Шипучка. – Без обид, но меня беспокоит как раз то, что не подавлено.

– Достаточно сильно беспокоит, чтобы ты сказала нет, – предположил Невозмутимый.

Шипучка кивнула.

– Эстафета?

– Я считал нормально. Минимальный вторичный шум.

– Извини, что считывали тебя без разрешения, – обратился ко мне Невозмутимый. – То, что ты заметила, было бы очком в твою пользу, но…

– Но ты должен учитывать то, что говорят другие. Я все понимаю, – ответила я. Заставив себя улыбнуться, я встала. Невозмутимый тоже встал и пожал мне руку.

– Еще увидимся. Надеюсь, тогда мы сможем работать совместно.

– Я тоже надеюсь. Удачи, – сказал он.

– Дай я подержу тебе дверь, – произнес Анелас. Он вскочил на ноги и открыл дверь передо мной. Тихо добавил: – Жаль, что ты уходишь.

Мыслители наверняка это заметили.

Уходя, я думала: интересно, что Шипучка и Эстафета докладывают о моем эмоциональном состоянии?

 

⊙

 

– Миссис Даллон?

Я встала со своего стула в комнате ожидания.

Костюм моего собеседника походил на деловой костюм из ткани цвета серебристый металлик; под пиджаком была черная рубашка. Маска состояла из двух панелей, которые шли по бокам лица и сходились посередине, напоминая клюв. Не как у птицы, а словно вся голова была сплошным клювом. Над V-образным верхним краем маски я могла различить волосы, довольно длинные и сильно обработанные каким-то средством для укладки.

Мне это напомнило «Посланников» из Бостона, но я была вполне уверена, что те не стали бы носить ни настолько пафосных костюмов, ни настолько драматических масок на все лицо.

– Ты пришла без костюма? – спросил он с явным удивлением в голосе.

– У меня предыдентификационная настройка, – ответила я, пытаясь обрести устойчивость в своем отрепетированном объяснении и одновременно пересекая комнату, чтобы пожать ему руку. – Отхожу от идентичности и методологии, которыми обладала, будучи героиней-подростком. Я чистый лист, и есть масса возможностей скорректировать мой бренд, двигаясь вперед.

– Ты была в Протекторате? – спросил он. – Возможно, я это пропустил, если это было в твоей заявке.

– Нет. Была в Защитниках, но очень короткое время.

– Я спросил лишь потому, что ты сразу перешла к термину «бренд». Я обычно слышу его от людей, которые были в ОПП или других корпоративных командах. Я читал твое досье, и там не было упоминания о твоем корпоративном прошлом. Я Жаворонок. Если все пойдет хорошо, вскоре ты познакомишься с Дидо.

– Приятно познакомиться, Жаворонок.

– Мой кабинет вот сюда, предлагаю пройти вместе, – сказал он. Затем притронулся к моей пояснице, направляя меня туда, куда указывал второй рукой.

Этот контакт меня раздосадовал. Непрошеное прикосновение, предполагаемая близость, вдобавок то, что сегодня был жаркий день, моя спина намокла от ходьбы, и он наверняка это ощутил.

Такой ненужный жест, заставивший почувствовать себя неуютно нас обоих.

– Броктон-Бей, – произнес он.

– Да. С рождения до Всегубителя и сразу после.

– Маленькая городская команда, мама-папа?

– И тетя, и дядя, и кузены, – ответила я. – Большая семья. Они продержались пятнадцать лет только на пожертвованиях и маленьких мероприятиях. Думаю, это что-то да значит.

– Это лучше, чем добились мы с Дидо, но дай нам время. У нас в команде пять паралюдей, и мы уже в плюсе по части бизнеса.

– Большую часть детства я смотрела, как мама сводит дебит с кредитом, я участвовала в мероприятиях, фотосессиях, занималась мерчендайзингом команды, признанной ОПП. Я примерно представляю, что вам, вероятно, предстоит.

– О, мерчендайзинг. Кажется, у меня в папке в кабинете есть твоя коллекционная карточка ОПП из тех времен.

Я улыбнулась.

– Которая? У меня была голографическая, которую можно было провести через контроллер игровой приставки и получить полигональную меня в качестве помощника, и еще одна, более качественная, с моей биографией на рубашке.

– Думаю, вторая. Мой кабинет за этой дверью.

Пока он закрывал за нами дверь, я села в кресло напротив стола со стеклянной столешницей. Он расстегнул пуговицу на пиджаке и тоже сел.

– Как правило, мы, «Аузурь», любим работать с новыми паралюдьми, – произнес он. – Их легче брендировать. Когда мы работаем с Плащами, у которых есть история, мы предпочитаем, чтобы эта история была сильной.

– По-моему, со мной вы получите лучшее по всем статьям, – ответила я. – Большинство людей предположило, что я погибла после тех событий в Броктон-Бее, и никто не рассеял это недоразумение. Если вы раскопаете информацию касательно меня, то в основном это будет сильная информация.

– На мой взгляд, именно тут у нас проблемы, – сказал он. – Многое из твоей истории и репутации связано с идентичностью твоей семейной команды. «Прославленная» знаменита лишь до определенного расстояния. Героиня родного города, да; возможно, известная некоторым в Бостоне и Нью-Йорке; но не знаменитая.

– Тогда считайте меня новой. Не запятнанной прошлым.

– Я бы согласился, однако мы используем понятие «повороты в восприятии», или просто «повороты».

– Я знаю этот термин, – сообщила я.

– Мне нравится, что ты это знаешь. Бренды, повороты. Похоже, ты знаешь, во что ты входишь у нас. Когда мы отслеживаем продаваемость человека, мы смотрим на повороты. Ты хороша, ничего экстраординарного большую часть карьеры, с поворотом вверх, если мы учтем твое исчезновение после «Ордена кровавой девятки».

Я сделала глубокий вдох, затем кивнула.

– Но, если мы подключим твою семью, добавится большой багаж.

– Можно так сказать, да, – согласилась я.

– Поворот вниз – смерть Цветка. Поворот вниз – те времена, когда «Новая волна» поддерживала свое существование, но не в глазах прессы.

– Четверо детей и две пары; были недели, когда школа или работа оказывались в приоритете. По мере взросления меня и кузенов ситуация становилась лучше.

– Кузенов… и твоей сестры? – спросил он.

Меня словно ледяной водой окатило.

Он продолжил:

– Думаю, если бы дело было только в поворотах и фоновой истории, ответ был бы «нет». В то самое время, когда ты должна была бы привлекать максимальное внимание, учитывая возраст и потенциал, ты… погибла, как ты выразилась. Ты исчезла на два года до Золотого утра.

– Да, – кивнула я.

– Мы предлагаем помощь Плащей в восстановлении, а Приворот очень помогает по части агрономии. Во многом именно это помещает нас на первые полосы, дает нам повороты вверх в самом широком смысле, с точки зрения общественного восприятия. Чего мы на самом деле хотим, так это человеческой стороны, чтобы мы могли сделать фото с очаровательной юной леди вроде тебя или твоей сестры…

– Нет, – перебила я его.

– Она и правильный человек на одной фотографии? Если вы будете в паре, «Аузурь» сможет сделать вас знаменитыми.

Я вздрогнула и встала с кресла.

– Виктория?

Они согласились на это интервью не для того, чтобы взять меня как меня. Я лишь ступенька на пути к той, кого они хотят на самом деле.

– Спасибо за уделенное время, – сказала я.

Мне удалось удержаться от того, чтобы, выходя, не хлопнуть дверью.

 

⊙

 

– Спасибо, что согласилась встретиться снаружи, – сказал Вихрь. Вместо того чтобы пожать мне руку, он сжал мое запястье. Я в ответ сжала его.

– Нет проблем, – кивнула я. Подняла взгляд на конструкцию, возведенную вокруг портала. Она отбрасывала тень. – Хорошо быть в теньке, к тому же под приятным ветерком.

Вихрь был в синей маске с белой окантовкой вокруг глазниц и по краям, а его костюм представлял собой элегантное трико в сочетании с отложным воротником, как у рубашки поло, узким ремнем и легинсами. На груди виднелась крупная иконка – круг с угловатыми лучиками. На руке была повязка с символом Золотого утра, но в белых и синих цветах его костюма.

Он ухмыльнулся, похвалившись белыми зубами.

– Была бы ты тут в полдень. Здесь было сурово.

– Люди от жары не становились слишком раздражительными?

Повсюду вокруг нас люди выходили из порталов и становились в очереди. По левую и правую стороны улицы располагались здания, куда они заходили, чтобы получить инструкции и вещи, необходимые, чтобы начать новую жизнь на Гимель.

– Думаю, они были счастливы, – ответил Вихрь. – Я ходил туда-обратно, и на той стороне очень грустно.

– Я только что осознала, что начала беседу с темы погоды, – произнесла я.

– Я в некотором роде манипулирую погодой, хотя и не совсем, так что это даже забавно. Рядом со мной разговоры о погоде случаются чаще, чем ты думаешь.

Снова та же очень белозубая улыбка.

– Я подчитала про тебя в интернете.

– А, вот как? Я должен быть польщен или, наоборот, обеспокоен по поводу преследования?

Мне это напомнило ту телепередачу, где журналистка пыталась загнать Шевалье в угол, подталкивая к определенному стилю поведения.

– Я не преследую, – ответила я. – Просто делаю домашнюю работу, только и всего.

Должна признать, стильный облик (широкие плечи, узкая талия, ладный крой и чистота одежды) мне импонировал – и сейчас, и всегда. Это не значило, что я хотя бы отдаленно думала в сторону завязывания отношений.

– Вероятно, мне придется на время тебя покинуть, чтобы разобраться с тем или иным мелким кризисом, но ты оставайся здесь и не исчезай, мы найдем время и решим, сможем ли найти тебе место в «Служителях».

– Это было бы замечательно.

– Если я где-нибудь застряну, найди других. Побеседуй с ними, они расскажут, что думают о команде.

В толпе виднелось еще несколько Плащей. Любопытно, что люди явственно тянулись к ним, даже подходили, радовались им. Осуждение этими беженцами не владело.

Девушка-подросток с лунным дизайном маски и костюмом, похожим на платье.

Я увидела гуманоидного меха размером с легковушку – стеклянный бак в качестве «тела», там внутри что-то большое, рыбоподобное. Мех сидел на попе, расставив ноги, и детвора толпилась вокруг, стуча по стеклу или карабкаясь по ногам. Плащ-Механик (как я решила) сидел на плече костюма. Еще один Плащ стоял на конце стержня на уровне третьего этажа; другим концом стержень был воткнут в стену здания. Он смотрел на всю эту сцену строго, скрестив руки; но тут кто-то помахал ему снизу, и он помахал в ответ.

– Это вся команда?

– Даже не близко. Команды сливаются, и мы принимаем многих. Позже мы разобьемся на три субкоманды, но под общим именем и брендом.

– Возможно, то, что я скажу, навредит моим шансам, но я вроде как скрещиваю пальцы, чтобы вы оставили имя и бренд «Пастырей», но подход «Служителей».

Вихрь снова улыбнулся.

– Возможно, так и будет.

– Подход мне нравится.

– Как ты его интерпретируешь?

– Давать людям безопасность. Продвигаться медленно, просчитанными шагами, учитывая уроки прошлого. Вы, похоже, изрядно сосредоточены на том, чтобы брать и удерживать территории, улучшать обстановку на них. После того, что случилось в общественном центре Норфейра, думаю, ключевая задача – дать людям время вновь привыкнуть к Плащам.

– Думаю, примерно так, – ответил Вихрь.

Стоящий на конце горизонтального столба Плащ свистнул. Мы задрали головы, и он указал рукой.

– Меня там уже застолбили, прости за каламбур, – произнес Вихрь. – Я скоро вернусь.

Вихрь легкой трусцой направился к зданию, из которого выходили люди; возле его плеч и рук возникло туманное гало.

Я разглядывала Плащей, обдумывая свои варианты. Я опасалась, что, если подлечу поздороваться с тем, который на столбе, он может испугаться и упасть, да и летать мне не особо хотелось.

Оставалось два варианта. Механик и девушка-подросток с лунной иконографией.

Я зашагала к девушке, потому что вокруг нее было меньше народу. Мне пришлось пробираться сквозь толпу, как в воде против течения.

– В затруднении? – услышала я.

Я повернула голову. Это слово произнес мужчина с татуировками, ямочкой на подбородке и как будто постоянно прищуренными глазами, даже в тени ворот, вмещающих в себя портал Бет – Гимель. Он обращался к молодой паре.

– Это серьезное решение. Мы не фермеры.

– Начинать с нуля тяжело, – сказал татуированный. – Трудно жить в палаточном городке, ожидая свободной квартиры. Вы можете трудиться до отвала рук, зарабатывать фальшивые «доллары», которые могут обесцениться через несколько недель или месяцев, истекать потом и кровью, и все вокруг вас будут делать то же самое. Дерьмово, когда все так усердно трудятся и получают всего несколько минут на душ.

– Мы слышали о таком.

– Если вы хотите другой вариант, у нас есть поселение возле Канаана. Даже маленький город. Или большой поселок. У нас есть избыток места, еда и опасно крепкий алкоголь. Мы все еще пытаемся с этим разобраться.

Я услышала шелест бумаг.

– Канаан? – переспросила я.

– Да. Вы там были?

– Слышала, – ответила я. Затем повернулась к паре. – Я на девяносто процентов уверена, что район Канаана – территория «Падших». Окраина мегалополиса.

– Мы за эти вещи больше не цепляемся, – сказал татуированный. – Мы говорили, что миру придет конец, мы пытались привлекать к этому внимание, в итоге мир кончился, мы оказались правы. И теперь мы извлекаем максимум из того, что есть.

– Это похоже на очень искаженный взгляд, – заметила я.

Он закатил глаза и отвернулся от меня, снова обратился к паре.

– У вас есть инструкции. Вы с легкостью поймаете автобус до Нью-Хейвена, там пересядете на автобус до Хартфорт-стретч. Зайдите по указанному адресу, там всегда есть кто-то с машиной, кто ждет автобусы, он и отвезет вас в Канаан. Тяжелая работа уже проведена, сейчас легче, веселей, и есть реальная община. Это одна из вещей, которых, как ни странно, не хватает в большей части города. Вы это заметите.

– Может быть, – ответил мужчина из пары. – Я это сохраню.

– МакВей, Кроули или Мазерс? – спросила я.

– Что? – татуированный кинул на меня раздраженный взгляд.

– К какой ветви семьи вы принадлежали или принадлежите? – уточнила я. Затем повернулась к паре. – Есть три ветви, каждая в общих чертах придерживается темы одного из Всегубителей. В две тысячи тринадцатом зародилась четвертая, которая базировалась то ли на одном, то ли на всех остальных трех, но тут у меня нет информации.

– Кроули, – ответил он. – Мы были раздолбаями.

– МакВеи были ультрарелигиозными, самыми жестокими, примерно подражающими Бегемоту, – сказала я. – Мазерсы держались в теме Симург. Они по-прежнему существуют, они похищали немало детей и Плащей с намерением навязывать браки. И теперь Кроули – они были несколько больше, чем просто раздолбаями. Наводили панику, пугали людей, разгоняли насилие.

– Чтоб привлечь внимание к неизбежному приходу конца света, – возразил татуированный. – Хотите, чтоб мы извинялись за то, что пытались привлечь внимание людей, но не смогли? Или мы не должны были пытаться? Мы оказались правы.

– Какая-то проблема?

Женский голос. Я подумала, что это девушка с лунами на костюме. Я ошиблась. Еще одна татуированная женщина, да еще с компанией. Одна из татуировок – елда с крылышками летучей мыши. Еще одна – незнакомый мне мультипликационный персонаж, поджариваемый на металлическом вертеле.

Были и другие, но не настолько открытые взгляду, чтобы я могла понять, о чем они. Могла лишь догадываться, что они в аналогичном вкусе. Ее топ был завязан в узел у грудины, открывая ребра и живот.

– Небольшая, – ответила я. – Вы, ребята, открыто вербуете из этой толпы?

– «Вербовать» – странноватый способ выразить это словами, – заметил татуированный мужчина.

Я повернулась к паре.

– Если это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, скорее всего, так и есть. Бесплатная аренда жилья, бесплатная еда, выпивка, компания?

– Дешевая аренда, – поправила татуированная женщина. – Много народу остается ровно на столько, сколько надо, чтоб заработать лишних денег, при этом на работу ездят в Хартфорд, а аренду платят нам.

– И, если люди решают уйти, все, что мы просим, это рассказывать другим, что эй, мы не жопошники, – добавил татуированный.

– Мы не жопошники! – почти в унисон пропели здоровяки, сопровождающие женщину.

– Который Кроули у вас главный? – спросила я.

– Эй, сука, – обратилась ко мне женщина. – Иди на хер, а? Отвянь.

Голоса привлекли внимание. Девушка с лунами на костюме подошла, пригнувшись под рукой одного из здоровяков. Увидела меня, увидела наш последний обмен фразами, приблизилась и положила руку мне на плечо.

– Это с тобой говорил Вихрь? – спросила она.

– Ага.

– Поверь мне, не стоит связываться. Пошли.

Парень с татуировками ухмыльнулся.

– Вы же в курсе, что они тут вербуют, верно? – спросила я.

– Мы знаем. Уже привлекали к этому внимание. Нам было сказано держаться в стороне, пока они ведут себя прилично.

Она нажала мне на плечо, приглашая отойти. Я шагнула назад.

Я не хотела так это оставлять. Если я сейчас уйду, буду сожалеть больше.

– Который Кроули? – повторила я. – Насколько я слышала, их было три брата и одна сестра.

– Не важно, – отрезал татуированный.

– Старший брат был убийцей, изгнан за это из семьи в одиннадцатом году, когда «Падшие» были еще мелкой группировкой. Но где-то в двенадцатом или начале тринадцатого, когда их численность резко выросла, его приняли обратно, и он стал главой ветви Кроули. После этого он убил двух членов своей семьи. Думаю, это очень даже важно: ведь если он сейчас во главе, вы не можете называть себя простым раздолбаями.

– Не он.

В толпе появилось несколько новых лиц. Недружелюбных.

Девушка с лунным дизайном придвинулась и прошептала мне на ухо:

– У них есть в толпе кто-то со способностями. Они посылают людей искать рекрутов, а если возникают проблемы, подзывают эти подкрепления из толпы, которые тебя закрикивают.

– Окей, – продолжила я. – Средний брат и сестра были тоже довольно гнусными типами. Они не похищали никого напрямую, но тесно контачили с другими семьями, давали убежище тем или иным МакВеям, которым требовалось уйти из-под взгляда закона, и меняли членов своей семьи на часть похищенных детей и Плащей, которые были у Мазерсов. Я бы поостереглась идти в их лагерь.

– Младший брат, – сказал татуированный.

– Вечериночный зверь, – произнесла я.

– Вот это наше и есть! – раздались крики. Последовала шумная реакция и от других подкреплений. Крики «Вечеринки!». Многие в толпе теперь смотрели на нас.

– Он попытается украсть вашу девушку еще до того, как поздоровается! – мне пришлось повысить голос, чтобы меня услышали. Из-за людей, продавливающихся вперед, мне было трудно видеть изначальную пару. – Оно того не стоит. Почитайте о нем в библиотеке. Джейк Кроули! Четыре жены, каждая вдвое младше его!

Последовали крики и вопли возражений, несколько ругательств в мой адрес. Одна «пизда» от парня, стоящего так близко что он мог бы ударить меня, если бы захотел.

– Выкиньте эти бумажки! – воззвала я. – Оно того не стоит!

Из-за давящей толпы я не видела, выкинули ли они бумаги. Но парень прижал свою девушку к себе плотнее и едва заметно кивнул.

Вот все, чего я добилась. Лунная девушка нажала сильнее, и на этот раз я позволила ей меня оттолкать.

Я вышла из толпы спиной вперед, по-прежнему глядя на группу. Они всё еще галдели.

Вихрь ждал, пока я выбиралась из самой гущи. Меха-механик стоял теперь на голове своего костюма, и сам костюм тоже стоял, что давало ему приличный обзор всего происходящего.

– Они теперь не раньше чем через час успокоятся, – сказал Вихрь. – Что это было?

– Вербовщики «Падших», – произнесла я.

– Это я знаю.

– Я хотела, чтобы люди, с которыми они говорили, знали. Рассказала им, что это за семья, как она работает, кто ее лидер.

– Думаешь, они прислушались? – спросила лунная девушка.

– Возможно, прислушались, – ответила я. – У меня не было впечатления, что из-за меня может подняться бунт, поэтому подумала, что стоит попытаться.

– Нет, ну твое впечатление верное, – сказал Вихрь. – Бунта бы не было. Они умеют держать руки при себе и просто быть громкими. Они держатся правил, чтобы сохранить право возвращаться. Нам велено не мешать им. Отстой, конечно, но мы должны работать с властями.

– Это я ей сказала, – сообщила лунная девушка. – Что мы должны смотреть сквозь пальцы.

– До или после того, как она их разворошила?

– До, – ответила я за девушку. – Я знала, но все равно решила действовать.

Вихрь нахмурился.

– И я знала, что, вероятно, это будет стоить мне места в команде, – добавила я.

Вихрь медленно кивнул.

– Но если это остановит одного человека от того, чтобы отправиться в этот их город… думаю, оно того стоило.

– Это могло бы сработать, – произнес Вихрь. – Но они получили подкрепление и теперь удвоят усилия. Будут активнее стараться, чтобы компенсировать.

– Ребята, ваша главная тема – учиться на ошибках прошлого, – сказала я. – Отдавать дань уважения погибшим. Вы должны знать, что им нельзя дать закрепиться. Они слишком чудовищные, а люди, которых они атакуют, слишком уязвимые.

– Они уже закрепились, – ответил он. – Мы те, кто не смогли остановить конец света, а они те, кто были правы на этот счет. Для некоторых людей только это и имеет значение. Не важно, что они мерзавцы или что они опасны. Не все так думают, но даже один из тридцати – это много.

– Нам надо пойти успокоить ситуацию, – произнесла лунная девушка.

– Да, – согласился Вихрь. – Отвлечь людей от татуированных бандюков.

– Удачи вам с этим, – сказала я.

– Береги себя, Виктория. Продолжай сражаться как должно, чем бы ты в итоге ни стала заниматься.

Я отдала ему небрежный салют, прикоснувшись двумя пальцами к брови.

Затем напружинилась (и физически, и эмоционально) и медленно взмыла в воздух. Поднялась до уровня парня на конце столба, все время оставаясь в его поле зрения, чтобы не напугать.

Они телепортировали сюда людей с помощью способностей. Я не видела, где они возникали и где место назначения телепортации, но, по мере того как толпа двигалась и перемешивалась, в ней появлялись все новые люди с татуировками, люди с вульгарной внешностью и люди, не похожие на беженцев.

Парень на конце жерди указал рукой. Я пододвинулась ближе к нему и проследила взглядом за его жестом.

Мужчина с дочерью, сидящие на покрывале возле забора.

– Девочка или мужчина? – спросила я.

– Мужчина. Это он их приводит. Ребенка держит под боком в качестве щита, на случай если кто-нибудь догадается. Иногда дети меняются.

Я кивнула.

– Я каждый день думаю о том, чтобы пойти туда и вынести его за скобки. Дать ему понять, что я знаю.

– Оно бы того не стоило, – ответила я.

Шум толпы с «Падшими» усилился, раздалось новое пение. Головы поворачивались в том направлении, и люди улыбались, потому что ничего не знали, а позитивный настрой и бодрость духа значат многое, когда люди так устали и подавлены, как сейчас. Некоторые, должно быть, очень долго ждали своей очереди на проход.

Когда тебе некуда идти – опасное и уязвимое состояние.

 

Предыдущая          Следующая

[1] Анелас – кинжал, применявшийся в средневековой Англии.