ВСПЫШКА 2.6
– В мои намерения не входит изменять ваше мнение, – произнесла я. Обвела взглядом круг собравшихся и увидела несколько скептических лиц. – Я пришла, чтобы поделиться мнением со стороны и, возможно, снабдить вас кое-каким знанием. Если это заставит вас передумать, – а мне кажется, что миссис Ямада, возможно, на это надеется, – то ладно. Если нет, то я надеюсь, что вы пойдете в это дело, лучше осознавая, что делаете.
– Я уже поделилась с группой своими чувствами, – сказала миссис Ямада. – В конце сессии, где эта тема возникла, и в части предыдущей сессии. Нашего внимания требовали и другие вещи, поэтому мы не смогли разобрать эту тему с должной глубиной.
– Это, видимо, обо мне, – поднял руку Рейн.
Джессика продолжила:
– Хочу резюмировать, что я сказала тогда, и заодно закрепить это здесь и сейчас: если вы и дальше будете такими, какими были до завершения последних сессий, и если будете двигаться дальше с навыками и точками зрения, которые обрели, то, думаю, большинство из вас справится. Большинство из вас достигло в своем странствии той точки, где вы сможете продолжать путь самостоятельно, не нуждаясь в индивидуальной терапии или групповых сессиях. Вы можете продолжить более стандартную терапию, думаю, каждый может, и у вас будет мой номер на случай чрезвычайных ситуаций или соскальзывания назад, но у большинства из вас будет все нормально.
– Мы готовы к выпуску в городские джунгли, – произнес Крис.
– Но не все из нас, – заметила Кензи. – Вы несколько раз сказали «большинство».
– Большинство, – повторила миссис Ямада. – Также у меня были приватные обсуждения с некоторыми членами группы. Не буду говорить, что обсуждалось и с кем, но нет, я не считаю, что готовы все.
Группа молчала. По-видимому, никто не хотел заговаривать, потому что им казалось, что, сделай они это, выдали бы себя как те, с кем были эти приватные беседы.
Миссис Ямада продолжила:
– Ближе к делу: помимо всего этого, я не думаю, что эта группа обязательно будет здоровой за пределами нынешнего окружения и настрое.
– Вы собрали нас вместе, чтобы мы могли поддерживать друг друга, – сказала Света. – У меня ощущение, что мы с этим хорошо справляемся. Мы выводим на свет хорошие стороны друг друга.
– В этом окружении, да, я это увидела, – подтвердила миссис Ямада. – Я очень рада, что для большинства из вас это было настолько позитивно. Но здесь контролируемая среда, где есть посредник, который не дает вам сбиваться с курса, помогает распознавать чувствительные темы и уходить от них.
– Можно? – вмешалась я.
– Пожалуйста, – разрешила миссис Ямада. – Не стесняйся.
– Я добавлю к тому, что вы сказали. По-моему, я тут подметила, что, в общем, это большой скачок – из контролируемой среды в месте вроде этого в дикую, неконтролируемую среду супергероики. В какой-то момент дела пойдут плохо, а когда дела идут плохо, есть тенденция, что проблемы нарастают, как снежный ком.
– Ты жила в Броктон-Бее, – заметил Тристан. – Не может ли твое чувство нормы быть искажено?
– Это… честно говоря, на это трудно ответить, – сказала я. При этих словах на лице Тристана мелькнула тень улыбки, которую я не упустила. – Потому что мне на ум сразу же пришел ответ, который я могла бы тебе дать, но я не знаю, где у собравшихся здесь пределы, не хочу наступать на мозоли или расстраивать кого-то своими примерами.
– Не знаю насчет других, но лично я не могу придумать, что бы ты такого могла сказать, что нас бы расстроило, – произнес Тристан.
– А я могу, – возразил Рейн.
Я приподняла бровь.
Рейн подался вперед, опершись локтями о колени.
– Я сейчас делаю довольно большой скачок, но этот ответ тоже пришел мне на ум сразу же. Я был здесь с самого начала, по-моему, я знаю, в каком состоянии каждый из нас. Думаю, так сказать вполне нормально, но ты имела в виду Золотое утро? Я вполне вижу, почему эта тема может быть чувствительной, ведь почти каждый кого-то да потерял; однако не думаю, что кого-то из нас это может подтолкнуть за край.
– Да. Именно так, спасибо, – сказала я. Взглянула мимо Светы на Тристана. – То, что произошло в Броктон-Бее, не было отклонением от закономерности. Это была закономерность, только проигранная в ускоренном темпе. То, о чем я говорила, снежный ком, когда плохие вещи происходят и усиливают друг друга… это и было. Огромное количество отдельных факторов сложилось в события того дня, а затем в последующие столкновения и междоусобицы.
– Когда все это происходит медленнее, есть время на передышку, – заметила Света.
– Когда все это происходит медленно, есть время привыкнуть к плохому, начать считать его нормой. Вы сами или люди, которых вы думали, что знали, меняются в ответ на эти внешние факторы, и никто не осознаёт этих изменений, и… по-прежнему все осложняет друг друга. Приходят плохие дни, и нерешенные проблемы от предыдущих плохих дней нагоняют новые или требуют решения.
– Как Золотое утро, опять-таки, – сказал Рейн. – Тогда нас много чего нагнало. Или, может, много чего сошлось вместе, чтобы вынести проблемы на поверхность. Меня там не было, так что я не знаю.
– Я там была только ближе к концу, но думаю, что ты прав, – ответила я.
– В этот раз всё лучше, – произнесла Света. – Мы извлекли уроки из прошлых ошибок. Мы стартовали с нуля. Всегубители в спячке, и мы наконец-то строим, не опасаясь, что то, что мы строим, постоянно будут разрушать.
– Я согласен со Светой, – сказал Тристан. – Я серьезно считаю, что предстоит еще много работы, прежде чем мы придем в хорошее, нормальное состояние, но именно поэтому я хочу быть там, хочу делать эту работу лучшим образом, каким только могу, и вместе с людьми, которых я теперь знаю, люблю и уважаю.
– Виктория, мне не нравится быть с тобой на противоположных сторонах спора, – обратилась ко мне Света. – Мне это неприятно.
Я потянулась к ее руке. Она потянулась навстречу, вложив искусственную ладонь в мою. Я сжала ее, потом осознала, что Света может не чувствовать пожатий, и качнула. Она улыбнулась.
– Никаких обид, окей? – сказала я ей. – Я понимаю. Ты этого хочешь. Верь мне, я тоже хочу выйти на улицу и заняться какой-нибудь героической работой.
– У меня такое чувство, что я недостойна своего парня, и, пожалуйста, миссис Ямада, не используйте это как стартовую площадку для очередной дискуссии.
– Пока что я держу рот на замке, – откликнулась миссис Ямада.
Света кивнула. Снова повернулась ко мне.
– Я пропустила почти все свои подростковые годы, я не помню детства, чувствую, что я так отстала.
– Я знаю. Поверь, я понимаю, некоторые из этих чувств у меня тоже есть, хотя и не в такой степени.
– Я знаю, что есть, – ответила она и тоже качнула мою руку.
– Думаю, многие из нас понимают это чувство, – сказал Тристан. – Теряем года или теряем время, потому что нам приходится возиться со всяким дерьмом, с которыми другим не приходится, и из-за этого отстаем.
Света кивнула.
– Мой парень активно действует, и он делает отличную работу. И уже довольно долгое время. Он пытался построить что-то с «Иррегулярами», но вышло плохо. Но сейчас он снова в деле, и он с настоящей командой, с лучшей командой, какую я только знаю, он справляется потрясающе. Не знаю, смогу ли я хоть когда-нибудь его нагнать, но я не хочу отказаться от попыток. Я не хочу, чтобы расщелина становилась шире.
– Ты знаешь, дело ведь не может быть только в нем, – сказала я. – Думаю, для отношений это может оказаться скорее ядом, чем поддержкой.
– Вовсе нет. Ну, то есть да, но дело не в нем в романтическом смысле, типа «я и он», дело во мне и нем – прости, я несу чушь.
– Я слежу, все окей, – заверила я.
Миссис Ямада произнесла:
– Не торопись, подбери слова.
– Задолго до того, как я с ним познакомилась, он был моим ориентиром, чтобы понимать, где мы. Мы, «пятьдесят третьи». Если он популярен, значит, у нас у всех есть шансы стать более популярными. Я могла надеяться, что когда-нибудь это у меня будет. А надежд вообще у меня было не очень много, так что это было важно.
Я потянулась к ней и крепко похлопала по руке. Я все еще держала ее ладонь в своей.
– И мы провели часть лета в путешествиях по разным мирам. Мы искали наши места рождения, но в основном мое. Я одна из немногих, кто свое помнят.
Она постучала пальцем одной руки по предплечью другой. Там, почти невидимые на фоне темно-синего неба и темно-синих волн в окружении выпрыгивающих из воды неоново-оранжевых рыб, было несколько темно-зеленых хижин.
– Я ждала кое-каких модификаций для тела, так что у меня был лишь мой хомячий шарик, и Сплав такой классный, такой терпеливый… но мне не нравится быть такой зависимой от других. Я хочу быть самодостаточной, а чтобы этого добиться, я хочу быть героиней.
– По-моему, это нечто противоположное токсичному пути, – заметил Тристан. – Света, ты уже говорила об этом, ну, что ты беспокоишься, что твой мир вращается вокруг него.
Света кивнула.
– Когда ты инвалид, а я считаю себя инвалидом, твой мир становится меньше. Делать что-либо становится труднее. Легко стать зависимым от других или ослабить бдительность. Все трудно, и реально легко вовсе перестать пытаться, просто положиться на людей, которые хотят помочь, сделать то, что сказала Виктория, нормализовать такое поведение и впустить токсичность во все, чтобы в результате оно свалилось тебе на голову в какой-нибудь и без того плохой день.
– Позволь тебя перебить, – вмешалась я. – Я на сто процентов считаю, что то, что ты говоришь, классно и правильно. Хороший мысленный настрой. Одна вещь, которую ты сказала, заставила меня подумать. Ты сказала «самодостаточной», а одна из вещей, которые я собиралась упомянуть, это, ну вы знаете, героика – работа трудная, и отчасти она трудная потому, что не окупается. В итоге это может привести как раз к самонедостаточности.
– Она может окупаться, – возразил Тристан.
– Может, – кивнула я. – Но она окупалась отчасти потому, что люди хотели направлять туда деньги. Потому что правительства поддерживали ее и вкладывали деньги в ОПП, который платил героям достойную зарплату с перспективами на нечто большее. Я всю свою жизнь смотрела, как мама корпит над компом или над бумагами, – с того возраста, когда начала ходить, и до того, как отправилась в больницу.
– Но она абсолютно может окупаться, – продолжил настаивать Тристан. Он покосился на миссис Ямаду, затем продолжил: – Я был в корпоративной команде, я видел и сам участвовал в благотворительных акциях и мерчендайзинге, и у нас хорошо получалось. Мы делали неплохие деньги.
– Что за команда? – поинтересовалась я.
– «Рука помощи».
– О, респект. Я знаю «Руку помощи». Не уверена, что смогла бы перечислить всех поименно на момент Золотого утра, но знакома отнюдь не поверхностно. Хорошая команда.
– Спасибо, – кивнул Тристан. – Я что хочу сказать, я не так уж беспокоюсь насчет денег. Это легкая часть.
– Я совершенно не думаю, что это легко, – возразила я. – Я слышала, эмм, семьдесят процентов супружеских пар распадается из-за финансовых проблем. Столько же и команд Плащей распадается по этой же причине.
– А что в этом такого трудного? – спросила Света.
– Вы предоставляете услуги, результаты которых не ощущаются сразу же. Если вы всё делаете верно, снижаете уровень преступности, очищаете район, то люди смотрят на чистые улицы и низкую преступность и задаются вопросом, зачем, собственно, они вам платят. Если уровень преступности остается высоким, а на улицах бардак, то они все равно задаются вопросом, зачем они вам платят.
– И как это можно обойти? – поинтересовался Крис.
– Надо показывать свою работу, – ответила я. – И показывать так, чтобы люди верили, что вы делаете ее хорошо. Арестовывать плохих парней, попадать на первые полосы газет, это серьезный фактор, но надо еще не забывать поддерживать отношения с прессой и заниматься маркетингом, это помимо работы, которую вы уже выполняете. Еще можно вписываться в сражения, о которых общественность знает, в то же время не подвергая людей опасности, потому что подвергать людей опасности – значит получать судебные иски.
– Что негативно влияет на финансы, – произнес Крис.
– Очень негативно, – подтвердила я.
– Это как репутация в тюрьме, – подключилась Эшли. – Надо показать, что с тобой лучше не связываться, но при этом не делать ничего такого, за что тебе еще накинут срок.
– Да, – кивнула я. – Не та аналогия, к которой прибегла бы я, но хорошая.
– Я не знала, что ты сидела в тюрьме, – сказала Света.
– Я не сидела, – ответила Эшли, одарив Свету твердым взглядом. – Я смотрю телевизор и читаю книги.
Я собиралась на это ответить, но Тристан уже говорил:
– Я не беспокоюсь о денежной стороне вопроса. Пиар, репутация, имидж, пресса – мне давали советы и уроки мастера в этой области, когда возникала такая нужда.
– Исходя из того, что я помню о «Руке помощи», я тебе верю, – сказала я. – Однако полагаю, что есть огромная разница между запуском новой команды и использованием хорошо известной марки, как «Рука помощи», а также между человеком перед камерами и человеком на заднем плане, который платит по счетам.
– Не могу не задать вопрос, – произнесла Эшли. Она дождалась, когда я повернусь к ней, и продолжила: – Какова именно твоя квалификация? Ты была в бедной команде?
– Я не хочу, чтобы к Виктории приставали, пожалуйста, – попросила Света.
Я действительно чувствовала численный перевес не на своей стороне: на многое, что я говорила, отвечали сразу двое, постоянные смены направления, периодические острые вопросы. Миссис Ямада в последнее время сидела молча.
– Я плащегик, – ответила я.
– Мы все плащегики, – сказал Тристан. – Это идет в комплекте к самому факту, что мы Плащи.
– Тогда я плащегик на уровень выше. Послушайте, мои мама и папа были Плащами и говорили о своих делах при мне с самого моего рождения. Моя тетя, дядя, кузены – все мои ближайшие родственники и почти все родственники вообще были Плащами. Я раздавала интервью на тему, каково это, жить с родителями-героями, когда мне было десять.
Тристан перебил:
– Окей, но это не…
– Стой. Меня спросили, я отвечаю. Я триггернулась в четырнадцать, спустя шесть месяцев уже ходила в патрули. Три года карьеры в качестве Прославленной, одна битва с Всегубителем и…
Я смолкла.
Света сжала мне руку.
– …и одно столкновение с «Орденом кровавой девятки», за которым последовали почти два года в больнице.
Я покосилась на Эшли. При упоминании «Девятки» она даже не вздрогнула.
Я продолжила:
– Я повидала худшего дерьма. У меня был лучший бойфренд в мире…
– У тебя был второй лучший, – перебила Света. – Тут я с тобой не согласна.
– Подискутируем об этом в другой раз, – улыбнулась я. – Некоторые из моих родственников входят в число самых потрясающих людей, один из этих родственников по-прежнему со мной, и я считаю, что в этом мне повезло. Я была местной знаменитостью, я получала письма от детей, которые писали, что я их вдохновляю, или что я сделала их жизнь лучше тем, что протягивала им руку, проводила с ними немного времени или помогала им уйти с плохой дороги одним своим существованием, больше ничем. Со всем этим, полагаю, я могу утверждать, что испытала одни из лучших моментов, какие только может предложить работа героя.
– А что случилось с другими? – полюбопытствовала Кензи. – Ну, с другими родственниками?
– Кензи, – вмешалась миссис Ямада. – Лучше это оставить.
– Окей, – сказала Кензи. – Я не хотела совать нос в чужие дела. Виктория, я правда соболезную твоим утратам. Я спросила, потому что тоже потеряла близких людей. Я знаю, что это больно, и я думаю, что ты классная и не заслуживаешь этой боли.
– Спасибо, Кензи. Я расскажу, потому что считаю, что это важно для контекста. Все мы кого-то потеряли, и это большая часть нашего общего опыта здесь, на Земле Гимель.
Я увидела, что по всей комнате люди кивают или еще как-то выражают согласие. Интересно, что кивнула даже одинокая волчица и злодейка Эшли. Крис, Тристан, Света. Миссис Ямада.
Рейна понять было трудно, но он выглядел задумчивым.
– Мой дядя, кузен и тот потрясающий бойфренд – Левиафан, одиннадцатый год. Моя… другая родственница – она, можно сказать, сама себя достала. Или можно сказать, что динамика команды, все то, о чем я говорила раньше, оно сыграло роль. Я уделяла этому слишком мало внимания, смотрела сквозь пальцы, когда должна была нажимать, нажимала, когда должна была оставаться в стороне. И теперь она… она уже не семья. Моя мама недавно просто…
Я вздохнула.
– Я пришла не для того, чтобы портить всем настроение. Не для этого, правда. Я просто хочу подчеркнуть: это не игра. Есть шанс, что будет круто, есть шанс, возможно выше, что будет катастрофа. Я прошла и через то, и через другое.
– Не стремлюсь это как-то принизить, но каждый из нас прошел через всякое дерьмо, – сказал Тристан. – Если предположить, что одна часть хорошего должна приходиться на десять частей плохого, думаю большинству из нас судьба задолжала хорошего.
– Не думаю, что так должно быть, – ответила я. – Эшли спросила, кто я есть. Я Плащ по рождению, по воспитанию, по образованию. Я изучаю Плащей, я была одержима ими еще до того, как обрела способности, а после того, как обрела, подняла это на профессиональный уровень. У меня и моего парня-Плаща были ночные свидания, на которых я изучала и читала его мануал Защитника – вот насколько я была это втянута. Я следила за траекториями карьер двух сотен Плащей и была частью команды, пытающейся оторваться от земли. Когда мой парень был близок к тому, чтобы покинуть Защитников, я всерьез изучала, что нужно, чтобы основать команду, потому что беспокоилась, что его переведут в другой город.
Я посмотрела Эшли в глаза.
– Вот кто такая я. Я знаю Плащей. Я знаю, что в них входит и что отсюда выходит.
Затем перевела взгляд на Тристана.
– «Справедливость» тут – последнее слово. Вам ничего не должны. Если ты девять раз бросил кубик и получил плохие результаты, это не означает, что на десятый раз твои шансы лучше.
– Но, – произнес Тристан, и сделал это с капелькой театрального наигрыша и с огнем в глазах, заставившим меня поверить, что у него действительно есть опыт в том, чтобы стоять перед камерами и красоваться перед толпами. Явно войдя в раж, он продолжил: – У тебя лучше шансы получить оптимальный результат, если ты бросаешь кубик много раз, чем если ты бросишь пару раз, получишь плохие результаты и махнешь рукой. Когда падаешь, ты должен подниматься вновь. Должен.
– Или не падать вовсе, – сказала Света.
– Или не падать вовсе, да, – согласился Тристан. Он покосился на миссис Ямаду, затем снова повернулся ко мне. То, о чем ты раньше говорила насчет Светы и что токсично не лезть вон из кожи, это здесь тоже применимо.
– Прошу прощения, что вмешиваюсь, – произнесла миссис Ямада. – Тристан, скажи, почему ты все время поглядываешь на меня? Это не в твоих привычках.
– Ой, – отозвался Тристан. – Я почти что не замечал. Думаю, я уже привык, что вы вмешиваетесь и говорите мне придержать коней или не слишком горячиться в споре.
– Ясно, – кивнула миссис Ямада.
– Видимо, само то, что я проверяю, означает, что я понимаю, что снова это делаю и должен сам себя осадить. Самому придержать коней, а не дожидаться, когда мне это скажут.
– Смотри-ка ты, собачка Павлова теперь умеет сама звонить в свой звонок, – съязвил Крис.
– Я больше по козам, спасибо, – ответил Тристан. Он прикоснулся к самой выступающей пряди своих сиреневых волос. – Видишь, завиваются, как бараньи рога?
Крис закатил глаза.
Команда «Рука помощи» и козы?
– Ты Козерог? – спросила я.
– Да, это я, – ответил Тристан. – Бонусное очко в твою пользу.
Тут вмешалась Кензи:
– А мне нравится эта штука насчет волос-рогов, Тристан. Я раньше не въезжала, а сейчас думаю, это кавайно.
– Спасибо, Кензи, – сказал Тристан. – Отчасти поэтому ты такая потрясающая.
Выражение лица Кензи почти не изменилось, но ее болтающаяся нога (она сидела нога на ногу) закачалась сильнее. Как собачка, виляющая хвостом.
Крис сказал:
– Получить «мне нравится» от Кензи – все равно что получить медаль за участие в школьном мероприятии. Каждому такая достается.
– Это не означает, что она бесполезная, – ответила Кензи и улыбнулась Крису. – Я никогда не вру; когда я говорю, что мне что-то нравится, я говорю честно. От других я отличаюсь тем, что говорю это вслух, а не держу при себе, потому что я считаю, что миру нужно больше позитива.
– Мне это нравится, – сказал Рейн. – Я бы так ни за что не смог, потому что для этого нужна социальная смелость странного сорта, но мне нравится.
– Спасибо, – произнесла Кензи.
– Думаю, Крис, этот раунд ты проиграл, – сказал Тристан.
– Каким образом я проиграл? Я вовсе не играл.
– И, – произнес Тристан. Опять одно слово, почти заявление; громкость и тон сдвинуты ровно настолько, чтобы привлечь внимание. – На тему раундов и игр: у меня ощущение, что миссис Ямада что-то замышляет, поэтому я собираюсь сыграть в это на метауровне, и я собираюсь заткнуться. Я признаю, что пытался выиграть диалог с Викторией и что я монополизирую все, влетая в любую тему при первой же возможности. Ожидается, что я должен больше слушать и меньше пытаться «выигрывать» социальные взаимодействия, поэтому я собираюсь заткнуться. Другим следует подключиться, я верю, что они скажут то, что должно быть сказано.
– Я горжусь тобой, Тристан, – произнесла миссис Ямада.
Тристан кивнул.
Подключился Рейн:
– Я не столько горжусь, сколько потрясен тем, что твой мыслительный процесс дошел от «мне надо меньше пытаться выигрывать социальные взаимодействия» до «это метасценарий, который я могу выиграть» за, сколько, двадцать слов?
– Что, серьезно?
– И само то, что он использовал столько слов, чтобы сказать, что собирается заткнуться, – добавил Крис.
Тристан посмотрел на него хмуро.
– Суровые вы, ребята.
– Мы же здесь именно для этого, верно? – спросила Света. – Модерируем друг друга. Желательно при этом не обходиться слишком сурово.
– Отчасти верно, – произнесла миссис Ямада. – Думаю, комментарий про «медаль за участие» был некоторым перебором, Крис. У тебя есть тенденция, которую уже подмечали другие: ты считаешь, что умное осаживание – это хорошо, потому что оно умное, в то время как большинство людей обратит внимание на то, что это осаживание.
– Ладно, – сказал Крис. – Я не думал, это хорошо или плохо. Извини, Кензи.
Его тон был не очень извиняющимся, но нога Кензи завиляла, и девочка кивнула, слегка ерзая на стуле между движениями.
Миссис Ямада заговорила:
– Причина, по которой я сидела более или менее тихо, несмотря на роль арбитра, примерно та, которую угадал Тристан. Я так уже делала – занимала место в заднем ряду и давала вам всем больше возможностей реагировать друг на друга и толкаться, а не полагаться на то, что я буду удерживать ситуацию под контролем. На ранних стадиях мне приходилось вмешиваться довольно быстро. Я рада, что при минимальных подсказках Тристан остановился сам, не дойдя до той черты, за которой мне пришлось бы его остановить.
– С нами играют, – произнесла Эшли.
– Нет, – возразила миссис Ямада. – Моя конечная цель – подготовить вас всех к реальному миру. На ранних стадиях рулю необходима твердая рука; позже я периодически убираю руки с руля вовсе, глядя, как вы взаимодействуете, и так пока я не увижу, что вы неплохо справляетесь сами по себе. Это постепенный процесс, который требует, чтобы я доверяла вам все больше и больше. Окей?
Эшли кивнула.
– Возможно, сейчас стоит сделать паузу и обдумать этот момент. Зафиксировать мысли и чувства, которые вы сейчас испытываете. Некоторые из вас почти ничего не говорили. В зависимости от того, как вы видите эту беседу, свое в ней участие или неучастие, некоторые из вас могут испытывать расстройство, обиду, беспокойство или даже вину.
– Последнее – намек на меня? – спросил Тристан. – Ой, стоп, извиняюсь, я же должен был заткнуться.
– Это не был намек на тебя, Тристан, – ответила миссис Ямада. – Я хочу, чтобы каждый из вас подумал, каково ваше положение прямо сейчас. Каковы ваши чувства, где центр вашего внимания? Чувствовали ли вы, что у вас есть голос, что вы вели ситуацию в верном направлении? Вне этого класса, в стрессовой обстановке с высокими ставками, эти чувства могут усилиться многократно. Как предположила Виктория, когда говорила о медленном усилении фонового негатива, плохие чувства не всегда выправляются, и даже крупинке раздражения очень легко развиваться, грызть вас или подпитываться другими, сходными чувствами, пока все это не заставит вас произнести или сделать что-нибудь, о чем вы потом будете жалеть.
– Передать это раздражение кому-то другому, – проговорила я.
– Да, – кивнула миссис Ямада. – И, в качестве последнего моего комментария на эту тему, я привела Викторию по нескольким причинам. Одна из них – я действительно убеждена, что она знает, о чем говорит. Другая причина – в моем положении человека с определенным уровнем доверия и власти и с сильными чувствами по поводу того, что вы хотите делать, очень трудно одновременно дискутировать по существу и направлять дискуссию. Если я скажу Тристану дать и другим возможность высказаться, это может выглядеть как моя попытка подавить аргументы его стороны.
– Я здесь в качестве некоторого суррогата, – сказала я. – Я могу говорить то, чего вы не можете.
– Отчасти. Полагаю, по некоторым вопросам мы расходимся.
– Например, значение и важность имен Плащей, если процитировать недавний пример. Мне они нравятся, вам нет.
– Да. К сведению, я дала Виктории знать, что буду сидеть в стороне больше обычного.
– Да. Однако я не ожидала, что на меня набросится вся компания.
– Я сожалею.
– Это было довольно мягко, – сказала я.
– Я не хочу набрасываться на Викторию всей компанией. Я тоже много говорила, – заявила Света. – Но я думаю, это потому, что я знаю Викторию, хоть сегодня мы и впервые беседуем как положено. Есть кусочек доверия.
– Угу, – кивнула я.
– Как бы то ни было, – продолжила Света, – это доверие означает, что я, как и миссис Ямада, верю Виктории, когда она говорит, что беспокоится или что это может пойти плохо. Я знаю, что она разбирается в этом деле. Но я все равно хочу этого. Я хочу стоять на собственных ногах. Прошу прощения. Мне кажется, сейчас пора высказаться тем, кто до сих пор сидели тихо. Эшли, Крис, Кензи, Рейн. Или, ну, может, Виктории есть еще чего сказать.
– Кстати, Виктория, спасибо, что пришла, – обратилась ко мне Кензи.
– Пожалуйста, – ответила я. – Я действительно хочу, чтобы у меня появился шанс поделиться с вами, а у вас – шанс приобрести что-то, насколько возможно. Может, вы осознаёте, что где-то в ваших познаниях есть пробелы, которые вы можете не спеша устранять. Гонки-то нет.
– Вообще-то есть, в некотором роде, – произнес Рейн.
Все повернули головы к нему.
– Я говорил об этом на прошлой сессии. Сейчас кое-какие люди за мной охотятся. Я хочу быть частью команды, потому что это поддержка. Когда я на людях, а со мной целый отряд, это вставит им палки в колеса. И у меня может появиться шанс отмахаться, которого иначе бы не было.
– За тобой охотятся? – переспросила я.
Рейн изобразил пальцами прямоугольник в воздухе.
– «Эта херня трудная».
Прямоугольник, видимо, должен был изображать карточку.
Я улыбнулась, сама того не желая.
– А эти ребята не против взять на себя риск, с этим связанный?
– Я не боюсь, – заявила Эшли.
– Я снова нарушаю свой обет молчания, – произнес Тристан, – но думаю, что сейчас у меня уважительная причина. Я люблю, уважаю и/или доверяю каждому из этих людей, которые станут моими товарищами по команде. Но конкретно Рейна я считаю другом. Я уже готов вбросить свой шлем на ринг и сделать все, что потребуется, чтобы помочь ему спасти свою жизнь. У нас с ним похожий мусор, связанный с… людьми, от которых мы не можем уйти, и в прошлом он поддерживал меня, когда дело шло о моих проблемах.
– Да, – сказал Рейн. И сделал непонятный жест в сторону своей головы.
– Что за люди? – спросила я.
– Если говорить обо мне, то я вхожу в мультитриггерный кластер, – ответил Рейн.
– Ой, – вырвалось у меня. Помолчала, впитывая новую информацию. – Вижу, каким образом это обосновывает карточку «сложно».
– Эшли, прежде чем ты пришла, – обратилась к ней Кензи, – Виктория сказала, что мы все должны получать карточки, у которых на одной стороне «все сложно», а на другой «обращаться с осторожностью». Я просто хочу, чтоб ты понимала, о чем они сейчас.
– Мне это нравится, – ответила Эшли. – Но можно переформулировать. «Не трогай – урою» вместо «обращаться с осторожностью».
– Напоминает мне о старых статьях в Вики, – произнес Козерог. – Красные предупреждающие рамки у опасных Плащей.
– У меня такая была? – поинтересовалась Эшли.
– Была, – сообщила я.
– Это хорошо, – кивнула Эшли.
Правда хорошо? Я решила не развивать тему.
– Ты только что показал на свою голову, – обратилась я к Рейну. – Ты ссылался на кровосмешение, «любить/убить»? Такого рода вещь?
– Хм, – ответил Рейн. – Ты не врала, когда говорила, что много училась.
В какой-то момент я выпустила руку Светы и осознала это только сейчас, потому что она снова взяла меня за руку и пожала, словно поздравляя.
– Это действительно часть проблемы? – спросила я.
– Скажу как на духу, я не знаю, – ответил Рейн. – Когда я туманно говорю, что «все сложно», это потому, что я в самом деле не могу дать стопроцентно четкий ответ. Я все еще пытаюсь разобраться в правилах этой игры. Но насчет кровосмешения я беспокоюсь. Мой характер после этого поменялся, но я не знаю, в какой степени это из-за них, а в какой – то, что триггер меня разбудил.
– Мы любим цеплять на вещи жесткие ярлыки, но иногда они размытые по краям, – сказала я.
Рейн кивнул.
– Если твой кластер охотится на тебя, я бы сказала, что это можно свести к «любить/убить». Опять-таки размыто, можно кинуть в эту корзину.
– Я возражать не буду, – произнес Рейн.
– И, пока я на этой теме, должна подчеркнуть: в этом термине слово «убить» используется не просто так.
– Угу.
– Люди умирают. Друзья умирают. Я все еще пытаюсь разобраться, что вы, ребята, делаете, но… вы хотите втянуть в это детей? – спросила я. И повернула голову вправо, где сидели Кензи и Крис.
– Однозначно нет, – ответил Рейн. – Тристан говорит, что поможет, Эшли предлагает поддержку, Света, возможно, тоже сделает все, что может. Это уже чертовски лучше того, что было бы, когда я один.
– Тебе было бы спокойнее, если бы ты обратился к законным властям, – посоветовала я.
– Было бы, – согласился Рейн. – Если станет плохо, я к ним пойду. Я уже закидывал удочку и задавал вопросы. Непохоже, чтобы они готовы были помогать против туманной угрозы, которая может сработать неизвестно когда, и против злодеев, о которых я не знаю ни имен, ни местонахождения, ни каких-либо деталей. Больше похоже, что они хотят, чтобы я к ним обратятся, когда коготь будет уже у моего горла.
– Все заняты, – произнес Тристан.
– Коготь? – переспросила я. – Механиков коготь?
Это привлекло внимание всей комнаты.
– Виктория, ты думаешь о мужчине с механиковыми руками, на которого ты наткнулась в общественном центре? – спросила миссис Ямада.
– Да, – кивнула я.
Она пояснила:
– Виктория упомянула, что приняла его за мультитриггера, с учетом способностей, которые он демонстрировал, и очевидной ассоциации с когтистой женщиной, про которую она читала. Я собиралась поднять эту тему в конце сессии, чтобы избежать длительного отвлечения, как на предыдущей сессии, и надеялась перевести ее в дискуссию в другом направлении, возможно, с меньшим числом людей.
– Похоже, я отвлекла всех раньше времени, – сказала я.
– Ты наткнулась на члена моего кластера? – спросил Рейн.
– Здоровенный мужик, борода, тяжелый плащ.
– Длинные волосы, капюшон, грубый голос, – произнес Рейн. – И такой взгляд, каким он словно убить пытается.
– Капюшона не было, взгляд… не знаю. У него была маска со встроенным взглядом, но выглядел он довольно хмурым типом. Но голос – это в точку.
– Конечно, – сказал Рейн. – Когда ты с ним сражалась?
– Когда? Эмм… тринадцать дней назад. В первый понедельник сентября. Занятия в старшей школе только-только начались.
Рейн поднял руку и стал отсчитывать на пальцах, шевеля губами.
– А что? – спросила я.
– Время имеет значение.
Ответил мне Тристан, поскольку Рейн был занят счетом.
– Тогда он был силен, – произнес Рейн, закончив подсчет и опустив руки.
– Если честно, он вел себя немного по-ублюдски, – сказала я. – Драться с ним совершенно неинтересно. Он один из тех, кто на тебя охотятся?
Рейн кивнул.
– А что за подсчет?
– Это сложно, – ответил Рейн. Должно быть, заметил мое выражение лица, потому что добавил: – Способности прибывают, убывают, сдвигаются. Я стараюсь следить за этим. Если я правильно помню, в тот день он был круто заряжен. Единственная способность, которой у него было немного, это моя, и, может, не на самом максимуме его собственная.
– Ясно, – сказала я. – А какая твоя?
– Эээ… у меня способность Бластера. Довольно-таки посредственная. Я стреляю в предметы или людей, и они короткое время после этого легко ломаются. Если по-простому.
– «Посредственная» – самое типичное слово, когда речь идет о кластерах, – заметила я.
– Я заполучил способность Механика, я делаю дополнительные руки и кисти рук. Не очень хорошего качества. Немногим лучше того, что мог бы делать сам, настолько хрупкие, что могут сломаться, если схватить ими что-нибудь не то, слабые, к тому же уродливые. Думаю, протезный уклон – одна из причин, почему меня пригласили в эту группу.
– Было такое, – подтвердила миссис Ямада. – Мы думали, будет шанс на вдохновение от знакомства с разными дизайнами.
Один из дизайнов – это, очевидно, Света. Эшли подняла руку – изящную, с покрашенными в черный цвет ногтями.
По виду и не скажешь, что эта рука искусственная.
– От меня было мало помощи, потому что я реально плохой Механик, – продолжил Рейн. – Кроме того, я могу удерживать равновесие и легче находить точки опоры – это моя версия мобильской способности того бугая. В некотором роде она полезная, помогает разворачиваться на пятачке или удерживаться от падения.
– Стоп, его способность – мобильская? Руки и эмоциональная способность – его вторичные? – спросила я.
– Я об этом и говорю, – сказал Рейн. – Думаю, в тот день у него была не на максимуме его родная способность, так они рассортировались. Моя последняя способность – эмоции. Вина и сомнения, бьет по площади. Довольно вялая.
– Он ударил меня ей несколько раз, – добавил Тристан. – «Вялая» – подходящее слово. Ты можешь даже не заметить, что она тебя ударила.
– И она прибывает и убывает, ты сказал? – спросила я.
– Моя способность Бластера иногда может прибавить. Другие – нет. Они остаются плюс-минус на одном уровне. У других они меняются больше, и они действуют в те дни, когда сильны.
– Возможно, мы отвлекаемся, – вмешалась миссис Ямада. – я бы предложила вам продолжить это обсуждение позже. Виктория сможет больше рассказать тебе о…
– Зацепе, – дополнила я. – Извините. Но это реально интересная тема. Я бы с удовольствием поговорила об этом как-нибудь еще.
– Хорошо, что теперь у нас есть его имя, – сказал Рейн. – Эмм, окей. Возвращаясь к нашим баранам: я знаю, что немного эгоистичен в своих мотивах. В том, что хочу, чтобы мне прикрывали спину.
– Нам всем нужно, чтобы кто-то прикрывал нам спину, – высказалась Кензи.
– Да, – согласился Рейн. – Но все равно это эгоистично. Там полный бардак, и я не уверен, что смогу себя из него вытянуть. Но я хочу помогать людям. Я уже долго был эгоистом. Сейчас пытаюсь стать лучше. Я знаю, что противоречу сам себе в том, что я тут делаю, но для меня это имеет смысл, как мало чего еще.
– Ты сказала… – начала Кензи. – Ой. Рейн, ты договорил?
– Договорил. В общем и целом, моя ситуация вот такая. Виктория, я куплю тебе кофе или что ты пьешь, если ты как-нибудь расскажешь мне про Зацепа.
– Конечно.
– Ты сказала, у тебя есть инфа о геройских командах, – обратилась ко мне Кензи. – Мне это интересно, потому что я реально хочу сперва попробовать быть героиней.
– Сперва? – переспросила я.
– Я что говорю: я попробую, может, несколько раз, а если не получится, то попробую что-нибудь еще, но если и это не получится, то, может, попробую стать наемницей или злодейкой.
– Злодейкой ты была бы ужасающей, аж обосраться, – сказал Крис.
– Что, правда? Это комплимент? – спросила Кензи.
– Да, – ответила Эшли.
– Нет, – ответил Крис. – Это нейтральный факт, и я не использую слово «ужасающий» по пустякам.
– Будь справедливым, Крис, – сказала миссис Ямада.
– Я справедлив. Это объективный факт.
– И будь тактичным. Если ты должен высказать критику…
– Факт.
– …есть более деликатные способы это сделать.
– Ясно, – обронил Крис.
Кензи показала ему язык.
– Ужасающий – это хорошо, – произнесла Эшли. – Ужас замедляет противника. Заставляет его ошибаться.
– Не говорю, что ты неправа, – сказала я. – Я сама пользовалась этим…
– И это прикольно, – добавила Эшли.
– Эх… я раньше тоже так думала. Но позже изменила свое мнение. Я слегка сожалею о том, как пользовалась этим, и сильно сожалею, как этим наслаждалась.
Эшли негромко вздохнула.
– Мы какое-то время уделили этой теме, – сказала миссис Ямада. – Здесь, в группе. Подходы, которые работают. Страх имеет свою цену.
– Да, – согласилась я. – Не всегда в том смысле, в каком ожидаешь, отталкивает от тебя людей или что-нибудь в этом духе. Он создает хаос. Он делает людей непредсказуемыми. У меня есть аура восхищения и страха, так что я видела, как это работает.
– Я тебе почти завидую, – сказала Эшли. – У тебя есть эта штука, которую ты можешь применять так легко и непринужденно.
– Не «легко и непринужденно», – возразила я. – Как я уже сказала, это сложно, потому что создает хаос. Я пыталась быть более рассудительной в том, как этим пользоваться.
– Видишь, вот от чего я в восторге, – заявила Кензи. – Я хочу поучиться у Эшли, потому что видела запись с камкордера из Бостонских игр – я тебе ее показывала, да, Эшли?
– Да, показывала, – кивнула Эшли.
– Я достану тебе копию, раз она тебе так понравилась. И есть еще видео, его я тебе, кажется, не показывала, там в основном ты идешь с кем-то по клубу, и все убираются с твоей дороги. Это было интересно.
– Кензи, ты что, хочешь, чтобы люди убирались с твоей дороги? – спросила Света. – Не думаю, что это хорошо или прикольно.
– Точно нет. Но все равно интересно. Но, эмм, я хочу поучиться у Виктории тоже, потому что я все-таки хочу быть в команде, я хочу быть, конечно, в этой команде, но, что бы ни случилось, я хочу быть в какой-нибудь команде. Потом, я хочу быть полезной, поэтому остаюсь тут. Чем больше я знаю, тем полезней могу быть.
– Мне тоже интересно это услышать, – произнесла Света. – О командах, о геройской работе.
– Прежде чем прийти сюда, я проглядела свои школьные записи и кое-какие старые проекты, – сказала я. – Выписала некоторые ключевые пункты и всерьез поразмыслила, о чем я хочу рассказать, но… уже находясь тут, я не уверена, что это имеет смысл.
– Имеет. Я хочу выслушать, – заявила Кензи.
– И я бы тоже выслушала, – присоединилась Эшли. – Я потому и здесь.
Это слегка застало меня врасплох.
Я припомнила комментарии Эшли, когда возникла тема карточек. Ей нравился аспект «обращаться с осторожностью», что само по себе было красноречиво. Конкретнее, ей он понравился в интерпретации «Не трогай – урою».
То, как это было сформулировано, и то, что я знала об Эшли и о Деве-жди-беды, заставило меня вообразить бейджик «Предупреждение: нестабильность» на ее груди, почти что как именной.
Ранее она среагировала, когда я свела ее к булавке на карте и тем самым чуточку ее принизила.
– Возможно, стоит пояснить, почему ты думаешь, что это не имеет смысла, – предложила миссис Ямада.
Я попыталась найти, как бы это высказать так, чтобы никого не обидеть; уткнулась взглядом в пол, крутя пальцами локон. Потом подняла голову и посмотрела миссис Ямаде в глаза, следом обвела взглядом всех.
– Я могу прийти сюда и сказать, окей, финансы. Геройская команда – это трудно финансово. Я этой темы уже коснулась. Как вы будете финансироваться, из одного источника, из многих, может, от правительства? Каков ваш бюджет, сколько вы рассчитываете платить, где скрытые платежи, например медицина или обслуживание штаб-квартиры, чего вам потенциально будет стоить или чем вы рискуете, если решите экономить деньги, подкорнав где-то бюджет? Возможно, такая точка зрения работает для кого-то из вас.
– Это воспринимается как-то абстрактно, – сказала Света. – У меня есть стипендия, я плачу за квартиру, я должна планировать бюджет, но, когда ты говоришь о деньгах в такой большой картине, мне это трудно вообразить.
– Бюджеты и деньги приобретают больше смысла, когда помещаешь их во что-то осязаемое, что с тобой связано. Если бы у вас возникли вопросы о какой-то одной области, я могла бы сказать что-то большее, а может, я смогла бы расширить идею, если бы это вам дало толчок поломать голову, что именно вы собираетесь делать. То же самое я могла бы сделать в отношении целей и задач, сбора информации, костюмов и презентации, лояльности и направленности, посредников, территорий, методологии… и еще одного-двух пунктов, которые сейчас не могу с ходу вспомнить. Но, насколько я могу судить, вы подходите к этому с нескольких различных направлений и с очень разными приоритетами.
– Это уж точно, – согласился Рейн.
– У меня не создалось впечатления, что у Эшли в приоритете развитие себя как личности, обретение независимости или возможность нагнать в жизни то, что упустила раньше, как у Светы. Не создалось впечатления, что речь о том, чтобы стать менее эгоистичной, что она хочет или нуждается в поддержке, как Рейн. Я не очень понимаю, что человек твоей породы здесь делает, Эшли.
– Породы? – переспросила Эшли.
– Это слово обозначает аристократический фон, когда речь идет о людях, – пояснил Крис. – Она не обзывает тебя домашним животным. Я вполне уверен.
– Я не обеспокоена. Мне нравится выбор слова, – сказала Эшли. На лице ее была полуулыбка.
– Я его выбрала именно для того, чтобы оно понравилось, – ответила я.
– Я здесь, чтобы учиться, Виктория, – сообщила мне Эшли. Ее взгляд с маленькими зрачками и без радужек словно прожигал.
– Это позитивно, – произнесла я.
– Вовсе нет, – возразил Крис.
– Я здесь, чтобы учиться, как работают герои, чтобы действовать против них более эффективно, когда я снова стану злодейкой, – добавила Эшли.
Я посмотрела на Свету и Тристана, потом на миссис Ямаду.
– Она не лжет, – заверил Тристан.
– Это позитивно, в самом деле, – сказала Света. – Она согласилась оставаться с нами, пока мы не разобьемся вконец.
– Пока вы не облажаетесь, – произнесла Эшли.
– Пока мы не разобьемся вконец, – повторила Света. – Мы это уже обсуждали. Если ты уйдешь при первой же неудаче, то ты уйдешь на первой же неделе и ничему не научишься, и все будут в проигрыше.
– Раздражаешь, – сказала Эшли.
– Реальность раздражает, – поправил ее Рейн.
– Мы молчаливо уверены, что сможем убедить ее остаться с нами, на стороне хороших парней, если будем достаточно дружны, будем пинать достаточно много задниц наших противников и у нас будет достаточно времени, чтобы убедить ее в плюсах, – пояснил мне Тристан.
– Ты катастрофически недооцениваешь, насколько сильно я наслаждаюсь тем, что я злодейка, Тристан.
– Ты наслаждаешься тем, что злодейка, но не любишь ту жизнь, которая к этому прилагается, – сказал Рейн.
– У нее есть свои плюсы, – возразила Эшли.
– Конечно, – кивнул Рейн. – И много прочих несчастий.
Эшли вздохнула.
– Я уже согласилась. Я к вам присоединюсь. Я защищу тебя от твоего кластера. Взамен я изучу героев, добуду информацию о мире Плащей, смогу тренироваться. Если вся идея провалится, я вернусь к тому, что знаю и люблю. У вас будет шанс убедить меня, что геройство – это круто. Я сомневаюсь, что вам удастся. Большинство героев, которых я встречала, были имбецилами и занозами.
– Окей, – произнесла я. Положила руку на лоб и закрыла глаза. Плащи иногда бывают такими чертовски странными.
– Ты говорила, это лучше, чем альтернатива, в самом начале, еще до того, как все собрались, – сказала Кензи. – Ну, быть героем.
– Говорила, – кивнула я и подумала: «Возможно, я уже жалею об этих словах». То, что Кензи внимала моим речам и проворно вытаскивала на свет божий их основные пункты, было объективно хорошо, однако сейчас это несколько мешало. Я видела теперь, на чем основаны некоторые тревоги миссис Ямады. – Значит, Эшли, у тебя сильная тяга к знаниям?
– Мои желания не изменились. Я хочу быть в топе. Я хочу уничтожить своих врагов, а потенциальным врагам дать основания меня бояться. И теперь я собираюсь сделать это как надо.
«Теперь». На это я хотела ответить четыре разных вещи, из которых остановилась на одной, самой простой.
– Сообщали, что ты погибла.
– Я погибла. А сейчас вернулась. И моя способность меня больше не сдерживает.
– Ты иногда искришь, – заметила Кензи.
– Пока мои руки техобслуживаются, никаких проблем. У меня есть связи. Я хорошо питаюсь, я сплю, я учусь, я тренируюсь. Теперь я все сделаю как надо. Теперь я не погибну.
– Ладно, – сказала я. – Это более или менее все, что я пытаюсь тут донести. У вас всех есть свои резоны. Я не могу показать вам диаграмму или сделать список всего, что вам нужно, потому что нужно вам всем очень разное. Речь не о том, что выражается в твердых цифрах, например долларах или просмотрах.
– Ну для меня-то дело в долларах, – произнес Тристан.
– Да. Должна заметить, у нас с тобой заметно разные представления о том, сколько в это может быть вовлечено денег.
– В некотором роде да, – согласился Тристан. – Хотя не уверен, что они такие уж разные.
Что я хотела сказать, но не могла, не оскорбив кого-нибудь, так это то, что многие из них смотрят на вещи иррационально или эмоционально, от собственного «я», не от логики. Поставить под сомнение подход Светы значило бы поставить под сомнение женщину, которой она хотела быть. Поставить под сомнение Рейна значило бы рисковать его жизнью. Дева была чересчур нестабильна, чтобы давить на нее слишком сильно, у нее были свои мотивы, и я не думала, что, отпугнув ее, окажу кому-то хорошую услугу. Команда пойдет вперед без нее, приунывшая и, возможно, обиженная на меня или на миссис Ямаду, которая меня пригласила.
Тристан, такое впечатление, смотрел на деньги тоже с абстрактной, эмоциональной колокольни.
– Я едва-едва закончил школу, у меня не то чтобы много перспектив, а денег не хватает везде, – сказал Тристан. – Геройские дела мне нравятся. Нравится известность, нравится действовать. Нам нужно исправление, и я вижу два варианта, как мы можем его получить: либо мы вместе соберем достаточно денег, чтобы заплатить нужному Плащу, либо мы случайно наткнемся на нужного Плаща.
– Исправление? – переспросила я. – Извини, я что-то упустила.
– Ты так резко соображаешь по командам и именам Плащей, к тому же знаешь про «Руку помощи» – я подумал, что ты, возможно, уже поняла.
– Я поняла, что ты Козерог.
– Нечто большее. Ты знаешь, как два брата могут по-идиотски сцепиться из-за того, у кого будет пульт от телика и кто решает, что смотреть? Мы застряли в этом состоянии, только у нас это намного, блин, мощнее.
Два брата и одна способность? Или…
Или я дура.
– Вот такие мы, – добавил Тристан.
«Мы».
– Вы – дело семьдесят?
– Не могу передать словами, как мне хотелось, чтобы это было под номером шестьдесят девять, но нет, этот номер ушел то ли к обнаружению снежного человека, то ли еще к какой-нибудь глупости. Идиотские подростковые шуточки могли бы быть лучиком света в этом сплошном геморрое.
– Семидесятые в Северной Америке – это Узел, Тандем, Зигзаг, кажется, и еще был Дом Троих в Квебеке. И… похоже, вы.
– Один или двое из них, возможно, не Семидесятые, но их зовут Семидесятыми, потому что они достаточно близки. Размытые грани, как ты сама сказала. Когда близнецы триггерятся, их способности идентичны или почти идентичны. Когда близнецы тригерятся, касаясь друг друга, как ты сказала Рейну, грани размываются, агент слишком туп или безразличен, чтобы понять, где кончается один и начинается другой, а может, он хочет с нами поиграться, в общем, он все впихивает вместе. Два разума, две похожих способности, одно общее тело.
– Он сейчас спит? – спросила я.
– Нет. Он здесь, смотрит и слушает. Он спит, когда я сплю, или я сплю, когда он спит, если он на водительском сиденье. Мы с ним договорились о двухчасовых сменах.
– Он может коммуницировать? – спросила я. – Говорить с тобой, когда очередь твоя?
– Это было бы слишком просто, – ответил Тристан. От его хорошего настроения не осталось и следа. Он выглядел печальным. – Нет.
Нет.
Двое братьев, лишь один из которых может взаимодействовать с миром в каждый отдельный момент. Для другого… при попытке представить себе это я снова вспомнила больницу. Застрявший, неподвижный, запертый, пока мир вокруг них живет своей жизнью.
Такой ход мыслей давит. Не меньше, чем когда сам так живешь.
– Мне нравится Байрон, – сказала Кензи. – Жаль, что он не участвует в сессиях терапии.
– Мне он тоже нравится, – присоединился Рейн. Он откинулся на спинку стула, запустил руки в волосы и убрал их от лица, одновременно потягиваясь. – Не люблю говорить о тебе так, будто тебя тут нет, Байрон. Мы позже потусим вместе, окей? Расслабимся.
– У нас с ним был долгий и тернистый путь, – сказал мне Тристан. – Геройство ему не интересно. Здесь он на стороне миссис Ямады. В некотором роде на твоей, Виктория.
На моей стороне? Я пыталась сформулировать свои аргументы, но логикой трудно победить сердце, а их сердца, похоже, были устремлены в это дело, хоть и в разной степени.
Я решила сказать вот что:
– Возможно, я сейчас несколько разочарую миссис Ямаду. И я недостаточно хорошо знаю ваши личные обстоятельства, но у каждого из вас есть свои продуманные причины желать этого. На этой стадии я не говорю вам, что вам не стоит этого делать. Я определенно, определенно не говорю, что стоит. Я считаю, что надо проработать несколько вещей. Меня искренне беспокоит Эшли.
– Любого должна беспокоить, – заметила Эшли.
– Вот поэтому и беспокоит. Не знаю, может, вы, ребята, хотите посидеть всей группой в кафе или еще где-то, сколотить какие-то базовые планы. Вероятно, вам нужно что-то вроде общих заметок или пособия, которое вы можете взять с собой, когда будете говорить с «Надзором» или кто там присматривает за ближайшей к вам территорией. По-моему, геройские команды покрывают разные участки города, и вам вряд ли стоит наступать кому-то на ноги в плане юрисдикции. Если вы хотите этим заниматься.
– Это было бы отлично, – произнесла Света.
Кензи закивала с энтузиазмом (типичным для нее).
– Крис и Кензи, – обратилась к ним миссис Ямада. – Вы всё молчите.
– Я уже говорила, что хочу воспользоваться мозгом Виктории, и она уже выложила некоторые штуки, – сказала Кензи. – Мне нравится вся эта беседа как резюме, как возможность увидеть, кто что думает, вместо чтоб пытаться вспоминать предыдущие сессии и думать, какие у кого причины. Я рада, что мы говорим вот так, и я хочу, чтоб эта встреча продолжалась и чтоб мы разобрались.
– Крис? – подтолкнула его миссис Ямада.
– А можно я просто скажу, что не хочу делиться с посторонней?
– Можно, – кивнула миссис Ямада. – А это правда?
Крис посмотрел на нее раздраженно.
– Я не люблю трепаться о всякой фигне. Когда в моих мыслях копаются в поисках ответов, это меня стрессует и вышибает из колеи больше, чем помогает.
– Ты не можешь существовать чисто на поверхностном уровне, – сказала миссис Ямада.
– Еще как могу. Это может быть для меня хорошо или плохо, но то, что может быть хорошо или плохо, все равно лучше, чем поражение за поражением.
– Поражения? – переспросила я.
– Я мог бы сказать, что это не твое дело, – отрезал Крис.
– Ты мог бы, – согласилась я. – Это твое право.
– Не понимаю, почему ты так щетинишься, – сказала Света.
– Я защищаюсь, потому что паранойя – единственный способ выжить, – ответил Крис. Потянулся к наушникам, чтобы их поправить, и, поправляя, вздрогнул. – Сколько прошло сессий, прежде чем я поделился с вами всей базой?
– Четыре или пять, – припомнила Кензи.
– Ну вот, а сейчас сессия номер один с новенькой, – сказал Крис. – Если вы хотите выпнуть меня из команды, потому что меня это не устраивает, валяйте. Я придумаю что-нибудь еще.
– Так никто не говорит, – произнесла Света. – Ты прошел с нами такой большой путь, не будь таким застенчивым.
– Я не застенчивый, я подозрительный. И это не изменить, – ответил Крис. В его голосе звучало раздражение, которое не очень виднелось на лице.
– Окей, – вмешалась миссис Ямада. – Я не думаю, что давление на Криса чем-то поможет. Однако, опять-таки, я очень рекомендую каждому присутствующему периодически проверять себя. Оценивайте, что вы чувствуете, представляйте себе, что этот диалог экстраполируется на более важную ситуацию, где ставки выше. Как вы справитесь со своими чувствами, хватит ли вам голоса и умения привнести те перемены, которые вам нужны?
– Вы беспокоитесь, что мы окажемся в колее, – сказал Рейн.
– Я много о чем беспокоюсь, Рейн. Я хотела бы, чтобы вы притормозили на полгода или год, поддерживали контакт, посмотрели, как вы уживаетесь просто как друзья и знакомые, позволили узам окрепнуть или разорваться, как получится, а уж затем двигаться вперед, если вы всё еще будете этого желать.
– Есть много проблем, которые придется победить, – сказала я. – Вы приходите к этому со стольких разных направлений… Как вы собираетесь хотя бы начать, в смысле, какого рода командой вы хотите быть? И в других смыслах? Я бы присоединилась к миссис Ямаде и предложила не торопиться.
– Как я уже сказал, я чувствую давление, – возразил Рейн. – Мой кластер нацеливается на меня.
– Я могу поговорить с людьми, если хочешь. Если тебе нужно, чтобы тебя прикрывал другой Плащ, возможно, я сама смогу помочь.
– В смысле, это звучит мило, – ответил Рейн. – Но у меня поневоле случаются такие утра, когда я просто лежу в кровати и думаю, не тот ли самый это день. Не придут ли по мою душу в ближайшие двадцать четыре часа остальные трое из кластера, причем каким-нибудь организованным образом, вложив много денег и ресурсов. Когда это проигрывается у меня в голове, я знаю, что они организованы, и беспокоюсь, что мы – нет. Если мы будем частью команды, если мы будем тренироваться, координироваться, тогда, может, сможем тоже работать вместе организованно.
– В создание команды нужно много чего вложить. Вы можете оставаться вместе и прикрывать Рейну спину, встречаться, беседовать и планировать.
– Без практики? – спросил Тристан. – Извиняюсь, что опять вклиниваюсь, но, чтобы выучиться взаимодействовать с товарищами по команде, требуется время. Некоторым – больше, чем другим.
– То, что вы хотите делать на геройском фронте, достаточно тяжело и без дополнительных сложностей. Сейчас очень, очень плохой климат для попыток геройского старта. Минусов от разных отвлечений может быть больше, чем плюсов от тренировок.
– Представь себе, каким плохим был бы климат, если бы никто новый не стартовал, – сказал Тристан.
– Да, – кивнула я. – Не буду отрицать. Я просто… испытываю серьезные сомнения, но также я понимаю, что вряд ли смогу кого-то переубедить. Вместо того чтобы пытаться убедить вас остановиться или повернуть назад, я предлагаю, возможно, чуть изменить траекторию. Продвигайтесь медленно, фокусируйтесь на том, на чем необходимо фокусироваться, вместо того чтобы отвлекаться на огромное, огромное множество мелочей, которые сопровождают полноценный старт новой команды.
– Фокусироваться на безопасности Рейна как первом приоритете? – уточнила Света.
– Да. Я могу встретиться с вами в какой-нибудь кафешке или еще где-нибудь, мы можем делать это на регулярной основе. Я могу вас поддерживать, возможно, познакомлю с людьми, мы будем делать то, что предложила миссис Ямада, за несколько месяцев или год составим вместе по-настоящему хороший план на игру.
– Ты собираешься очень сильно в это вложиться, Виктория, – заметила миссис Ямада. – Это не будет конфликтовать с другими твоими планами?
– Мне нравится заниматься такими вещами. Найду как вписать это в свой распорядок. Плюс это позволит мне оставаться в контакте со Светой.
Меня твердо пихнули локтем в левый бок.
– Если ты думаешь, что я теперь позволю тебе уйти или потеряться, тебе стоит провериться, – сказала Света.
– Даже и не собиралась, не волнуйся.
– Мне это не нравится, – заявила Кензи.
Она неожиданно врезалась в беседу, и серьезный тон совершенно отличался от прежнего беззаботного обмена репликами.
– Мы не оставим тебя в стороне, – обратилась к ней Света. – Ты сказала, что тебе интересно, что Виктория знает о героях, и ты будешь частью команды, когда мы стартуем.
– Нет, не буду, – ответила Кензи. – Потому что вы все будете делать то, что должны, чтобы помочь Рейну, а я останусь на обочине. Вы уже сказали, что не хотите, чтоб ребенок угодил в опасную ситуацию, значит, в критический момент меня там не будет. И если вы решите, что атака будет скоро, то не захотите, чтоб я болталась рядом, на случай если меня тоже зацепит, поэтому вы все соберетесь, а я останусь дома.
– Это может закончиться через пару недель, – произнес Рейн.
– А может и не закончиться, – возразила Кензи и улыбнулась. – Да ладно вам. Я уже проходила это. Снова и снова. Я проходила это в учебных лагерях и на тренировках в Сан-Диего. Я проходила это во время брендирования в Лос-Анджелесе, и я в некотором роде проходила это с балтиморскими Защитниками.
– Проходила что? – спросила я.
– Когда меня оставляют позади. Или на обочине, игнорируют. Из лучших побуждений, а может, я тупая, наивная дура, и побуждения были плохие, а я все равно верила.
– Мне понравился твой вклад в группу, я бы хотела, чтобы ты оставалась, – сказала я.
– Я знаю, что у тебя добрые намерения, Виктория, но все всегда так и идет, – ответила Кензи и пожала плечами. – Комплименты, смягчение удара. Я думаю, что ты хорошая и пытаешься делать то, что правильно. Но это повторяется опять и опять, потому что я ребенок, или потому что я маленькая и слабая, или потому что я девочка, или потому что я черная, или потому что у меня школа, или потому что я уязвимая, или я раздражаю, или потому что они хотят вести себя рядом со мной осторожно, потому что у меня проблемы, или потому что я ляпнула что-нибудь не то, потому что я часто бываю дурой, или потому что… потому что что угодно, по хорошей причине или плохой, злой или доброй…
Она смолкла. Сидела, уткнувшись взглядом в пол, опустив голову, так что я не могла видеть ее лицо. Потом у нее вырвался тихий смешок.
Руками она вцепилась в пластиковое сиденье своего стула по бокам.
– Вырази словами, чего ты хочешь, Кензи, – произнесла миссис Ямада. – В позитивном ключе. Не пассивно, не пассивно-агрессивно.
– Я не хочу, чтоб меня оставляли позади, – сказала Кензи. Теперь она говорила медленнее, более вдумчиво. Радикальная смена темпа по сравнению с ее обычной речью. – У меня в этом большой опыт, так что, когда я говорю, что вижу, что к этому идет, лучше бы вы мне верили.
– Более позитивно, Кензи, – попросила миссис Ямада.
– Доверяйте мне, – произнесла Кензи с нажимом. Подняла глаза, коротко улыбнулась мне, пожала плечами. – Ты говоришь, у тебя есть опыт в делах Плащей, и я думаю, это видно, и это потрясающе. А у меня есть опыт вот в этом, и я реально устала от этой сказки про белого бычка.
– Я понимаю, – сказала я. – Прости, что я коснулась такой деликатной темы. Мне следовало быть тактичнее.
– Ты-то ни при чем, – ответила она. – Дело во мне. Это постоянно. Я тебя не виню. Просто я вот такая, и это заставляет людей вокруг меня вести себя вот так. И… – она сделала глубокий вдох, – и я хочу быть вовлеченной с самого начала, так, чтобы приносить пользу, участвовать, а не смотреть со стороны. Я хочу заниматься делами команды с самого начала. Я не против, если это что-то маленькое или медленное, но я хочу делать что-то и видеть прогресс. Или, если так нельзя, скажите мне это прямо, чтоб я получила эту рану прямо сейчас, а не постепенно, со временем.
– Это для тебя правда очень важно, – произнесла я.
– За всю мою жизнь было всего три раза, когда люди вели себя так, будто они хотели видеть меня рядом. Не считая взрослых, которым платят, чтоб они за мной присматривали, извините, миссис Ямада. Первый раз, это когда был мой триггер, так что можешь себе представить, насколько хорошо это было. Второй раз, это была пара месяцев, которые я провела с балтиморскими Защитниками, и больше они не хотят иметь со мной дела. И третий раз – вот тут. Эти ребята.
– Боже, блинский блин, Кензи, – выдавил Тристан.
– Прости, – улыбнулась она.
– Я люблю побеждать в спорах, но ты не можешь применять такое оружие. Это просто нечестно по отношению к этим ребятам.
Кензи вновь улыбнулась.
– Я рада, что ты нас любишь, – сказала ей Света. – Я правда хочу тебя включить, и я надеюсь, что все срастется так, как ты хочешь.
– Мы что-нибудь придумаем, – пообещала я.
– «Мы»? – переспросила Эшли.
– Я тоже собирался спросить, – произнес Крис.
– Я не собираюсь наступать кому-то на ноги или просачиваться к вам, – сказала я. – Но, если вы меня примете, я могла бы взять на себя роль тренера или еще что-нибудь. Если вы серьезно хотите этим заняться…
Я видела выражения на их лицах. Да, они хотели этим заниматься.
– …то, возможно, мы избежим необходимости переходить вам от дискуссий с посредником в контролируемой обстановке, как сейчас, к… чему-то с куда меньшим присмотром и управлением в смысле посредничества, и сможем поискать более мелкий бассейн, где вы сможете пораньше стартовать в каком-то качестве, сможем убедиться, что каждому есть чем заниматься, но будем держать небольшой масштаб и хорошую управляемость.
– Ты идешь в это дело добровольно? – спросил Тристан.
– Если миссис Ямаде по душе эта идея. Я не вижу, чтобы вы готовы были передумать, так что…
– Это принесет мне какое-никакое спокойствие, – сказала миссис Ямада.
– Посредничество, – произнес Рейн. – Ты будешь нас нянчить?
– Тренировать, указывать направление, если оно потеряется, дать вам к кому обратиться, если вам потребуется помощь в разрешении спора. Не могу вам обещать полную занятость, для меня это будет второстепенно или еще менее значительно, но… я пытаюсь придумать хороший способ справиться с этим, и вот это – лучшее, что пришло в голову.
– Да, – сказала Кензи. – Я хочу услышать побольше о геройских делах.
– Я не возражаю, – кивнула Эшли.
– И что за мелкий бассейн? – поинтересовался Тристан.
– Мы что-нибудь придумаем. У меня есть на примете пара возможных мест, мы можем закинуть щупальца в то из них, которое достаточно близко, чтобы все здесь могли туда добираться. В некоторых из этих мест есть несколько второсортных злодеев, думаю, это будет хороший, легкий способ выучить основы.