ВЗГЛЯД 3.1
Города, как и люди, получают вторые шансы. Мало какой город нуждался в нем так отчаянно, как этот. Мне оставалось надеяться, что другие города распоряжались своими вторыми шансами лучше, поскольку здесь все, что я видела, выглядело не очень многообещающе.
Четыре команды под зонтиком «Надзора», ныне съежившиеся до трех, делились на те, которые желали возврата к тому, что было прежде, и те, которые желали проложить путь вперед, извлекши уроки из ошибок прошлого. Привлекательность возврата к видимости прошлого была очевидна – мы скучали по еде, по местам, по знакомым фирмам и телепередачам, по знакомым лицам.
Мы хотели нормальности, и даже сейчас каждый обед, каждый кусок мыла, которым мы намыливались, каждая вещь, которую надевали, все это служило напоминанием о том, как мы далеки от нормальности. Все было другим и зачастую меньше, потому что у нас всего было меньше, плюс было меньше прочности. Я далеко не единственная, у кого засосало под ложечкой, когда две недели спустя после того, как сломанный триггер оборвал протесты строителей, мы услышали в новостях, что неминуема забастовка транспортников, что заводские рабочие подумывают к ней присоединиться и что из-за границы требуют стабильности и структурности.
Это было важно, где-то надо было провести черту, прекратить бесконечные разговоры о том, на что будет похоже наше правительство, но все равно я видела доклады и понимала, что пища, одежда и рутина, которой я желала, откладываются еще больше.
То был один из главных аргументов в пользу нормальности, в пользу возвращения к прошлому. Эта часть города, это поселение было аргументом против.
Броктон-Бей был портом, он рос вместе с промышленностью. Многое из того, что делало его развивающимся портовым городом, позволило Нью-Броктону служить одним из наших форпостов на Земле Гимель. Древесина, карьеры, кое-какие полезные ископаемые прямо на поверхности и география, защищающая от самых суровых атак холодной погоды с севера.
Промышленность сперва играла заметную роль в развитии города, а потом отдала первенство более крупной промышленности. В итоге получилось, что проще взять один большой корабль, отправиться в Бостон и везти товары оттуда, чем взять два корабля поменьше и отправиться в Броктон-Бей, хоть последний и ближе к месту назначения этих товаров. Заводы и товары шли туда, куда шли корабли, поскольку неразумно было перевозить материалы из Бостона в Броктон-Бей и там их перерабатывать, если Бостон мог справиться и сам.
Нью-Броктон, казалось, был сейчас на грани между важностью и крахом. Как поселение, он определялся высотными домами и зданиями заводов. В заливе пробирались друг мимо друга суда, на земле стояли большие кирпичные постройки с черными султанами дыма, поднимающимися от труб. Он уже шел по пути эпохи, которая была до меня, изо всех сил стремясь производить больше ценой, которую придется заплатить завтра. Он был забит и трещал по швам, причем уже какое-то время, и пытался расти, несмотря на ограничивающие его горы и воду.
От меня не укрылось, что поселение продолжало пыхтеть и работать, пока шестеренки большого мегалополиса клинили от забастовок и закрытых предприятий.
Я шла пешком, а не летела, поскольку этого требовали полученные мной указания. Я подозревала, что это специально. Я знала, что за мной наблюдают, знала, кто некоторые из этих наблюдателей, и сильно подозревала насчет остальных.
Расистские граффити уже не доминировали в деловом районе, хотя кое-какие я видела, но половина из них была замазана или отредактирована. Ведь многие из тех, кто жили и процветали в Броктон-Бее, перебрались сюда. Была попытка использовать пространство стен, придать цвет жилым домам и заводам, когда зеркальные окна небоскребов не крадут его у неба или воды. Многие фасады и другие стены украшали фрески, наверняка в попытке оставить меньше места для символов и логотипов банд. В жилых кварталах в изобилии виднелись изображения животных и символы человечности вроде сцепленных рук. Зеленые деревья, ветви и поросшие лесами горы изображались, что почти иронично, на стенах заводов и электростанций.
Некоторые места зеркалили родной дом, как по расположению улиц, так и по зданиям. Район в юго-западной части города, который назывался Башнями, и здесь был Башнями. Деловой район находился там же, где тогда. Лорд-стрит прошивала все поселение с юга на север. Но, несмотря на усилия, это не был родной город. Что-то было другим.
Таков контраргумент: пытаясь нарисовать картину родного дома, мы можем ее исказить или нарисовать карикатуру. Если мы поторопим это рисование или приложим силу, то рискуем совершить те же базовые ошибки, какие уже совершили прежде, и строить на растрескавшемся фундаменте.
При виде фресок полученные мной указания стали обретать смысл. Путь был изощренный. «Иди туда, куда смотрят волк и его щенки». Волк и три волчонка, словно созданные из белого дыма, были нарисованы на бетонной стене. Они стояли телами в одну сторону, но смотрели при этом назад.
«Пройди под прыгающим кроликом». Кролик украшал арку на краю детской площадки. Площадка выглядела маленькой и одинокой среди больших, высоких зданий. Частично она была обнесена забором, и места в ней хватало для пары качелей, горки, песочницы и баскетбольной площадки половинного размера, которую приходилось бы освобождать, если бы машине понадобилось проехать на подземную парковку или мусоровозу – к мусорке позади одного из домов.
«Следуй за змеей».
Не знай я, что это змея, могла бы и не догадаться. Эта штука была разделена на части – скелет извивающейся змеи, каждый позвонок которой был в нескольких футов от соседних. Три белых части на одной стене, выкрашенная в белый крышка канализационного люка, следующие сегменты уже на противоположной стене.
Выкрашенные полоски зебры перенесли меня через дорогу. Я последовала за сегментами змеи и добралась до одного из крупных многоквартирных комплексов – четырех идентичных Г-образных зданий, окружающих площадь. На нижних этажах каждого здания и в подвальных этажах с внутренней стороны каждой «Г» располагались магазины с основными товарами.
Два года назад это была бы одна из лучших областей Земли Гимель, хоть и немного примитивная. Безымянный продуктовый магазин, магазин одежды, магазин товаров для дома. Она уже выглядела старой, и я вполне могла представить себе, что будет еще через два года, когда разнообразные фрески выцветут или будут замазаны, металлические стулья и столы проржавеют, магазины закроются или будут забыты. Змея рассекала площадь, где могло бы разместиться двести человек, но сейчас я видела шестерых. Приди я сюда пораньше, здесь были бы люди за поздним обедом. Попозже – настало бы время раннего ужина или перекуса после работы.
Сквозь один из домов шел тоннель, соединяющий площадь с парковкой. На его стенах и потолке была фреска с изображением выгнувшего спину кота. Его лапы пересекали пешеходную дорожку и прижимали змее шею.
«Жди», – гласила последняя инструкция.
Я проверила телефон. Одно сообщение:
К:
К.
Я дернула большим пальцем, запустила плеер, а потом вытащила из кармана куртки наушники. Вставила только один, оставив второе ухо свободным, чтобы отслеживать возможные неприятности.
Я ждала довольно долго – пять песен успели начаться и кончиться. Двое пришли на площадь, купили еду, съели ее и ушли, прежде чем хоть что-то произошло. Несколько раз я подумала, уж не заманили ли меня сюда просто для того, чтобы я впустую потратила время.
– У тебя пятнадцать минут.
Я повернула голову в сторону парковки, отключая музыку и вытаскивая наушник. Двинула рукой по кругу, чтобы собрать большую часть шнура в петлю.
Ябеда перевернула цвета своего костюма – раньше был черный на лавандовом фоне, теперь стало ближе к королевскому фиолетовому на черном. Сохранился прежний набор линий, пересекающих грудь и живот костюма, образуя большую «Я» и маленькую «а». Она была не из тех, кого четко запечатлевают на фото или видео, и буквы были нанесены такими небрежными мазками, что, возможно, многие просто не усматривали их в этих линиях.
На мой взгляд, носить на костюме свои инициалы – это попахивало нарциссизмом. Более черный костюм, по крайней мере, смотрелся благороднее. Волосы несколько нуждались в расческе, как будто их встрепало ветром, а потом никто не поправил.
За ней следовала стайка птичек, которые устроились на мостовой у выхода из переулка, и один телохранитель. Плащ был кряжистый, в облегающем костюме, подчеркивающем мускулатуру, и в громоздком матерчатом капюшоне с прорезанными глазницами и несколькими вышитыми «х», образующими хмурый рот. Под глазами виднелись глубокие морщины. Очень усталое лицо. Он стоял, сцепив руки за спиной.
С другой стороны тоннеля приблизился один из мужчин, которые ели на площади. Он стоял, прямой как шомпол, тоже сцепив руки за спиной. Очень ровная, очень короткая стрижка, свежевыбритый, футболка, черные слаксы, начищенные до блеска черные туфли.
Я знала, что Ябеда знает, как работает мое силовое поле. Если у этого типа есть пистолет, он для меня потенциальная угроза.
– Мне понравился кот, – произнесла я, указывая. – Тонко.
– Пятнадцать минут, Викки, – повторила Ябеда. – Будет намного меньше, если ты хочешь вести светские беседы. Если ты начнешь покачивать на меня пальчиком и быть святее папы римского, я просто уйду. Я очень занята в эти дни. Единственная причина, почему я уделяю тебе время, это уважение к родному городу.
Я покопалась в кармане и извлекла лист бумаги.
– А не потому, что ты хотела со мной поговорить?
– Когда твое положение такое, как у меня, ты не можешь себе позволить делать что-то одно. Это послание имело несколько целей сразу.
– Не могу не заметить, что ты использовала «Славную дырочку». Выглядит избыточно антагонистично.
Ябеда прислонилась к стене возле кошачьей головы и улыбнулась.
– Во-первых, я сама избыточно антагонистична. Во-вторых, таким образом я даю тебе понять, от кого письмо, это выбивает тебя из равновесия, если ты в таком состоянии, что тебя легко выбить из равновесия, что я тоже хотела бы узнать, и, наконец, в-третьих, если посланник из тех, кто склонен игнорировать мои инструкции, прочесть письмо и попытаться использовать этот оборот против тебя, он непременно поранится. Это донесет мысль, что меня надо слушаться. Клин не из самых умных, и такой урок ему бы не помешал.
– И желание поговорить со мной совсем не входило в число твоих причин?
– Это совершенно другая тема. Я предложила Опасному Краю три вопроса со значительной скидкой. После того как они заплатили, они могут трижды обратиться ко мне и получить инфу. Я сделала это, чтобы они были у меня в долгу, чтобы посмотреть, достаточно ли они умны для того, чтобы задавать хорошие вопросы, и чтобы они привыкли платить мне за разведданные. Если каким-то образом эта волна поднимется, я хочу, чтобы и мои богатства тоже выросли. К ним заявилась ты, и они хотели узнать: ты первая ласточка из крупной геройской группировки, собирающейся сделать ход? Кто ты и какую роль играешь?
– И твоим ответом стало это?
– Множественные цели, Викки. Поспевай. Если тебе более-менее все равно, ты решишь, что оно того не стоит, и уйдешь. Маловероятно. Ты можешь слегка расстроиться и своей реакцией показать, что тебе нужно. Либо ты вовлечена на каком-то уровне, тогда ты протянешь руку, и откроется диалог. Если диалог откроется, я буду лучше оснащена, чтобы иметь дело с тобой и с Опасным Краем. Как диалог открылся, тоже говорит мне о многом. Ты могла бы с ходу атаковать меня. Ты не стала. Ты расспросила людей, как со мной связаться, использовала посредника, ты уважала мои указания и мои правила в моей части города.
«Моя часть города», – подумала я. Да. Впечатление оказалось верным: Нью-Броктон сохранил многие из проблем его предка.
– Кедровый Край, значит, не твой? – спросила я.
Она пожала плечами.
– Посмотрим, чем он в итоге станет. Сейчас там люди калибра Клина.
– Я немного порасспрашивала, прежде чем удалиться.
– Я знаю.
– Строительство пересохло, люди уходят в другие места. Ничто их туда не привлекает. И вдруг в течение нескольких дней большое количество народу покупает дома, многоквартирники и другую недвижимость. Вопреки тому, что там почти ничего не происходит. Теперь там устраивается поудобнее множество суперзлодеев, разбираясь, кто будет с ними работать, а кто не будет. Некоторые заведения и люди, возможно, не против, чтобы они вели там свой бизнес, другие уже чувствуют принуждение уходить: вокруг болтаются страшные люди и запугивают их. Возможно, они калибра Клина, но их чертовски много.
– Это не единственное место. Но самое крупное из всех, – сказала Ябеда. – Все бродячие и бескомандные злодеи должны были рано или поздно где-то осесть. Опасный Край достаточно просторен, чтобы они могли не поубивать друг друга, но самосохранение заставляет их держаться вместе и следовать каким-то базовым правилам. Кое-какая харизма то тут, то там их направляет.
– А Нью-Броктон не считается? – спросила я.
– Это другое. Опасный Край – самое крупное место, где не заправляет какой-либо серьезный игрок. Пока что. В Нью-Броктоне, очевидно, есть надежно закрепившиеся серьезные игроки.
– И даже несмотря на то, что то место не твое и даже не близко к твоему, ты хочешь, чтобы я ушла?
– Нет, – ответила она. – Ты хочешь, чтобы ты ушла, если ты понимаешь, что для тебя к лучшему, а что нет. Ты не хочешь в это встревать. Ты можешь добиться какого-то прогресса, но это будет ненадолго. Ты в меньшинстве, у них лучше с ресурсами, и если ты добьешься хоть какого-то видимого успеха, то они могут принять меры, например обратиться ко мне со второй купленной просьбой. Они получат ответ, и у тебя случится плохой день.
– Ясно, – сказала я. Кинула взгляд назад. Мужчина на краю площади не сдвинулся с места. Бугай с мешком на голове тоже.
– А если они спросят не меня, то кого-нибудь другого, и у тебя потенциально случится еще худший день. Я знаю, что ты ненавидишь мой характер, но реальность такова, что я одна из самых добрых.
На это я много чего могла ответить. Но придержала язык.
Высвободив язык, я произнесла:
– Чисто гипотетически, если ты не против гипотетических рассуждений…
– Я просто обожаю гипотетические рассуждения.
– …Если бы я спросила, куда бы ты предложила пойти, если Кедровый Край не годится или если он недоступен из-за того, что кто-то вроде тебя непременно вмешается прежде, чем любые герои успеют продвинуться… какие бы места ты предложила? За пределами установленных юрисдикций команд.
– Я бы ничего не предложила. Там, снаружи, дикий запад, и тебе там нет места. Уже нет.
Я скрестила руки на груди. Подобного ответа я ожидала.
– Побеждают нынче те, у кого есть вес. Пока ты учила школьников, в какую сторону направлять пистолет, или носила водичку для беженцев, оставшихся пока на Бет, остальные из нас работали. Я и люди вроде меня вбивали крючья и закладывали фундамент, чтобы построить что-то за кадром. Прибирали к рукам периферийные миры, отыскивали места, где закрепиться в этом мире, начинали бизнес, формировали репутацию. Крупные команды героев имеют некоторое влияние, потому что они рекрутировали и потому что пометили свои территории. Что герои, что злодеи – мы, крупные игроки, работаем на одних и тех же фундаментальных принципах. Мы пугающие. Мыслители, Мастера, кукловоды и люди с самыми большими пушками.
– А Кедровый Край?
– Кедровый Край, если ты предпочитаешь называть его так, и другие аналогичные места – те, которые вошли в игру поздно. У них есть некоторый вес, потому что есть большая численность и немного организации, а еще потому, что они могут все вместе наскрести достаточно денег, чтобы призвать большую пушку, если им это реально будет очень надо. Вероятно, они не продержатся долго. Придет кто-нибудь мерзкий и отберет то, что они пытаются построить, и, вероятно, это будет отвратительно. Так долго они продержались только потому, что у нас, остальных, есть более крупная рыбка на пожарить. И все равно на тотемном столбе они на несколько перекладин выше тебя, имей в виду.
– Что, настолько трудно, что не стоит и пытаться?
– Иди домой, Викки, – почти что со вздохом произнесла она. – Возвращайся, разберись с семейными делами, продолжай пытаться вступить в одну из крупных геройских команд, рано или поздно ты наверняка найдешь себе место. Какой-нибудь Плащ погибнет в сражении, для тебя откроется вакансия, и ты справишься. Или уйди в отставку. После того, что с тобой сделала твоя сестра, тебя никто не будет винить.
Я закрыла глаза.
– Делай то, что делает любой уважающий себя двадцатиоднолетний человек, который не смог поступить в университет: найди работу официанта или делай геройские сэндвичи. Рассказывай своим детишкам о старых Прославленных деньках.
Я открыла глаза.
– А что будет с Кедровым Краем в этом гипотетическом сценарии?
– Я говорю о реальности, Викки. Будет то же самое, что должно было бы случиться до появления злодеев, и ровно то же самое будет, если и когда ты попытаешься что-то там изменить и в итоге проиграешь. Он будет страдать и в итоге засохнет, станет никому не нужным. Это не твоя битва, это не то, к чему ты приспособлена. Ты бьешь по предметам. Ты можешь удержать пулю, если только не делаешь чего-то странного, например стоишь с выключенным силовым полем между человеком со стволом и Снаффом.
– Хей, – произнес Снафф, поднимая руку.
Я не шевельнула ни единым мускулом, никак не среагировала. Ябеда улыбнулась.
– Я знаю, что ты делаешь со своим силовым полем, Викки. Как и тогда знала. И почему ты это делаешь, тоже знаю. Я знаю, что в Кедровом Крае тебе не место, и знаю, что если попытаешься что-нибудь сделать, то лишь создашь головную боль для меня и настоящих героев. Это тебе не по навыкам, это тебе не по способностям.
Бумага все еще оставалась в моей руке. По-прежнему держа руки скрещенными, я похлопала ею по бицепсу другой руки.
– Четыре года прошло, а ты ничуть не изменилась с момента того ограбления банка.
– Когда мы грабили тот банк, я делала одновременно множество дел, закладывая фундамент для действий, которые не предпринимала еще многие недели и месяцы. Если я не изменилась в этом, думаю, я в порядке, – ответила она.
– А ты в порядке? – спросила я. – Твои волосы спутаны, и у тебя усталый вид.
– Я притворюсь, что ты спрашиваешь из заботы о моем здоровье, потому что если бы я не притворялась, то просто ушла бы, а возможно, даже дала бы какой-нибудь бесплатный совет бандюкам из Опасного Края, подсказала бы, как побить тебя, если они на тебя наткнутся.
– Исключительно из заботы о твоем здоровье, – подтвердила я, вложив в свой голос настолько мало тепла и участия, насколько была способна. – Уважение к родному городу, ну ты понимаешь.
– Я сейчас один из крупных игроков. Другие крупные игроки просят меня о подсказке, когда застревают где-то. У меня есть богатство, хорошее положение и безопасность. Сейчас я разделяю любовь и передаю часть этой надежности, стабильности и безопасности другим людям в своем очень, очень окольном стиле. Это одна из причин, почему я сейчас с тобой разговариваю.
– Конечно, – кивнула я. После небольшой паузы продолжила: – Кстати о твоем появлении: я удивлена, что с тобой не пришла остальная прежняя команда, во имя старых времен или из чувства товарищества.
Она повернулась. Свет проходил через тоннель так, что я смогла увидеть символ глаза на ее груди в чуточку другом оттенке фиолетового, спрятанный там, где пересекались линии буквы «Я», а из-за тени я больше не видела взгляда и выражения лица Ябеды. Не меняя тона, она ответила:
– Нет, ты не удивлена. Ты прекрасно знаешь, что у них тоже прекрасное положение. Они занимаются своими собственными делами. И все же они ресурс, к которому я могу и буду обращаться.
– Ясно, – сказала я.
– Но мне кажется, что ты пыталась меня уколоть, а это хороший признак того, что наш разговор подошел к концу. Я пожелаю тебе удачи в твоих начинаниях, хоть ты вступишь в большую команду, хоть будешь делать те самые сэндвичи. Главное – держись от меня подальше.
– Чисто из любопытства, – произнесла я. Ябеда как раз собиралась повернуться и уйти, но остановилась. – Ты сожалеешь о своей роли в том, что произошло с моей сестрой?
– А ты? – спросила она без малейшей паузы.
– Абсолютно, – ответила я без колебаний, как и она.
– Не забудь позвонить, прежде чем снова шагнешь на мою землю. Желаю тебе и твоему другу удачного полета домой.
Другу? Моя первая мысль была, что она имела в виду мое автономное силовое поле, персонифицировала его.
Потом я осознала, кого она имела в виду на самом деле. Меня удивило, что она узнала, но не особо встревожило.
Она не ответила на мой вопрос, но я ответа и не ожидала. Она и Снафф направились к парковке и там свернули за угол. Стрелок позади меня уже шел обратно к своему столику.
Я решила, что лучше вернуться туда, откуда пришла, чем уходить дальше.
Как только крыши тоннеля над моей головой не стало, я взмыла в воздух.
Я поднялась достаточно высоко, чтобы видеть все царство Ябеды и те места, где город сливался с горами и лесами и просачивался сквозь них, чтобы соединиться с другими регионами и остальной частью мегалополиса. Я видела лодки на воде, подобные муравьям на муравейнике, черный дым и заплатки, сверкающие неестественным блеском.
Это не дом. Можно надеяться, что худших из гребаных расистов тут нет, но другие плохие вещи, похоже, укоренились прочно.
Я достала из кармана телефон. Вставила один наушник и включила какую-то музыку, чтобы та поглотила мои мысли, пока я собиралась с духом.
Я:
Ты это все записала?
Не больше чем в футе от меня пролетела темная тень. В первый момент я подумала, что это одна из птичек, сопровождавших Ябеду.
Это был шар, состоящий, как луковица, из нескольких слоев, красных и синих поочередно. Линза объектива выглядела как белый кружок, и по мере того, как она блуждала, слои двигались, чтобы помогать ей оглядываться. Из двух самых внешних слоев торчало несколько плавников, которые двигались независимо друг от друга, корректируя позицию шара и удерживая его на ветру пугающе стабильно.
«Все записала», – ответила камера голосом Кензи с синтетическим оттенком.
– И звук тоже?
«Ну конечно, – ответила она. – Можно мне прослушать?»
– Нет, – сказала я. – Пока нет. Только не с Ябедой и ее стилем работы. У меня будет долгий полет обратно. Ты можешь как-нибудь проиграть для меня разговор, чтобы я могла его слушать на обратном пути и выяснить, нуждается ли что-нибудь в редактировании?
«И чтоб я сама не слушала?»
– Я предпочла бы, чтобы ты слушала вместе с остальной группой. Меня беспокоит, что Ябеда могла сказать мне что-то, что подействует на кого-либо из вас. Она коснулась нескольких личных тем, и мне надо подумать, чем из этого я готова поделиться.
«Нет проблем. Дай мне минуту».
Я направилась в сторону дома; камера полетела рядом.
Я ожидала, что камера заговорит, когда Кензи будет готова. И слегка удивилась, когда вместо этого заговорил наушник.
⊙
«…рано или поздно ты наверняка найдешь себе место. Какой-нибудь Плащ погибнет в сражении, для тебя откроется вакансия, и ты справишься. Или уйди в отставку. После того, что с тобой сделала твоя сестра, тебя никто не будет винить».
Я слушала, сидя неподвижно. Остальные, кроме Рейна, собрались вокруг стола. В библиотеке повсюду стояли закусочные столики и скамейки, а также складные кресла, чтобы можно было читать на улице в хорошую погоду. Все сидели на разнообразных сиденьях, только Эшли стояла. Ноутбук Кензи располагался на столике, Рейн наблюдал через тормозную веб-камеру с плохим разрешением.
До того я периодически ставила воспроизведение на паузу, чтобы наполнить слушателей теми или иными базовыми знаниями и контекстом, но сейчас оставила слова Ябеды без комментария.
«Делай то, что делает любой уважающий себя двадцатиоднолетний человек, который не смог поступить в университет: найди работу официанта или делай геройские сэндвичи. Рассказывай своим детишкам о старых Прославленных деньках».
– Пауза, – произнесла я.
Запись встала на паузу.
– Ей потребовалось время, чтобы добраться до этой темы, но стоит подчеркнуть: вот такая она есть. Я думала вырезать эти части, но считаю, что важно, чтобы вы знали. ОПП считал, что она умеет чувствовать слабые точки, в первую очередь психологические. Я с этой оценкой согласна.
– Твоя сестра – это Панацея, верно? – спросил Крис.
Я чуть напряглась.
– Крис, – обратилась к нему Света. – Думаю, Виктория предпочла бы, чтобы мы обошли этот момент.
– Это для контекста. Как она только что сказала, это подчеркивает, кто такая Ябеда.
– Она была лекарем, – начала пояснять я. – Слова Ябеды поймали ее в плохой момент и плохим образом. Два месяца спустя она психологически сломалась. Отчасти из-за того, что сказала Ябеда. И отправила меня в больницу. Давайте на этом остановимся.
– Продолжить воспроизведение, – произнесла Кензи.
«А что будет с Кедровым Краем в этом гипотетическом сценарии?»
«Я говорю о реальности, Викки. Будет то же самое, что должно было бы случиться до появления злодеев, и ровно то же самое будет, если и когда ты попытаешься что-то там изменить и в итоге проиграешь».
– Пауза, – вновь сказала я. – Она любит вести себя так, будто знает наперед, что будет, но следует заметить, что ее можно застать врасплох. Ее застали врасплох в банке. Она и ее команда все равно сделали то, что хотели, но… ее застало врасплох мое появление и то, что моя сестра была там.
– Это стоит иметь в виду, – произнес Тристан. – На случай, если нам придется с ней сражаться.
– Я даю вам всю информацию, какую могу, чтобы вы приняли информированное решение, – сказала я. – Продолжить.
«Он будет страдать и в итоге засохнет, станет никому не нужным. Это не твоя битва, это не то, к чему ты приспособлена. Ты бьешь по предметам. Ты…»
Вмешался веселый, синтетический голос Кензи:
«Вырезано!»
– Пауза. Вырезано, потому что это уязвимость, – пояснила я. – Относящаяся к способности.
– Думаю, я знаю, – сказала Света. – Если это заставляет вас усомниться в Виктории, надеюсь, вам поможет, что я за нее ручаюсь.
– Поможет, – кивнула Кензи. – Хотя я в ней не сомневалась.
– Продолжить, – произнесла я.
«Я знаю, что в Кедровом Крае тебе не место, и знаю, что если попытаешься что-нибудь сделать, то лишь создашь головную боль для меня и настоящих героев. Это тебе не по навыкам, это тебе не по способностям».
Раздался тихий звоночек, и в углу экрана ноутбука появилось сообщение. Воспроизведение автоматически встало на паузу.
Рейн: А нам?
– На эту тему я хочу поговорить в ближайшее время, – сказала я. – Способности.
– Жду с нетерпением, – произнес Крис.
Эшли, шагающая взад-вперед у него за спиной, улыбнулась.
Верно.
– Продолжить, – скомандовала я.
«Вырезано, вырезано», – снова раздался синтетический голос Кензи. Затем вернулся голос Ябеды:
«Я сейчас один из крупных игроков. Другие крупные игроки просят меня о подсказке, когда застревают где-то. У меня есть богатство, хорошее положение и безопасность. Сейчас я разделяю любовь и передаю часть этой надежности, стабильности и безопасности другим людям в своем очень, очень окольном стиле. Это одна из причин, почему я сейчас с тобой разговариваю».
– Стоп, – произнесла я. Воспроизведение встало на паузу, и Кензи нажала горячую клавишу, закрыв окно. – Все, что дальше, – беседа ни о чем, кое-какие угрозы от нее и слова насчет моей сестры, куда я не хочу углубляться. Вот что такое Ябеда. Вот как она видит мир. Я верю ей, когда она говорит, что хорошего способа вломиться на эту сцену нет. Множество людей хотят удержать свои позиции и власть, которую они себе забрали. И когда их прижмешь к стене, они позовут на подмогу людей вроде Ябеды.
– Или хуже, – сказала Эшли. Похоже, на этом она заострила свое внимание в более ранней части беседы.
– Или хуже. Люди, которые хороши в той роли, что они на себя взяли, с репутацией, подтвержденной годами опыта, люди, которые могут уничтожить вас с легкостью и сделают это.
– Что бы мы ни делали, мы нарвемся на неприятности, – подытожила Света. – Значит, либо не делаем ничего, либо хорошо планируем.
– Хорошо планируем, – сказал Тристан. – Мы с Эшли об этом уже говорили. Что-то, что может вписаться в нашу нишу и дать ключевым членам нашей команды то, что они ищут.
При последних словах он глянул на Кензи, и та встрепенулась.
– У тебя есть план на игру? – спросила я.
– Зачатки плана, – ответил Тристан. – Возможно.
Я взяла паузу на размышления. Другие перекинулись несколькими словами, звоночек подтвердил участие Рейна в беседе – он и Тристан, похоже, обменялись сообщениями насчет плана.
– Вы принесли костюмы? – спросила я, когда в беседе образовалось окошко. – Те, у кого они есть.
Примерно половина группы кивнула.
– У меня есть лишние базовые маски, если кому-то нужно, – сообщила я. – Кроме того, я на ноутбуке выписала начальную раскладку команды. Что вы скажете насчет того, чтобы переместиться куда-нибудь, где побольше свободного пространства, вы мне покажете свои способности настолько, чтобы мне было что записать, и мы поговорим о том, что у вас на уме?
Это вполне мог быть и риторический вопрос. Никто из них не собирался возражать.