Глава 7. Завещание Альбуса Дамблдора
Он шел в одиночестве по горной дороге, освещаемый прохладным голубым рассветным сиянием. Далеко внизу, закутанная в туман, виднелась тень маленького городка. Там ли находился человек, которого он искал? Человек, который был ему нужен так сильно, что он не мог думать ни о чем другом, человек, который знал ответ, знал решение его проблемы…
– Эй, просыпайся.
Гарри открыл глаза. Он вновь лежал на раскладушке в захламленной комнатке Рона под чердаком. Солнце еще не взошло, и комната была погружена в тени. Пигвиджен спал, спрятав голову под свое крохотное крылышко. Шрам на лбу у Гарри покалывало.
– Ты бормотал во сне.
– Правда?
– Ага. «Грегорович». Ты все время повторял «Грегорович».
Гарри был без очков; лицо Рона казалось слегка размытым.
– Кто такой Грегорович?
– Мне-то откуда знать? Это ты его имя говорил.
Гарри потер свой лоб, усиленно размышляя. У него было смутное ощущение, что он слышал это имя раньше, но он никак не мог вспомнить, где.
– Я думаю, Волдеморт его ищет.
– Вот бедолага, – с чувством прокомментировал Рон.
Гарри уселся, по-прежнему потирая шрам; теперь он проснулся окончательно. Он попытался в точности припомнить, что именно он видел во сне, но все, что вспомнилось, – это горы повсюду вокруг и контур маленькой деревни, примостившейся в глубокой долине.
– Кажется, он за границей.
– Кто, Грегорович?
– Волдеморт. Я думаю, он где-то за границей, разыскивает Грегоровича. Это было совершенно непохоже на Британию.
– Ты думаешь, ты снова заглянул в его мысли? – голос Рона звучал обеспокоенно.
– Окажи любезность, не говори Гермионе, – попросил Гарри. – Хотя как, по ее мнению, я смогу перестать видеть разную фигню во сне…
Он уставился на маленькую клетку Пигвиджена, продолжая размышлять… Почему фамилия «Грегорович» была ему знакома?
– Мне кажется, – медленно произнес Гарри, – он имеет какое-то отношение к квиддичу. Там какая-то связь, но я не могу… не могу понять какая.
– Квиддич? – переспросил Рон. – Ты уверен, что ты думаешь не о Горговиче?
– О ком?
– О Драгомире Горговиче. Это Загонщик, проданный два года назад в «Палящие Пушки» за рекордную стоимость. Лидер по числу потерь квоффла за сезон.
– Нет, – покачал головой Гарри. – Определенно я думаю не о Горговиче.
– Я тоже стараюсь о нем не думать, – сообщил Рон. – Ну, в любом случае – с днем рождения!
– Ух ты – точно, я совсем забыл! Мне семнадцать!
Гарри схватил волшебную палочку, лежавшую рядом с раскладушкой, указал ей на заваленный вещами столик, на который он положил свои очки, и скомандовал: «Accio очки!» Хотя до них было не больше фута, он ощущал колоссальное удовлетворение, глядя, как они летят прямо к нему, по крайней мере пока дужка не ткнула его в глаз.
– Круто, – хмыкнул Рон.
Наслаждаясь исчезновением Метки, Гарри принялся отправлять в полет по комнате разные вещи Рона, чем разбудил Пигвиджена, начавшего тут же возбужденно порхать по клетке. Затем Гарри попытался с помощью магии завязать шнурки на кроссовках (потом у него ушло несколько минут, чтобы развязать получившийся узел вручную) и, чисто ради удовольствия, перекрасил оранжевые мантии на Роновых постерах с «Палящими Пушками» в ярко-синий цвет.
– Только ширинку я бы на твоем месте руками застегнул, – посоветовал Рон и ухмыльнулся, увидев, что Гарри немедленно проверил, не расстегнута ли она. – Держи подарок. Разверни лучше здесь, это не для глаз мамаши.
– Книга? – удивился Гарри, взяв прямоугольный сверток. – Некоторое отступление от традиции, э?
– Это не просто какая-то там книга, – заверил Рон. – Это чистое золото: «Двенадцать безотказных способов очаровать ведьму». Объясняет все, что тебе необходимо знать о девушках. Если б только она была у меня в прошлом году, я бы точно знал, как мне избавиться от Лаванды, и я бы знал, как мне начать встречаться с… Короче, Фред и Джордж подарили мне ее, и я много узнал. Ты будешь удивлен, там не все делается с помощью волшебной палочки.
Когда они спустились в кухню, на столе обнаружилась кучка подарков. Билл и месье Делакур заканчивали завтракать, в то время как миссис Уизли беседовала с обоими, стоя над большой сковородой.
– Артур поручил мне поздравить тебя с семнадцатилетием, Гарри, – широко улыбнулась ему миссис Уизли. – Ему пришлось рано уйти на работу, но к ужину он вернется. Подарок от нас – вон там, наверху.
Гарри уселся, взял квадратный сверток, на который она показала, и развернул его. Внутри лежали часы, очень похожие на те, что мистер и миссис Уизли подарили на семнадцатилетие Рону, – золотые, со звездами, вращающимися по циферблату вместо стрелок.
– Это традиция – дарить часы волшебнику, когда он становится совершеннолетним, – пояснила миссис Уизли, стоя возле плиты и обеспокоенно глядя на Гарри. – Боюсь, эти не такие новые, как у Рона, – они раньше принадлежали моему брату Фабиану, а он не очень бережно обращался со своими вещами, и они сзади немного поцарапаны, но…
Договорить свою речь ей не удалось; Гарри поднялся с места и обнял ее. Он попытался вложить в это объятие все то, что не мог выразить словами. Вероятно, миссис Уизли его поняла, поскольку, когда Гарри разжал объятия, она неуклюже потрепала его по щеке и наугад взмахнула палочкой, заставив половину бекона выпрыгнуть из сковородки и шлепнуться на пол.
– С днем рождения, Гарри! – воскликнула Гермиона, вбежав в кухню и добавив свой подарок на вершину кучи. – Не бог весть что, конечно, но я надеюсь, он тебе понравится. А ты что ему подарил? – добавила она, обратившись к Рону; тот сделал вид, что не расслышал.
– Давай, открывай Гермионин! – сказал Рон.
Она купила ему новый Крадоскоп. Другие свертки заключали в себе заколдованную бритву («А, да, она обеспьечит тебье самое мягкое бритье, какое только можьно», – заверил его месье Делакур, – «но ти дольжен чьетко сказать ей, чего ти хочешь… иначье ти обнаружьишь, что у тьебя немного мьеньше вольос, чем тебье хотельось би…»), шоколад от Делакуров и огромную коробку самых свежих товаров «Улетных Уловок Уизли»[1] от Фреда и Джорджа.
Гарри, Рон и Гермиона не стали задерживаться за столом, поскольку с приходом мадам Делакур, Флер и Габриэль в кухне стала чересчур тесно.
– Я это для тебя упакую, – весело произнесла Гермиона, забирая у Гарри подарки, и все трое направились по лестнице наверх. – Я уже почти закончила, осталось только дождаться, когда из стирки придут твои остальные трусы, Рон…
Сердитая ответная реплика Рона была прервана звуком открывшейся на втором этаже двери.
– Гарри, зайди на минуточку, пожалуйста.
Это была Джинни. Рон резко затормозил, но Гермиона взяла его под локоть и потащила дальше по лестнице. Гарри вслед за Джинни вошел в ее комнату.
Здесь он никогда раньше не был. Комната была маленькая, но светлая. На одной стене висел большой постер волшебной группы «Странные Сестрички», на другой – фотография Гвеног Джонс, капитана полностью женской квиддичной команды «Головастые Гарпии». Напротив открытого окна стоял письменный стол; окно выходило во фруктовый сад, где они с Джинни, Роном и Гермионой играли когда-то в облегченный (по двое в команде) квиддич и где сейчас стоял большой жемчужно-белый шатер. Золотой флаг на макушке шатра был вровень с Джинниным окном.
Джинни посмотрела Гарри прямо в глаза, сделала глубокий вдох и произнесла:
– Поздравляю с семнадцатилетием.
– Ага… спасибо.
Она неотрывно смотрела на него; ему, в то же время, было очень трудно поднять на нее глаза, это было все равно что смотреть на яркий свет.
– Отличный вид, – слабым голосом сказал Гарри, указав на окно.
Джинни не обратила на эти слова ни малейшего внимания. Он не мог ее в этом винить.
– Я не смогла придумать, что тебе подарить, – продолжила она.
– Тебе необязательно что-либо мне дарить.
Это она тоже проигнорировала.
– Я не знала, что тебе сможет пригодиться. Что-то не очень большое, иначе ты не сможешь взять это с собой.
Он рискнул все-таки взглянуть на нее. Слез в ее глазах не было; это была одна из многих замечательных черт Джинни, она почти никогда не плакала. Иногда он думал, что наличие шести братьев ее здорово закалило.
Она подошла на шаг ближе к нему.
– И тогда я подумала, мне хотелось бы, чтобы у тебя было что-то, чтобы ты помнил обо мне, если ты встретишь какую-нибудь Вилу, когда ты уйдешь делать то, что ты собираешься делать.
– Я подозреваю, возможностей для свиданий там у меня будет крайне мало, честно говоря.
– Этого момента я так долго ждала, – прошептала она, и после этого она его поцеловала так, как никогда не целовала его раньше, и Гарри целовал ее в ответ, и наступило блаженное забытье, лучше, чем от Огневиски; она была единственной реальностью в этом мире, Джинни, ощущение ее, когда он держал одну руку у нее на спине, а другую в ее длинных, ароматных волосах…
Дверь за их спиной распахнулась, и они отскочили друг от друга.
– Ох, – саркастически произнес Рон. – Извините.
– Рон! – чуть запыхавшаяся Гермиона стояла прямо у него за спиной. Повисло натянутое молчание, затем Джинни тихим ровным голосом проговорила:
– Ну, в любом случае – с днем рождения, Гарри.
Уши Рона пылали, Гермиона явно нервничала. Гарри хотел захлопнуть дверь прямо им в лицо, но он чувствовал, что с открытием двери в комнату словно ворвалась струя холодного воздуха, и его лучший миг лопнул, как мыльный пузырь. Все его основания для того, чтобы прервать отношения с Джинни, чтобы держаться подальше от нее, казалось, проползли в комнату вслед за Роном, и счастливое забытье прошло.
Он глянул на Джинни, желая что-нибудь ей сказать, правда, плохо представляя, что именно, но она повернулась к нему спиной. Ему показалось, что она, возможно, впервые поддалась слезам. На глазах у Рона он ничего не мог сделать, чтобы ее утешить.
– Увидимся позже, – сказал он и вышел из комнаты вслед за Роном и Гермионой.
Рон стремительно шел вниз, сквозь все еще запруженную кухню и во двор; Гарри все время держался рядом с ним, Гермиона с испуганным видом семенила сзади.
Добравшись до укромного уголка свежеподстриженной лужайки, Рон повернулся к Гарри.
– Ты с ней разошелся. Что ты делаешь, зачем ее мучаешь?
– Я ее не мучаю, – ответил Гарри как раз в тот момент, когда их догнала Гермиона.
– Рон…
Но Рон предостерегающе вытянул руку, и он замолчала.
– Ей было очень паршиво, когда ты это прекратил…
– И мне тоже. Ты знаешь, почему я это прекратил – не потому, что мне этого хотелось.
– Да, но теперь ты с ней лижешься, и сейчас она снова начнет надеяться…
– Она не идиотка, она знает, что этого не случится, она не ожидает, что мы… что мы поженимся, или…
В тот момент, когда он это произнес, в воображении Гарри нарисовалась отчетливая картина: Джинни в белом платье выходит замуж за высокого, безликого, противного иностранца. В следующее мгновение его словно ударило мыслью: ее будущее свободно и ничем не отягощено, в то время как его… Он не видел впереди ничего, кроме Волдеморта.
– Если ты будешь лапать ее при каждой возможности…
– Этого больше не повторится, – хриплым голосом сказал Гарри. День был совершенно безоблачным, но он чувствовал себя так, словно солнце внезапно скрылось. – Нормально?
Рон смотрел возмущенно и вместе с тем робко; несколько секунд он покачивался на мысках взад-вперед, после чего произнес:
– Ну тогда, это, ладно… ага.
До конца дня Джинни не пыталась еще раз встретиться один на один с Гарри; ни единым словом или жестом она не показала, что в ее комнате у них с Гарри было что-то большее, чем просто вежливый разговор. Как бы там ни было, с приходом Чарли на душе у Гарри полегчало: он отвлекся, наблюдая, как миссис Уизли силой впихнула Чарли в кресло, с угрожающим видом подняла волшебную палочку и заявила, что сейчас он наконец-то будет нормально подстрижен.
Поскольку от количества присутствующих на праздничном ужине в честь дня рождения Гарри кухня Берлоги неминуемо лопнула бы даже до прихода Чарли, Люпина, Тонкс и Хагрида, несколько столов были составлены вместе в саду. Фред и Джордж зачаровали множество фиолетовых фонарей с нанесенным сбоку большим числом 17, чтобы они висели в воздухе над гостями. Благодаря стараниям миссис Уизли рана Джорджа была чистой и аккуратной, но Гарри по-прежнему не привык видеть темную дырку около его виска, несмотря на многочисленные шутки близнецов на эту тему.
Гермиона выпустила из своей волшебной палочки струи фиолетового и золотого серпантина, которые искусно развесились на деревьях и кустах.
– Супер, – произнес Рон, когда Гермиона сделала последний взмах палочкой и превратила листья на дикой яблоне в золотые. – У тебя действительно талант на такие штуки.
– Спасибо, Рон, – ответила Гермиона с довольным и одновременно чуть сконфуженным видом. Гарри отвернулся, улыбнувшись про себя. Его посетила забавная мысль, что неплохо бы ему найти главу о комплиментах, когда у него будет время полистать свои «Двенадцать безотказных способов очаровать ведьму»; он поймал взгляд Джинни и улыбнулся ей, но тут же вспомнил обещание, данное Рону, и быстренько завел разговор с месье Делакуром.
– Освободите проход, освободите проход! – пропела миссис Уизли, входя в ворота; прямо перед ней в воздухе парило нечто вроде огромного, размером с пляжный надувной мяч, снитча. Через несколько секунд до Гарри дошло, что это был его именинный торт, который миссис Уизли предпочла подвесить в воздухе, нежели рисковать нести его по неровной земле. Когда торт наконец приземлился в середине стола, Гарри произнес:
– Он выглядит просто потрясающе, миссис Уизли.
– О, ничего особенного, мой дорогой, – гордо ответила она. За ее плечом Рон поднял оба больших пальца и одними губами произнес: «Молоток».
К семи часам прибыли все гости; Фред и Джордж встречали их на дороге и проводили в дом. Хагрид по случаю столь значимого события надел свой лучший (и совершенно ужасающий) ворсистый коричневый костюм. Люпин, хотя и улыбнулся, пожимая Гаррину руку, выглядел, как показалось Гарри, довольно невесело. Это было очень странно; Тонкс рядом с ним буквально сияла.
– С днем рождения, Гарри, – поздравила она, крепко его обняв.
– Семнадцать, э! – сказал Хагрид, принимая от Фреда бокал вина размером с ведерко. – Шесть лет как мы познакомились, Гарри, помнишь?
– Смутно, – ответил Гарри, улыбнувшись ему в ответ. – Кажется, ты тогда вышиб входную дверь, подарил Дадли свинячий хвост и сообщил мне, что я волшебник?
– Деталей я не помню, – хохотнул Хагрид. – Все намана, Рон, Гермиона?
– Мы отлично, – ответила Гермиона. – А как ты?
– А, неплохо. Малешко занят, у нас несколько новорожденных единорожков, я их вам покажу, када вы вернетесь обратно… – Гарри старательно избегал взглядов Рона и Гермионы, пока Хагрид рылся у себя в карманах. – Во, Гарри – не мог просечь, че те подарить, но тут я вспомнил об этом. – Он извлек маленькую, немного пушистую сумочку с длинной веревкой-завязкой, очевидно предназначенную для ношения на шее. – Сумкасин[2]. Спрячешь там че хошь, и никто, кроме хозяина, это вытащить не сможет. Редкие штуки.
– Хагрид, спасибо!
– Ниче, ниче,– ответил Хагрид, взмахнув ладонью размером с крышку от урны. – А вот и Чарли! Всегда он мне нравился – эй! Чарли!
Чарли подошел, грустно поглаживая свою новую, жестоко укороченную прическу. Он был ниже ростом, чем Рон, обладал плотным телосложением и многочисленными ожогами и царапинами на своих мускулистых руках.
– Привет, Хагрид, как дела?
– Давно собирался те написать. Как там Норберт?
– Норберт? – рассмеялся Чарли. – Норвежский гребнеспин? Мы теперь его зовем Норбертой.
– Че – Норберт девочка?
– О да.
– А как вы определяете? – поинтересовалась Гермиона.
– Они гораздо более злобные, – ответил Чарли. Он оглянулся через плечо и негромко добавил: – Хорошо бы папа поспешил прийти. Мама начинает волноваться.
Они посмотрели на миссис Уизли. Она пыталась беседовать с мадам Делакур, но постоянно кидала взгляды на ворота.
– Я думаю, нам лучше начать без Артура, – обратилась она ко всем через пару секунд. – Он, похоже, задержался на – ох!
Они все увидели это одновременно: струю света, пролетевшую через двор прямо на стол, где она превратилась в сверкающую серебряную ласку. Ласка встала на задние лапы и заговорила голосом мистера Уизли.
– Со мной идет Министр Магии.
Патронус растворился в воздухе, оставив семью Флер изумленно взирать на то место, где он исчез.
– Нам нельзя здесь оставаться, – тотчас заявил Люпин. – Гарри – прости – я все объясню в другой раз…
Он ухватил Тонкс за запястье и потянул ее прочь; они дошли до забора, перелезли через него и исчезли из виду. Миссис Уизли стояла как громом пораженная.
– Министр… но почему?.. Я не понимаю…
Но обсуждать ситуацию уже не было времени; секундой позже в воротах из ниоткуда появился мистер Уизли в сопровождении Руфуса Скримджера; последнего можно было легко узнать по характерной гриве седеющих волос.
Новоприбывшие прошли через двор в сад, к залитому светом фонарей столу; все сидели молча, наблюдая за их приближением. Когда Скримджер оказался под лучами фонарей, Гарри заметил, что он выглядел гораздо старее, чем при их последней встрече, похудевшим и более мрачным.
– Прошу прощения за вторжение, – произнес Скримджер, после того как подошел хромая к столу и остановился. – Тем более, что я, по-видимому, вломился на торжество.
Его взор на некоторое время задержался на гигантском торте-снитче.
– Поздравляю с днем рождения.
– Спасибо, – ответил Гарри.
– Мне необходимо с вами приватно побеседовать, – продолжил Скримджер. – А также с мистером Рональдом Уизли и мисс Гермионой Грейнджер.
– С нами? – удивленно переспросил Рон. – Почему с нами?
– Я расскажу вам, когда мы окажемся где-нибудь в более уединенной обстановке, – заверил Скримджер. – Есть здесь такое место? – обратился он к мистеру Уизли.
– Да, разумеется, – немного нервно ответил мистер Уизли. – Скажем, эээ, гостиная, почему бы не воспользоваться ей?
– Ведите нас, – скомандовал Скримджер, обращаясь к Рону. – Не надо нас сопровождать, Артур.
Гарри, Рон и Гермиона встали; Гарри заметил, как мистер и миссис Уизли обменялись обеспокоенными взглядами. Когда они молча направились к дому, Гарри догадался, что Рон с Гермионой думают о том же, о чем и он: должно быть, Скримджер каким-то образом узнал, что они трое собираются бросить Хогвартс.
Скримджер не произнес ни слова, пока они не прошли через неприбранную кухню и не оказались в гостиной Берлоги. Хотя сад был залит мягким золотистым вечерним светом, в гостиной было уже темно; Гарри, войдя, взмахнул волшебной палочкой в направлении масляных ламп, и они тотчас осветили неряшливую, но уютную комнату. Скримджер устроился в продавленном кресле, занимаемом обычно мистером Уизли, предоставив Гарри, Рону и Гермионе втиснуться всем вместе на диван. Как только они уселись, Скримджер заговорил.
– У меня есть несколько вопросов к вам троим, и я полагаю, что будет лучше, если мы поговорим с вами по отдельности. Вы двое, – он показал на Гарри и Гермиону, – подождите наверху, пожалуйста, я начну с Рональда.
– Мы никуда не пойдем, – ответил Гарри; Гермиона яростно закивала. – Вы либо будете говорить с нами вместе, либо ни с кем.
Скримджер окинул Гарри долгим оценивающим взглядом. У Гарри сложилось впечатление, что Министр прикидывал, стоит ли начинать открытый конфликт так быстро.
– Очень хорошо, вместе так вместе, – пожал он плечами, затем прокашлялся. – Причина, по которой я здесь, как вам наверняка известно, – завещание Альбуса Дамблдора.
Гарри, Рон и Гермиона переглянулись.
– Неужели это для вас новость? Значит, вы не в курсе, что Дамблдор вам кое-что завещал?
– Н-нам всем? – переспросил Рон. – Мне и Гермионе тоже?
– Да, вам вс-…
Тут Гарри его перебил.
– Дамблдор погиб более месяца назад. Почему понадобилось столько времени, чтобы передать нам то, что он нам завещал?
– Неужели это неочевидно? – вмешалась Гермиона, прежде чем Скримджер смог ответить. – Они хотели изучить то, что он нам оставил. Вы не имели права этого делать! – при этих словах ее голос слегка задрожал.
– У меня есть право делать все, – равнодушно ответил Скримджер. – Декрет о Законной Конфискации дает Министерству право конфисковывать завещанные предметы…
– Этот закон был создан, чтобы воспрепятствовать волшебникам передавать друг другу Темные артефакты, – перебила Гермиона, – и Министерство должно иметь серьезные основания полагать, что собственность умершего незаконна, прежде чем конфисковывать ее! Не хотите ли вы мне сказать, что считали, что Дамблдор пытался передать нам что-то проклятое?
– Вы собираетесь продолжить карьеру в области магического законодательства, мисс Грейнджер? – поинтересовался Скримджер.
– Совершенно не собираюсь! – отрезала Гермиона. – Я надеюсь сделать что-то полезное для мира!
Рон рассмеялся. Взгляд Скримджера метнулся в его сторону, но тут же вернулся обратно, едва заговорил Гарри.
– Так почему вы решили позволить нам получить наши вещи сейчас? Не смогли найти повода удержать их у себя?
– Нет, наверняка просто из-за того, что тридцать один день уже прошел, – тотчас ответила Гермиона. – Они не могут держать у себя предмет дольше этого срока, если не смогут доказать, что он опасен. Правильно?
– Считаете ли вы, что вы были в близких отношениях с Дамблдором, Рональд? – спросил Скримджер, проигнорировав слова Гермионы. Рон явно был удивлен вопросом.
– Я? Да нет… не особо… Обычно Гарри…
Рон оглянулся на Гарри и Гермиону как раз вовремя, чтобы увидеть лицо Гермионы, на котором было написано «да замолчи же!», но дело было сделано: судя по виду Скримджера, он услышал ровно то, что хотел и ожидал услышать. Он набросился на ответ Рона, как птица на добычу.
– Если вы не были в близких отношениях с Дамблдором, чем вы объясните тот факт, что он упомянул вас в своем завещании? Он завещал поразительно мало вещей кому-либо персонально. Практически все его имущество – его личная библиотека, его магические приборы и прочее движимое имущество – он оставил Хогвартсу. Почему, как вы полагаете, он выделил вас?
– Я… нинаю, – ответил Рон. – Я… когда я сказал, что мы не были близки… В смысле, я думаю, я ему нравился…
– Ты скромничаешь, Рон, – заявила Гермиона. – Дамблдор был очень высокого мнения о тебе.
Это утверждение можно было назвать правдой с очень большой натяжкой; насколько Гарри знал, Рон и Дамблдор ни разу не оказывались наедине, и прямой связи между ними практически не было. Однако Скримджер, по-видимому, не слушал. Он запустил руку под свой плащ и извлек оттуда сумку, похожую на ту, что Хагрид подарил Гарри, но только гораздо больших размеров. Из сумки он достал свиток пергамента, после чего развернул его и прочел вслух.
– «Завещание Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора»… Да, вот здесь… «Рональду Билиусу Уизли я завещаю свой Делюминатор, в надежде, что он будет вспоминать обо мне, когда будет пользоваться им».
Скримджер извлек из сумки предмет, который Гарри уже видел раньше: нечто похожее на серебряную зажигалку. Но Гарри знал, что этот предмет мог одним щелчком гасить весь свет в каком-либо месте, а потом возвращать его. Скримджер потянулся вперед и протянул Делюминатор Рону, тот с ошеломленным видом взял его и начел вертеть в пальцах.
– Это ценный предмет, – произнес Скримджер, наблюдая за Роном. – Возможно, даже уникальный. Определенно его сделал сам Дамблдор. Почему бы он оставил вам столь редкую вещь?
Рон покачал головой, он по-прежнему был потрясен.
– Дамблдор обучил, должно быть, тысячи студентов, – настаивал Скримджер. – Тем не менее в своем завещании он упомянул только вас троих. Почему? Каким образом, по его мнению, вы должны применить его Делюминатор, мистер Уизли?
– Выключать свет, наверно, – пробормотал Рон. – Что еще с ним можно делать?
Судя по всему, встречных идей у Скримджера не нашлось. Посмотрев немного на Рона из-под полуприкрытых век, он вновь вернулся к завещанию Дамблдора.
– «Мисс Гермионе Джин Грейнджер я завещаю свой экземпляр «Сказок барда Бидла», в надежде, что она найдет его увлекательным и полезным».
На этот раз Скримджер вытащил из сумки маленькую книжку, на вид столь же древнюю, как «Тайны темнейшего искусства» наверху. Кожа, покрывающая переплет, была покрыта пятнами и местами отслоилась. Гермиона без единого слова взяла ее у Скримджера. Она положила книгу на колени и уставилась на нее. Гарри заметил, что название было написано рунами; он так и не научился их разбирать. Пока он смотрел на книгу, на выпуклые символы упала слеза.
– Почему, как вы считаете, Дамблдор завещал вам эту книгу, мисс Грейнджер? – спросил Скримджер.
– Он… он знал, что я люблю книги, – еле разборчиво проговорила Гермиона, вытирая глаза рукавом.
– Но почему именно эту книгу?
– Не знаю. Наверное, он думал, что она мне понравится.
– Вы когда-либо обсуждали с Дамблдором шифры или какие-либо другие способы передавать секретные сообщения?
– Нет, никогда, – Гермиона все еще вытирала глаза рукавом. – И уж если Министерство за тридцать один день не нашло в этой книге никаких скрытых шифров, сомневаюсь, что я найду.
Она подавила всхлип. Они трое были стиснуты так плотно, что Рону пришлось приложить усилие, чтобы высвободить руку и обнять Гермиону за плечи. Скримджер вновь вернулся к завещанию.
– «Гарри Джеймсу Поттеру», – прочел он, и все внутри Гарри сжалось в предвкушении, – «я оставляю снитч, пойманный им в своем первом квиддичном матче в Хогвартсе, как напоминание о награде за настойчивость и мастерство».
Когда Скримджер вытащил маленький золотой мяч размером с грецкий орех и его серебряные крылышки вяло забили по воздуху, Гарри внезапно ощутил разочарование.
– Почему Дамблдор оставил вам этот снитч?
– Без понятия, – ответил Гарри. – По причине, которую вы только что прочли, я полагаю… Чтобы напомнить мне, чего можно достичь, если ты… настойчив и что там еще.
– Значит, вы полагаете, что это чисто символический памятный знак?
– Наверно, так, – пожал плечами Гарри. – А чем еще это может быть?
– Здесь я спрашиваю, – сказал Скримджер, придвинув кресло чуть ближе к дивану. Теперь стемнело уже и снаружи; шатер за окном белой призрачной тенью возвышался над забором.
– Я обратил внимание, что ваш именинный торт сделан в форме снитча, – вновь обратился Скримджер к Гарри. – Почему бы это?
Гермиона иронично рассмеялась.
– О, это просто не может иметь отношения к тому, что Гарри сильный Ловец, это было бы слишком очевидно. Наверняка там в глазури тайное сообщение от Дамблдора!
– Я не думаю, что что-то там спрятано в глазури, – произнес Скримджер, – но снитч может быть идеальным местом, где можно спрятать небольшой предмет. Вы, конечно, знаете почему?
Гарри пожал плечами. Гермиона, однако, ответила; в голове у Гарри мелькнула мысль, что стремление давать правильные ответы стало у нее настолько въевшейся привычкой, что она просто не смогла его подавить.
– Потому что снитчи имеют память кожи, – ответила она.
– Что? – хором переспросили Гарри и Рон; они оба считали познания Гермионы в области квиддича близкими к нулю.
– Правильно, – кивнул Скримджер. – До снитча никогда не дотрагиваются голой кожей, пока его не выпустят в воздух, даже его создатель, он работает в перчатках. На снитч накладывается заклятие, благодаря которому он может узнавать первого человека, дотронувшегося на него, на случай споров касательно его поимки. Этот снитч, – он приподнял крошечный золотой мячик, – помнит ваше прикосновение, Поттер. Мне кажется, что Дамблдор, имевший, при всех своих недостатках, выдающиеся магические способности, мог зачаровать это снитч таким образом, чтобы он открылся только вам.
Сердце Гарри понеслось вскачь. Он был уверен, что Скримджер прав. Как же ему избежать необходимости взять снитч голой рукой, сидя прямо перед Министром?
– Вы молчите, – отметил Скримджер. – Возможно, вам уже известно, что содержится в снитче?
– Нет, – ответил Гарри, все еще не представляя себе, как он сможет притвориться, что касается снитча, не дотрагиваясь до него на самом деле. Если бы только он владел Легилименцией, на самом деле владел, и смог бы прочесть мысли Гермионы… Он буквально слышал, как они бурлят совсем рядом.
– Возьмите его, – тихо приказал Скримджер.
Гарри встретился взглядом с желтыми глазами Министра и понял, что у него нет иного выхода, кроме как повиноваться. Он вытянул руку; Скримджер вновь наклонился вперед и медленно и осторожно поместил снитч на Гаррину ладонь.
Ничего не произошло. Когда Гаррины пальцы сомкнулись вокруг снитча, усталые крылышки взметнулись в последний раз и опали. Скримджер, Рон и Гермиона продолжали пожирать глазами практически полностью скрытый теперь мячик, словно все еще надеясь, что он во что-нибудь превратится.
– Как это было драматично, – холодно произнес Гарри. Рон и Гермиона рассмеялись.
– Это все, стало быть, мы свободны? – спросила Гермиона, попытавшись оторваться от дивана.
– Не совсем, – ответил Скримджер, настроение которого явно испортилось. – Дамблдор завещал вам еще один предмет, Поттер.
– И что же это? – возбуждение Гарри вновь возросло.
На сей раз Скримджер не соизволил прочесть по завещанию.
– Меч Годрика Гриффиндора.
Гермиона и Рон застыли на месте. Гарри оглянулся, рассчитывая увидеть инкрустированную рубинами рукоять, но Скримджер не вытаскивал меч из кожаной сумы; впрочем, она в любом случае была слишком маленькой, чтобы он мог там уместиться.
– Ну и где он? – подозрительно спросил Гарри.
– К сожалению, – ответил Скримджер, – этот меч не принадлежал Дамблдору, чтобы он мог его завещать. Меч Годрика Гриффиндора – важный исторический артефакт и, как таковой, принадлежит…
– Он принадлежит Гарри! – горячо воскликнула Гермиона. – Он его выбрал, Гарри его нашел, он пришел к Гарри из Сортировочной шляпы…
– Судя по достоверным историческим источникам, меч может вручить себя любому достойному гриффиндору, – ответил Скримджер. – Это не делает его исключительной собственностью мистера Поттера, что бы ни решил по этому поводу Дамблдор, – Скримджер почесал свою плохо выбритую щеку, изучая Гарри. – Почему, по вашему мнению?..
– …Дамблдор хотел передать мне меч? – перебил Гарри, изо всех сил стараясь сдержаться. – Возможно, он полагал, что он будет отлично смотреться у меня на стене.
– Это не шутка, Поттер! – прорычал Скримджер. – Может быть, это было продиктовано тем, что Дамблдор верил, что лишь меч Годрика Гриффиндора сможет одолеть Наследника Слизерина? Может быть, он желал передать вам этот меч, Поттер, потому что он, как и многие другие, верил, что именно вам предназначено судьбой уничтожить Того-Чье-Имя-Нельзя-Произносить?
– Интересная теория, – заметил Гарри. – Любопытно, кто-нибудь когда-нибудь пытался ткнуть мечом в Волдеморта? Возможно, Министерству стоит подрядить нескольких человек на это дело, вместо того чтобы тратить время, разбирая Делюминаторы или заметая под коврик побеги из Азкабана. А вы, значит, вот чем занимаетесь, Министр – запираетесь в своем кабинете и пытаетесь заставить открыться снитч? Люди гибнут, я чуть было не стал одним из них, Волдеморт за мной гнался через полстраны, он убил Психоглазого Хмури, но ни о чем об этом от Министерства не было и полслова, не так ли? И вы все еще хотите, чтобы мы с вами сотрудничали!
– Ну это уж слишком! – рявкнул Скримджер, вставая с кресла; Гарри тоже вскочил на ноги. Скримджер, прихрамывая, подошел к Гарри вплотную и ткнул ему в грудь кончиком своей волшебной палочки; она прожгла в Гарриной футболке отверстие, словно зажженная сигарета.
– Эй! – воскликнул Рон, вскакивая на ноги и выхватывая свою палочку, но Гарри его остановил:
– Нет! Хочешь дать ему повод арестовать нас?
– Вспомнил наконец, что ты не в школе, да? – прошипел Скримджер, тяжело дыша Гарри в лицо. – Вспомнил, что я не Дамблдор, который прощал тебе твою дерзость и неуважение к старшим? Ты можешь носить этот шрам, как корону, Поттер, но я не позволю семнадцатилетнему мальчишке учить меня делать мою работу! Пора тебе научиться уважению!
– Пора вам его заработать! – ответил Гарри.
Пол задрожал, послышался звук быстрых шагов, дверь в гостиную распахнулась, и в комнату вбежали мистер и миссис Уизли.
– Нам… нам показалось, что мы слышали… – начал мистер Уизли; при виде Гарри и Министра, стоящих практически нос к носу, вид у него стал крайне встревоженный.
– …громкие голоса, – пропыхтела миссис Уизли.
Скримджер отошел от Гарри на пару шагов назад, поглядывая на дырку, которую он прожег в Гарриной футболке. Похоже, он пожалел о своей несдержанности.
– Ничего… ничего особенного, – проворчал он. – Я… сожалею о вашем отношении, – добавил он, вновь глядя Гарри прямо в лицо. – Вы, похоже, считаете, что Министерство не желает того же, чего желаете вы… чего желал Дамблдор. Нам необходимо работать вместе.
– Мне не нравятся ваши методы, Министр, – сказал Гарри. – Помните?
Во второй раз он поднял свой правый кулак и продемонстрировал Скримджеру шрамы, все еще белеющие на тыльной стороне его ладони: Я не должен лгать. Лицо Скримджера отвердело. Без единого слова он развернулся и ухромал из комнаты. Миссис Уизли поспешила за ним; Гарри услышал, как она остановилась в дверях. Через минуту или около того она позвала остальных:
– Он ушел!
– Чего он хотел? – спросил мистер Уизли, оглядывая Гарри, Рона и Гермиону, пока миссис Уизли торопливо семенила обратно к ним.
– Отдать нам то, что Дамблдор нам завещал, – ответил Гарри. – Они только сейчас огласили его последнюю волю.
Когда они снова оказались в саду, три предмета, которые Скримджер передал им, начали переходить из рук в руки. Все восторженно восклицали над Делюминатором и «Сказками барда Бидла» и выражали сожаление по поводу того, что Скримджер отказался отдать меч, но никто из них не мог высказать какого-либо предположения, зачем Дамблдору оставлять Гарри старый снитч. Когда мистер Уизли рассматривал Делюминатор в третий или четвертый раз, миссис Уизли неуверенно сказала:
– Гарри, дорогой, все ужасно хотят есть, мы не хотели начинать без тебя… Может, мне подавать ужин?
Ели все довольно торопливо; после поспешного хорового исполнения «С днем рождения» и быстрого уничтожения торта празднование было окончено. Хагрид, приглашенный на завтрашнюю свадьбу, но слишком большой, чтобы ночевать в и без того переполненной Берлоге, удалился, чтобы поставить палатку в ближайшем поле.
– Встретимся наверху, – прошептал Гарри Гермионе, пока они помогали миссис Уизли возвращать сад в его нормальное состояние. – Когда все лягут спать.
Наверху, в комнате под чердаком, Рон продолжил изучать свой Делюминатор, а Гарри наполнял Хагридов Сумкасин – нет, не золотом, но самыми дорогими для себя вещами (хоть некоторые из них и были на взгляд совершенно бесполезными): Картой Мародера, осколком зачарованного зеркала Сириуса и медальоном Р.А.Б.а. Он затянул завязку и повесил сумочку себе на шею, после чего уселся, держа старый снитч и наблюдая, как он вяло шевелит крылышками. Прошло некоторое время, прежде чем, наконец, Гермиона постучала в дверь и на цыпочках пробралась внутрь.
– Muffliato, – прошептала она, взмахнув палочкой в направлении лестницы.
– Мне казалось, ты это заклинание не одобряешь? – поинтересовался Рон.
– Времена меняются, – улыбнулась Гермиона. – А сейчас давай, покажи нам этот Делюминатор.
Рон подчинился немедленно. Держа его прямо перед Гарри и Гермионой, он щелкнул. Единственная лампа, которую они зажгли, немедленно выключилась.
– Фокус в том, – прошептала Гермиона в образовавшейся темноте, – что мы могли бы достичь того же с помощью Перуанского Порошка Мгновенной Тьмы.
Раздался негромкий щелчок, и шар света взмыл обратно под потолок и снова осветил всех троих.
– И все равно это круто, – с некоторым вызовом произнес Рон. – И, судя по тому, что они сказали, Дамблдор сам его изобрел!
– Я знаю, но, несомненно, он не стал бы упоминать тебя в своем завещании исключительно для того, чтобы помочь нам гасить свет!
– Думаешь, он знал, что Министерство конфискует его завещание и будет проверять все, что он нам оставил? – спросил Гарри.
– Наверняка, – ответила Гермиона. – Он не мог сообщить в завещании, зачем он оставляет нам эти вещи, но это по-прежнему не объясняет…
– …почему он не мог оставить нам хотя бы намек, пока был жив? – предположил Рон.
– Ну… да, – кивнула Гермиона, начав пролистывать «Сказки барда Бидла». – Если эти вещи достаточно важны, чтобы передать их нам прямо под носом у Министерства, можно предположить, что он должен был дать нам знать, зачем… если только он не полагал, что это очевидно?
– Тогда он неправильно полагал, верно? – заявил Рон. – Я всегда говорил, что он чокнутый. Блестящий, и все такое прочее, но сдвинутый. Оставить Гарри старый снитч – зачем, черт побери?
– Без понятия, – пожала плечами Гермиона. – Когда Скримджер заставил тебя взять его, Гарри, я была так уверена, что что-то должно случиться!
– Ну… да, – ответил Гарри, поднимая снитч; его пульс участился. – Я ж не собирался так уж сильно стараться, сидя пред Скримджером, как вы считаете?
– В каком смысле? – спросила Гермиона.
– Снитч, который я поймал в моем самом первом квиддичном матче? Неужели не помните?
Гермиона казалась сконфуженной. Рон, однако, ахнул и с безумным видом показал пальцем на Гарри, потом на снитч, потом снова на Гарри, и так пока снова не обрел дар речи.
– Это тот самый, который ты чуть не проглотил!
– Точно, – кивнул Гарри и, едва удерживая в груди рвущееся наружу сердце, прижал снитч к губам.
Он не открылся. Расстройство и горькое разочарование переполнили его; он было опустил золотую сферу, но тут Гермиона выкрикнула:
– Надпись! На нем надпись, смотрите, скорее!
От удивления и возбуждения Гарри чуть не выронил снитч. Гермиона была совершенно права. На гладкой золотой поверхности, там, где секундами ранее не было ровным счетом ничего, были выгравированы слова, написанные мелким косым почерком, в котором Гарри узнал почерк Дамблдора.
Открытие при закрытии[3].
Едва он успел прочесть слова, как они исчезли вновь.
– «Открытие при закрытии»… И что это должно означать?
Гермиона и Рон с недоуменным видом покачали головами.
– Открытие при закрытии… при закрытии… Открытие при закрытии…
Но независимо от того, как часто они повторяли эти слова, с каким бы ударением они их ни произносили, извлечь еще какой-либо смысл им так и не удалось.
– И меч, – сказал Рон, когда они, в конце концов, оставили все попытки угадать значение надписи на снитче. – Почему он хотел, чтобы меч был у Гарри?
– И почему он не мог просто взять и сказать мне? – тихо произнес Гарри. – Он же был там, он был прямо там, на стене его кабинета, весь прошлый год, когда мы с ним там занимались! Если он хотел, чтобы я его забрал, почему он тогда просто не дал мне его?
У него было такое чувство, словно он сидит на экзамене, и перед ним лежит вопрос, который он должен знать, но мозг его работает медленно и неохотно. Может, во время его долгих бесед с Дамблдором в прошлом году было что-то, что он пропустил? Может, он должен был знать, что все это значит? Может, Дамблдор ожидал от него, что он поймет?
– И что касается этой книги, – сказала Гермиона, – «Сказки барда Бидла»… Я о них даже и не слышала никогда!
– Ты никогда не слышала о «Сказках барда Бидла»? – неверящим голосом переспросил Рон. – Ты шутишь, да?
– Нет, не шучу, – Гермиона явно была удивлена. – А ты что, их знаешь?
– Ну конечно, знаю!
Гарри поднял голову, отвлеченный от своих мыслей. Рон прочел книгу, которую не прочла Гермиона, – это было беспрецедентно. Рон, однако, видя их изумление, сам был изумлен не меньше.
– Ох, да ладно вам! Все старые детские сказки Бидл написал, по крайней мере, так считается! «Фонтан вечной удачи»… «Волшебник и прыгающий горшок»… «Бобблик Кробблик[4] и его кудахчущий пенек»…
– Еще раз? – ухмыльнувшись, переспросила Гермиона. – Что ты назвал последнее?
– Да ладно тебе! – Рон, словно не веря своим ушам, переводил взгляд с Гарри на Гермиону. – Ты должна была слышать про Бобблика Кробблика…
– Рон, ты же прекрасно знаешь, что мы с Гарри выросли среди муглей! – воскликнула Гермиона. – Нам не рассказывали таких сказок, когда мы были маленькие, нам рассказывали «Белоснежку и семь гномов» и «Золушку»…
– Это что, болезнь такая? – поинтересовался Рон.
– Значит, это все детские сказки? – спросила Гермиона, вновь склоняясь над рунами.
– Ага, – неуверенно кивнул Рон. – В смысле, все так говорят, ну ты понимаешь, что все эти старые сказки придумал Бидл. Не знаю, на что они похожи в оригинале.
– Но интересно, почему Дамблдор считал, что мне нужно их прочесть?
Снаружи что-то скрипнуло.
– Наверно, это всего лишь Чарли, – нервно сказал Рон. – Пользуется тем, что мама заснула, хочет выбраться наружу, чтобы отрастить волосы заново.
– Кстати, и нам пора ложиться, – прошептала Гермиона. – Завтра проспать никак нельзя.
– Это точно, – согласился Рон. – Жестокое тройное убийство, совершенное матерью жениха, может малость подпортить свадьбу. Я выключу свет.
И, после того как Гермиона вышла из комнаты, он снова щелкнул Делюминатором.
[1] Weasley Wizarding Wheezes. Wizarding – волшебный, wheeze – трюк, уловка.
[2] Mokeskin. Skin – кожа, а в целом слово похоже на «moccasin» – мокасин.
[3] В оригинале: «I open at the close».
[4] Babbity Rabbity. Rabbit – кролик.