Предыдущая          Следующая

 

Глава 35. Кингс Кросс

 

Гарри лежал ничком и вслушивался в тишину. Он был совершенно один. Никто на него не смотрел. Никого больше здесь не было. Он был не до конца уверен, что он сам здесь был.

Спустя долгий промежуток времени, а может, совсем короткий, до Гарри дошло, что он существует, что он нечто большее, чем мысль без тела, потому что он лежал, определенно лежал, на какой-то поверхности. Следовательно, он мог осязать, и то, на чем он лежал, тоже существовало.

Практически сразу же, как только Гарри пришел к такому выводу, он почувствовал, что обнажен. Поскольку Гарри был убежден в своем полном одиночестве, его это не беспокоило, но все же слегка интриговало. Он подивился: если он может осязать, то может ли он видеть? Открыв глаза, он обнаружил, что глаза у него есть.

Гарри лежал в ярком тумане, только этот туман был совсем не похож на туманы, какие он видел раньше. Все окружающее не было скрыто облаками пара; скорее, облака пара не сформировались еще во все окружающее. Пол, на котором он лежал, казался белым, не теплым и не холодным – он просто был: плоское пустое нечто, на котором можно лежать.

Гарри сел. Его тело, похоже, было совсем здоровым. Он дотронулся до лица. Очков на нем больше не было.

Затем через окружающее его несформировавшееся ничто до него донесся какой-то звук: негромкие, мягкие удары чего-то, что билось, хлопало и дергалось. Звук был жалобный, но в то же время слегка неприличный. Гарри испытал неловкое ощущение, что он подслушивает что-то секретное, постыдное.

Впервые он ощутил неудобство от того, что не одет.

Едва желание избавиться от наготы сформировалось в его мозгу, как неподалеку от Гарри возникла мантия. Он поднял ее и надел; она была мягкая, чистая и теплая. Это было просто невероятно, что она взяла и появилась в то мгновение, когда он ее захотел…

Гарри встал и огляделся. Был ли он в некоей гигантской Насущной Комнате? Чем больше он смотрел, тем больше там было, на что смотреть. Огромная круглая стеклянная крыша сверкала на солнце высоко над головой. Возможно, это был дворец. Все было приглушено и неподвижно, кроме этого странного глухого стука и хныканья, исходящих откуда-то поблизости, из тумана…

Гарри медленно развернулся на месте, и окружение словно проявлялось перед его глазами. Огромное открытое пространство, яркое и чистое, зал, много больший, чем Большой Зал, с этим прозрачным круглым стеклянным потолком. Он был абсолютно пуст. Гарри был единственным человеком здесь, кроме…

Он отвернулся, едва заметил то, что издавало звуки. Оно имело форму маленького нагого ребенка, свернувшегося на земле, его поверхность была красная и грубая, словно его освежевали, и оно лежало, дрожа, под сиденьем, где его оставили, нежеланное, скрытое с глаз долой, борющееся за воздух.

Гарри его боялся. Хотя оно казалось маленьким, хрупким и раненым, он не хотел подходить ближе. Тем не менее он постепенно приближался, готовый отпрыгнуть в любой момент. Скоро он стоял достаточно близко, чтобы коснуться его, но в то же время не мог заставить себя сделать это. Он чувствовал себя трусом. Он должен был успокоить существо, но оно его отталкивало.

– Ты не можешь помочь.

Гарри резко развернулся. Навстречу ему шел Альбус Дамблдор, шел прямой пружинистой походкой. На нем была длинная мантия темно-синего цвета.

– Гарри, – он широко развел руки, и обе его ладони были нормальными, белыми и здоровыми. – Замечательный мой мальчик. Храбрый, храбрый мужчина. Давай пройдемся.

Ошеломленный, Гарри следовал за Дамблдором, который широкими шагами уходил прочь от того места, где хныкал освежеванный ребенок, ведя Гарри к двум сиденьям, которых Гарри прежде не замечал – они стояли на некотором удалении под тем же высоким, сверкающим потолком. Дамблдор уселся на одно из них, Гарри упал на второе, уставившись в лицо своего бывшего директора. Длинные серебряные волосы и борода Дамблдора, пронзительные синие глаза за полумесяцевидными очками, искривленный нос – все было таким, каким он помнил. И тем не менее…

– Но вы же мертвы, – произнес Гарри.

– О да, – спокойно ответил Дамблдор.

– Тогда… я тоже мертв?

– А, – Дамблдор улыбнулся еще шире. – Вот вопрос, верно? В целом, дорогой мальчик, я думаю, что нет.

Они смотрели друг на друга. Старик по-прежнему сиял.

– Нет? – повторил Гарри.

– Нет, – подтвердил Дамблдор.

– Но… – Гарри инстинктивно поднял руку к молниеподобному шраму. Его там, похоже, не было. – Но я должен был умереть – я не защищался! Я хотел позволить ему убить меня!

– И в этом, – проговорил Дамблдор, – полагаю, все дело.

Счастье, казалось, исходило от Дамблдора, как свет, как огонь: Гарри никогда не видел этого человека столь полно, столь осязаемо довольным.

– Объясните, – попросил Гарри.

– Но ты уже знаешь, – ответил Дамблдор. Он начал вертеть большими пальцами друг вокруг друга.

– Я позволил ему убить меня. Так?

– Так, – кивнул Дамблдор. – Продолжай!

– И значит, частица его души, которая была во мне…

Дамблдор кивнул с еще бόльшим энтузиазмом, приглашая Гарри продолжать, и ободряющая улыбка сияла на его лице.

– …ее больше нет?

– О да! – сказал Дамблдор. – Да, он уничтожил ее. Твоя душа цела, и она полностью твоя, Гарри.

– Но тогда…

Гарри глянул себе за плечо, туда, где под креслом трепетало маленькое изувеченное создание.

– Что это, профессор?

– Нечто, чему не может помочь любой из нас.

– Но если Волдеморт применил убивающее проклятие, – снова начал Гарри, – и на этот раз ради меня никто не умер… как я могу быть жив?

– Я думаю, ты знаешь, – ответил Дамблдор. – Вспоминай. Вспомни, что он сделал, в своем невежестве, в своей жадности и жестокости.

Гарри задумался. Он позволил своему взгляду блуждать по тому, что их окружало. Если то место, где они сидели, действительно было дворцом, то очень странным: кресла стояли небольшими рядами, и то тут, то там виднелись металлические ограждения, и по-прежнему он, Дамблдор и карликовое создание под креслом были единственными, кто здесь находился. Затем ответ появился на его губах легко и без усилия.

– Он взял мою кровь, – сказал Гарри.

– Точно! – воскликнул Дамблдор. – Он взял твою кровь и восстановил с ее помощью свое тело! Твоя кровь в его жилах, Гарри, защита Лили внутри вас обоих! Он привязал тебя к жизни, пока жив он сам!

– Я живу… пока он жив? Но я думал… я думал, все должно быть наоборот! Я думал, мы оба должны погибнуть? Или это одно и то же?

Хныканье и биение агонизирующего создания позади них отвлекло его, и он снова глянул в ту сторону.

– Вы уверены, что ничего нельзя сделать?

– Помочь невозможно.

– Тогда объясните… еще, – попросил Гарри, и Дамблдор улыбнулся.

– Ты был седьмым Хоркруксом, Гарри, Хоркруксом, который он никогда не намеревался создать. Он сделал свою душу настолько нестабильной, что она распалась, когда он совершил эти акты невыразимого злодеяния – убийство твоих родителей, покушение на жизнь ребенка. Но то, что покинуло комнату, было даже чем-то меньшим, чем он думал. Он оставил позади себя не только свое тело. Он оставил часть себя, прилепившуюся к тебе, к его предполагаемой жертве, которая выжила.

И его знание осталось удручающе неполным, Гарри! То, что Волдеморт не ценит, он и не пытается понять. О домовых эльфах и детских сказках, о любви, верности и невинности Волдеморт не знает и не понимает ничего. Ничего. То, что все это имеет силу за пределами его собственной, за пределами досягаемости любой магии – это истина, которую он так и не ухватил.

Он взял твою кровь, веря, что она его усилит. Он взял в свое тело крохотную частицу заклятья, которое твоя мать наложила на тебя, когда она умерла ради тебя. Его тело сохраняет ее жертву, и пока это заклятье живо – жив и ты, и жива последняя надежда самого Волдеморта.

Дамблдор улыбнулся Гарри, и Гарри уставился на него.

– И вы знали это? Вы знали – все время?

– Я догадывался. Но мои догадки, как правило, хороши, – радостно сказал Дамблдор, и он с Гарри довольно долго сидели в молчании, пока создание за их спинами продолжало хныкать и дрожать.

– И еще, – произнес наконец Гарри. – Еще кое-что есть. Почему моя волшебная палочка расколола ту, которую он одолжил?

– Насчет этого я не могу быть уверенным.

– Тогда догадайтесь, – предложил Гарри, и Дамблдор рассмеялся.

– Вот что ты должен понять, Гарри: ты и Лорд Волдеморт вместе углубились в области магии, доныне неизвестные и неизведанные. Но вот что, по моему мнению, произошло, и это беспрецедентно, и ни один создатель волшебных палочек, полагаю, не мог бы этого предсказать или объяснить Лорду Волдеморту.

Как тебе теперь известно, Лорд Волдеморт, сам того не желая, удвоил существовавшую между вами связь, когда вернулся к человеческому облику. Часть его души была по-прежнему связана с твоей, и, надеясь усилить себя самого, он принял в себя часть жертвы твоей матери. Если бы только он понимал истинную и ужасную силу этой жертвы, он, вероятно, не осмелился бы прикоснуться к твоей крови… но, с другой стороны, если бы он мог это понять, он не был бы Лордом Волдемортом и, может быть, вообще никогда бы не убивал.

Установив эту двойную связь, объединив ваши судьбы более прочно и надежно, чем какие-либо два волшебника за всю историю, Волдеморт атаковал тебя волшебной палочкой, имеющей общую сердцевину с твоей. И тогда, как нам известно, произошло нечто странное. Сердцевинки среагировали так, как Лорд Волдеморт, не знавший, что его волшебная палочка была близнецом твоей, совершенно не ожидал.

Он боялся в ту ночь сильнее, чем ты, Гарри. Ты принял возможность смерти, признал ее – нечто, чего Лорд Волдеморт никогда не был способен сделать. Твоя храбрость победила, твоя волшебная палочка превзошла его. И в этот момент нечто произошло между этими палочками, нечто повторяющее связь между их владельцами.

Я полагаю, в ту ночь твоя волшебная палочка впитала часть силы и свойств палочки Волдеморта, другими словами, она сама содержала в себе малую частицу Волдеморта. Поэтому твоя палочка узнала его, когда он преследовал тебя, узнала того, кто был одновременно родственником и смертным врагом, и повторила против него что-то из его же собственной магии, магии более сильной, чем все, что когда-либо совершала волшебная палочка Люциуса. Твоя палочка содержала мощь твоей невероятной храбрости и смертельного искусства Волдеморта: какие шансы были у несчастной деревяшки Люциуса Малфоя?

– Но если моя волшебная палочка такая сильная, как так вышло, что Гермиона смогла ее сломать?

– Мой дорогой, ее примечательные эффекты была направлены только на Волдеморта, столь неразумно влезшего в глубочайшие закономерности магии. Только против него эта волшебная палочка была аномально сильнее. В остальных отношениях это была такая же волшебная палочка, как и все остальные… хотя и очень хорошая, не сомневаюсь, – любезно добавил Дамблдор.

Гарри сидел, погрузившись в размышления, довольно продолжительное время – а может, несколько секунд. В этом месте очень трудно было судить о таких вещах, как время.

– Он убил меня вашей палочкой.

– Он не смог убить тебя моей палочкой, – поправил Дамблдор. – Я думаю, мы сошлись на том, что ты не мертв – хотя, конечно же, – добавил он, словно опасаясь, что был невежлив, – я не умаляю твоих страданий, которые, я уверен, были велики.

– Ну, сейчас я себя отлично чувствую, – заявил Гарри, глядя на свои чистые, без единого пятнышка руки. – Где мы, конкретно?

– Вообще-то я сам собирался тебя об этом спросить, – Дамблдор оглянулся. – Где, как по-твоему, мы сейчас?

Пока Дамблдор не спросил, Гарри не знал. Теперь, однако, он обнаружил, что ответ готов сорваться с его губ.

– Это похоже, – медленно проговорил он, – на вокзал Кингс Кросс. Только здесь намного чище, и он пустой, и здесь нет поездов, насколько я могу видеть.

– Вокзал Кингс Кросс! – Дамблдор несдержанно захихикал. – Боже правый, в самом деле?

– Ну а вы как думаете, где мы? – чуть оправдывающимся тоном спросил Гарри.

– Мой дорогой мальчик, я понятия не имею. Это, как говорится, твоя вечеринка.

У Гарри не было ни малейшего представления, что это значило; Дамблдор был способен довести до бешенства. Гарри смотрел на него, потом вспомнил, что у него есть более насущный вопрос, чем выяснение их текущего местонахождения.

– Реликвии Смерти, – произнес он и испытал удовольствие при виде того, как эти слова стерли улыбку с лица Дамблдора.

– А, да, – сказал он. Он даже выглядел теперь немного озабоченным.

– Ну?

Впервые за все время, что Гарри знал Дамблдора, тот выглядел чем-то меньшим, чем старый человек, много меньшим. Какое-то краткое время он казался маленьким мальчиком, пойманным за проступком.

– Можешь ли ты меня простить? – произнес он. – Можешь ли ты простить меня за то, что я не доверял тебе? За то, что не рассказал тебе? Гарри, я лишь боялся, что тебя постигнет неудача, какая постигла меня. Я страшился лишь того, что ты повторишь мои ошибки. Я молю тебя о прощении, Гарри. Я знал, уже тогда, что ты лучше, чем я.

– О чем вы? – Гарри был поражен тоном Дамблдора, внезапными слезами в его глазах.

– Реликвии, Реликвии, – пробормотал Дамблдор. – Мечта отчаявшегося человека!

– Но они настоящие!

– Настоящие, и опасные, и манят к себе дураков, – сказал Дамблдор. – И я был таким дураком. Но ты ведь знаешь, верно? У меня нет больше от тебя секретов. Ты знаешь.

– Что я знаю?

Дамблдор развернулся к Гарри всем телом, и слезы по-прежнему сверкали в блестящих синих глазах.

– Повелитель смерти, Гарри, повелитель Смерти[1]! Был ли я, в конечном итоге, лучше Волдеморта?

– Конечно, были, – ответил Гарри. – Конечно – как вы можете спрашивать? Вы никогда не убивали, если могли этого избежать!

– Правда, правда, – кивнул Дамблдор; он походил на ребенка, ищущего утешения. – И тем не менее я тоже искал путь к покорению смерти, Гарри.

– Не тот путь, который искал он, – заметил Гарри. После всей его злости на Дамблдора как странно было сидеть здесь, под высоким потолком, и защищать Дамблдора от него самого. – Реликвии, не Хоркруксы.

– Реликвии, – пробормотал Дамблдор, – не Хоркруксы. Именно.

Повисла пауза. Создание у них за спиной хныкало, но Гарри больше не оглядывался.

– Гринделвальд тоже их искал? – спросил он.

Дамблдор закрыл на мгновение глаза, затем кивнул.

– Это было тем основным, что сблизило нас, – тихо сказал он. – Двух умных высокомерных мальчишек с общей одержимостью. Он хотел прийти в Годрикову Лощину, как ты наверняка уже догадался, из-за могилы Игнотуса Певерелла. Он хотел исследовать место, где умер третий брат.

– Значит, это правда? Все это? Братья Певереллы…

– …были тремя братьями из сказки, – кивнул Дамблдор. – О да, думаю, да. Встретили ли они Смерть на пустынной дороге… Полагаю, более вероятно, что три брата просто были очень одаренными и опасными волшебниками, которым удалось создать эти сильные артефакты. История о том, что это Реликвии самой Смерти, мне кажется как раз такой легендой, которая могла бы возникнуть вокруг таких вещей.

Плащ, как ты теперь знаешь, путешествовал сквозь века, переходя от отца к сыну, от матери к дочери, прямо к последнему потомку Игнотуса, родившемуся, как и сам Игнотус, в деревне под названием Годрикова Лощина.

Дамблдор улыбнулся Гарри.

– Ко мне?

– К тебе. Я уверен, ты пытался понять, почему плащ был у меня в ту ночь, когда погибли твои родители. Джеймс показал его мне всего за несколько дней до того. Это многое объяснило про все их школьные шалости, которые они совершили незамеченными! Я едва верил своим глазам. Я попросил разрешения взять его на время, изучить его. Я давно уже забросил свою мечту об объединении Реликвий, но я не мог устоять, не мог отказаться от возможности взглянуть поближе… Это был плащ, подобных которому я никогда раньше не видел, невероятно старый, совершенный во всех отношениях… А потом твой отец погиб, и у меня наконец оказались две Реликвии, и обе мои!

В его голосе сквозила непереносимая горечь.

– Хотя плащ не помог бы им выжить, – быстро сказал Гарри. – Волдеморт знал, где были мои мама с папой. Плащ не защитил бы их от проклятий.

– Верно, – вздохнул Дамблдор. – Верно.

Гарри ждал продолжения, но Дамблдор молчал, поэтому Гарри решил подтолкнуть его.

– Значит, вы уже перестали искать Реликвии, когда увидели плащ?

– О да, – вяло согласился Дамблдор. Похоже, он заставлял себя смотреть Гарри в глаза. – Ты знаешь, что произошло. Ты не можешь презирать меня больше, чем я презираю себя сам.

– Но я не презираю вас…

– А должен бы, – сказал Дамблдор. Он сделал глубокий вдох. – Ты знаешь тайну нездоровья моей сестры, знаешь, что сделали эти мугли, чем она стала. Ты знаешь, как мой бедный отец жаждал отмщения и как он заплатил свою цену, умер в Азкабане. Ты знаешь, как моя мать посвятила всю свою жизнь заботе об Ариане… Меня это раздражало, Гарри.

Дамблдор сделал это заявление прямо и холодно. Теперь он смотрел куда-то вдаль, над головой Гарри.

– Я был одарен. Я был блестящ. Я хотел убежать оттуда. Я хотел сиять. Я хотел славы.

Только не пойми меня неправильно, – боль отразилась на лице Дамблдора, так что он снова стал выглядеть стариком. – Я любил их. Я любил моих родителей, я любил брата и сестру, но я был эгоистом, Гарри, бόльшим эгоистом, чем ты, на редкость альтруистичный человек, можешь себе представить.

Итак, когда моя мать умерла и на меня легла ответственность за больную сестру и своенравного брата, я вернулся в родную деревню в гневе и горечи. Заточен в этой дыре, растрачиваю себя, вот как я думал! Ну а затем, разумеется, появился он…

Дамблдор снова посмотрел Гарри прямо в глаза.

– Гринделвальд. Ты не можешь себе представить, как его идеи захватили меня, Гарри, как они зажгли меня. Силой подчиненные мугли. Триумф волшебников. И мы с Гринделвальдом, великолепные юные лидеры революции.

О, какие-то моральные принципы у меня были. Я успокаивал свою совесть пустыми словами. Это все будет во имя большего блага, и любой нанесенный вред будет оплачен стократно благами для волшебников. Знал ли я, в самой глубине моего сердца, чем был Геллерт Гринделвальд? Думаю, что знал, но закрывал глаза. Если бы планы, которые мы составляли, были претворены в жизнь, все мои мечты стали бы явью.

И в самом сердце наших схем были Реликвии Смерти! Как они его очаровали, как они очаровали нас обоих! Непобедимая волшебная палочка, оружие, которое приведет нас к власти! Воскрешающий камень – для него, хотя я притворялся, что не знаю об этом, он означал армию Преисподов! Для меня, признаюсь, он означал возвращение моих родителей и снятие ответственности с моих плеч.

И плащ… Почему-то плащ мы никогда много не обсуждали, Гарри. Мы оба могли достаточно хорошо укрываться и без плаща, истинная магия которого, конечно же, заключалась в том, что он может быть использован для защиты других, не только его владельца. Я думал, что, если мы его когда-нибудь найдем, он может помочь укрыть Ариану, но в основном наш интерес к плащу был связан с тем, что он замыкал трио, ибо легенда гласит, что человек, объединивший все три предмета, станет истинным повелителем смерти, то есть, как мы это понимали, непобедимым.

Непобедимые повелители смерти, Гринделвальд и Дамблдор! Два месяца помешательства, жестоких мечтаний и полного пренебрежения двумя членами семьи, которые только у меня и остались.

А потом… ты знаешь, что было. Реальность вернулась, приняв форму моего брата – грубого, необразованного и достойного бесконечно большего, чем я, уважения. Я не хотел выслушивать истины, которые он мне выкрикивал. Я не хотел слушать, что я не должен отправляться на поиски Реликвий, волоча за собой хрупкую и непредсказуемую сестру.

Спор перешел в драку. Гринделвальд вышел из себя. То, что я всегда чувствовал в нем, хотя и делал вид, что это не так, вырвалось и превратило его в ужасное существо. И Ариана… после всей заботы и внимания моей матери… лежала на полу мертвая.

Дамблдор слабо ахнул и разрыдался. Гарри протянул руку и с радостью обнаружил, что может до него дотронуться. Он крепко сжал руку Дамблдора, и тот постепенно вернул контроль над собой.

– Вот… Гринделвальд сбежал, как мог заранее предсказать любой, кроме меня. Он исчез вместе со своими планами захвата власти, и со схемами пыток муглей, и с мечтами о Реликвиях Смерти, мечтами, в которых я его подбадривал и помогал ему. Он сбежал, ну а я остался хоронить сестру и учиться жить со своей виной и со своим страшным горем – ценой моего позора.

Прошли годы. О нем разносились слухи. Говорили, что он добыл волшебную палочку немыслимой силы. Мне, в то же время, предлагали пост Министра Магии, и не один, а несколько раз. Естественно, я отказался. Я знал, что мне нельзя доверять власть.

– Но вы были бы лучше, намного лучше, чем Фадж или Скримджер! – вырвалось у Гарри.

– Ты так думаешь? – тяжелым голосом спросил Дамблдор. – Я не уверен. Я убедился, будучи очень молодым человеком, что власть была моей слабостью и моим искушением. Забавная вещь, Гарри, но, похоже, лучше всего подходят для власти те, кто никогда не ищет ее. Те, на кого, как на тебя, бремя лидерства было возложено против их воли, те, кто взвалил на себя ответственность потому, что должен, те, кто к собственному удивлению обнаруживает, что справляется с ней хорошо.

Я был в большей безопасности в Хогвартсе. Думаю, я был хорошим учителем…

– Вы были лучшим…

– Ты очень любезен, Гарри. Но пока я загружал себя обучением молодых волшебников, Гринделвальд собирал армию. Говорили, что он меня боится, и возможно, так оно и было, но, полагаю, он меня боялся меньше, чем я его.

О, не смерти, – ответил Дамблдор на вопросительный взгляд Гарри. – Не того, что он мог сделать со мной магическим путем. Я знал, что мы с ним были равны по силе, может, я был самую малость искуснее. Боялся я правды. Понимаешь, я так никогда и не узнал, кто из нас в той последней, кошмарной схватке произвел проклятие, убившее мою сестру. Ты можешь считать это трусостью; ты будешь прав. Гарри, я превыше всего боялся узнать, что это я принес ей смерть, не просто из-за моей тупости и высокомерия, но что я лично нанес удар, унесший ее жизнь.

Думаю, он это знал. Думаю, он знал, что меня пугало. Я откладывал встречу с ним до тех пор, пока мне не стало слишком стыдно откладывать ее дальше. Люди умирали, и он казался неостановимым, и я должен был сделать все, что я мог.

Что ж, ты знаешь, что произошло дальше. Я победил в дуэли. Я забрал волшебную палочку.

Новая пауза. Гарри не стал спрашивать, узнал ли Дамблдор когда-либо, кто непосредственно убил Ариану. Он не хотел этого знать и еще меньше хотел заставлять Дамблдора говорить об этом. Наконец-то он понял, что видел Дамблдор, глядя в зеркало Эйналеж, и почему Дамблдор так хорошо понимал все очарование этого зеркала для Гарри.

Они долго сидели молча, и хныканье существа позади них уже практически не волновало Гарри.

Наконец, он сказал:

– Гринделвальд пытался не дать Волдеморту отправиться за палочкой. Он солгал, понимаете, он делал вид, что ее у него никогда не было.

Дамблдор кивнул, глядя на свое колено; слезы все еще сверкали на его искривленном носу.

– Говорят, в последние годы он раскаялся, сидя один в своей камере в Нурменгарде. Надеюсь, это правда. Мне хотелось бы думать, что он ощутил весь ужас и постыдность того, что он натворил. Возможно, эта ложь Волдеморту была его попыткой загладить вину… не дать Волдеморту завладеть Реликвией…

– …или, может быть, не дать ему вломиться в вашу гробницу? – предположил Гарри. Дамблдор вытер глаза.

После еще одной короткой паузы Гарри произнес:

– Вы пытались воспользоваться Воскрешающим камнем.

Дамблдор кивнул.

– Когда я его обнаружил, спустя все эти годы, закопанным в заброшенном доме Гонтов, Реликвию, к которой я стремился превыше всего, – хотя в юности я желал ее по другим причинам, – я потерял голову, Гарри. Я совершенно забыл, что теперь это Хоркрукс, что кольцо наверняка несет на себе проклятие. Я подобрал его и надел, и целую секунду я воображал, что вот-вот увижу Ариану, и мою мать, и отца, и расскажу им, как сильно, очень сильно я сожалел о случившемся…

Я был таким глупцом, Гарри. За все эти годы я так ничему и не научился. Я был недостоин того, чтобы объединить Реликвии Смерти, я убеждался в этом снова и снова, а это стало последним доказательством.

– Почему? – спросил Гарри. – Это было естественно! Вы хотели увидеть их снова. Что в этом плохого?

– Возможно, лишь один человек из миллиона может объединить Реликвии, Гарри. Я годился лишь на то, чтобы владеть ничтожнейшей из них, наименее экстраординарной. Я годился на то, чтобы владеть Старшей палочкой, и не хвастаться этим, и не убивать ей. Мне было дозволено приручить и использовать ее, ибо я взял ее не для личной выгоды, но чтобы спасти от нее других.

Но плащ я взял из пустого любопытства, и потому он никогда не служил бы мне так, как он служит тебе, его истинному владельцу. Камень я бы использовал, пытаясь притащить обратно тех, кто сейчас покоится с миром, а не для того, чтобы пожертвовать собой, как это сделал ты. Ты достойный владелец Реликвий.

Дамблдор похлопал Гарри по руке, и Гарри поднял взгляд на старого человека и улыбнулся; он не мог сдержаться. Как он мог теперь сердиться на Дамблдора?

– Зачем вам нужно было делать это все таким трудным?

Улыбка Дамблдора дрожала.

– Боюсь, я рассчитывал, что мисс Грейнджер будет тормозить тебя, Гарри. Я боялся, что твоя горячая голова возьмет верх над добрым сердцем. Я опасался, что если просто сообщить тебе факты об этих соблазнительных предметах, ты, как и я, ухватишься за Реликвии в неправильное время и с неправильной целью. Если они должны были оказаться у тебя в руках, я хотел, чтобы ты владел ими спокойно, без вреда для себя. Ты истинный повелитель смерти, потому что истинный повелитель не ищет способов сбежать от Смерти. Он принимает, что он должен умереть, и понимает, что в живом мире есть вещи намного, намного худшие, чем смерть.

– А Волдеморт так и не узнал о Реликвиях?

– Думаю, да, потому что он не узнал Воскрешающего камня, который он превратил в Хоркрукс. Но даже если бы ему стало о них известно, Гарри, я сомневаюсь, что он бы заинтересовался какими-либо, кроме первой. Он вряд ли подумал бы, что ему нужен плащ, а что касается камня, кого бы он хотел вернуть из мертвых? Он боится мертвых. Он не способен любить.

– Но вы ожидали, что он будет искать волшебную палочку?

– Я был уверен, что он попытается, с того самого времени, как твоя палочка победила Волдемортову на кладбище Малого Хэнглтона. Сперва он опасался, что ты превзошел его в магическом искусстве. Как только он похитил Олливандера, однако, он узнал о существовании сердцевин-близнецов. Он думал, что это объясняет все. И тем не менее одолженная палочка справилась с работой не лучше! Поэтому Волдеморт, вместо того чтобы спросить себя – что такое было в тебе, что сделало твою палочку такой сильной; каким даром ты наделен, какого нет у него, – он, естественно, отправился искать новую волшебную палочку, которая, как говорили, способна была побить любую другую. Он стал одержим Старшей палочкой, почти так же, как он был одержим тобой. Он верит, что Старшая палочка устранила его последнее слабое место и сделала его воистину непобедимым. Бедный Северус…

– Если вы планировали свою смерть от руки Снейпа, вы хотели, чтобы он в итоге завладел Старшей палочкой, верно?

– Признаю, это входило в мои намерения, – кивнул Дамблдор, – но это не сработало так, как я планировал, да?

– Да, – ответил Гарри, – этот кусочек не получился.

Создание позади них дергалось и стонало, и Гарри с Дамблдором сидели в молчании на протяжении более долгого, чем ранее, промежутка времени. Осознание того, что должно произойти дальше, постепенно наполняло Гарри за эти долгие минуты, словно мягкий падающий снег.

– Я должен вернуться обратно, верно?

– Это зависит от тебя.

– У меня есть выбор?

– О да, – Дамблдор улыбнулся ему. – Ты говоришь, мы на Кингс Кросс? Я думаю, если ты решишь не возвращаться, ты сможешь… дай подумать… сесть на поезд.

– И куда он меня повезет?

– Вперед, – просто ответил Дамблдор.

Снова молчание.

– У Волдеморта теперь Старшая палочка.

– Верно. У Волдеморта Старшая палочка.

– Но вы хотите, чтобы я вернулся?

– Я думаю, – сказал Дамблдор, – что если ты выберешь возвращение, останется шанс, что с ним будет покончено навсегда. Я не могу обещать этого. Но что я знаю, Гарри – так это то, что у тебя меньше причин бояться возвращения сюда, чем у него.

Гарри снова глянул на изувеченную тварь, дрожащую и кашляющую под далеким креслом.

– Не жалей умерших, Гарри. Жалей живых, и больше всех жалей тех, кто живет не любя. Вернувшись, ты сможешь сделать так, что меньше душ будет искалечено, меньше семей разорвано. Если тебе это видится достойной целью, то мы с тобой пока что распрощаемся.

Гарри кивнул и вздохнул. Покидать это место было не так трудно, как идти в Запретный лес, но здесь было тепло, светло и мирно, и он знал, что возвращается к боли и страху новых потерь. Он встал, и Дамблдор сделал то же самое, и они долго смотрели в лицо друг другу.

– Скажите мне еще одно, – попросил Гарри. – Это все настоящее? Или это происходит у меня в голове?

Дамблдор широко улыбнулся и его голос прозвучал в Гарриных ушах громко и отчетливо, несмотря на то, что яркий туман начал опускаться, закрывая стоящую перед ним фигуру.

– Конечно же, это происходит у тебя в голове, Гарри, но почему же это должно означать, что оно ненастоящее?

 

Предыдущая          Следующая

 


[1] Слово «смерть» пишется с маленькой или с большой буквы в соответствии с авторским написанием.

Leave a Reply

ГЛАВНАЯ | Гарри Поттер | Звездный герб | Звездный флаг | Волчица и пряности | Пустая шкатулка и нулевая Мария | Sword Art Online | Ускоренный мир | Another | Связь сердец | Червь | НАВЕРХ