Предыдущая          Следующая

 

ГЛАВА 11. ИЮЛЬ 1

1

– Внимание, снимаю, – произнесла держащая камеру Идзуми. – Мм… Со-кун, не делай такое озабоченное лицо, чуточку расслабься. Да-да, вот примерно так. Ну, сыыыр!

Стоящий рядом со мной Ягисава своим нормальным голосом послушно произнес «сыр». Правую руку он выставил вперед и поднял большой палец. Мои губы тоже естественным образом расслабились.

– Аатлично. Давайте еще разок. Давайте?

Когда раздался второй щелчок затвора, я тихонько вздохнул. Снимать я любил, а вот сниматься, честно говоря, не очень.

Мы были во дворе между школьными корпусами В и С. Перед «лотосовым прудом» (где на самом деле росли не лотосы, а кувшинки), который, по слухам, был одной из «Семи тайн»: якобы, когда листва полностью покрывает водную гладь, оттуда иногда высовывается окровавленная человеческая рука.

Четвертое июля, среда. После уроков.

Снимали на компакт-камеру, подаренную мне Тэруей-саном, когда я учился в началке. Несмотря на «компакт» в названии, при должном умении ей можно было делать очень качественные снимки.

– Так, теперь Со и Акадзава, вы встаньте рядом. Я буду снимать.

Ягисава взял камеру у Идзуми и сменил ее в роли фотографа. Мы хотели сняться втроем с помощью таймера, но не нашли подходящего места, где установить фотик. Надо было, видимо, взять треногу и не париться?

Сделать втроем «памятное фото» накануне предложил Ягисава. Вечером Ягисава же позвонил мне и попросил взять фотоаппарат, потому что завтра обещают хорошую погоду. Лотосовый пруд в качестве места съемки тоже выбрал он, хотя аргумент его был «Ну, почему бы и нет».

– Но что если проявим, а в пруду будет рука? – по приколу спросил наш длинноволосый и круглоочкастый староста.

– Кончай так шутить, – сердито глядя на него и натянуто улыбаясь, попросил я. Улыбаться искренне я, честно говоря, был не в настроении.

Погода была отличная. Синее небо, яркое солнце – настоящее лето. Однако сезон дождей еще не совсем закончился, и, по прогнозам, с сегодняшнего вечера дождливый фронт снова должен будет прийти в движение.

– Отлично. Снимаю, – и Ягисава навел на нас камеру. – Так, пододвиньтесь друг к другу поближе. Со, не делай такое деревянное лицо. Акадзава нормально. …Итак, сыыыр!

На этот раз я тоже произнес «сыр», и…

Внезапно в памяти всплыли и тотчас исчезли несколько картин. Флешбэки происшествий последних нескольких дней…

 

2

…Меня пригласили в пентхаус «Фройден Тобии», и я пришел. Маюко-сан поприветствовала меня словами: «Со-кун, не попьешь с нами чайку?»

Заодно я вернул одну из книг, одолженных с полки старшего брата Идзуми. «Толстую тетрадь». Я ее начал читать, чтобы отвлечься, но она пошла легко, к тому же оказалась интереснее, чем я ожидал. Два сиквела стояли на той же полке, и я с разрешения Идзуми их позаимствовал. После чего мы в гостиной сели пить черный чай с пирогом.

– Вроде был разговор о том, чтобы сегодня приехала Цкихо-сан? – спросила Маюко-сан. Я как ни в чем не бывало ответил:

– Похоже, у нее внезапно возникли проблемы со здоровьем.

Незнакомая с обстоятельствами Идзуми произнесла «Правда?» и встревоженно посмотрела на меня, но больше комментировать не стала.

– Все-таки Цкихо-сан тоже беспокоится, – сказала Маюко-сан.

– Почему? – спросил я.

– Ну, у вас же несчастный случай произошел, твой одноклассник умер… С мая разные плохие вещи всё никак не кончаются. Поэтому и беспокоится.

– Я думаю, она об этом не знает.

– Правда? Ты ей не рассказал, Со-кун?

Когда я ничего не ответил, Маюко-сан, возможно, догадавшаяся о причинах, ласково прищурилась, кивнула и сказала:

– Однако умерших очень жаль; с ними случилось кошмарное невезение. Мальчик из биологического кружка ведь был твоим другом, да, Со-кун?

– Ну да.

Похоже, об особых обстоятельствах класса 3-3 Маюко-сан по-прежнему ничего не знала. Что до меня, то я тете с дядей ничего не рассказывал. В этом отношении я соблюдал договоренность. Но…

– Интересно, будет ли в этом году школьный выезд на летних каникулах… – вдруг произнесла Маюко-сан.

– Эээ… Мама, с чего вдруг ты об этом заговорила? – спросила Идзуми.

Оба раза, когда «катастрофы» остановились на полпути, в 98 и 83, это было во время выезда на летних каникулах; там, видимо, произошло что-то – эту информацию я сообщил Идзуми. Но почему Маюко-сан сейчас подняла эту тему?

– Ну как же, – Маюко-сан сделала немного удивленное лицо. – Ведь летние каникулы у третьеклассников, ну, это…

Тут она запнулась, и на лице ее было написано, что она сама толком не понимает, что хотела сказать. Стоило мне так подумать, как…

Щелк.

Тихий звук. И всего на миг – полное затемнение.

– …Когда твой брат учился в средней школе, никаких таких выездов не было. Извини. Я что-то не так поняла.

И, как ни в чем не бывало улыбнувшись, Маюко-сан предложила всем добавки чая.

Это было три дня назад – 1 июля, в воскресенье, вечером.

 

3

…В кабинете естествознания в корпусе Т шло собрание биокружка.

Кабинет в нулевом корпусе после ЧП на прошлой неделе был почти постоянно закрыт. Оставшихся животных, которых можно было выпустить без проблем, выпустили, а остальных разобрали члены кружка и заботились о них по домам.

Участвовали в собрании куратор Курамоти-сэнсэй и почти все члены. В том числе Морисита, мой одноклассник. Поскольку я уже не был «тем, кого нет», волноваться по этому поводу не приходилось.

Количество новеньких сократилось с трех до двух. Младший брат Дзюн Таканаси, после того как в мае умерла его мать, покинул кружок. Среди второклассников, похоже, тоже один ушел. Разумно, пожалуй.

– То, что произошло с Кодой-куном, – действительно… действительно большое несчастье, – с печальным лицом произнес Курамоти-сэнсэй. – Как вы все знаете, для кружка он был совершенно незаменим. Теперь, когда его нет, что будет с кружком? Это мы с вами должны тщательно обсудить…

Дальше он пояснил, что вопрос «что будет» подразумевает два основных ответа: «продолжит существовать» или «будет закрыт».

Кабинет в нулевом корпусе еще не закончили приводить в порядок. Еще вопрос – использовать ли, можно ли использовать этот кабинет в дальнейшем после того происшествия.

– Что вы думаете? – обратился к нам Курамоти-сэнсэй. – Чего вам самим хочется? Я хочу услышать ваши искренние мнения, не держите их в себе.

Какое-то время он ждал нашей реакции, но желающих ответить не нашлось. Все, похоже, нервно смотрели на лица друг друга…

– Хм… – сэнсэй скрестил руки на груди. Собрался было продолжить, но…

– Продолжать, – не в силах больше молчать, решительно заявил я. – Если мы сейчас остановимся, думаю, Сюнске, то есть Коде-куну, будет грустно. Возможно, кружок примет какую-то другую форму, но надо продолжать.

Если никто не вызовется кандидатом, я и председателем смогу быть. Уже высказываясь, я подумал и об этом.

– Один голос за продолжение, – Курамоти-сэнсэй не улыбнулся, но в голосе его почувствовалась радость. – Что думают остальные? Высказывайтесь.

Что в этой ситуации думали остальные, было непонятно. Но голосов против не было ни одного.

– В этом месяце уже скоро триместровые экзамены, поэтому давайте еще раз соберемся и обсудим после них. …Да. Если найдется достаточное число желающих продолжать, на каникулах определимся с распорядком.

Это предложение сэнсэя тоже не нашло ни у кого возражений.

«Так нормально, Сюнске? – мысленно обратился я к покойному другу. – Ты рад, Сюнске?»

Это было два дня назад – 2 июля, в понедельник, после уроков.

 

4

Когда в родовом особняке Акадзавы закончился ужин, пришли Маюко-сан и Идзуми. Начавшийся весной ремонт наконец-то близился к завершению. Они и пришли посмотреть, как идут дела.

Сперва, похоже, все шло гораздо медленнее, чем планировалось, но, когда старый дом смело перепланировали и перестроили, в нем появилась заметная с первого взгляда «новизна». Внутри было светлее, чем раньше, повсюду те или иные удобные штуки. Для дедушки приспособили безбарьерную среду – естественно, по всему дому.

– Со-кун, а где твоя комната? – спросила Идзуми, и я ее отвел. Одно время она использовалась как кладовка, но сейчас и обои, и пол буквально сверкали, все было новехоньким.

– Раз тут всё закончили, ты сюда снова переселишься, да? Сразу, как начнутся каникулы? – оглядывая пустую комнату, спросила Идзуми.

– Видимо, так, – ответил я и тихонько вздохнул. – Все-таки я не могу навязываться твоим родителям вечно.

– С этим никаких проблем. …Ну, я так думаю.

– Угу, – ответил я. Идзуми сцепила пальцы рук, потянулась и сказала:

– Но тут все равно рядом. Даже если ты сюда вернешься, все равно ко мне забегай почаще.

Затем мы вдвоем направились во внутреннюю комнату, где жил дедушка.

Дедушка Хиромунэ, как всегда, почти весь день провел в кровати. Заметив, что к нему пришли внуки, он сразу повернулся ко мне и произнес:

– А, Со?

При этом обычном обращении его старческое лицо расплылось в неловкой улыбке. Потом он перевел взгляд на Идзуми, и улыбка тут же пропала…

– А ты Идзуми, да? – то ли сомневающимся, то ли озадаченным тоном спросил он. – Ты…

Его взгляд, смотревший на Идзуми, был каким-то расфокусированным… Мне показалось, что его глаза смотрели как-то мутно.

– Почему ты опять…

Кстати, насколько я помню со слов Идзуми, он и раньше обращался к ней в таком вот стиле. Возможно, это из-за плохого состояния здоровья, но факт тот, что в последнее время дедушка становился все более раздражительным. Увидев это своими глазами, я понял, почему Идзуми жаловалась.

Какое-то странное отношение к навещающей его внучке… точнее сказать, какое-то неестественное. Так мне казалось.

– Ремонт скоро уже закончится, да? – решив рассеять неприятную атмосферу, тут же произнес я. – И тогда тебе будет легче передвигаться по дому.

– Кто знает. Может, будет легче, может, нет, – брюзгливо ответил дедушка. – Но слава богу, что он наконец-таки закончится. В этой комнате находиться невыносимо, слишком шумно. Ох уж…

Сказав, словно выплюнув, последнюю фразу, он медленно перевернулся на своем футоне на другой бок, лицом к окну.

За окном был освещенный фонарями задний двор. Сквозь непрекращающийся дождь в центре двора виднелся черный силуэт громадного дерева эноки[1].

– Кяа! – вдруг тихонько вскрикнула Идзуми. Я удивленно обернулся к ней и обнаружил, что незаметно пробравшийся в комнату кот Куроске вспрыгнул к ней на колени, но, напуганный вызванным им же вскриком, уже собрался соскочить обратно на пол.

– Ай, блин… – произнесла Идзуми, прижимая левой ладонью тыльную сторону правой. Она сердито глядела на Куроске. Похоже, он, всполошившись, царапнул ей руку. – Эй, за что?

Куроске на вопрос Идзуми, конечно, не ответил – лишь мяукнул и вышел из комнаты.

Идзуми вздохнула и посмотрела на правую руку. Ну да, только что Куроске ее оцарапал. На тыльной стороне ладони, прямо посередине, выступили капельки крови, красные на белом.

Это было вчера – 3 июля, во вторник вечером.

 

5

…Оставив в гостиной двух моих тетушек, Саюри-сан и Маюко-сан, поглощенных беседой, мы с Идзуми вернулись во «Фройден Тобии». Дождь как раз на время прекратился, и зонт можно было не раскрывать.

– Как твоя рука? – поинтересовался я у Идзуми, пока мы шли.

– Нормально. Но… – Идзуми подняла заклеенную пластырем правую руку, – с такой силой Куроске меня расцарапал впервые, поэтому я испугалась. Вроде я ему ничего плохого не сделала.

– Хмм. Ну, кошки – существа непредсказуемые.

После этого банального ответа я покосился на правую руку Идзуми.

– Ты потом заново продезинфицируй как следует. А то ранка от кошачьих когтей может и воспалиться. Будь осторожна.

– Сначала будет высокая температура, потом самочувствие резко начнет ухудшаться… Глядь – вот уже и «катастрофа».

– Не, ну это уж слишком, но…

– Шутка. …Не волнуйся. Как только приду к себе, продезинфицирую еще раз, а если буду неважно себя чувствовать, схожу к врачу.

– …Угу.

– От Мисаки-сан с тех пор есть какие-то известия?

– Пока ничего.

Краткое содержание истории, которую мне рассказала Мей на крыше больницы в минувшую субботу, я в тот же день пересказал Идзуми.

– С этим Сакакибарой-саном, значит, пока что связаться не удалось. И даже если удастся, неизвестно ведь, помнит ли он события трехлетней давности.

– …Ну да.

– Если что-нибудь узнаешь, сразу поделись.

– Угу. Конечно, непременно расскажу.

Это тоже было вчера, во вторник вечером.

 

6

Мы с Ягисавой. Мы с Идзуми. И каждый из нас по отдельности. Мы снимали и снимали, и тут мимо этого места случайно проходила Камбаяси-сэнсэй, наш классрук.

­– Ого. Что за фотосессия?

– Памятное фото на троих, – ответил Ягисава шутливым тоном, однако Камбаяси-сэнсэй кивнула с совершенно серьезным лицом.

– Ясно. Ведь когда все фотографировались в начале апреля, Хирацка-кун был «тем, кого нет».

– Во, сэнсэй, мгновенно всё поняли, – еще более дурашливым тоном произнес Ягисава. – Мы решили, чтобы Со тоже попал на памятное фото в этом триместре. …Кстати, сэнсэй, вы нам не поможете, не снимете нас втроем? – и нахально всучил сэнсэю камеру. – Так-так. Со, Акадзава, вернитесь туда, где стояли. Акадзава будет в центре, мы с Со по краям… вот так. …Сэнсэй, будьте добры.

– Ладно, – на удивление дружелюбно согласилась сэнсэй и навела камеру.

– Оставшуюся пленку отщелкайте целиком, – сказал я ей.

– Ясно. Так… Отсюда нормально? Хирацка-кун, встань чуточку поближе к Акадзаве-сан. Ягисава-кун, а ты слишком близко. …Так, снимаю.

Видно было, что у Камбаяси-сэнсэй есть опыт обращения с камерой. Раздалось несколько щелчков затвора. Пленка закончилась, началась автоматическая перемотка.

– В следующий раз снимитесь всем классом, хорошо? – наигранно жизнерадостным голосом предложила сэнсэй. – Надо будет делать выпускной альбом… Хорошо бы для него сфотографировать со всеми и Хадзуми-сан, и Макисэ-сан.

Выпускной альбом… Выпускной, да?..

Какую-то неискренность я ощутил в этих словах. И тихо вздохнул.

До выпуска оставалось еще девять месяцев. Если «катастрофы» так и будут продолжаться каждый месяц, сколько вообще учеников будет на выпускной церемонии? …Наверняка эти мысли пришли в голову не только мне, но никто не решился высказать их вслух.

– На следующей неделе уже триместровые экзамены, – уходя, сказала напоследок Камбаяси-сэнсэй. – Я понимаю, что сосредоточиться на учебе сейчас трудно, но это относится не только к вашему классу. Так что постарайтесь. Если возникнут затруднения, в любой момент обращайтесь, обсудим…

На этом «памятное фотографирование» закончилось, и мы вернулись в кабинет на третьем этаже корпуса С.

– Ух ты, как быстро облака наползли, – глядя в окно, сказал Ягисава. – Если верить прогнозу, с вечера опять зарядит дождь. К тому же сильный для конца сезона дождей.

– Хорошо бы этот сезон дождей поскорее закончился, – ответила Идзуми и угрюмо свела брови. – С детства больше всего его ненавижу. Как-то в этом году он затянулся, а?

– Да нет. Вполне типичная длительность, – ответил Ягисава и поскреб пятерней свою длинную шевелюру. …И в этот момент мне на мобильник позвонили.

 

7

В первое мгновение я подумал, что это Мей. Но, взглянув на дисплей, тут же понял, что нет. Высветился не записанный в телефонную книжку, незнакомый мне номер.

– Да? – произнес я.

– Это номер Хирацки-куна? – раздался голос. Были довольно приличные помехи, но я понял, что голос мужской. И – да, явно знакомый…

– …Сакакибара… сан?

– Со-кун. Сколько лет, сколько зим.

Очень неожиданно, что Коити Сакакибара позвонил мне напрямую.

Что же такое произошло?

Он уже поговорил с Мей? Или…

Рука с телефоном сама собой сжалась крепче. На краю поля зрения качался ремешок с сисой, сувенир с Окинавы.

– Это… ты сейчас не в Японии?

– В Мексике. Поэтому не могу особо тормозить с разговором.

В Мексике? Там же с Японией разница во времени полдня? То есть на той стороне сейчас поздний вечер.

– Я недавно связался с Мисаки. В общих чертах узнал вашу ситуацию. Поверить не мог, что ты угодил в третью параллель, да еще что сейчас «такой год».

– «Контрмеры» не сработали, и «катастрофы» начались.

Рука сжала трубку еще сильнее. Сам того не замечая, я повысил голос. Ягисава и Идзуми наверняка задавались вопросом, что происходит.

– От Мисаки я услышал, – сказал Коити. Бззз, прошлись по ушам помехи. – …воспоминания трехлетней давности у нее уже потускнели. Она спросила: что мы сделали, чтобы «катастрофы» в тот год прекратились? Потому что собственным воспоминаниям она доверять не может.

– Сакакибара-сан, а ты? – молясь в душе, спросил я. – Как ты? Помнишь?

Ответ пришел после некоторой паузы.

– Угу. Я помню. Пока что не забыл. В том году на летних каникулах был выезд. И вопрос в том, что я там сделал.

– Ну…

– Мисаки я об этом тоже недавно рассказал. Что надо сделать, чтобы остановить «катастрофы». Возможно, когда она это услышала, тоже немного вспомнила про то время. Но…

– Но?

– Мисаки – одна из «причастных» к «феномену» того года, и с тех пор она все время находилась в Йомияме… поэтому я не знаю, сохранит ли она в голове полученную информацию в неизменном виде. Под влиянием Йомиямы память очень быстро тускнеет, а может, и вовсе изменяется.

– Такое уже происходило?

– …Не знаю, – вздохнув, ответил Коити. – Не знаю, но ее это, кажется, беспокоит. Поэтому она подумала, что стоит рассказать и тебе напрямую. Попросила меня об этом. Чтобы я на всякий случай позвонил тебе и рассказал это.

– Аа… – начал было я, но бззз! – снова вспухли жуткие помехи.

– …Ты там? Ты меня слышишь? Со-кун.

– Да, слышу, – ответил я, однако шум в трубке продолжался. Слова Коити иногда в нем просто тонули. …Словно кто-то нарочно нам мешал.

– …Так вот… суть в том, что… Меня слышно?

– Да.

Сжимая трубку, я напрягал слух изо всех сил. И тогда Коити сообщил вот что:

– Надо вернуть «мертвого» к «смерти».

– Ээ… – вырвалось у меня, и я машинально переспросил: – «Мертвого» к «смерти»?..

– Именно это сделал Мацунага-сан, который оставил ту пленку. И я три года назад – тоже.

– Эээ, то есть… как, блин…

Гррр, бззз… Опять этот звук помех.

Интересно, на стороне Коити то же самое? Все ли мои слова достигают его ушей? …Выяснить это я не успел.

– …Только Мисаки, – прорвался голос Коити. – …Ты меня слышишь? Если я и могу тебе что-то посоветовать…

Гр, грррргр, бзззззззззз…

– …вствует. Ей… этому ее «глазу»… Правда откроется, даже если ты в нее не веришь, даже если не хочешь верить…

…Этому ее «глазу»?

Что, блин, это такое…

Грррр, бзз, бззззззззз… Помехи становились все мощнее, но все-таки в перерыве между ними…

– Ты понял, Со-кун? – еле уловил я голос Коити. – Верните «мертвого» к «смерти»… Отбросьте колебания, действуйте. Доверьтесь ей и…

Спросить его о чем-либо я не успел. Словно по чьей-то злой воле, помехи резко усилились – настолько, что я не мог держать телефон у уха. И вскоре…

Связь оборвалась.

Возможно, если я сам сейчас наберу этот номер, снова связаться с Коити у меня уже не получится.

Почему-то вот такое ощущение на меня давило.

 

8

Вечером того же дня я по телефону поговорил с Мей Мисаки.

Если бы рядом не было Идзуми и Ягисавы, я, пожалуй, пошел бы сейчас прямо в магазин в Мисаки. Но сейчас, если бы я так сделал, эти двое напросились бы со мной, такое у меня было чувство. Они слышали мой разговор с Коити, и Идзуми наверняка более-менее угадала его содержание.

А мне хотелось сперва переговорить с Мей наедине.

– Этот звонок был от того самого Сакакибары-сана? – на пути домой спросила Идзуми. Ягисава тоже шел с нами.

– Угу. Он связался со мной напрямую.

– И?

Я не нашелся, что ответить.

Прежде чем рассказывать Идзуми – сначала Мей. Я уже решил обсудить с ней полученную от Коити информацию. А потом…

– «Мертвого» к «смерти»… Что это значит?..

Она слышала мои реплики во время разговора. Естественно, эта фраза произвела на нее впечатление.

– Это, может быть…

– Не знаю, – перебив Идзуми, ответил я. – Были ужасные помехи, я толком не расслышал.

– Значит…

– Сакакибара-сан сказал, что с Мисаки-сан тоже разговаривал. Поэтому я в любом случае должен уточнить у нее.

С Мей я связался в девятом часу вечера. До того момента я несколько раз звонил, но не мог дозвониться, а потом она сама меня набрала.

Звонок Коити мне прямо из Мексики. То, что он пытался мне сообщить. Все это я рассказал Мей, не упустив ни малейшей детали. Она молча слушала и даже после того, как я закончил, какое-то время ничего не говорила.

– Вернуть «мертвого» к «смерти». Так сказал Сакакибара-кун, – произнесла наконец она.

– Да.

– Я слышала эти же слова. И то ли поэтому, то ли почему-то еще в моих смутных воспоминаниях возник некий «контур».

– Правда? – я непроизвольно повысил голос. – Тогда скажи, Мисаки-сан, что нам делать? Вернуть «мертвого» к «смерти»… это, в смысле…

– Со-кун, успокойся, – велела Мей. В отличие от возбужденного меня, она говорила хладнокровно, словно осторожно нащупывая путь. – Вернуть «мертвого» к «смерти». Ты и сам представляешь себе значение этих слов.

Все тем же спокойным голосом.

– …Да, – ответил я, чувствуя тяжесть плохого предчувствия. – Это значит, что «мертвого» надо убить, да?

– Раз он «мертвый» изначально, слово «убить», возможно, звучит странно. …Так или иначе, каким-то способом «мертвого» надо вернуть к «смерти». И это единственный способ остановить «катастрофы», которые уже начались.

– Но, Мисаки-сан, – обратился я к ней с вопросом, который не давал мне покоя весь вечер. – Кто же этот «лишний», он же «мертвый», который проник в класс? Это же невозможно узнать до после выпускной церемонии… И все же как-то…

И все же как-то… Но как?

Я попытался облечь этот вопрос в слова, и тут до меня наконец-то дошло. «А!» – вырвалось у меня. Почему я сразу не понял, не смог понять? Я укорял себя за тупость.

– Вот как. Именно поэтому Сакакибара-сан сказал довериться тебе, да?

– …

– Он сказал про твой «этот глаз». Мисаки-сан, неужели это про «глаз куклы»?..

«Глаз куклы» Мей видит «то, что лучше бы не видеть». «Цвет смерти», как выразилась сама Мей. Эта способность может оказаться эффективной в случае «мертвого», проникшего в класс благодаря «феномену»… Так, да?

– Погоди, – остановила меня Мей. – Как и сказал Сакакибара-кун, действительно, три года назад во время выезда на летних каникулах я… определила, кто «мертвый», а Сакакибара-кун вернул его к «смерти». И я в тот момент тоже там была…

Мей говорила спокойно, однако в ее голосе чувствовалась большая тревога.

– Но после того, как я это услышала, хоть у меня и сложилась фрагментарная «картина», все-таки я очень слабо чувствую, что это реальное… Убежденности нет.

– …

– Мысли в голове: а что будет, если мы ошибаемся? Есть ли сейчас эта сила у «глаза куклы»?

– Он сказал, что надо тебе довериться, – я снова повысил голос. – Довериться Мисаки-сан и отбросить колебания…

– М… да. И мне он сказал то же самое, – Мей тревожно вздохнула, а потом, после короткой запинки, сказала: – Дай мне немножко подумать. Правильно ли так поступать? И если правильно, то что конкретно надо сделать?

 

9

Как и говорилось в прогнозе погоды, сообщенном Ягисавой, вечером полил дождь. Причем куда сильнее, чем ожидалось. Вместе с дождем яростно задул ветер. Периодически вдали слышались раскаты грома. Это, пожалуй, вполне можно было назвать внезапным ураганом…

В эту ночь я не мог толком заснуть.

Я принял выписанное в «клинике» лекарство, но все равно сон был неглубокий и прерывистый. То и дело я просыпался, и всякий раз мне приходилось выкидывать из головы роящиеся там беспокойные образы. Должно быть, их породили слова Коити Сакакибары «вернуть «мертвого» к «смерти»»…

…Тэруя-сан.

Почему-то из глубины моего наполовину бодрствующего сознания всплыло имя умершего три года назад человека.

…Тэруя-сан.

Я что, хотел его о чем-то спросить? Как тогда, в детстве, когда прибегал в «Приозерный особняк», где он жил, и закидывал его самыми разными вопросами.

«Что происходит с человеком, когда он умирает?»

«Каково это, стать взрослым?»

«Каково это, влюбиться?»

…

…

…Если я и хотел о чем-то спросить сейчас Тэрую-сана, то о чем? Какой ответ я хотел от него получить?

 

10

На следующий день. 5 июля, в четверг, утром.

Когда я зашел позавтракать в родовой особняк Акадзавы, мне из школы позвонили. Было официальное извещение, что из-за сильного дождя торговый квартал Йомиямы затоплен, поэтому в школе сегодня выходной.

Этой ночью я так толком и не поспал, поэтому, приняв информацию не вполне проснувшейся головой, ощутил в душе облегчение.

Сейчас, с нашими «катастрофами», в такую штормовую погоду ходить в школу и из школы – само по себе опасно, разве нет? В моем психологическом состоянии я никак не мог избавиться от этих страхов. Наверняка немало моих одноклассников испытывало те же чувства.

Если эти настроения усилятся и люди начнут слепо бояться риска, то, возможно, не то что в школу ходить – вообще выбираться из дома, даже на короткое время, будут опасаться. От этого страх будет разрастаться еще больше, и тогда…

Те, кто хотят прекратить учиться в этой школе и покинуть город, должны это сделать. Не удивительно, что появились люди с такими взглядами. Но…

Пока что никто так не поступил.

Думаю, это связано с ограничениями и неудобствами нашего статуса «учеников средней школы». Кроме того, нельзя опрометчиво рассказывать родным об особых обстоятельствах класса 3-3, и это табу, вероятно, тоже служит одним из важных факторов…

Так или иначе, я, вернувшись во «Фройден Тобии», больше не сделал наружу ни шага – провел весь день дома.

По крайней мере, пока я тут сижу, у меня не много рисков. Я в безопасности. В спокойствии. …Вот какие сильные страхи, эмоции и мысли меня сейчас переполняли. Вот какие чувства. А ярость продолжающихся снаружи ветра и дождя как будто подпитывала это все, а может, гармонировала с этим.

На следующей неделе начнутся триместровые экзамены, но я не мог заставить себя начать к ним готовиться. Листал страницы одолженных с полок брата Акадзавы книг, но в памяти не откладывалось, что там. И тут…

Вопрос, который я внезапно осознал и после этого уже не мог от него отцепиться.

Кто?

Кто, черт возьми, этот проникший в класс «мертвый»?

Берем всех учеников класса 3-3, за вычетом уже умерших Томоко Цугунаги и Кейске Коды. Кто-то один из них «лишний» = «мертвый», которого изначально не должно существовать.

Черт возьми, кто?

На этот вопрос не ответишь, сколько ни размышляй. Но, хоть я и понимал это, не размышлять в нынешней ситуации не мог. А как только начал размышлять, перед глазами сразу всплыли имена и лица учеников, с которыми очутился в одном классе впервые (а до того знаком не был).

К примеру, дружившие с Юйкой Хадзуми Симамура и Кусакабе. К примеру, безопасники Это и Тадзими. И Дзюн Таканаси. И еще несколько человек.

Если бы «лишним» оказался кто-то, кого я не знал до этого года, мне легче было бы принять этот факт. «Аа, вот как? Ну и ладно»… Нет, постойте…

Конечно же, на самом деле не обязательно это так.

Искомым человеком может быть не только кто-то из них.

Те, с кем я давно знаком, чьи имена и лица хорошо знаю, – и Ягисава, и Идзуми, и Хадзуми, и Морисита… Воспоминания и документы, связанные с «лишним», изменяются и подделываются, а значит, ничего удивительного, если «лишним» окажется и кто-то из этих людей. Ни одного нельзя исключить с гарантией. Ни одного… да, и я сам, размышляющий сейчас таким вот образом, возможно…

…

…Я.

Я?

Что если не кто иной, как я сам, и есть «лишний» = «мертвый»?

Есть ли такая вероятность?

Чем серьезнее я задавал себе этот вопрос, тем с меньшей уверенностью отвечал на него «нет».

Потому что от «изменений воспоминаний» никуда не денешься. Потому что ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным. Потому что воспоминания, которые я сам считаю верными, на самом деле тоже сомнительные. Ни в чем нельзя быть абсолютно… Нет, постойте.

Прекрасно зная про эти особые обстоятельства, Коити Сакакибара вчера сказал:

«Доверьтесь ей».

«Этому ее «глазу»…»

…

…Ее, Мей Мисаки, тот самый «глаз».

Созданный Кирикой-сан синий «глаз куклы». …Давно мне не выпадала возможность видеть этот глаз в левой глазнице Мей. В прошлом месяце Мей открыто объяснила мне причину. Но… аа, ну да. Этой весной я всего один раз видел ее с повязкой… Это было?..

Это было…

Это было, да, в середине апреля. При первой нашей встрече после того, как выяснилось, что сейчас «такой год». Я пришел в «Пустые синие глаза…», спустился в подвал, и там была она с этой повязкой на левом глазу…

Тогда еще я подумал, что давненько не видел Мей в повязке. Должно быть, под повязкой она тогда прятала тот самый глаз, «глаз куклы». Но если так, то…

Почему?

Почему Мей в тот раз вставила «глаз куклы»?

В голову приходил лишь один ответ.

 

11

Весь день лило как из ведра.

Лишь в седьмом часу вечера, ближе к закату, он начал немного ослабевать. Предупреждение к этому времени тоже было отменено, поэтому я подумал, что от тети Саюри уже должна прийти весточка насчет ужина.

И в этот самый момент позвонила Мей.

Увидев на дисплее мобильника ее имя, я на автомате вскочил со стула. Сегодня вечером. По моему опыту – редко бывало, чтобы она звонила мне каждый день.

– Да. Мисаки-сан?

– …Со-кун.

Услышав голос Мей, в первый момент я подумал: «А?»

Что мне ей сказать? В первый момент меня охватило сильное чувство дискомфорта.

Иное чувство, чем от Мей, которую я знал до сих пор. По-моему, ее кредо – всегда быть несколько отстраненной и не давать эмоциям проявляться, однако, похоже, сейчас ей это не удавалось. Это я почувствовал по первым же звукам ее голоса.

Что с ней? Может, она сама попала в какую-то непредвиденную ситуацию?

– Эээ… что у тебя случилось? – робко спросил я.

После небольшой паузы Мей ответила:

– Насчет «мертвого».

– Да?

– Я тут подумала… – произнесла она и снова сделала паузу, довольно напряженную.

В этот момент, кажется, меня охватило некое предчувствие. Какую «форму» оно имело, я не понимал, но оно было каким-то давящим, каким-то…

– Что у тебя случилось? – снова спросил я. Напряжение чуточку наросло, и рука, держащая телефон, покрылась потом.

– Со-кун, – произнесла Мей мое имя, потом вздохнула и голосом, в котором словно скопились ее размышления, сказала: – Надо спешить. Я так подумала и…

 

12

---

Пустые синие глаза

в сумраке Ёми

---

Черная вывеска магазина с кремового цвета буквами. Глядя на нее, вымокшую от дождя, я старался привести в порядок сбившееся дыхание.

Весь путь на велосипеде от дома в квартале Тобии до квартала Мисаки я проделал под дождем.

Один раз за время пути из-за бокового порыва ветра я потерял равновесие, колесо скользнуло, и я упал. Как раз в этот момент я услышал вопли сирены «скорой помощи», и это лишь усилило неприятное предчувствие. К счастью, серьезных травм я избежал, однако у велосипеда слетела цепь и сильно погнулся руль… так что весь остальной путь я шел, катя велосипед рядом с собой. И вот наконец добрался.

Левое колено все еще пульсировало болью после падения. Поэтому я думал: может, стоило отказаться от идеи поехать на велосипеде?

Я кинул взгляд на наручные часы.

Семь вечера с минутами. …С последнего звонка Мей не прошло и часа.

Припарковав велосипед, я снял промокшее пончо и направился к входу.

«Закрыто до 8 июля», – гласила надпись на прикрепленной к двери бумажке. Я про это ничего не знал, поэтому озадаченно сказал «ой» и…

…все равно протянул к двери руку. Как обычно, попытался открыть, но она не открылась. Заперта.

«Ладно, буду ждать на первом этаже магазина. Заходи», – так сказала Мей в этом телефонном разговоре. Я ответил: «Буду совсем скоро». Поэтому я думал, что, даже если магазин не работает, входная дверь будет отперта. Но…

Я еще раз подергал дверь, сильнее. Конечно, она не открылась все равно.

Если я чуток запоздал, может, она ушла к себе наверх? Нет, такого не… В растерянности я порылся в кармане толстовки, надетой под пончо. Я стеснялся позвонить на верхний этаж по интеркому, поэтому решил набрать Мей по мобильнику. Но…

– …А? – вырвалось у меня. – Чего?

Мобильника не было.

Впопыхах я обшарил всё пончо, залез и в рюкзак, который был при мне. …Но мобильник так и не отыскался.

Где-то я его забыл, а может, выронил? Может, как раз когда упал по пути сюда?

– Во влип, – пробормотал я и снова стал копаться в рюкзаке, как вдруг…

Дверь передо мной открылась. Звякнул колокольчик.

– Ой, – вырвалось у меня.

За дверью стояла Мей. Подсвеченная изнутри помещения, она казалась лишь черным силуэтом.

– Со-кун, – произнесла Мей. – Спасибо, что пришел.

– А, ага.

– Входи, – пригласила она меня, и я увидел, что ее левый глаз скрыт под белой повязкой.

 

13

Смысл объявления «Закрыто до 8 июля» я понял сразу, как только вошел.

На первом этаже, который я посещал так часто, все радикально переменилось. Если коротко – тут царил страшный хаос.

Витрины были сдвинуты с мест, кукол, украшавших полки, было не видать. Оглядевшись, я обнаружил в углу громадную кучу, накрытую белой тканью. Их всех свалили туда?

В другом углу стояла высокая лестница, над ней с потолка свисало несколько проводов. Там… что там собирались подвесить?

– Кирика сказала, что хочет слегка поменять интерьер первого этажа, – пояснила Мей. – Со вчерашнего дня тут работает ее знакомый подрядчик, но он какой-то не очень надежный. Кирика, похоже, беспокоится.

Понятно. …Длинный и узкий стол, за которым всегда сидела бабушка Аманэ, тоже был придвинут к стене сбоку от входа. На столе и на полу перед ним были раскиданы инструменты и мотки проводов…

До восьмого оставалось три дня. Что, за этот срок всё успеют нормально доделать? Я сильно засомневался.

– Извини, что дверь была заперта, – сказала Мей. – Я ее открыла, но ветер был сильный, и ее мотало.

– А, ничего, – я покачал головой. – Это я по пути сюда непредвиденно задержался.

– …Ты поранился? – спросила Мей. Похоже, заметила, что я оберегаю левое колено. Да и толстовка на мне жутко грязная.

– Упал с велика и слегка… А, но я в порядке, – заверил я и заставил себя легонько похлопать по колену, а потом свернуть пончо и положить на пол.

– Правда в порядке?

– Абсолютно.

– Я подумала, может, лучше завтра, но…

– Но надо спешить, да?

Мей ничего не ответила, просто пригласила меня сесть на диван.

Она была в темно-синей блузке и довольно короткой плиссированной юбке. Юбка тонула в унылом сумраке комнаты, казалась черной. А повязка на левом глазу, без единого пятнышка грязи, была абсолютно белой.

– Почему так срочно, именно сегодня вечером? – решительно спросил я, сев на диван чуть наискось от Мей. Она, чуть отвернувшись, словно отводя от меня взгляд, после короткой паузы ответила:

– …Просто как-то…

– Просто как-то… ощущение возникло, что надо спешить? – переспросил я. Снова короткое молчание, а затем…

– Неприятное предчувствие…

…

…Скрывает?

Такое ощущение у меня вдруг возникло.

Она что-то скрывает?

Потому что эти угрюмые слова, по-моему, совсем не подходили той Мей, которую я знал.

Но лезть в это я не стал. Не хотел силой вытягивать из Мей то, что она не желает говорить сама.

Я посмотрел на повязку, скрывающую левый глаз Мей. Скорее всего, под повязкой сейчас тот самый «глаз куклы». Вставленный в пустую глазницу «пустой синий глаз».

Этот глаз обладает загадочной «силой» – так Мей сказала мне три года назад летом. Он видит то, что лучше бы не видеть. «Цвет смерти». Но…

Как и в каких ситуациях он это делает? Конкретно Мей не объясняла, так что возможности выяснить это у меня не было. По крайней мере, если подойти к настоящему трупу и посмотреть, он, похоже, будет казаться какого-то особенного цвета – вот все, что я понимал.

«Вот почему…» – подумал я.

Вот почему я сразу не связал это со вчерашними словами Коити, что эта «сила» Мей поможет найти проникшего в класс «мертвого». Если бы мне пришлось объяснять свою тупость, я бы так и сказал.

Но…

Когда я в первый раз пришел сюда в апреле, на левом глазу Мей была эта повязка. Причину этого сейчас легко было представить.

Тогда Мей наверняка хотела удостовериться. Как только стало известно, что сейчас «такой год», я пришел с этой информацией к ней, и она надела «глаз куклы», чтобы убедиться, что я, «Со Хирацка из класса 3-3», не есть тот самый «лишний» = «мертвый».

Эту мысль я высказал Мей. И спросил:

– Мисаки-сан, это значит, что тогда, в апреле, ты была уверена в силе «глаза куклы»?

– Кто знает, – ответила Мей, озадаченно склонив голову набок. – Может быть, и так. Может быть, тогда у меня еще в какой-то степени сохранились воспоминания, что три года назад мы вернули «мертвого» к «смерти», хоть и истончившиеся, неявные, не желающие выходить вперед. После звонка Сакакибары-куна это ощущение во мне все сильнее.

– А сейчас? Что с тобой сейчас?

– …

Мей ничего не ответила, так и сидела со склоненной набок головой, но потом, глубоко вздохнув, выпрямилась. И сняла повязку с левого глаза.

– Вчера вечером я впервые за долгое время надела «глаз куклы»… и попробовала его испытать.

– Испытать?

– Видит он «цвет смерти» или нет.

– …Как?

– В интернете, – угрюмо насупив брови, ответила Мей. – Есть же сайты, где выкладывают фотографии настоящих трупов? Их я и искала.

– И? – подтолкнул я ее.

– Увидела, – со вздохом ответила Мей. – Всё как и раньше. Цвет, который не получишь, какие бы краски ни смешивал. «Цвет смерти».

– Мда…

– Сейчас я посмотрела этим «глазом» – на тебе, Со-кун, «цвета смерти» нет. Так что ты живой. Как и три года назад.

– …Да.

Я живой. Я не «мертвый». Сомнение в самом себе, поселившееся где-то в сердце и никак не желавшее уходить, наконец-то стремительно испарилось. Слова Мей больше, чем что-либо другое, подпитали мою уверенность.

С легким чувством облегчения я снова посмотрел на Мей – на ее левый глаз без повязки. Мей спокойно моргнула и встретила мой взгляд своим.

– Со-кун, после вчерашнего нашего телефонного разговора… – тут Мей еще раз глубоко вздохнула, – я много думала. Как мне лучше поступить, что я должна сделать? Скажем, вставить «глаз куклы», с ним пойти в Северный Ёми и оглядеть всех в твоем классе… как вариант. Я чувствовала, что это самый надежный способ. Но…

– Надо спешить, да?

– …Да, – коротко кивнула Мей. – Поэтому…

 

14

«…Скажи, Со-кун, – вспомнил я телефонный разговор с Мей, состоявшийся час назад. – У тебя нет какой-нибудь фотографии?»

«Фотографии?»

«Как можно больше фотографий, где есть весь класс. Если есть что-нибудь вроде совместного фото, это было бы лучше всего».

«Ты даже на фото видишь «цвет смерти»?» – спросил я.

«Должна видеть, – ответила Мей, словно убеждая саму себя. – Но, если оно мелкое, точность может упасть. Тем не менее, думаю, в какой-то степени…»

В этот момент я внезапно вспомнил то фото в комнате Идзуми. Совместное фото, снятое Камбаяси-сэнсэй в день церемонии открытия.

«…Есть».

Голос Мей звучал так, будто она долго ломала себе голову и была в растерянности. Я же, сам того не осознавая, влил в свой голос силу.

«Общее фото класса… Там почти все, только двух-трех человек не хватает».

«Ты не мог бы мне его показать прямо сегодня?»

«Прямо сегодня?»

«Если возможно… В любом случае, как можно скорее».

«Ясно».

И Мей отключилась. Я сразу понял, что для колебаний и нерешительности времени нет. Поэтому…

Как только закончился разговор, я бегом направился к Идзуми. Она явно удивилась моему внезапному появлению, но я в общих чертах обрисовал ситуацию и попросил на время ту самую фотографию.

«Прямо сейчас?» – спросила Идзуми.

«Да», – ответил я.

На ее «я пойду с тобой» я ответил решительным «нельзя», после чего в страшной спешке покатил на велике под дождем, и в итоге я есть там, где есть.

 

15

Как и сказала Мей, входная дверь хлопала от ветра. После моего прихода запирать ее заново не стали. …С тех пор ветер еще усилился, так что шум, пожалуй, был громче, чем прежде.

– Эмм… вот.

Я открыл рюкзак и достал прозрачный холдер. В нем было то самое общее фото класса формата 2L[2]. Холдером, который нашелся под рукой, я воспользовался, чтобы оно не помялось.

Мей робко кивнула и сжала губы. Я тоже робко кивнул и протянул холдер ей. От напряжения, заполняющего сумрачное пространство, казалось, покалывало кожу.

– Так… – ответила Мей и взяла холдер. Аккуратно извлекла фотографию, положила на стол. И, чуть согнув спину, вгляделась в нее.

После – молчание.

Две секунды, три… Мей молча вглядывалась в фотографию. Я, затаив дыхание, смотрел на Мей. Входная дверь стучала, и вдруг мне показалось, что между этими стуками где-то в углу комнаты перешептываются куклы. И вот наконец…

Мей подняла голову от фото и коротко вздохнула.

– Увидела? – нервно спросил я. – Там это есть?

Мей быстро покосилась на меня, но ничего не ответила и вернула взгляд к фото. На этот раз она закрыла правый глаз правой рукой и стала разглядывать фото одним лишь «глазом куклы».

– …Есть? – повторил я. И наконец-то Мей медленно кивнула и, не отводя глаз от фотографии, ответила:

– Есть. «Цвет смерти» там есть.

Я подался вперед с дивана. Мей снова кинула на меня беглый взгляд, потом легонько покачала головой и коротко вздохнула. А затем…

– Вот у кого.

Отняв правую руку от правого глаза, она вытянула указательный палец и приблизила к фото. Я подался еще сильнее вперед, чтобы увидеть, кого она имеет в виду, как вдруг…

Дверь резко хлопнула.

Я обернулся – дверь была распахнута, и через нее внутрь кто-то вбежал.

– Со-кун! – громко крикнула она. – Со-ку-… Аа, ты тут. Слаава богу.

Отбросив мокрый зонт, даже не сложив его, она помчалась ко мне. Ничего не понимая, я встал с дивана. Она тяжело дышала. Похоже, под дождем бежала сюда со всех ног.

– Что…

«Что случилось?» – хотел спросить я, но голос не шел. Она проговорила:

– Мобильник, ты его дома обронил.

Достав из кармана белого дождевика это с сисой на шнурке, она протянула его мне.

– А…

– А потом нам позвонили. На мой мобильник, а сразу затем на твой.

– Ээ…

– Поэтому… Я знала, что ты здесь, так что выбора не было, только бежать сюда. Слушай, Со-кун, произошло нечто ужасное.

– Ужасное?

– Так по телефону сказали!

Ее лицо было страшно напряжено, губы дрожали, как при спазме, казалось, вот-вот польются слезы.

– Правда ужасное! Старое эноки во дворе упало, и прямо в дедушкину комнату!

– Чтооо?!

Задний двор родового особняка Акадзавы. Из окна комнаты, где лежит дедушка Хиромунэ, видно то самое большое дерево эноки. Оно и?..

– Дедушка сильно пострадал, его жизнь в опасности. Так сообщила тетя Саюри.

Возможно…

Сирена «скорой», которую я слышал, когда спешил сюда на велосипеде. Возможно, они как раз ехали, получив информацию о происшествии в родовом особняке Акадзавы.

– Со-кун, – в этот момент подала голос Мей. Я поспешно обернулся. Лицо ее было бледным и таким же напряженным, как у ворвавшейся в комнату ее. …Ну, так выглядело. – Со-кун, выслушай. Слушаешь?

– А… ээ, ага.

Вытянутая в сторону лежащей на столе фотки правая рука Мей, выпрямленный указательный палец. Оставаясь в той же позе, она…

Подняла палец, направила его вперед. Без намека на нерешительность этот палец указывал на остановившуюся женскую фигуру…

– Слушаешь? Со-кун, – тихо произнесла Мей. – «Мертвый» – это вот она.

Даже услышав это, я в первый момент не среагировал. Вдруг словно задохнулся, как будто в комнате внезапно стало меньше кислорода.

– Потому что я увидела «цвет смерти», – все тем же тоном продолжила Мей, по-прежнему указывая пальцем на нее, Идзуми Акадзаву. – И на ее фотографии, и на ней самой здесь и сейчас.

 

16

Идзуми?

Она и есть в этом году «лишний»? Она и есть «мертвый»?

Я был потрясен, ошарашен. Сколько бы Мей ни указывала, я не мог поверить, не хотел верить – и других мыслей в голове не было.

Однако взгляд Мей, устремленный на Идзуми, был тверд. И правый указательный палец, наведенный на Идзуми, не дрожал.

Увидев наведенный на нее палец Мей, Идзуми издала лишь «Ээ…». Будто не понимая смысла этого.

– Что… как…

Ее лицо напряглось еще сильнее. Губы задрожали еще больше. …Она поняла, что все это значит, но не могла принять.

– Что… не может быть, нет…

Широко раскрытые раскосые глаза тоже дрожали. Зрачки неуверенно бегали. …Словно она не понимала, как на это реагировать, и была в полном замешательстве.

О странной «силе», которой обладал «глаз куклы» Мей, Идзуми знала. Сегодня, когда брал у нее фото, я ей это объяснил. Поэтому она… Нет, конечно, то, что она побежит за мной, доберется сюда, и тут ей объявят в лоб, что она «мертвая», – такое ей и в самом страшном сне не могло присниться. Ее потрясение и растерянность понятны, мои чувства с ее ни в какое сравнение не идут…

– Акадзава-сан, – заговорила Мей. – Думаю, ты сама этого совершенно не чувствуешь. Но «лишний» этого года – именно ты.

Она опустила правую руку.

– Не знаю, когда именно, но когда-то в прошлом ты была одной из «причастных», умерших из-за «катастрофы». Благодаря «феномену» ты воскресла и в апреле проникла в класс… где сейчас и находишься. «Мертвая», не отличимая от «живых».

Мей сообщила это еще сильнее, чем обычно, лишенным интонаций голосом, как будто нарочно отключая все эмоции.

– Это же шутка, да?.. – произнесла Идзуми и попыталась улыбнуться. Однако лицо не хотело расслабляться. – Я никак не эта… не «мертвая». Я, слушай, я же нормально живая. Я дышу, у меня сердце бьется.

– «Мертвый», воскрешенный «феноменом», ничем не отличается от «живых». Он дышит, как все, теплый, как все. Если его поранить, течет кровь. …Ты же и сама это слышала, правда?

– Я все помню, что было до марта.

– Воспоминания изменяются ради сохранения непротиворечивости, да.

Выражение лица Мей, и так всегда отстраненное, сейчас тоже было нарочно лишено эмоций, оно казалось совсем холодным. Идзуми ничего не ответила, лишь потерянно посмотрела на меня.

– Скажи, Со-кун. Скажи что-нибудь…

Ровно в этот момент…

В моей руке завибрировал мобильник, который я только что взял у Идзуми. Я поспешно кинул взгляд на дисплей – там значилось «Саюри».

– Эй, Со-кун!

– Алло? – произнес я в трубку, и в тот же момент раздался голос тети Саюри.

– Идзуми-тян тебя нашла?

– …Да.

– Ужасное дело! – сразу же заговорила тетя Саюри. – Это батюшка. Твой дедушка, Со-кун.

– Я уже слышал, – ответил я, изо всех сил пытаясь сдержать эмоции. – Был несчастный случай, и он сильно поранился.

– Это… только что он…

– Умер?

– Когда его привезли в больницу, уже ничего нельзя было сделать.

В потрясении и ужасе я стиснул мобильник. «Как же так…» – произнес упавшим голосом.

– И почему это дерево так внезапно упало? Да еще и прямо в сторону батюшкиной комнаты. Разбило окно, и батюшке прямо в голову…

Бзз, раздались помехи. Словно насмехаясь над нами всеми.

Дрррр, бзззз… Помехи ворвались в разговор, полностью заглушили тетин голос, и в конце концов связь оборвалась.

– Это была тетя Саюри, – сообщил я Идзуми, по-прежнему сжимая телефон. – Дедушка умер.

– …

– Это тоже была «катастрофа».

Между дедушкой (Хиромунэ Акадзавой) и внуком (мной) – вторая степень родства. Между Хиромунэ и Идзуми тоже. Как «причастный» к классу 3-3, он, естественно, был в пределах досягаемости «катастроф». Поэтому…

В этот миг мне в голову естественным образом пришла одна мысль.

На ночное бдение и дедушкины похороны, скорее всего, соберется множество родственников. И тех, кто живут за пределами Йомиямы, и тех, кто в городе. Живущий в Германии Сота, старший брат Идзуми, возможно, тоже вернется на родину. Быть может… да, приедет и Цкихо, которая была замужем за Фуюхико, младшим сыном Хиромунэ.

Если так и пойдет, все эти люди, прибывшие издалека, тоже будут рисковать оказаться во власти «катастроф»…

«…Так нельзя! – выкрикнул голос у меня в голове. – Больше такое не…»

Сунув мобильник в карман толстовки, я обратил взгляд на лица Идзуми и Мей попеременно.

Изумление, растерянность, полное замешательство. …Понять, что творится на душе у Идзуми, было легко. В широко распахнутых глазах – оттенок паники. Она сжала губы, мотает головой. Мелко, но энергично.

На бесстрастном лице Мей – ни намека на хаос. Спокойно, холодно глядя на Идзуми обоими глазами, включая «глаз куклы», она подошла на шаг, потом еще на один, потом встала рядом со мной. И…

– Я увидела «цвет смерти», – повторила она те же слова, что и в прошлый раз, но адресовав их Идзуми. – А значит, ты, Акадзава-сан, и есть «воплощение смерти». Именно ты.

– Прекратиии! – взвизгнула Идзуми. – Как можно поверить, когда тебе ни с того ни с сего говорят вот такое?! Ни с того ни с его… вот такое… А, Мисаки-сан? А, Со-кун?

Я тоже был в полном смятении и потому ответил: «Невозможно, да». Но…

Ответ Мей был другим.

– Веришь ты или нет, так вопрос не стоит.

Все тем же лишенным эмоций голосом.

– Ты «мертвая», это факт. Веришь ты или не веришь, реальность от этого не изменится. Поэтому…

…Поэтому?

Я покосился на профиль Мей.

Поэтому, чтобы остановить «катастрофы», мы с Мей должны «мертвую», то есть Идзуми…

– Со-кун! – закричала Идзуми. – Скажи что-нибудь. Я же твоя кузина, мы сто лет дружим, правда? Куда дольше, чем с апреля, когда ты к нам переехал…

– …Угу.

Да, я тоже это помнил. Но не исключено, что эти воспоминания изменены «феноменом», и…

Щелк

Не могу отрицать. В таком мире сейчас мы существуем.

Я снова повернулся к Идзуми.

Ее замешательство становилось все сильнее, теперь к нему примешался гнев. Хотя, должно быть, это другая сторона «страха». Так я подумал, когда вдруг…

«А ты Идзуми, да? – то ли сомневающийся, то ли озадаченный тихий голос. Голос дедушки Хиромунэ. – Ты…»

Это… да, воспоминание о том, что было позавчера вечером. Когда Идзуми пришла в родовой особняк Акадзавы и мы вдвоем зашли к дедушке.

Тогда обращенный на Идзуми дедушкин взгляд как будто слегка расфокусировался… Мне показалось, что его глаза смотрели как-то мутно.

«Почему ты опять…»

Какое-то странное отношение к навещающей его внучке… точнее сказать, какое-то неестественное. Так мне тогда показалось. …И еще.

«Увидел внучку, с которой давно уже не встречался, и сразу: «Почему ты здесь?» Ужасно, согласен?»

Это, кажется, было в конце апреля, когда Идзуми навестила дедушку в родовом особняке Акадзавы.

Почему ты здесь?

Эти слова дедушка адресовал Идзуми. Их смысл…

Почти полностью прикованный к постели дедушка, у которого к тому же в последнее время начались проблемы и с головой. Может, именно поэтому изменения памяти, вызванные «феноменом», были у него не так глубоки. Нельзя исключить. Но если так…

Почему ты здесь?

Эти слова – простой вопрос, адресованный реальности, в которой его уже умершая внучка Идзуми вдруг оказалась перед ним… Нет.

Это еще не доказательство равенства «Идзуми = «мертвая»». Пока мы внутри этого мира, где воспоминания изменяются, а документы подделываются, невозможно найти доказательства, вот это – реальность или нет. Поэтому…

Щелк

…А?

Что?

Что это? Сейчас, внезапно…

Щелк

– Эй! Со-кун!

Голос Идзуми. В нем замешательство, гнев, и еще страх. И, полностью игнорируя все это, словно этого вовсе нет…

– Со-кун.

Спокойный голос Мей.

– Ты помнишь, что сказал по телефону Сакакибара-кун? Что надо сделать, чтобы «катастрофы» прекратились?

Да… ну конечно. Помню. И понимаю. Но…

При всем при этом сразу среагировать на слова Мей я не смог.

Сумрачное, унылое помещение как будто замерзло вовсе. Из-за этого и мое тело, и душа оцепенели, отказывались двигаться, голос не шел изо рта. …В ушах почему-то звучали крики незнакомых мне людей. Множество пронзительных воплей. Которых на самом деле я не слышал, не мог слышать. Даже понимая это, я все равно чувствовал, будто это разом кричат все куклы, обитающие в этом магазине…

Мей кинула на меня жалеющий взгляд, тихо вздохнула… и в следующее мгновение начала действовать сама.

 

17

Мей двигалась быстро.

В полном молчании она направилась к столу, стоящему у стены сбоку от входа. И взяла один из валяющихся там инструментов. Молоток… нет, гвоздодер?

Неужели…

Здесь и сейчас она им воспользуется?

– Мисаки-сан…

К тому моменту, когда мне удалось-таки выжать голос из пересохшего горла, Мей уже занесла над головой гвоздодер в правой руке и ринулась на Идзуми. Вскрик Идзуми «Неет!» наложился на крики кукол.

– Ч-что ты… Как же…

Рука Мей опустилась. Идзуми попыталась увернуться, но полностью не смогла, и заостренный конец инструмента прошел вскользь по плечу… От удара Идзуми потеряла равновесие и стукнулась коленом об пол.

– Не надо… Мисаки-сан…

– Я возвращаю «мертвого» к «смерти», – холодно ответила Мей. – По-другому остановить «катастрофы» нельзя.

– Не надо! – отчаянно взмолилась Идзуми. – Я же… я же ничего не сделала!

– Да. Ты ничего не сделала. Ты всего лишь «мертвая». Но от «катастроф» этого года уже умерло много людей. Если так и оставить, умрет еще больше…

– Я не виновата!

– Ты не виновата, – согласилась Мей, перехватывая гвоздодер поудобнее. – Никто не виноват. Просто «феномен» так устроен. Поэтому… Акадзава-сан…

Мей снова занесла правую руку. Идзуми, все еще стоя на колене, вскинула обе руки вверх и вперед, защищаясь от удара.

– Не нааадооо! – на этот раз во все горло прокричал я.

Довериться «глазу» Мей – так мне сказал Коити Сакакибара. «Правда откроется, даже если ты в нее не веришь, даже если не хочешь верить», – так он сказал. Но…

– Не надо, ну пожалуйста. Только не вот так…

В такой момент я молчать никак не мог.

Во что мне верить, во что я должен верить в такой ситуации? Что сейчас делать будет правильно? Умом я знал ответ, но все равно…

Мей остановилась и обернулась ко мне. Как и в прошлый раз, в ее взгляде была жалость.

Воспользовавшись этим шансом, Идзуми встала. Когда Мей снова повернулась к ней, она отчаянно рванулась к входной двери…

Идзуми пулей вылетела за дверь. Мей понеслась следом. И я тоже побежал за ним обеими.

 

18

Дождь мелко моросил. Ветер тоже дул заметно тише, чем когда я сюда приехал, однако пешеходов почти не было. Еще не совсем стемнело, и на улицах города царило зловещее спокойствие…

Мей бежала за Идзуми. Я бежал за ними. Бежал со всех ног, несмотря на боль в левом колене. Иногда мне на лицо падали крупные капли дождя, словно напоминая о себе. Внезапно налетали короткие порывы ветра, издалека доносились тихие раскаты грома.

В голове продолжался хаос.

Мей действует, чтобы самостоятельно решить проблему. Я мешаю ей это сделать. …Во что мне верить, во что я должен верить? Что сейчас делать будет правильно? Я, по идее, понимал ответ, но…

«Ты понял, Со-кун?»

В ушах звучали слова Коити из последнего нашего разговора.

«Верните «мертвого» к «смерти»… Отбросьте колебания, действуйте».

«Доверьтесь ей и…»

Получается, я не смог ей довериться? Ей, точнее, «силе» ее «глаза куклы». И тем не менее я…

Щелк

Странное чувство, возникшее с недавнего времени в уголке сознания.

Щелк

Что это?

Тихий звук за гранью слышимости. …Это ощущение мне знакомо. Но где, когда я его испытал? Сколько ни пытаюсь вспомнить, не удается…

…Расстояние до бегущей впереди Мей заметно сократилось, когда мы добрались до берега реки Йомияма. Сумрачная улица с редкими фонарями.

Спина Мей в темно-синей блузке была всего в паре-тройке метров впереди. Еще чуть впереди – спина Идзуми в белом дождевике. Когда я это понял…

Идзуми коротко вскрикнула, и ее движения нарушились. То ли она поскользнулась, то ли еще что-то – в общем, упала.

Мей перешла на шаг. Правая рука по-прежнему сжимала гвоздодер. Настрой Мей ничуть не изменился. Воспользоваться гвоздодером и прямо здесь… Идзуми…

– Мисаки-сан! – на автомате выкрикнул я ее имя. – Не надо!

Однако Мей, не глядя на меня, занесла правую руку – и ударила.

Раздался твердый стук. Идзуми, вывернувшись всем телом, уклонилась, и гвоздодер ударился о мостовую.

В этот момент я их нагнал. От удара гвоздодер вырвался из руки Мей. На автомате я пинком откинул его, чтобы Мей не подобрала снова.

– …Со-кун?

Мей посмотрела мне в лицо. Опять тем же полным жалости взглядом.

– Я не виновата, – дрожащим голосом выдавила успевшая встать Идзуми. – Я не вино-…

В этот момент со стороны реки налетел порыв ветра, и тут же в вечернем небе сверкнула молния. И, будто синхронизировавшись с этой вспышкой…

Щелк

Меня охватило странное ощущение.

Щелк

Одновременно с этим тихим звуком в голове всплыла некая картина. Абсолютно никак не связанная с тем, что разворачивалось перед глазами…

…Дверь.

Я увидел дверь.

Дверь квартиры во «Фройден Тобии». На табличке возле двери значится «Е-1». Квартира на том же этаже, что и моя, по другую сторону от лифтового холла.

Что здесь? Что за квартира? …Не этот ли вопрос тогда мельком скользнул в моем сознании?

Это… да, засело в дальнем уголке моей памяти. Тогда, в начале апреля, утром следующего дня после церемонии открытия.

Щелк

…Парты и стулья.

Я увидел стройные ряды парт и стульев. Девственно чистую школьную доску. Неприятно мерцающую флуоресцентную лампу. Это…

Кабинет класса 3-3 на третьем этаже корпуса С. …Да, это тоже в начале апреля, в тот же день, после церемонии открытия.

Ученики здесь, но за парты никто не садится. И сумки на них не кладет.

«Пока что все разойдитесь по местам».

Это произнесла какая-то девушка. Отчетливая речь, довольно резкий голос. В тот момент, когда я его услышал…

Что? Кому он принадлежит? …Не этот ли вопрос на миг вспыхнул у меня в голове?

А в следующий миг он из головы исчез. Что за неуютное ощущение…

Щелк

Аа… почему?

Почему сейчас эта картина?

Почему сейчас это воспоминание?

Идзуми смотрела на меня. Пока она бежала, ее волосы совершенно вымокли, дождевик весь испачкался.

– Я… не виновата…

Ее голос звучал слабее, чем раньше. В ее выражении лица тоже словно произошла какая-то непонятная перемена…

«А может быть…» – вдруг подумалось мне.

Звучит дико, но – может быть, нечто похожее на то странное ощущение, посетившее меня, когда я на миг был ослеплен молнией, зародилось и в Идзуми тоже?..

Я подошел к Идзуми на шаг. Попытался было что-то произнести, но она лихорадочно замотала головой и сказала:

– Это не я.

Еще более слабым голосом. Потом развернулась и снова побежала вдоль берега. Мей тут же кинулась в погоню, а я, собравшись с духом, крикнул:

– Прости, что я толком ничего не могу! Но, Мисаки-сан, ты уже можешь остаться здесь…

Мей, словно озадаченная, склонила голову чуть набок.

– Со-кун?

– Я принимаю. У нее – у Идзуми Акадзавы – виден «цвет смерти». Несомненно. Она и есть «мертвая».

– Да. Несомненно.

– Тогда… – тут я энергично кивнул и произнес: – Остальное за мной. Я побегу со всех ног и ее… ну понятно. Поэтому, Мисаки-сан, ты уже…

 

19

Пока я гнался за Идзуми по набережной, в небе несколько раз сверкнули молнии. И каждый раз в моей голове вспыхивали и тут же исчезали разнообразные картины. Все это были фрагменты воспоминаний о происшествиях, которые я пережил с апреля, и все они так или иначе были связаны с Идзуми.

…Например.

Тот раз в начале апреля, когда я в дополнительной библиотеке беседовал с Тибики-саном. В процессе туда зашли Ягисава с Идзуми, поздоровались с Тибики-саном, и какая у него была реакция на Идзуми. Тогдашнее ощущение дискомфорта.

…Например.

Тот раз в начале июня, когда я на обратном пути из больницы заглянул в «Пустые синие глаза…» и беседовал с Мей в подвале. Идзуми, случайно заметившая меня на улице и увязавшаяся следом, тогда впервые встретилась с Мей. Тогдашняя реакция Мей. И на миг – мое чувство дискомфорта.

Что, черт возьми, это значит? Ни логику, ни причину я не понимал. Не скажешь, что все эти воспоминания отчетливые. Но…

В голове у меня формировался некий образ.

Этот мир заключен в твердую, но в то же время эластичную оболочку лжи. В ней то тут, то там возникают мелкие дырочки, сквозь которые снаружи светит правда. Она и подсвечивает в моем мозгу разнообразные картины.

Можно выразить это и по-другому.

Мир, который через изменения и подделки перестроен «феноменом» для сохранения связности. Но в нем есть маленькие щелочки… типа того.

Думаю, сейчас я смог принять жестокую реальность, что «мертвый» этого года – не кто иной, как Идзуми.

А раз так…

Я нагнал Идзуми. Она как раз собиралась перейти по мосту через реку Йомияма. Все тот же пешеходный мостик Идзана-баси.

Дойдя до середины моста, Идзуми положила руки на перила и наклонилась. Плечи и спина ходили вверх-вниз. В таком положении она могла в любой момент упасть.

Заметив меня, она медленно выпрямилась.

– Посмотри сюда, – сказал я ей. – Покажи мне свое лицо…

Дождь тем временем немного усилился. Поскольку мы стояли на мосту, ветер тоже дул с силой. Вода под мостом, вспухшая от ливней, неслась бурно.

В шуме всего этого, возможно, мой голос тонул и потому не достигал ушей Идзуми.

Над головой пробежала молния. В мгновенной белой вспышке…

Щелк

Новая картина в сознании.

Щелк

…Квартира Е-1 во «Фройден Тобии». Рояль, установленный в звукоизолированной комнате. Идзуми, сидящая за роялем и положившая пальцы на клавиатуру.

Это было в конце июня, тогда. В тот вечер, горюя об умерших, она играла «Лунную сонату» Бетховена.

Слушая ее игру, я приблизился спиной к оконной шторе и ощутил слабый неприятный запах… И на миг возникло ощущение, будто я вошел в дом, где уже очень давно никто не живет. Тогдашнее чувство дискомфорта. А потом…

«Одна клавиша неправильно звучит».

Те слова Идзуми, прервавшей игру на середине.

«Он совсем расстроен».

Неправильно звучащая клавиатура. Расстроенный инструмент. Это значит, что…

Идзуми запрокинула голову.

Я посмотрел в этот момент на ее лицо, и мне вдруг почудилось: быть может…

Быть может, у нее в голове сейчас всплывают эти же картины? И, быть может, она…

Ее лицо было мокрым от дождя и слез. Замешательство, гнев и паника остались позади, а сейчас…

– Со-кун, – окликнули меня сзади. Голос Мей. Несмотря на мои слова «Остальное за мной», она все-таки побежала следом и оказалась в итоге здесь.

– Со-кун, – повторила Мей. – Со-кун… Не колеблись. Не сомневайся. Верь, отбрось нерешительность, действуй…

Да понимаю я.

Уже более чем хорошо понимаю.

Я сделал шаг в сторону Идзуми. Но, даже видя это, она не сдвинулась с места. Глядя на меня, бессильно покачала головой.

Еще один шаг. И тут…

Идзуми, продолжая держаться одной рукой за перила, развернулась всем телом. Села на перекладину, спиной за мост, навстречу бегущему потоку… И в тот момент, когда я так подумал, она вдруг выпустила перила.

Двигаясь в ее сторону, я поднял руки на уровень груди. Думаю, уже в этот момент я решил, что буду делать.

Если она останется в такой же позе, а я, подойдя к ней вплотную, столкну ее с моста…

Река внизу бурная, и, как бы хорошо человек ни плавал, спастись в ней невозможно. Если в нее упасть, погибнешь сразу. Поэтому…

Не знаю, прочла эту мою очевидную мысль Идзуми или нет. Оставаясь на месте, она без малейшей дрожи смотрела, как я подхожу. И…

Я без колебаний начал действовать так, как решил.

Прислонясь к перилам спиной и глядя на меня, Идзуми слабо улыбнулась со слезами на глазах. Мне показалось, что ее губы шевельнулись, будто она хотела сказать что-то, но прочесть эти слова я не смог.

Целясь в ее плечи, я одновременно выбросил вперед обе руки. Но…

За миг до того, как мои ладони достигли цели, ее, Идзуми, тело само качнулась назад вокруг перил, как вокруг оси, и, описав сальто, очутилось в воздухе. И полетело вниз, под мост.

Потрясенный, я подбежал к перилам и вгляделся в воды реки. То же сделала и Мей. Но к этому моменту грязный поток уже поглотил тело Идзуми. И затем…

Щелк.

Где-то за пределами нашего мира кто-то щелкнул затвором. Включился «стробоскоп тьмы», и нас с Мей на миг окутало тьмой.

 

*

 

Вечер четверга, 5 июля, стал границей, за которой…

Воспоминания всех людей о существовании «Идзуми Акадзавы», которая с апреля была «ученицей класса 3-3 Северной средней школы Йомиямы», полностью исчезли у всех, кроме меня и Мей Мисаки, причастных к ее «смерти».

 

Предыдущая          Следующая

[1] Эноки, оно же железное дерево, официальное название «каркас китайский» – широко распространенное по всей Японии дерево.

[2] 2L – формат бумаги 5х7 дюймов (примерно 13х18 см).