ГЛАВА 14. СЕНТЯБРЬ 1
1
– Сегодня начинается второй триместр.
Первое сентября, суббота. Классный час после церемонии открытия.
– «Феномен» этого года закончился, «катастрофы» тоже прекратились – это, по-видимому, уже точно. За время летних каникул никто из «причастных» не умер, все успешно встретили новый месяц. Если и оставалось легкое беспокойство, оно теперь рассеялось. Ребята… – тут стоящая за кафедрой Камбаяси-сэнсэй медленно обвела взглядом класс. Ее лицо сияло, на нем была такая улыбка, какой она до сих пор не показывала, но за этой улыбкой был не столько восторг, сколько, по-моему, облегчение – искреннее, идущее от всего сердца облегчение. – Пускай за оставшиеся до выпуска семь месяцев мы приобретем множество драгоценных, счастливых воспоминаний. Будем горевать по тем, кто погиб из-за «катастроф»… но и стараться будем не только за себя, но и за них тоже.
После каникул в классе было пять свободных парт. Парты умерших Цугунаги и Кейске Коды. Парта до сих пор лежащей в больнице Макисэ. Парта исчезнувшей, вернувшейся к «смерти» Идзуми. И парта все еще прогуливающей школу Хадзуми. …Как и до каникул.
– С понедельника начнутся уроки по расписанию второго триместра, но… – Камбаяси-сэнсэй вновь обвела класс взглядом, и ее тон изменился. – Со следующей недели вернется долгое время отсутствовавшая Хадзуми-сан. Несколько дней назад я с ней встретилась, поговорила и уточнила ее намерения.
Настроение класса легонько вздрогнуло.
Несколько человек молча переглянулись. Мы с Ягисавой, в частности.
– Причина отсутствия Хадзуми-сан вам всем известна. Тот инцидент в нашем классе в начале мая. Однако «катастрофы» прекратились, и положение дел сейчас изменилось. Я убеждала ее забыть то, что было тогда, переключить свои чувства и вернуться, и наконец-то я до нее достучалась.
«Слава богу», – искренне подумал я, слушая речь Камбаяси-сэнсэй. Все-таки тема Хадзуми меня постоянно немного грызла.
– Поэтому, ребята, у меня к вам просьба на будущее. Когда Хадзуми-сан придет в школу, пожалуйста, держитесь с ней по-дружески, как обычно. …Очень вас прошу.
Мы с Ягисавой еще раз переглянулись и послушно кивнули. Затем мой взгляд сам собой обратился на школьный двор за окном. Там раскинулось синее, без малейшей дымки небо конца лета.
2
Коити Сакакибара связался со мной на следующий день, в воскресенье, ближе к вечеру.
Увидев входящий вызов на мобильнике, я сразу понял, что это он. Потому что на дисплее отобразилось его полное имя.
– Со-кун? Это я, Сакакибара.
И голос точно был его. Он звучал куда яснее и разборчивее, чем в начале июля, когда Коити звонил из Мексики.
– Да, это Со. Эмм, ты уже в Японии?
– На той неделе вернулся.
– Эээ… Ты до того звонил Мисаки-сан из Лос-Анджелеса.
– Ага, было дело, – тут же ответил Коити. – Тогда я от Мисаки узнал в подробностях, что у вас произошло. Кем оказался «лишний» этого года и что с ней стало. …Тяжело тебе было. Но, эмм, слава богу.
– …Да.
– Вчера второй триместр начался.
– Ну да.
– Август прошел без происшествий, да?
– Да.
– Угу. Ну, значит, в самом деле беспокоиться больше не о чем. Потому что три года назад тоже так было.
На том конце раздался вздох. В далекой стране у самого Коити было «много проблем», и тем не менее он все время беспокоился о том, что творилось тут у нас.
– Тяжело тебе было, Со-кун, – вскоре повторил Коити. – Но сейчас ты уже в порядке?
От этого вопроса я как-то растерялся.
– Я узнал от Мисаки. Именно ты вернул ее, Идзуми Акадзаву, к «смерти». Акадзава-сан ведь была твоей кузиной? И ты ее собственными руками…
В тот вечер на том мосту я твердо намеревался сбросить Идзуми в реку. Но за миг до того, как мои руки ее коснулись, Идзуми сама…
Однако в глазах Мей в тот момент, несомненно, я «собственными руками». И потом я Мей не рассказал, что произошло на самом деле.
– Сакакибара-сан, – решительно спросил я. – Три года назад это ты вернул «мертвого» к «смерти»?
– Угу. …Вроде так и было.
Голос Коити прозвучал не так бодро. Я еще спросил:
– А кто это был? И как ты его вернул к «смерти»? Сакакибара-сан, ты это все еще помнишь?
– Да… помню.
– Но когда-нибудь воспоминания потускнеют и вовсе исчезнут, да?
– Похоже.
– И когда это случится…
Когда это случится, когда исчезнут мои воспоминания?
– Не знаю… – пробормотал Коити и после небольшой паузы продолжил: – Есть только прецедент Мацунаги-сана, который оставил ту кассету. Когда-то, через сколько-то лет… но, думаю, это для каждого человека по-разному. Может, уже в будущем году исчезнут, а может, останутся. …Со-кун, а ты хочешь поскорее забыть?
– Ну…
– Если ты забудешь, то уже никогда не вспомнишь, что тот человек тогда существовал. И все равно хочешь поскорее забыть?
– Сакакибара-сан, а ты? – вопросом на вопрос ответил я.
– Не знаю, – снова пробормотал Коити, потом вздохнул и продолжил: – Даже сейчас как следует не понимаю.
Какое-то время мы оба молчали. Что-нибудь сказать, о чем-нибудь спросить, нетерпеливо говорил я себе, но…
– А, кстати, – первым нарушил молчание Коити. – Меня кое-что слегка интересует. Или даже не столько интересует, сколько вообще что-то немного странное.
– Что именно?
– Мои воспоминания о «лишнем» этого года, Акадзаве-сан.
У него есть воспоминания об Идзуми? Какие же?
– Когда я в начале июля узнал от Мисаки, что происходит в этом году, сразу позвонил тебе. Я тогда говорил с тобой, прокручивая собственные воспоминания трехлетней давности, но… странно.
– Что странно-то?
– У меня ощущение, что в тех моих «собственных воспоминаниях трехлетней давности» было и «воспоминание об Идзуми Акадзаве, тогдашней моей однокласснице». И ее имя, и лицо, и голос, и как она погибла во время выезда – все это я тогда нормально помнил. Стало быть, даже тогда изменения памяти, вызванные «феноменом», до меня не добрались, или что-то в этом роде.
– Эээ, значит…
– Если так подумать – не исключено, что мои эти воспоминания сами по себе могут быть уже изменены. Но я чувствую, что это не так. Возможно, если бы в тот момент ты рассказал мне про «Идзуми Акадзаву этого года», те мои воспоминания сразу изменились бы и я больше не вспомнил бы «Идзуми Акадзаву трехлетней давности».
– Эээ… эмм, почему так произошло?
– Ответа никто не знает. Поэтому я и сказал «странно», хотя несколько гипотез могу предложить.
– Что за гипотезы? – спросил я.
– К примеру, расстояние, – ответил Коити. – Роль играет физическое расстояние от Йомиямы. Как ты знаешь, «катастрофы» действуют на «причастных», но только в пределах города. Стоит из города уехать, как ты оказываешься «вне зоны». Изменение документов и памяти распространяется и на «вне зоны» тоже, но, может быть, в такой дали, как Мексика, эта «сила» тоже ослабевает? В зависимости от ситуации, это изменение происходит не полностью или, скажем, с задержкой?
– Аа, понятно. Но…
– Если это объяснение не проходит, то, к примеру, это может быть какая-то особенность меня лично, так сказать, привилегия.
– Твоя особенность?
– Особенность в том смысле, что я три года назад вернул «мертвого» к «смерти». Привилегия в том смысле, что у меня осталась память о «лишнем» того года, которая у всех остальных сразу стерлась.
Вспомнив когда-то употребленное Мей выражение «жестокая привилегия», я кивнул своему невидимому собеседнику.
– Возможно, я не только помню «лишнего» трехлетней давности, но и вообще о том «феномене» и «катастрофах» помню лучше, чем другие. Поэтому и воспоминание об «Идзуми Акадзаве трехлетней давности» не изменилось… Ну, что думаешь?
– Ну, логика более-менее понятна.
– В любом случае, речь уже не идет о том, что и как делать. «Катастрофы» этого года уже прекратились…
– А, ага. Да.
– Так или иначе, слава богу. Камень с души. Тебе пришлось много всего пережить… Да, и ты отлично постарался, Со-кун.
Он сказал, что планирует до будущей весны впервые за долгий срок посетить Йомияму, и тогда мы с ним и Мей встретимся втроем. На этом наш разговор и завершился.
Не выпуская из руки мобильник, я несколько раз вздохнул, сам плохо понимая почему. От моего дыхания подаренная Мей сиса на ремешке закачалась.
3
Третье сентября, понедельник.
Как и сказала Камбаяси-сэнсэй, Юйка Хадзуми пришла в школу. Но в классе она появилась во время первого урока, математики…
– Прошу прощения. Я опоздала.
На ее признание неправоты учитель математики Инагаки-сэнсэй (женщина, возраст около тридцати) лишь мягко сказала:
– Ничего страшного. Не волнуйся, садись на свое место. Поскольку твои каникулы немного затянулось, тебе многое будет непонятно. Не стесняйся, спрашивай. И во время урока, и после урока.
Всем учителям, похоже, объяснили ее обстоятельства.
– Да. Большое спасибо, – вежливо ответила Хадзуми.
Я почувствовал, что атмосфера чуточку изменилась.
Волосы стали покороче. Черты лица чуть заострились. Выглядело так, будто она осознаёт, что должна все делать правильно. Я колебался, стоит мне как-то обратиться к ней попозже, хоть пару слов сказать, или нет…
На перемене между первым и вторым уроками Хадзуми беседовала со старыми подругами, Симамурой и Кусакабе. И после второго урока тоже, и после третьего. Они, похоже, болтали без какой-то неприязни. Глядя на весело улыбающееся лицо Хадзуми, я чувствовал что-то странное в ее поведении, но все равно на душе у меня полегчало. И я решил, что мне с ней заговаривать не обязательно.
С появлением Хадзуми пустых парт в классе стало на одну меньше, четыре. Двое умерших, лежащая в больнице Макисэ и Идзуми. По крайней мере, стул и парту Идзуми уже можно было бы вынести. Наверное, вскоре безопасники предложат так и сделать?
Это, один из безопасников, на большой перемене обратилась ко мне:
– Макисэ-сан, похоже, была очень рада, что ты тогда ее навестил.
Эти слова вызвали во мне не совсем однозначные чувства.
– Это-сан, ты после того раза еще была, да? – поинтересовался я.
– На следующей неделе, и еще один раз через неделю, – ответила она. – Говорили, что осенью ее могут выписать, но… кажется, ей опять становится хуже.
– …Вот как…
– Если так пойдет, она останется на второй год… снова в третьем классе… но тут уж ничего не поделаешь. Естественно, она очень расстраивается… бедняжка.
Грустно прикрыв большие черные глаза, Это повесила голову.
– Все будет хорошо, – не в силах этого вынести, заявил я безо всяких оснований. – Макисэ-сан наверняка поправится.
– Да? …Да, конечно.
– Давай еще раз вместе ее навестим.
– Угу. …Спасибо.
«Феномен» закончился, «катастрофы» прекратились, Хадзуми, изначально пострадавшая от своего назначения «той, кого нет» в рамках «контрмер», спокойно вернулась в школу…
Третьего сентября в кабинете класса 3-3 началась абсолютно нормальная школьная жизнь – возможно, впервые с апреля, когда все завертелось. Воцарилась спокойная, гармоничная, жизнерадостная атмосфера. Но…
Маленькая клякса в уголке новехонького бумажного листа, черное пятнышко. Было одно происшествие, вызвавшее у меня вот такую ассоциацию.
Камбаяси-сэнсэй в школу в этот день не пришла.
Утренний классный час вместо нее провел учитель обществоведения Цубоути-сэнсэй (мужчина, возраст – сорок с небольшим). Будничным тоном он сообщил:
– Камбаяси-сэнсэй некоторое время будет в отпуске. У нее неважное самочувствие… вероятно, обычная простуда. Четвертый урок, естествознание, полагаю, у вас будет отдан самостоятельному обучению, но конкретные указания будут позже.
4
Четвертое сентября, вторник.
Камбаяси-сан по-прежнему не было.
Когда, как и вчера, на утреннем классном часе появился Цубоути-сэнсэй, я слегка удивился и почувствовал себя немного не в своей тарелке. В этот момент, однако, я ощутил лишь смутную тревогу.
– Камбаяси-сэнсэй по-прежнему неважно себя чувствует… – как и вчера, будничным тоном сообщил Цубоути-сэнсэй. И тогда…
«Наверняка…» – мысленно прошептал я.
Не последствия ли это остаточного стресса, который с весны давил на Камбаяси-сэнсэй, ответственную за класс 3-3? К тому же еще в мае умер ее брат. Конечно, когда на каникулах «феномен» закончился, нервное напряжение резко ослабло. Поэтому и ее состояние…
Ягисава на этот счет высказал те же мысли. «Она из тех учителей, которые работают только всерьез. Вот ее утомление и подкосило».
Но в этот день случилось еще одно тревожное происшествие…
Вчера в классе были все ученики, кроме лежащей в больнице Макисэ. Сегодня, однако, еще кое-кто отсутствовал.
Симамура.
Одна из двух близких подруг Хадзуми. Та, которая в апреле поранилась, сбитая велосипедистом.
Ее с утра не было видно. Поскольку учителя ее не вызывали, я решил, что она не пришла в школу, и так оно и было. После второго урока Кусакабе, волнуясь, позвонила ей домой и узнала, что случилось…
– Обычная простуда, – донесся до меня голос Кусакабе, сообщившей эту новость подругам, в том числе Хадзуми. – С вечера была температура и слабость, так что сейчас она в постели.
– Кстати, вчера Симамура-тян была в маске.
– И немножко кашляла.
– Ага, ага.
– Всего лишь простуда?
– Ну да. Она сказала, можно не волноваться, и голос по телефону был бодрый. Сказала, придет, когда спадет температура.
– Хорошо, что не грипп.
– Вроде сезон еще не настал?
– Ага.
Слушая этот разговор девушек, я испытал некоторое облегчение, но и чувство дискомфорта тоже сохранилось. Но и тогда, думаю, тревога на этот счет была лишь смутной.
«Феномен» этого года завершился, «катастрофы» прекратились. В этом не было ни малейших сомнений. Даже сейчас я четко видел фигуру Идзуми, бросающуюся в разбушевавшуюся реку Йомияма тем июльским вечером.
«Катастрофы» прекратились благодаря «смерти» «Идзуми Акадзавы». Это несомненно. Наверняка несомненно. Поэтому…
– …Все нормально, – прошептал я себе под нос и, переключив настроение, вернулся к книге, недавно взятой в библиотеке «Рассветного леса». Эллери Куин, «Тайна сиамских близнецов».
5
Пятое сентября, среда.
С утра стоял густой туман.
В квартале Тобии, где я жил, было еще ничего. Но, скажем, если бы мне предложили при таком тумане поехать куда-нибудь на велике, я бы, наверное, колебался.
Говорили, что туман есть во всем городе, но в некоторых районах он особенно сильный. В том числе в окрестностях Северного Ёми. В синевато-белом тумане утонуло все: если стоять перед самыми воротами, здания кажутся серыми силуэтами. «По пути в школу заблудился», «светофоры почти не работали», «какой-то ребенок из началки плакал от страха» – подобные истории слышались в классе.
– Сколько же лет у нас не было такого тумана… – сказал мне Ягисава. – Когда я был во втором или третьем классе началки, один раз был жуткий туман, тогда, кажется, в школе уроки отменили. …Со, ты же не в теме, да?
– По сравнению с тогдашним туманом сегодняшний – просто мелочь? – спросил я.
– Не думаю, – пробормотал Ягисава и глянул в окно, где был школьный двор. – Всего третий этаж, а снаружи видно один туман.
– Круто, да… хотя скорее жутковато.
– Да уж. Но по прогнозу, во второй половине дня развиднеется…
Камбаяси-сэнсэй не было и сегодня. Когда об этом стало известно, в классе на миг повисло неестественное молчание. Оно сменилось небольшой сумятицей. Слышались голоса: «Что с ней такое?», «У нее все нормально?»
Симамура отсутствовала, как и вчера. Простуда все еще не прошла?
И…
Отсутствующих учеников стало еще на одного больше.
Несколько человек опоздали на первый урок, но это явно было из-за тумана. Однако и второй урок начался и кончился, а один ученик…
Парень по фамилии Курой.
Я с ним почти не общался, поэтому знал его очень плохо. Щуплый, неразговорчивый, особо не выделяющийся… Вот и все, что я мог о нем сказать.
Этот Курой не появился вовсе, но его обстоятельства, похоже, были иными, чем у больной Симамуры. Потому что…
После второго урока, после третьего… в общем, после каждого урока в класс заглядывал или учитель, ответственный за третьи классы, или учитель по профориентации и проверял, есть ли он.
– Курой-кун все еще не пришел?
Что там за ситуация? Что происходит? Это мы узнали на большой перемене. Ягисава по другому поводу зашел в учительскую и там подцепил информацию.
– Похоже, мать Куроя прислала в школу запрос, – сообщил он.
– Запрос?
Обычно бывает наоборот, подумал я. Ученик не приходит в школу, и школа запрашивает семью – это я бы понял.
Видя мою озадаченность, Ягисава сразу продолжил:
– Они по какому-то делу позвонили сыну на мобильник, а он не ответил. Вот и спросили, пришел ли он в школу.
– Ээ… – вырвалось у меня. – То есть Курой-кун сегодня утром пошел в школу? Не остался дома?
– Видимо, так.
– Он пошел в школу. Но не пришел.
– Угу. Похоже, он вышел из дома намного позже обычного. Может, проспал. Он выбежал в большой спешке, потом его мать нашла что-то, что он забыл, позвонила на мобильник… В общем, вот так развивались события.
– Куда же он пошел, если не в школу?
– В этом-то и вопрос, – с серьезным видом кивнул Ягисава и поскреб пятерней длинную шевелюру. – Заблудился в тумане и не выбрался? …Не может такого быть.
– Может, поссорился с родителями?
– Что там у Куроя в семье происходит, я не знаю.
– Может, он не любил школу и внезапно решил отправиться куда-нибудь далеко?
– Думаешь, он из таких, кто на это способен?
– Думаешь, он из таких, кто не способен?
– Не, я не знаю. Я с ним тоже особо не разговаривал.
Подавив всплывающие в воображении тревожные картины, я промычал: «Ммм…» Ягисава продолжил:
– По-моему, они хотят пока что посмотреть на развитие событий. Его родители, наверно, будут искать его у родственников или друзей?
– Хорошо бы нашли.
– Если Курой и к ночи не вернется, вот тогда, наверное, поднимется шум.
– …Наверное, да.
Эту большую перемену мы проводили на крыше корпуса С.
Туман прилично поредел: запрокинув голову, можно было видеть облака на небе. Бетонный пол из-за тумана стал темным и влажным, и мы не нашли места, где сесть, так что ели обед стоя, слегка облокотясь на поручни вокруг крыши. Я ел сэндвич, приготовленный тетей Саюри. Ягисава – пару онигири, купленных в универсаме.
– Кстати, насчет Камбаяси-сэнсэй, – сказал Ягисава. – Она дома с понедельника, но причину мы так и не знаем толком.
При этих словах у меня опять вырвалось «эээ».
– Это ты к чему?
– Не, я просто внезапно услышал, что говорили учителя, и…
– Подслушивал, да?
– Не, случайно услышал. Не то чтобы я нарочно останавливался или прятался за углом.
– Ладно, неважно.
Чувство дискомфорта, возникшее еще вчера. Смутная тревога. Снова усилием воли подавив все это, я пригласил Ягисаву продолжить: «И?»
– Они с понедельника не могут с ней связаться. Телефон она не берет. Они оставили сообщение на автоответчике, но никакой реакции.
Ягисава коротко перевел дух и продолжил:
– Возможно, она болеет и лежит в постели – это предположили с самого начала; но ее не было и на следующий день, и связаться с ней не удавалось.
– И сегодня тоже?
– Угу. Это, понятно, странно, и они думают, не пойти ли к ней домой, чтобы все выяснить. Они это обсуждали, а я…
– Подслушал, да?
На этот раз Ягисава не стал отпираться, а сменил позу, придвинувшись к поручню грудью. Теплый ветер трепал ему волосы.
– Скажи, Со… – не пытаясь пригладить встрепанные волосы, он обернулся ко мне. – Что ты думаешь об этом…
Но, когда он задавал этот вопрос, я уже собрался уходить. Потому что считал, что, даже если Ягисава меня спросит, я все равно не смогу ответить. Не хочу отвечать. Но…
Эта серия происшествий идет с понедельника.
Камбаяси-сэнсэй. Симамура. И Курой. Каждый день еще один человек не приходит в школу. Каждый день еще один человек исчезает из класса.
Что это? Что происходит? Совпадения без какого-то глубинного смысла? Или со смыслом? Если со смыслом, то каков он?..
Нет. Не стоит забивать этим голову. Не стоит слишком тревожиться.
«Феномен» этого года уже закончился. «Катастрофы» уже прекратились. …Эта мысль оставалась незыблемой. Такой сильной, что невозможно поколебать.
Вечером я лег в постель пораньше, однако сон не шел. Впервые за долгое время. Я колебался, не стоит ли мне принять выписанное Усуем-сэнсэем лекарство, и все же провалился в неглубокий сон…
И мне приснилось.
…Туман.
Куда ни посмотри, всюду иссиня-белый туман. Он холодный, с каждым вдохом проникает мне глубоко в легкие. Я мерзну, дрожу от холода… и вдруг замечаю, как из-за стены тумана ко мне что-то приближается. …Незнакомый серый силуэт.
Я понимаю, что у него человеческая форма, но человек ли это в самом деле, не понимаю. Потом их становится два, потом три… все больше и больше. Мне страшно, я пытаюсь убежать. Но к этому времени их становится так много, что они уже повсюду. Теперь я дрожу не только от холода, но и от страха. Только дрожу, а сдвинуться с этого места не могу ни на шаг. …Такой вот ночной кошмар.
6
Шестое сентября, четверг.
Камбаяси-сэнсэй опять не пришла.
Утренний классный час уже привычно проводил Цубоути-сэнсэй. Он сообщил об отсутствии Камбаяси-сэнсэй, но голос его был тише и тяжелее прежнего, а слова прозвучали как-то невнятно.
Судя по тому, что я вчера услышал от Ягисавы, могла появиться какая-то информация, но ее явно не было. Но когда Цубоути-сэнсэй обводил нас взглядом, иногда на его лице мелькало растерянное выражение…
Симамура тоже не пришла. Третий день уже, да?
И Куроя было не видать. …Интересно, выяснили вчера, где он был? Вернулся ли домой? Я, как и Ягисава, не знал, что происходит у него в семье, но, если бы его до сих пор не было, в норме уже поднялся бы большой шум. И даже большой переполох.
– Симамура-тян все еще болеет, да?
– Простуда дала осложнения, что ли?
– Нет ли там чего плохого?..
…Это был разговор Кусакабе и других девушек, который я услышал на перемене. Среди них была и Хадзуми, но ее голоса я не слышал.
– У Симамуры-тян мобильника нет.
– Я вчера позвонила на домашний. Ее мама сказала: «Простите, что заставляем вас волноваться». И ее голос тоже был довольно грустный.
– Мдаа. Правда, нет ли там чего плохого?..
– Давай, может, сходим навестим?
– Хмм. Но…
…Ощущение дискомфорта. Смутная тревога.
Охватившее меня еще позавчера ощущение теперь распространилось по всему классу. Так мне показалось.
О Курое никто не говорил, но на большой перемене Ягисава выложил новую информацию. Опять подслушивал возле учительской?
– Где этот Курой, никто до сих пор не знает.
– Домой так и не вернулся?
– Похоже, что так.
– В полицию уже обратились?
– Без понятия. Наверное, должны были? Может, он сбежал из дома, а может, его похитили.
– Похитили… Не, не может быть.
– Так или иначе, учителя уже немножко на взводе. Куда агрессивней, чем вчера.
Как и вчера, большую перемену мы проводили на крыше корпуса С. Я с бэнто, сделанным тетей Саюри, Ягисава с купленным в магазине сэндвичем… В общем, тут тоже как вчера.
– А насчет Камбаяси-сэнсэй? – поинтересовался я. – Вроде учителя говорили, что сходят посмотрят. И как сходили?
– Аа, это… – Ягисава насупил брови. – Я толком не расслышал, но, похоже, там что-то неладное.
– В смысле?
– Деталей каких-то я не знаю.
– И никого не расспросил?
– Я еще как пытался расспрашивать. Ваду-сэнсэя, учителя японского. Но он был весь нервный и ничего не ответил… только сказал с очень озабоченным лицом: «На эту тему погоди спрашивать».
– …Странно все это.
– Чертовски странно. С таким подходом даже если мы не хотим, все равно будем воображать худшее.
– Худшее…
– Угу.
– Это…
Дальше мы оба молчали. Ничего не хотелось говорить – наверняка мы с ним разделяли это чувство.
Тумана вроде вчерашнего уже не было, и с крыши хорошо виднелись окрестности. И река Йомияма. Хотя осеннее небо отнюдь не было безоблачным. Его закрывали светло-серые облака, так что даже где солнце, не разберешь. Под изредка задувающим теплым ветром было душно и влажно – типичная погода конца лета.
Внезапно над головой закаркала ворона.
Карр, каррр… Запрокинув голову на источник звука, мы с Ягисавой затем машинально переглянулись, но ничего не сказали. Точнее, не смогли ничего сказать.
7
На шестом уроке, большом классном часе…
Кто придет на подмену? Цубоути-сэнсэй или же?.. Так я думал, но в класс с небольшим опозданием вошел тот, кого я увидеть не ожидал.
Черная рубашка, черные брюки, черный пиджак… Одевающийся во все черное в любое время года хозяин дополнительной библиотеки. Тибики-сан.
Почему он? Уверен, все ученики были озадачены. Я в том числе; но озадаченность сразу сменилась напряжением. Я посмотрел на учительскую кафедру и морально приготовился.
– Я Тибики. Большинство ваших лиц я узнаю, так что, полагаю, большинство из вас тоже знает, кто я.
Опершись руками на кафедру, он нарочито медленно обвел взглядом класс. Может, так он собственные чувства приводил в порядок? Так мне показалось.
– Сперва… – начал было Тибики-сан, но тут же смолк и прижал палец к дужке очков. Две-три секунды молчал, потом внезапно сообщил: – Я должен сообщить вам печальную новость. Вчера стало известно, что ваша классная руководительница Камбаяси-сэнсэй, отсутствующая с понедельника, скончалась у себя дома.
Это меня потрясло, но не очень удивило или поразило. В таком я сейчас был странном психологическом состоянии. Возможно, потому что еще со вчерашнего дня я что-то такое предчувствовал. Не говоря уже о словах Ягисавы насчет «воображать худшее»…
У одноклассников реакции были самые разные. Несколько человек вскрикнуло, едва услышав новость, некоторые закрыли лица руками. Кто-то, ошеломленный, продолжал смотреть прямо перед собой, кто-то молча вертел головой. И вскоре…
– Почему? – спросил кто-то. – Что произошло?
– Сейчас объясню по порядку, – спокойным тоном ответил Тибики-сан. – Честно говоря, возможно, это следовало сказать вам сегодня с утра, но… всем учителям очень тяжело. Как справиться с ситуацией, что сказать ученикам – все это нужно было обсудить, и на это требовалось время. Как результат, я сейчас сообщаю вам эту информацию. …Я считаю, что лучше всего сказать вам правду. Чтобы избежать распространения пустых слухов.
На самом деле с Камбаяси-сэнсэй не могли связаться с начала недели. Вчера вечером несколько учителей решили пойти узнать, что с ней… судя по тому, что я услышал вчера от Ягисавы. И…
Камбаяси-сэнсэй жила одна в старом домике в районе Асамидай. Пришедшие к ней учителя позвонили в колокольчик при входе, но никто не откликнулся. Позвонили по телефону, но ответа тоже не было. Но при этом свет в окнах горел. Естественно, они решили, что это странно.
– Они посовещались с полицией, и было решено обследовать дом в присутствии полицейских. Вошли внутрь и вскоре обнаружили тело Камбаяси-сэнсэй. В ванной комнате. В ванне с водой…
Класс сидел абсолютно неподвижно, не издавая ни звука. Не выказывая никаких эмоций, Тибики-сан продолжил свой рассказ.
– Обследование тела и места происшествия показало, что причиной смерти послужило утопление. Смерть наступила предположительно в воскресенье вечером. На столе в гостиной обнаружили пустую винную бутылку и бокал; возможно, сэнсэй, выпив вино, пошла принимать ванну и заснула. И, к несчастью, утонула.
Хотя речь шла о так называемой «неестественной смерти», уголовное дело не было возбуждено. Никакой предсмертной записки не было, так что возможность самоубийства тоже исключалась.
Несчастный случай, вызванный купанием в пьяном виде. Такое в наше время не назовешь редкостью.
– Камбаяси-сэнсэй действительно говорила, что неважно себя чувствует, поэтому, когда она с начала недели без предупреждения перестала появляться в школе, все подумали, что дело именно в этом. «Катастрофы» прекратились, второй триместр начался без происшествий… и на нее навалилась физическая и психологическая усталость. Не знаю, сколько она употребляла спиртного, но, возможно, несчастный случай произошел из-за того, что она невольно расслабилась. Нам же остается лишь молиться за счастье сэнсэя в будущей жизни.
Договорив, Тибики-сан глубоко вздохнул. И, словно класс был им заворожен, то тут, то там тоже раздались вздохи. Несколько девушек завсхлипывало.
Какое-то время никто не произносил ни слова, но…
– Можно вопрос? – наконец подняла руку Это. – Скажите… смерть Камбаяси-сэнсэй стала результатом «катастрофы»?
– Хороший вопрос, – ответил Тибики-сан. Он помолчал, по-прежнему держа палец на дужке очков, однако взволнованным не выглядел. Казалось, он мысленно проверял ответ, который уже приготовил. – Сейчас я выскажу свои мысли на этот счет, – тут он сделал еще одну паузу. – Думаю, ответ – нет. Это не «катастрофа».
– …Правда? – спросила Это. – Честно не «катастрофа»?
– В июле в какой-то момент «лишний» исчез, и «феномен» этого года закончился. И «катастрофы» прекратились. В августе не было ни одной жертвы, и это служит лучшим доказательством. Поэтому несчастье с Камбаяси-сэнсэй с «катастрофами» никак не связано – просто несчастный случай. Иначе никакой логики.
Пока Тибики-сан без запинки все это проговаривал, его взгляд был обращен не на задавшую вопрос Это, а в какую-то точку в середине класса. Заметив это, я подумал: уж не пытался ли он словами «Иначе никакой логики» убедить не столько нас, сколько самого себя?
Но…
Сам я в это время думал так же, как Тибики-сан.
«Феномен» закончился, «катастрофы» прекратились. Значит, смерть Камбаяси-сэнсэй – это другое. Конечно, событие все равно печальное, но это не более чем одна из «обычных смертей», которые в нашем мире происходят. Только так я мог думать. Поэтому…
8
– Было решено, что в настоящее время обязанности классного руководителя вместо Камбаяси-сэнсэй буду исполнять я. Возможно, следовало сказать это с самого начала, но, учитывая порядок изложения, это было невозможно…
Затем Тибики-сан уже другим тоном запоздало представился:
– Меня зовут Тацудзи Тибики. Сейчас я библиотекарь в дополнительной библиотеке, но обладаю лицензией преподавателя средней школы, поэтому директор срочно попросил меня о помощи. Некоторые из вас уже знают, что двадцать девять лет назад, в год начала, я в том самом классе вел обществоведение и был классным руководителем. Поэтому отклонить просьбу я не мог.
Сейчас он говорил менее формально, чем прежде, но его состояние, я чувствовал, было иным, чем когда он сидел в библиотеке в нулевом корпусе. Как бы сказать… Не то чтобы это было что-то очевидное, но из-за многолетней паузы в должности «учителя», тем более «руководителя класса 3-3», в Тибики-сане чувствовалось напряжение, и оно передалось нам…
– Поскольку я лишь исполняю обязанности в этой чрезвычайной ситуации, думаю, о тех или иных вещах я не в курсе. Прошу отнестись к этому с пониманием, но, если возникнут какие-то сложные вопросы, обсуждайте их со мной без стеснения. Учителей обществоведения достаточно, поэтому вести уроки я не планирую. Что касается естествознания, которое вела Камбаяси-сэнсэй, временного учителя должны вскорости пригласить…
Когда со всякими подобными деловыми вопросами, связанными со вступлением в должность «исполняющего обязанности классрука», было покончено, Тибики-сан произнес «Итак…», сошел с кафедры и прислонился к стене рядом с доской. В руках у него был журнал посещаемости. Открыв его, он начал вглядываться в сидящих на своих местах учеников.
– Симамура-сан отсутствует? – пробормотал он, нахмурив брови. – Сегодня уже третий день… хмм.
«А Курой?» – подумал я. Естественно, Тибики-сан не мог не заметить.
– Что касается отсутствующего со вчерашнего дня Куроя-куна, – словно прочтя мои мысли, произнес Тибики-сан, – то, возможно, вы уже слышали, но он вчера вечером не вернулся домой. Его родители обратились в полицию, и, похоже, поднялась некоторая суматоха… но, уверен, все образуется. Возможно, он вернется уже сегодня вечером. «Катастрофы» прекратились. Поэтому, думаю, так уж сильно можно не беспокоиться.
«Но…» – хотел было подать голос я, однако в итоге сдержался.
Ход мыслей и манеру речи Тибики-сана в нынешней ситуации я очень даже понимал. Я сам думал в целом так же. По идее. Но…
Как бы я ни отрицал это силой логики, откуда-то изливалась тревога. Как бы я ни пытался отбиваться, нечто огибало стены в моей душе, или перелезало через них, или пробивало дыры в них – и наступало…
В памяти всплыли серые фигуры в тумане из вчерашнего ночного кошмара, и я, сам того не замечая, задрожал, как от лихорадки.
– М? У тебя все хорошо, Хирацка-кун? – заметив, видимо, мое состояние, Тибики-сан встревоженно посмотрел на меня.
– …Да.
Усилием воли я изгнал из памяти образ Идзуми, падающей в воды реки Йомияма. При этом отчаянно отгородился от теней, извивающихся в моем сознании. И тогда ответил:
– Я в порядке, Тибики-сэнсэй.
9
Навстречу нам шел ребенок.
Щуплый мальчик, по виду из третьего-четвертого класса начальной школы. Желтая рубашка-поло, джинсы, белая бейсболка. Поскольку он был далеко и шел опустив голову, лица было не разглядеть. Ранца на спине не было, значит, он уже вернулся из школы и снова вышел?
Полпятого дня.
В начале сентября в это время до заката еще далеко. Но после полудня начал сгущаться туман, поэтому было довольно сумрачно.
Я недавно вышел из школы и теперь направлялся домой. Мы были вместе с Ягисавой и безопасниками Это и Тадзими.
– Тибики-сэнсэй, конечно, так говорит, но что на самом деле? В такой момент смерть Камбаяси-сэнсэй – это все-таки, ну… – с унылым видом произнес Тадзими.
Он был выше меня ростом и крепко сложен. С агрессивным на вид лицом. На самом деле он был дружелюбный и общительный, но в этом отношении казался малость ненадежным. Если рассматривать его как безопасника, то и Это, и прежде бывшая безопасником Идзуми казались куда более солидными.
– Если Тибики-сэнсэй так сказал, думаю, это надежно, – ответила Это. – Он в нашей школе наблюдал за «феноменом» дольше всех. Если бы был риск, наверняка ведь он бы отказался становиться классным, даже если попросили? Он ведь стал «членом класса 3-3»… верно?
С последними словами Это посмотрела на меня.
– Ну… да. Пожалуй, что так, – кивнул я, понимая при этом, что ответ получился довольно уклончивым. Раз риска нет, раз все безопасно, тогда можно соглашаться – подобная расчетливость была не в стиле Тибики-сана.
Впрочем, это не означало, что я сам полагал, что риск «катастроф» в классе 3-3 сохраняется. Я не хотел так думать, поэтому…
– Все будет нормально, – произнес я. – Камбаяси-сэнсэй умерла из-за несчастного случая. Симамура-сан не ходит из-за осложнений от простуды, всего три дня отсутствия – ничего такого уж странного.
Я ведь и сам в конце июля свалился с летней простудой и несколько дней провел в постели, но с «катастрофами» это не связывал.
– Если беспокоиться, когда кто-то пропускает школу из-за простуды, то еще больше надо беспокоиться о Макисэ-сан, которая вообще в больнице, – сказала Это. «Точно», – кивнул я.
– Я тоже согласен с Со, – заявил Ягисава. – Вот только случай с Куроем меня все-таки беспокоит. Но тут мы, конечно, не можем не беспокоиться.
– …Да уж.
– Как сказал Тибики-сэнсэй, если вдруг он вернется сегодня вечером, то нет проблем. …Кстати, Тадзими.
– Да?
– Мой срок старосты заканчивается в этом месяце. Я чувствую, что уже достиг чего хотел; ты не хочешь дальше попробовать?
Так мы и шли, болтая на ходу. Выйдя из главных ворот, я вместе с ребятами пошел вдоль автобусного маршрута, а не своим обычным путем домой. Вчетвером мы шагали по правому тротуару двухполосной улицы, и вот тогда…
По тому же тротуару нам навстречу шел ребенок. Сперва я вовсе не обратил на него внимания.
Когда расстояние между нами сократилось, он остановился и поднял на нас глаза. Увидев эти глаза, я…
…внезапно оказался в плену какого-то странного ощущения.
Коричневатые волосы. Белое, спокойное лицо. Немного печальное выражение. …Аа, это же…
Лицо этого мальчика.
Оно похоже на мое? Такое ощущение возникло. Нет, скорее…
Это я сам несколько лет назад, времен начальной школы. Тех времен, когда жил в Хинами и постоянно посещал «Приозерный особняк». Почему-то сейчас это вдруг возникло передо мной. И оно меня поймало, зачаровало…
…Нельзя.
Вот это, это чувство…
Опора реальности, на которой я стоял, быстро размягчилась, начала шататься. Контуры мира начали медленно растворяться. При этом осознание «меня» разделилось надвое, и одна часть словно отделилась от тела…
«Нельзя!» – я замотал головой.
Вот это ощущение, будто я – это не я… Я его помню. Три года назад, тем летом… Да, возможно, то, что происходит сейчас, – какие от отдаленные эффекты того странного, что было со мной тогда?
На самом деле лицо этого мальчика на мое вовсе не похоже. И тем более прежний я не мог появиться перед нынешним мной, это уж…
…С другой стороны…
Мальчик, увидев нас, склонил голову чуть набок и как будто захотел что-то сказать. Но, в итоге ничего не сказав, опустил голову и…
Не знаю, о чем он думал, но он развернулся и прыгнул на мостовую.
Этот внезапный поступок нас так поразил, что дыхание перехватило. Именно в этот момент навстречу ехала маленькая черная машина. Она приближалась к ребенку сзади, он, похоже, ее не замечал…
– Берегись! – Берегись! – одновременно выкрикнули Это и Ягисава. Машина протяжно загудела. К счастью, мальчик перебежал через дорогу, в последний момент избежав столкновения. Машина, не остановившись, поехала дальше.
– Уфф. Жуть какая была, – сказал Ягисава. Перевел дух и крикнул мальчику через улицу: – Ээй! Ты осторожней!
– Ему навстречу шли четверо из средней школы. Они занимали весь тротуар, и, возможно, он поэтому решил перебежать через дорогу, – предположил Тадзими.
– Ну да. И тем не менее… – нахмурился Ягисава. Это молчала, явно с чувством облегчения.
Что до меня, то я, все еще не оправившись полностью от недавнего странного ощущения, смотрел, что там с мальчиком. Услышав от Ягисавы «Ты осторожней!», он обернулся в нашу сторону, но больше никак не отреагировал, просто зашагал по тротуару. Но…
В тот самый момент…
Произошло нечто немыслимое.
Ничто не предвещало, по-моему. Я, по крайней мере, ничего не почувствовал.
То, что я ощутил, нельзя было назвать «предвестием»; скорее, это был сильный «звук». Да, внезапно где-то раздался необычный шум. Что за?.. Я даже подумать об этом не успел, когда…
С еще более яростным, в буквальном смысле ушераздирающим звуком тело мальчика мгновенно исчезло. …Так выглядело. На самом деле не «исчезло», а было сметено. Упавшим сверху громадным предметом.
Что, блин, это такое, что, блин, сейчас произошло? В первый момент я не понял. Только то, что что-то большое и тяжелое упало на тротуар и раздавило идущего там мальчика.
Грохот был такой, что как будто сама земля задрожала; Ягисава и Тадзими зажали уши руками. Это прикрыла руками глаза. Я не сделал ни того, ни другого – просто стоял как вкопанный в полном шоке.
То, что упало, напоминало какую-то бетонную глыбу. Вдобавок сквозь чудовищное облако поднявшейся пыли виднелись какие-то металлические трубки и листы. От удара при падении бетон потерял форму, из него торчала погнутая темно-красная арматура. Это было…
Подняв глаза, я понял, что мы находились перед какой-то стройплощадкой. То ли реконструкция, то ли снос многоэтажного здания? Все здание было укрыто защитными панелями и пленкой, но, похоже, свою задачу они не выполнили.
Что стало причиной, непонятно. Где-то в районе верхних этажей здания случилось какое-то происшествие. То ли кусок внешней стены, то ли что-то верандоподобное начисто оторвалось и вместе с куском лесов полетело вниз. А там, внизу, случайно оказался ребенок…
Его не сколько «смело», сколько размазало. Он не успел даже заметить, что что-то не так, и отбежать, не успел даже вскрикнуть.
– Что с ребенком? – спросила Это, готовая вот-вот разрыдаться. – Эй, что с ним? Что-то случилось?
– Ничего хорошего, – дрожащим голосом ответил Ягисава. Тадзими, не отнимая рук от ушей, покачал головой.
– Ничего хорошего? Он умер, да?
– Пока непонятно, но… наверно.
– Надо как-то помочь.
– Ээ… нет, сейчас туда подходить опасно. Что-нибудь еще может упасть.
– Но…
– Лучше позвонить в полицию, и срочно!
– А, э, ага.
Часть обломков долетела до проезжей части и стала мешать машинам. Визг тормозов. Бибиканье. Люди начали выходить из остановившихся машин. Стали собираться люди, которые в момент происшествия были поблизости. И среди этого всего…
Я, покинув остальных троих, перешел через дорогу и приблизился к месту происшествия. Возможно, сделать это меня заставило отделившееся от тела сознание… Нет, на самом деле я не знал. Точно одно: тогда я был в ненормальном психологическом состоянии. Неясно даже, что я думал сделать и что я хотел сделать. Кажется, я двигался почти как сомнамбула.
– Эй, Со, нельзя! – Там опасно! – кричали мне вслед, но я продолжал идти вперед, не сводя глаз с места трагедии. Мальчик был почти полностью погребен под упавшим куском бетона, виднелись лишь голова и правая рука. Рядом валялась слетевшая с головы бейсболка. Он лежал лицом вниз, окровавленная правая рука была вытянута вперед, и…
– Уу… уу… – слабым, исчезающим голосом стонал он.
Он еще дышал. Он был еще жив.
Поняв это, я на автомате попытался подбежать к нему. Но в этот момент на моих глазах произошло то, что иначе как проделкой демона и не назовешь.
Упавшая отдельно от остального стальная труба.
Прямо на каким-то образом еще умудрявшегося дышать мальчика. Она воткнулась в затылок и, возможно, пробила голову насквозь… На тротуар хлынула кровь.
– УАААА!!! – испустил я дикий вопль от внезапно нахлынувшего ужаса. – ААААААА!!!
Я орал так громко, что, казалось, горло вот-вот разорвется. Все упорядоченные мысли исчезли из головы. Остался только жуткий, отвратительный… неуправляемый вопль.
10
Юдзи Танака.
Имя погибшего мальчика я узнал вечером. Девять лет. Третий класс третьей начальной школы Йомиямы. …Это сообщили по телевизору в местных новостях.
В гостиной, где стоял телевизор, была и тетя Саюри. При виде трагической картины она удивленно и горестно воскликнула:
– Это же недалеко от твоей школы, да?
Я ничего не ответил. Молча встал со стула и вышел из комнаты.
Вечером, после того как стал свидетелем той трагедии, я вернулся домой один. Оттуда я почти что сбежал.
Потрясение было так велико, что мои мысли застопорились – или, возможно, я впал в состояние, когда все мысли отторгались. Можно сказать, способность мозга мыслить была заморожена.
И когда я вернулся домой, это состояние не исчезло. Не только к мышлению, но и к управлению эмоциями способность заморозилась. Я не мог испытывать даже такое естественное чувство, как жалость к погибшему ребенку.
Удивившись моему состоянию, тетя Саюри спросила, что случилось, но я ответил лишь «Ничего». На мобильник звонил Ягисава, но я тоже не ответил.
Только после того, как я узнал из новостей имя ребенка, мой мозг понемногу начал функционировать. Это чувство, возможно…
Юдзи Танака.
Я мысленно произнес имя.
Юдзи Танака. Танака…
Что-то покалывало в сознании, но я опять откинул эти мысли..
Потому что «Танака» – очень распространенная фамилия. Но…
Поздно ночью, получив очередной из множества звонков Ягисавы, я уже не мог его игнорировать и робко взял трубку.
– О, ну наконец-то. Ты там как?
– Ээ… ничего.
– Ты ушел домой, вообще ни слова не сказав. Я беспокоился.
– …Извини.
– Новости смотрел? Того школьника звали Юдзи Танака.
– Смотрел, да.
– В нашем классе тоже есть один Танака.
– …
«Танака» – очень распространенная фамилия. Так что наверняка…
– Синъити Танака из секции пинг-понга. Я с ним почти не общался, но, как только вспомнил, стал выяснять. И…
Голос Ягисавы прервался. Казалось, он ждал моей реакции, но ее не последовало. В голове крутилось только «не может быть», «не может быть», никак не трансформируясь в слова.
– Я узнал, что Юдзи Танака – младший брат Синъити Танаки, – сообщил Ягисава. – Деталей я не знаю, но, похоже, младший пошел к Северному Ёми встречать старшего, который задержался в школе из-за секции.
– Не может быть, – наконец-то прорезался голос. Слабый, хриплый голос. – Как же так…
– Он «причастный» к классу 3-3.
– Как же так… но ведь…
– «Катастрофы» прекратились, да?
– …Угу.
– Тогда что, блин, это? Как и с Камбаяси-сэнсэй, просто несчастный случай? – спросил Ягисава с напором, однако голос его чуточку дрожал. Мой ответ застрял в горле. Моя способность думать снова отказала, эмоции по-прежнему были в замерзшем состоянии… Спустя несколько секунд молчания мысли все же вернулись.
– Не знаю, – вот и все, что ответил я.
11
– Сперва я должен сообщить печальные новости.
Седьмое сентября, пятница.
Утренний классный час Тибики-сан начал теми же словами, какие произнес вчера на послеурочном классном часе. Я приготовился услышать о гибели младшего брата Синъити Танаки, однако, вопреки ожиданиям…
– Со школой связались совсем недавно. Это произошло несколько часов назад, так что вы, скорее всего, еще не знаете.
Несколько часов назад? Что, блин, еще стряслось?
У Тибики-сана было нетипично строгое выражение лица. Охваченный очень плохим предчувствием, я затаил дыхание. Атмосфера в классе вздрогнула – словно круги по воде разошлись, – и сразу наступила полная тишина. И…
С еще более строгим выражением лица и с болью в голосе Тибики-сан сообщил:
– После непродолжительной болезни сегодня рано утром скончалась Симамура-сан.
Миг молчания сменился дикой суматохой. Криков было намного больше, чем вчера, когда нам сообщили о смерти Камбаяси-сэнсэй. У меня вырвалось «Ээ…».
– Нееет! – раздался полный отчаяния вопль Кусакабе. – Симамура-тян? Симамура-тян?
И на это наложилось:
– Почему? Почему? – растерянный голос. Голос Хадзуми. Она, сидя за последней партой в ряду у окна, обхватила голову руками и смотрела прямо перед собой. Но, возможно, при этом ничего не видела. Такую пустоту я вдруг почувствовал в ее взгляде.
Глядя на реакцию учеников, Тибики-сан оперся локтями о кафедру и прижал ладони ко лбу.
– Возможно, заболевание внезапно обострилось… Аа, нет, детали все равно пока неизвестны.
Он медленно покачал головой, затем выпрямился и продолжил:
– Я понимаю, трудно говорить людям не переживать. Ребята, я хочу, чтобы вы все сохраняли спокойствие, насколько это вообще возможно. Это все, что я могу вам сейчас сказать.
12
Нечто странное было замечено еще накануне вечером.
Симамура из-за плохого самочувствия не ходила в школу со вторника, но у нее были симптомы обычной простуды, поэтому семья не волновалась. Ей надо принимать обычные антипростудные лекарства и лежать в постели, и она скоро поправится, думали они.
Но, хотя ее состояние особо не ухудшалось, оно и не улучшалось. На третий день болезни, в четверг днем, жар все еще не спал, головная боль и слабость во всем теле сохранялись, а вечером…
Заглянув в комнату дочери, ее мать заметила, что она встала с постели и в каком-то сомнамбулическом состоянии непрерывно что-то бормочет. «Что случилось?» – спросила она, но дочь не вышла из транса и никак не отреагировала. Встревожившись, что у нее горячечный бред, мать уложила ее в постель и, понаблюдав за ней какое-то время, вышла из комнаты.
В третьем часу ночи мать снова заглянула в комнату, потому что ее беспокоил шум.
Она обнаружила, что дочь встала с постели и стоит перед встроенным в стену шкафчиком. И колотит по его дверце руками. Несколько раз ударит, откроет, сразу закроет и снова стучит… Эти бессмысленные действия она повторяла все в том же трансе.
Естественно, матери это показалось странным, но, когда она вернула дочь в кровать, та послушно заснула. Нельзя сказать, чтобы ей было как-то плохо. Тем не менее мать снова какое-то время понаблюдала за ней и опять вышла…
Следующее происшествие случилось два часа спустя, перед рассветом, в пятом часу.
Спальня Симамуры была на втором этаже их семейного дома. К ней была приделана веранда. Симамура вышла на веранду, перелезла через ограждение и прыгнула в небо – а точнее, прыгнула вниз. Она упала на забор, огораживающий двор. По верху этого забора для защиты от воров были размещены стальные острия. Увы, при падении одно такое острие воткнулось ей прямо в горло.
Когда родители из-за крика при падении и прочих странных звуков поняли, что что-то происходит, она уже умирала от чудовищной кровопотери. В итоге она скончалась в «скорой».
…Все это мы узнали от Тибики-сана. В этот же день на большой перемене. Утром, похоже, в школу сообщили только сам факт ее смерти.
– Сама спрыгнула… Самоубийство, получается?
На мой наивный вопрос Тибики-сан легонько качнул головой.
– Нет. Преобладает мнение, что это не самоубийство. Предсмертной записки или чего-то в таком роде не нашли. И никаких признаков, что стоило опасаться самоубийства, тоже не было. Поэтому…
Тибики-сан обвел наши лица взглядом. …Мы находились в дополнительной библиотеке. Рядом со мной стоял Ягисава. С самого начала большой перемены мы стали искать Тибики-сана и в итоге пришли сюда, в помещение на первом этаже нулевого корпуса.
– Не самоубийство. И, конечно, не смерть от болезни. Видимо, это в какой-то степени несчастный случай, – произнес Тибики-сан.
– Несчастный случай, значит?.. – пробормотал Ягисава. – И все же…
– Если говорить о причинах – аномальное поведение, вызванное острой вирусной энцефалопатией. Результат – несчастный случай с падением. Такая гипотеза.
Острая вирусная энцефалопатия.
Незнакомый термин нас озадачил, и Тибики-сан принялся объяснять.
– В последнее время проблемой считают энцефалопатию, связанную с гриппом, однако, похоже, не только при гриппе, но и при других различных вирусных инфекциях есть вероятность развития острой энцефалопатии. Тут есть еще много неясного, и симптомы разнообразны, в их числе «аномальное поведение». Человек говорит странным голосом, совершает непонятные поступки, и так далее. Похоже, нынешний случай попадает в эту категорию.
Я лишь молча кивал. Ягисава тоже. Тибики-сан договорил и смолк. Протяжно вздохнул и поскреб рукой седеющую шевелюру.
– Эмм… – после короткого молчания произнес я. – Тибики-сан… то есть сэнсэй.
– Можешь говорить «Тибики-сан», как и раньше.
– А, ага.
– Что ты хотел спросить?
– Эээ, Тибики-сан, сегодня утром на классном часе вы сообщили только о Симамуре-сан, но вы же наверняка знаете и почему Танаки-куна сегодня нет.
– Ммм, – промычал Тибики-сан и снова с угрюмым видом поскреб шевелюру. – Его младший брат, ученик начальной школы, вчера скончался от несчастного случая. Мы получили от Танаки-куна сообщение, что сегодня он не придет.
– Почему утром вы об этом не сказали?
– Это все равно стало бы известно, и я хотел хоть немного смягчить потрясение. А ты считаешь, что лучше было бы разом выложить все?
– Эээ… думаю, да.
Картина вчерашнего происшествия ярко всплыла у меня в сознании, и я изо всех сил зажмурился, отгораживаясь от нее. Потому что почувствовал: если сейчас вспомню это в подробностях, душевное равновесие, которое я с трудом поддерживаю, рухнет окончательно.
– Тогда… – решил я спросить у Тибики-сана, – что вы об этом думаете? Брат Танаки-куна и Симамура-сан, двое «причастных» подряд… Нет, трое, если считать и Камбаяси-сэнсэй. Это…
– Не «катастрофы» ли? – нахмурив брови, Тибики-сан взглянул на нас.
– Не знаю, – ответил я. – «Мертвый» в июле исчез, «катастрофы» прекратились. Поэтому… но, с другой стороны…
В этот момент зазвонил установленный на стойке телефон. Тибики-сан развернулся к нам спиной, подошел к стойке и взял трубку.
– Дополнительная библиотека. Да, Тибики слушает.
Похоже, этот аппарат был для внутришкольной связи. Кто звонил, я не знал, но, похоже, это кто-то из учителей…
– …Вот как? – понизив голос, произнес Тибики-сан, и в его голосе мне послышалась легкая дрожь. – …Ясно. Благодарю. Я немедленно туда… Да. До связи.
Тибики-сан положил трубку и, по-прежнему стоя к нам спиной, глубоко вздохнул. Потом повернулся к нам и сказал:
– Я должен пойти в учительскую, так что библиотека закрывается.
И снова глубоко вздохнул. Похоже, так он изо всех сил старался успокоиться.
– Эмм, что-то слу-…
Не дав мне закончить вопрос, Тибики-сан сообщил:
– Сообщили, что нашли тело Куроя-куна. Сегодня утром, на мусороперерабатывающем заводе.