НАБРОСОК 8
Что это за чувство, любовь? Это весело? Или больно?
Это… ох, нет. Возможно, отвечать на этот вопрос я некомпетентен.
Почему?
…Я не помню.
…
Толком не могу вспомнить…
…Почему?
…
Почему не можете вспомнить? Человека, которого очень сильно любили.
Очень сильно любил… Да, это верно, это-то я помню. Думаю, я… очень сильно любил. Но…
Но?
Не могу вспомнить. Кем, черт побери, был этот человек – ни за что не могу вспомнить.
1
Итак, настал следующий день, второе августа.
Я, как и обещал накануне, явился в Приозерном особняке.
И место было тем самым, которое я вчера назвал, – «гостиный зал» на первом этаже. И время то же – я это чувствовал.
По большим часам, по-прежнему стоящим, свериться было нельзя, но, вслушавшись, я услышал донесшееся со второго этажа одиночное «уху». Часы с совой в кабинете. …Полпятого. Наверное… наверняка.
Мей Мисаки пока что не пришла.
Как и в первый раз, когда я «осознал себя» после смерти (это было семнадцатого мая во второй половине дня), я стоял в этом зале перед зеркалом. Перед тем самым зеркалом, в котором я, будучи на пороге смерти, видел свое умирающее тело…
…Но.
До этого момента все было идентично, однако теперь моя фигура в зеркале не отражалась. А все остальное, кроме меня, отражалось нормально.
К такому положению дел я уже привык, но от осознания этого существование девушки, Мей Мисаки, способной вот такого меня видеть, показалось каким-то странным. Интересно, как меня воспринимает ее синий глаз, способный видеть «смерть» – «цвет смерти»?
Стоя перед зеркалом, я ждал, когда придет Мей. Но…
Время шло, а она все не появлялась.
Я подождал еще.
В тишине раздалось пять совиных «уху». …Пять часов дня.
Что-то случилось?
Ее дневные дела затянулись, и поэтому она опаздывает?
Стоять на месте нет смысла, подумал я, и двинулся было прочь от зеркала. Но почему-то именно в этот момент…
Именно в этот момент в зеркале отобразилась та самая сцена – как я умираю здесь вечером третьего мая. Словно по чьей-то воле воспроизвелось видео.
2
Распростертое на черном полу мое = Тэруи Сакаки тело. Белая рубашка, черные брюки. Одежда как у ученика не то средней, не то старшей школы. Выгнутые под странными углами руки и ноги. Пытающиеся двигаться, но уже абсолютно на это не способные.
Неестественно повернутая вбок голова. Что-то в ней повредилось, и вытекшая кровь испачкала красным лоб и щеку. По полу постепенно расплывается кровавая лужица…
Вскоре…
Искаженное, напряженное, его лицо вдруг расслабилось, словно враз избавилось от боли, страха и тревоги, стало странно спокойным… А потом…
Губы движутся.
Слабо. Будто просто дрожат.
Прямо из зеркала доносится голос.
«Ц», «ки».
Прямо из зеркала доносятся звуки.
Звон часов, отбивающих половину девятого. И, словно наложившись на него…
– …А.
Тихий вскрик.
– Аа!
Это голос Со. Он зовет меня по имени.
– …Тэруя… сан.
Голос Со. …И отображающаяся в уголке зеркала его фигура. Его лицо. Ужасно потрясенное.
– Тэруя… сан?
Ужасно перепуганное.
– Тэруя-сан!
Ошеломленное, с распахнутыми на всю ширину глазами.
– Тэруя… сан…
Машинально я повернулся туда, где должен был бы стоять реальный Со, чтобы его отражение в зеркале было там, где оно было. У подножия лестницы на второй этаж… но, конечно же, сейчас там никого не было. И не могло быть.
Я вернул взгляд к зеркалу, но там изображение тоже исчезло…
Внезапно во мне вспухло какое-то предчувствие, очень похожее на страх. Я поспешно отошел от зеркала и встал в самом центре зала. И на сей раз…
Сверху донесся жуткий грохот.
Я поднял глаза – из коридора второго этажа, сломав перила, вниз головой падал человек…
…Это я.
Это я. Моя фигура.
Три месяца назад, в тот вечер. Чуть-чуть раньше, чем то, что я только что заново увидел в зеркале.
Отведя глаза от упавшего прямо перед зеркалом моего = Тэруи Сакаки тела, я снова поднял глаза. Позади сломанных перил колыхалась чья-то тень. Это…
Это Цкихо?
Упершись руками в пол и выставив голову вперед, она всматривается в пространство атриума. И тут…
Изо рта ее вырвалось тоненькое «Ии…». Затем она раскрыла рот, но раздался не крик, а всего лишь глухой звук, будто что-то перекрыло ей горло. Лицо побледнело. Глаза двигались хаотично, словно начисто утратив фокус.
– Цкихо… сестра.
Это… это тоже фантом. Как и тот, что отражался в зеркале… Иллюзия, которую породила реконструкция событий того вечера где-то в уголке моего сознания.
…Хоть я это и понимал, но все равно не мог не позвать. Не мог не направиться к Цкихо, смотрящей сверху вниз из коридора второго этажа.
Я взбежал по лестнице. Но на полпути…
Я ощутил, будто время пошло назад.
– …Что ты делаешь… – послышался голос Цкихо.
Из коридора второго этажа, перед лестницей. Эти слова, которые уже много раз звучали у меня в голове, но смысла которых я понять не мог. И да, эту сцену я мог угадать и вообразить, но не вспомнить.
– Что ты делаешь… Тэруя-сан.
Поднявшись по лестнице, я немного пробежал по коридору – и увидел впереди две человеческих фигуры.
Одна принадлежала Цкихо.
Вторая принадлежала мне = Тэруе Сакаки.
Они двигались по коридору в мою сторону. Тэруя шел неверной походкой, Цкихо преследовала его, словно изо всех сил пытаясь в чем-то убедить…
– Аа… прекрати, – произнесла Цкихо и схватила Тэрую за руку, но тот вырвался и ответил:
– Уже всё… не бери в голову.
– Ч-что ты такое говоришь?
– Оставь меня в покое, – грубо ответил Тэруя, и слова его прозвучали так же неровно, какой была походка. – Я хочу…
«Я хочу умереть уже», – хотел сказать я = Тэруя Сакаки. Вот что означало это «не бери в голову», «оставь меня в покое».
– …Как же так, – и Цкихо снова схватила Тэрую за руку. Тэруя снова вырвался.
– Я уже всё.
– Так… нельзя.
Они приблизились к той части коридора, что огибала атриум, и их ссора становилась все горячее.
Походка Тэруи становилась все более нетвердой, но он упорно продолжал вырываться из рук Цкихо и продвигаться вперед. Тем не менее Цкихо продолжала его преследовать и изо всех сил пытаться остановить. Баланс их сил становился все более опасно-хаотичным.
– Не бери в голову… – произнес, в очередной раз попытавшись вырваться, Тэруя. – Я… уже…
– Нельзя! – сопротивляясь, коротко вскрикнула Цкихо.
Судьбу Тэруи предопределила его сила и плохой контроль собственных движений. Он крутанулся, чтобы вывернуться из захвата Цкихо, но из-за инерции сильно зашатался и налетел спиной на перила, ограждающие коридор от атриума.
Перила, которые, видимо от старости, были не очень прочны, увы, не выдержали. Тэруя не успел даже попытаться как-то удержаться – перевернувшись в воздухе, он полетел вниз…
…
…Вот.
Вот как умер я = Тэруя Сакаки, правда? …Верно ведь?
Едва я так подумал, иллюзия исчезла.
Я медленно двинулся по коридору, разглядывая перила. Они уже вернулись к своему нынешнему, отремонтированному состоянию. Я перегнулся через перила и посмотрел вниз – но упавшего тела Тэруи нигде не было…
– Тэруя-сан, – вновь послышался голос в этот самый момент. Голос Цкихо.
Обернувшись, я увидел в глубине коридора ее фигуру. Стоя перед одной из дверей (да, это дверь моей спальни…), она…
– Тэруя-сан, ты там? – встревоженно позвала она.
Аа, это… не продолжение того, что было раньше. Не «продолжение», а, наоборот, предшествующее событие…
Время снова отмоталось назад.
Цкихо вместе с Со пришла в особняк, в поисках Тэруи поднялась на второй этаж… и предположила, что он в спальне. Скорее всего, сразу затем и произошла эта сцена.
– Тэруя-сан? – снова позвала Цкихо и открыла дверь.
Заглянула в комнату, и тут же раздался ее пораженный возглас:
– Ээ… что? Что такое?
Ее иллюзия ворвалась в комнату, и я, чтобы ее нагнать, тоже побежал по коридору. Через распахнутую дверь заглянул внутрь. И…
Свисающая с потолочного бруса белая веревка.
А на конце веревки – круглая петля как раз такого размера, чтобы человек мог просунуть голову… С первого взгляда видно – это для того, чтобы человек мог повеситься.
Прямо под веревкой – стул. И на стуле стоит Тэруя = я. Удерживая петлю обеими руками, прямо сейчас пытается просунуть в нее голову…
– Стой! Тэруя-сан! – прокричала Цкихо, подбежав к брату. – Прекрати! Что ты делаешь? Давай же, слезай…
В комнате сильно пахло спиртным. На прикроватном столике я увидел бутылку и бокал. И таблетницу, из которой высыпалось несколько таблеток.
В бутылке было виски. Таблетки – видимо, снотворное, которое я в последнее время принимал постоянно? Приняв то и другое вместе и будучи как в тумане, Тэруя = я решил вот так вот оборвать свою жизнь.
К счастью или к несчастью, именно в этот момент явилась Цкихо и остановила брата. Но затем…
– …Нет, нельзя, – произнесла Цкихо, повернувшись к двери. – Не входи, Со. Спустись вниз. Хорошо?
Услышав эти слова, я тоже повернулся к двери. Но фигуры Со там уже не было.
Со побежал за матерью и тоже оказался здесь? Но сейчас, когда ему велели уйти, он один вернулся в зал на первом этаже. И…
Я снова посмотрел в комнату, но все, что я только что видел, исчезло без следа.
И Цкихо, и Тэруя. И веревка, и стул. И бутылка на столике, и бокал, и таблетница. И запах спиртного…
Солнечный свет, проникающий в комнату через щель между шторами, был очень слабый. Комнату постепенно заполняла холодная тьма, и неподвижно стоящий я тонул в ней.
3
Было уже больше шести вечера, а Мей Мисаки так и не появилась. Вскоре солнце начало садиться, и день сменился сумерками…
Посреди всего этого я в одиночестве растворялся во тьме, и мои мысли бегали кругами…
«Если умру только я…» При жизни меня часто посещала эта мысль. Эти слова я говорил и в беседах с Цкихо и Со.
…Если умру только я, это ничего…
…Если умру только я…
К примеру, я редко пускал других в машину, которую вел сам. Потому что машина… как вчера справедливо заметила Мей Мисаки, машина напоминает мне о той автобусной аварии одиннадцать лет назад. Потому что авария действительно была кошмарная.
…Потому что авария была кошмарная…
Ту жуткую картину я никак не могу забыть…
…Никак не могу забыть…
Как бы осторожно я ни вел, риск попасть в аварию все равно ненулевой. И риск, что в этой аварии погибнут люди, тоже ненулевой. Поэтому…
Брать кого-то другого с собой в машину я не хотел. Если машина попадет в аварию и этот человек погибнет… От одной мысли мне становилось страшно. Очень страшно.
Волоча за собой тот опыт одиннадцатилетней давности, я приобрел машину и, как все, на ней ездил. Думаю, это потому, что в моем сердце всегда жило это чувство: «Если умру только я…»
Если умру только я, то ничего.
Это относилось не только к машинам. Меня посещала эта мысль всякий раз, когда я ехал на поезде, или летел на самолете, или передвигался на другом транспорте. Всегда сверхостро осознавал риск попасть в аварию и погибнуть. Однако это не означало, что я в любой ситуации боялся умереть. Если это буду только я, то не страшно – так я всегда чувствовал.
В общем… вот поэтому.
Я постоянно был в плену «смерти».
Даже волоча за собой прошлое и очень боясь риска «смерти», я был «смертью» зачарован. …Во всяком случае, мне так кажется. И в конце концов, спустя долгие годы, эта тяга переросла в конкретное желание покончить с собой…
…Три месяца назад, в тот день.
Вечером моего двадцать шестого дня рождения я наконец решился исполнить это желание.
Подготовил веревку и попытался повеситься в спальне на втором этаже. Чтобы подавить страх перед самым исполнением задуманного, я выпил спиртное и принял таблетки, тем самым затуманив голову. …Но.
В этот самый момент Цкихо…
Дальше было то, что я только что видел… нет, вспомнил.
В итоге это все-таки был несчастный случай.
Нетвердо держась на ногах из-за спиртного и снотворного, я боролся с пытающейся успокоить и упрекнуть меня Цкихо, и в результате…
Но. Цкихо, возможно, думает, что все так закончилось по ее вине.
Что это она сбросила брата со второго этажа. Что она все равно что совершила убийство.
И что в результате?
В результате она потом…
…
…
…
…потом.
Потом, уже после того, как я умер, глядя на собственное отражение в зеркале. Потом, уже после того, как меня затянуло в пустую «тьму посмертия», в памяти осталась лишь белизна. Там почему-то что-то… такое ощущение, будто туманно виднелось. Такое ощущение, будто слышалось.
Это…
…
…
…
(…здесь)
«Здесь»… Она тогда произнесла это слово.
(хотя бы… здесь)
«Хотя бы здесь».
(…в этом доме)
«В этом доме»…
Чтобы скрыть мою = Тэруи Сакаки смерть, необходимо где-то спрятать мертвое тело. Сделав такой вывод, Цкихо посоветовалась с мужем, Сюдзи Хирацкой, и в разговоре – произнесла эти слова. Это значит, что мое мертвое тело наверняка…
4
Мей Мисаки все еще не пришла. И возможно, уже не придет. Я…
Я остался один?
5
То ощущение неправильности, которое я испытал во время вчерашнего совместного с Мей Мисаки «обыска дома с привидениями». Оно было… да, когда мы под конец спустились осмотреть подвал.
Что это за ощущение неправильности?
Вновь задав себе этот вопрос, я хоть и смутно, но понял его суть. Эта суть – поразительно, что я не осознал ее до сих пор, – это…
…та стена в конце коридора.
Та серая стена – и наваленная перед ней мешанина старой мебели. Это раньше так и было?
Как я ни копался в воспоминаниях, не был уверен ни в «да», ни в «нет».
Связано ли это с той самой «посмертной амнезией»? Нет, если подумать – это из-за того, что я при жизни редко спускался в тот коридор… Поэтому, возможно, мои представления были туманными изначально.
Растерянно размышляя, что делать, я решил для начала выйти наружу. На это была причина.
Рисунок, который мне вчера показала Мей. Набросок особняка, сделанный ею в прошлые летние каникулы.
«Вы на этом рисунке ничего не замечаете? – спросила она у меня вчера. – Сравните нынешний вид дома, если смотреть отсюда, с этим. Это не фотография, так что изображение нельзя назвать точным, но…»
Потому что я вспомнил тот разговор.
Потому что я вспомнил и вопрос, который она задала следом.
«Вон те нижние окошки – они для освещения подвала?»
6
Выйдя во двор с восточной стороны дома, я, как и вчера, встал под деревья.
Сколько сейчас времени, я толком не знал. Солнце уже село, настала ночь, Мей Мисаки так и не пришла… Дул ветер. Теплый и довольно сильный ветер.
На ночном небе, похоже, появилась луна, хоть я ее и не видел – ее заслоняло здание. Но небо над крышей было довольно светлым. Сквозь просветы между облаками сияли звезды.
Я попытался рассмотреть здание, как вчера.
Смотреть следовало на… да, на ряд низеньких окошек первого этажа. Несколько окошек, предназначенных для освещения подвала.
Не пыталась ли Мей Мисаки указать вчера на количество этих окошек?
Если сравнить прошлогодний набросок с нынешней реальностью, оно различалось. Из-за разросшейся травы многие окошки было плохо видно, но все равно, если хорошо всмотреться, в этом году их меньше, чем было в прошлом? Не этот ли вопрос, не это ли сомнение охватило тогда Мей?
Почему бы сейчас, когда я это понял, не изучить их более внимательно?
Из этого ряда крохотных, жмущихся к самой земле окошек несколько самых левых, видимо, освещали комнату с мусорной свалкой сразу за лестницей в подвал. Так я предположил. Дальше справа несколько окошек вели в комнату, прежде использовавшуюся для проявки пленок…
А еще правее?
Я вгляделся, полагаясь на тусклый свет луны и звезд.
Еще правее… то есть у самого правого края здания. Там сквозь разросшуюся траву едва виднелось что-то белое.
Та статуэтка? Фигура ангела, про которую Мей сказала: «В прошлом году такого вроде бы не было».
Она находилась почти вплотную к зданию, поэтому, что находится за ней, совершенно не было видно. Возможно, именно ради этого ее туда и поместили, как «загородку».
Мне не оставалось ничего, кроме как подойти и проверить.
Позади белой статуэтки ангела в нижней части стены дома не обнаружилось ни одного подвального окошка. Только сплошная, покрытая известкой стена… но.
На прошлогоднем наброске Мей Мисаки, кажется, не только статуэтки не было, но и окошки в этой части дома были нарисованы. Да, наверняка. А значит…
Изначально и здесь были световые окошки.
А за ними, естественно, было какое-то помещение.
Третья комната в подвале особняка.
То вчерашнее ощущение неправильности, когда я был в подвале. Причина такого состояния стены в конце коридора… Моя память оставалась раздражающе туманной, но, возможно, там изначально и была дверь в ту самую «третью комнату». И груда старой мебели навалена в том месте не для того ли, чтобы замаскировать ее отсутствие?..
…Если так…
«Хотя бы здесь», «в этом доме…» – слова Цкихо.
Судя по этим словам, мое мертвое тело должно быть спрятано в подвале, в той самой «третьей комнате». А потом дверь закрыли и замазали известкой, и точно так же замазали выходящие во двор световые окошки – так и получилось то, что мы имеем сейчас…
Статуэтку ангела поместили для того, чтобы при взгляде со двора не было очевидно, что окошек стало меньше. …Во всяком случае, эта мысль выглядит разумной?
Ветер подул еще сильнее.
Трава и деревья яростно заколыхались, лес вокруг зашумел, и ночь внезапно начала показывать свое таинственно-беспокойное лицо. Голоса насекомых, до того звучавшие безостановочно, разом прекратились, и, несмотря на позднее время, откуда-то послышалось воронье карканье. И, видимо оттого, что струящиеся облака закрыли луну, резко потемнело.
Сильно дрожа, я прижал обе руки к стене дома в том месте, где, как я считал, было закрашенное окошко.
По ту сторону стены лежит запечатанная комната. А в ней – мое мертвое тело. Поэтому…
…
…
…
…Некоторое время спустя.
Внезапно я ощутил удар, и меня поглотила густая тьма.
7
…Ни зги не видно.
Посреди в буквальном смысле непроглядной тьмы я был в смятении. В полнейшем смятении.
Ни зги не видно… зато кое-что ощущается.
Много чего разного ощущается. Разного и довольно странного. Ээ, что это за?..
Во власти смятения я все же с трудом смог задать себе вопрос.
Что это за место?
Что это за тьма?
Она отличалась от пустоты «посмертной тьмы», она была странно густая. Странно давящая. Странно возбуждающая и в то же время странно дискомфортная. Странно…
…Какое-то очень неприятное ощущение.
Очень неприятный звук.
Очень неприятный запах.
Очень неприятный… До невыносимости, как только я обратил на это внимание. Никогда прежде я не ощущал настолько отвратительного…
Я по-прежнему в смятении. В полнейшем смятении. Но…
Даже посреди всего этого я кое-как сумел удержаться на грани и снова задал себе вопрос.
…Что это за?..
8
Это… аа, понимаю. Скорее всего, понимаю.
Медленно-медленно я притянул к себе ответ.
Я умер, стал призраком… и разыскивал свое собственное пропавшее тело. И наконец-то я понял, где оно. И как только понял – невозможно, чтобы я, владелец этого тела, не мог отправиться к нему. Хоть оно и лежит в комнате, куда нет входа. Поэтому…
Поэтому результат вполне естествен: я оказался здесь.
Во тьме запечатанной «третьей подвальной комнаты».
9
…Свет.
В кромешную тьму проник свет.
Свет висящей под потолком лампочки. Неверный, мигающий, слабый свет.
Я нервно огляделся по сторонам.
Света было недостаточно, чтобы заглянуть в углы, но, похоже, это – именно то, о чем я подумал: запечатанная подвальная комната.
Грязные стены. Грязный пол, потолок. То тут, то там виднеется всякий мусор. На взгляд – совершенно заброшенное помещение…
…
…
…Звук.
Зз… Бзззз…
Высокий звук, как от чего-то летающего.
Фш, фшфш… фш.
Слабый звук, как от чего-то быстро ползущего.
Летающие… это мухи? Звук мушиных крыльев?
Посмотрев вниз, в направлении быстро ползающих звуков, я обнаружил несколько укрывающихся во тьме силуэтов.
Черные, отвратительные насекомые.
…Неверное мигание лампочки.
В такт ему я тоже зажмурился, словно пытаясь скрыться от того, что услышал и увидел.
10
…Запах.
Отвратительный запах висит в воздухе.
Похожий запах мне знаком. Но настолько сильный, настолько тошнотворный смрад – я ощущаю впервые.
Когда я зажмурился, ощущения стали многократно хуже.
Труднопереносимая вонь.
Это, скорее всего… нет. Даже в этом случае не настолько же…
11
Не в силах терпеть, я открыл глаза… и…
Заметил какое-то старое громоздкое устройство.
Старое и громоздкое… не то бойлер, не то печь, кажется?
Фш… фшшш, опять.
Тихий, но неприятный звук.
Стайки черных насекомых спасались бегством позади этого не то бойлера, не то печи. Непроизвольно мое горло сжалось от отвращения.
Лампа мигнула.
Я снова зажмурился.
12
…Боль.
Болело в самых разных местах.
У призрака не может быть травм. Это, видимо, «фантомная боль», порожденная «отпечатком тела»?
Хоть это и не была настоящая боль, но ощущалась она неприятно, и, после того как я обратил на нее внимание, остановить уже не мог.
Я открыл глаза и разжал левую руку – в ней почему-то оказался маленький камешек. Похоже, я сам не заметил, как его схватил. Абсолютно черный камешек… это уголь или что-то в этом роде?
Зз, зззз…
Снова высокое гудение крыльев, словно липнущее ко мне.
Ззз, ззззз….
Ясно, что в комнате летают мухи. Не одна – много. Не знаю сколько. Может, десятки…
Испытывая отвращение, все больше раздражаясь, я швырнул наугад камешек в левой руке. Звук не прекратился, зато…
Тук.
Раздался другой звук.
Откуда-то из глубины.
Брошенный камешек ударился обо что-то находящееся в глубине комнаты (что бы это могло быть?..).
13
Лампочка мигнула. Мне это кажется, или с каждым разом «чернота» длится все дольше?..
Я с силой зажмурился, снова открыл глаза.
В углу комнаты, в темной ее глубине, виднелся какой-то предмет мебели – то ли кровать, то ли диван. Туда и попал камешек?
Я робко приблизился.
Там была спинка и подлокотники, так что, наверное, диван. Он был полностью укрыт большим куском материи… Аа, там какая-то выпуклость. Как будто под материей лежит нечто размером аккурат с человека.
Это…
Это, что там лежит, – мое мертвое тело?
14
Я снова с силой зажмурился, потом открыл глаза.
На этот раз сбоку от дивана обнаружился маленький квадратный столик. Я осторожно приблизился еще больше и увидел на столике два предмета.
Первый… это фотоаппарат?
Однообъективная зеркалка, которой я = Тэруя Сакаки пользовался при жизни? Один из предметов, которых, как подметила вчера Мей Мисаки, «недостает».
И второй – тоже «недостающий предмет». Исчезнувший из кабинета, из ящичка стола, дневник – «Memories 1998».
Вот, значит, он где?
Я взял дневник в руки и принялся листать страницы. Хотел проверить, не написал ли я чего-нибудь три месяца назад, незадолго до третьего мая.
И тут же нашел.
Третьего мая, аккурат в тот день.
Яростным, неровным почерком было написано:
Уже слишком поздно, но, может, все-таки я воссоединюсь со всеми.
Ничего большего я не желаю.
15
Я стоял перед диваном, укрытым покрывалом.
Все тот же неприятный звук. Все тот же неприятный запах. Все так же ощущается боль. Пульсирующая, тянущая. К ней прибавились тошнота, одышка, головокружение… Я не мог остановить дрожь. Дрожало тело. Дрожала душа.
…Но.
Лампочка мигнула, и в такт ей я снова зажмурил и открыл глаза. После чего сказал себе.
…Здесь.
Здесь, под этим покрывалом…
Тело, которое я так долго искал.
Мое мертвое тело.
16
Дрожащей рукой я потянулся к покрывалу.
На ткани повсюду были какие-то темные пятна – то ли кровь, то ли еще что-то. Да, наверняка. Под этой тканью мое…
Дрожащие пальцы ухватились за край покрывала. Я попытался его решительно сдернуть. Однако силы не хватило, и…
Ткань соскользнула.
Раздался неприятный шелест.
В нос ударил настолько нестерпимый смрад, что я выпустил покрывало и зажал руками рот… и тогда увидел.
Тело.
Мое мертвое тело.
Мою катастрофически изменившуюся безжизненную оболочку.
17
Уродливое, отвратительное тело, которое все еще сохраняло человеческую форму, но которое уже нельзя было, да и не хотелось назвать человеком.
Разложившаяся кожа.
Разложившаяся плоть.
Разложившиеся внутренности…
У рубашки оторвались пуговицы, и она обнажила грудь. Нижнее белье было все в дырках, кое-где разорвалось. Словно проеденное насекомыми… да нет, не «словно». Оно было в буквальном смысле проедено насекомыми или еще кем-то.
И из-под белья выглядывала, будто выливаясь…
Разложившаяся кожа.
Разложившаяся плоть.
Разложившиеся внутренности.
Было видно, как они вяло облегают обнажившиеся кости.
Висящий в воздухе смрад – это запах разлагающегося трупа. Что трупы разлагаются, я знал, но человек – не то же самое, что птица или рыба. Я думал, что на это требуется больше времени. Я и не представлял, что тело крупного взрослого человека может дойти до такого состояния всего-то за три месяца…
С лицом было то же самое.
Больше половины лица занимали обнажившиеся кости черепа. От плоти лба, носа и губ почти ничего не осталось. Глазные яблоки тоже не сохранились, остались лишь две красно-черные глазницы… и в них что-то шевелилось. Ползало, ерзало, переплеталось, вылезало наружу…
– Уээ… – сдавленно простонал я.
Черви.
Несколько червей из глазниц… нет.
Не только из глазниц. И из носа, и изо рта, и изнутри оставшихся щек.
Свет мигнул.
Зз, зззз, зз.
Комнату заполняло высокое гудение мушиных крыльев.
Ззз, ззззз…
Свет яростно мигнул.
– Уаа!.. – вскрикнул я и лихорадочно замотал головой. Лихорадочно замахал руками и попытался отодвинуться назад. Но тут…
Я поскользнулся.
За миг до этого у меня возникло ощущение, что я что-то раздавил – скорее всего, какое-то насекомое на полу. Из-за раздавленного этого и его телесных жидкостей нога и скользнула.
Меня бросило вперед. Не в силах сохранить равновесие, я крутанулся всем телом и упал… прямо на диван. Прямо на лежащее там тело.
Разложившаяся кожа.
Разложившаяся плоть.
Разложившиеся внутренности.
Размягчившиеся, сгнившие, они очутились прямо перед моим носом, и я едва не задохнулся от чудовищного смрада.
Я тут же выставил вперед руки, но они уткнулись в бока трупа. Мягкое, омерзительное ощущение. Издырявленное нижнее белье от натяжения порвалось, и наружу, извиваясь, полезли питающиеся гниющей плотью черви и прочие букашки… Поползли. По моим кистям. По рукам. По плечам.
– УААААА!!! – завопил я и отчаянно задергался, пытаясь стряхнуть их с себя. И налипшую гниющую плоть. И привязавшуюся вонь. И отвратительное насекомое ползание.
– …Не хочу.
После предыдущего выкрика теперь у меня вырвалось лишь опустошенное бормотание.
– …Нет. Только не… только не это…
Лампочка медленно мигнула. И…
Без малейшего звука так и осталась в «выключенном» состоянии. Перегорела.
– Нет…
Вновь оказавшись в кромешной тьме, я лихорадочно замотал головой. Лихорадочно замахал руками.
– Не хочу. Нет. Только не это… – выдавил я своим уродливым, хриплым голосом. А потом снова закричал: – …СПАСИИИТЕЕЕ!!!
18
«Спасите! Спасите!» – кажется, какое-то время я кричал одно и то же слово.
Но от кого я ждал спасения? И в каком виде? Каким образом? …Я и сам не понимал.
В конце концов, устав от криков, я осел на пол. Обхватив руками колени, лег, свернулся калачиком…
– …Не хочу, – сражаясь с удушающей тошнотой, бормотал я. – Только не так… только не так…
Мое мертвое тело, о местонахождении которого после смерти не знал даже я сам. Мое мертвое тело, где-то спрятанное.
Я думал: хорошо бы его найти.
Хорошо бы увидеть его собственными глазами, прикоснуться собственными руками… и таким образом подтвердить и принять «свою смерть». Более того, хорошо бы о «моей смерти» стало известно миру, и меня бы должным образом оплакали. И вот тогда…
И вот тогда, думал я, наверняка я избавлюсь от этого неестественного, нестабильного состояния. Приму «форму», изначально соответствующую «смерти», и воссоединюсь со всеми…
…Но.
Возможно, все это были мои глупые заблуждения. Возможно, я ошибся в чем-то фундаментальном.
Я так и останусь во тьме вместе с этим омерзительным трупом?
Даже когда труп сгниет полностью, до костей, когда и кости рассыплются в прах, я здесь… так и буду… Не попаду ни в рай, ни в ад, не обращусь в «ничто», уж тем более не воссоединюсь со всеми, растворившись в «море», а так и останусь здесь… навечно…
…Казалось, я сходил с ума.
Нет, возможно, я уже сошел. Я…
Я продолжал лежать, свернувшись калачиком посреди черноты, и в голове у меня одна за другой рождались и угасали безумные мысли.
Здесь – именно здесь, возможно, и есть «ад». Аа, ну точно. Очень даже возможно.
В тот вечер три месяца назад я написал в дневнике, по сути, предсмертную записку, а потом попытался лишить себя жизни. В результате я боролся с Цкихо, упал и умер – вот какую форму это приняло; но изначально это, несомненно, было «самоубийство».
Самоубийство – это грех. Так учит христианство.
Самоубийцы отправляются в ад.
Поэтому и я отправился. …Сюда. В этот ад.
(…забудь)
Внезапно где-то в глубине меня раздался чей-то голос, и я пришел в такое замешательство, что чуть голова не лопнула. Не в силах понять смысл, не в состоянии что-либо сделать…
(про это все)
Это… чей голос?
(…забудь!)
Это… к кому обращенный голос?
Это…
– …Хватит, – вырвался у меня слабый голос. – Не хочу. Уже хватит… спасите.
И слабым, почти исчезающим голосом… я заплакал.
– Кто-нибудь… спасите…
Бамм!
Черноту внезапно сотряс резкий звук.
19
Бамм!
Звуки продолжились, и я невольно обратился в слух.
«Здесь ад»… Эта дикая мысль еще оставалась во мне слишком отчетливой.
Бамм.
Пришла какая-то таинственная, страшная тварь – вот такая мысль. Обитающая в аду страшная, злобная тварь явилась, чтобы причинить мне еще большую боль, – вот такая мысль.
Бамм… бом!
Звуки доносились откуда-то сзади.
Запертый в темноте, я ничего не видел, но, возможно, они доносились от стены комнаты.
Бамм.
Я поднялся на четвереньки и развернулся туда, откуда шли звуки. Отодвинулся чуть назад, но на большее мне не хватило душевных сил, и я сел на пол, обхватив колени руками.
Бамм… бо-бом.
Это походило на звук ударов с той стороны стены. Тварь из ада? Нет, или же… неужели…
«Неужели» – дальше этого мои мысленные слова не пошли.
Баммм!
Почти одновременно с этим громовым ударом раздался какой-то новый звук – треск. Что это?
Как будто деревяшка сломалась…
Треск.
Снова тот же звук. И…
…Свет.
Кромешную тьму пронзил лучик света.
20
Звуки продолжали доноситься, и одновременно с этим свет становился все ярче.
Один лучик превратился в два. Потом в три, в четыре… А потом они слились в единый пучок света. В световое поле.
Стена разваливалась. Разваливалась под чьими-то руками, бьющими снаружи.
Вскоре посреди светового пятна появился наконец силуэт этого «кого-то».
Силуэт не твари, не монстра – человека. Знакомого человека… хрупкой девушки. Это…
Это…
Это… Мей? Мей Мисаки?
Она что-то сжимала обеими руками. Подняла это что-то, потом опустила. И –
Бамм.
Звук удара о стену.
Треск.
Звук ломающегося дерева.
Полетели куски известки и досок. Вокруг пробитой в стене дыры все посыпалось, и световое поле стало еще шире…
– …Фуууф, – раздался вздох. Несомненно, голос принадлежал ей – Мей Мисаки. Она тяжело дышала. Какое-то время спустя ее дыхание успокоилось.
– Вы здесь? – позвала она.
Помимо белого света флуоресцентной лампы в коридоре, горел еще и фонарик.
– Вы здесь, призрак-сан?
Послышался тяжелый стук. Как будто она отбросила инструмент, которым разломала стену.
Дыра была достаточного размера, чтобы мог пройти человек, и Мей Мисаки через нее вошла. Но тут же остановилась и простонала:
– Какая вонь… аа…
Луч фонарика упал на сидящего на полу меня, и…
– Вот вы где, – произнесла Мей Мисаки. Свет падал на нее сзади, и выражения лица было не разобрать. – Я так и думала. Услышала голос.
– Голос… – повторил я. Мей кивнула.
– «Спасите». Он звучал из-за стены. Поэтому…
При этих словах Мей Мисаки медленно обвела лучом фонарика внутренность комнаты.
– …Ужасно.
Она обнаружила труп на диване.
– Это…
– …Мое, – дрожащим голосом ответил я. – Это мое…
– Идемте отсюда, – произнесла Мей.
Когда я ничего не ответил, она направила луч фонарика на меня и продолжила:
– Если вам здесь не нравится, вы вполне можете уйти. Вас ведь и стена не может остановить, верно? Вы же призрак, значит, наверняка можете выйти и так.
– Аа, это…
…Ну да. Конечно, так и есть. Так и должно быть, и тем не менее…
Мей Мисаки вновь направила луч фонарика на диван. Осветив лучом жалкие останки, она произнесла, будто отталкивая их:
– Вот что такое «смерть»…
Я посмотрел не на труп, а на нее. И заметил, что она свободной правой рукой прикрывает правый глаз.
– Виден «цвет смерти», – продолжила Мей. – Хотя тут и «видеть» не надо. Это правда ужасно… Послушайте, давайте выбираться отсюда, а? Тело никуда не убежит. Давайте? – и она протянула в мою сторону правую руку. – Ну, быстрее же.
По-прежнему не зная, что и думать, я медленно встал. Правая рука Мей Мисаки ухватилась за мою левую.
Ее рука была немного влажной от пота, немного прохладной.
21
Держась за руку Мей, я вышел наружу.
Через дыру в стене в конце того самого подвального коридора.
На полу снаружи валялась грязная кирка. Это же…
Скорее всего, это та самая кирка, которая была в гараже. Именно с ее помощью Мей Мисаки только что…
– Вы в порядке? – спросила Мей. – Передвигаться можете?
– …Да.
– Тогда идемте наверх, – поторопила она меня. – А то здесь… нехорошо.
С этими словами она направилась к лестнице, но на полпути вновь обернулась к пролому и сказала:
– В это время года пролежать так три месяца – ничего удивительного, что он дошел до такого состояния. Разложился, изъеден всякими букашками. Может, так и лучше. …А вы каким себе представляли свое тело?
Я ничего не ответил, лишь молча повесил голову. Я сейчас словно почти полностью утратил способность двигаться.
По-прежнему держась за руку Мей, я поднялся по лестнице. Поднимаясь, Мей небрежным тоном произнесла:
– На втором этаже нет электричества. Похоже, пробки выбило.
На втором этаже… нет электричества?
– Поэтому дополнительная трубка в кабинете разрядилась и не работала… и компьютер тоже
В кабинете… компьютер?
– Естественно, он не включается, даже если нажать на кнопку питания. Верно?
С лестницы мы вышли в коридор первого этажа, после чего Мей Мисаки направилась в «гостиный зал». Освещено было лишь несколько настенных кронштейнов, и в зале царил полумрак. Снаружи доносился свист сильного ветра.
Дойдя до самого центра зала, Мей Мисаки вздохнула и пробормотала:
– Итак.
Выпустила мою руку, отряхнула одежду от грязи и обратилась ко мне:
– Ну, уже всё в порядке?
– …Ээ…
– Вы нашли тело, которое искали… Теперь вы вспомнили? Почему это тело спрятали в таком месте? При каких именно обстоятельствах умер Сакаки-сан три месяца назад?
– Ээ… похоже, вспомнил, – кивнул я, все еще не поднимая головы. – В основном.
– …Ну? – спросила Мей Мисаки. – Когда вы нашли тело… что произошло? Смогли вы воссоединиться, как вчера говорили? Со «всеми» – теми, кто умерли раньше.
– Аа… это… – запинаясь, произнес я и исподлобья посмотрел на свою собеседницу. Мей, крепко сжав губы, спокойно глядела на меня. Затем она продолжила:
– Что происходит после смерти, никто не знает, пока сам не умрет. …Поэтому я думаю, что идеи, которые Сакаки-сан высказывал при жизни, были иллюзиями.
– Иллюзиями…
– «Смерть» – это… – будничным тоном продолжила Мей Мисаки. – «Смерть» – это навсегда пустота, навсегда одиночество… Впрочем, возможно, это уже мои иллюзии. …Подойдите сюда.
Я, все еще ничего не понимая, направился туда, куда она показала. Из центра зала я сделал несколько шагов и очутился неподалеку от висящего на стене зеркала.
Мей встала рядом со мной и вдруг указала на зеркало.
– Что вы там видите?
– Там, в смысле… в зеркале?
– Да.
– Ну…
В зеркале отражалась Мей Мисаки. А стоящий рядом с ней я = Тэруя Сакаки… не отражался. Естественно – я и не должен был.
– Только тебя, – тихо ответил я. – В зеркале отражаешься только ты.
– Вот как, – со вздохом ответила Мей и снова отряхнула грязь с одежды. – Но… это странно. Потому что я вас вижу.
– Ээ…
– В зеркале ваша фигура стоит рядом с моей.
– Нну, это…
Я покосился на нее. Ее взгляд был устремлен прямо на зеркало.
– Это наверняка благодаря силе твоего «глаза куклы»…
– Нет, – Мей слегка качнула головой. – Не думаю.
С этими словами она подняла левую руку и прикрыла ладонью левый глаз.
– Даже когда я делаю так, все равно вижу.
– …Ээ…
– Это не связано с «глазом куклы». Одним только этим глазом я вижу вас в зеркале.
Это… почему?
Какой смысл? Что вообще она пытается до меня донести? Глядя прямо на растерявшегося меня, Мей Мисаки спросила:
– Все еще непонятно? Все еще не видно?
– Я…
– Вы призрак Сакаки-сана. Три месяца назад вы здесь лишились жизни, и ваше мертвое тело было спрятано в подвале, где мы были только что. Сегодня вечером вы наконец-то поняли, где находится ваше тело, проникли в комнату, чтобы удостовериться… но после этого стали кричать «спасите». Спасите, не хочу, нет… все такое.
– Э, это…
Я был в полной растерянности. Настолько, что, утрать я концентрацию, просто упал бы на колени прямо здесь.
– Поэтому я и говорю, вы ошибаетесь, – резко заявила Мей. – Ошибались. С самого начала.
– Но…
– Смотрите сюда.
С этими словами Мей Мисаки повернулась. На этот раз она подняла правую руку и смотрела на меня, прикрывая ладонью правый глаз.
– В вас не видно «цвета смерти», – вновь резко заявила она. – И не было видно с самого начала. А значит…
– …Как же так… – слабо простонал я. Мей опустила руку, прикрывавшую правый глаз, и теперь смотрела на меня в упор обоими глазами… И вскоре она все так же резко произнесла:
– А значит, вы не мертвы. Вы живы. В первую очередь вы сами должны это осознать.
22
«Что за идиотская…» – не удержался я от такой мысли.
Я = Тэруя Сакаки умер.
Три месяца назад, третьего мая, произошло то, что я наконец-то вспомнил сегодня ночью… Я умер. Умер. Умерев, стал призраком и до сих пор в этом состоянии…
– Это не… это неправда.
– Это правда.
– Неправда. Тэруя Сакаки умер. И я нашел его тело. Да ты же сама только что видела, – ничего не понимая, заспорил я. – Я призрак Тэруи Сакаки… Я не отражаюсь в зеркале, меня не видит никто, кроме тебя, я то тут, то там являюсь и исчезаю.
– И тем не менее вы живы, – все еще глядя прямо на меня, произнесла Мей, потом повторила: – Вы живы. Вы не призрак. Вообще-то я думаю, что призраков вовсе не существует. По крайней мере, я не видела ни разу.
Что она такое говорит? Совершенно не понимаю. Не могу понять, какой тут смысл. А может быть… весь этот разговор – сплошь моя галлюцинация или фантазия? А на самом деле я по-прежнему во тьме той подвальной комнаты. И никакая Мей Мисаки не появилась. И такая галлюцинация…
– …Как же так… – дрожащим голосом выдавил я. – Как же так… почему я… почему ты…
– Тебе пора действительно проснуться, – сказала Мей и положила обе руки мне на плечи. – Бедолага.
…Бедолага?
– Ч-что…
– Все еще ребенок, а уже так вырос. Так старался быть взрослым.
…Все еще… ребенок?
– О чем ты…
– Ты не Тэруя Сакаки.
…Не… Тэруя… Сакаки?
– Да хватит уже…
– Ты не Тэруя Сакаки и не призрак Тэруи Сакаки. Ты…
…Я?
– Хватит уже…
– Ты Со-кун.
…Со… кун?
– Я – Со?
– Ты Со Хирацка. Мальчик, который этой весной перешел в шестой класс. Тебе всего одиннадцать или двенадцать лет… И тем не менее, когда три месяца назад ты собственными глазами увидел смерть Сакаки-сана, ты… убедил себя в том, что ты его призрак.
…Убедил себя?
– Не может быть…
– Почему так произошло, я могу лишь догадываться, но…
…Я… Со Хирацка?
– Это не…
«Это нелепо», – подумал я.
И те несколько раз, когда я являлся в доме семьи Хирацка, и в тот раз, когда я явился на даче семьи Мисаки… Там был и Со, верно? Он разговаривал с Цкихо, Мей и другими, верно? И я это все видел и слышал, верно? И несмотря на это?..
– Ты говорил, что видел собственную смерть в этом зеркале, но на самом деле Со-кун видел ее… – Мей Мисаки указала на подножие лестницы, – …вон оттуда. Там ты стоял и все видел в зеркале. Когда ты убедил себя, что «ты есть призрак Сакаки-сана», ты воспринял это как «Сакаки-сан видел себя в зеркале на пороге смерти». Из этого примера, по-моему, можно вывести все остальное.
– …
– Даже твои проблемы с памятью Тэруи Сакаки.
– …
– Поскольку ты не Сакаки-сан, вполне естественно, что ты не можешь вспомнить разные вещи, даже если оставить в стороне временную потерю памяти от шока. А все то, что ты вспоминал как призрак Сакаки-сана, ты на самом деле либо от него услышал, либо был с ним в тот момент.
«…Потому что авария была кошмарная».
Эти слова произнес не я?
«Если умру только я, то ничего…»
Эти слова я только услышал?
«В ловушке… да. Да, может, и так».
– К примеру, в прошлом году, когда я несколько раз встречалась и беседовала с Сакаки-саном… каждый раз вместе с ним был и ты. Ты слышал мои беседы с Сакаки-саном, а сейчас вспоминал их не как ты сам, а как призрак Сакаки-сана. Также наверняка ты многое узнал – вспомнил – из дневников, которые остались в кабинете…
…
…
…
…Хоть она так и говорит, но…
Невозможно поверить.
В такую историю никак невозможно поверить.
Я, будучи призраком Тэруи Сакаки, являюсь и исчезаю в тех местах, где бывал при жизни… И раз я призрак, то в этом доме свободно проникаю в запертые на ключ комнаты, и сегодня вечером тоже смог проникнуть в запечатанную комнату…
– Как я уже сказала, на втором этаже нет электричества, поэтому компьютер включить не может никто, как бы ни старался. И ты его не мог заставить работать вовсе не потому, что ты призрак, – будничным тоном продолжила Мей Мисаки. – Что касается твоей способности входить в запертые на ключ комнаты на втором этаже, то ты просто убедил себя в этом. Ты вовсе не проходил сквозь двери и стены как призрак – на самом деле ты отпирал двери ключами и входил. Ты просто не осознавал этого, потому что так лучше сочеталось с твоим призрачным состоянием… Тебе так не кажется?
…Так лучше сочеталось с моим призрачным состоянием?
Глядя в упор на потерявшего дар речи меня, Мей Мисаки продолжила:
– Да, и в тот день, когда я впервые повстречалась с тобой здесь…
Это было 29 июля, в среду, во второй половине дня.
– Я тогда пришла сюда навестить Сакаки-сана, но… обнаружила велосипед. Он стоял во дворе под магнолией.
Аа… это…
– Я тогда неосторожно его задела и уронила. Подняла обратно, но не без труда… Тогда я испачкала повязку.
– …Я видел.
– А?
– Я это видел из окна кабинета…
Тогда я счел, что она подняла велосипед, на котором сама сюда приехала. Но если подумать…
– Это ведь был велосипед Со-куна, так?
По крайней мере, это не мог быть ее велосипед.
Я ведь сам это услышал на следующий день на даче семьи Мисаки, верно? Мей Мисаки не умеет ездить на велосипеде. Значит…
– Ты сам приехал на этом велосипеде, но для тебя как призрака этот факт был неудобен – «факт, не укладывающийся в схему»; поэтому ты не задумывался о его значении и дальше вел себя так, будто ничего не видел.
…Не задумывался о значении и вел себя так, будто ничего не видел?
– Сегодня ночью этот велосипед тебя спас, – с оттенком жара в голосе произнесла Мей Мисаки. – Я пришла намного позже, чем обещала… прости. Там были разные проблемы… Я не знала, что делать, но в итоге все-таки поспешила сюда. Была уже ночь, поэтому я подумала, что, возможно, призрак-сан уже исчез и вернулся домой, но… как бы это сказать, у меня было предчувствие. Пришла, огляделась – и увидела велосипед. Свет в доме не горел, но раз велосипед здесь, значит, и ты должен быть здесь. Так я подумала и стала искать в доме… и когда спустилась в подвал, из-за той стены услышала голос…
– …
– Я тоже пыталась тебя звать, но ты, видимо, не слышал? Тебе было не до того, наверное. В таком месте, рядом с таким трупом…
– …
– Я подумала, что раз ты там, внутри, значит, есть какой-то вход, может, где-то снаружи. Но искать его было некогда, проломиться казалось проще. Похоже, там изначально была дверь, ее просто закрасили, но… в итоге это оказалось довольно трудно. Я уже подумала, что надо бы кого-нибудь позвать, попросить о помощи…
– …
Как я ни старался, но был не в состоянии ничего ответить… не в состоянии во все это поверить. Какое-то время я просто молчал.
В перерыве между свистом ветра, дующего снаружи, еле слышно донеслось «уху» совы в кабинете. Аа… сколько же уже времени?
– Я… – наконец-то мне удалось разлепить губы. – …Ты правда можешь меня видеть этим глазом?
Губы Мей Мисаки тронула легкая улыбка.
– Этим глазом, да, – ответила она, прикрыв левой ладонью обладающий странной «силой» «глаз куклы».
23
Я со страхом вновь повернулся к зеркалу.
Там отражалось нечто, чего я не видел, когда смотрел в прошлый раз.
Рядом с Мей Мисаки – в точности там, где находился я, – стоял, склонив голову чуть набок и глядя на меня… мальчик с еще более хрупкой, чем у Мей, фигурой. …Со Хирацка.
Одежда была не той, какую я осознавал до этого момента. Белую рубашку и черные брюки, как у ученика средней школы… сменили желтая рубашка-поло и джинсы. И одежда, и лицо, и волосы, и кожа – все было выпачкано пылью, землей, грязью. Глаза красные, на щеках видны дорожки от слез. Это…
Это – я? Настоящий я?
Это…
Не отводя глаз от зеркала, я попытался подвигаться. Мальчик в зеркале повторил эти же движения.
Я шагнул. Мальчик в зеркале шагнул точно так же. …Вовсе не подволакивая неестественно левую ногу.
(…забудь)
Внезапно послышался голос.
(про это все)
Рядом с мальчиком в зеркале появилась туманная фигура Цкихо. Фантом Цкихо со строгим бледным лицом.
(…забудь!)
А… вот оно что.
Мало того, что в тот вечер Со Хирацка, увидев собственными смерть Тэруи Сакаки, остолбенел от шока и вошел почти что в транс, так еще и Цкихо в этот самый момент отдала ему такой приказ.
«Забудь все, что ты видел и слышал здесь сегодня вечером».
«Сегодня вечером здесь ничего не произошло, ты ничего не видел» – наверняка было подобное предложение. Вот такое…
– …Аа…
Я вздохнул протяжно и глубоко, словно пытаясь выдохнуть все из своего тела, и заглянул в лицо Мей Мисаки. Она молча кивнула, но говорить больше ничего не стала.
Я вздохнул опять, еще глубже и протяжнее. Я = Тэруя Сакаки исчез, остался лишь «я».
– …Прощай, – произнес я. – Тэ-ру-я-сан.
Своим собственным голосом, который до минувшей весны звучал чистым мальчишеским альтом, но потом внезапно начал ломаться и потому охрип.