Предыдущая          Следующая

 

НАБРОСОК 7

Оставляя в стороне разговоры о религии и о том, что такое призраки, я…

Да?

Я… думаю: когда человек умирает, он… может где-то воссоединиться со всеми?

А «все» – это кто?

Все, кто умерли раньше.

Умерли, а потом воссоединились? В раю или в аду?

Мм, нет. Не в этом смысле.

Ты знаешь, что такое коллективное бессознательное?

Ээ… это…

Это придумал один психолог. По его словам, в самой глубине человеческой души есть нечто под названием «подсознание», а «море подсознаний» всех людей соединено в нечто единое – вот такая точка зрения.

Эмм…

Мне не кажется, что это правильно, но… какое-то подобное ощущение есть. Когда человек умирает, он как бы растворяется в этом «море». И когда это происходит, можно считать, что он со всеми воссоединяется, правда?

Значит, если я умру, то тоже встречусь там с папой?

Не «встретишься», «воссоединишься». Воссоединиться – это, как бы сказать, когда души становятся одним целым…

 

1

Мы вошли в дом через заднюю дверь и направились в «гостиный зал».

Сейчас был день, однако в атриуме было мало окон для помещения такого размера, и поэтому там царил сумрак.

Оглядевшись по сторонам, Мей Мисаки спокойно двинулась вперед и остановилась перед тем самым зеркалом на стене. Склонив голову чуть набок, вгляделась в него, потом обернулась ко мне и спросила:

– Сакаки-сан, куда вы упали?

– Вот сюда, – ответил я, показав на определенное место на полу. Прямо напротив зеркала, меньше чем в двух метрах. – Упал навзничь, лицом в сторону зеркала…

Выгнутые под странными углами руки и ноги. Испачканные в крови, текущей откуда-то из головы, щеки и лоб. Расползающаяся по полу кровавая лужа. …В моей памяти отчетливо вспыхнула ужасающая картина того вечера.

Мей коротко кивнула и сделала шаг в сторону того места. Потом задрала голову и посмотрела наверх.

– Из коридора второго этажа, вон оттуда. Там остались следы повреждения перил.

– Ясно.

– Там довольно высоко, и, реально, если при падении не повезет, можно умереть.

Она коротко кивнула и спросила:

– Судя по тому, что вы мне рассказали раньше, Сакаки-сан, вы прямо перед смертью пытались что-то сказать, да? Какие же это были слова?

Я ответил правду.

То, что увидел тогда движение собственных губ. То, что услышал тогда собственный голос. И значение этих слов, о котором я подумал недавно у озера.

– Голосом было произнесено «ц» и «ки»… – произнесла Мей и с серьезным видом сложила руки на груди. – Но у меня ощущение, что версия «Минадзуки-ко» притянута за уши.

– …Пожалуй. Значит, это все-таки было «Цкихо»?

Однако… если так, то почему?

– Кто знает… – пробормотала Мей, потом как будто захотела что-то еще добавить, но передумала, а потом все-таки продолжила: – Вон те часы… – она перевела взгляд на часы в зале. – Они показывали полдевятого, когда вы услышали чей-то голос, да? Этот голос позвал вас по имени, «Тэруя-сан».

Так и было. Чей-то голос, словно тихо зовущий, произнес мое… (…Тэруя-сан)

– И чей это был голос? – спросила Мей Мисаки. – Может быть, Цкихо-сан?

– Нет, – я покачал головой. – Не ее. …Кажется, другой.

– Ну…

Три месяца назад, в тот вечер, в тот момент…

В тот момент, да, я внезапно осознал.

В зеркале отражалась сцена моей собственной смерти. И в уголке виднелась тень «кого-то», кому принадлежал этот голос. Это был…

Это был Со, – ответил я. – Он как раз стоял у подножия лестницы… и смотрел на меня в ужасе. И он позвал меня по имени, «Тэруя-сан»…

Да.

В тот вечер ко мне пришла не только Цкихо, но и Со. И, придя ко мне, он собственными глазами увидел мою смерть.

Не поэтому ли как-то раз, когда я явился в доме семьи Хирацка, я мысленно обратился к лежащему на диване Со?

«Свидетелем была не только Цкихо.

Со, ты ведь тоже. Ты в тот момент тоже там…»

– Со-кун, должно быть, забыл… – пробормотала Мей, словно обращаясь к самой себе. – То, что он здесь увидел и услышал, стало для него слишком большим потрясением.

 

2

Мы поднялись на второй этаж.

Изучив перила со следами ремонта, Мей сказала: «Хочу еще разок осмотреть кабинет», – и я кивнул.

Вспомнив, как я встретился с ней три дня назад, я мягко прижал руку к груди. Моей ладони передался стук не более чем «прижизненного отпечатка» сердца из глубины не более чем «отпечатка» тела. Охваченный очень странным ощущением, я жестом пригласил Мей войти в комнату, перед которой стоял.

Три дня назад, во второй половине дня, в тот момент…

Она увидела мою фигуру, которую не должна была видеть, услышала мой голос, который не должна была слышать. Поняв, что она обладает такой «способностью», я удивился. Сильно удивился, сильно растерялся… но в то же время не менее сильно и обрадовался. Нечто вроде радости спасения от вечного одиночества… да. Такое чувство, несомненно. Поэтому…

Именно поэтому, видимо, я затем без стеснения выложил ей все, что о себе знал. Этой девочке, которая младше меня более чем на десять лет.

В этот самый момент стали бить часы с совой на шкафу. …Четыре пополудни.

Как и с «гостиным залом», Мей Мисаки сперва обвела взглядом всю комнату, а затем спокойно подошла к письменному столу. Посмотрела на стоящий на столе компьютер, склонив голову чуть набок, затем протянула руку к той самой фотографии.

– Памятное фото, значит… – пробормотала она, после чего опустила взгляд на лежащий рядом с фотографией листок. – Здесь Сакаки-сан и… Ягисава-сан, Хигути-сан, Митарай-сан и Арай-сан. Из них Ягисава-сан и Арай-сан «умерли», так?

– Да, – послушно ответил я. Глядя на меня, она уточнила:

– И тем не менее этот Арай, который должен был быть мертвым, вам позвонил?

– Видимо… так.

– Загадочно, да.

Мей поставила фотографию на стол и слегка надула одну щеку.

– Может, этот тип по фамилии Арай – тоже призрак? Ваш коллега, так сказать.

Тут взгляд Мей остановился на низких ящичках, стоящих рядком в столе. На одном из них стояла дополнительная беспроводная телефонная трубка. Подставка служила одновременно и зарядным устройством. Мей молча взяла трубку в руку.

Зачем? Хочет позвонить куда-то? Пока я терялся в догадках, Мей хмыкнула, кивнула и поставила трубку на место.

– Вот, значит, что…

– Что?

Пропустив мой вопрос мимо ушей, Мей поинтересовалась:

– Вы говорили, что на втором этаже есть несколько запертых комнат. Я хотела бы туда заглянуть, но я ведь живая, это возможно?

– Это… ээ, да, – ответил я и указал на шкафчик в глубине комнаты. – Там стоит шкатулка, а в ней ключи. Они должны отпирать все двери.

 

3

Запертых на ключ комнат было две. Обе находились в самой дальней части второго этажа.

Сначала мы бегло осмотрели другие места – мою бывшую спальню и чулан, несколько давно не использовавшихся запасных спален, «комнату увлечений» с аудио- и фотоаппаратурой, – а потом я отвел Мей Мисаки туда.

Одним из ключей, которые были в шкатулке в кабинете, Мей отперла дверь.

Первая из комнат, на взгляд, была простой кладовкой. Вдоль стены стояли в ряд шкафчики и гардеробы, а остальное место было занято большими продолговатыми ящиками, больше похожими на сундуки.

– Здесь… – объяснил я недоуменно глядящей на все это Мей, – хранятся вещи моих покойных родителей.

– Ваших папы и мамы, Сакаки-сан?

– Мама умерла одиннадцать лет назад. В 87 году в Йомияме, из-за «катастрофы». Когда мы перед самыми летними каникулами сбежали из Йомиямы, папа перенес все ее вещи сюда… – произнес я, ощупывая контуры своих воспоминаний о прошлом, где по-прежнему оставалось немало ненадежных мест. – Потом мы переехали в другой дом, но эту комнату папа решил так и оставить. А шесть лет назад, когда папа умер и я переехал в этот особняк, его вещи я тоже перенес сюда. …Я подумал, что оставить их вместе – хорошая идея.

– Вот как, – коротко ответила Мей Мисаки и прищурила правый глаз. – Они хорошо ладили, ваши папа и мама, да?

– …

– И вы, Сакаки-сан, их обоих очень любили, – после чего она вздохнула, почему-то очень подавленно, и спросила: – Здесь вашего тела нет, верно?

– Нет. …Не было, – я вяло покачал головой. – Я и в шкафчики, и в ящики заглядывал, но свое тело нигде не нашел.

 

Следующая комната, которую отперла Мей Мисаки, была «комнатой прошлого» в ином смысле, чем первая.

Войдя туда и оглядевшись, Мей тут же…

– Аа… – вырвался у нее возглас то ли удивления, то ли печали. – Это же…

Даже для меня, видевшего это зрелище уже второй раз, оно было необычным.

Комната была небольшой, но каждый кусочек ее поверхности, кроме окна, был занят наклеенными копиями газетных и журнальных вырезок, фотографиями, написанными от руки записками, большими ватманскими листами и прочим. В центре комнаты стоял узкий и длинный стол, на котором тоже были хаотично навалены газеты и журналы, тетради и папки.

– Это…

Мей медленно подошла к стене и приблизила лицо к одной из вырезок.

– «Ужасная гибель ученика средней школы. Во время подготовки к культурному фестивалю произошел несчастный случай?»… Происшествие в Северном Ёми? Октябрь 1985… тринадцать лет назад? А вот тут есть и более старая, – она повернулась к еще одной вырезке. – Декабрь 1979. «Трагедия в Сочельник. Пожар в частном доме, один человек погиб»… Причина пожара – свеча на рождественском пироге? …Похоже, погибший учился в Северном Ёми. 79 год – кажется, тот самый, когда третьим классом руководил Тибики-сан.

– Тибики-сан?

– Сейчас он библиотекарь, но в то время преподавал обществоведение. Вы это имя раньше не слышали?

– …Не помню.

– Ясно.

– Заметка об аварии автобуса в 87 тоже есть, вон там, – я указал на эту заметку, приклеенную к стене. – И все остальные заметки здесь тоже так или иначе связаны с авариями и происшествиями, случившимися когда-то в Северном Ёми. Есть и более свежие, чем 87 год. На ватманских листах это все суммировано по годам. Но я здесь имел лишь ограниченный доступ к информации, поэтому вряд ли она полная.

– А фотографии? Сакаки-сан, вы их сами сделали?

– Ээ, да. Я уже после происшествий и аварий отправлялся в те места, чтобы посмотреть своими глазами… и вот тогда…

У Мей снова вырвалось «Аа…», она обхватила узкие плечи обеими руками и задрожала всем телом. Потом двинулась вдоль стены, разглядывая наклеенные вырезки. В конце концов глубоко вздохнула, словно пытаясь унять волнение, и с уважением произнесла:

– Сакаки-сан, вы собрали всё. Здесь вся информация, все материалы, относящиеся к «катастрофам» Северного Ёми.

– Да уж.

Я кивнул, но каких-то реальных чувств по этому поводу не испытал. Пожалуй, можно сказать, что все мои чувства высохли? Наверняка это последствие «посмертной амнезии».

– Я тебе это уже говорил, но то, что я пережил в Северном Ёми одиннадцать лет назад, тянется за мной постоянно. Впрочем, это не значит, что у меня были какие-то чувства вроде того, чтобы как-то остановить «катастрофы», которые там продолжаются… Как бы это лучше сказать: я чувствую, что уже с этим не связан, но забыть все равно никак не могу… Вот поэтому.

«Я чувствую, что забыть все равно никак не могу… Вот поэтому».

– Вы как будто оказались в ловушке, да?

Голос Мей обрел остроту. Я опустил глаза и ответил:

– В ловушке… Да, может, и так.

– В ловушке «катастрофы», в которой вы побывали одиннадцать лет назад. В ловушке «смерти», которую вы тогда видели своими глазами.

«В ловушке… да. Да, может, и так».

– С тех пор ваш горизонт расширился, и вы стали собирать все, что относилось к «катастрофам», начиная с двадцатипятилетней давности…

«Даа… очень похоже, что так и есть».

– Сакаки-сан, вы всегда были в ловушке. И продолжаете в ней оставаться.

– …Возможно.

Вскоре после этого мы вышли из «комнаты заметок о катастрофах». Но, уже выходя, Мей Мисаки кинула взгляд на стену возле самой двери и остановилась. Там прямо на тускло-кремового цвета обоях черной масляной краской была сделана надпись…

Кто ты?

Кем ты была?

Вот такая надпись.

Почерк, несомненно, мой = Тэруи Сакаки.

 

4

– Три месяца назад, в тот самый вечер третьего мая, когда вы умерли… – спускаясь по лестнице, произнесла Мей. – Вы уверены, что тогда к вам приходила Цкихо-сан?

– Это… да. Наш с ней разговор… Та довольно напряженная перепалка и сейчас время от времени вспоминается. И она точно произошла именно в тот вечер…

– А почему Цкихо-сан тогда вас навестила?

– Думаю, потому что это был мой день рождения, – предположил я. – Поскольку в тот день был мой день рождения… она и Со с собой привела, и, наверное, какой-то подарок принесла. И в тот момент Со был с ней…

Отразившаяся в зеркале фигура Со.

«Тэруя-сан», – его тихий голос, зовущий меня по имени. И его очень пораженное, очень испуганное… ошарашенно глядящее во все глаза лицо.

– Сакаки-сан, а где вы находились и что делали, когда эти двое вошли в дом? И что там произошло? – пробурчала Мей, словно наполовину обращаясь к самой себе, и покосилась на меня в ожидании моей реакции. – Все еще не помните?

– …

Я молчал, не кивал, но и не качал головой…

(…что ты делаешь).

(что ты делаешь… Тэруя-сан).

(…прекрати).

(…не бери в голову).

(так… нельзя).

(не бери в голову…)

(я… уже…).

Я с усилием вытянул из памяти ту свою перепалку с Цкихо и попытался поймать ее смысл.

Если обдумать все заново и с холодной головой, то смысл вырисовывается только один. А именно… нет, но…

Все-таки это не более чем воображение и догадки. Ответить и даже почувствовать, что «вспомнил», я просто не мог.

– Что-нибудь еще пропало, кроме дневника, о котором вы говорили? – спросила Мей Мисаки, спустившись в «гостиный зал» и остановившись.

– Ну…

Я не смог дать ответа. Мей, глядя на меня, предположила:

– К примеру, фотоаппарат? В «комнате увлечений» было несколько фотоаппаратов, но ощущение такое, будто это коллекция антиквариата.

– А, действительно.

– Прошлым летом, когда мы встретились на берегу моря, у вас была однообъективная зеркалка, верно? Вы ей активно пользовались, похоже, что это была ваша «любимая штучка». И по-моему, в той комнате ее не было. В кабинете и других комнатах я ее тоже вроде бы не видела…

Честно говоря, я не вполне понимал. До сих пор этот вопрос меня особо не беспокоил.

Когда я ничего не смог ответить, Мей произнесла «Ясно. Неважно» и пересекла просторный зал.

– Библиотека там? – спросила она, указав в его дальний конец. – Хочу туда заглянуть… А потом в подвал. Еще немного побудьте, пожалуйста, моим гидом, призрак-сан.

 

5

– Потрясающе. Здесь как в нашей школьной библиотеке. Столько разных книг.

Идя между стоящими плотными рядами книжными стеллажами, Мей Мисаки впервые выражала простые мысли и чувства, как обычная пятнадцатилетняя девушка.

– Это папина коллекция, так что здесь с самого начала было много книг.

– И трудных книг тоже много. …Ощущение возникает, будто с одними только здешними книгами можно разгадать все тайны мира, правда?

– Не знаю, – пытаясь угнаться за Мей, ответил я. – Все-то невозможно. Но… да, пожалуй, иногда немного есть такое.

– Хе, – Мей обернулась и, склонив голову чуть набок, пристально посмотрела на меня. Я почему-то страшно смутился.

– А, ээ… Это странно, а? Ну, такие мысли.

– Не особо, – произнесла она и моргнула правым глазом. После чего ее губы изогнулись в слабой улыбке. – Потому что у меня тоже есть опыт. Подобного рода.

После этого мы вышли из библиотеки, и…

– Сюда.

Вернувшись в «гостиный зал», мы вошли в коридор, ведущий к задней двери. В подвал вела расположенная в середине коридора темно-коричневая дверь, которую легко было не заметить даже днем, поскольку освещения здесь не было.

– Здесь, – указал я Мей. – Вход в подвал за этой дверью…

Повернув старинную на вид ручку, я открыл дверь. За ней была, на первый взгляд, просто пустая кладовка, но в ее глубине располагалась лестница вниз.

Я включил свет для удобства Мей и спустился по лестнице. Левую ногу, ее «прижизненный отпечаток», я, как всегда, подволакивал.

Внизу лестницы была еще одна дверь, а за ней – короткий коридор. И пол, и стены, и потолок были покрыты серой известкой, и в целом пространство выглядело угрюмо.

С одной стороны коридора поодаль друг от друга располагались две двери. В конце громоздилась мешанина из старой мебели и прочего хлама.

– Похоже, этим местом давно никто не пользовался, – заметила Мей Мисаки. – Здесь прохладно, но очень пыльно…

Достав из кармана шорт носовой платок, она прикрыла нос и рот. Кепку надвинула низко на лоб.

После этого мы открыли обе двери по очереди и заглянули в помещения. Вот как это было.

– Похоже, здесь склад всякого мусора.

Это первая комната.

Дневной свет проникал в комнату через ряд окошек в дальней стене у самого потолка, сделанных именно для этого, так что здесь было относительно светло, несмотря на отсутствие ламп. Как я и сказал, здесь был сплошной хлам: грязное ведро, корыто, шланг, куски дерева, куски веревок, непонятно как и почему очутившиеся здесь камни и кирпичи… в буквальном смысле мусорная свалка.

Мей только заглянула в комнату из коридора и, не заходя в нее, произнесла:

– Здесь мертвого тела тоже нет.

После чего, оставив дверь открытой, спросила:

– А в соседней комнате что?

– Ну, примерно то же самое, – ответил я и открыл вторую дверь.

Как и в предыдущей комнате, здесь было относительно светло благодаря проникающему свету снаружи. Но, в отличие от предыдущей комнаты, по выстроившимся в ряд световым окошкам чувствовалось, что раньше это помещение использовалось для конкретной цели.

Над окошками располагался карниз.

На обоих концах карниза висели плотные черные шторы.

– Темная комната… – пробормотала Мей. – Здесь проявляли фотографии?

– Раньше, – ответил я и шагнул вперед. – Само это хобби, фотографию, я унаследовал от папы. Именно он когда-то сделал из этого помещения темную комнату, сам и проявлял пленки, и печатал фотографии…

– А после того, как он умер, вы тоже занимались этим здесь? – спросила Мей и вошла в комнату следом за мной.

– Только первое время после переезда в этот дом, – ответил я. – Потому что тогда я еще снимал черно-белые фотографии. И проявлял их здесь. Но вскоре я начал снимать только в цвете.

– И цветные пленки вы уже сами не проявляли?

– К черно-белым и цветным нужен совершенно разный подход, это трудно.

– А, понятно.

– С тех пор эту темную комнату я не трогал.

– …Ясно.

В центре комнаты стоял большой стол, покрытый толстым слоем пыли, и прямоугольный фотолабораторный фонарь… и еще множество оборудования и инструментов для проявки, к которым давно никто не притрагивался. По сравнению с мусорной свалкой по соседству здесь возникало еще более сильное ощущение заброшенности.

– Конечно, эту комнату тоже я уже обшарил, – со вздохом сказал я. – Моего тела здесь нигде нет. …Не было.

– …Ясно.

Кивнув, Мей сделала еще несколько шагов внутрь комнаты, потом задрала голову, чтобы снова взглянуть на окошки с черными шторами, и скрестила руки.

– Значит, здесь та комната, в которой мы были только что, и эта бывшая темная комната… Угу.

Развернув руки обратно, она покосилась на меня и добавила:

– А плана этого особняка… у вас нет?

– По-моему, нет, – озадаченно ответил я. – По крайней мере, я ничего такого не видел.

 

6

Выйдя из второй комнаты в коридор, Мей снова заглянула в первую. На этот раз она зашла внутрь и немного побродила среди мусора. Вскоре вышла и, снова скрестив руки, склонила голову набок.

К этому моменту у меня тоже в уголке сознания начало усиливаться какое-то ощущение неправильности. Но тут Мей сказала, повернувшись к лестнице:

– Пойдемте? Здесь, похоже, нам больше делать нечего…

Я услышал ее тихий голос, но не понял, что она имела в виду…

В общем, мы вернулись в «гостиный зал».

Время уже перевалило за полшестого. Близился вечер.

 

7

Мей Мисаки сказала, что ей уже пора возвращаться, но я ее еще немного задержал.

– Послушай. Я сейчас задам тебе странный вопрос.

Вернувшись в «гостиный зал», мы встали возле больших часов, остановившихся на 6 часах 6 минутах… И тогда я, глядя на нее, произнес эти слова.

– Ты когда-нибудь любила?

– А? – Мей изумленно заморгала обоими своими разноцветными глазами. – Любила? В смысле…

Немудрено изумиться, получив такой внезапный вопрос. Когда меня об этом спросили, я тоже изумился… точнее сказать, страшно растерялся. Зачем вообще я задал этот вопрос, я и сам толком не понимал.

– …Даже и не знаю. Ммм… – и Мей Мисаки склонила голову набок до предела.

– Это… в общем…

Я слегка запаниковал, но слов, которые бы позволили сгладить неудачный вопрос, найти не мог, и тут мне пришел в голову другой вопрос, и я, даже не особо задумываясь, воплотил его в «голосе».

– Ты… хочешь стать взрослой поскорее? Или не хочешь?

Мей снова заморгала, протянула «Ммм…» и склонила голову набок, на сей раз слегка. Но вскоре…

– Мне, в общем, безразлично, – спокойно ответила она. – Хочу я или не хочу, в конце концов все равно стану. Если выживу, конечно.

– …

– Сакаки-сан, а вы?

Когда мне вернули мой же вопрос, я не смог ответить сразу же.

– Вы хотели стать взрослым? Или нет?

– Ну…

«Чтобы быть взрослым, нет ничего хорошего».

– Я…

«Хочу вернуться снова в детские времена».

– …Хочу вернуться снова в детские времена.

– Хмм. А почему?

– Ээ, ну…

«Потому что хочешь вспомнить что-то, да?»

– А любовь?

– Ээ…

– У вас была любовь?

– Аа, ээ, ну…

Мей Мисаки, прищурив правый глаз, спокойно разглядывала лихорадочно ищущего ответ меня.

– Не было? – вновь спросила она.

– Нет… была… наверное, – ответил я, когда ответ всплыл у меня в голове. – Но…

«Возможно, отвечать на этот вопрос я некомпетентен».

– …Но я не помню.

«Толком не могу вспомнить…»

Мей Мисаки, по-прежнему щуря глаз, склонила голову набок, словно удивляясь.

 

8

– Эмм, скажи… – попытался я выжать из себя «голос» еще несколько секунд спустя, однако взгляд Мей был устремлен не на меня, а на подставку под телефон на стене. На подставке была беспроводная трубка.

Мей подошла к подставке. Молча оглядела черный телефон, потом повернулась ко мне и спросила:

– Вы по этому телефону слушали сообщение того самого Арая-сана?

– Ээ, да, – ответил я, не понимая смысл вопроса. Зато Мей словно что-то поняла: она кивнула и сказала:

– Трубка в кабинете полностью разряжена.

– Э… а, вот как?

– Угу. Потому что там не было гудка, я уверена…

Мой старый друг Арай, который должен был быть уже «мертв». Почему же человек с этим именем мне позвонил?

У нее появились какие-то мысли по поводу этой загадки? …Но, прежде чем я спросил…

– Насчет этого Арая я думаю примерно так, – произнес я, как обычно, выудив из туманного болота своего «сознания» одиночную мысль. – Человек… Когда человек умирает, он… может где-то воссоединиться со всеми?

– Умерев, воссоединиться? – Мей Мисаки, так же как незадолго до этого, склонила голову набок. – Серьезно?

– Мне вот так кажется.

– И… когда вам начало так казаться?

– Перед смертью… Возможно, за какое-то время до смерти.

– …

– Я на самом деле умер и стал вот таким вот призраком… Но – по-моему, я это уже говорил – это, что у меня сейчас, это не правильное «состояние смерти». Неестественное, нестабильное состояние, где-то на полпути.

– И именно поэтому вы ищете свое тело, которое находится неизвестно где. Так, да?

– Да. И… если я найду свое тело и Тэруя Сакаки будет оплакан, как положено, тогда я наконец смогу правильно умереть. Приду к истинной «смерти». …Ну, такое у меня ощущение.

– Хмм. Кажется, пока что я более или менее понимаю.

Мей отошла от телефона и встала в центре «гостиного зала» поодаль от меня. Уже вечерело, постепенно становилось все темнее, и ее фигура выглядела бестелесной, как и моя, просто «серой тенью».

– Когда человек умирает, он… может где-то воссоединиться со всеми? – повторил я.

– А «все» – это кто? – спросила Мей.

– Все, кто умерли раньше, – ответил я. – Умерший человек растворяется в чем-то вроде «Моря подсознаний» всего человечества. И когда это происходит, он воссоединяется со всеми, как-то так. Что ты об этом думаешь?

«Серая тень» не двинулась с места и ничего не ответила. Тогда я продолжил:

– Три месяца назад я умер, но все еще существую в таком виде и поэтому в «море» не растворился. Однако сам факт смерти неоспорим, и, возможно, поэтому иногда происходит такое вот несовершенное «воссоединение». Иными словами, это…

– Хаа, – Мей перевела взгляд на телефон. – Это и есть те звонки от Арая-сана?

– Да, – кивнул я. Хотя сам еще наполовину сомневался. – Арай, когда звонил мне, явно был уже мертв.  Вероятно, он умер одиннадцать лет назад от «катастрофы». Я тоже умер, и у нас произошло «воссоединение» мертвецов, и…

– И он вам позвонил.

– Правда, его сообщение было совсем непохоже на «сообщение от мертвеца»… Ну, в конечном счете это не более чем гипотеза.

– Довольно смелая гипотеза.

С этими словами Мей Мисаки снова скрестила руки, но, поскольку она была «серой тенью», разглядеть ее выражение лица в этот момент я не смог.

 

9

Мей сказала, что ей действительно пора уже возвращаться, и направилась к задней двери. Я поспешил за ней, и мы вдвоем вышли из дома.

– Может, завтра снова встретимся? – с нерешительностью предложил я, сознавая, что это полная противоположность тому, что было вчера. Мей остановилась, обернулась, и я увидел на ее лице слабую улыбку.

– Завтра… снова на этом же месте.

Почему я это сказал? Я и сам удивился. Хотел встретиться с ней и, как и сегодня, заняться «поисками тела»? Или… А, да какое имеет значение конкретная причина?

Остановив трудные мысли, я спросил:

– Сможешь прийти? – и стал ждать ответа.

– Ммм… я… – ответила Мей, надвинув кепку на глаза. – У меня днем разные дела… вроде того. Но вечером, наверное, нормально. В полпятого, где-то так.

– Аа… Ну ладно.

– Призрак-сан, а вы сами? – озорным тоном спросила она. – Сможете в это время явиться? Не будет препятствий?

– Эээ, ну…

Даже если я захочу явиться в назначенное время в назначенном месте, вовсе не факт, что так и получится. …Ну, по крайней мере сегодня-то я смог явиться именно так, как хотел, верно? Значит, если я «постараюсь», то наверняка и завтра тоже…

– …Я постараюсь.

Когда я дал этот ответ, глаз Мей – не «глаз куклы», другой – слегка округлился.

– Вот как, – пробормотала она. – …Ясно. Ну, тогда до завтра, полпятого.

– Я буду в зале, как в этот раз. Заходи.

– …Ясно, – ответила Мей и легким движением развернулась.

Провожая взглядом ее фигуру, шагающую прочь под темно-красным закатным небом, я прижал руки к груди. Ощутил слабое биение «прижизненного отпечатка» сердца. Почему-то оно было немного хаотичным – но стоило мне так подумать, как оно внезапно пропало… это «пустая тьма» раскрыла свою пасть. И поглотила меня, хотел я того или нет.

 

 

Предыдущая          Следующая

Leave a Reply

ГЛАВНАЯ | Гарри Поттер | Звездный герб | Звездный флаг | Волчица и пряности | Пустая шкатулка и нулевая Мария | Sword Art Online | Ускоренный мир | Another | Связь сердец | Червь | НАВЕРХ