ГЛАВА 6
Если бы у Харуюки спросили, какой из пяти будних дней его самый любимый, он бы без колебаний ответил «пятница». Как и большинство школьников – а может, и взрослых. Будоражащее чувство, что завтра и послезавтра выходные, трудно чем-то заменить.
Но вот с самым нелюбимым днем было несколько труднее. Понедельник, естественно, был для него таким же унылым днем, как и для других, но он нес с собой радость от встречи (после двух дней разлуки) с обожаемой Ее светлостью вице-председателем студсовета, плюс в этом семестре по понедельникам на обед была мясная запеканка с карри – настоящая пища богов.
Поэтому к понедельнику можно было проявить особую благосклонность и амнистировать его. А следующим по списку однозначно шел четверг.
Потому что, согласно безжалостному расписанию, первым уроком в четверг была физкультура.
– Эй, Арита, эй!
Услышав, как к нему обращаются, Харуюки, весь потный и на дрожащих ногах, на автопилоте попытался кинуть в ту сторону баскетбольный мяч.
Однако фигура его партнера по команде с поднятыми руками тут же исчезла из виду – ее заслонил игрок из команды соперника. В левом нижнем углу поля зрения таймер отсчитывал пять секунд и двадцать четыре секунды. В отчаянии Харуюки поднял мяч высоко над головой, чтобы отправить длинный пас наугад в переднюю линию.
Но за миг до того, как он успел сделать молниеносный пас, кто-то сзади выхватил у него мяч.
– Оп-па!
Обладателем этого противного голоса, шикарно ведущим теперь мяч на половину поля команды Харуюки, был долговязый парень по фамилии Исио, член баскетбольной секции. Стоящие вокруг баскетбольной площадки девушки разразились радостными возгласами, а Исио с легкостью прошел двух опекавших его игроков и спокойно бросил из-под корзины. Сетка всколыхнулась, и в отображающемся внизу поля зрения счете 22:36 правое число сменилось на 38.
– Ничего страшного.
С этими словами Харуюки хлопнул по плечу тот самый партнер, которому он собирался отдать пас. Однако Харуюки в этом голосе послышался вздох, смысл которого – не столько даже «не повезло попасть не в ту команду, где Исио», сколько «не повезло попасть в ту команду, где Арита».
Две баскетбольных площадки, которые были в спортзале, делили парни и девушки; кроме того, двадцать парней были разделены на четыре команды, и поэтому каждый матч длился всего двадцать минут. За оставшиеся семь с половиной минут перевернуть ход игры было, видимо, невозможно, но хоть бы не допускать на глазах у всех очевидных ляпов, – так Харуюки молился в душе, возвращаясь на свое место, когда сзади раздался шепот – не того человека, что в прошлый раз.
– Хару, самое главное здесь – общий мысленный образ. Как в боях за территорию.
Эти слова произнес и тут же отошел Такуму Маюдзуми, волей случая оказавшийся в одной с Харуюки команде. Они, конечно, проигрывали, но у соперника был игрок из баскетбольной секции, так что «минус шестнадцать» означало, что они сражаются неплохо. Благодарить за это следовало Такуму, который, хоть и был полным новичком по части игр с мячом, трудился на позиции форварда не покладая рук.
«Общий мысленный образ? Как в боях за территорию?» – озадаченно подумал Харуюки, топоча следом за Такуму, который, выиграв вбрасывание, помчался на половину поля соперника.
«Бои за территорию» – это командные сражения между легионами за обладание территориями, которые проходили по вечерам каждую субботу. В нормальных боях можно было участвовать максимум двоим с каждой стороны, но территориальные шли минимум в формате «три на три», а так-то, в зависимости от обстоятельств, могли превращаться в масштабные битвы «десять на десять» или даже больше.
В таких случаях, полагаясь лишь на индивидуальные боевые качества, сражение не выиграть. Оценивать положение дел на всей громадной арене, чтобы защититься от главного удара противника и одновременно найти, куда ударить самим… В общем, требовалось держать в голове полный «образ поля боя».
Такуму хотел сказать, что в баскетбольном матче то же самое?
Однако команда Харуюки и так уже сделала нечто подобное. Поскольку главной ударной силой противника был, очевидно, Исио из баскетбольной секции, его опекали двое, сковывая таким образом его движения. Харуюки и еще один играли средних защитников, Такуму – единственного форварда. Но даже двое остановить Исио толком не могли, а с одним Такуму на острие атаки нормально набирать очки не получалось.
«Значит, только воображением ничего не сделаешь, Таку. Это как если на стороне противника король, а у нас первоуровневый игрок».
Так Харуюки мысленно ответил своему другу. Разумеется, «первоуровневый игрок» – это он сам. Медленно бегающий, низкорослый, не умеющий обращаться с мячом – в баскетбольном матче он может быть только препятствием.
В этот момент раздался тяжелый звук удара, и Такуму рухнул на площадку. Сделав вид, что собирается пройти под щит, он попытался провести трехочковый бросок, и игрок соперника в панике его толкнул. Раздался резкий звуковой сигнал, и в середине поля зрения вспыхнула синяя надпись «фол». Синий – цвет команды соперника.
– Та-Таку!
Харуюки поспешно кинулся было к нему, но Такуму поднял руку, показывая, что все в порядке, и встал. Собравшись, он хладнокровно выполнил три штрафных броска, и счет стал 25:38.
Харуюки поздравил было стремительно вернувшегося назад Такуму, но тут вдруг ахнул.
Может быть, «образ», о котором только что сказал Такуму, – это не на уровне тактики и поиска уязвимостей? Может быть, имеется в виду нечто большее?
Когда в начале урока их случайным образом раскидали по командам и Харуюки обнаружил, что в команде их соперников играет Исио, он подумал: «Ну все, хана», – и, похоже, из четырех его партнеров трое подумали точно так же. Иными словами, они еще до начала матча попались в ловушку «образа поражения».
Но Такуму, видимо, был не таков. Из-за тихих манер и интеллигентной внешности это в глаза не бросалось, но вообще-то он по природе своей был настоящим бойцом. Поэтому, даже когда в начальной школе над ним жестоко измывались в секции кэндо, он из секции не ушел, и поэтому не мог не проверить слухи об ИСС-ките, который мог бы закрыть порожденную теми измывательствами уязвимость его аватара.
И сейчас, всего лишь на физре, всего лишь в двадцатиминутном псевдоматче, отчетливо сознавая разницу в силе, Такуму отказывается от «образа поражения». Да, это и в самом деле совсем как в территориальных сражениях в «Brain Burst». В тех боях обе стороны стремятся к победе, применяя все и всяческие тактики, и кто первый подумает «это невозможно», тот и проиграет.
– …Прости, Таку.
Его тихий голос вряд ли достиг бы ушей друга, но Харуюки, глядя в широкую спину Такуму, резко стиснул зубы.
Оставалось шесть минут двадцать секунд. За это время нужно хотя бы избавиться от образа поражения. Не думать о том, что победить невозможно, а просто делать то, что можешь делать. …Но что он может? Шикарные проникающие пасы, крутая обводка – до всего этого Харуюки как до луны. Но ведь должно же быть что-то, что может делать гигантское ходячее препятствие. Ходячее препятствие…
– !..
Харуюки распахнул глаза, а потом принялся с бешеной скоростью манипулировать виртуальным рабочим столом.
Сертифицированное Министерством образования приложение для школьных игр с мячом имело много разных функций, но игра с мячом и дополненная реальность изначально плохо совместимы друг с другом – потому что элементы ДР мешают видеть собственно мяч, – и обычно все ограничивается отображением счета и оставшегося времени матча на краю поля зрения. Можно было бы вообще поснимать нейролинкеры, но закон предписывает во время занятий физкультурой мониторить у школьников температуру, пульс и артериальное давление.
Однако сейчас Харуюки открыл в приложении вкладку с видом сверху на баскетбольную площадку и поместил ее ниже середины поля зрения. На чуть наклоненном прямоугольнике хаотично двигались красные и синие кружочки, по пять каждого цвета. Это, естественно, были позиции всех игроков. Харуюки включил фильтр и оставил только двух. Красный кружок – он сам. А синий – лучший игрок команды противника Исио.
Как только игра возобновилась вбрасыванием соперника, Харуюки шумно затопал и, заняв позицию на линии, соединяющей видимый глазом мяч впереди и невидимого Исио за спиной, расставил руки над головой.
Отчаянно махая руками и делая таким образом и без того крупного себя еще крупнее, он попытался перекрыть возможный пас на Исио. Зрители вокруг расхохотались, глядя на его дурацкие телодвижения, но игрок соперника, державший мяч, негромко цокнул языком и отдал поперечный пас другому партнеру. Но одновременно с этим и Харуюки отбежал на несколько метров влево и снова принялся махать руками вверх-вниз.
Это и было придуманное Харуюки «что-то, что он мог сделать».
Тактикой противника было непременно доставлять мяч Исио, окопавшемуся под щитом в роли «столба». Понимая, что рано или поздно мяч будет отправлен «столбу», Харуюки не сводил глаз с ДР-дисплея, где отображалось положение Исио у него за спиной, и держался в качестве «препятствия» между Исио и мячом.
Прилепиться к самому Исио, чтобы опекать его один на один, Харуюки с его физической формой никак не мог. Зато мог предугадывать направление передач, и, если будет оптимизировать свои передвижения, то, может, как-нибудь справится с этой работой до конца матча.
В этот момент соперник снова дернул руками, будто делая горизонтальный пас, и Харуюки тоже дернулся было в ту сторону.
Но в последний момент резко затормозил. Исио в трех метрах позади уже бежал в другом направлении. Это был финт. Напрягши левую ногу, Харуюки кое-как погасил инерцию и бросился вправо. И отчаянно вытянутой правой рукой – шлепнул по брошенному соперником мячу. Освоенной в Ускоренном мире «мягкой техникой» Харуюки машинально погасил отскок, не дав мячу улететь, и прижал мяч к груди.
– Ни фига себе! – выпучив глаза, воскликнул соперник, и Харуюки подумал то же самое. Впрочем, если он так и будет ошарашенно стоять на месте, Исио снова отберет у него мяч сзади.
– Эй!
Снова услышав слева тот же возглас, Харуюки машинально бросил туда мяч, на этот раз не поднимая его над головой. Получивший пас партнер, Накагава из секции плавания, провел мяч несколько метров до чужой половины поля, а потом отдал набегающему справа Такуму, лучшему игроку своей команды.
Цепко поймав мяч, Такуму совершил яростный рывок к кольцу соперника («Настоящий синий!» – подумал Харуюки) и, воспользовавшись своим высоким ростом, шикарно забил в прыжке. Прозвучало негромкое «биип», и счет стал 27:38.
– Класс, Арита! – выкрикнул быстро вернувшийся на свою половину поля Накагава. Атлетичный парень из спортивной секции, улыбаясь, вскинул правую руку, и Харуюки рефлекторно подумал: «Сейчас ударит!» – но каким-то образом сумел поднять левую руку и «дать пять». Прибежавший сзади Такуму лишь на миг обменялся с Харуюки улыбками, но этого было достаточно, чтобы сказать все, что нужно.
В оставшиеся шесть без малого минут Харуюки безостановочно бегал, бегал и бегал.
По лицу и телу градом лил пот, горло со свистом втягивало воздух, руки и ноги дрожали, но все равно он не останавливался. Постепенно в поле зрения, да нет, вообще в сознании не осталось ничего, кроме мяча впереди и Исио позади.
В соответствии с ними он создавал образ собственного движения и бесхитростно следовал этому образу.
Образ и его воплощение.
Внезапно в уголке затуманенного сознания Харуюки всплыло воспоминание о похожей ситуации, которая была всего несколько дней назад.
Да – тогда он в одиночку чистил вольер на заднем дворе школы. Он изо всех сил ломал себе голову, как убрать кучу старой листвы, которую, казалось, физическими усилиями убрать невозможно. Тогда он создал мысленный образ нужного результата, а потом, веря в него, трудился. Это все равно было очень тяжело, но гора палой листвы, копившаяся словно целую вечность, в конце концов перестала существовать.
Баскетбольный матч, конечно, отличался от чистки вольера. Но основа того и другого, можно сказать, «суть действия», пожалуй, была похожа. …Нет, тогда он, пожалуй, осознал нечто более важное?
В голове далеким эхом прозвучали слова, сказанные кем-то в другом, не этом мире.
– …Сильный мысленный образ… извлеченный из сознания… превозмогает все преграды… и становится реальностью.
Эта фраза из объяснения некоей «силы», скрытой в том мире. Предельной силы, выходящей за рамки нормальной системы, силы, которую даже можно было назвать сверхъестественной. Чуда, которого в реальном мире не должно было существовать. Но ведь эта логика чертовски простая…
Крутя в голове эти мысли, Харуюки продолжал отчаянно носиться из стороны в сторону.
Конечно, своими поспешными блоками он не мог перехватывать сто процентов пасов на Исио. Время от времени мяч проскакивал мимо препятствия, и в этих случаях Исио без проблем набирал очки. Благодаря контратакам Такуму и Накагавы разрыв сократился до пяти очков, но потом команды набирали очки в одинаковом темпе, и только время до конца матча стабильно таяло.
Однако Харуюки в какой-то момент исключил из сознания и индикатор времени, и даже счет. Со стороны зрителей по-прежнему доносился шум с периодическими взрывами смеха, но в уши Харуюки это все не проникало.
– Ххэ… ххэ…
Слушая лишь мучительные хрипы, издаваемые его собственным горлом, и бешеный стук сердца, он продолжал следовать образам, создаваемым на секунду вперед. Самому ему в атаках участвовать было некогда, но, когда главная ударная сила команды соперника и балласт его команды взаимно выключились из игры, оставшиеся четверки должны были сражаться на равных. Когда осталось две минуты, два игрока, до сих пор опекавшие Исио, тоже подключились в атаку и, прорвавшись сквозь брешь в растерявшейся защите соперника, поразили кольцо. Три очка.
– Опа!
Исио в раздражении (вполне объяснимом) вернулся на свою половину и, подняв руки, овладел мячом прямо со вбрасывания. Двое из красной команды, снова взяв на себя роль опекунов, попытались не дать ему пройти, но он, со скоростью молнии провернувшись на месте, разом оставил не у дел их обоих. Похоже, до сих пор «настоящую технику» игрока баскетбольной секции он держал при себе.
– !..
Видя в затуманенном от пота поле зрения приближающуюся фигуру Исио, Харуюки застыл как вкопанный. При лобовой схватке один на один даже ДР-индикатор нейролинкера не мог помочь.
«Физикл бёрст»!
Харуюки отчаянно подавил в себе вспухшее желание выкрикнуть эту команду.
Если бы он воспользовался командой «Физикл бёрст», которая, оставляя сознание в теле, десятикратно ускоряет восприятие, то, вероятно, смог бы с легкостью отобрать мяч у Исио, какую бы технику дриблинга тот ни применял. Но все виды «трусливого ускорения» были в легионе строжайше запрещены. Кроме того, это было бы оскорбительно по отношению к Исио, который сражался с Харуюки честно.
– А… Ааа!..
Без ускорения единственное, что мог Харуюки, – это завопить и широко расставить руки в стороны.
Прямо перед глазами мелькнула левая рука Исио, и мяч исчез из поля зрения. К тому времени, когда Харуюки понял, что мяч уже у него за спиной, Исио рывком оббежал его слева.
Понимая, что догнать рвущегося к кольцу лучшего игрока соперника без шансов, Харуюки все-таки побежал.
Спустя пару секунд у него перед глазами замелькала непривычная красная надпись. Предупреждение, что то ли пульс, то ли давление за пределами нормы. Но он проигнорировал. Перед глазами все побелело, лишь в самом центре осталась человеческая фигура, и за этой фигурой он отчаянно гнался.
Вдруг с той стороны от Исио возникла вторая, такая же высокая, расплывчатая фигура. Каким-то непонятным образом Такуму успел вернуться к своему кольцу. В этой микродуэли с Такуму Исио явно решил применить свою технику на полную катушку. Мяч между ног – и резкая смена направления.
– Кх… ха!
Выжимая из легких весь оставшийся воздух, Харуюки изо всех сил прыгнул на мяч, который Исио, пойдя в обводку, держал за спиной.
Отчаянно потянувшись, он кончиками пальцев левой руки коснулся пупырчатой резины… а может, не коснулся, этого он сам не понял. Потому что в этот момент перед глазами все покраснело и мысли резко застопорились. Он почувствовал, как его тело врезалось во что-то твердое – похоже, в пол спортзала, – и одновременно раздался далекий пронзительный вскрик:
– Хару!!!
Этот голос, вне всяких сомнений, принадлежал Тиюри, которая должна была сейчас играть на второй площадке.
«Блин, на своей игре сосредоточься».
Так он успел подумать, слушая приближающийся звук множества шагов, после чего потерял сознание.
В рот просунулось что-то тонкое, и он попытался втянуть это.
Тут же рот наполнился холодной и сладкой жидкостью, и он, держа глаза по-прежнему закрытыми, стал пить, словно в трансе. Он глотал, пока втягивать напиток не стало тяжело, потом звучно выдохнул.
Осторожно приподнял веки – и тут же по глазам ударил ослепительно-белый свет. Он поспешно зажмурился, немного поморгал и вновь открыл глаза.
Источником света была вделанная в потолок осветительная панель. Более того, со всех сторон были квадратом расставлены белые шторки. Явно он находился не в спортзале. Да и внизу был не твердый пол, а гладкая простыня – иными словами, кровать.
Прежде чем он успел подумать, а где же он, шторка со стороны ног с легким шелестом отодвинулась.
– А, Арита-кун, очнулся?
Там была женщина со средней длины волосами, стянутыми за затылком, и в белом халате поверх футболки с узором – медсестра средней школы Умесато. Фамилия ее была Хотта. Стало быть, Харуюки находился в школьном медпункте на первом этаже восточного крыла второго корпуса.
– А… эээ… я… – промямлил Харуюки, и Хотта с осуждающей улыбкой на слегка мужеподобном лице сказала:
– Стараться в спорте тоже важно, конечно, но и за своим здоровьем необходимо следить. Если бы твое давление упало чуть больше, пришлось бы вызывать «скорую».
– А… ага… Извините…
«Понятно, я на баскетбольном матче то ли от анемии, то ли от обезвоживания отрубился, и меня отнесли в медпункт, так?»
Поняв наконец, что произошло, он кинул взгляд на часы в нижнем правом углу поля зрения: второй урок уже давно начался. Получается, он больше тридцати минут провалялся в обмороке, ну или проспал.
Медсестра быстро повозилась с виртуальным рабочим столом и, убедившись, что жизненные показатели Харуюки вернулись в норму, кивнула.
– До конца второго урока отдыхай. Пей много жидкости. Мне нужно отойти на совещание учителей, но если что-то понадобится, не стесняйся, жми кнопку вызова. Все, я пошла!
После чего она задернула шторку, и Харуюки услышал удаляющийся стук туфель. Потом раздался звук открывшейся и закрывшейся двери, и в медпункте воцарилась тишина.
Видимо, Хотта даже после начала совещания оставалась здесь присматривать за Харуюки, пока тот не пришел в себя. В голове его смешались мысли типа «Я доставил ей проблемы» и «Ну, это же ее работа» – но тут слева ему в рот снова ткнулась соломинка.
Машинально он взял ее губами и потянул. Приятно холодный спортивный напиток скользнул в горло.
– ?..
Лишь тут Харуюки подивился, а на чем же держится эта соломинка, и повернул голову влево. Может, там какой-то автомат для подачи напитков? Неужели робот-медсестра?
Однако соломинка тянулась от совершенно обычного термоса.
А держала его вовсе не рука Харуюки, а другая – белая и тонкая.
– ?..
Все еще с заторможенными мыслями он провел взглядом по этой руке. Тонкая рука выходила из рукава черной рубашки с открытым воротом. На груди рубашки был темно-красный бант. На тонкой шее – рояльно-черный нейролинкер. И поверх него струились прямые угольно-черные волосы…
– …Буааа!
Едва Харуюки понял, что рядом с его кроватью сидит кто-то, кого он до сих пор абсолютно не замечал, как поперхнулся, и спортивный напиток полился изо рта и носа.
Обнаружив, что часть капель попала на рубашку того человека, Харуюки ощутил, что у него подскочили температура и пульс. Замахав руками, он сипло закричал:
– Из, изня, изни, извиняюсь! Надо бы-бы-быстро замыть, иначе пя-пя-пятна!
Человек, сидящий на простом складном стуле, спокойно поставил термос на кровать и ответил:
– М, вот как? Ну, тогда замою.
И, подняв руки, сперва снял бант, служивший застежкой, а потом начал расстегивать сверху вниз пуговицы рубашки. Из-под ткани выглянула невероятно белая кожа груди, потом взгляд Харуюки уперся в верхнюю часть гладкого изгиба.
– Хигоа!
Снова издав странный возглас, Харуюки откинулся назад, не в силах закрыть глаза. К счастью (видимо, так), на этом две руки свое сумасбродство прекратили.
– Шутка. Не волнуйся, что забрызгалась, она из моющегося полимера с эффектом памяти.
Ответив ему с неизменным выражением лица, человек застегнул пуговицы обратно. Этим человеком, естественно, была единственная на всю школу Умесато обладательница черной рубашки, вице-председатель студсовета, а в Ускоренном мире – Родитель Харуюки и командир легиона. Черноснежка.
Поправив одежду, красавица в черном выпрямилась на стуле и, сделав строгое выражение лица (в глубине которого, впрочем, угадывалась дрожь), снова заговорила:
– Харуюки-кун. Хотта-сэнсэй это уже сказала, но я повторю: я вовсе не считаю, что выкладываться на сто процентов на уроке физкультуры – это плохо. Но раз уж на тебе есть нейролинкер, ты должен следить за предупреждениями о состоянии здоровья. На этот раз все закончилось легким обезвоживанием, но в худшем случае могло произойти что-нибудь гораздо более серьезное.
– А… ага, извини… Я тогда был в каком-то трансе…
Он старался изо всех сил, но результатом был лишь смех одноклассников, плюс он в конце концов вырубился прямо во время игры, и плюс о его глупом поведении узнала Черноснежка. Харуюки сник, но тут его левую руку накрыла белая правая рука.
– Не извиняйся, ты же не сделал ничего позорного. Просто… я волновалась.
На звуки этого гораздо более тихого голоса Харуюки поднял голову, а Черноснежка с помягчевшим выражением лица прошептала:
– Как только я услышала от Тиюри-кун, что ты потерял сознание, то подумала, что сама сейчас упаду в обморок. Пока бежала к медпункту, чуть не применила запретную команду на физическое ускорение.
Запретная команда – это команда «Физикл фулл бёрст», применять которую могли только бёрст-линкеры девятого уровня. Это была усиленная версия команды «Физикл бёрст», которую Харуюки едва не применил в микродуэли с Исио, но по масштабности эффекта они были совершенно несравнимы. Потому что здесь ускорялось стократно не только сознание, но и движения физического тела.
Конечно, плата тоже была жестокой. Пользователь терял 99% всех очков и разом оказывался на грани полного поражения. Слова Черноснежки, естественно, были шуткой, но все равно Харуюки невольно содрогнулся.
– Хоро… хорошо, что не применила. Я же не умер там, скорее просто от усталости свалился… Семпай, значит, тебе сообщила Тию, да?
– Да, почти одновременно с тем, как тебя принесли сюда. В общем, она была достаточно справедлива.
– …С-справедлива?
Не понимая, что Черноснежка имеет в виду, он склонил голову набок. Черноснежка чуть неловко улыбнулась и перевела взгляд налево от себя.
– Тиюри-кун и Такуму-кун тоже сидели здесь какое-то время, пока не начался второй урок. Если бы они остались, им бы записали прогул, поэтому я отправила их в класс. Они очень беспокоятся, тебе стоит послать им мейл.
– Ага, точно.
Кивнув, Харуюки открыл на виртуальном рабочем столе приложение для отправки мейлов по локальной сети. Сообщил обоим друзьям детства, что он пришел в себя и со здоровьем никаких проблем, поблагодарил за то, что они с ним сидели, и быстро отправил. Потом вдруг кое-что осознал и, глядя Черноснежке в лицо, спросил:
– Это, семпай, а ничего, что ты не на уроке?.. Если ты без предупреждения пропустишь, это же останется в школьных файлах…
– Эй, за кого ты меня принимаешь? Конечно, я внесла в школьную систему запрос на назначение медицинским помощником. И Хотта-сэнсэй его с радостью подписала.
С этим заявлением она ухмыльнулась, и Харуюки осталось лишь сожалеть о том, какой дурацкий вопрос он задал. Тем временем ухмылка Черноснежки чуть изменилась, и девушка, подавшись вперед, игриво прошептала:
– Вообще-то я подумывала дать и Тиюри-кун назначение медицинского помощника, чтобы вознаградить ее за дух фейр-плей. Но на этот раз я прислушалась к своему эгоизму. Потому что, хоть я вчера и применила секретный прием, чтобы побыть с тобой наедине в кабинете студсовета, все же как следует пообщаться не удалось. Ну, тогда были обстоятельства.
– А… ага… ну да…
Прекрасные сияющие черные глаза были так близко, что голос Харуюки сорвался на фальцет. Он кивнул.
Он вспомнил, как вчера во время большой перемены Черноснежка внезапно ворвалась в класс 2С и громко заявила: «Председатель комитета живого уголка, немедленно отзовитесь!» Харуюки, вызвавшийся на эту должность по чистому недоразумению, решил, что Черноснежка на него по какой-то причине сердится, и пошел в кабинет студсовета, а оказалось, что она приказала это, просто чтобы побыть с ним вдвоем.
Конечно, Харуюки тоже был рад поговорить с Черноснежкой наедине – это было для него как волшебный сон.
Но она была для Харуюки важным и в то же время более чем драгоценным существом. И не только как Родитель и командир легиона в Ускоренном мире. Она была благодетельницей, вытащившей Харуюки из трясины и подарившей ему надежду. Она была мечницей, которой он поклялся в абсолютной и вечной преданности. И даже этих слов еще было недостаточно. Да… пожалуй, лучше всего было бы воспользоваться одним-единственным словом. Словом «чудо».
Чтобы Черноснежка, всем сердцем, всеми силами стремящаяся вверх, к звездам, хоть и имеющая свои проблемы, остановила взгляд на таком человеке, как Харуюки, заговорила с ним, протянула ему руку – это вполне можно было назвать чудом. Для Харуюки она и сейчас была подобна огромному драгоценному камню, ослепительно сияющему в самом центре мира. Она была прекрасна настолько, что, казалось, просто исчезнет, стоит к ней прикоснуться.
Совсем недавно он научился хотя бы говорить с ней спокойно, но, когда он оказывался с ней наедине, все равно сердце начинало колотиться, а дыхание сбиваться. Пожалуй, сегодняшнее его состояние было еще более критическим, чем вчерашнее.
Ведь они были плотно окружены со всех сторон толстыми белыми шторками, при этом Харуюки лежал на кровати, а Черноснежка, положив на край кровати руки, подалась вперед и смотрела Харуюки прямо в глаза.
Если он и дальше продолжит молчать, его мысли улетят в какие-то немыслимые дали; поэтому Харуюки с силой потянул мыслительный джойстик и возобновил разговор:
– …Это, извини за вчера. Если б я подумал, то как следует объяснил бы все, что было…
– Мм… Ну, в общих чертах я из твоего мейла ситуацию поняла, но… Я, конечно, хотела тебя как следует расспросить, но из-за твоего сегодняшнего происшествия у меня это начисто вылетело из головы.
– П-прости… – снова извинился он, сплетая и расплетая пальцы рук.
Вчера Харуюки бегом вернулся из школы, естественно, потому что опасался за Такуму. И его опасения были не беспочвенными: Такуму едва не отдал душу ИСС-киту, но в дуэли с Харуюки сумел вернуть себя, а поздно ночью в «центральном сервере BB» и его кит был полностью уничтожен.
Примерно это Харуюки сегодня утром после дуэли с Эш Роллером сообщил по мейлу Черноснежке, Фуко Курасаки и Утай Синомии, но детали в короткий текст уместиться просто не могли. Сам Харуюки не вполне понимал то, что произошло в центральном сервере, и плюс перед «операцией по спасению из крепости императора» добавилось еще кое-что важное.
Абсолютно неожиданная просьба Эш Роллера.
Черноснежке он должен был рассказать уйму всего, но понятия не имел, с чего начать, и потому снова замолк. Тогда Черноснежка, поняв, какой хаос царит у Харуюки в голове, спокойно сказала, словно давая ему остыть:
– Так или иначе, ты сегодня на физкультуре так сильно старался, что даже потерял сознание. Это может прозвучать невежливо, но я удивлена.
– Да… да, я и сам безумно удивлен…
– В тебе что-то изменилось?
На этот вопрос Харуюки озадаченно склонил голову набок. Вроде что-то изменилось, а вроде ничего особенного и не произошло.
– Эээ… не то чтобы что-то случилось, но… когда я во время матча лажанулся, мне Таку сказал: «Главное – мысленный образ». Ну вот, и я подумал, что на этот матч у меня уже «образ поражения»… и я как-то незаметно попробовал побороться всерьез. …Да, кстати, как игра-то закончилась?
– Судя по словам Такуму-куна, ваши проиграли одно очко.
– По… нятно…
Если доверять смутным воспоминаниям Харуюки, то где-то за полминуты до конца его команда уступала три очка, более того, в атаке был сильнейший игрок соперника Исио. Если они сократили отставание до одного очка, значит, от той атаки они отбились, а потом еще и забили в контратаке, и тут как раз матч закончился.
Наверняка эту разящую контратаку провел Такуму. Едва он так подумал, как Черноснежка с улыбкой произнесла нечто поразительное:
– По правде сказать, в медпункт тебя принес Такуму-кун и еще один парень, твой одноклассник из баскетбольной секции.
– Эээ… Исио, меня?
– Да. И он оставил для тебя послание. «Сегодня ты меня сделал, но в следующий раз этот номер у тебя ни за что не пройдет».
– А… эээ, я его сделал?! Но победили же они…
– Похоже, он провел для себя собственную линию между победой и поражением: любой выигрыш меньше двадцати очков – это проигрыш.
– …А, в-вот как…
Он натянуто улыбнулся этой то ли скромности, то ли гордости в словах Исио. Впрочем, да, он сегодня смог до конца служить препятствием для Исио только потому, что команда соперника упорно не желала менять тактику. Если на следующей физре опять будет баскетбол и если Исио опять окажется в другой команде, простенькие приемы вроде блокирования с помощью ДР-изображения уже не сработают. Все как в дуэлях и территориальных сражениях в «Brain Burst». В том мире тоже раз успешно примененный прием редко оказывается успешным и дальше. Потому что противник в этих боях – не ИИ, а умеющий создавать образ будущего человек…
Додумав до этого места, Харуюки вдруг ощутил, как в сознании у него снова шевельнулось то важное «нечто», которое он почувствовал еще во время матча.
– А…
– М? Что случилось?
– Не, просто… Это, наверно, мелочь, но… точнее, бессмысленная фигня, но…
Понукаемый взглядом молчащей Черноснежки, Харуюки вновь задвигал остановившимися было губами.
– …«Очень сильный образ, созданный сознанием, может выйти за ограничения системы и стать реальностью».
Глаза Черноснежки на миг округлились, но в следующий миг она ласково улыбнулась.
– Наверняка тебе это сказала Фуко.
– Э… да, так и есть. А ты откуда знаешь?..
– Я тебе уже говорила, по-моему. Из всех, кого я знаю, она владеет самой чистой «позитивной инкарнацией». Она твердо верит в превосходство светлой стороны системы инкарнации, и эти слова в ее стиле.
Нельзя сказать, что Харуюки полностью понял смысл прошептанных слов Черноснежки. Однако спрашивать не стал, а вместо этого продолжил свою мысль:
– Это, конечно, просто объяснение системы инкарнации в Ускоренном мире. Но я, когда во время игры услышал от Такуму, что «образ важен», как-то… подумал. Даже здесь, в реальном мире, если изо всех сил стараться, то тоже… можно добиться того же самого. Конечно, на этой стороне инкарнационные техники типа экстрасенсорики не работают, но… скажем, в баскетболе нормально сразиться с Исио или в одиночку вычистить вольер – это для меня даже большее чудо, чем экстрасенсорика. Эээ, ну то есть, я чего хочу сказать… это…
Тут наконец Харуюки уперся в предел своих языковых способностей, после чего мог лишь хлопать губами, как обычно.
Но, к счастью, Черноснежка поняла, похоже, что он хотел ей сказать. Черные как ночь глаза снова распахнулись, чарующие губы выпустили тихий вздох.
– …Харуюки-кун. Ты никогда не перестанешь меня удивлять… Я и подумать не могла, что ты так быстро, да еще и в одиночку, дойдешь до такого эмоционального состояния…
– А?.. Эмоционального… состояния?.. – ошарашенно переспросил Харуюки. Глядя ему в глаза в упор, Черноснежка энергично кивнула.
– Да. То, что ты сейчас сказал, – вход на вторую ступень системы инкарнации. Чтобы выйти за пределы базовых техник повышения дальности, атаки, защиты и скорости и освоить, так сказать, «практическую технику», ты должен понять, что такое воображение, не теоретически, а собственными чувствами. Насколько широка, насколько глубока данная нам «сила воображения»…
– Сила… вообр… ражения…
– Да. Ты ведь до сих пор думал, что суть системы инкарнации, «перезапись событий силой воображения», – это логика, присутствующая только в виртуальном мире? Так вот, это не так. Воображение и здесь, в реальном мире, таит в себе колоссальную силу. Конечно, отменить законы физики оно не способно. Но перебраться через любую стену, которую, на первый взгляд, преодолеть невозможно, сила воображения поможет. Как ты сам продемонстрировал во время баскетбольного матча.
Эти слова Черноснежки заставили трепетать что-то в самой глубине души Харуюки, но в то же время породили в нем серьезное замешательство. Невольно он подался вперед и, глядя на сидящую в похожей позе Черноснежку, хриплым голосом спросил:
– …Сила воображения помогает преодолевать преграды. Этот принцип одинаковый что в Ускоренном мире, что в реальном. Это мне, кажется, более-менее понятно. Но как это связано со «второй ступенью системы инкарнации»?..
На этот вопрос Черноснежка сразу отвечать не стала. Опустила глаза, словно в нерешительности, и легонько закусила губу.
Харуюки показалось, что о причине этого он смутно догадывается.
Черноснежка сама немного боялась освоенной ею системы инкарнации. Она опасалась, что у нее не позитивная инкарнация, как у Фуко, Скай Рейкер, а негативная, несущая в себе лишь разрушение и горе.
Но Харуюки был твердо убежден, что это не так. Потому что инкарнационная техника Черноснежки – единственный прием, который он видел, дальнобойная атака «Разящий удар», – была неописуемо прекрасна. Хоть она и таила в себе ужасающую силу, такая красивая техника просто не могла быть рождена негативным воображением.
Харуюки приподнялся на кровати еще на несколько сантиметров и, ласково прикоснувшись левой рукой к правой руке Черноснежки, сказал:
– Семпай. Меня сначала Рейкер-сан, потом Нико научили многим важным вещам насчет системы инкарнации. Но… мой Родитель – это ты. Я хочу знать о тебе все. Хочу, чтобы ты мне все-все рассказала. Пожалуйста… расскажи мне, пожалуйста, о своей инкарнации.
Ответа сразу не последовало.
В пол-одиннадцатого утра в июне солнце было уже почти в зените, и до самого дальнего уголка медпункта свет из окна не доходил. В тускло освещенном потолочными панелями квадрате, отгороженном белыми шторками, слышалось лишь тихое дыхание двоих.
Наконец пальцы правой руки Черноснежки осторожно сдвинулись с места и сплелись с пальцами Харуюки. А потом она тихо прошептала:
– …В таком случае нам для начала потребуется кабель для Прямого соединения.
На лице поднявшей голову Черноснежки была лишь ее обычная загадочная улыбка. Харуюки тихо выдохнул, а потом чуть сконфуженно произнес:
– А… из-извини, мой кабель сейчас в классе в сумке…
– Как и мой. Но здесь тоже должен найтись какой-нибудь, – пробормотала Черноснежка, легонько водя пальцами по виртуальному рабочему столу. Видимо, проглядев список оборудования, она тут же кивнула, потом, выпустив левую руку Харуюки, встала и исчезла за шторкой.
Послышался звук открывающегося и закрывающегося ящичка, и Черноснежка тут же вернулась, держа в руке, несомненно, белый XSB-кабель. Но…
– Он… он чуток коротковат, не?.. – поспешно произнес Харуюки, едва увидев кабель, который, как ни посмотри, имел в длину сантиметров пятьдесят. Однако Черноснежка лишь пожала плечами.
– Дотянется, и ладно. К счастью, общественные камеры нас здесь не видят.
– Э… но, но как… – начал было говорить Харуюки, но тут же замолк. Потому что Черноснежка как ни в чем не бывало влезла на кровать.
– Э, эмм, это…
С запозданием осознав, что на нем по-прежнему белая спортивная форма, он подался назад. Благодаря быстросохнущему материалу пота на ней уже не было, но вряд ли от нее совсем не пахло.
Однако Черноснежка, явно этим не смущаясь, протянула левую руку и мягко подтолкнула Харуюки в грудь, так что тот лег на спину. Сама она легла на бок слева от него и в упор улыбнулась озорной улыбкой.
Как обычно, мысли Харуюки застопорились, а пульс подскочил до угрожающей отметки. Уха его коснулся мягкий вздох со смешком.
– Хи-хи… Уж сейчас-то можешь так не напрягаться. Мы же накануне гонки через «Гермес Корд» уже спали вместе в одной кровати, не так ли?
– Да, до, э-э-это да, конечно, но…
Эта гонка в Ускоренном мире состоялась всего две недели назад, но с тех пор произошло столько событий, что она казалась делом какого-то очень далекого прошлого. Однако воспоминания о той ночи впечатались в мозг Харуюки намертво.
В тот раз они тоже лежали на одной кровати в Прямом соединении и дуэлились – Харуюки тогда атаковал ее только что освоенным «воздушным комбо», но Черноснежка отбилась с помощью куда более продвинутой «мягкой техники», а потом добила его одним-единственным ударом – спецатакой восьмого уровня «Дес бай эмбрейсинг».
«…Кажется, и на этот раз будет нечто похожее…»
Пока Харуюки крутил в голове подобные мысли, Черноснежка подвела к его нейролинкеру штекер 50-сантиметрового XSB-кабеля. Машинально он попытался отдернуть шею, но тщетно.
– …А…
Не обращая внимания на вырвавшийся у Харуюки странный возглас, Черноснежка подсоединила второй конец кабеля к коммуникационному разъему нейролинкера на своей тонкой шее. Перед глазами замигало красное предупреждение о проводном соединении.
– …Вчера я эгоистично потребовала от тебя один бёрст-пойнт. Поэтому сегодня я угощаю.
Смысл этих прошептанных слов Черноснежки был в том, что сейчас они не одновременно ускорятся и попадут в «начальное ускоренное пространство», а ускорится одна Черноснежка и вызовет Харуюки на дуэль.
– А… ага, спасибо, – ответил Харуюки.
Перед самыми его глазами бледно-розовые губы произнесли команду «Бёрст линк».
Миг спустя весь его слух заполнил сухой грохот ускорения.