ГЛАВА 7
Местом действия второй за сегодняшний день дуэли была арена «Стальной мир», где все было создано из клепаного железа.
Характеристики – во-первых, твердость. Хорошая электропроводность. И странное звучание шагов. Особенно у аватаров-металликов, подошвы которых тоже металлические.
Со звонким металлическим стуком опустившись на пол арены, Харуюки, по-прежнему с опущенной головой, ждал второго стука. Однако прошло несколько секунд, а он так ничего и не услышал и потому, подняв голову, стал озираться.
Бывший медпункт средней школы Умесато превратился в совершенно пустую прямоугольную комнату: не осталось ни кровати, ни стола. И пол, и стены, и потолок представляли собой тускло блестящие бурые металлические поверхности. Его соперница, перед ускорением находившаяся к нему почти вплотную, сейчас, согласно правилу «Brain Burst» «дуэлянты должны появиться не менее чем в десяти метрах друг от друга», неподвижно стояла возле восточной стены.
Напоминающая обсидиан блестящая полупрозрачно-черная броня. Бронеюбочка в стиле лотоса, сверхстройное тело, V-образная заостренная маска. И все четыре конечности – длинные острые мечи…
Одного взгляда на эту прекрасную и в то же время агрессивную фигуру Черного короля, на которую Харуюки сколько ни смотрел, а все не мог насмотреться, хватило, чтобы понять, почему он не слышал звука шагов. Острые кончики ног Блэк Лотус парили всего в каком-то сантиметре над полом. Она была одним из немногочисленных в Ускоренным мире «парящих аватаров».
Черноснежка несколько секунд молча разглядывала аватар Харуюки, Сильвер Кроу, но в конце концов заскользила вперед. Прямо перед Харуюки она остановилась, и под черными зеркальными очками ярко вспыхнули фиолетово-синие глаза.
– Просто глядя на тебя, я уже понимаю, Харуюки-кун. Ты прошел через еще один тяжелый бой…
Харуюки сразу решил, что она имеет в виду его дуэль с Такуму вчера вечером. Он до сих пор не рассказал Черноснежке в деталях все, что произошло вчера ночью и сегодня утром, но то, что они как бёрст-линкеры пообщались на кулаках, она наверняка уже поняла.
Это в самом деле была мучительная битва. Чтобы вернуть друга, которого утягивала черная сила ИСС-кита, Харуюки пришлось держаться, несмотря на то, что он потерял левую руку и левое крыло, да и все тело его было избито и изранено. Подбадриваемый таинственной золотой девушкой, он сумел призвать на одну руку регалию «Зе Дестини», изначальную форму «Доспеха бедствия», и собрал всю силу инкарнации, какую только смог.
В итоге ИСС-кит попытался размножиться и начать паразитировать уже на Харуюки. Чтобы его спасти, Такуму выстрелил в себя спецатакой, но Харуюки чувствовал, что та битва оставила что-то в нем самом. Это что-то, пожалуй… чуть-чуть прибавившаяся вера в себя? И именно благодаря этому позже, в загадочном сражении внутри центрального сервера «Brain Burst», он сумел применить новую инкарнационную технику, обладающую большей дальностью, чем «Лазерный меч».
Однако Харуюки, привыкший съеживаться, когда его хвалят, повесил голову, стыдливо потирая руки.
– Не, не, ну это… Мне же всегда кто-то помогал…
– Хи-хи, то, что ты так считаешь, уже показывает, что ты вырос, – с коротким смешком похлопав Харуюки по спине боковиной правой руки-меча, сказала Черноснежка. – Так, а теперь покажи мне, Харуюки-кун. Покажи, какой инкарнационной техникой ты сейчас овладел.
Больше всего ему хотелось продолжать мяться, но они с Черноснежкой сейчас находились не в Безграничном нейтральном поле, а на обычной дуэльной арене. В их распоряжении было всего 1800 секунд. Чтобы освоить один базовый инкарнационный прием, обычно требуется несколько недель, так что тридцать минут – очень короткий срок. Нельзя было терять ни секунды.
Харуюки сделал глубокий вдох и, удержав его в животе, кивнул.
– Хорошо. …Поехали.
Он сделал несколько шагов и остановился метрах в трех от южной стены пустой комнаты.
На месте белоснежных обоев сейчас была красновато-бурая металлическая поверхность. Даже одна-единственная заклепка в этой стене дышала твердостью.
Однако эта твердость в конечном счете была не более чем параметром, прописанным в сервере. Перезаписать его силой инкарнации, нацеленной на пробитие, должно быть вполне возможно. Харуюки медленно присогнул колени, поместил левую руку на уровень бедра, крепко сжал и выпрямил пять пальцев.
Сосредоточил в кончиках пальцев образ «пронзающего света», и тут же сумрачную комнату залило серебряное сияние – оверрей. Харуюки сфокусировался на образе, и раздалось слабое резонирующее «риииин», а сияние от левой кисти разошлось по руке до локтя. Сейчас это происходило быстрее, чем прежде, но Харуюки этого не осознавал: он просто отвел назад левую руку.
– …«Лазерный меч»!!!
Одновременно с выкриком названия приема он резко развернул туловище и выбросил левую руку вперед.
Раздался чистый звон, и свет в форме меча вырвался из левой руки, протянулся вперед больше чем на два метра и вонзился глубоко в массивную стальную стену.
Однако Харуюки на этом не остановился; он глубоко отвел правую ногу, а правую руку поместил не у бедра, а точно над плечом. Вернувшуюся левую руку расположил горизонтально перед собой.
Теперь уже в правой руке зародилось и ярко вспыхнуло серебряное сияние.
– …Оооооо!
Изо рта сам собой вырвался боевой клич. Протянувшееся от правой руки на несколько десятков сантиметров световое острие коснулось брони левой руки – и высвободилось.
– «Лазерное копье»!!!
Только сегодня ночью, только один раз, и то с помощью Тиюри ему удалось выстрелить этим копьем, но Харуюки был уверен, что у него получится. Сияние инкарнации, приняв форму не меча, но копья, вонзилось точно в то место, куда тремя секундами ранее попал лазерный меч, и пробило стену.
Световое копье на миг застыло, потом распалось на множество нитей и исчезло. Миг спустя стальная стена, словно впитав в себя чересчур много энергии, разломилась на части. Сквозь образовавшуюся дыру было видно, что стальная колонна, стоящая там, где в реале был передний двор школы Умесато, разломилась посередине, и верхняя часть с грохотом обрушилась на землю.
От того места, где стоял Харуюки, до колонны было метров десять. Втрое больше, чем предельная досягаемость «Лазерного меча», который Харуюки призывал раньше.
– …Ффууу, – легонько выдохнул Харуюки и опустил руки. В этот момент за спиной у него раздалось звонкое «дон, дон». Обернувшись, он увидел: это Черноснежка постукивает руками-мечами друг о дружку, будто аплодирует.
– Блестяще. Блестящее воображение, Харуюки-кун.
– Сп-пасибо…
По-прежнему непривычный к похвалам Харуюки втянул голову в плечи и поклонился. Но, когда услышал продолжение слов стоящей позади Черноснежки, тут же снова поднял голову.
– Эта твоя инкарнация как базовая техника «повышения дальности», думаю, уже завершена. И «Лазерный меч», позволяющий тебе быстро выдвигать клинки из обеих рук в ближнем бою, и «Лазерное копье», позволяющее выстреливать накопленной силой из правой руки в среднем бою, – хорошие приемы с ясной целью. Но из-за этого – ты, конечно, можешь совершенствовать точность атак и быстроту активации, но на быстрый прогресс рассчитывать не стоит…
– Ээ…
«Это что, моя инкарнация на этом заканчивается… Так, что ли?» – ошеломленно подумал Харуюки и было сник, но при следующих словах Черноснежки остановился.
– Быстро ты впадаешь в уныние. Я же совсем недавно тебе говорила: существует «вторая ступень системы инкарнации».
Черноснежка, беззвучно паря, приблизилась к нему и, словно увещевая маленького ребенка, прошептала:
– У тебя… у твоего сердца безграничные возможности. Все начнется, если ты будешь в это верить. …Техники, которые ты сейчас продемонстрировал, относятся к одному из четырех базовых типов, «повышению дальности». Базовые техники все выглядят по-разному, но если относятся к одному типу, то по своим реальным возможностям близки. Пока все понятно?
– Ээ… да.
Кивнув, Харуюки вспомнил технику повышения дальности, которую ему показала Нико, Красный король.
Нико со страшной скоростью швырнула комок пламени, который держала в руке, и он начисто спалил цель, расположенную довольно далеко. Скорость активации была так велика, что даже название приема произносить не требовалось, и дальность была больше пятидесяти метров, далеко за пределами способностей Харуюки, но суть-то была той же самой: дальнобойная атака.
Черноснежка, словно ожидавшая, пока Харуюки поймет, кивнула и, медленно подняв правую руку-меч, сказала:
– …Теперь вторая ступень инкарнации, иными словами, «практическая техника». Если соединить два или больше из четырех базовых типов или материализовать какой-то совершенно новый тип, можно осуществить гораздо более серьезную «перезапись». «Ржавый мир», которым Раст Джигсо сорвал гонку, и «Вуаль ветра», которой нас от него спасла Фуко, – это, несомненно, приемы второй ступени.
– …Семпай, значит, и твой «Разящий удар» тоже? Он сочетает повышение дальности и повышение силы.
На эти его слова Черноснежка чуть смущенно, как ему показалось, кивнула полузеркальной лицевой маской.
– Мм, ну… да. Точнее, наверное, было бы сказать, что результат получился именно такой… Ладно. Харуюки-кун, пришло время и тебе подойти ко второй ступени.
Первая половина ее слов прозвучала довольно загадочно, но подумать над смыслом Харуюки было некогда. Он выпрямился и воскликнул:
– Д-да! Я буду стараться!
Однако тут же в голове у него родился новый вопрос:
– …Эмм, но, семпай, ты только что в медпункте сказала – чтобы освоить вторую ступень инкарнации, надо понять силу воображения и все такое в реальном мире… как-то так? Это что конкретно означает?..
– Да… Это, ну…
Черноснежка начала было говорить, но тут запнулась и сосредоточила взгляд на по-прежнему выставленной перед собой правой руке – остром мече. Почему-то ее сиренево-синие глаза смотрели напряженно, когда она продолжила тихим шепотом:
– …Это трудно описать словами, я лучше покажу. Харуюки-кун, на самом деле я сейчас тоже пытаюсь освоить новую «практическую технику».
– Э…
Затаив дыхание, Харуюки уставился на аватар Черноснежки. Новая практическая техника – это, значит, атакующий прием еще круче «Разящего удара»? И Черноснежка покажет его в этой тесной комнатке?
– А, это, тогда, наружу…
Однако Черноснежка остановила Харуюки, легонько покачав головой.
– Нет, в этом нет нужды. Вполне можно и здесь.
После чего она направила острие правой руки-меча прямо на Харуюки, и оно застыло.
«Не может быть, она что, этот новый прием на мне тестирует?
Ну а почему нет? Она же близкая подруга Скай Рейкер, которая сбросила меня со старой Токийской телебашни. Не удивлюсь, если и методы обучения инкарнации у нее такие же спартанские. Бояться нечего, скорее, мне повезло. Первым испытать на себе новую инкарнационную технику от человека, которому я доверяю больше всех в Ускоренном мире, – лучшей тренировки и не придумаешь. Надо гордо принять удар».
За долю секунды эти мысли просвистели у Харуюки в голове. Он стиснул зубы и задержал дыхание.
У Черноснежки, по-прежнему стоящей с вытянутой рукой, глаза под очками сузились – она явно тоже сосредотачивалась.
Вдруг на самом острие меча родился золотистый оверрей. Слабо пульсируя, он распространился от острия по лезвию сантиметров на двадцать.
Даже глядя на это во все глаза, Харуюки ощущал некоторую растерянность.
Потому что – оно было теплым. Окутывающее меч сияние было таким ласковым, эфемерным и теплым, что невозможно было поверить, что оно способно породить чудовищные разрушения.
Но в то же время Харуюки понимал, что при всей мягкости явления, которое он наблюдал, Черноснежка вкладывает в него все свое воображение до капли. Стройный аватар сотрясала мелкая дрожь, ноги тоже время от времени вздрагивали.
И тут раздался тихий голос.
– Харуюки-кун… дай руку.
Не успев ни растеряться, ни подумать о смысле этих слов, Харуюки, словно загипнотизированный, вытянул вперед правую руку. Приблизил кончики пальцев к острию меча, протянутого Черноснежкой, и осторожно прикоснулся.
Если инкарнация Черноснежки атакующего типа, то сейчас произойдет «перезапись», и, какой бы твердой ни была броня металлика, пальцы Харуюки просто-напросто отвалятся.
Однако этого не произошло. Вместо этого воплотилось – инкарнировалось – нечто совершенно неожиданное.
Острый черный меч – расщепился.
Острие – на четыре части. И чуть ниже отделилась еще одна. Пять тонких органов ярко блестели в свете, вливающемся сквозь дыру в стене.
Это –
Пальцы. Человеческая кисть.
Кроме слабого оверрея не было ничего – ни звуков, ни сияния. Всего одно крохотное изменение.
«Почему она нарочно понизила свою атакующую способность?» – подумал Харуюки и тут наконец осознал: эта «практическая инкарнационная техника» – куда большее чудо, чем самые мощные атакующие приемы.
Ни один бёрст-линкер не способен освоить инкарнацию, противоречащую свойствам его аватара.
Это главный принцип системы инкарнации – так ему объяснила Красный король.
Свойство Черного короля Блэк Лотус, судя по тому, что все ее конечности представляют собой мечи, – вне всяких сомнений, «рассекание». Рассекание всего, к чему она прикасается. Отторжение. Одинокий черный лотос, неспособный сближаться с людьми. Даже единственный ее Ребенок, Харуюки, не знал о ней уймы вещей. С какого бы близкого расстояния он ни всматривался в нее, какими бы словами они с ней ни обменивались, душа ее оставалась скрыта под слоем тьмы.
Но он был не против. Он считал, что это просто одна из сторон красоты человека по имени Черноснежка.
И тем не менее – сейчас Черноснежка бросила вызов свойствам своего аватара. Всем своим воображением бросила вызов когда-то сказанным ею словам, что «у меня нет рук, чтобы держать кого-то».
В эту инкарнацию, несомненно, было вложено одно-единственное заявление. Как глава «Нега Небьюлас» она будет обращаться с членами легиона иначе, чем прежде. Будет протягивать им руки, откроет сердце, создаст узы не только в Ускоренном, но и в реальном мире…
– …Сем… пай… – прошептал Харуюки, ощущая острую боль в душе. Боль от того, что он совершенно ничего не знал об этом человеке. От того, что он использовал слова типа «одинокая красота», ничего не зная.
Перед глазами все затуманилось, исказилось. Ощущая слезы под шлемом, Харуюки мягко обвил пальцами правой руки пять тонких, как иглы, пальцев Черноснежки. Черное и серебряное встретились, на миг Харуюки ощутил тепло, а затем –
С тихим, но твердым звуком, точно прозвенело множество колокольчиков, правая рука Черноснежки рассыпалась на микроскопические кристаллики.
– Ай!.. – вырвалось у Харуюки, а Черноснежка осела, точно истратив все свои силы. Машинально Харуюки выбросил правую руку вперед и поддержал тонкую талию.
Блэк Лотус, прижимая к груди отсутствующую ниже локтя руку, мелко дышала, словно терпя боль – да нет, вероятно, не «словно». Но вскоре она подняла голову и спокойно прошептала:
– Семнадцать секунд… Намного дольше предыдущего рекорда. Это… благодаря тебе.
Эти слова означали, что Черноснежка уже множество раз применяла эту практическую инкарнационную технику, разбивая себе правую руку.
– …Семпай, – только и смог произнести дрожащим голосом Харуюки, не в силах сдержать поток эмоций. Под влиянием импульса он крепко прижал к себе аватар Черноснежки и, напрягши все силы, сумел продолжить: – Семпай… огромное тебе спасибо. Я, кажется, понял. Чтобы освоить вторую ступень инкарнации… надо перебороть не дуэльный аватар, а реального себя. То, чего ты боишься, чего хочешь, чего образы создаешь – об этом надо думать не только в Ускоренном мире, но и в реальном, вот так получается.
– Именно.
Голос возле его уха был почти беззвучным, но на дуэльной арене, предназначенной лишь для них двоих, прозвучал отчетливо.
– Для тех, кто применяет чистую «негативную инкарнацию», в этом нет нужды. Потому что гнев, ненависть и отчаяние неотделимы от них самих изначально. Но «позитивная инкарнация»… Чтобы создать силу надежды, совершенно необходимо, так сказать, «обратить вспять душевные раны». Эти раны, сложным образом принявшие вид дуэльных аватаров в Ускоренном мире, надо встретить лицом к лицу в реальном, принять их и перевести в образ надежды… Это очень непросто. Упасть в дыру в собственной душе легко, а вот обратный путь очень крут… Даже мне, хоть я и пробыла бёрст-линкером уже много времени, не удается превратить меч в пальцы. Но…
Тут Черноснежка прервалась и, подняв голову, посмотрела Харуюки в глаза с такого близкого расстояния, что, казалось, их маски соприкоснулись.
– Но у тебя должно получиться. Раз ты самостоятельно осознал, что такое образ.
В обычной ситуации он бы сейчас, вероятно, сказал что-нибудь вроде «нереально» или «что, я?». Но именно сейчас Харуюки стряхнул червя робости и твердо кивнул. Две маски стукнулись друг о друга, но он, не отводя головы, пробормотал:
– Да. Я… я буду стараться. К сегодняшней операции по спасению из крепости императора, наверно, не успею, но… но все равно буду стараться и непременно найду. Найду свой «образ надежды».
– Хорошо. …И я тоже буду стараться. Чтобы в следующий раз как следует пожать тебе руку на тридцать секунд, не меньше.
На этот раз прошептанные ею слова смогли включить в Харуюки обычный режим.
– Ээ, это, ну…
Отчаянно моргая под серебряной маской, он все же сумел выдавить из себя слова:
– Д-да, да-да. И потом, рукой легче пользоваться меню.
Фиолетово-синие глаза перед ним на миг остро вспыхнули, и резко остывший голос…
– …Вот именно. Я хотела эту дуэль закончить вничью, но, поскольку руки у меня нет и меню пользоваться трудно, придется все-таки выиграть, как обычно.
К счастью, ничью, которую предложил Харуюки, Черноснежка левой рукой-мечом все же приняла.
Закончив дуэль через Прямое соединение и вернувшись в реальный мир, Харуюки несколько секунд рассеянно смотрел в потолок, пока наконец не вспомнил свое нынешнее положение. Он лежит на кровати в школьном медпункте, совсем рядом с ним лежит Черноснежка – прямо романтично-комедийная манга прошлого века, где двое в одной кровати прижаты друг к другу…
– Харуюки-кун.
Как только его левого уха коснулось дыхание Черноснежки, он тут же втянул голову в плечи и робко обернулся.
И тут же, вмиг забыв напряжение и волнение, распахнул глаза.
Черноснежка, по-прежнему лежа на боку на простыне, неподвижным взглядом сверлила свою белую правую руку. Жемчужно блестящие маленькие ногти сверкали в свете потолочных панелей. Черные глаза моргнули, и их взгляд обратился к Харуюки.
– Харуюки-кун, я вспомнила кое-что. В тот день, когда я прочла тебе самую первую лекцию о «Брэйн бёрсте»… я в начальном ускоренном пространстве протянула тебе руку и спросила: «Всего два виртуальных метра – для тебя это так далеко?»
Конечно, он не мог об этом забыть.
Тогда Харуюки отвел глаза от протянутой ему руки и искренне ответил, что да, далеко.
Кивнув, Черноснежка как-то немного жалобно улыбнулась и продолжила:
– Честно говоря… те два метра и для меня были очень далекими. Потому что я давно… очень давно сама никому не протягивала руку. Я всегда боялась держаться с другим человеком за руку. Даже члены моего легиона, к которым я вроде как прикипела всем сердцем… Фуко и Утай, и Карен с Графом тоже – они протягивали мне руки, но я, возможно, отторгала истинный смысл этого. Но знаешь… в тот день, когда я встретила тебя в уголке для виртуального сквоша… нет, даже еще раньше, с того дня, как я впервые увидела розового поросенка, который, опустив голову, отчаянно сбегал ото всех в дальний уголок локальной сети…
Тут Черноснежка смолкла. Но Харуюки почувствовал, будто недосказанные ею слова он получил по кабелю для Прямого соединения.
Снова улыбнувшись, она еле слышно прошептала:
– Ну так что, Харуюки-кун? Те два метра стали для тебя ближе?..
Харуюки ничего не ответил. Потому что его переполняли вспухшие эмоции.
Вместо этого он собрал всю свою храбрость и, подняв обе руки, мягко обхватил висящую в воздухе белую правую руку Черноснежки.
Теплая. Такое же тепло, как у «правой руки» Блэк Лотус, которую он всего несколько секунд держал на арене «Стальной мир», обволокло его руку, проникло в нервную систему и золотисто засияло в самой середке его сознания.
Черноснежка подняла и левую руку и обхватила снаружи правую ладонь Харуюки. В наполненном теплым сиянием мире остались лишь четыре касающиеся друг друга руки и улыбающееся спокойной улыбкой прекрасное лицо.
Длинные ресницы мягко опустились, лицо чуть развернулось.
Словно примагниченный, Харуюки слегка подался вперед. Черноснежка тоже, по-прежнему с закрытыми глазами, придвинулась ближе. До белого лица – точнее, до розовых губ – осталось сантиметров пятнадцать. Еще чуть-чуть ближе. Осталось всего десять сантиметров…
Раздался звук отодвигаемой двери, и на этом все закончилось.
Черноснежка с телепортоподобной быстротой отодвинулась, извлекла кабель для Прямого соединения, скатилась с кровати и села на свой стул – на все про все у нее ушло две секунды. Белые шторки там, где они смыкались друг с другом, приподнялись, и медсестра Хотта заглянула внутрь.
– Ну, Арита-кун, как самочувствие?
– …
Харуюки застыл как истукан с разинутыми глазами и ртом. Медсестра нахмурила брови.
– У тебя лицо красное, нет ли жара?
– …Не, я в порядке.
Кроме как дать этот ответ, Харуюки не был способен ни на что. А грациозно сидящая на стуле Черноснежка сохранила абсолютно невозмутимое выражение лица, даже не вспотела. Поистине устрашающая способность к самоконтролю. Более того, в руках ее каким-то чудом вновь оказался термос.
Подобающим «медицинскому помощнику» движением она протянула соломинку от термоса Харуюки, и тот беспомощно потянул напиток.