ГЛАВА 8
Во время перемены после второго урока Харуюки, переодевшись из спортивной формы в обычную, вернулся в класс 2С.
Как только он открыл дверь и вошел в кабинет, раздались приличные аплодисменты. Ну да, если подумать – для слабых, анемичных девушек-то ладно, но когда парень на физре от избытка стараний падает в обморок, то это должно быть малость комично. Втянув голову в плечи и покорно кланяясь, Харуюки бегом направился к своему месту. Едва он успел сесть, как раздался звонок на третий урок, и Харуюки перевел дух.
Подняв голову, он встретился взглядом с сидящей справа-спереди Тиюри; та смотрела обеспокоенно. Он кивнул, показывая, что все в порядке, потом глянул на сидящего справа-сзади Такуму.
У Такуму было извиняющееся выражение лица; стало быть, он считал, что Харуюки перетрудился до потери сознания из-за его совета, что «необходим образ».
«Не из-за тебя, а скорее благодаря тебе я понял нечто очень важное. Спасибо тебе за это».
Вложив эту мысль во взгляд, Харуюки улыбнулся, и уголки губ Такуму тоже наконец-то приподнялись.
Третий и четвертый уроки, большую перемену и следующие уроки Харуюки провел, занимаясь вполголовы. Вторая половина головы сосредоточенно размышляла.
О том, что же это за «вторая ступень инкарнации», которую он обнаружил и которую должен был освоить.
Он знал, что есть более насущные дела, на которых ему следовало сосредоточиться. Естественно, в первую очередь это намеченная на сегодня, семь вечера, вторая часть операции по спасению из крепости императора. Ему вместе с Ардор Мэйден (Утай Синомией) предстояло нырнуть в Безграничное нейтральное поле, там снова встретиться с загадочным синим самураем по имени Трилид Тетраокисайд и, заручившись его помощью, вырваться из крепости и с территории Четырех богов. Если подумать – стоит ему попасться на зуб хоть одному из бродящих внутри крепости аватаров-воинов, не говоря уже о Судзаку, как он угодит в ужасающий «бесконечный ЭК»; на этом как сильно ни сосредотачивайся, перебором не будет.
И все же Харуюки не мог не продолжать думать о своей инкарнации.
Потому что именно сейчас у него возникло еще одно «дело», отложить которое он не мог.
Он должен был ввести в систему инкарнации своего заклятого соперника – ну, так более-менее вышло само – обладателя мотоцикла прошлого века Эш Роллера.
Перед школой они подуэлились, и в конце этой дуэли Эш вдруг спросил: «Не мог бы ты меня поучить? Системе инкарнации». Харуюки после этого целых пять секунд ошарашенно молчал.
Потом, кое-как собравшись с мыслями, задал самый очевидный, с его точки зрения, вопрос: «Почему я?»
На что байкер прошлого века ответил: «Ну, ты же этот? Ученик госпожи Рейкер? Стало быть, кохай великого меня, ну или типа собрат по парте?»
Секунда ушла у Харуюки на то, чтобы понять, что под этим странным словосочетанием подразумевается «младший ученик», но он не стал говорить в ответ, что оно может означать и «старшего ученика», а задал практичный вопрос: «Почему тогда тебе не поучиться у Рейкер-сан? Думаю, она тебя, Эш-сан, как следует обучит, хоть ты и из другого легиона, ты же ее Ребенок… Уж конечно, она подойдет со всем старанием…»
«…Угу. Вот в этом «со всем старанием» и проблема».
Услышав нотки страха в доносящемся из-под черепообразного шлема голосе, Харуюки тут же понял, почему Эш обратился к нему. Он как будто боялся… нет, он реально боялся. Два месяца назад, когда Скай Рейкер, она же Фуко Курасаки, посвящала Харуюки в систему инкарнации, она «со всем старанием» скинула его со старой Токийской телебашни. Вот этого сурового стиля обучения Эш и боялся.
Какое-то время Харуюки искоса смотрел на Эш Роллера, потом сказал:
«Эмм, знаешь, это может прозвучать надменно, но… система инкарнации – не такая уж классная штука. Ее так просто, без проблем, не освоишь, это не какой-нибудь сомнительный кит для изучения чего-то там, который ты втыкаешь в нейролинкер…»
«Донт сэй[1] как все! Я же понимаю, великий я все андерстенд! – сжав в кулак руку в мотоциклетной перчатке, воскликнул Эш. – Но знаешь что, урок, который ты получил от учителя, – это была мягкая версия, специально для гостей!»
«Ээ… правда, что ли?»
«Абсолютно! …Ээ, и, в общем, великий я как бы… не знаю, стоит ли так говорить, но я хочу систему инкарнации освоить, не чтоб в Безграничном нейтральном поле с плохими парнями зарубаться. Я ее хочу применить всего в одном бою, нет, даже всего один раз, этого достаточно. Дать как следует этому У, которого проглотил ИСС-кит, да так, чтоб он проснулся, – только для этого…»
При этих неожиданных словах Харуюки уставился сбоку на черепообразное лицо. Обратив это лицо к небу арены, Эш Роллер необычайно серьезным голосом пробормотал:
«Потому что для великого меня «Брэйн бёрст» – это игра-файтинг, не больше и не меньше».
После этих слов прямо отказать ему было уже невозможно.
Ведь информацию, что «сейчас ИСС-кит Буш Утана можно уничтожить одной инкарнационной атакой» дал Эш Роллеру не кто иной, как он, Харуюки.
Тут время дуэли подошло к концу, а Харуюки так и не успел ответить на просьбу Эша ни «йес», ни «ноу», однако он чувствовал, что его решимость принять эту просьбу передалась Эшу.
Пока он вполголовы размышлял об этом, прозвенел звонок с шестого урока, и в классе воцарилась оживленная атмосфера.
Учителя, проведшего урок, сменил классрук Сугено, и начался короткий классный час. После самых разных тем всплыла и тема обморока Ариты на первом уроке. Харуюки в холодном поту принял мудрые слова «Полностью выкладываться – это замечательно, но железное правило любого спортсмена – самостоятельно заботиться о состоянии своего здоровья», и тут как раз прозвучал звонок с классного часа.
Харуюки в первую очередь коротко рассказал Тиюри и Такуму, собирающихся идти на занятия секций легкой атлетики и кэндо, о планах на сегодняшний вечер. Когда все кружки, секции и комитеты закончат свою работу, члены легиона переоденутся и соберутся дома у Харуюки, после чего начнется «операция по спасению из крепости императора». Скоординировав таким образом свои действия, трое друзей разошлись.
У выхода Харуюки переобулся в кроссовки и в одиночестве направился на задний двор, чтобы заняться делами живого уголка. Но даже тогда он продолжал задавать себе один и тот же вопрос: «Гожусь ли я сейчас на то, чтобы обучать кого-либо инкарнации?»
Возможно, в медпункте он несколько нетерпеливо попросил Черноснежку рассказать ему о ее инкарнации именно потому, что его глодал этот вопрос.
Если говорить о практических познаниях в области системы инкарнации (то есть о применении контура воображения в качестве системы дополнительного контроля в игре-файтинге «Brain Burst»), здесь Харуюки был в себе вполне уверен. Но ведь инкарнация – не одна лишь техника. В этих приемах, демонстрирующих невероятную мощь, которая посылает к черту все правила, таится и риск того, что игрока утянет на темную сторону своей души. И это не просто метафора. У бёрст-линкеров, погрязших в негативной инкарнации, меняется характер и в реальном мире. Как у грабителя Даск Тейкера. И как у вчерашнего Такуму…
Если он, Харуюки, попытается кого-то посвятить в инкарнацию, то нужно будет проявлять особую осторожность, чтобы ученик не склонился к темной стороне. Скорее всего, словесного объяснения всех опасностей будет недостаточно. Сначала необходимо будет показать на примере, какие чудеса порождает инкарнация. Вроде свободного движения инвалидной коляски без помощи рук, как у Скай Рейкер, или превращения меча в кисть руки, как у Блэк Лотус.
С этой точки зрения «Лазерный меч» и «Лазерное копье» Харуюки откровенно слабоваты. Выглядят они просто как одноударные атаки. Сколько угодно бёрст-линкеров владеют спецатаками примерно такой же дальности и мощи.
По правде сказать, если уж читать Эш Роллеру лекцию о системе инкарнации, то лучше бы не о четырех базовых типах ему рассказывать, а показать то, что Черноснежка назвала «второй ступенью». А если он на это не способен, то вряд ли достоин и того, чтобы учить кого-либо инкарнации.
– …Но даже если так… – со вздохом пробормотал Харуюки, обойдя с востока второй корпус и направившись к заросшему мхом заднему двору.
Черноснежка в медпункте сказала: чтобы овладеть второй ступенью инкарнации, необходимо посмотреть в лицо реальному себе, «обратить вспять» душевные раны, послужившие базисом для создания аватара, и создать образ надежды. Но, если честно, Харуюки сам толком не понимал, почему он родился аватаром Сильвер Кроу – металликом с тонкими руками и ногами, гладкой головой и десятью металлическими пластинами за спиной.
Он был толстым и потому мечтал стать стройным. Он был рожден ползать по земле и потому мечтал о крыльях, чтобы летать. Тут делать выводы было легко. Но почему-то у Харуюки было ощущение, что дело не только в этом. Потому что в это объяснение не вписывался металлический цвет аватара…
В этот момент внезапно откуда-то донесся слабый голос.
«…А металлики почти наверняка получаются из тех, у кого «панцирь душевной раны» круче определенного уровня…»
– ?..
Харуюки удивленно застыл на месте и заозирался по сторонам.
Чуть сиплый голос девушки. Однако в полусумрачном заднем дворе не было больше ни души. Харуюки снова напряг слух, но донеслись до него лишь звуки тренировок спортивных секций со стадиона и звуки настройки инструментов кружка духовой музыки из музыкального кабинета.
Однако это была не галлюцинация. Потому что, даже если бы Харуюки знал это выражение, «панцирь душевной раны», среди его знакомых не было девушек, говорящих на кансайском диалекте, как этот голос.
Тук.
Внезапно в определенной точке на спине, между лопаток, вспыхнула боль. Харуюки шатнуло, и он оперся обеими руками о стену школьного здания. Тук, тук. Боль все не желала уходить.
Это была – не боль в мышцах, наследие утреннего урока физкультуры. Она вообще не из-за каких-то аномалий в теле, это Харуюки уже знал.
– …Почему… сейчас… он… – хрипло пробормотал Харуюки, сжав кулаки и сражаясь с болью.
Да. Пробудился «он» – паразитирующий на Сильвер Кроу «Доспех бедствия», иными словами, Усиленное вооружение «Зе Дизастер», которое родилось из «Зе Дестини», шестой из знаменитых Семи регалий.
В ушах раздался другой голос, не тот, что в прошлый раз, – яростный, звериный.
«Уничтожь. Уничтожь. Всех их… разорви… раздави… вонзи зубы!..»
Из-за жара устрашающего гнева и ненависти, обитающих в этом голосе, Харуюки тяжело дышал, по-прежнему упираясь в стену.
Две недели назад на финальном этапе гонки через «Гермес Корд» Харуюки, охваченный яростью в адрес Раст Джигсо, призвал «Доспех». Какое-то время его разум был почти полностью захвачен «Доспехом», однако спецатака Тиюри «Цитрон Колл, режим 2» отмотала время аватара назад, и «Доспех» снова вернулся к состоянию всего лишь паразитирующего семени – кусочка гарпуна, выпущенного Дизастером пятого поколения Черри Руком.
С тех пор Харуюки голос «Доспеха» не слышал, однако вчера вечером, сражаясь с попавшим в плен ИСС-кита Такуму, он ради освобождения друга призвал изначальную форму «Доспеха», «Зе Дестини». Это, конечно, был не сам «Доспех бедствия», но, возможно, при этом призыве дремавшее паразитическое семя снова слегка пробудилось.
…Но. Терпя пульсирующую, словно электрическую боль, Харуюки испытал некое неуютное ощущение.
Услышанный только что «голос Доспеха» был каким-то… не таким. Такое создалось впечатление. Испепеляющая жажда разрушения осталась та же, но в глубине ему почудилась какая-то другая (не ярость и не ненависть), громадная эмоция. Нечто ревущее, бушующее – и тоскливо воющее.
Невольно Харуюки настраивал сознание на этот голос, который, наверное, ушел бы в конце концов, если бы Харуюки заткнул уши и глаза.
И тут из спины к голове прошла самая сильная за все время, слепящая боль, и Харуюки, не выдержав, опустился на колени. В ушах, заслоняя собой все, яростно загремело:
«Уничтожь. Уничтожь. Уничтожьуничтожьсожрисожрисожрисожрисожрисожри!..»
«…Это… печаль?..
Ты… плачешь?..»
Ответом ему послужил третий безжалостный приступ боли. Не выпуская стон из горла, Харуюки крепко зажмурился и стал валиться вперед, на заросшую мхом землю. Но, прежде чем он успел упасть…
Спереди его за плечи поддержали две маленьких руки.
Его грудь обволокло ощущение мягкости. Еще до того, как он успел понять, что его кто-то держит и не дает упасть, Харуюки тоже обвил этого кого-то обеими руками.
Освежающее тепло тела словно притушило, успокоило, всосало в себя испепеляющее багровое пламя. Каждый раз, когда ручки гладили его по спине, импульсы боли как будто удалялись.
– …
Слабо выдохнув, Харуюки расслабил задеревеневшие мышцы.
Все еще с наполовину заторможенными мыслями, он медленно поднял веки. Прямо перед ним были тонкие темно-красные лучики на черном фоне – совсем как от бенгальских огней летним вечером. Не сразу до него дошло, что это радужки – то есть чьи-то глаза.
Он чуть отодвинул голову, и поле зрения стало шире.
В пятнадцати сантиметрах от него было лицо маленькой девочки со встревоженно распахнутыми глазами.
Красивая ровная челка. Сзади волосы стянуты узкой лентой. До изумления тонкая шея, ниже – школьная форма в виде белого платья. За плечами – коричневый ранец…
– …Си… номия… сан?.. – просипел Харуюки, и девочка кивнула.
Утай Синомия была внештатным членом комитета живого уголка средней школы Умесато, который Харуюки возглавлял. Она училась в четвертом классе начального отделения школы Мацуноги, аффилированной с Умесато. А в Ускоренном мире она была одним из четырех «Элементов», ведущих членов первого «Нега Небьюлас», бёрст-линкером седьмого уровня Ардор Мэйден.
При появлении человека, которому он мог доверять безоговорочно, Харуюки ощутил некоторое облегчение и выдохнул. Затем попытался еще чуть отодвинуть голову, чтобы не оставаться слишком уж близко.
Но ему не удалось. Потому что обе его руки крепко прижимали к себе хрупкое, даже по меркам ее лет, тело Утай.
– …
Пару секунд Харуюки молча смотрел на свой круглый живот и словно приклеенное к нему платье Утай, потом до него наконец дошло, что он совершил нечто, что делают лишь те, кто не боится небесных кар, и у него нечленораздельно вырвалось:
– Нохяаа!
Раскинув руки в стороны, словно на пружине, он, так и стоя на коленях, умудрился отпрыгнуть назад на полметра.
– Из, изя, изяняюсь! Этоэтоэто не то, со-со-совсем не то…
Он продолжал беспорядочно размахивать руками, когда в центре его виртуального рабочего стола возникло красное системное сообщение. Даже не убедившись, что это запрос на соединение ad hoc, Харуюки ткнул в кнопку «Да». Как только внизу поля зрения появилось окно чата, десять пальчиков Утай бешено затанцевали в воздухе.
«UI> Нет нужды волноваться, Арита-сан. Скорее всего, мы сейчас вне поля зрения общественных камер».
«П-правда? Но тогда это еще хуже?»
Высказывать это вслух Харуюки не стал, вместо этого попытался объяснить произошедшее логически:
– Эээ, нууу, в общем, я просто шел, и голова закружилась, наверняка это от того, что я перестарался на физре, но сейчас я уже в порядке, извини, что заставил волнова-…
Однако Утай, похоже, видела Харуюки насквозь – на его слова она ответила спокойной улыбкой. Стоявшая на коленях, как и Харуюки, она поднялась и чуть медленнее, чем в прошлый раз, забегала пальцами в воздухе.
«UI> Не нужно паниковать. Я все понимаю… С тобой сейчас, скорее всего, произошло так называемое «оверфлоу»».
– О… овер… флоу?
Впервые услышав, точнее увидев, это слово, он озадаченно склонил голову набок. Но последующие слова заставили его распахнуть глаза.
«UI> Высшая версия «зеро филл». Если зеро филл – это когда инкарнация пустоты, то есть чувства бессилия и беспомощности, заполняет человека настолько, что он не в силах даже двигаться, то оверфлоу – это переполнение негативной инкарнацией… яростью, ненавистью и отчаянием, которые невозможно контролировать. Конечно, по своей природе этот феномен действует на аватары Ускоренного мира, но я слышала, что изредка это происходит с теми, кто применяет негативную инкарнацию, и в реальном мире.
– …Негативную… инкарнацию… – тихо пробормотал Харуюки и посмотрел Утай в лицо. И, мелко мотая головой, выдавил: – Но, это, я… Чтобы я применял негативную инкарнацию, это ни за что на свете…
Утай снова спокойно улыбнулась и, подойдя вплотную, левой рукой мягко притронулась к щеке Харуюки. И одновременно правой рукой напечатала:
«UI> Как я уже сказала, я понимаю. Это ведь… вмешательство «Доспеха»?»
– !..
Харуюки резко втянул воздух, но, раз уж его настолько полностью видели насквозь, отпираться было бессмысленно.
– …Да, так и есть… Я что-то… эээ, чьи-то слова вспомнил, и тут же это случилось…
«UI> Слова? Что за слова?»
– Эээ, кто это был, я не помню. Точнее, думаю, это был незнакомый голос, но… о чем он говорил – кажется… про какой-то «панцирь душевной раны» или вроде того, и из него получаются металлики…
Тут вздрогнул не Харуюки, а рука Утай на его щеке.
Радужки с темно-красными полосками расширились. Губы слегка задрожали, но, естественно, голос не выпустили, вместо этого правая рука неловко застучала по голографической клавиатуре.
«UI> Кто это был? Тот, который сказал это Арите-сану, кто это был?»
– …Прости, я очень сильно пытался вспомнить, но… не получилось, я не знаю. Все, что помню, это что голос женский, больше ничего…
«UI> Вот как… Извини. И забудь, пожалуйста. Сейчас тебе уже лучше?»
Она сменила тему внезапно, но Харуюки, уже забыв про свои неприятные ощущения, кивнул. Утай убрала левую руку, и Харуюки, крякнув, поднялся на ноги и отряхнул колени формы.
– Да, уже все нормально, спасибо. Как будто ты применяешь инкарнацию даже в реале, Синомия-сан.
Он это произнес небрежно, как бы благодаря Утай, и у девочки на лице появилось редкое для нее, хотя и нормальное для ее возраста, застенчивое выражение. Щеки порозовели, Утай опустила голову, и перед Харуюки в окне чата стремительнее всего, что было до сих пор, появилась новая строка.
«UI> Хорошо, что ничего серьезного не произошло. Забивать себе голову вмешательством «Доспеха», мне кажется, не стоит. Удивительно было бы, если бы Усиленное вооружение с такой грязной историей не вызывало оверфлоу. Каково бы ни было это вмешательство – пока ты не дашь команду снарядить его в Ускоренном мире, серьезно оно на тебя не повлияет. И в любом случае сегодня вечером, если операция по спасению пройдет успешно, то мы тут же вычистим из тебя паразитическое семя».
– …Да, точно.
Ответ Харуюки прозвучал чуточку с задержкой, потому что он вдруг застеснялся: задача по «очищению от доспеха» была сейчас ключевой, а спасение Ардор Мэйден и бегство из крепости императора – все это не более чем подготовка к ней.
Однако чего стесняться-то? Если он не сможет полностью избавиться от «Доспеха бедствия», то через три дня на собрании семи королей за голову Сильвер Кроу с одобрения шести больших легионов будет назначена награда. Этого необходимо было избежать во что бы то ни стало.
К счастью, опустившая голову Утай, похоже, изменения интонации Харуюки не заметила; она продолжила печатать:
«UI> Ладно, давай займемся делами комитета. Наверняка Хо-сан уже проголодался».
Быстрым взмахом руки убрав клавиатуру, Утай подняла положенную чуть поодаль сумку. По-прежнему не глядя в лицо Харуюки, она направилась к вольеру в северо-западном углу заднего двора. Харуюки поспешил за ней.
Ошейниковая совка по имени Хо переселилась из школы Мацуноги в среднюю школу Умесато всего три дня назад.
Однако дремлющая сейчас на жердочке в вольере маленькая хищная птица, похоже, в новой среде уже полностью обжилась. Даже когда Харуюки подошел к вольеру вплотную, Хо не открыл глаза, однако, едва он услышал, как Утай поставила возле крана с водой сумку и ранец, глаза его резко распахнулись, а крылья захлопали.
– Ишь какой бодрый… – с натянутой улыбкой пробормотал Харуюки, отпирая электронный замок вольера. Быстро войдя внутрь, он собрал бумагу с водостойким покрытием, разложенную под жердочками, и поддон для купания. Утай взамен разложила вымытую и высушенную накануне бумагу и удостоверилась, что вес и температура Хо в пределах нормы.
Выйдя из вольера, Харуюки ополоснул под установленным поблизости краном бумажную подстилку, после чего его взгляд упал на белый термоконтейнер, выглядывающий из сумки.
Там был корм для Хо. Вчера он только увидел, что это какое-то мясо, но, по словам Утай, это не курятина, не баранина и не говядина. И Утай пообещала сегодня показать, как это мясо готовят, но добавила при этом, чтобы он «морально готовился к серьезной психической нагрузке». Что вообще она имела в виду, подумал Харуюки и вновь озадаченно склонил голову набок. Потом ооочень осторожно протянул правую руку, и тут…
«UI> Арита-сан, даже если ты это съешь, тебе вряд ли понравится».
Когда эти слова внезапно появились в окне чата, рука Харуюки застыла. Обернувшись, он увидел, что Утай когда-то успела выйти из вольера и теперь улыбается.
– Не, я это, я не собирался тырить его еду, я все-таки уже во втором классе средней школы…
Начисто забыв про свою вчерашнюю пикировку с Тиюри по поводу обмена баклажана на курицу в супе карри, Харуюки замотал головой, после чего повесил вымытую подстилку на маленькую вешалку. Вытер руки носовым платком и выжидательно посмотрел на Утай.
Четвероклассница начальной школы сделала такое лицо, будто обдумывала что-то, но тут же с улыбкой кивнула.
«UI> Итак, займемся подготовкой пищи для Хо-сана».
Подойдя к раковине, она запустила руку в сумку и достала термоконтейнер. Отщелкнула прямоугольную застежку и открыла крышку. Снедаемый любопытством, Харуюки вытянул шею и заглянул внутрь – и через две секунды у него перехватило дыхание.
Внутри контейнера в рядок лежали пятисантиметровые бледно-розовые зверьки – вроде крысята, у которых еще не выросла шерсть. Конечно, они были неживые, но по виду были похожи. Утай достала одного из четырех крысят и, одной рукой положив его на крышку, лежащую в раковине, другой напечатала:
«UI> Этот корм – охлажденные розовые мыши. Домашних сов и филинов, как правило, кормят мышами и птенцами, либо насекомыми вроде сверчков и мучных червей. Но сейчас они слишком большие, сначала их надо подготовить».
После чего снова запустила руку в сумку и извлекла предмет, поразивший Харуюки еще больше.
Маленький, но, несомненно, нож – или его правильнее назвать кинжальчиком? До блеска отполированная рукоять из натурального дерева, из нее выходит синевато-стальной клинок длиной сантиметров шесть.
«UI> Конечно, лицензия на ношение этого ножика у меня есть. Однако если я его достану в общественном месте, меня вмиг задержат».
В словах Утай не было ни капли преувеличения. Реальность 2047 года такова, что открытое ношение режущих предметов запрещено независимо от их размера. Просто носить, если этого требует выполнение обязанностей, можно после получения лицензии от комиссии по общественной безопасности, но по новостям Харуюки знал, что процедура очень суровая.
– Э… надо же, ты ее получила, – машинально пробормотал Харуюки. Утай лишь чуть улыбнулась, но ничего не ответила. Вместо этого она, придерживая левой рукой лежащую на крышке розовую мышь, правой поднесла к ней острие ножика.
Потом рраз – и одним движением лезвия шикарно рассекла тушку надвое. На пластиковой крышке при этом не осталось и царапинки. Потом еще два движения ножика, и мышка превратилась в четыре тонких ломтика. Цвет их был в точности как у тех, которые вчера с аппетитом уплетал Хо. Внутренности, похоже, были уже удалены, но немного крови вытекло и намочило лезвие.
От работающей Утай исходило такое ощущение напряжения, что даже атмосферное давление, казалось, изменилось; Харуюки ни слова произнести, ни с места сдвинуться был не в силах. А предложить самому все сделать у него с самого начала не хватало храбрости. Остальные две мышки были разделаны точно так же. И двух минут не прошло, когда содержимое контейнера стало выглядеть точно так же, как вчера.
Закончив работу, Утай ополоснула под водой из крана ножик и, как следует протерев кусочком материи, убрала в ножны. Этой же материей обернула ножик вместе с ножнами и убрала в сумку. После чего встала и, не глядя на Харуюки, напечатала на голоклавиатуре:
«UI> Обычно я это делаю ножницами. Так проще».
– …Тогда почему сейчас ножом? – тихо спросил Харуюки.
Утай опустила голову, словно задумавшись, и ответила:
«UI> Я подумала, что надо хотя бы отдать им дань уважения, но, наверное, это просто бессмысленное самоудовлетворение. Ладно, идем кормить Хо-сана».
Держа в руках контейнер и кожаные перчатки, Утай снова направилась к вольеру. Харуюки поспешил за ней, пытаясь понять смысл этих слов в окне чата. Но как ни крутил мысли в голове, ничего путного не придумывалось.
Как только они вошли в вольер, ожидающая на жердочке сова нетерпеливо захлопала крыльями. Когда Утай вытянула левую руку в перчатке, Хо взлетел и сделал круг по вольеру.
Как и вчера, Харуюки держал обеими руками контейнер, а Утай доставала оттуда по одному ломтики мяса и давала их Хо. Сейчас, когда Харуюки знал, что ответ на его домашнее задание был «мышиное мясо», он вроде как вспомнил, что в книжках совы обычно как раз мышами и питаются. А свиньями и коровами нет.
Пристально глядя на Хо, один за другим поглощающего кусочки мяса, Харуюки рассеянно думал: «Он ведь тоже живое существо», – и прочие очевидные вещи.
Хоть эта птица и не водилась в Японии и продаваться могла только в качестве домашнего питомца, все же это было не существо, созданное на заводе из синтетических белков, и тем более не полигональный объект. Посередине этой клетки четыре на четыре метра она каждый день ела, спала и наверняка что-то чувствовала. Что-то, чего Харуюки и вообразить не мог…
Почувствовав, видимо, что он чуть закусил губу, Утай обернулась и озадаченно склонила голову набок. Харуюки поспешно замотал головой и тихо произнес:
– Э, п-прости. Ничего особенного. Просто подумал – когда вчера я видел, как он купается, я сказал типа «ну, похоже, ты счастлив», это, наверно, было малость невежливо…
Тут ему вдруг показалось, что эти слова тоже невежливы, но уже по отношению не к Хо, а к Утай, и он запаниковал еще больше.
– Ой, это, я во-во-вовсе не имел в виду, что, когда за ним ухаживает Синомия-сан, он несчастный, я думаю, он счастливый, хотел бы я быть на его месте… Не-не-не-не, я не это имел в виду, эээ…
Тут его «удратьжеланиеметр» резко подскочил, но, поскольку он держал в руках мясо, это было невозможно, поэтому он отчаянно продолжил громоздить слова:
– Эээ, нууу, я подумал, может, Хо родился в неволе и вовсе не знает, как оно вне клетки, но… но все равно он же птица. А раз птица, значит, хочет летать в небе… наверно. Ну, конечно, я не в том смысле, что давай его выпустим. Не то чтобы ему сейчас тут не нравилось. Но просто как-то нехорошо, что я сам решаю, что он чувствует…
Чем дольше он говорил, тем более бессмысленными становились его слова, поэтому Харуюки решил все-таки замолчать.
Однако Утай, похоже, в какой-то степени поняла, что он имел в виду. Она кивнула, потом продолжила кормить Хо с задумчивым выражением лица. Ломтики мяса четырех розовых мышей один за другим исчезли в клюве, и наконец ошейниковая совка, которую Утай напоследок погладила по голове, с очень довольным видом расправила крылья, взлетела с левой руки девочки и лениво описала внутри вольера дугу против часовой стрелки.
Это зрелище было настолько прекрасным, что у Харуюки перехватывало дыхание всякий раз, как он на него смотрел. Вот и сейчас оно его полностью захватило – как вдруг в окне чата с тихим звуковым эффектом появилась новая строка:
«UI> Думаю, то, что хотел сказать Арита-сан, можно описать словом «уважение»».
Как только Харуюки увидел выделенное слово, он изо всех сил закивал. Да, прямо в точку, это и было то, что он чувствовал.
Хо – да и вообще любой домашний питомец – это не просто существо, которое человек может у себя держать. Это, можно сказать, «спутник жизни» человека. Поэтому судить, счастлив он или нет, по человеческим меркам, неразумно. Все, что можно, – это общаться с ним уважительно.
Нет, это относится не только к питомцам. Утай только что с предельной серьезностью разделывала розовых мышей не ножницами, а острым ножом. То есть она не забыла про уважение даже к мышам, которым предстояло пойти на корм…
Охваченный такими чувствами, Харуюки продолжал смотреть на Хо, уже вернувшегося на свою жердочку, когда в окне чата довольно медленно стал появляться новый текст:
«UI> Я считаю, что уважать все существа – это очень важно. Уважение означает – не относиться пренебрежительно. Разумеется, это относится и к себе тоже».
– Ээ… уважать себя?
Харуюки перевел взгляд с Хо на стоящую рядом с ним девочку.
– Себя… это же неправильно?.. Потому что это уже самолюбование… нарциссизм это называется, так?..
Харуюки, который не то что самого себя не уважал, а даже в зеркало старался не смотреть, только это и мог сказать. Однако Утай, по-прежнему спокойно улыбаясь, вскоре снова задвигала пальцами.
«UI> Если провести за этим делом слишком много времени, так может получиться, но я считаю, что пренебрежительно относиться к самому себе – это пренебрежительно относиться к тому пути, который ты уже прошел, ко времени, которое ты провел, к людям, с которыми ты был связан. Арита-сан, я уверена, что и в тебе есть «огонь», который не исчезнет, как его ни заливай водой и ни обдувай ветром».
Тут девочка вытянула правую руку и прижала к груди Харуюки прямо посередине, над сердцем.
«UI> Этот огонь подпитывается жизненным опытом и воспоминаниями о прошлом… даже твоими грехами и ошибками. Если исследовать сознание и разум человека, окажется, что поджигаемые нейроны… это мгновенное и в то же время вечное пламя – и есть суть жизни. Я убеждена, что если не забывать об уважении к другим и себе, то этот огонь будет продолжать гореть и освещать путь, которым ты должен идти».
Весь этот длинный и трудный текст Утай Синомия напечатала одной левой рукой, не глядя на голографическую клавиатуру. Ее глаза, таящие в себе красные искорки, неотрывно смотрели в глаза Харуюки. От прижимающейся к его груди ладошки исходила и словно вливалась в его сердце некая энергия – может, тот самый огонь, подумал Харуюки.
– Мой огонь… Путь, которым я должен идти…
Жар, обитающий в жилах, потек по всему телу и наконец собрался в спине – в определенной точке между лопаток.
Реальный Харуюки, естественно, был бескрыл. Наоборот – тело его было низким, округлым, а физические данные таковы, что он упал в обморок, чуть усерднее обычного проведя урок физкультуры.
Но все равно он мог двигаться вперед. Мог, освещая себе путь слабеньким огнем, горящим в сердце, переставлять ноги и делать шаг за шагом. Бежать, глядя не назад – но вперед. Вперед. Всё дело в образе. Если в реальном мире создать образ движения вперед, наверняка и в Ускоренном станешь двигаться в разы, в десятки раз быстрее.
– …Мой образ… моя… инкарнация… – тихо пробормотал Харуюки, потом сделал глубокий вдох и уже совершенно другим голосом произнес: – Спасибо, Синомия-сан. Я, кажется нашел ответ на то, что меня все время грызло.
Утай отняла правую руку от груди Харуюки, и ее губы, между которыми проглядывали жемчужные зубы, изогнулись в редкой для нее солнечной улыбке.
Выйдя из вольера, они оба ополоснули руки под краном, после чего занесли в журнал деятельности комитета нужную отметку и загрузили его в школьную сеть.
На часах было 4:15 дня. Сбор во временной штаб-квартире «Нега Небьюлас», гостиной Харуюки, был назначен на шесть, так что даже думать о выдвижении было еще рановато.
«Пока зайдем вместе с Синомией-сан в кабинет студсовета, поболтаем с семпаем, а там и у Таку с Тию занятия секций закончатся…»
С этими мыслями Харуюки поднял свою школьную сумку, стоящую у раковины, как вдруг…
Утай, рядом с ним вытирающая руки платком, вся задеревенела. И тут же Харуюки тоже ощутил подкравшееся сзади нечто.
«…Кровожадность!..»
Он стремительно развернулся, но все равно не успел. Через плечи стоящей рядом Утай протянулись две руки и крепко в нее вцепились. И одновременно раздался веселый возглас:
– Уиуй по-па-лась!
«UI> пркрвти подалйсра»
Руки поднятой в воздух Утай отчаянно молотили по голографической клавиатуре, но текст в окне чата был практически неразборчив. Харуюки смог лишь поймать выпавший из ее руки белый платок.
Разбойник, проведший идеальную внезапную атаку, прижимал Утай к груди, раскачивая ее из стороны в сторону, и чуть в нос говорил:
– Ааа, Уиуй, как всегда, очаровашка! Так бы и сунула тебя в карман и забрала домой! Или машину украсила, как талисманчиком!
Эти сомнительные слова выпаливала с влюбленным выражением лица школьница в форме другой школы. Значительно более высокая, чем Харуюки, прекрасно сложенная, в небесно-голубой блузке, клетчатой юбке и светлых гольфах выше колен. Волосы – длинные и мягкие на вид…
Правая рука все еще болтающейся в воздухе Утай, словно разом лишившись сил, безжизненно повисла.
Убедившись, что жертва под полным контролем, напавшая наконец повернулась к Харуюки и ласково улыбнулась.
– Добрый день, Ворон-сан. Поздравляю с завершением сегодняшних работ по живому уголку.
– А… п… привет, добрый день, учитель, – Харуюки с застывшим лицом вернул приветствие своего «учителя», заместителя командира «Нега Небьюлас», бёрст-линкера восьмого уровня Скай Рейкер (в реале – Фуко Курасаки). А потом робко спросил: – Эмм, это… Учитель, а почему ты в Умесато?
– Всегда полезно иметь влиятельных друзей. Сат-тян любезно дала мне однодневный гостевой пропуск.
В нынешние времена и в начальных, и в средних, и в старших школах система безопасности сильно ужесточилась, так что посторонний, даже ребенок того же возраста, на территорию школы просто так пройти не может. При входе он должен зарегистрировать свой нейролинкер, и если у него нет пропуска, то охрана слетится вмиг.
– …Понятно, – кивнул Харуюки, но тут же замотал головой. – Н-нет, я не с точки зрения системы… Мы же договорились встретиться в шесть у меня?
– А что, если нет никаких срочных дел, а просто хочется поскорее встретиться с Вороном-саном, это уже нельзя?
Эти слова она сопроводила улыбкой, и Харуюки, будучи нормальным школьником мужского пола, почувствовал, как в голове его что-то вспыхнуло, однако в последний момент вспомнил, что его собеседница – «поистине устрашающая Рейкер-сэнсэй». Он снова напряг расслабившиеся было щеки и чуть качнул головой.
– Не-не-не-нет, почему же нельзя, я оч-оч-очень рад.
Ситуация к веселью не располагала. Потому что сейчас у Харуюки был один секрет от Фуко: ему предстояло обучить основам инкарнации Эш Роллера, ее Ребенка.
Он стоял столбом, натянуто улыбаясь. Внезапно Фуко вытянула левую руку и легонько ущипнула Харуюки за щеку.
– И… ии?
– …Ворон-сан. Мне это кажется? У меня такое ощущение, будто ты от меня что-то скрываешь.
Неимоверным усилием подавив стремление подскочить на месте, Харуюки снова замотал головой.
– Не, не, ну как, от учителя что-то скрывать я никак не могу!
– Вот как? Меня интуиция, как правило, не подводит.
Ласково потрепывая Харуюки за щеку, Фуко улыбалась медовой улыбкой. Однако Харуюки не должен был забывать: одна жертва Фуко уже безжизненно обмякла у нее на груди.
Крепко прижав кисти рук к ногам, стоя прямо, он продолжал трясти головой, и тогда пальцы Фуко с его щеки переместились ближе к уху. На этот раз кончики пальцев принялись играться с мочкой уха, а сама она, придвинув лицо, прошептала:
– Значит, это было моим недопониманием, да?
– Ээ… «это» – это что?
– Да так, мелочь. Сегодня после школы у меня было немного свободного времени, и я подумала, не понаблюдать ли за какими-нибудь дуэлями. И совершенно случайно среди зрителей той же дуэли встретила Эша, и мы немножко поболтали.
– …
– И поведение этого ребенка мне показалось немного странным. Поэтому я поймала его в реале и ласково расспросила…
– …
– И не рассказал ли он мне, что, полностью игнорируя меня, своего Родителя, договорился с Вороном-саном, что тот поучит его кое-чему очень важному? Поучит, как применять систему… произносить название в общественном месте я стесняюсь, оно ооочень секретное, ооооочень важное…
И Фуко беззвучно, одними губами произнесла: «Ин-кар-на-ци-и».
«Эш Роооооллееееер!!!
Какого черта ты так быстро раскололся?! В смысле, если уж так быстро раскалываешься, то лучше бы сказал все Рейкер-сан с самого начала! Какого черта я над этим сегодня парился весь день?!»
Харуюки мысленно вопил, понимая при этом, что ситуацию обратно уже не отмотать. Он прекратил качать головой, обреченно кивнул и проговорил:
– Это… эмм… из-извини… Я от учителя… в самом деле скрывал…
– Вот как, – кивнула и Рейкер (что самое страшное, ласковая улыбка так и не исчезла с ее лица). – Хорошо, что ты сказал, Ворон-сан. Если бы ты продолжал отпираться, я бы тебе вместе с Эшем устроила полный курс спецтренировок. А так обойдемся половинным.
– …По… половинным?..
– Да. Сегодня, как только мы успешно завершим операцию по спасению из крепости императора, там же, в Безграничном нейтральном поле, начнем тренировку. Тем более, думаю, как раз пришло время тебе, Ворон-сан, перейти на следующую ступень.
– …С-сегодня?..
Когда Фуко с такой легкостью сказала об «успешном завершении операции», это его немного приободрило, но все равно он ошарашенно переспросил, с тревогой озираясь по сторонам. Но, конечно, на сумрачном заднем дворе, кроме Харуюки, Фуко и прижатой к ее груди Утай, никого не было.
– Но, но как мы пересечемся с Эшем-саном? Если мы не нырнем практически одновременно, в Безграничном нейтральном поле встретиться будет трудно…
На вопрос Харуюки Фуко ответила без раздумий:
– Никаких проблем, Эш уже здесь, недалеко, заперт… в смысле, ожидает в полной готовности у меня в машине. Я его отвезу к дому Ворона-сана, и мы нырнем вместе. Конечно, не из квартиры, а с ближайшей парковки.
– Э… Эш-сан придет прямо сюда? В реале?
Харуюки, мгновенно забыв о собственном наказании, распахнул глаза. Это что значит – он, если захочет, сможет встретиться с Эшем в реальном мире? С байкером прошлого века, который, как ему представлялось, и в реале ходит в косухе с заклепками и с ирокезом на голове?
Но, к сожалению – так, видимо, следовало считать, – Фуко качнула головой.
– Он придет, но пока что вам лучше в реале не встречаться. Все-таки этот ребенок в «Грейт Уолл», легионе одного из шести королей.
– …А, это… да, верно, – кивнул Харуюки, медленно выпуская дыхание, которое только что задержал. Действительно – хоть они с Эшем и собратья по ученичеству, но Эш – подчиненный враждебного к Черноснежке Зеленого короля. Есть черта, переходить которую не следует.
Подняв голову и наконец-то взглянув Фуко в глаза, Харуюки энергично кивнул. Как-то незаметно получилось, что уже не Харуюки будет учить Эша инкарнации, а Фуко будет учить их обоих, но Харуюки вовсе не считал это неудачей – напротив, чувствовал, что это хорошее развитие событий.
– …Я понял. У меня самого есть ощущение, что я нашел кое-какие новые подсказки. Учитель, прошу тебя позаниматься со мной еще!
– Хорошо сказано. Правильный энтузиазм.
Глядя на весело улыбающееся лицо Рейкер, Харуюки подумал, не слишком ли все это рано… но тут по-прежнему прижатая к груди Фуко Утай слабо задвигала руками и напечатала на голоклавиатуре:
«UI> Я тоже присоединюсь к тренировке».
Выпустив наконец Утай, Фуко поздоровалась с сидящим в вольере Хо – это была их первая встреча, но, похоже, как товарищи по принадлежности к «летающему типу», они сразу поладили, – и троица отправилась в кабинет студсовета.
В послеурочный час народу в школе осталось мало, но прогулка с младшеклассницей из другой школы по одну руку и старшеклассницей по другую была для Харуюки некоторым испытанием. Преодолевая один за другим ошеломленные взгляды, он прошел вглубь первого этажа первого корпуса и, лишь когда за его спиной закрылась дверь, облегченно выдохнул.
Однако теперь, когда он оказался в закрытой от мира комнате студсовета, его наполнило напряжение иного рода. Потому что он был единственным мужчиной, причем совершенно невыразительным, в компании источающих ауру очарования женщин, к которым присоединилась и встретившая их с улыбкой Черноснежка. Более того, эти три женщины занимали высокие посты в первом «Нега Небьюлас», тогда – одном из семи больших легионов Ускоренного мира. Это тоже не способствовало успокоению.
«…Вообще, если подумать – нынешний «НегаБью» состоит из четырех девушек и двух парней, включая Тию и Таку. Если мы не примем еще какого-нибудь парня, у нас останется дисбаланс. Но хорошо бы кого-нибудь не очень страшного. О, а что если того типа… Если встретимся с ним сегодня, можно пригласить…»
Крутя в голове подобные мысли, он сидел в уголке дивана и потягивал приготовленный Черноснежкой черный чай, и как-то совсем незаметно часы на стене показали уже пять.
– Надо же, как время летит! – хлопнув в ладоши, сказала Фуко и поспешно встала. – Не могу оставить Эша запертым… ну, ожидающим в машине навсегда, так что я пойду вперед. Запаркуюсь недалеко от дома Ворона-сана и в шесть часов наведаюсь к тебе одна.
– По-моему, ты и так его надолго оставила, – с натянутой улыбкой заметила Черноснежка. Фуко с невинным видом ответила:
– Я ему сказала, чтобы он, пока ждет, заработал в дуэлях десять очков на ныряние в Безграничное поле, так что вряд ли он там скучает. Ладно, ребята, увидимся.
Помахав рукой, Фуко вышла из кабинета, и практически одновременно с этим вошли закончившие свои занятия Тиюри с Такуму. Похоже, они успели наспех принять душ: волосы у обоих были еще влажными. Вся пятерка вместе вышла из школы и направилась к дому Харуюки в северном Коэндзи.
К глубокой признательности и стыду Харуюки, мама Тиюри вновь, как и вчера и позавчера, должна была приготовить на всех легкий ужин, так что в магазине при доме они закупили только напитки и отправились к лифту. Тиюри и Такуму вышли на двадцать первом этаже, чтобы доставить еду, а Харуюки, Черноснежка Утай поехали дальше, на двадцать третий…
Все это время, пока шла подготовка, в Харуюки мало-помалу нарастало напряжение перед надвигающимися семью часами вечера.
Сейчас второе «я» Харуюки, его дуэльный аватар Сильвер Кроу, находился в самой глубине расположенной в центре Безграничного нейтрального поля крепости императора. Если он не сумеет оттуда выбраться, то не очистится от «Доспеха бедствия», и тогда само его существование как бёрст-линкера окажется под вопросом.
Такуму и Тиюри заявили, что, если шесть королей назначат за голову Харуюки награду и он не сможет нормально дуэлиться, они будут снабжать его необходимыми бёрст-пойнтами. Харуюки был очень счастлив услышать такое от своих друзей, но пользоваться их любезностью позволить себе не мог. Не мог цепляться за «ускорение», пока не станет обузой для легиона…
– Сейчас не попадайся в плен негативного образа.
Едва войдя в гостиную и положив сумку, Харуюки услышал этот шепот и поднял голову.
Обладательницей этого голоса оказалась стоящая прямо за его спиной Черноснежка. Он начал было сутулиться, но она, положив правую руку ему на грудь, выпрямила его.
– Обдумывать различные варианты развития событий очень важно. Но иногда остается лишь смотреть перед собой и идти вперед. Сейчас именно такой случай.
«UI> Сат-тин правильно говорит. Сейчас остается только верить и идти вперед».
Теперь, когда и Утай, показавшаяся за спиной у Черноснежки, это напечатала, вешать голову больше было нельзя. Харуюки как мог выпятил грудь и ответил единственным словом:
– …Да!
От одного этого выступивший на ладонях холодный пот будто бы впитался обратно.
На обеденном столе, рассчитанном на шестерых, были разложены заботливо приготовленные мамой Тиюри суши и роллы, был принесен чай, и как раз в этот момент появилась Фуко. Оглядев стоящих в ряд, как и позавчера, членов легиона, Харуюки робко спросил:
– …Эмм, а это точно нормально? В смысле, оставить Эша-сана в машине?..
Черноснежка и уже посвященные в ситуацию Тиюри с Такуму натянуто улыбнулись, а Фуко, как обычно, сделала невинное лицо.
– Он немножко обиделся, но не могу же я пригласить его сюда.
– …Сестрица, тогда, может, хотя бы суши ему отнесешь? – с улыбкой предложила Тиюри и, принеся из кухни пластмассовый контейнер, стала проворно распределять роллы. Представив себе, как байкер прошлого века уплетает роллы каппа-маки, Харуюки невольно расплылся в улыбке. А Черноснежка вдруг предложила нечто неожиданное:
– Кстати, Фуко. А не взять ли нам его к себе?
– А… ээ, что?!
Этот возглас издал, естественно, Харуюки. Но остальные члены легиона вовсе не выглядели удивленными. Такуму, например, кивнул со словами «Тоже вариант».
Харуюки ошарашенно смотрел во все глаза на Фуко; та, по-прежнему с сосредоточенным выражением лица, чуть кивнула.
– …Не то чтобы я сама об этом не думала, но… у этого ребенка на удивление сильное чувство долга… Сочтет ли он правильным спустить флаг «ГреУо», который он когда-то принял? И плюс я беспокоюсь, что Зеленый король Грин Гранде может не принять отставку Эша и попытаться казнить его «Мечом правосудия».
– …Хм… Честно говоря, Гранде – единственный, про кого я не могу толком понять, что он думает… Характеры остальных королей я более или менее понимаю, но этого щитоносца…
У Черноснежки появилось непонятное выражение лица.
На собрании семи королей, состоявшемся на прошлой неделе, Харуюки тоже видел Зеленого короля с близкого расстояния, но, кроме того, что он «сверхтвердый», никакого впечатления составить не смог. Ведь с начала и до конца собрания он не произнес ни единого слова и даже решение дать Сильвер Кроу недельную отсрочку выразил лишь кивком.
И, однако, он мог командовать громадным, больше чем из ста человек, легионом… Тут Харуюки понял, что его мысли уходят в сторону, и поспешно вернулся к насущной теме.
Эш Роллер в «Нега Небьюлас». Об этом варианте Харуюки прежде даже не задумывался, однако ничего особо неприятного в нем не было. Эш был его заклятым противником, с которым он сражался бессчетное количество раз с самого первого дня, как стал бёрст-линкером, но именно Эш познакомил его со своим Родителем, Скай Рейкер, когда он потерял крылья и был охвачен унынием. По его нормальному поведению этого не скажешь, но, похоже, это отличный, отзывчивый парень…
Додумав до этого места, Харуюки вдруг кое-что осознал и вскинул голову.
– А, это, семпай, учитель… Я думаю, что Эш-сан перейти в наш легион не согласится, по крайней мере сейчас…
– Почему ты так считаешь?
– …Из-за его младшего брата, Буш Утана…
Тут Харуюки замолчал, а потом предложил: поскольку рассказ будет долгим, надо бы одновременно с этим поесть.
Когда Фуко отнесла приготовленное Тиюри импровизированное бэнто с роллами в свою – ну, по-видимому, не ее собственную, а ее матери – машину, стоящую на подземной парковке дома, и вернулась, вся компания хором пожелала друг другу приятного аппетита.
Самой сильной стороной мамы Тиюри была итальянская кухня – всякая там паста, лазанья, – но и по части японской кухни она была мастерицей, и Харуюки, которому доводилось есть суши нечасто, набил рот, словно в трансе. Остальные тоже энергично заработали палочками, и блюдо в мгновение ока оказалось опустошено наполовину. Лишь тогда наконец начался разговор.
– ‘Ак вот. ‘Ащёт Хуш Уана…
Начавшего говорить с непрожеванным роллом Харуюки с легкой улыбкой остановил Такуму:
– Это лучше я объясню. Потому что ко мне это имеет прямое отношение…
Харуюки распахнул глаза и попытался как можно быстрее прожевать рис, но, пока он сражался с едой, Такуму уже начал объяснение, так что Харуюки пришлось удовольствоваться ролью слушателя. Доклад лучшего мозга легиона был, естественно, четок и понятен, но Харуюки все равно не мог не занервничать. Потому что, как Такуму и пообещал с самого начала, он в подробностях рассказал Черноснежке и остальным все, что с ним произошло.
Как позавчера, услышав от Харуюки про ИСС-кит, решил провести самостоятельное расследование. Как в боевой зоне Сэтагаи вошел в контакт с бёрст-линкером по имени Маджента Сиссор и получил от него кит в запечатанном состоянии.
Как вчера в боевой зоне Синдзюку на него напала ФА-банда «Супернова Ремнант», как он в Безграничном нейтральном поле, воспользовавшись силой ИСС-кита, контратаковал и уничтожил их всех. Как после этого через Прямое соединение дуэлился с Харуюки. И как минувшей ночью он, Харуюки и Тиюри видели один и тот же странный «сон»…
Про все эти события Харуюки уже рассказал в мейле Черноснежке, Фуко и Утай, но только в самых общих чертах. Почему Такуму желал себе силу, как он это превозмог – точно описать это словами Харуюки казалось делом невозможным. Конечно, рано или поздно объяснить все равно пришлось бы, и то, что это сделал сам Такуму, стало наилучшим выходом, но все-таки чувство тревоги униматься не желало. Мало ли что решит сделать Черноснежка с самовольно заполучившим ИСС-кит Такуму.
Но.
– …Понятно. Ты молодец, Такуму-кун, – в первую очередь заявила глава легиона с мягкой улыбкой, дослушав историю до конца. Фуко и Утай со спокойными выражениями на лицах тоже кивнули.
– А?.. А я-то думала, семпай будет жутко злиться и стучать кулаком по столу, даже приготовилась срочно убирать суши… – с серьезным видом произнесла Тиюри, действительно положившая руки на стол. Черноснежка, широко, но натянуто улыбаясь, ответила:
– Конечно, я командир легиона, но не думаю, что могу и хочу полностью контролировать всех его членов. Все бёрст-линкеры изо дня в день ведут свои собственные битвы. И в Ускоренном мире, и в реальном. Мне как Родителю и командиру остается только верить и подбадривать. …Кроме того, когда Такуму-кун и вы все действуете самостоятельно, это выглядит довольно мило. По сравнению с «Элементами» первого «Нега Небьюлас».
На последние слова Черноснежки Фуко с Утай сделали такое лицо, будто к ним это совершенно не относится, и одновременно набили рот роллами.
В столь расслабленной атмосфере Такуму несколько раз моргнул за стеклами очков, потом наконец решительно кивнул. Когда он поднял голову, на лице его уже было привычное умное выражение.
– Благодаря Хару и Ти-тян я смог разорвать сеть ИСС-кита. В то же время внутри центрального сервера «Брэйн Бёрста» нам удалось в определенной степени повредить главное тело ИСС-кита, и киты, паразитирующие на Буш Утане и Олив Грабе, сейчас ослаблены, но полностью не исчезли…
Лишь тут Харуюки вспомнил, что сам же сказал, и добавил:
– А, вот. Эш-сан, похоже, чувствует себя жутко виноватым, что Буш Утан заполучил ИСС-кит. Пока Утан не освободится от кита, думаю, даже если мы Эша-сана пригласим, «йес» от него не дождемся. Собственно, Эш-сан и меня попросил обучить его инкарнации не чтобы стать сильней, а чтобы своими руками раздолбать ИСС-кит Утана, это единственное, чего он хочет…
– …Ворон-сан, ты, похоже, этого ребенка очень хорошо понимаешь.
Фуко сказала эти слова, как раз когда Харуюки ради передышки отпил чаю, и он слегка поперхнулся.
– А… ээ, п-правда?.. Если честно, я даже представить себе не могу, какой он в реале…
– А, ну, небось такой же? Каждое утро рассекает на электроскутере со своим «йя-ха-ха», – предположила Тиюри, и Такуму тоже кивнул с серьезным видом. Но Фуко лишь захихикала и, не ответив на вопрос, сцепила руки.
– Даже оставляя в стороне вопрос перехода в наш легион – если он хочет освоить систему инкарнации ради друга, я его остановить не могу. Полагаю, он уже достиг уровня, когда обладает достаточной силой как бёрст-линкер, – собственно, поэтому я и получила от Сат-тян разрешение взять его с нами сегодня…
«Да, сразу после того, как мы выберемся из крепости императора, будет тренировка», – вспомнил Харуюки слова Фуко и поежился. Справа от него Утай, доевшая ролл с тыквой, задвигала пальцами над поверхностью стола.
«UI> Итак, планы на сегодня. 1) выбраться из крепости императора; 2) очиститься от доспеха; 3) тренировать инкарнацию. Ныряние в Безграничное нейтральное поле стоит десять очков, так что, если разом решим все вопросы, это будет удачная сделка».
– Хи-хи, это уж точно. А когда закончим, может, по случаю и на энеми поохотимся?
– О, если так, я хочу заглянуть в какой-нибудь из четырех больших донжонов!
На это невинное предложение Тиюри три семпая разом смолкли, а потом с серьезными лицами покачали головами. Утай напряженными движениями напечатала:
«UI> С таким количеством народу если мы попытаемся забраться вглубь, нам понадобится полгода».
Трое новичков ошарашенно разинули рты, и как раз в этот момент настенные часы показали 6:45.
Они вместе убрали со стола, по очереди сходили в туалет, потом переместились на диваны у западной стены гостиной – к этому времени было уже без пяти семь.
Обведя всех взглядом, Черноснежка начала последний инструктаж. Впрочем, в отличие от прошлого раза, серьезного плана, достойного такого названия, у них не было. Четверо – Черноснежка, Фуко, Тиюри и Такуму – нырнув в Безграничное нейтральное поле, должны будут сразу отправиться из Сугинами в Тиёду, к южным воротам крепости императора, и там ждать. Харуюки и Утай окажутся там же, где в прошлый раз автоматически разлогинились, то есть в подземной части главного здания крепости императора, в «святилище». Оттуда они должны будут, заручившись помощью загадочного юного самурая по имени Трилид Тетраокисайд, вернуться к южным воротам и, разбив печать, выбраться из крепости. Вместе с ожидающими снаружи Черноснежкой и Ко они избегнут атак Судзаку, одного из «четырех богов», и сбегут по тянущемуся от ворот большому мосту…
Поскольку предсказать поведение Судзаку было невозможно, в критический момент предстояло действовать по обстоятельствам. Но, в отличие от прошлого раза, когда необходимо было подобрать Ардор Мэйден на земле, сейчас достаточно было на полной скорости удрать по воздуху. Длина моста – всего пятьсот метров. Если все пройдет гладко, то, возможно, Харуюки и Утай прорвутся еще до того, как Судзаку поймет, что на ее территорию вторглись, и материализуется. Да нет – не «возможно», а «наверняка»…
Мысленно бормоча все это, сжав руки в кулаки, Харуюки вдруг вспомнил кое-что и посмотрел на сидящую напротив него Фуко.
– Кстати, а что будет делать Эш-сан? Чтобы встретиться с ним перед домом, нужно очень четко попасть по времени…
– Все в порядке, я ему строго-настрого велела нырнуть за одну секунду до семи, – тут же ответила Фуко. Ну что ж, в таком случае, по крайней мере, Фуко и остальным не придется тратить время на ожидание Эша – все будет наоборот. Одна секунда в реальном мире – это 1000 секунд в Ускоренном, значит, Эш Роллеру придется ждать перед домом 16 минут 40 секунд. «Учитель в своем репертуаре, снисхождения тера-насинг», – подумал Харуюки, а Тиюри с легким беспокойством в голосе спросила:
– …Сестрица, а это… не опасно? Конечно, шестнадцать минут – это немного, но все же он будет в Безграничном поле один…
Фуко, улыбаясь доброте Тиюри, которая заботилась об Эше, в какой-то степени противнике, гладко произнесла еще более безжалостные слова:
– Не думаю, что время, когда мы нырнем, утекло наружу. Но даже если Эшу не повезет наткнуться на крупного энеми или на враждебного бёрст-линкера и он погибнет, мы появимся прежде, чем истечет час до его воскрешения. Хотя бы отомстим за него. ♡
– …Ннууу, ладно. Ладно, тогда я тоже как следует поучаствую! – с готовностью согласилась Тиюри, и у обоих мальчишек по спине прошел холодок. Тем временем до семи осталась одна минута.
Все шестеро уже соединили свои нейролинкеры пятью XSB-кабелями, а второй кабель, идущий от шеи Харуюки, был подключен к домашнему серверу семьи Арита. Теперь Харуюки одним нажатием на кнопку в своем поле зрения подсоединил к Глобальной сети сразу всех.
Сидящая слева от Харуюки Черноснежка пристально посмотрела ему в глаза и ласково, но твердо прошептала:
– …Сколько бы часов… сколько бы дней ни пришлось ждать, мы будем ждать, Харуюки-кун. Пока вы с Утай снова не откроете южные ворота крепости и не вылетите оттуда.
– А… да! – кивнул Харуюки, однако тут же поспешно замотал головой. – Не, так долго ждать не придется! Максимум через пять… нет, через три часа мы оттуда выберемся!
«UI> Будем ориентироваться на два часа. У нас ведь еще много дел запланировано», – мгновенно напечатала Утай, и все заулыбались. Энергично кивнув, Черноснежка выпрямила спину и воскликнула:
– Итак – начинаю отсчет! Ускорение через десять секунд! Восемь, семь, шесть…
Дальше отсчет вели уже все хором:
– Пять, четыре, три, два, один!..
– «Анлимитед бёрст»!
[1] Donвр™t say – (англ.) «не говори».