ГЛАВА 9. СЛОВА В ДЕНЬ ОТПРАВЛЕНИЯ
Засев в своей комнате, Тайти усердно записывал в тетрадку все произошедшие события. С нажимом, чтобы, даже если чернила сотрутся, можно было прочесть буквы по углублениям в бумаге.
Он не хочет забывать. Не должен позволить себе забыть. Но если даже забудет, то посмотрит на это и вспомнит.
Дальше он вытащил из ящика стола альбом.
Много фотографий было снято на цифровую камеру и мобильник, но он воспользовался возможностью напечатать их. Когда они имеют материальную форму, это дает большее ощущение безопасности, чем когда это просто данные.
Такие явно существующие предметы стереться не должны.
Вот первые фотографии пятерых членов кружка изучения культуры, снятые, когда они были в первом классе. Все еще немного зажатые.
А вот фотографии с летней поездки. Все уже раскрылись друг перед другом. Девушки в повседневной одежде просто ослепительные.
Почему люди сохраняют информацию?
Чтобы, глядя вот на это, тосковать по прошлому?
Потому что, если этого не делать, прошлое забудется?
Забудется.
Сотрется из памяти.
Мало того, сама реальность полностью исчезнет.
Допустим, слова Халикакаба правдивы. Все события, которые не произошли бы, если бы не феномены, станут «не произошедшими».
Они просто исчезнут? Можно предположить и так.
Однако, если подумать – информация о событиях остается не только в головах, но и на фото, видео и других носителях.
Поэтому если, удалив ее из головы, они что-то сделают и с носителями, она полностью исчезнет.
Если исчезнут носители и в его голове тоже все забудется, любые события действительно станут «не произошедшими». Если подумать – он просто как бы продолжит жить обычной жизнью?
Разница с реальностью лишь в том, что он ничего не сможет вспомнить.
Вот фотографии со школьного фестиваля. Кирияма и Аоки в хаппи[1].
Рядом – фотографии из спецвыпуска «Новостей КрИКа», посвященного фестивалю. На них – сенсации, запечатленные Инабой; они уникальны.
С людьми, с которыми Тайти бы не пересекся, если бы не феномены, он в худшем случае вообще не познакомится.
И он забудет других людей, и они его забудут. Он исчезнет из чьей-то жизни.
Люди, которых он не знает, все равно что вовсе не существуют в этом мире, – смысл тот же.
Как мертвецы, как призраки.
Кого-то забыть, кем-то быть забытым. Вот перед какой судьбой он стоит.
Хочется клясть эту судьбу.
Почему все такое хрупкое? Столь мелкое создание, как он, просто не может ничего оставить после себя?
Даже если так, опускать руки нельзя. Пусть он не знает решения, но продолжит делать то, что может.
В первую очередь защитить самого себя. Себя и других кленов КрИКа.
Это не значит, что прочих людей он хочет оставить на произвол судьбы. Но, с точки зрения наносимого ущерба, это придется сделать.
В глаза бросились фотографии с выезда, который был осенью первого года. После этого выезда он понял, что начала разворачиваться история его и Инабы.
Зимой была презентация кружковой деятельности. А вот аккуратно сохраненные фотографии Нагасэ, устроившей косплей-шоу. В то же самое время безрезультатно завершилась одна любовная линия.
И Тайти Яэгаси начал встречаться с Химэко Инабой.
Как можно смириться с тем, что все накопленное за это время пропадет?
Эта боль, это ни с чем не сравнимое отчаяние.
Другим тоже грозит опасность. Скорее всего, там тоже боль. Но их слишком много, так много, что даже представить невозможно.
Справиться с этим он почти бессилен, просто ничего не может сделать. Это факт, и он удерживает Тайти в стороне от опасностей, грозящих другим. Видеть, что кому-то больно, приносит страшную боль ему самому. Да, больно, но в этой боли нет чувства настоящести. Если хоть и знаешь, но ничего не можешь поделать, то подсознательно начинаешь думать, что можно не углубляться в реальность, а ограничиться поверхностным пониманием.
Он занят только своими проблемами и не может позволить себе чего-то еще.
Он понимает, что слова типа «Хочу кого-то спасти» можно говорить только тогда, когда сам находишься в безопасности.
Тайти перевернул страницу альбома.
Весной к ним добавились двое новеньких.
Осенью было крупнейшее мероприятие в жизни старшей школы – экскурсия.
Помимо этого, было и еще множество воспоминаний. Даже если и не вся «информация», относящаяся к старшей школе, будет удалена, без этой части остальное потеряет смысл…
Перелистнул страницу. Он сам и кто-то еще на одной фотке. Очень интимное расстояние, очень веселая фотка. Так, но этот человек вместе с ним, это кто? Эй, эй…
Почему он забыл?
Иори Нагасэ, Химэко Инаба, Юи Кирияма, Ёсифуми Аоки. Как можно забыть людей, которые ему так дороги? Немыслимо. Немыслимо, а значит, тут действует какая-то сверхчеловеческая сила.
Страшно. Жутко.
Тайти поспешно схватил бумагу и ручку. Торопливо выписал все имена. Пометил, как он связан с каждым из них. Рука дрожала, буквы не выходили правильно. Но, не обращая на это внимания, он сложил лист и спрятал между учебниками.
Завибрировал мобильник.
Сейчас Тайти никто не должен был звонить. Если там кто-то из КрИКа, то это, возможно, важно, и он возьмет трубку, а если кто-то другой, то нет.
Он кинул взгляд на дисплей.
«Рина Яэгаси».
Поскольку она не из КрИКа, Тайти не стал брать трубку.
Мобильник, находящийся в беззвучном режиме, жужжал на столе.
Все еще вибрировал. Все еще жужжал.
Но Тайти не брал трубку.
Он был погружен в свой мир.
Связи с миром окружающим – перерезаны.
Если не протянуть руку, если отключить питание, связь просто исчезнет.
Но мир все еще зовет его.
Сейчас у Тайти своих дел по горло. И что там во внешнем мире, ему без разницы. Сколько бы его ни звали, сколько бы ни просили, все равно он ничего не может. Даже если в мир зовут, даже если мир зовет, даже если зовет сестренка.
Тайти взял трубку.
И в тот же момент подумал: «Почему я, уже решив не отвечать, все равно ответил?»
«А… братик? Ты сейчас дома?»
– …Угу, а что?
Почему он машинально ответил на звонок?
«Ээ, эмм… Я сейчас в школе… в твоей школе, Ямабоси».
– Чт-… почему?
«Это, это я потом детально расскажу. В общем… я хотела… зайти за тобой. Как-то, ну, жутко страшное увидела. Братик, ты… ты…»
Дрожь ее голоса передалась даже динамику.
– У тебя все в порядке? Ты сейчас в школе где конкретно?
«Сейчас в медпункте… Меня сюда отвела мама Нагасэ-сан, так что все в порядке».
Что за странная пара. Нет, куда страннее место.
– Почему в медпункте?
Не отнимая трубку от уха, Тайти начал собираться: кошелек, проездной…
«Что-то вроде анемии случилось… А… и еще, братик, у тебя в школе что-то странное, не? Даже зловещее, не? Абсолютно, абсолютно непонятное. Я боюсь…»
Тайти по-прежнему был в школьной форме, поэтому лишь куртку накинул. И прихватил минимальный набор необходимых вещей.
Вышел из квартиры.
– Я иду к тебе, жди там.
Его не волнуют другие люди.
Но он старший брат, а Рина младшая сестра.
Эта причина – более чем причина – стала той силой, которая привела Тайти в движение.
Как старший брат, он обязан прийти на помощь влипшей во что-то сестренке.
■□■□■
По пути в школу Тайти вспомнил, что Рина заметила странную обстановку в школе.
В том числе и по этой причине он послал остальным КрИКовцам мейл, что снова отправляется в школу.
«Эй, я, я тоже приду!»
Поскольку Тайти в конце мейла приписал, что мама Иори, похоже, тоже в школе, Нагасэ мгновенно перезвонила.
«Мне любопытно, как видит ситуацию в школе человек со стороны», – ответила Инаба, так что, возможно, придет и она, хоть и не сказала об этом прямо.
Зимним вечером, когда и школьники, и закруглившиеся пораньше офисные работники уже возвращаются по домам, Тайти шел против людского потока и добрался наконец до школы.
Здесь царила тьма. Сейчас еще не все должны были разойтись, но от главного входа ни одного освещенного кабинета видно не было. Учителя тоже уже все ушли?
Поскольку ученики, возможно, ушли, проверять класс… не стоило. Достаточно заняться своим делом. Пойти напрямую в медпункт.
Он шел по коридору, где горело только аварийное освещение. Впереди показался медпункт.
– Бра… братик?!
Сестренка Рина понеслась к Тайти сразу же, едва он открыл дверь медпункта. Момент был выбран идеально; как она почувствовала человеческое присутствие? Так или иначе, Тайти никогда не думал, что встретится с сестренкой в старшей школе.
– Ты зачем вообще пришла ко мне в школу, а? …Нет, сначала скажи, как ты себя чувствуешь?
Рина расплакалась.
– Брааатик, братик! Уаааа!
Плача, она стрелой налетела на Тайти и облапила его.
– Еще, еще недавно тут была Рейка-сан тоже! Говорила, пока меня не заберут, она со мной останется. И все равно… недавно вдруг взяла и ушла домой.
– Я не знаю всех обстоятельств, но… выглядит довольно бессердечно.
– Н-ну, не знаю насчет бессердечно, но тут как-то все странно… И меня сюда как будто притянуло, и все учителя разом ушли. Мне стало одиноко… и… уу…
Случайно? Или нет, под действием какой-то силы?
– И что дальше было? Тебя что-то напугало? Ты правда нормально себя чувствуешь?
Сестренка хоть и в шестом классе, но уже очень взрослая; в таком разобранном состоянии Тайти ее не видел уже давно. Вопрос, зачем она пришла в школу, он отложил. Он крепко обнял щуплое, на пару размеров меньше его, тельце.
Что Рина увидела в школе Ямабоси, где царят сплошные аномалии?
Тук. Тайти обернулся на звук. В коридоре почувствовалось чье-то присутствие, но фигуры было не видать.
Рина, зарывшись в грудь Тайти лицом, приглушенно сказала:
– …Братик, тут такое… такое плохое… Прости меня, братик… Прости, что я раньше не замечала…
– Ты о чем?
– Братик, ты всегда… всегда боролся вот с этим?! И тем не менее… я ничего, ничегошеньки не замечала… Не замечала! Прости меня!
– «Боролся с этим»?
– Ты так… вымотался, да? …Тебе всегда было тяжело. Раз за разом сталкивался с этим немыслимым… братик, и все это ты выдерживал…
Не может быть.
Сестренка знает об их с Халикакабом секретах?
Нет, не может быть. Нет. Кто, как мог ей об этом рассказать?
– Рина… ты знаешь… что со мной происходит?
– Не знаю я! Не знаю! Ничегошеньки я не знаю!
Похоже, она все-таки не знает. Однако Рина оставалась в смятении и продолжала истерично кричать.
– Послушай, Рина, я не понимаю, что с тобой случилось.
– Но и сейчас тоже… сейчас тоже происходят ужасные вещи?!
Рина подняла к Тайти залитое слезами лицо.
Всех обстоятельств Тайти не понимал. Но ясно было, что Рина плачет потому, что тревожится за него.
Сестренка выглядела страшно очаровательно.
– Все в порядке. С твоим братиком все в порядке, – медленно, словно напевая колыбельную, повторял Тайти.
Хоть на самом деле все было совсем не в порядке, хоть Тайти и решил перестать напускать на себя бравый вид, все равно он это повторял.
Это была не ложь, а правда.
Брат перед младшей сестрой всегда в полном порядке.
– Уааа… – еще сильнее расплакалась сестренка.
– Ну вот, ну вот, – приговаривал Тайти, гладя ее по голове.
Еще какое-то время она плакала навзрыд, но затем потихоньку успокоилась.
– Ох… что же это я так…
Внезапно Рина словно проснулась: ее глаза округлились, щеки порозовели.
– Погоди, чего?! – и, словно рассердившись, что Тайти ее обнимает, она отстранилась.
– …Рина, ты правда нормально себя чувствуешь? Ты, кажется, была совсем растеряна…
– Что, чего? Я, я ничего подобного. Но мы с Рейкой-сан пришли в школу, встретились с Гото-сэнсэем, заглянули в класс, потом снова с Гото-сэнсэем…
– Ээ… с Го-саном?
На самом ли деле это был Рюдзен Гото? Может, вселившийся в [Рюдзена Гото] Халикакаб?
– По-моему, школа какая-то странная. Но сейчас со мной тоже что-то странное, много незнакомой информации, она в меня как будто вливается. …Много, безумно много всего происходит с братиком… ужасного… Ой, что я такое говорю?
Непонятно. Остается только гадать. В первую очередь – зачем сестренка пришла в школу? Уж не связался ли с ней Халикакаб, «номер два» или еще кто-нибудь из этих?
– Поэтому я думаю… что должна много чего братику сказать… но уже не понимаю. В общем, мне внезапно стало интересно насчет старшей школы. Но все-таки то, что я встретилась с Рейкой-сан и пришла в школу, это странно… Потом я на короткое время потеряла сознание, пошла в медпункт и позвонила тебе… В этот раз Рейка-сан и учителя в школе какие-то странные…
Рина стояла опустив голову, лицо ее сильно исказилось.
– Я в порядке, так что за меня можешь не волноваться. А вот ты…
– Буду волноваться! Ты меня заставляешь! Ты должен заботиться сперва о себе, а потом уж обо мне! Хотя тебе тяжело, но ты абсолютно, абсолютно ничего мне не рассказываешь! И в школе что случилось, тоже не рассказываешь!
Внезапная вспышка гнева.
– Это… ну, может, есть вещи, с которыми я ничего не могу поделать, – продолжила она. Качели ее эмоций были ужасающие. Похоже, хаос в голове продолжался. – Но, братик… это, ну… как-то… а?
Рина повторяла «А? а?», склонив голову набок и бегая взглядом туда-сюда.
– Эмм… в общем, я все равно скажу! – под конец, видимо, поддавшись отчаянию, громко заявила она.
И после короткой паузы уже мягким голосом:
– Что бы ни произошло, что бы ни случилось, братик, я тебя никогда не забуду.
Удивительно, но сейчас именно эти слова Тайти хотел услышать больше всего.
– Здесь есть место, куда ты можешь вернуться.
Здесь? Почему?
– Семейные узы ни за что не исчезнут.
Так заявила Рина, глядя Тайти прямо в глаза.
– …Чт-… что я сейчас ляпнула с таким видом, будто это очевидно?.. Нет, мне даже стыдно говорить, что это очевидно. Б-братик, ты про это никому не рассказывай.
Тут Рина покраснела и опустила глаза.
– Уу… но у меня есть ощущение, что ты беспокоишься и тревожишься, что будешь разные вещи забывать… Уу… не понимаю!
Его не забудут.
Здесь есть место, куда он может вернуться.
Семейные узы не исчезнут.
Почему она говорит именно те слова, которые ему сейчас нужны больше всего? Непонятно. По теории вероятности это невозможно.
Ей это кто-то сказал? Нет, даже если ее кто-то навел, слова шли из самого сердца Рины. Тайти уже больше десяти лет был ее братом, уж настолько-то он ее знал.
«Информация», связанная с «феноменами», будет стерта. Из-за этого Тайти лишится очень многого.
Эта реальность для него равна концу света.
Но это еще не полный конец.
Сотрется ли память, станет ли то, что было, «тем, чего не было», – все равно есть то, что останется.
Есть то, что невозможно потерять.
Есть то, что не исчезнет, что бы ни произошло.
Например – семейные узы.
Даже если полностью отключиться от дел друг друга, формально разорвать отношения, многие годы или десятилетия не видеться, забыв друг о друге, вести жизнь порознь – все равно узы крови остаются, уничтожить их невозможно.
Пока люди остаются людьми.
Пока люди остаются чьими-то детьми.
Несмотря на все потери, обиды, душевные раны, слезы.
Всегда есть место, куда можно вернуться.
– Братик… ты плачешь?
Услышав эти слова, Тайти будто очнулся.
– Чт-… ничего я не плачу…
Но здесь он впервые за последние дни испытал облегчение. Его напряжение, несомненно, несколько спало.
Его дух никак не мог отдохнуть. Вокруг было столько всего, к чему требовалось относиться с бдительностью, что, казалось, весь мир стал врагом.
Но место, где сердце может успокоиться, всегда было рядом.
Однако он воспринимал это как нечто естественное и потому не замечал. А без этого мини-сада, который всегда обволакивал его теплом, он бы наверняка не перенес «феномены», и его сердце давно бы разбилось.
Есть место, куда можно вернуться.
Есть дом, куда можно вернуться.
Это место он должен защищать, это место он может защищать.
И, раз это место существует, он…
– Братик, ты всегда упорно идешь вперед, – сказала сестренка и похлопала Тайти по пояснице. – Но все время перенапрягаешься ради других.
– …Все еще есть такое, да?..
– Но это в тебе и хорошо.
Почему от младшей сестры сейчас ощущение, как от старшей?
– Но мне и маме ты тоже должен нормально все рассказывать. А не отворачиваться от семьи с таким видом, будто это только твои проблемы.
Опять-таки отчитывает, как учитель. Она явно в ударе.
– Нельзя вести себя так, будто это чужое дело, – без обиняков заявила сестренка, не прочитавшая его настроения.
Но из-за этой прямоты Тайти захотелось обдумать все еще раз.
Окружающие ему мешают. Вечно стоят на его пути. С чего, собственно, он так решил?
Тайти погладил по голове сестренку, стоящую перед ним, скрестив руки и расправив плечи.
– Ну вот, прическу мне растрепал, блин. …А, кстати.
– Да?
– Меня сюда отвели твои кохаи Ува-сан и Эндзёдзи-сан, – сказала Рина, шурша при этом во внутренних карманах. – Эээ… хм… где это… а? В ранце? Я тебе позже отдам.
– Эй, пожалуйста. Что если это что-то очень важное?
– Ладно, понятно…
Но то, что она встретилась с Тихиро и Эндзёдзи тоже, неожиданно.
Он знал, что двое первоклассников еще недавно были в школе.
Возможно (нет, наверняка), они пытались что-то сделать с нынешней ситуацией.
Сражаются самые разные люди. Пытаются помогать. Этот круг неразделим.
Где-то уже расцветает дыхание надежды; когда-нибудь оно заполнит пространство между людьми и появится перед ним, Тайти.
Надежда не исчезнет.
Хоть он и собрал всю волю в кулак, но из-за того, что… окружение его подозревает; люди, которых он пытается спасать, ему мешают; его выспрашивают о тех деталях, которые он предпочел бы скрывать; даже дома он лишен отдыха; и в результате он чувствует, что нигде не находит поддержки, и потому ничего не может сделать, – так он считал.
Этот мир никак не назовешь прямолинейным, стянутым множеством связей. Значит, какие бы чувства Тайти ни испытывал, он не сможет двигаться по прямой. Поэтому, считал он, много самых разных вещей защитить просто невозможно.
Он считал, что при таком сильном встречном ветре ничего нельзя сделать.
Окружающие совершают поступки вне всякой связи с его волей.
Поэтому иногда они становятся его противниками.
Но иногда – союзниками.
Окружающие воздействуют на него, хочет он того или нет, из-за этого часто все идет не так, как ему хотелось бы, но и в тех связях, которые возникают против его желания, есть что-то незаменимое.
Возможно, эти крепкие связи перерастают в столь же крепкие узы.
Потому что он и все то, с чем он соприкасается, связано между собой.
Перерастут ли связи в узы?
Перерастут ли узы в связи?
Если хоть кусочек того, что с ним связано, придаст ему сил, если окружающие хоть немного станут его союзниками, то он все еще сможет бороться, верно?
Во мраке, где ничего не было видно, прямо у самых ног засиял ослепительный свет и указал ему, что впереди есть путь.
Тот, кто не верит в эту возможность, – просто невероятный пессимист.
– Ну что, Рина, идем домой?
– Ага, братик, идем.
＋＋＋
Кто мог предсказать такое развитие событий, выходя из дома?
«Сестренка, похоже, сейчас в школе Ямабоси, так что я снова туда». Кроме этой информации, Иори Нагасэ узнала от Тайти, что ее мать тоже там.
Она не могла понять, с чего маме взбрело в голову так поступить, но это она подтолкнула ее к этому. Оставить маму одну она не могла. Если мама говорила с учителями о ее нынешнем состоянии, это плохо; а главное, со школой сейчас творилось необычное. Не вовлечена ли в это и мама? Маловероятно, но все равно она беспокоилась.
Думать о делах прочих людей было уже некогда. Мама, однако – дело другое; но в то же время, разрывавясь между мыслями, что надо полностью сосредоточиться на своих делах, и помощью маме, она чувствовала себя как в клетке.
Она была в тупике, ничего не могла сделать и потому готова была уже сдаться.
Но…
– …Эй… давайте сюда, – поспешно обернувшись, сказала Иори Химэко Инабе, Юи Кирияме и Ёсифуми Аоки.
Все трое дрожали. Все трое реагировали замедленно. Настолько ушли в себя, в размышления? Четверо прятались в коридоре… подслушивая разговор Тайти Яэгаси с его сестрой Риной.
– Ай, а если он сюда пойдет… поздороваться надо бу-… – начала Юи, но тут же Инаба ее перебила:
– Дурочка, ты подглядывала, а потом собираешься вести себя как ни в чем не бывало, это как-то… это. А главное, попасть в атмосферу тех двоих, это как-то… это?!
– Что у тебя за «это», Инаба-ттян, я с трудом понимаю! Такое чувство, что мы тут лишние!
Не то чтобы это было их целью. Но второклассники КрИКа получили от Тайти сообщение: «Сестренка пришла в нашу школу и говорит что-то странное. Я беспокоюсь, так что тоже пойду». Поскольку мама тоже там была, Иори стала действовать сразу же. Затем Инаба решила пойти, потому что хотела узнать, как сейчас выглядит школа в глазах посторонних людей. Юи с Аоки, узнав о решении Иори и Инабы, тоже к ним присоединились.
Инаба спросила Тайти о конкретном месте, он ответил, что идет в медпункт. Поэтому вся четверка пошла туда же и стала свидетелем жаркой сцены между братом и сестрой.
– …Ладно, давайте пока что отойдем, – быстро, тихо предложила Иори, ориентируясь на мнение всех. Четверка вместе двинулась прочь.
Покинув здание, они побежали к главным воротам (хотя выбраться из школы могли в любом месте).
– Что будем делать? Для начала, похоже, Тайти собирается проводить Рину-тян домой, – ритмично дыша, спросила Юи.
– Хаа… хаа… и то делать… хаа… и сё делать… – проговорила запыхавшаяся Инаба. – Хаа… разные есть мысли.
– Угу…
У Иори тоже они были. Разные мысли.
– Мне… надо быстрей домой… проверить, все ли нормально у мамы…
Мама Иори уже вернулась домой, они пересеклись по дороге.
Аоки на бегу тоже подал голос:
– …Ну… мне тоже щас пора домой… ххх…
– И мне. – …И мне… видимо, – подхватили Юи и Инаба.
У каждого свой дом, у каждого свои мысли.
– Ну… тогда расходимся?
– Ага. – Угу. – Ладно, пока.
На слова Иори остальные трое кивнули.
＋＋＋
Домой они вернулись около семи.
Возвращаясь вместе с сестренкой, Тайти Яэгаси решился кое-что сделать. Но прежде надо было кое с кем поговорить лицом к лицу.
Место – гостиная семьи Яэгаси. Место, где он рос всю жизнь.
– Простите меня, что до сих пор я заставлял вас волноваться. Происходили разные серьезные вещи, – извинился Тайти перед сидящими на стульях матерью и сестренкой.
– Сегодня и Рину в это втянул?
– Д-да нет же! Это я сама…
– Хм, Рина сама пошла гулять допоздна?
– А, ээ…
Мама явно сердилась, что ее дети задержались допоздна и даже не позвонили ей. Тайти еще ладно, но шестиклассница Рина явно сейчас не похвалы заслуживала.
– Ну… продолжение будет? В чем дело? – поинтересовалась мама. Всегда довольно легкомысленная, сейчас она была сама серьезность.
Когда Тайти сказал, что есть разговор, мама оторвалась от готовки. Кстати, на ужин сегодня рис с карри.
– Но, это… все еще есть люди, которым угрожает опасность. Включая меня.
Мама молча кивнула, приглашая продолжать.
– И кое-что я хотел бы сделать ради самого себя и других.
То, что он хочет сделать, то, чего он хочет достичь, то, как он решил разложить свои мысли.
– Мне самому грозит серьезная опасность. Но это абсолютно необходимо.
– Ты не говоришь ничего конкретного, поэтому я не понимаю!
Мама стукнула по столу. Не оставляя места для возражений.
Она скрестила руки на груди и какое-то время молчала.
– …Но, наверное, у тебя есть причина не рассказывать?
Мама смотрела Тайти в глаза. Когда Тайти в последний раз так пристально смотрел в глаза своим родителям? Наверное, в раннем детстве он больше смотрел им в глаза, все время смотрел.
– Угу.
– Это доставляет кому-то проблемы?
– Нет… только вы с Риной волнуетесь.
– Это вопрос денег?
– Нет, деньги ни при чем.
– Ты не пытаешься делать что-то противозаконное?
– Наоборот, пожалуй, что-то за рамками действия всех законов… в общем, это не имеет значения.
Мама задавала тонкие вопросы. Тайти не отмахивался от них как от несущественных, не говорил эгоистично «Просто не лезь», а отвечал искренне.
Отвечая, Тайти кое-что заметил.
Он думал, что узы мешают ему или даже, если утрировать, становятся его врагами, но не в нем ли самом отчасти причина этого? Разве это не один из необходимых шагов для того, чтобы сделать кого-то своим союзником?
– Ты говоришь: рискованно, опасно; но какого рода эта опасность?
– Я чувствую, что теряю важные воспоминания…
– Хм, такое ощущение, что ты сражаешься, чтобы что-то сберечь? Что, ради защиты школьного памятника собираешься после школы устроить бой на стальных трубах с другими учениками?
– …Это что-то из твоей любимой манги.
– Я пошутила.
Странный момент выбрала мама, чтобы пошутить.
– Будешь возвращаться домой как положено, без проблем?
– Я постараюсь.
– То, что сказал, что сделаешь, доведешь до конца?
– Доведу.
– Тогда ладно.
Вот так просто в итоге сказала мама и улыбнулась.
– Удачи. Если ты говоришь, что доведешь дело до конца, то хорошо.
Сейчас маму можно было описать словами «потрясающе классная».
Таким родителем и Тайти хотел бы стать.
– Папе тоже… ну, на всякий случай расскажу, да?
Мама встала и ушла на кухню.
– Эмм…
– Что, уже так поздно? Давай поможем маме с ужином?
Честно говоря, ему до них далеко. И будет далеко, сколько бы времени ни прошло, всю жизнь.
Он снова чувствует руки людей, которые до сих пор оберегали его как никто другой, хоть этого и не было видно.
Самые крепкие в мире узы становятся самой большой в мире силой.
– Нет… мне надо идти, – сказал Тайти и встал.
– Оу, – отреагировала мама стоически.
Времени оставалось мало, и Тайти сразу вышел из гостиной.
– …Эй, братик, – окликнула его в коридоре сестренка, до сих пор молчавшая. – …Ты уходишь? Как-то это… ощущение, будто ты уходишь куда-то далеко… Ты в порядке? Ты же вернешься без проблем… да?
В ее голосе звучало беспокойство. Сожалея, что по-прежнему заставляет Рину волноваться, Тайти ответил:
– Все нормально. Я вернусь совсем скоро.
Теперь ему действительно надо будет вернуться поскорее. Брат не должен нарушать обещание, данное младшей сестре. Особенно сестре, которая заявляет: «Братик, если ты нарушишь обещание, с тебя причитается вдвойне!»
– Н-ну смотри, я тебе верю.
– Все, я пошел.
На этот раз Тайти в самом деле вышел из дома.
– …Удачи. Возвращайся поскорей, – на всякий случай еще раз попросила милая сестренка, и Тайти решил сделать все возможное, чтобы вернуться максимально быстро.
– Тайти!
Донесшийся в последний момент из глубины дома голос матери не нес ни слов прощания, ни слов ободрения. Он нес самые вдохновляющие на битву слова.
– Тебе карри оставить?
– Да, пожалуйста!
■□■□■
Тайти снова оказался в ночной школе.
Знакомое место, куда он всегда ходит; место, где началась эта «история».
Свет в школьном здании не горел.
Тайти думал, что в это время суток тут уже все закрыто, однако попасть внутрь оказалось легко.
Чувствовалась тут какая-то зловещесть, и не только из-за того, что школа ночью не пользуется популярностью.
В здание Тайти тоже проник, не встретив никаких препятствий. Замок недозаперли, что ли?
Тайти был более-менее настороже: нет ли тут кого-то, не увидит ли его кто-то?
Он снова обошел кабинеты первых и вторых классов.
Он надеялся, что ситуация как-то улучшилась, но эта надежда лопнула.
Сумки и вещи так и валялись, исчезнувшие люди так и не появились.
Никто так и не всполошился? Хотя по дороге в школу Тайти наткнулся на приятеля и благодаря этому удостоверился, что в «изолированное пространство» забрали не всех.
Чтобы снаружи никто ничего не заметил, свет включать Тайти не стал. Бродил по школе, освещенной лишь вливающимся в окна светом луны и уличных фонарей.
Конкретного места назначения у него не было, однако цель была.
И эта цель, если он будет ходить по школе, непременно покажется.
– …Нет… не может быть, такое развитие событий…
Не то чтобы он удивился.
Скорее, это выглядело неизбежным.
Вялая, безжизненная фигура Рюдзена Гото, а точнее, вселившееся в него существо.
Впереди в коридоре стоял Халикакаб.
Тайти медленно приблизился и тоже остановился.
Один на один, лицом к лицу они стояли в пространстве, где им ничто не мешало.
В лунном сиянии лицо Гото, то есть Халикакаба, выглядело бледным.
– Почему… Яэгаси-сан… здесь?
– Я подумал, что не могу просто сбежать и все вот так бросить.
– …Несколько внезапная смена точки зрения… Что-то случилось?
– Я заметил, что с моей сестрой произошло что-то очень серьезное.
– …А, все-таки она стала вести себя странным образом?..
– Ты с ней что-то сделал? Знаешь, ты смахиваешь на манипулятора…
– …Нет-нет, просто попытался дать ей немного информации… всего лишь. Похоже, она уже испытала это, когда ею обладал «номер два», и это оказалось чрезмерным… Я ничего особенного не делал… совершенно ничего.
Давайте исходить из того, что уж сейчас-то он не лжет.
– Скажи, действительно у всех пропадут воспоминания и события, связанные с «феноменами»? – официально спросил Тайти.
– …Ты это спрашиваешь только сейчас? Но, сколько бы ты ни спрашивал… ответ один, «йес».
– Если все будет стерто, то, чтобы непременно сохранить потом внутреннюю непротиворечивость, кажется, есть только один способ. Создать мир заново.
– Похоже, ты это слишком серьезно воспринимаешь… Это само по себе ошибка… Потому что… в масштабах всего мира это дело очень незначительное, не так ли?.. Даже если игнорировать… ничего особенного не случится…
– Но я думал…
Тайти снова задумался.
Для него самого потеря прошлого более чем серьезна. Но с точки зрения всего мира это, конечно, мелочь. С точки зрения мира один человек – просто песчинка. А часть событий этого одного человека – возможно, нечто настолько крохотное, что не поймешь, есть ли оно вообще.
Но если подумать о мире, где самые разные вещи переплетаются самым разным образом под самыми разными углами, и иногда эти переплетения живут как связи, а иногда как узы…
– С точки зрения мира каждый человек – песчинка, однако эти песчинки, слипаясь друг с другом, этот мир и создают.
Если так посмотреть, то ничто не может быть больше другого. Все одинаково маленькое. Все это маленькое, собранное вместе, создает мир. Это целое и есть мир.
– Поэтому защищать эти мелочи…
…Все равно что защищать весь мир.
Битва за защиту памяти людей и всего того, что накопилось у них в прошлом, иными словами, битва за защиту мира.
– Найдется ли человек, который на вопрос, защищать ли мир, ответит «ноу»?
Тайти подумал, что сейчас выразился немного по-инабьи, и чуть улыбнулся.
Он и Инаба – разные. Он ее не копирует. Но дни складываются с днями, и они постоянно влияют друг на друга.
– …Очень… интересный ход мыслей. По этой причине… ты высоко ценишь свою память… я понимаю… я тоже. Но… насчет чужих дел… что ты собираешься предпринять?
– Я решу.
Он решит. Да нет, он уже решил.
– Их я тоже буду защищать.
– …Мир не связанных с тобой людей? Аа… Все-таки… ради самопожертвования? Воображаешь боль других людей… да?
Халикакаб, обладающий такой сверхчеловеческой интуицией, что Тайти иногда сомневался, уж не читает ли он мысли, на этот раз душу Тайти прочесть совершенно не смог.
Он не считывает сердца КрИКовцев.
Возможно, сейчас Тайти вышел за рамки понимания Халикакаба.
– Ошибаешься. Это не только взгляд из моего мира, не просто моя точка зрения.
Потеря воспоминаний и всего, что накопилось, равно отвратительна и для других людей, не только для него. Это абсолютно естественно.
Есть то, что он считает отвратительным. Есть люди, страдающие от этих отвратительных вещей. И вряд ли он, зная, что есть такие люди, сможет жить счастливо и притворяться, что не знает.
Это более чем естественно, и, конечно, в глубине души он это понимал, но лишь сейчас смог обдумать как следует.
– Я перестал воспринимать это как чужие проблемы.
Принимать окружающий мир как свой собственный, не воспринимать его как «дела других».
Не проводить черту, подобную экрану, сквозь который нельзя прикоснуться.
– …Иными словами… ты воспринимаешь это… как свой мир.
– Да, я знаю, что не могу видеть всего, но тем не менее считаю этот мир своим, а не каким-то посторонним.
Мир не полон, если оценивать его только со своей точки зрения.
Тайти думал, что, поняв это, можно в истинном смысле соединиться со всем.
Почему он с трудом, но все же добрался до этого понимания?
Возможно, потому что сумел убедиться в узах с очень близкими людьми.
Он связан с кем-то, кто рядом с ним. Тот связан с кем-то, кто рядом с ним, и вот так эти связи и продолжаются.
В итоге Тайти связан со всеми людьми на Земле.
Когда он стал думать под этим углом, его чувство реальности окрепло.
Другими словами, все заключено в связях между отдельными людьми.
Мир не так уж далек от него.
– Если оно мое, я должен с этим что-то делать, верно?
– У меня ощущение, что… ты просто хочешь казаться себе эгоистичным.
Он действительно так думает.
До сих пор он считал, что грузить себя чужими проблемами нет необходимости.
– Но, раз уж я рожден в этом мире, так думать, видимо, нормально.
Таким образом, мир постоянно расширяется, и чувствовать можно больше.
– Хаа… ну… вот как?.. – спросил Халикакаб.
Потому что Тайти хочет защищать этот мир.
– Отправь меня в «изолированное пространство».
Взлететь прямо с того места, где он сейчас.
– …И что ты будешь делать, когда попадешь туда?
– Если попаду, там, наверное, будет что делать? Попытаюсь как-то всех защитить.
– Что ты сможешь сделать, неизвестно… Не исключено, что ничего…
– Но и это я не узнаю, если не отправлюсь.
Он не узнает, что там может происходить, пока не окажется непосредственно на месте. Что он может сделать – естественно, тоже.
Но если отправится, то поймет. Если отправится, наверняка что-нибудь да сможет.
Безрассудно? Лбом об стенку?
В немалой степени это желание встать на цыпочки, чтобы казаться выше и лучше, спору нет.
Но с такого дурацкого притворства начинается все.
Он хочет чего-то большего, чем то, что у него есть. Если не встать на цыпочки и не потянуться, то ничего не выйдет.
Даже если он сейчас сможет сделать то, что может, это не значит, что он сможет сделать то, чего не может.
Если, стараясь сделать то, чего не может, он встанет на цыпочки, то когда-нибудь дотянется до этого «того, чего не может».
– Я сражаюсь с тем, что сейчас происходит в этом мире. Ради всех и ради себя самого.
Но в одиночку ничего не сделаешь. На самом деле даже сейчас что бы он ни думал и ни желал, а в «изолированное пространство» один не пойдет.
Поэтому он сделает бывшего врага союзником и привлечет его на свою сторону.
– Ну что? Вместе утрем нос «номеру три» и прочим?
Попробуем действительно сделать союзником главного врага.
– Тебе ведь тоже неинтересно, когда тебя все время унижают?
Услышав этот вопрос, Халикакаб застыл. И ничего не ответил.
Время текло в полном молчании. Выражение лица Халикакаба выглядело чуть озадаченным.
Тайти почувствовал себя дураком.
Спустя какое-то время Халикакаб раскрыл рот.
– Может, мне тоже… морально приготовиться… и сделать что-нибудь рискованное…
Какие эмоции сопровождали эти слова, Тайти понять не мог.
Но между двумя людьми возникло странное чувство солидарности.
Человек может сражаться, если он не один.
…А вот в одиночку не справишься. Это он уже мотает на ус.
Храбрость и безрассудство – разные вещи. Вести себя безответственно нельзя.
Есть люди, с которыми, по-хорошему, надо бы связаться.
Тайти достал мобильник и разослал мейл все КрИКовцам.
＋＋＋
Химэко Инаба прочла мейл от Тайти Яэгаси, от своего любимого.
Текст был длинный. Там было расписано, что Тайти чувствует, что думает, как рассуждает, что решил предпринять.
Весьма интересные мысли.
Весьма занятный парень.
В высшей степени классный парень.
Чего еще ожидать от парня, в которого она влюблена.
На этот раз он окажет огромное влияние не только на свой мир, но и на миры других людей, и риски не сравнимы с теми, что были в прошлом, а значит, требуется учесть невероятно обширные масштабы и обстоятельства.
Поэтому она думала и думала. Она и раньше об этом беспокоилась. В итоге, учитывая все риски и выгоды, нельзя было сказать, что правильнее: защищаться только от их собственного «удаления информации» или же бороться и с «удалением информации» у других.
Жаль, что они не могут принять решение после тщательных раздумий, но раз уж обе чаши весов в равновесии, то так тому и быть. Инаба приняла решение.
Она хочет быть рядом с ним и видеть мир до самого конца.
В мейле не было фраз типа «Приходите все» или «Давайте сражаться вместе».
Но она хотела так поступить, а значит, она так поступит.
Ей тоже позволено делать то, что она хочет.
Инаба оделась в зимнее и вышла из комнаты.
Дом – место, куда можно вернуться, да?
Надо папе и маме сказать, как положено, «Я вышла».
С этой мыслью она направилась вниз по лестнице – и наткнулась на брата-студента, только что вернувшегося домой.
– М? Эй, Химэко. Куда это ты на ночь глядя? К парню?
Если подумать – ее раздолбай-братишка в какой-то степени тоже беспокоится за нее.
– Скажи, если бы меня вдруг не стало, если бы я стала не я, что бы ты подумал?
– Рыдал бы в три ручья?
– Поганец.
– Эй, я хоть отшутился бы, хоть серьезно ответил, все равно это был бы неправильный ответ, а?
Обойдя брата, Инаба продолжила спускаться по лестнице.
Однако если даже этого вот братца не станет, она, возможно, тоже будет плакать.
Потому что он семья.
Инаба обернулась и сказала:
– …А, да, братиш.
– М?
– Мы до этого еще не дошли, но на свадьбу тебя пригласим, не переживай.
– …Чтооо?! Чуто… эээй… погоди-ка?! Ты со своим парнем уже так продвинулись?! Стоп, не может быть, вы же еще дети, но… Эй, постой, Химэко?! Давай как следует погово-…
＋＋＋
Увы, родители Аоки все еще не пришли домой.
Поэтому Ёсифуми Аоки повернулся к старшей сестре и заявил:
– С этого момента я буду сражаться ради всех.
Зарывшаяся под котацу по грудь сестра посмотрела на него озадаченно.
– Что с тобой? Приступ тюнибё[2]?
– Да нет же! Я серьезно!
– Аа… послушай, ты заявляешь, что на твоих плечах судьбы людей. Ну точно тюнибё.
– Да хватит уже!
– Ну извини, извини, переборщила с подколками. Итак, ты будешь сражаться ради всех. С чего это так вдруг?
– …Я вот не уверен, ты выслушаешь нормально или нет…
– Говорю же, извини. Давай, я слушаю.
Сестра выбралась из-под котацу и села прямо.
Но даже и с такой сестрой, изображающей скромницу, говорить было трудно. Он смущался.
– …В общем, как-то, я всегда хотел это сделать, но я как будто всегда и делал… Я вышел за рамки того, чтобы решать только своими чувствами, глядя только на настоящее, и теперь не понимаю, как делать правильно.
Безо всякой лжи он раскрывал сердце перед родным человеком, с которым жил много лет.
Кажется, так он давно не поступал.
– Но я уже решил. Как следует подумал, а тут еще и от друга получил последний мейл и снова решил. Хоть опасность и есть, я все равно буду сражаться.
Он подумал – может, не стоило прямо вот так произносить слово «опасность»? Лишний раз заставлять сестру беспокоиться – ничего хорошего. В худшем случае она может опять сказать, что нельзя…
– Ладно, тогда удачи. Я помогу, чем смогу, – без раздумий, ясно и четко проговорила сестра. – …Эй, почему такое удивленное лицо?
– Не, ничего… просто не ожидал такой реакции…
– Чего так? Ты же все хорошо продумал и решил, верно? Вот так принимать решения – это очень важно.
Сестру понесло. Она очень разговорчивая.
– Ёсифуми, ты даже в семье говоришь «хочу поступить так-то и так-то», но не жалуешься, когда принимаются мнения других людей, верно? Весело говоришь «Ну, можно и так». В этом есть и хорошие моменты, однако я волнуюсь. Все ли будет с этим парнишкой в порядке в далекой перспективе?
Неожиданно. Надо же, вот как она его видит.
– Но сейчас ты говоришь, как глупый эгоист, и слава богу. …Наша семья не так уж обеспечена, и ты, Ёсифуми, обычно сдержан, я тоже подумываю о том, чтобы побыстрее найти работу, но мне хочется, чтобы ты делал то, что тебе хочется. Хочется, чтобы ты показал мне свою мечту… и маме с папой тоже. …Мм, я отклоняюсь от темы? Или просто тема какая-то стеснительная?
Лицо сестры покраснело, и вовсе не из-за спиртного.
– …Сеструха, я сейчас так тронут…
– …Короче, раз решил, так иди уже! Не свети тут своей разгоряченной физиономией! А, и не вздумай вернуться с пустыми руками, как в прошлый раз, когда гонял в префектуру М! Привези тамошнего сакэ!
– В наше время несовершеннолетнему не продадут спиртное даже в качестве омиягэ, ты в курсе?!
＋＋＋
Потерявшие память, потерявшие дружбу Мисаки и Юкина. Нельзя допустить, чтобы таких людей становилось еще больше. И она, Юи, хочет вернуть пропавшую память Мисаки. Может быть, способ сделать это найдется в «изолированном пространстве». Не войдя в логово тигра, не поймаешь тигренка. Она хочет победить или хотя бы сражаться. Но, конечно, это очень опасно… по правде сказать, ей страшно. И потом, мама такого наверняка бы не разрешила.
Но останавливаться сейчас никак нельзя. Тати и его сестренка Рина уже встретили эту проблему лицом к лицу.
Она тоже, вероятно, должна все прямо рассказать.
Как следует подумав, она не облекла в слова все свои мысли. И не потому, что боялась конфликта и хотела его избежать.
– Мама, Андзу. Мне надо непременно кое-куда пойти. Там я собираюсь сражаться, – высказала она свои намерения сидящим в гостиной матери и сестренке. – Подробно я рассказать не могу, но будет опасно, но я выложусь на все сто.
– Что вообще… хотя ладно. Но почему, Юи?
Мама выглядела обеспокоенной, она как будто вот-вот расплачется.
– Потому что я хочу это сделать. Потому что иначе с некоторыми людьми случится что-то очень плохое.
– А кто-то другой это сделать не может?
– Н-нет, только я… хотя, возможно, кроме меня, кто-то тоже может, но…
– Значит, незачем это делать именно тебе.
– Но почему?..
– Потому что я не разрешаю.
Почему мама сейчас такая упрямая, думала она; однако, если бы ей сказали, что это потому, что она вечно заставляет других за нее беспокоиться, она не смогла бы возразить. Первопричина в ней самой.
– Как же… как же…
Дальше слова не шли. Вопреки воле матери уйти силой? Так она не может. Когда тебя тянут назад за волосы, сражаться нормально не получится…
– Но, но я хочу посмотреть, как сестрица сражается. Хоть и не понимаю, о чем конкретно речь, – вмешалась Андзу. Возможно, это из-за повисшей в комнате опасной атмосферы, но Андзу явно была взбудоражена и не могла успокоиться.
– …Как я сражаюсь?
– Потому что ты классная, когда сражаешься!
Глупенькая девчонка; куда заведут ее эти мысли, совершенно непонятно. Но таковы были искренние мысли и искреннее желание Андзу.
– Мама, ты ведь тоже говорила, что тебе нравится, что сестрица в последнее время старается и в каратэ, и в учебе, верно? – повернувшись к матери, напористо спросила Андзу.
– Погоди-ка, Андзу. Чего это вдруг ты такие слова…
– Потому что ведь сестрица – каратэшная вундеркиндка! Наверняка есть что-то, что только она и может.
Несущую явную ахинею Юи защищает сестренка Андзу.
Она, Юи, старшая сестра, подает плохой пример как старшая сестра.
– Мама. Я хочу выложиться по максимуму, – прямо высказала она свою мысль. И на миг ее охватили ностальгические чувства.
Мама долго, очень долго молчала, потом наконец вздохнула.
– …Когда ты была маленькой, я, случалось, бывала против того, чтобы ты продолжала заниматься каратэ, и тогда ты говорила точно так же.
Аа, в далеком-далеком прошлом действительно было такое, вспомнила она.
– Раз ты так говоришь, то я больше… не буду.
– Так значит…
– Обещай, что ты непременно вернешься целой и невредимой.
– Угу, обещаю. …Мам, спасибо.
Спасибо от имени такой эгоистичной дочери. И Андзу тоже спасибо, не забыть бы. И спасибо прошлой ей. Благодаря тому, что она тогда была, ей нынешней удалось тронуть мамино сердце.
– Но раз уж ты говоришь «выложусь», то выкладывайся до конца.
Да, если память ее не подводит, в далеком прошлом мать сказала Юи эту же фразу. Вероятно, мать тоже это помнит. Помнит все, что накопилось за много лет.
– Здорово же, сестрица! Я не очень понимаю, но всегда буду тебе помогать!
Услышав этот немного дурацкий возглас, она снова вспомнила.
Почему она так усердствовала в каратэ?
Сколько она помнила, она всегда слышала голоса поддержки матери и Андзу, отца и друзей.
Какое бы ни было состязание, как бы она ни нервничала, всегда кто-то ей помогал, подталкивал вперед, и это придавало ей сил сражаться.
Она прислушалась к голосу у себя в душе.
Услышала голоса поддержки множества людей.
В душе Юи звучали голоса ободрения.
Пока она слышит эти голоса, она обязательно будет идти вперед. И сражаться.
Сжимая в руках истинную смелость, Юи встала.
＋＋＋
Вернувшись домой, Иори Нагасэ ощутила сладко-соленый запах соевого соуса.
Мама готовила ужин в приподнятом настроении. Хотя кулинария никогда не была ее сильной стороной.
– О, мам… Я просто уточнить: ты ведь сегодня ходила в нашу школу?
– А, ты уже знаешь? Я случайно наткнулась на младшую сестру Яэгаси-куна, которая как раз туда собиралась. Да, и я встретилась с Гото-сэнсэем. Похоже, он хороший учитель, я от него услышала очень хорошие слова, – обернувшись, ответила мать. Она была в прекрасном настроении. И голос звучал не так, как обычно.
– Ничего странного там не было?
– Не особо. Я потом заглянула в класс, встретила Уву-куна и Эндзёдзи-сан, потом с Риной-тян что-то стало не в порядке, и… а?
Лицо матери вдруг резко побледнело.
– Кажется, у Рины-тян случилась анемия, и поэтому она отправилась в школьный медпункт, но… почему, когда это случилось, я вернулась домой?.. Такое ощущение, будто я услышала «голос», что я должна вернуться…
– Мама! Все в порядке! Рина-тян тоже нормально вернулась домой.
– Тогда… хорошо.
На лице мамы явственно отразилось облегчение. Она, похоже, серьезно не пострадала, но, возможно, ей был сделан «намек», что стоит покинуть школу.
– А… это, ну… – обратилась Иори к спине вновь удалившейся на кухню мамы и замялась.
Дела других людей. Но, конечно, для нее мама – существо совершенно особое. Просто заставить ее беспокоиться – еще ладно, но, подумала Иори, дело не только в этом. Оставить мать – для нее как-то…
Мама снова прекратила заниматься ужином и повернулась к Иори.
– Иори. Если тебя что-то гложет, скажи. И если ты что-то хочешь сделать, тем более скажи. Потому что я тебя поддержу. Мама всегда на твоей стороне, Иори.
Почему именно в этот момент она решила сказать такие слова?
Из-за беспокойства, что они прошли друг мимо друга, не сказав этого раньше? Из-за чего-то, что произошло в школе? Так или иначе, чудесные слова.
Мама дала ей те слова, которые ей сейчас нужнее всего.
От мамы снизошло чудо.
– Потому что я тебе доверяю, Иори.
Мама сказала, что доверяет ей.
– Я всегда клянусь. «Постараюсь жить так, как ты того желаешь».
Она действительно так говорила. Когда Иори училась в третьем классе средней школы, весной, когда умер пятый отец, мама, плача, произнесла эти слова.
Если подумать – с того момента и началась история того, как Иори Нагасэ стала Иори Нагасэ.
Это из-за мамы она не понимала саму себя? Нет.
Это благодаря маме она сумела найти саму себя.
Сквозь дрожащие губы Иори выдавила:
– …Мам, эмм, мне сейчас надо кое-куда пойти. Хотя ты так стараешься с едой.
– Я уберу в холодильник, ничего страшного.
Мама сейчас вела себя так, будто все понимала.
Неужели какая-то внешняя сила? Нет, не может быть. Кроме мамы, так никто бы не смог себя вести.
– Иори, свободно делай все, что ты хочешь делать.
Все, что она хочет делать. Свободно.
Она способна на это потому, что мама ее так воспитала.
Переполняемая эмоциями, Иори произнесла фразу, которую положено произносить, когда выходишь из дома.
– Я пошла.
Мама улыбнулась полной любви, самой ласковой в мире улыбкой.
– Счастливого пути.
«Счастливого пути». Волшебные слова.
Силой этих слов можно улететь куда угодно.
И, когда тебе говорят «Счастливого пути», за этим обязательно должны последовать определенные слова.
Пока они не произнесены, история не завершена.
КрИКовцы после смятений и колебаний все же нашли «себя».
Сейчас они покидают гнездо и идут по новому жизненному пути.
Но обязательно вернутся и произнесут:
[1] Хаппи – разновидность рубашки, которую, как правило, носят на фестивалях. Почти что форменная одежда с эмблемой фестиваля на спине.
[2] Тюнибё (оно же чунибьё, оно же синдром восьмиклассника) – термин, применяемый к подросткам, имеющим идеи величия и переоценивающим свое значение в мире.