ЗАРАЖЕНИЕ 11. ИНТЕРЛЮДИЯ Ж
Девушка-подросток с красной прядью в темных волосах шагала в резиновых сапогах по улице. Через три часа после наступления комендантского часа, одна.
Вытащила из кармана джинсов смартфон, принялась распутывать наушники. Как эти чертовы штуковины умудряются все время запутываться? Прямо как рождественские гирлянды. Иметь дело с рождественскими гирляндами ей не доводилось, но она слышала, что они вечно запутываются.
Сунув наконец головки с губчатым покрытием в уши, девушка стала на ходу листать музыкальные треки.
J’adore[1]…
Дорогая моя…
Люби меня, люби меня, ты знаешь, что хочешь любить меня.
Люби меня, люби меня, ты знаешь, что хочешь любить меня…
Кивая в такт музыке, девушка убрала телефон обратно в карман.
Она подумала, что вполне могла бы купить что-нибудь, на что навить провод наушников, или сменить плейлист вместо того, чтобы удалить все, что ей не нравилось. Не то чтобы у нее не было денег. Возможность такая была. Останавливала ее некая закономерность в ее жизни. Все, чем она владела, все, чем пользовалась в повседневной жизни, было краденым. Рубашка на ней, обувь, музыка, ноутбук. Ей в некотором смысле хотелось посмотреть, сколько она протянет, прежде чем сдастся и купит что-нибудь.
Ты меня любишь?
Ты меня правда любишь?
Подпевая себе под нос, она протанцевала по кругу; сапоги заплескали по воде. Моросящий дождь намочил ей волосы, и девушка убрала их с лица, потом вытянула руки в стороны и запрокинула голову, позволив каплям падать на закрытые веки.
Ей, в общем-то, незачем было спешить.
Она шла достаточно долго – шесть песен успели начаться и закончиться, – прежде чем ее кто-то остановил.
– Мисс. Мисс!
Сквозь музыку она этот голос еле слышала.
Она обернулась и увидела мужчину в военной форме, лет где-то за сорок, с множеством морщин на лице. Он был без шлема, с коротким ежиком волос и щетиной на щеках и подбородке, с каплями воды на лице. Девушка вытащила наушники.
Ты свихнулся, шизанулся,
Просто сдвинулся на мне…
Напев, доносящийся из свисающих с руки наушников, звучал искусственно, назально.
– Что такое?
– У вас все в порядке?
– У меня все шикарно.
– Сейчас комендантский час по причине чрезвычайного положения. Не хотелось бы вас сильно пугать, мисс, но по улицам бродят банды насильников, убийц и работорговцев. И все они с удовольствием поживятся милой юной леди.
– Вы считаете, что я милая? – улыбнулась она, подходя ближе.
– У меня дочь примерно вашего возраста, – ответил он с напряженной улыбкой.
– Но это не ответ на мой вопрос. Вы считаете, что я милая? – она подошла еще ближе, провела пальцем сверху вниз по его груди.
– Да, но… – он смолк и взялся за края ее куртки. Свел их вместе, застегнул молнию до упора, до тяжелой коробочки, висящей у девушки на шее. – Это тем более означает, что вам надо быть осторожнее, ясно? У вас есть дом, или, может, вы сейчас живете в убежище?
Девушка не ответила. Нахмурив брови, она расстегнула куртку и отступила на шаг.
Мужчина продолжил:
– Если хотите, я покажу, как добраться до ближайшего убежища. Оно новое, совсем недалеко отсюда по Лорд-стрит. Возможно, там есть места.
– Я живу вместе кое с кем.
– Так показать?
Девушка не ответила, лишь молча разглядывала его.
– Если вы не против подождать, я могу вас подвезти, когда закончу здесь. Моя смена кончится через пять – десять минут, но мы можем пока что побеседовать. Можете посидеть в моем джипе, заодно и обсохнете.
Она поколебалась, потом ответила:
– Ладно.
Мужчина отвел ее к своему джипу. Девушка села на пассажирское сиденье, а он остался стоять снаружи, оглядывая окрестности и периодически обмениваясь репликами с человеком или несколькими людьми по уоки-токи.
Несколько минут спустя он влез на водительское сиденье.
– Ребята, которые должны меня подменить, задерживаются. Что-то насчет пожара в деловом районе.
Девушка кивнула.
Ты свихнулся, шизанулся,
Съехал, сбрендил, гребанулся…
– Вы не могли бы выключить музыку?
– Мне она нравится, – ответила девушка. – Терпеть не могу тишину.
– Что ж, не мне решать, кто как справляется со стрессом. Где вы живете, ну или где жили до нападения?
– За городом.
Он приподнял бровь, но продолжал глядеть наружу, высматривая возможные проблемы. Вставил ключ в замок зажигания и завел машину, чтобы включить дворники.
– Похоже, за этим есть какая-то история. В такие времена люди не приходят в город просто так, а если б вы были в гостях, то уже эвакуировались бы.
– О, мы приходим именно потому, что здесь «такие времена», – улыбнулась она.
– Искатели адреналина? – его голос посуровел. – Это не только глупо, это еще и неуважительно.
– Люди, с которыми я живу? Это «Орден кровавой девятки». Я одна из них.
– Это не смешно, – голос его прозвучал жестко, ни тени вежливости в нем не осталось.
– Действительно не смешно, – с улыбкой согласилась девушка.
Мужчина потянулся за пистолетом, но не успел. Девушка на миг закрыла глаза, вслушиваясь в музыку, исходящую из его сознания и тела. Бренчащие, диссонансные звуки тревоги, пульсирующее биение страха смерти, переход каждой частички его тела в состояние «бей или беги». Фоновые нотки говорили о его характере. Любовь к семье, страх, что он вот-вот их покинет, гнев на нее, импульс тревоги, что он реагирует чересчур остро. Все это она ухватила в долю секунды.
Потянувшись к страху смерти, девушка вывернула его посильнее. Когда этого оказалось недостаточно, она стала тянуть и выкручивать его, пока все остальные чувства не забились в дальние уголки сознания.
Он завопил, отдернулся от нее так далеко, как только смог; оружие упало между сидений.
Ты свихнулся, шизанулся,
Враз с катушек навернулся…
Она подкрутила другие части его эмоциональной структуры, так что этот тип стал покладистым, апатичным, покорным.
– Сиди тут.
Он уже не пытался отодвинуться. По-прежнему тяжело дышал после приступа паники, но это пройдет.
Девушка подалась к нему и провела рукой по макушке. Это было как по зубной щетке; на руль и приборную панель брызнули крохотные водяные капельки.
– Хорошо.
Он не сводил с нее глаз. В его взгляде был страх, и она была не настолько добра, чтобы стереть его весь. Оставить немножко – вполне нормально.
– Я хочу повести. Поменяйся со мной.
Он тупо кивнул и выбрался из джипа. Девушка пересела на водительское сиденье, дождалась, пока он заберется на пассажирское, и тронулась.
Джип рассекал тонкий слой воды, покрывающий дорогу. Девушка знала, что другие заметили их отъезд и поехали следом на своей машине. Она чувствовала их – каждого как отпечаток эмоций в индивидуальной, неповторимой конфигурации. Судя по примеси персональной гордости и уверенности в себе, это были военные. Солдаты, которым предстояло сменить этого типа?
Мало времени, чтобы с ними разбираться. Она пошарила в чувствах своего пассажира, нашла сеть из братской любви, доверия и товарищества и подрегулировала каждое из этих чувств, пока музыка не наполнилась напряжением, подозрением, паранойей. А потом врубила рефлексы «бей или беги» на максимум.
– Возьми пистолет.
Он покопался между сиденьями в поисках пистолета, подобрал его.
И навел на нее.
– Нет, стоп, – сказала она. «Слишком неопределенно. Черт. Надо над этим еще поработать». Девушка ударила его такой большой дозой сомнения и нерешительности, какой только могла, чтобы не дать ему себя подстрелить. А потом остановила всю «музыку», текущую из и в одну конкретную точку в самой передней части мозга. Она знала, что музыка – это ее способ понимать и интерпретировать биологические процессы, управляющие человеческими эмоциями. Вслушиваясь в эту музыку, она понимала, чтО люди чувствуют, и получала смутное представление о том, к чему эти эмоции привязаны.
Сейчас в кратковременной памяти этого типа оставалось лишь одно, что имело большое значение. Она. Если эту связь обрубить, он не будет чувствовать по отношению к ней вообще ничего, не сможет собрать в кулак ни самосохранение, ни гнев, ни ненависть. Еще чуть подкрутить, перенаправить ток эмоций с его семьи на нее, и он будет испытывать жуткое отвращение к самой мысли выстрелить в нее, будет неспособен выстрелить в нее, как неспособен выстрелить в родную дочь.
Он отвел пистолет, уронил его себе на колени. Перегнулся, зарывшись лицом в ладони, и простонал:
– Нет.
Девушка была уже близко от места назначения. Она остановила джип и выпрыгнула наружу. Второй джип тоже остановился всего в десятке ярдов. Оттуда вышли двое солдат.
– Эй! – кто-то крикнул ей.
Она отвернулась и вставила в уши наушники. Музыка вернулась к первому треку. Девушка достала телефон и прокрутила список на несколько позиций вперед, остановившись один раз, чтобы удалить песню. Потом стала подпевать: «Люби меня, люби меня, ты знаешь, что хочешь любить меня…»
– Эй!
Она почувствовала, как ее пассажир выбирается из джипа, услышала неразборчивое бормотание: предупреждение, вопросы. Потом от всех троих пришли импульсы страха, затем много выстрелов. Девушка улыбнулась. Властям придется поломать голову, чтобы разобраться, что здесь произошло.
Она раньше сомневалась, стоит ли идти в Броктон-Бей. Ее не очень-то вдохновляли сведения, что во многих районах нет электричества, что в еще большем числе районов не работает водопровод. Но Жгунья и Костерезка были в восторге от идеи сюда явиться, и Джек Нож, прогнувшись под Костерезку, решил, что местом назначения будет этот город. Ползуну, Манекену и Сибирячке было, похоже, все равно. Не то чтобы Ползун и Манекен в принципе выказывали много эмоций. Она подумала было, что найдет союзника хотя бы в Птице-Разбойнице, но чопорная сука ее ненавидела и поддержала план отправиться в Броктон-Бей, чисто чтоб ее позлить.
Но она не могла не признать, тут было интересно. Человеческий ландшафт здесь так сильно отличался от других мест. Так много неуверенных, не находящих себе места людей. Большинство на грани эмоционального срыва того или иного вида, им нужен всего один толчок, одна плохая новость, чтобы сломаться окончательно. Некоторые уже или сломались, или озлобились и стали охотиться на себе подобных, мстить тем, кто сделал им что-то плохое в прошлой жизни. В жизни до нападения Всегубителя.
Люди здесь такие восхитительно сдвинутые.
Такое здесь положение, что обычные горожане делают вещи, о которых прежде даже помыслить не могли. Воруют, причиняют боль ближнему своему, меняют то, что раньше было для них бесценно, на одежду, еду, туалетную бумагу и прочие предметы первой необходимости. Эмоции обнаженные, намного ближе обычного к поверхности, легче управляемые.
Музыка оборвалась. Девушка проверила телефон. На экране было предупреждение, что аккумулятор садится.
Она выругалась. Больше тратить время нельзя. Она набрала номер, но телефон к уху не приложила. Отлично. Теперь у нее есть пятнадцать минут.
Она потянулась вовне и принялась нащупывать уникумов. Людей, эмоциональные отпечатки которых выделялись на фоне остальных.
Она нашла остальных семерых из «Девятки». Это было нетрудно. Один или двое взаимодействовали с другими уникумами. Самые сдвинутые люди в этом сдвинутом городе. Она всю последнюю неделю изучала каждого из этих неизвестных уникумов, наблюдала, как меняются их эмоции, пока они живут своей жизнью. Иногда она навещала те места, где они любят бывать, чтобы получить представление о среде, в которой они обретаются. Постепенно она разобралась в этих людях, составила на них досье, выяснила, кто из них обладает способностями, и описала все это остальным членам «Ордена кровавой девятки». Каждый из них выбрал своего кандидата.
Погребенная девушка. Надменный гик. Собачница. Мечтательница. Воитель. Трусишка. Сломленный ассасин. Крестоносец.
А все, чего хотела она, – несколько минут, чтобы нанести визит своему кандидату. Этому она могла ярлык и не привешивать. Она его достаточно хорошо знала. Девушка улыбнулась.
Двое мужчин сидели на ступенях у входа в здание. Девушка сразу поняла, что это солдаты, но не на государственной службе. Они были в черном одеянии и в бронежилетах, которых она раньше никогда не видела.
– Нет, – она не дала им схватиться за оружие с помощью комбинации сомнения, апатии и тревоги. – Убейте себя, – эти слова она сопроводила мощным ударом депрессии, чувства вины и презрения к себе.
Они подчинились не сразу, но все же их силы воли не хватило, чтобы справиться с одними из самых сильных и мучительных эмоций, какие они испытывали за всю свою жизнь. Когда их выдержка лопнула, все произошло быстро: пистолеты поднялись ко рту и виску, раздались выстрелы.
Она почувствовала, как люди в здании, встревоженные выстрелами, движутся к выходу. Четверо солдат. И еще четверо остались сзади. Не солдаты.
Девушка не стала дожидаться, пока они выйдут на улицу. Она сделала то же, что и с часовыми снаружи: раздавила их отчаянием, залила презрением и паранойей. Получилось чуточку быстрее, чем было здесь. Здесь перед солдатами был враг, на котором можно сосредоточить негативную энергию, на которого можно отвлечься. Просто удивительно, насколько важными могут быть такие вещи.
Почти минута прошла, прежде чем четвертый выстрел ознаменовал гибель последнего из солдат, которые здесь были.
Девушка открыла дверь и вошла внутрь. Там было приятнее, чем снаружи: крепкие, водонепроницаемые стены. У противоположного края помещения стоял женственного вида подросток с темными кудрями. Его охраняли двое мужчин и женщина.
– Жан-Поль. Ça va?[2]
– Сейчас я Алек. В костюме – Регент.
– Алек, – улыбнулась она. – Все равно звучит на французский лад. Одобряю, братишка.
– Шери, – он пробежался пальцами по волосам. – Какого хера?
– Если мы меняем имена, то я Милочка[3]. Я хотела появиться стильно.
– Твою мать.
– Ты найдешь других.
– Блин, – и Алек вздохнул.
Она потянулась к троим, стоящим между ней и ее братом, и подправила их эмоции по отношению к Алеку. Наполнила их подозрением, паранойей, ненавистью.
Они не поддались.
– Кончай, Шери, – сказал Алек. – Я их контролирую.
– Если мне не изменяет память, ты теряешь контроль, если их ударить достаточно сильными эмоциями, – улыбнулась она. И увеличила мощность.
– Только если я дальше. Серьезно, прекрати. Это бесит.
Один из мужчин упал на колени. Его руки вцепились в бока. По лицам остальных двоих катился пот, в глазах стояли слезы.
– Пока я так делаю, ты не можешь приказать им меня атаковать.
– Если только я не стал сильнее за последние несколько лет, – ответил Алек. Тот из мужчин, кто оставался на ногах, достал нож и зашагал к Милочке.
Она ударила его страхом и нерешительностью, и он остановился.
Почти минуту они играли в перетягивание каната с этими троими в роли каната.
– Похоже, у нас пат, – наконец произнесла Милочка.
– Тебя прислал мерзкий старикашка? – спросил Алек.
Она покачала головой.
– Папочка? Я от него ушла. После некоторых событий.
– Как он?
– Не в форме. Долгое время я думала, что он затевает что-то большое. Он делал много детей, обеспечивал им пробуждение способностей. Я думала, что он попытается вынести остальные банды и стать королем преступного мира Монреаля.
– Но?
– Но ничего не было. Время шло, а он так и не попытался. Кстати, у Гийома пробудились способности. Нас, детей, было уже с десяток, и трое могли так или иначе контролировать людей. Четверо, если считать и тебя. У нас было все для того, чтобы отколоть что-то по-настоящему крутое, а папочка решил, что хочет заполучить в свой гарем знаменитость. Взял нас в Ванкувер, где снимали фильм, похитил кинозвезду и увез обратно в Монреаль. Как мелко.
– Почему-то я не удивлен.
– На нас наехали герои, причем и из Ванкувера, и из Монреаля. Была большая драка, и мы потеряли половину всего того, что выстроили и заработали как семья Василь. И все из-за того, что папочке приспичило насадить звезду. Мне это вот так надоело, и я ушла.
– Стало быть, ты сама по себе. И что, он никого за тобой не послал? – Алек двинул ногой своей подданной, чтобы она упала на пол, а не навела пистолет на мужчину рядом с ней.
– Послал. Гийома и Николя. Гийому достаточно прикоснуться к кому-то, и он приличное время может ощущать все, что ощущает тот. А Николя просто бьет такими волнами ужаса, что можно в штаны наложить. Меня искала в буквальном смысле тысяча глаз и ушей; когда они подбираются близко, я реально не могу сражаться.
– Это точно, – заметил Алек.
– В общем, мне очень быстро надоело, что они постоянно меня находят и каждый раз мне приходится паковать шмотки и бежать куда-то еще. И потом, свобода делать что хочу и идти куда хочу как-то перестала быть такой уж привлекательной, когда наскучила. Я вступила в «Девятку», но сделала бы это, даже если бы мои братцы и не гонялись за мной.
Она посмотрела на множество мелких изменений в выражении лица Алека и улыбнулась.
– Ну, – произнес Алек, когда переварил ее заявление, – это было тупо.
– Это возбуждает. Я решила заработать себе место в команде – и чтоб отпугнуть братцев, и чтоб слегка подперчить себе жизнь. Вынесла Топорика, чтобы вступить.
– Я подчитал про него пару дней назад, когда узнал, что «Орден кровавой девятки» в городе. Он же иммунен к способностям? По большому счету, он только это и может. Суперсильный, очень крепкий, здоровый… и способности других просто перестают работать, когда они оказываются поблизости от него. Или работают, но наперекосяк.
– Он действительно иммунен к способностям, только ко мне он не смог подобраться. Понимаешь, разница между мной и папочкой в том, что у меня есть дальность. Я могу применять способность даже когда не вижу того, на ком применяю. Сквозь стену, из соседнего здания. Топорик не подобрался ко мне достаточно близко, чтобы отрубить мою способность. Он пытался, но это работает в обе стороны. Я была готова свалить, как только моя способность перестанет работать, потому что это означало бы, что он сел мне на хвост или догадался, где я.
– А. Я вроде как припоминаю кое-что насчет твоей способности. Что застряло у меня в голове, так это то, что она не дает долговременных плюсов. Она выветривается, и твои жертвы довольно быстро становятся иммунными.
Шери пожала плечами.
– Стратег из меня так себе, но думаю… что я тут выиграю. Рано или поздно. Ты не можешь сбежать – я тут же верну себе контроль над своими людьми и натравлю их на тебя. Ты не можешь заставить их меня атаковать. А если ты останешься, я могу попробовать вот это.
Ее рука непроизвольно дернулась.
– Помнишь, как я отрабатывал на тебе свою способность, когда только-только ее заполучил?
– Помню, братишка, – она нахмурилась, глядя на свою руку. – Папочка заставлял нас всех тренироваться друг на дружке.
– Так вот, я до сих пор неплохо помню, как забрать твое тело. Инфа хранится где-то там, внутри моего мозга, и дает моей способности работать. Сдается мне, я могу взять тебя под контроль офигенно быстро, если попытаюсь.
– Черт, – сказала она. – Думаю, мы оба будем рады куда больше, если ты этого не сделаешь.
– О? Ты хочешь сказать, «Девятка» явится по мою душу, если я тебя не отпущу?
Шери покачала головой, потом одной рукой смахнула волосы с лица.
– Нет. Вот это.
Она потянулась внутрь куртки, и Алек свел ее руку судорогой: пальцы попытались выгнуться в неестественную сторону.
– Все нормально, – сказала она и вздрогнула от боли, потом раскоряченной рукой вытащила на обозрение металлический футляр длиной с ее предплечье. Он свисал с шеи на толстом шнурке. – Видишь?
– Ну.
– Это бомба. Очень простая. Взрывчатка и таймер. Каждый раз, когда я звоню по нужному номеру, таймер сбрасывается. Я сделала ошибку – позволила аккумулятору моего мобильника сдохнуть, – но, думаю, пара минут у меня еще есть. Если ты продержишь меня подольше, я сделаю бабах.
– Это угроза? По-моему, это будет моя победа.
– Тебя, скорее всего, тоже разнесет. Или покалечит, – улыбнулась она.
– Я могу уйти.
– И потерять контроль над своими подручными, когда окажешься дальше от них? Давай, вперед. А я могу позвонить, когда ты уйдешь.
Его эмоции были такими приглушенными. Тусклыми. В какой степени это из-за характера самого Жана-Поля или Алека, а в какой – из-за иммунитета, выработавшегося за годы, проведенные рядом с папочкой? Шери не могла понять, что он чувствует, и это ее разочаровывало.
Но, какими бы слабыми ни были его чувства, она ощутила мельчайший сдвиг. Звоночек внимания. Он не смотрел ни на одну из марионеток, которых он пытался контролировать, но она ощутила, что его внимание метнулось к женщине. Треньк уверенности.
Они оба рванулись к женщине одновременно. В попытке добраться до нее они столкнулись и упали на пол все втроем.
Женщина была не в состоянии драться, но Алек стукнул Шери по голове, довольно слабо. Она в ответ пнула его, потом схватила за запястье, когда он попытался вытащить оружие, которое было у него в кармане. Крашенный золотом жезл с короной на конце. Она не понимала, почему Алек хотел его достать, но он хотел, и этого было достаточно, чтобы она ему не позволила.
Он сменил тактику: перекатился и врезался в Шери плечом. Свободной рукой он потянулся к кобуре с пистолетом, которую носила женщина. Вот что привлекло тогда его внимание, вот что дало уверенность. Шери сцепилась с ним, оттаскивая прочь, а потом просунула под него ногу и откатила в сторону. И тут же прижала его к полу, держа за оба запястья.
– Готов, братишка. В драке ты все так же сосешь.
Он молча смотрел на нее снизу вверх, тяжело дыша и при этом умудряясь удерживать полускучающий вид. Потом он применил свою способность, и Шери выпустила его левую руку, чтобы ударить его по лицу. Он прекратил.
Она улыбнулась.
– Думаю, тебе стоит знать, что после того, как ты удрал, дома стало довольно дерьмово. Папочка ударился в гиперопеку, злым стал. Это было отстойно. И стало еще более отстойно, когда мы не смогли тебя найти.
– Мне жаль, – произнес Алек, как показалось Шери, самым неубедительным тоном, каким только смог.
– А вот и расплата от меня: я номинировала тебя в «Девятку».
– Не интересно.
– А это неважно. Раз тебя номинировали, значит, тебя будут испытывать, хочешь ты или нет… а кое-кто из «Девятки» не желает видеть в команде двух Василей. Птица-Разбойница почему-то меня ненавидит. Ползун меня не уважает. Джек считает, что это будет скучно. И что это будет за испытание? Посвящение? Не, сдается мне, тебе будет потяжелее. Они не будут тебя испытывать, чтобы посмотреть, хватает ли тебе злости, кровожадности, креативности. Они просто попытаются тебя убить.
– Да иди ты, – произнес Алек, выпучив глаза.
– Желаю повеселиться, – улыбнулась она, вставая. Ей пришлось отпрыгнуть назад, чтобы Алек не ткнул в нее своей золотой палкой, как только она высвободила его запястье. – Теперь мы квиты.
– Иди в жопу. Какое, нахер, «квиты»?! Я удрал из дому, и ты заказала меня одним из самых жутких угрёбищ на этой стороне Земли?
– Ага, – самодовольно улыбнулась она. Приятно было видеть, что ей удается его провоцировать, получать от него реакцию. Это потому что она хорошо все сделала, или просто он в последнее время стал более эмоциональным?
Алек пробежал пальцами по волосам.
– Психованная.
– Что мне действительно интересно, так это то, что ты тут обзавелся связями. Девушку завел? Нет. Ничего романтического. У тебя друзья? Команда?
Он молчал.
– Будешь наезжать на меня – я наеду на них. У тебя-то иммунитет, но у них нет.
– Ладно.
– И не забывай, я в любой момент могу рассказать папочке, где ты. Он зол, что ты сбежал. Зол, что я сбежала, но за мной гоняться боится. Пока «Девятка» меня прикрывает.
– Они тебя не прикрывают, Шери.
Она пожала плечами.
– Ну, что-то в этом роде.
– Нет. Рано или поздно они тебя убьют. Скорее рано, чем поздно, – как только ты перестаешь быть полезной, а им захочется снова кайфануть от охоты. Скорей всего, ты уже видела, на что они способны. Они делают с людьми то, что хуже смерти. Только меня не проси о помощи, когда до тебя дойдет, что это происходит с тобой.
– Как хочешь.
– Ты подложила мне колоссальную свинью, Шери. Почему, я не знаю, но, по-моему, тебе это удалось просто охеренно. Пытаешься быть как Джек? Пытаешься вести себя как они, делать вид, что тебе там место? Уверяю, себе ты подложила свинью в десять раз жирнее, чем мне.
Она фыркнула.
– Ты не в своей лиге. Ты можешь считать себя какой угодно крутой, но они круче.
Шери улыбнулась и покачала головой.
– Поживем – увидим. А сейчас я пойду. И ты меня отпустишь. Идет?
Алек вздохнул.
– Остановить тебя я не могу – ты же начнешь доставать мою команду, верно?
– Верно. Но сначала…
Она нагнулась и обшарила женщину, которая потела, дергалась и тяжело дышала от сочетания эмоциональных атак Шери и физического контроля Алека. Она нашла пистолет, а потом мобильник. Набрала номер, чтобы сбросить таймер на своей бомбе.
На душе стало чуть полегче, когда звонок прошел. Это могла бы быть роковая ошибка с ее стороны. Придется нарушить свое правило и купить зарядку для телефона.
– Пока, братишка.
– Чтоб ты сдохла, сеструха. Причем мучительно.
Она ухмыльнулась и зашагала прочь, покачивая бедрами чуть сильнее обычного, когда выходила из здания наружу.
У нее был план. Еще несколько недель, один-два месяца максимум, и она, возможно, станет одним из самых опасных существ в мире, не считая очевидных исключений типа Всегубителей.
Чего не знал Алек, так это того, что у ее способности есть долговременные эффекты. Тонкие, но есть. Эмоции как наркотики. У людей формируются зависимости и предпочтения. Если она будет давать кому-то крохотное количество дофамина всякий раз, когда он ее видит, то постепенно у него выработается условный рефлекс, и ей для достижения эффекта уже не понадобится применять способность.
«Еще чуть-чуть, – сказала она себе, – и вся «Девятка» будет плясать под мою дудку».
[1] J’adore – (фр.) «я люблю».
[2] Ça va? – (фр.) «Как дела?»
[3] Французское слово cherie, настоящее имя персонажа, означает «дорогая, милая». В оригинале она просто перевела свое имя на английский.