ЗАРАЖЕНИЕ 11. ИНТЕРЛЮДИЯ З
Эми сидела на кровати, сверля глазами лист бумаги у себя в руках. Наверху была стилизованная шапка: силуэт супергероя с развевающимся плащом и уходящая вправо надпись «Гильдия».
Миссис Кэрол Даллон. Рубака.
Позвольте сначала выразить Вам мои соболезнования по поводу потери зятя и племянника, а также травмы мужа. Я слышала, что «Новая волна» рассматривает возможность самороспуска, и хочу пожелать Вам всего самого лучшего, какой бы путь Вы ни избрали. У нас слишком мало героев и героинь, чтобы их терять, и еще меньше поистине хороших героев и героинь, которые подают пример всем – как людям, так и паралюдям. Заверяю: если финансы когда-либо станут проблемой, Вам достаточно попросить, и мы найдем Вам работу среди персонала «Гильдии» без костюмов.
Держа в мыслях, через что Вам пришлось пройти в последнее время, я с тяжелым сердцем пересылаю Вам это сообщение с новой порцией плохих новостей. Маркиз, заточенный в Бауманнском центре содержания паралюдей, сообщил другому заключенному, что он опасается за жизнь своей дочери. Я проверила факты, насколько позволили мои возможности, и детали, которые мне удалось обнаружить, согласуются с его словами. Я должна предупредить Вас, что Альфёдр, возможно, организовал убийство Эми Даллон в какую-нибудь из будущих дат, чтобы отомстить за гибель своей дочери от рук Маркиза.
Тут ей пришлось прекратить чтение. Бумага лежала на прикроватном столике Кэрол, и Эми нашла ее неделю назад, когда подбирала сменную одежду для Марка. Скорее всего, Кэрол читала письмо ему накануне поздно вечером, а потом, видимо, забыла убрать из-за усталости и рассеянности, которые не могут не возникнуть, когда приходится каждый день вставать ни свет ни заря из-за мужа-инвалида и катящейся под откос десятилетней карьеры.
Эми знала, что не должна была читать это письмо, но заголовок привлек ее внимание. Неопределенность будущего семьи заставила ее прочесть, чтобы посмотреть, не собираются ли они вступать в «Гильдию», не произошло ли еще что-то, что могло бы отвлечь их от всего этого.
Теперь эта дверь открылась, и закрыть ее обратно Эми уже не сможет. Ее не очень-то беспокоило возможное покушение. Нет. Потрясло ее то, что теперь она знала, кто ее отец. Она даже подозревала, что, как и сказала ей Ябеда несколько месяцев назад, она всегда это знала. Она просто не рылась в самой себе, не пыталась сложить кусочки мозаики вместе.
Маркиз был восходящей звездой преступного мира в старые злые деньки Броктон-Бея. Это было время, когда злодеи слетались в город стаями, чтобы урвать выгоду на процветающих технологическом и банковском секторах, чтобы нанять себе подручных из безработных докеров. Это было время, когда герои не были как следует организованы, а злодеи были уверены в себе достаточно, чтобы некоторые без тени сомнений убивали героев, оказавшихся у них на пути. Маркиз был из их числа.
«Старые злые деньки» – так называли то время Кэрол и Марк. Сейчас героев было больше, баланс между хорошими и плохими парнями – лучше, и все же, возможно, общее положение дел ухудшилось. Царил полный бардак.
Маркиз был остеокинетиком. Он манипулировал собственными костями и костями своих врагов, если те оказывались обнажены. Он был настолько знаменит, что Эми слышала о нем, хотя его арестовали больше десяти лет назад, – город и люди его помнили. Он жил на окраине, в большом доме в лесах у подножия гор.
Эми почудилось что-то знакомое в самой этой мысли. Когда в сознании всплыл смутный образ дома, кабинета с обитым черной кожей креслом и множеством книжных полок, – только ли ее воображение это было? Или воспоминание, хранившееся в глубинах памяти с самого детства?
По всем сведениям, этот человек был бессердечным, бездушным. А она разве не такая же? Она уже не могла сопереживать людям, когда в больницах помогала раненым и больным. Это была рутина, нечто, что она заставляла себя делать, потому что люди не поймут, если она прекратит. Лишь очень ограниченному количеству людей она успела помочь прежде, чем ее душа очерствела.
Что еще она знала про Маркиза? Она смутно припоминала, как дядя Нил упоминал его, когда разговаривал с Лазерной Грезой о психологии злодеев. Среди них есть непредсказуемые – те, кого трудно остановить, потому что не угадаешь, где они ударят в следующий раз, но зато менее опытные в своих делах и совершающие ошибки, которые можно против них использовать. С другой стороны, есть любители порядка. Осторожные, оттачивающие свою методологию до совершенства; но они повторяются, проявляют закономерности, и умный герой может этим пользоваться, чтобы предсказать, где они нанесут следующий удар. Часто они устанавливают какие-то правила и ритуалы, которые герой может использовать против них.
Отсюда нельзя делать вывод, что один из типов умнее или лучше, чем другой. И те, и другие доставляют проблемы местным властям и Плащам. Маркиз попадал во вторую категорию – перфекционисты, убийцы по закономерности. У него, как объяснял Нил, было извращенное чувство чести. Он не убивал женщин и детей.
Нетрудно сложить вместе все кусочки. Эми вспомнила, что Нил ушел с этой темы, как только осознал, что она слушает. Он не сказал прямо, что они поймали Маркиза, но она легко могла представить, что они воспользовались теми самыми слабостями, которые Нил упомянул. Послали против него Леди Фотон, Рубаку и Цветок. Плюс там была маленькая Эми, и поэтому Маркиз не мог драться в полную силу – слишком опасался ее задеть.
Это он. Эми не хотела этого, но все сходилось.
Все это так двинуто. И она сама такая двинутая.
Раздался стук в дверь. Она поспешно спрятала бумагу.
– Войдите, – сказала она, пытаясь за имеющуюся в ее распоряжении пару секунд взять себя в руки.
Кэрол открыла дверь. Она натягивала перчатки костюма.
– Эми?
– Да?
Лишь через несколько секунд Кэрол подняла глаза от перчаток на Эми. Взгляд ее был жестким, обвиняющим.
– Говорят, возле Депо слышен какой-то странный вой. Мы с Прославленной идем туда в патруль, чтобы проверить.
Эми кивнула.
– Присмотришь за Марком?
– Конечно, – тихо ответила Эми. Она встала с кровати и направилась к двери. Кэрол не отодвинулась. Приемная мать Эми осталась на месте, пристально глядя на нее. Эми потянулась к двери и вынуждена была остановиться, ожидая, когда Кэрол что-нибудь скажет.
Но Кэрол не сказала ничего. Она развернулась и вышла из дверного проема. Эми кротко двинулась следом.
«Они не понимают».
Марк сидел на диване в гостиной. Он не мог надеть костюм и стать Гренадером – он двигаться-то едва мог. У него была некая форма повреждения мозга. Технически это амнезия, но не такая, какая поражает персонажей в кино или телесериалах. Марк утратил навыки, освоенные на протяжении всей жизни. Он утратил умение ходить, говорить связными фразами, держать ручку, водить машину. Он утратил больше – практически все, что позволяло ему функционировать.
То малое, что он восстанавливал, приходило медленно, а снова уходило быстро. Как будто его мозг был разбитым бокалом, и удержать в этом бокале он мог очень немногое, а остальное проливалось вновь. Поэтому вся семья терпеливо ухаживала за ним, помогая ему ковылять между спальней, гостиной и туалетом. Они работали с ним, пока он не смог в общем и целом самостоятельно питаться и говорить самое необходимое, – и не торопили его к чему-то большему.
Виктория была уже в костюме как Прославленная, но сейчас отцепляла от шеи Марка слюнявчик, который они надевали, чтобы Марк не пачкал одежду во время еды.В Приемный отец Эми обернулся и, увидев остальных двух членов своей семьи, ласково улыбнулся. Все, что могла Эми, – смотреть ему в глаза, улыбаясь в ответ.
– Готова, мам? – спросила Виктория.
– Почти, – ответила Кэрол. Она наклонилась к Марку и поцеловала его, и он улыбался печально, когда она отодвинулась. Он пробормотал что-то личное и ласковое, во что его дочери посвящены не были, и Кэрол прошептала что-то в ответ. Потом она выпрямилась и кивнула Виктории. – Идем.
И они ушли, не сказав больше ничего. Для Эми не нашлось ни слов прощания, ни объятия, ни поцелуя.
«Виктория даже взглядом со мной не может встретиться».
Эта мелочь царапнула душу сильнее, чем она ожидала. Не то чтобы это было что-то новое. Так продолжалось неделями. И совершенно заслуженно.
При взгляде на Марка Эми ощутила, как сердце заколотилось сильнее. Она заставила себя сесть на диван рядом с ним. «Винит ли он меня?»
Все разваливалось. Эта семья никогда не принимала ее в полной мере. Когда находишься в самой гуще семьи, которая работает вместе, хранить секреты очень трудно. Несколько лет назад Эми, подслушав разговор Кэрол и тети Сары, узнала, что Кэрол сперва отказывалась ее брать. Ее приемная мать в конце концов согласилась лишь потому, что у нее была работа, а у тети Сары нет. И у нее был один ребенок, а у тети Сары двое. Эми она взяла не из любви и заботливости, а из чувства долга, по обязанности.
Марк пытался быть папой. Он жарил ей оладышки по выходным, водил ее в разные интересные места. Но это было как-то урывками. Иногда он словно бы забывал, иногда сердился, иногда был слишком рассеян для походов в кафе-мороженое или торговый центр. Еще один секрет, который семье не удалось оставить секретом, – у Марка была диагностирована депрессия. Ему прописали лекарства, но принимал он их не всегда.
Виктория, одна лишь Виктория позволяла Эми чувствовать, будто у нее здесь есть семья. А сейчас Виктория на нее злилась. Только «злилась» – неподходящее слово. Виктория была в шоке, она кипела от гнева, ее переполняло негодование из-за того, что Эми не могла, не хотела вылечить отца.
Они поругались, и Эми не смогла защитить свою позицию, но все равно отказалась. Каждую секунду, которую Виктория и Кэрол проводили в заботе о Марке, Эми чувствовала, как отдаляется от семьи. Поэтому она тоже ухаживала за Марком, сколько могла, делая перерывы лишь на визиты в больницы, чтобы лечить людей там. И еще ей нужно было немного времени, чтобы переварить письмо, которое прочитала.
Письмо. Кэрол не была сердита в том смысле, в каком была сердита Виктория. От «матери» исходило ледяное ощущение. Эми знала, что лишь подтверждает темные подозрения, которые Кэрол питала к ней с тех самых пор, как ее взяли в семью. И это было вдвойне тяжело сейчас, потому что Эми знала про Маркиза. Эми знала, что Кэрол думает то же, что и она.
Маркиз был одним из организованных убийц. У него были свои правила, свой кодекс – и у Эми тоже. Эми не применяет свою способность, чтобы влиять на человеческое сознание. Яблочко от яблоньки.
– Тебе дать что-нибудь? – спросила она Марка, когда началась очередная рекламная пауза.
– Воды, – промямлил он.
– Окей.
Эми направилась в кухню, радуясь поводу уйти из комнаты. Поискала в посудомоечной машине чашку Марка – из прозрачного пластика с текстурированной внешней поверхностью, достаточно легкую, чтобы он мог ее поднять, не испытывая проблем с мышечным контролем, и вполне ухватистую. Наполнила ее до половины, чтобы было не тяжело.
На глазах выступили слезы, и Эми склонилась над раковиной, чтобы ополоснуть лицо.
Она их потеряет. Потеряет свою семью, что бы ни произошло.
Это значило, что ей пора уйти. Она уже достаточно взрослая, чтобы заботиться о себе. Она уйдет по собственной воле, и она поможет Марку, сделав таким образом прощальный подарок своей семье. Просто надо набраться смелости.
Вытерев лицо собственной рубашкой, она отнесла чашку в гостиную.
Телевизор был выключен.
Марк выключил его, потому что захотел спать? Эми постаралась идти тихо, наступая на половицы коридора с краев, чтобы те не скрипели.
В гостиной стояла девочка лет на пять младше Эми. Ее светлые волосы были завиты в кудряшки очень тщательно, но все остальное было неухоженным, грязным. Она смотрела на Марка, безуспешно пытающегося подняться с дивана.
Девочка повернулась и поглядела на Эми, и та обнаружила, что часть грязи, покрывающей девочку, – на самом деле не грязь, а запекшаяся кровь. На девочке был запачканный передник, слишком большой для нее; скальпели и прочие инструменты в кармане блестели, отражая свет ламп в углу комнаты.
Эми узнала эту девочку по фотографиям, развешанным в офисе.
– Костерезка.
– Привет, – Костерезка легонько взмахнула рукой. На лице ее сияла улыбка.
– Что… что ты здесь делаешь?
– Хотела пообщаться с тобой. Очевидно же.
Эми сглотнула. «Очевидно». Неужели Альфёдр договорился о ее убийстве с «Орденом кровавой девятки»?
Эми обежала взглядом комнату, ища работу Костерезки. Ничего. Она обернулась через плечо и вскрикнула. Меньше чем в двух футах позади нее стоял мужчина, высокий и брутальный; лицо его было избито и иссечено шрамами настолько сильно, что его с трудом можно было счесть человеческим. Одна из толстых, мозолистых рук держала топор с длинной рукоятью, лезвие покоилось на полу. Это был Топорик.
– Бегиии, – простонал Марк. Эми не колебалась. Она метнулась ко входной двери и распахнула ее с такой силой, что картина упала со стены.
По ту сторону стоял Топорик, блокируя дверной проем.
– Нет, – ахнула Эми, пятясь обратно в гостиную. – Пожалуйста, нет.
Как? Как он туда добрался так быстро? Эми развернулась и увидела, что он по-прежнему там, в коридоре.
Топориков двое?
Но тут первый взорвался, и комнату на короткое время заполнил белый прах и кровавые брызги. Эми услышала, как Костерезка захихикала, и ее сердце упало.
– Поняла? Разобралась, что я сделала? Развернись, Лесоруб.
Эми разобралась, но создание Костерезки продемонстрировало все равно. Оно повернулось к Эми спиной, и она увидела нечто напоминающее опухоль на затылке, плечах и руках. Только у этой опухоли было лицо смутно азиатского вида, а отдельные комки внутри опухоли грубо соответствовали внутренним органам и костям скелета. Рот фигуры, прикрепленной сзади к телу Топорика, открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы. Швы были совсем свежими.
– Ты их соединила вместе. Топорика и Они Ли.
– Да! Я даже примерно не могу описать, как это было трудно. В смысле, мне пришлось проводить операцию дистанционно, с помощью роботов, потому что я теряю свои способности Механика, если приближаюсь к этому шкафу. И мне нужно было так совместить их тела и нервные системы, чтобы каждый из них мог применять свои способности, не мешая другому.
– О господи, – пролепетала Эми. «Она собирается сделать это и со мной?»
– Пришлось добавить управляющий каркас и сделать точечную лоботомию – ну, чтобы Топорик меня слушался. Хотя он немногое потерял. Он и раньше не блистал интеллектом.
– А Они Ли? – со страхом спросила Эми.
– О, к его мозгу я почти не притронулась. Он слишком близко поручкался со смертью и получил поэтому небольшое мозговое повреждение, но я его оживила. Его мозг даже более или менее цел. Он не может управлять своим телом, но он в сознании и ощущает все, что ощущает Топорик, – Костерезка улыбнулась шире прежнего.
– Это ужасно.
– Сшить их получилось неидеально. Я совсем недавно начала делать эти миксы. Все еще упражняюсь. Способность Топорика работает не так хорошо, как раньше, и я беспокоюсь насчет надежности соединений, когда они телепортируются, но все равно это одна из моих лучших работ. Целых четыре часа на нее ушло, – Костерезка сцепила пальцы перед грудью и стала переминаться с ноги на ногу в нетерпеливом ожидании.
Эми сглотнула. У нее не было слов.
Костерезка улыбнулась.
– Я думала, ты это оценишь по достоинству лучше, чем кто-нибудь другой.
– Оценила.
– Ты единственная, кроме меня, кто работает с мясом. Ну то есть в каких-то смыслах мы разные, но все-таки и очень похожие, правда? Ты манипулируешь биологией людей, а я ее конструирую. Ведь человеческое тело – всего лишь сложная мокрая машина, разве нет?
В комнату заходили другие. Из кухни пришла женщина, лицо которой было изменено и стало похоже больше на крысиное, чем на человеческое: конусовидное, заканчивающееся сплюснутым черным носом, вокруг которого виднелись скобы. Костерезка добавила второй ряд зубов, сплошь клыков, чтобы было чем занять выдвинутую вперед челюсть. Между зубов постоянно стекали ниточки слюны. Женщина была бледной, если не считать лица и прикрепленных скобами лоскутов эбеново-черной кожи. Волосы ее были длинные, темные и грязные. Но самыми пугающими были пальцы рук, замененные чем-то наподобие клинков мачете. Ступни были модифицированы аналогично, они перестали быть пригодными для нормальной ходьбы, и кончики «когтей» тянулись по твердому дереву половиц, когда женщина шла вперед.
Третьим существом была еще одна франкенштейновская химера двух людей; оно появилось из коридора, где взорвался Лесоруб, гибрид Они Ли и Топорика. Нижняя половина была мужчиной, который при жизни, видимо, был сложен как горилла: мускулистый, ходящий с опорой на костяшки пальцев рук. Верхняя половина росла оттуда, где у нижней половины должна была быть шея: чахлый мужчина с сальными каштановыми волосами и разросшейся бородой. Тварь походила на кентавра – с той лишь разницей, что нижняя половина принадлежала человеку-здоровяку.
Были еще создания. Не живые. Паукообразные конструкции из металлолома, без голов, каждое – просто коробочка размером с полтостера и тощие ноги, приводимые в движение гидравликой. Каждая нога заканчивалась шприцем или скальпелем. Пауков было с десяток на стенах и на полу.
– Крыса-Убийца раньше была героиней, которая звала себя Мышкой-Защитницей. Один из тех Плащей, которые живучи как кошки, извиняюсь за каламбур. Переигрывала, валяла дурака, говорила плохие шутки, так что врагам было стыдно ей проигрывать. Разорительница решила, что с нее хватит, и попросила «Девятку» убить Мышку-Защитницу. Мы взяли эту работу. Поколотили Мышку-Защитницу, и я отправила ее на операционный стол. А остальная «Девятка» выследила Разорительницу и забрала ее тоже. Чисто чтоб дать всем понять, что мы заказов не берем. Мы не девочки-мальчики на побегушках. Теперь Разорительница будет до конца своих дней жить вместе с той, кого она ненавидела, и мириться с ней.
Эми сглотнула, глядя на женщину.
– А этому я еще не придумала имя. Того, который внизу, звали Кровожад. Регенератор, очень крепкий, лечился лучше, когда купался в крови. Думал, что его место в нашей команде, но провалил испытания. А того, который наверху, звали Пророком. Он был убежден, что он возродившийся Иисус. Как можно назвать микс из таких людей? У меня есть идея имени, но довольно смутная.
– Не знаю.
– Значит, тебе тоже плохо удается придумывать имена? – улыбнулась Костерезка. – Я думаю – что-то вроде часовни, храма… только с несколькими уровнями. Эмм…
– Пагода?
– Пагода! Точно! – Костерезка подбежала к своему созданию и обвила руками одну из его рук. – Теперь тебя зовут Пагода!
Все три монстра не сдвинулись с места и вообще никак не среагировали. Каждый тупо смотрел перед собой, Крыса-Убийца истекала слюной, остальные просто были как в трансе.
– Здорово! – Костерезка улыбнулась Эми. – Я знала, что из нас выйдет хорошая команда!
– Команда?
Что она может сказать или сделать, чтобы сбежать? А если это не удастся – сможет ли она чем-нибудь воспользоваться, чтобы убить себя и не дать Костерезке добраться до себя и Марка, превратить их в нечто вроде этих тварей? В худшем случае она может применить свою способность к Марку, а уж потом покончить с собой.
Вот только она не была уверена, что это как-то поможет. Эми была неспособна воскрешать недавно умерших, но не было ни малейшей гарантии, что неспособна и Костерезка.
– Да, команда! Я хочу, чтобы ты стала моим товарищем! – Костерезка едва не захлебывалась от избытка чувств.
– Я не… – начала было Эми, но остановилась. – Почему?
– Потому что я всегда хотела иметь старшую сестричку, – ответила Костерезка, будто этого ответа было достаточно.
Эми заморгала. Сестричка. Она подумала о Виктории.
– Дерьмовая из меня сестра.
– Следи за языком! – отчитала ее Костерезка на удивление суровым голосом.
– Прости. Я… я, мне кажется, не очень хорошая сестра.
– Ты можешь научиться.
– Я пыталась, но… со временем становилось только хуже.
Костерезка чуть надулась.
– Но ты только подумай, что мы сможем творить вместе. Я делаю работу вчерне, грубо, ты приглаживаешь. Представь, как выглядела бы Крыса-Убийца без шрамов и скобок.
Эми взглянула на бывшую героиню, попыталась представить. Было бы не лучше. Скорее уж хуже.
– И это только начало. Ты можешь хотя бы представить, что мы сможем сделать? Предела просто нет.
Раздался звуковой сигнал от автоответчика. И тут же начало воспроизводиться сообщение: «Эми, возьми трубку! У нас разборка с Адской Гончей, и есть раненый. Позвони тете Саре или дяде Нилу, чтоб присмотрели за папой, и быстрее к…»
Сообщение прервалось, раздался стук и далекий лай.
– Не думаю, что я сделана из нужного теста, чтобы заниматься такими вещами, – сказала Эми. «Как минимум я не должна разочаровать Викторию еще сильнее».
– А. А! – улыбнулась Костерезка. – Это ничего. Это мы можем исправить.
– Не… не думаю, что правда можем.
– Нет, серьезно, – ответила Костерезка. И щелкнула пальцами.
Лесоруб материализовался прямо перед Эми, и шансов сбежать у нее не было. Она вскрикнула, когда могучая лапища этого типа опрокинула ее на спину в нескольких футах от Марка.
Марк попытался встать, но Крыса-Убийца метнулась через всю комнату и, вскочив на спинку дивана, прижала один из своих трехфутовых когтей к горлу Марка.
Эми была придавлена к полу. Она попыталась применить свою способность к Лесорубу через контакт его кожи с ее грудью и шеей, но способность не работала. Эми не ощущала ни его тело, ни ток крови в жилах, ничего в этом роде. Даже ее собственная кожа молчала, хотя обычно от нее исходили крошечные, как булавочные уколы, ощущения бесчисленных микроорганизмов, соприкасающихся с ней. Она даже почти не осознавала, что это происходит, пока оно не прекратилось.
– Джек взял меня под опеку. Он меня учит тонкостям того, как быть художником. Он постоянно твердит, что я слишком сосредоточена на внешнем. Кожа, кость, плоть, тела, всякая всячина, которую мы видим и слышим. Он велел мне попрактиковаться во внутреннем, и сейчас, по-моему, отличный случай этим заняться.
– На внутреннем? – повторила Эми.
– Ломать тела людей легко. Легко ранить их, оставлять шрамы. Но настоящее искусство – это то, что ты делаешь у них в головах. Есть ли у тебя предел прочности, Эми? Возможно, если мы найдем твои лимиты и продавимся сквозь них, ты окажешься в таком состоянии, что захочешь к нам присоединиться.
Широко улыбаясь, Костерезка села по-турецки на пол лицом к Эми.
– Я… нет. Пожалуйста.
– Ты лекарь, но ты способна на гораздо большее. Почему ты не выходишь в костюме?
Эми не ответила. На этот вопрос не было правильного ответа.
– Может, ты боишься причинить кому-то боль? Это может стать нашим первым упражнением.
Эми замотала головой.
– Крыса-Убийца, подойди. Лесоруб, назад.
Лесоруб отпустил Эми, и она попыталась откарабкаться прочь, но тут на нее прыгнула Крыса-Убийца и прижала к полу. От женщины воняло, как от бездомной.
– Начнем урок, – произнесла Костерезка. – Причини ей боль, разнеси ее на кусочки. Если ты обойдешься с ней слишком мягко или просто оставишь в таком состоянии, что она сможет двигаться, то она сначала порежет тебя, а потом отрежет какую-нибудь часть тела у этого человека на диване.
Крыса-Убийца приставила клинок к щеке Эми и провела лезвием сверху вниз, к челюсти, словно брея.
Эми протянула руку и прикоснулась к груди женщины. Теперь, когда Лесоруб ее не держал, способность быстро возвращалась. Она ощутила, как биология Крысы-Убийцы впрыгнула в ее сознание, и смогла «видеть» каждую клеточку, каждую жидкость, каждую частицу этой женщины. Двух женщин. Эми видела работу Костерезки, интеграцию частей тел, перетекание костного мозга от одной женщины к другой, вирусы с измененной ДНК, сдвигающие балансы и конфигурации настолько, что Эми не могла точно понять, где кончается одна женщина и начинается другая.
Также она видела внутри женщины металлический каркас, переплетающийся с крупнейшими костями, иглы в спинном и головном мозге. Система управления, внедренная Костерезкой. Было что-то и с сердцем. Металл, множество игл, смотрящих внутрь. Она была запрограммирована умереть, если выйдет из строя управляющий каркас. Женщина, нет, женщины там, внутри, были в сознании. В синтетической жидкости внутри черепа находилось полтора мозга.
Эми нацелилась на связки в плечах и бедрах женщины.В Рассечь их было легче, чем потом срастить обратно. Растворить, разрушить клетки – и все.
Женщина мешком повалилась на нее.
– Отлично! Подбери ее, Рубик.
Лесоруб подобрал обвисшую Крысу-Убийцу и положил на пол чуть поодаль от Эми. Костерезка подошла к своему творению и усадила Крысу-Убийцу, чтобы лучше видеть положение дел.
– Я удивлена, что ты ее не убила. Лекарь, позволяющий кому-то вот так страдать. Или ты против убийства из милосердия?
И вновь Эми не могла дать ответа, который не ухудшил бы ее собственное положение.
– Или ты против убийства в принципе? Мы это можем исправить.
– Пожалуйста. Нет.
– Пагода. Твоя очередь.
Пагода приблизился неуклюжей походкой. Эми удалось встать, и она бросилась наутек. Она успела преодолеть половину пути до входной двери, когда Лесоруб материализовался прямо перед ней и перекрыл ей путь. Он толкнул ее, и она упала. Пагода склонился над ней и прижал к полу.
– Я использую свои создания, чтобы собирать материал для другой работы. Это круг: использую одни создания, чтобы добывать материал для следующих. Иметь под рукой «Девятку» было необходимо, чтобы все начать и чтобы ничего не застопорилось, если какому-нибудь герою удастся кого-то из них убить, но сейчас я и сама в отличной форме. Я болтаюсь с ними, потому что они в основном мои фаны, и они мне что-то вроде семьи. Я хочу, чтобы ты тоже была в моей семье, Эми Даллон.
– Пожалуйста.
– И я готова на жертвы, чтобы это произошло. То же, что с Крысой-Убийцей. Если ты не остановишь Пагоду, я заставлю его сделать что-нибудь с человеком на диване.
Эми применила способность к Пагоде, ощутила его тело – во многих отношениях оно было такое же, как у Крысы-Убийцы, но металлический каркас с иглами в спинном мозге был другой. Эми потянулась к связкам в плечах и бедрах, рассекла их.
Первая связка срослась обратно еще до того, как Эми приступила к третьей.
– Он лечится, – сообщила Костерезка. – Два регенератора в одном теле. Есть только один хороший способ его остановить. Попробуй еще.
Боль. Она причинила Пагоде боль. Реакция нулевая. Ей нужно потянуться к его мозгу, чтобы он вновь реально почувствовал боль. Эми попыталась атрофировать его мышцы, но тоже безуспешно. Все, что она делала, нейтрализовывалось чуть ли не сразу же.
– Пять секунд, – объявила Костерезка. – Четыре.
Послать сигналы в руки, чтобы заставить его двигаться. Нет. Металлический каркас блокировал все ее попытки управлять Пагодой.
– Три.
Эми применила единственное оставшееся у нее средство. Она отсоединила Пагоду от каркаса, с помощью которого Костерезка управляла своими подданными. Эми тут же почувствовала, как в районе его сердца приходит в движение металл. Не иглы, как у Крысы-Убийцы, а крохотные капсулы с жидкостью.
– Две… одна… половина… а, вот.
Пагода качнулся вперед, отцепившись от Эми, и ее способность перестала сообщать ей, что с ним происходит. Он сел, подпирая себя одной рукой. Секунду спустя он повалился на пол, его глаза закрылись. Он не дышал.
– Химический триггер для кое-чего, что я уже добавила в его ДНК, когда сшивала его регенеративные умения. Обращает процесс регенерации, так что он идет в другую сторону, начиная с сердца.
Эми посмотрела на свою руку. Она только что отняла жизнь. Скорее всего, это к лучшему для него же, но все равно – она убила. Она сделала то, что обещала себе никогда не делать.
Эми задрожала. Это было так легко. Вот так же чувствовал и ее отец? Неужели она только что сделала еще один шаг к тому, чтобы быть как он?
– Готова присоединиться? – спросила Костерезка, вид у нее был как у щенка, хозяин которого достал поводок, собираясь на прогулку. Ее переполнял восторг и нетерпение.
– Нет, – отрезала Эми. – Ни за что.
– Но почему? Что бы тебя ни удерживало, мы это можем исправить. Или сломать, смотря что потребуется.
– Дело не в… Как ты не понимаешь? Я не хочу причинять людям боль.
– Но мы можем это изменить! Мы с тобой не так уж отличаемся. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что в ком угодно можно изменить что угодно, если достаточно усердно поработать.
– Тогда почему бы тебе не измениться? Почему бы не стать хорошей?
– Мне нравятся другие из «Девятки». И если бы я следовала правилам, то не смогла бы сделать ничего по-настоящему потрясающего. Я хочу создать что-нибудь еще более потрясающее, чем Лесоруб, Крыса-Убийца и Пагода. Что-нибудь, что сможем создать только мы с тобой вместе. Представляешь? Если ты применишь свою способность, мы сможем создать сверхчеловека из сотни Плащей, и все их способности будут работать на сто процентов, потому что ты помогла, и мы с его помощью остановим какого-нибудь из Всегубителей, и весь мир такой: «Что нам теперь, аплодировать?» Можешь представить?
Костерезка так возбудилась от собственной идеи, что у нее захватило дух.
– Нет, – ответила Эми. И добавила, чисто чтобы внести окончательную ясность: – Нет, этому не бывать. Я к тебе не присоединюсь.
– А вот и присоединишься! Ты должна!
– Нет.
– Я должна сделать, как сказал Джек. Он сказал, что я не стану настоящим гением, пока не пойму, как залезать людям в головы.
– Может… может, ты и не залезешь ко мне в голову, пока не поймешь, что в «Орден кровавой девятки» я не вступлю ни за что.
Костерезка нахмурилась.
– Может быть.
Эми кивнула.
– А может быть, мне надо найти твой предел прочности. Твое слабое место. Вот, например, этот человек, – Костерезка указала на Марка. – Милочка говорила, что ты спишь здесь и что ты живешь рядом с ним уже довольно долго… Почему же ты его не вылечила?
Эми содрогнулась.
– Кто он?
– Мой папа.
– И почему же ты не починишь собственного папу?
– Моя способность не действует на мозг, – солгала Эми.
– Ты ошибаешься, – произнесла Костерезка, подходя ближе.
– Нет.
– Да. Твоя способность может воздействовать на мозги. Ты пойми: я разобрала два-три десятка человек, чтобы выяснить, как работает их способность, чтобы потом собрать их заново, но уже так, как нужно мне. О способностях я узнала почти все. Я грузила людей самыми разными стрессами, пока у них не случался триггер, и все это время они лежали у меня на столе, подключенные к компьютерам, так что я записывала все детали и изучала их мозги и тела именно тогда, когда способности проникали в них.
Разобрала два-три десятка человек. А сколько еще запытала до смерти?
– И я знаю секреты, – улыбнулась Костерезка. – Я знаю, откуда способности берутся. Я знаю, как они работают. Я знаю, как твоя способность работает. Ты пойми насчет людей вроде нас с тобой, тех, кто получили способности в критической ситуации: они не для нас предназначены. Это случайности. Мы – случайности. И я думаю, что ты тоже поняла бы это, если бы прикасалась к человеку, у которого как раз случался триггер.
– Не понимаю.
– Тебе и не обязательно. Что тебе нужно знать, так это то, что наши способности – кто-то ими может воздействовать на людей, одна азиатская леди – на рыб, один паренек может говорить с компьютерами… Так вот, наши способности не созданы для всего этого. Не созданы, чтобы действовать на людей, на рыб, на компьютеры. Это так не задумано. Это происходит, потому что способности подключаются к нам, когда у нас происходят триггеры; они расшифровывают наш мозг и ищут что-то в этом мире, с чем они могут связаться, что хоть отдаленно коррелирует с тем, как способности должны были работать изначально. Чтобы заработать, способности нужно от одной до восьми секунд; за это время она выходит на форсаж, собирает все необходимые подробности насчет этих штук – людей, рыб, компьютеров, – иногда для этого она тянется через весь мир. А потом она начинает концентрироваться, пока не становится готовой силой, отбросив все, что не требуется для работы этой силы.
Эми безмолвно таращилась на нее.
– А потом, прежде чем она разрушит нас, прежде чем мы успеем причинить себе вред собственной способностью, прежде чем эта искра возможностей потухнет, она снова переключает передачу. Она понимает, как с нами сосуществовать. Она защищает нас от всех повреждений, которые сама может нам нанести, и это предсказуемо, потому что, если она нас убьет, это станет бессмысленно. Она подключается к нашему эмоциональному состоянию в тот самый момент, когда силы концентрируются, потому что именно на этом контексте все и строится. Это так потрясающе запутанно и прекрасно.
Костерезка посмотрела сверху вниз на Эми.
– Твоя неспособность воздействовать на мозг? Это одна из тех защит. Ментальный блок. И я могу помочь тебе его сломать.
– Я не хочу его ломать, – сипло ответила Эми.
– Ааа. Теперь мне еще интереснее посмотреть на твою реакцию, когда он таки сломается. Понимаешь, все, что нам нужно, – это подвести тебя к точке максимального стресса. Твоя способность будет мощнее, и ты сможешь продавиться сквозь этот ментальный блок. Наверное.
– Пожалуйста, – выдавила Эми. – Не надо.
Костерезка сунула руку в карман передника и достала пульт дистанционного управления. Навела его на Марка, сидящего на диване. На лбу у него появилась красная точка.
– Нет!
Одно из механических созданий Костерезки бросилось через всю комнату; его ноги-скальпели вонзились в замшевые подушки по обе стороны от Марка. Одна нога, заканчивающаяся шприцем, воткнулась Марку в правую ноздрю. Он бессвязно закричал, попытался отпрянуть, но две механических ноги сжали ему голову и удерживали.
На его крики наложились крики Эми.
– Я тебе услугу оказываю, правда! – Костерезка повысила голос, чтобы их двоих перекричать. – Ты мне еще спасибо скажешь!
Эми ринулась вперед, ухватилась за металлическую ногу и выдернула ее из ноздри Марка, потом потянула за другие ноги, чтобы оторвать от него эту тварь, и швырнула ее прочь. Тварь оказалась легче, чем выглядела.
– Теперь почини его, а не то он, скорее всего, умрет или останется овощем, – сообщила ей Костерезка. – Если, конечно, ты не решишь, что тебя это устраивает, – в этом случае у нас явный прогресс.
Эми, пытаясь отсечь от себя голос Костерезки, оседлала колено Марка и прикоснулась к его лицу.
Она часто подлечивала его за последние недели, достаточно часто, чтобы знать, что он находится в полном сознании в этом теле, которое отказывается слушаться и делать то, чего Марк от него хочет. В этом отношении он не так уж сильно отличался от созданий Костерезки. Эми лечила все, кроме мозга, она подрегулировала его пищеварительную систему и связала ее с циркадными ритмами, так что он ходил в туалет в строго определенное время, – это уменьшало надобность в подгузниках. Другие настройки, которыми Эми обеспечила Марка, были призваны обеспечить ему большее удобство, снижая онемение, ломоту и боль. Это был минимум, что она могла для него сделать.
Теперь ей нужно было сосредоточиться на его мозге. Игла сделала неровные проколы в паутинной оболочке и инъецировала в лобные доли капельки кислоты. Новые повреждения в дополнение к тем, которые вызвал Левиафан, когда нанес Марку травму головы. И они быстро расползались.
Весь остальной мир словно исчез. Эми прижалась лбом ко лбу Марка. Все биологическое принимает ту или иную форму, следуя тому, из чего оно произросло и что было раньше. Чтобы восстановить поврежденные части, нужно отследить историю всех изменений. Некоторые участки мозга было невозможно восстановить – самые поврежденные, а также те, где ткани росли совсем недавно, а теперь погибли, – но Эми могла проверить все окружающие области и с учетом контекста методом исключения определить, с чем были связаны поврежденные участки.
Она ощутила, как на глазах выступают слезы. Сколько раз она твердила себе, что вылечит Марка и тут же покинет дом Даллонов. И вот она реально делает это, ныряет в это, лечит его – она знала, что вряд ли набралась бы смелости, если бы ее не вынудили.
Не то чтобы она боялась сделать что-то неправильно. Нет. Как бы сложно ни было устроено сознание, она всегда знала, что сможет справиться. Нет, больше всего на свете ее страшило то, что придет потом. Это было как узнавание насчет Маркиза: она открывала дверь, которую отчаянно хотела сохранить запертой.
Она восстановила моторные навыки Марка, навыки письма, вождения машины, даже мелочи, маленькие последовательности движений, которыми он запирал за собой дверь туалета или разворачивал в руке карандаш, чтобы воспользоваться ластиком. Эми вернула ему все, что он потерял.
Марк еле заметно двинулся. Эми открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее в упор. Что-то в этом взгляде сказало ей, что ему стало лучше.
– Прости меня, – прошептала она. – Мне так жаль.
Она не была уверена, за что именно извиняется. Может, за то, что у нее ушло так много времени. Или за то, что теперь ей придется уйти.
Внимание Марка было сосредоточено на руках. Эми чувствовала это через контакт с ним: он еле сдерживал свою способность. А Костерезка? Маленькая шизичка была где-то за ее спиной.
Эми передвинула руки Марка ему на колени, между его и ее телами, туда, где меньше шансов, что Костерезка заметит.
В его ладонях рос световой шарик.
– Сработало! Да! – радостно воскликнула Костерезка.
Глаза Марка дернулись вбок, он микроскопически кивнул, по-прежнему упираясь лбом в лоб Эми. Девушка бросилась в сторону, а Марк одним быстрым движением встал и метнул сияющий шар в Костерезку.
Лесоруб материализовался как раз вовремя, чтобы шар отскочил от его груди. Шар взорвался, проделав дыру в его животе и паху. Злодей отлетел назад и врезался в Костерезку.
Но уже появились две новых копии Лесоруба, и скальпельные пауки, повинуясь каким-то неизвестным приказам, прыгали на Марка и Эми.
Эми сцепилась с одним из пауков, пытаясь вывернуть его ноги; она закричала, когда скальпели и иглы других ног прошлись по ее коже.
Раздался грохот, ее опрокинуло на диван и стряхнуло с нее паука. Марк мог делать свои шары оглушающими или взрывающимися. Сейчас он ударил паука оглушающим, чтобы не поранить серьезно Эми. Она поднялась на ноги, подняла стоящий возле дивана дубовый прикроватный столик и с размаху ударила им паука.
В гостиной раздались новые взрывы: Марк продолжал вести огонь, швыряя шары с удивившей Эми яростью. Когда Лесоруб пытался блокировать шары своими телами, Марк пускал их так, что они отражались от пола, проскакивая у Лесоруба между ног, или от потолка, или от стен. Словно предвидя, что сделает враг, он метнул один из шаров в диван. Шар взорвался через полсекунды после того, как там появился один из клонов Лесоруба.
С обеих сторон на него ринулись еще клоны, и Марк кинул оглушающий шар себе под ноги, так что его самого отбросило в одну сторону, а одного из клонов в другую. Он тут же поднялся и продолжил атаки: отогнал клона, переключившего внимание на Эми, потом занялся Костерезкой.
Та отступила в коридор, ведущий к спальням в глубине дома, подвалу и кухне. Марк швырнул ей вслед шар, который разнес весь коридор, но Эми не могла увидеть, достиг ли он цели – мешали клубы праха от отработанных клонов Лесоруба. Судя по тому, сколько времени заняло создание и бросок шара, и по отсутствию крика, когда он сработал, Костерезка уже сбежала.
Повисло молчание. Костерезки и Лесоруба не было, осталось лишь тело Пагоды и обмякшая Крыса-Убийца. Шли долгие секунды, прах постепенно оседал.
– Эта женщина. Ты можешь ей помочь? – голос Марка прозвучал хрипло. Он ведь несколько недель не использовался в полную силу.
– Ее сознание умерло, и я не могу его вернуть, – сипло ответила Эми.
– Окей, – Марк подошел к Крысе-Убийце и подправил ее позу у стены, так что она теперь почти лежала. Он скрестил ее когтистые руки на груди, а потом создал световой шар размером с теннисный мяч.
– Покойся с миром, Мышка-Защитница, – произнес он. Поместил шар прямо над сердцем, выше того места, где перекрестились руки, и шагнул назад.
Раздался небольшой взрыв, брызнула кровь.
– Прости меня, – сказала Эми. – Прости, что я не помогла тебе раньше, что…
Марк остановил ее, подняв руку.
– Спасибо тебе.
Она не заслуживала благодарности.
– Ты в порядке? – спросил он.
Эми отвернулась. Из глаз потекли слезы.
– Нет.
– Послушай меня. Сядь. Я сейчас позвоню твоей матери и сестре, узнаю, все ли у них нормально после Адской Гончей, и расскажу им, что произошло. Потом позвоню в Протекторат. Возможно, они помогут нам с охраной, на случай если Костерезка снова за тобой явится.
– Она явится. Но я… я не могу сидеть на месте. Я пойду к себе в комнату. Упакуюсь, чтобы мы ушли как можно скорее.
– Ты уверена?
Эми кивнула.
– Если что-нибудь случится, кричи.
Она снова кивнула и, развернувшись, пошла прочь через разрушенный коридор. По половицам, выглядящим как гигантские бирюльки. Она была еще на полпути, когда услышала, как Марк говорит по телефону.
– Кэрол? Это я.
Лицо Эми горело от стыда. Она добралась до своей комнаты и принялась складывать вещи в спортивную сумку. Одежда, гигиенические принадлежности, другие вещи, памятные. Маленький фотоальбом, карта памяти с фотографиями ее самой, ее кузенов и сестры. Потом нашла блок клейких листов для заметок и накарябала несколько слов:
Простите, что так долго не помогала Марку.
Прощайте. Я люблю вас всех.
Эми.
Она больше не вернется.
Эми открыла окно своей комнаты и вылезла наружу, потом вытащила сумку.
Так будет лучше. Может, спустя недели и месяцы она сможет прекратить беспокоиться, прекратить ждать неизбежного, ждать худшего. Ей уже пришлось пережить узнавание насчет Маркиза. Она отняла жизнь. Она нарушила одно из своих главных правил. Она не была уверена, что сможет вынести что-то большее.
Ей просто надо было уйти.
***
Увидев силуэт в небе над собой, Эми прокляла комендантский час. Когда людям запрещено выходить на улицу после наступления темноты, те, кто все-таки выходят, становятся вдвойне заметнее. Не этого она хотела – только не сейчас, когда она пыталась избежать того самого разговора.
Все затруднялось еще и тем, что Эми могла идти со скоростью три, ну, может, четыре мили в час и была ограничена улицами и переулками, а ее сестра могла лететь свободно на пятидесяти милях в час. Эми следовало бы спрятаться, а не пытаться уйти как можно дальше.
Виктория остановилась в воздухе и зависла в пяти футах над землей и в пяти-шести шагах впереди Эми.
– Я только что из дома. Не знаю даже, что и сказать, – произнесла Виктория.
– По-моему, все понятно и без слов. Пришла одна из «Девятки», дому досталось, я вылечила Марка.
– Почему? Почему ты вылечила папу сейчас, хотя раньше не могла?
– Я сделала это только потому, что была вынуждена.
– Этого-то я и не пойму. Почему ты не могла раньше? Ты так и не объяснила.
– Я не могу тебе сказать.
– То есть вот так? Никаких объяснений? Ты просто встаешь и уходишь? – спросила Виктория.
– Да.
– Почему?
Эми отвела глаза.
– Мы можем показать тебя психотерапевту. В смысле, мама же откладывала деньги на лечение папы, мы можем на них нанять кого-то, с кем тебе поговорить.
– Я… психотерапевт мне не поможет.
– Блин, да что происходит-то? Эми, мы были вместе лет десять. Я всегда была на твоей стороне. Мне хотелось бы думать, что мы лучшие подруги, не только сестры. И ты не можешь мне рассказать?
– Не могу. Просто дай мне уйти. Поверь мне, так будет лучше.
– В жопу! Я не собираюсь позволять тебе уйти! – Виктория подлетела ближе, протянула руку.
– Не прикасайся ко мне, – предупредила Эми сестру.
Виктория в полной растерянности остановилась и развела руками.
– Кто ты, Эми? Я просто не узнаю человека, который сейчас передо мной. При ограблении банка ты слетела с нарезки из-за какого-то секрета, о котором я не стала тебя пытать. После нападения Всегубителя ты, судя по всему, что-то сказала Рой в больнице, и это привело к жуткому переполоху. Ты… я даже не знаю, что сказать о твоей реакции на смерть Галанта, о том, что ты отстранилась от меня, когда мне было больнее всего.
Эми уткнулась взглядом под ноги.
– А главное – ты просто оставила папу страдать, когда могла вылечить его? И сейчас огрызаешься на меня, когда пытаюсь наладить отношения и быть твоей сестрой?
– Ты хочешь знать, кто я? – спросила Эми. Ее голос звучал безжизненно. – Я дочь Маркиза. Дочь суперзлодея.
– Маркиза?
Эми кивнула.
– Как ты узнала?
– Кэрол забыла кое-какую бумажку. Думаю, она у меня под подушкой, если тебе захочется поискать.
– У тебя его гены, но на самом деле ты дочь Кэрол и Марка, – твердо ответила Виктория. – И они будут волноваться. Возвращайся домой.
– Им все равно. Они не любят меня, если по правде. Верь мне, так лучше для всех.
– Я люблю тебя, – Виктория нажала на «я». Она опустилась на землю и подошла ближе.
– Не прикасайся ко мне!
– Дурочка, – Виктория взяла сестру за ворот рубашки и, притянув к себе, до боли крепко обняла.
– Не прикасайся, – простонала Эми в плечо сестры.
– Все это мы как-нибудь разрулим. Как семья. И если твое представление о семье – это только ты и я, то мы все разрулим вдвоем, вместе.
Все, что было нужно, – один миг слабости, а Эми была слабой. Растерянной, отчаянно одинокой, преследуемой тенью отца, стыдящейся того, что столько времени не хотела и не могла помочь Марку, а тут еще добавилась мысль, что один из членов «Ордена кровавой девятки» считает, что ее место среди них.
Она теряла все слишком быстро. Виктория была единственным, что у нее оставалось, и сейчас перед Эми стоял выбор между отказом и от нее ради общего блага и сохранением Виктории при себе.
Она ощущала тело Виктории острее, чем свое собственное. Каждое биение сердца, каждую наполненную жизнью клеточку.
Точно пламя на конце бикфордова шнура, ведущего к динамитной шашке, ее способность шмыгнула от шеи Виктории к мозгу. Это получилось почти бессознательно.
Виктория выпустила Эми, отпихнула ее.
– Что ты сейчас сделала?
Эми увидела, как на лице Виктории медленно проступает отвращение.
Масштаб того, что она только что сделала, ударил Эми с внезапностью и болью попавшей в грудь пули.
– О господи. Пожалуйста, дай мне вернуть все обратно.
Она потянулась к Виктории, но та шагнула назад.
– Какого черта ты сделала? – спросила Виктория, глядя на Эми во все глаза. – Я почувствовала что-то. Я чувствую что-то. Ты и раньше применяла ко мне свою способность, но не так. Я… ты поменяла то, как я думаю. Даже больше.
Слезы выступили в уголках глаз Эми.
– Пожалуйста. Я ведь этого и боялась. Дай мне все отменить. Дай мне все исправить и уйти, и ты сможешь вернуться к Марку с Кэрол, и вы втроем сможете жить как одна семья, и…
– Что ты сделала?!
– Прости. Я… знала, что так будет. Все было в порядке, пока я следовала своим правилам, пока не открывала эту дверь. Но Костерезка заставила меня ее открыть.
– Эми!
– Ты должна понять: так долго у меня не было никого, кроме тебя. Мне было так страшно одиноко, и тогда же я начала беспокоиться насчет отца. Я сбилась с толку, мои чувства где-то запутались, и это как… Может, потому что ты всегда была надежной опорой, потому что ты всегда была рядом.
– Ты в меня влюбилась, – произнесла Виктория. Она не смогла скрыть отвращение в своем голосе, она даже не пыталась. – Вот чем тогда воспользовалась Ябеда, верно?
Эми была не в силах встретиться глазами с Викторией.В Она смотрела на свои руки, в ужасе от того, что наделала.
– А Галант? Я думала, ты в него втайне влюблена, но…
Эми покачала головой.
– Я его ненавидела. Я ревновала, потому что у него была ты, а у меня нет и не могло быть… но я никогда не позволяла этим чувствам отражаться на поступках. Я никогда не позволяла никаким своим чувствам отражаться на поступках, до сегодняшнего дня, и все, что я хочу, – вернуть все, чтобы так и оставалось.
– Когда мне было хуже всего за всю мою жизнь, когда парень, за которого, возможно, я бы когда-нибудь вышла замуж, погиб, ты втихаря радовалась? Ты была счастлива, что Галант умер?
– Нет! Вик… Виктория, я люблю тебя. Я хотела, чтобы ты была с ним счастлива. Просто… это в то же время было больно.
– О господи, – прошептала Виктория, и отвращение на ее лице уступало место кое-чему похуже. Осознанию.
– Я… я пыталась делать так, чтобы между нами все оставалось нормально. Пыталась вести себя как сестра, не выпускать это все наружу. Просто сегодня был такой кошмар, и я так боюсь, и так устала, и мне так плохо. Костерезка заставила меня нарушить все правила, которые я сама для себя составила. Все правила, которым я следовала, чтобы не сделать что-нибудь дурацкое или импульсивное.
– Что-нибудь дурацкое. Например? Например, то, что ты сделала сейчас?
Каркающим голосом Эми произнесла:
– …Сделать так, чтобы ты ответила на мои чувства.
Она рискнула кинуть взгляд на лицо Виктории. Она знала, что ужас, отражающийся на этом лице, не шел ни в какое сравнение с тем, что она чувствовала.
– Пожалуйста. Дай мне это исправить. Потом я уйду. Тебе никогда больше не придется меня видеть.
– Что вообще наводит тебя на мысль, что я позволю тебе еще хоть раз применить ко мне твою способность?! – прокричала Виктория, взмывая в воздух, за пределы досягаемости Эми. – Кто знает, что еще ты со мной сделаешь?!
– Пожалуйста? – взмолилась Эми.
– Я найду еще кого-нибудь, чтоб это исправить. Или как минимум проявлю гребаное самообладание и осознаю, что эти чувства у меня к собственной сестре.
– Ты не сможешь. Я… блин. Ты недооцениваешь то, что я сделала. Пожалуйста. Пусть ты никогда в жизни ничего больше мне не дашь, пусть ты никогда больше не заговоришь со мной, не посмотришь на меня – только дай мне это исправить.
Виктория медленно покачала головой, потом презрительно сказала:
– Отличная работа, Эми. Тебе отлично удалось показать, что во всех до единого случаях, когда я за тебя заступалась, во всех до единого случаях, когда выискивала в твоих поступках хорошее, – во всех до единого случаях я охеренно ошибалась. Ты волновалась, что можешь быть таким же угрёбищем, как твой папаша? Поздравляю, я чертовски уверена, что ты его превзошла.
И Виктория улетела, исчезла вдали.
Эми осела на колени прямо посередине залитой водой улицы.