ЛОВУШКА 13.4
Погано, погано, погано, погано.
Жгунья стояла, загораживая собой Манекена. Она была в красной рубашке и черных джинсах, с дорожками из сигаретных ожогов на щеках и с мертвым взглядом. Сука, Мрак, Сириус, Ублюдок и я стояли в десятке футов от нее, и огненные стены, точно костры, перекрывали нам пути к бегству назад и в стороны. С неба падали капли дождя, порождая круги на поверхности дюймового слоя воды, покрывающего улицу. Сильно пахло дымом.
К тому, чтобы драться с Манекеном, у нас хотя бы было время морально подготовиться. Тактику я состряпала в последний момент, но я была в нужном психологическом настрое: я была готова сражаться с Механиком, предугадывать ловушки, готова была к тому, что противник будет обладать приличными атакующими навыками, мощной защитой и уймой трюков в рукаве.
Жгунья смешала нам все карты; она была бойцом совершенно другого плана, чем Манекен. Можно в общих чертах сказать, что ее атакующие умения высшего класса, хоть и не откровенно читерские, как у некоторых других из «Девятки». Где она на шкале оборонительных умений, я не могла даже предполагать, однако она была с «Девяткой» уже какое-то время и до сих пор не погибла, а это о чем-то да говорило. А разнообразие? У нее есть все трюки, которые могут быть у пирокинетика вроде Луна, плюс она может телепортироваться через пламя, что само по себе открывает уйму возможностей для разных фокусов и атак.
– Теперь доволен? – спросила она у Мрака.
– Да не особо.
Голос Жгуньи звучал монотонно, без намека на юмор, как у актера, читающего сценарий с листа, но не играющего эти реплики.
– Теперь я не нарушаю правила. Дайте-ка посмотрим… надо вспомнить, как это должно работать. Я испытываю кандидата, он проходит или заваливает испытание, потом я убиваю.
– Суку ты можешь убить, только если она провалится, – сказала я. Это было больше на автомате, чем намеренно. Почти все мое сознание было сконцентрировано на обдумывании ситуации. Варианты. Какие у нас есть варианты для атаки? А для защиты или бегства?
У меня был при себе перцовый баллончик. Нож и дубинка тоже, хотя я сомневалась, что в драке со Жгуньей вделаю ей больше, чем получу сама. У Мрака была его тьма, и оба оставшихся пса были в приемлемой форме. У меня были букашки, но ни они, ни костюм не очень-то были пригодны для встречи с огнем.
– Но я в любом случае могу убить высокого черного страшилу и девчонку-инопланетянку.
– Девчонку-букашку, – поправила я ее.
– Без разницы. Сука, испытание старое, но годное. Нам не удается проводить его часто, потому что для него нужна предварительная разведка. Но с Милочкой стало можно, потому как она дала нам всю нужную инфу. Не очень она умная, но дала. Теперь, когда она в команде, может поставлять нам всю инфу, которая нужна.
– Слишком много треплешься, – огрызнулась Сука. – Давай к делу или вали отсюда на хер.
– Ты должна встретить лицом к лицу свой самый большой страх. Уничтожь все, что цепляет его к тебе, уничтожь силой, кровью, смертью. Я не хочу, чтобы ты всего лишь победила свои страхи. Я хочу, чтобы ты их прикончила, прежде чем кто-то использует твои чувства к ним против тебя.
Слово «прикончила» она выделила, давая понять, что говорит в прямом, а не переносном смысле.
Я ожидала, что Сука скажет что-нибудь вроде «Я ничего не боюсь». Но она не сказала. Ее глаза прищурились.
– Не собираюсь, блин, причинять вред своим собакам.
– И не надо. Собаки – это легко. Они заменимы. Ну да, ты, может, плачешь, когда они дают дуба, ты их любишь, – из-за отсутствия в голосе Жгуньи интонаций и эмоций ее слова звучали почти издевательски. – Это мило. Но эта дыра в сердце затягивается, время лечит раны, ты набираешь других собак и возвращаешься к жизни.
– По-моему, ты недооцениваешь, как она любит своих собак, – сказала я. – Такие раны никогда не залечиваются.
Сука повернула голову как раз достаточно, чтобы пристально посмотреть на меня.
– Не говорю, что она их не любит, – Жгунья пожала плечами. – Я говорю, что мысль о том, что она может их потерять, не пугает ее больше всего. Так что забудь о собаках. Я не прошу тебя ранить их, калечить, убивать и все такое.
Сука покосилась на Ублюдка. Тот ворчал, еле слышно, низко и монотонно, шерсть на загривке стояла дыбом. Интересно, это все равно «шерсть на загривке», даже когда состоит в основном из обызвествленных мышц и костяных шипов?
– Убей их, – сказала Жгунья. И указала на нас с Мраком.
Сука рассмеялась, если это можно так назвать. Больше похоже на фырканье, без тени веселья.
– Это вот и есть мой самый большой страх? Да мне на них насрать с высокой башни.
– Вовсе нет. Твои отношения с ними похожи на «человеческие отношения» больше всего, что у тебя было за всю жизнь. Может, ты сама себе в этом и не признаёшься, но ты в ужасе от мысли, что можешь их потерять. Тебе известно так же хорошо, как и всем остальным, что отношения с твоей командой – это для тебя все равно что выигрыш в лотерею.
Сука нахмурилась.
– Конечно, как отношения, это полное дерьмо, – продолжила Жгунья. – Кто угодно другой назвал бы их отстойными до тоски. Но они лучшие, какие только тебе доступны. Лучшие, на какие ты можешь надеяться, потому что ты с пулей в башке. Поверь мне, уж я-то всегда распознаю человека с пулей в башке.
– Сказала уже, ты слишком много треплешься.
– Они лучшее, что у тебя когда-нибудь еще будет, а Милочка говорит, что ты их теряешь. Не знаю, какая там у тебя с ними связь, но она уже гнилая. Может, из-за тебя, может, из-за них. Может, из-за вас всех. Но она медленно умирает, девочка-собачка. Так оторви пластырь, прикончи этих двух лузеров, которые все равно перестанут дружить с тобой еще через пару месяцев. Убей их, и я отпущу тебя и твоих собак.
– Какого хера я вообще должна тебя слушать?
– Такого, что, если ты откажешься, если попытаешься убежать или уйти, если нападешь на меня, я решу, что испытание ты провалила.
– И?
– И мне будет незачем сдерживаться. Твоя команда умрет, твои собаки умрут, а ты сама будешь жалеть, что не умерла.
– Да пошла ты, – огрызнулась Сука, но при этом покосилась на нас с Мраком, и, готова поклясться, я увидела в ее взгляде сомнение. Нерешительность? Судя по тому, что сказала Жгунья, Сука должна либо признать, что мы ей не безразличны, и драться ради нас, либо напасть на нас ради своей безопасности и безопасности своих собак.
Трудно сказать хоть сколько-нибудь определенно, какой путь она выберет. И интуиция подсказывала мне, что ответ на этот вопрос мне не понравится.
Она рассматривает этот вариант.
Значит, мне придется взять дело в свои руки. У Жгуньи преимущество, и Сука склоняется на ее сторону. Мне нужно все перевернуть и лишить ее убежденности.
Я потянулась к обработанным капсаицином насекомым под своей броней. Задействовать их против Манекена смысла не было, но Жгунью они, возможно, обезвредят. Главное – застать ее врасплох.
– Ты играешь неправильно, – сказал Мрак.
– Чего?
– Ты вообще читала правила, которые нам дал Джек?
– Да, – нахмурилась Жгунья. – Читала.
– Тогда почему ты действуешь по-другому, чем он? – Мрак указал на Манекена.
Он выигрывал время, пытаясь сбить Жгунью с толку благодаря ее не очень твердому пониманию происходящего и неспособности Манекена говорить. Сам того не зная, он обеспечил мне отвлечение.
Капсаициновые букашки спускались по моей спине и по тыльной стороне ног. У поверхности водного слоя они разлетались, держась теней, укрываясь за горящим мусором и за клубящейся вокруг Мрака чернотой.
– Что значит «действую по-другому»? Все не так уж запутано, – ответила Жгунья.
– Подумай, как ты будешь выглядеть, если все сделаешь неправильно? Манекена, думаю, накажут за то, что он облажался, – продолжил Мрак. – Но он хотя бы пытался. А если ты облажаешься здесь, с самого начала – ты серьезно думаешь, что твоя команда будет в восторге? Нет, они потеряют лицо. И готов спорить, что они отыграются на той, кто их опозорила.
Манекен похлопал Жгунью по плечу. Она обернулась; он чуть приоткрыл рот и одним пальцем начертил поверх него букву «Х».
– Манекен говорит, что ты врешь.
Черт. Мои букашки еще не заняли позицию для атаки.
– Ты правда хочешь сделать на это ставку? – спросил Мрак.
– Да, – ответила Жгунья. Пламя вокруг нас вспухло.
Для скрытности времени больше не было. Я приказала насекомым атаковать напрямую, сближаясь с врагом кратчайшими и самыми явными путями.
Они поднялись из каждого укрытия и каждой тени поблизости и полетели к Жгунье со всех сторон. Я направила их к открытой коже на руках, лодыжках, лице и шее.
Едва сев на нее, они тут же принялись кусать и жалить. Я даже почувствовала, как несколько насекомых прикоснулись к лицу. А затем ощутила ее движение. Сперва у меня мелькнула мысль, что она обладает чем-то вроде суперсилы или суперскорости, которая позволила ей так вот рвануться вбок. Только это была не она. Двинулся Манекен – это он швырнул ее в сторону, так что она приземлилась в середину горящей кучи мусора. Букашки на ней мгновенно поджарились, и она исчезла.
– Бежим! – проорал Мрак.
Сука дернула за цепь Ублюдка и крикнула: «Вперед!» Потом до середины взобралась на Сириуса – подняться выше не смогла из-за раненой ноги. Мы с Мраком побежали, когда Ублюдок врезался в одну из огненных стен, разметав горящий мусор и расплескав в стороны пылающую воду. Через этот разрыв проскакала Сука на Сириусе, следом поспешили мы с Мраком.
Горячо.
И становилось все горячее; я споткнулась. Я поддерживала Мрака, как только могла с учетом того, что мои ребра протестовали при малейшем движении руки, не то что при попытке удержать почти взрослого парня. Пламя жгло все сильнее. Думаю, мы пробились бы, если бы потребовалось всего один-два шага, но их оказалось недостаточно. Даже пяти шагов не хватило, чтобы вывести нас из огня. Мы передвигались слишком медленно, чтобы угнаться за Ублюдком и воспользоваться расчищенным от пламени путем.
Я свалилась ровно в тот момент, когда мы наконец выбрались из огня, и Мрак упал тоже. Под нами огня уже не было, но я все равно ощущала сильный жар и слепящую боль. Горела я сама. Вода была слишком мелкой, чтобы погасить лижущий нас огонь, и даже перекатывание по ней не особо помогало.
Мрак окутал нас обоих тьмой. Я уже сражалась бок о бок с ним, я уйму раз была под действием его способности, но сейчас было по-другому. У меня все болело, я лихорадочно искала решения, а теперь я еще и ослепла. Я даже не могла оценивать ситуацию с помощью своего роя, потому что огонь, усилиями Жгуньи распространившийся повсюду вокруг, ограничивал передвижения букашек. Враги, Манекен и Жгунья, оба были вне моей досягаемости. Чувствуя накатывающую волну паники, я билась в попытках зарыться в воду поглубже.
Я почувствовала сверху что-то тяжелое, потом три быстрых хлопка по плечу. Сигнал? Это Мрак. Я не стала сопротивляться, когда он принялся обхлопывать меня (судя по всему, курткой) и плескать на меня водой. Я ощутила, как вода касается голой кожи.
Боль и жар не ушли, даже когда Мрак поднял меня на ноги, хотя рассудительная часть меня понимала, что он не стал бы этого делать, если бы я все еще горела. Это ожоги. Они болели, но немедленная опасность мне не угрожала, кроме как от Жгуньи и Манекена.
Я применила свою способность, но пользы от нее оказалось мало. Повсюду, куда я посылала букашек, был огонь. Я чувствовала себя, как слепой, который тыкает своей клюкой вокруг, чтобы получить представление об окружающих предметах, но встречает повсюду лишь опасность и разрушение. Картина все же постепенно разворачивалась – уродливая картина.
Мы бежали – Мрак выбирал дорогу. Мы упали четыре раза. У меня были обожжены ноги и спина, у Мрака ранена нога, плюс мы бежали чуть под горку. Он сжимал мои плечи до боли и наваливался на меня при каждом втором шаге, а у меня в ногах уже не оставалось сил, чтобы его поддерживать.
Выйдя из тьмы, мы оказались посреди разрушенного Бульвара. Наполовину соскользнули, наполовину слезли на пляж и подошли к самому берегу. Отсюда было хорошо видно, что натворила Жгунья.
Моя территория пылала.
Чернота Мрака все еще укрывала нижние этажи, но я могла различать верхушки более высоких домов. Не все здания горели, но многие. Сверху сыпал дождик, однако против такого огня он был бессилен. В полусумраке на фоне серых туч отчетливо виднелись дымные столбы толщиной с дома.
– Давай, Тейлор, – сказал Мрак. Он попытался поднять меня на ноги, но я не двинулась с места. – Со всем этим можно будет разобраться позже. А сейчас нам надо просто убраться отсюда. Чтобы выжить.
– Выжить, – пробормотала я.
Я была готова погибнуть в бою с Манекеном, если бы это помогло избавить мир от чудовища. Это вполне ясно показывало, как я ценила свою жизнь в последние дни. Я разорвала узы с отцом, ушла из школы, помогла арестовать Луна и запустила цепь событий, приведшую к тому, что АПП стали терроризировать десятки тысяч людей. Я послужила отвлечением, чтобы голодный до власти суперзлодей смог похитить девочку, а потом месяцами держал ее на наркотиках в какой-то подземной камере. Я оставила человека умирать. Я стала полноценной злодейкой. Поклялась защищать людей, а потом позволила им умирать ужасной смертью. Не один, не два, а уже три раза.
И о чем я вообще думала, когда мечтала стать супергероиней?
– Давай, – повторил Мрак.
Я встала, прислонясь к бетонной стенке, отделяющей пляж от улицы наверху.
– Там Генезис, – произнесла я. – Надо ее найти и помочь.
– Мы слишком серьезно ранены, чтобы что-то сделать, – ответил Мрак. – Генезис сама сможет справиться. С ее способностью она всегда может состряпать себе новое тело.
– А ее реальное тело? Его же отправили в мое логово.
Мрак помолчал, потом сказал:
– Твое логово может уже гореть.
– Вот именно.
Несколько секунд он размышлял.
– Ладно. Дай только позвоню Суке.
– Нет, – остановила я его, когда он взял телефон в руку.
– Что?
– Если позвонишь в неподходящий момент, звонок может выдать врагу ее местонахождение или отвлечь ее саму. Погоди пока.
Он кивнул, и мы побежали.
Мрак рассеивал почти всю свою тьму, поскольку мы и так были укрыты от взглядов. Опираясь на стену, мы добрались до входа в ливневку. Прошли через укрепленную дверь в мой подвал, оттуда поднялись на первый этаж.
Мое логово не горело, но через щели в ставнях я видела тусклое мерцание огня на соседних зданиях. Беглый прощуп моей способностью показал, что там ничего серьезного. Я расставила своих букашек в качестве системы раннего оповещения.
Мы направились прямо к спальням. Там я увидела то, чего увидеть совершенно не ожидала.
Их было десятка полтора. Дети, все не старше десяти, самым младшим года по четыре. Они сидели и лежали, по трое на койку. С ними была Шарлотта, старшая.
– Только не ругайся, – тихим голосом произнесла она.
– Ругаться?
Она продолжила так же тихо, словно боясь, что дети могут услышать:
– Я не знала, куда еще их деть. Сьерра сказала, что надо прятаться, что Манекен идет. Я видела, как он убивает людей и даже не двигается при этом. Он охотился за семьями, но в первую очередь за взрослыми, не за детьми. Он их убивал, а детей оставлял разбегаться…
– Стой, – мой голос звучал жестче, чем я хотела. – Не хочу слышать.
Это моя вина.
– Я не знала, куда еще их деть.
– Ты правильно поступила, – сказала я. Сейчас у меня вышло, как у Жгуньи. Никаких эмоций в голосе. – Сюда еще кое-кто должен был прийти. Девушка или женщина, возможно, с сопровождением.
Шарлотта ничего не ответила, просто сдвинулась в сторону.
Генезис.
Она спала на одной из коек, которые я поставила в сторонке для своих сотрудников. На лице было выражение обеспокоенности. Среднестатистическое лицо (разве что чуть кругловатое), длинные ресницы, всклокоченные рыжевато-каштановые волосы.
Применять свою способность она могла только во сне. Можем ли мы позволить себе ее беспокоить? А вдруг, если мы попытаемся ее переместить и она проснется, мы выдернем ее из боя, в котором она могла бы сделать что-то с Манекеном или Жгуньей?
– Где остальные мои люди? – спросила я.
– Сьерра разделила нас на команды и послала в разных направлениях, сказала эвакуировать всех. Я чуть не наткнулась на Манекена. Успела спрятаться и увидела, как он нападает.
Я потянулась своей способностью, сосредоточившись только на том, что было внутри зданий, чтобы не поджаривать случайно своих насекомых, растрачивая таким образом ресурсы. С помощью букашек поблизости я попыталась подсчитать людей. Топография окрестностей и общее распределение людей мне уже становились знакомыми. В этом районе живых оставалось очень мало. А мертвых – слишком много. Сколько тел? Тридцать? Сорок?
Я не хотела об этом думать.
– Шарлотта, ты вошла через главный вход или через другой? – спросила я.
– Через главный. Я думала взять этих детей и бежать, но не знала, может, ты захочешь…
– Сейчас секретность не на первом месте. Отведи их вниз, в ливневку, и там оставайтесь. Там более-менее огнеупорно, там вас не завалит, и как укрытие там тоже лучше, чем здесь.
Похоже, получая приказы, она приободрялась.
– Окей. Пошли, ребята. Собирайтесь, обувайтесь и все сюда.
Дети стали выстраиваться и, следуя указаниям Шарлотты, вышли из комнаты. Сама она до конца оставалась у двери, чтобы удостовериться, что никого не забыли. От детей не было ни жалоб, ни разговоров, ни плача. Сколько из них видели, как их родители погибают ради них? Так стоически держались. А может, просто были в шоке.
Мрак повернулся ко мне.
– Что думаешь?
– Они укроются, мы останемся. Я попробую с помощью своего роя разведать, где Генезис и как идет бой. Если все станет совсем плохо или здесь станет слишком опасно, мы забираем ее отсюда.
– Вам понадобится вот это, – сказала Шарлотта.
Из-за множества людей в комнате я до сих пор не замечала. У изножья койки в углу комнаты стояла сложенная инвалидная коляска.
Проблемы просто одна к одной.
– Это может осложнить нам жизнь, если придется сваливать, – заметил Мрак.
Ответить мне было нечего.
Шарлотта ушла с детьми, а мы занялись своими ранами. Я направилась в ванную на первом этаже и стала поливать холодной водой ожоги на ногах и спине. Мрак сел на закрытый крышкой унитаз и принялся доставать из аптечки необходимые средства первой помощи.
Моя способность обнаружила Генезис, но лишь обрывочно. Она была большой – нечто вроде летающего иглобрюха с твердым панцирем и щупальцами. Единый образ сформировать было трудно. Она медленно летела над улицами, и насекомые, которых я на нее помещала, быстро гибли от обстрела Жгуньи. Я попыталась послать букашек атаковать Жгунью, но, когда те приблизились, она исчезла в стене горящего здания. Я попыталась найти, куда она телепортировалась, однако безуспешно. Как же это бесит. Каково бы ни было ее место назначения, мои букашки туда добраться не способны, так что мне придется ждать, когда она отойдет подальше или начнет атаковать с новой позиции.
Почти полгода назад я обрела способности, когда оказалась заперта в шкафчике и всей душой желала быть где угодно, только не там, где была. Я потянулась вовне, мой разум потянулся вовне, пытаясь найти что-то, что угодно, что могло бы отвлечь меня, сместить фокус.
Сейчас я не была заперта в шкафчике, но ощущения были очень похожи на тогдашние. Но не ощущение запертости в ловушке, нет. Дальность моей способности не выросла. В другом смысле похожие ощущения.
– Мы не справимся, – сказала я.
– Хмм?
Мрак разорвал штанину и зашивал одну из своих ран.
– Мы не выдержим. Не продержимся.
– Нам просто не повезло, поэтому досталось. Но сейчас будет передышка.
– Будет ли? Эти типы – спецы по части гнобить слабых! Они продолжат атаковать нас, пока мы не потеряем всякую способность защищаться, убьют нас, потом отправятся за Панацеей, или за Оружейником, или за Волкрюком, или за Ноэлью, и будут делать то же самое!
– Тейлор.
Я заставила себя встать.
– Они будут делать то же самое, что делают сейчас с нами, и они не просто победят. Они собираются победить и при этом порушить тут все!
– Прекрати!
Я проковыляла мимо него, и он ухватил меня за запястье. Благодаря гневу и тому, что рукав был мокрым от воды из душа, я смогла выдернуть руку из его хватки.
– Нет. Не смей.
– Что ты собираешься делать?
– Пойду наружу. Эти типы – просто гопники. Они крутые, у них все преимущества, но это тем более значит, что им это нельзя спустить с рук. Я их выманю или выясню, где они прячутся. Я смогу убить Жгунью, если укушу ее правильными букашками или достаточно много раз. Надо сделать хоть что-то. Я просто не могу оставаться здесь и смотреть, как они делают что хотят.
– Ты так изранена, что едва ходишь. Если они тебя найдут, ты даже сбежать не сможешь.
– Сыта по горло этими сбеганиями.
Мрак встал и пошел за мной. Опередил меня, хотя ранен был, скорее всего, сильнее. Я попыталась его обогнуть, и он прижал меня к стене.
– Не делай этого. Если ты хочешь отплатить этим типам, если хочешь помочь своим людям, ты должна остановиться, отдохнуть, оправиться и составить план.
Я немного повырывалась, но из-за боли в ребрах и обожженной спины это было слишком геморройно за свои деньги, да и бесполезно в любом случае.
Как я это ненавидела. Ненавидела чувствовать себя слабой, пусть и в сравнении с Мраком.
Мои букашки предупредили меня, что Генезис пошевелилась. Я ничего не стала говорить Мраку, а просто дождалась, когда она возьмет свою коляску, разложит ее и переберется туда. Потом она выехала в коридор.
– Мы тебя разбудили? – спросил Мрак.
– Нет. В таком состоянии меня не может разбудить никто, кроме меня самой. Это ближе к коме, чем ко сну. Вы за мной присматривали?
Мы с Мраком кивнули. Он, должно быть, застеснялся, потому что отпустил меня и попятился. Я, однако, заметила, что он остановился между мной и концом коридора. Я не смогла бы добраться ни до подвала, ни до главного входа, не пробежав мимо него.
Это не имело значения. Он был прав. Возможно, если бы он меня не остановил, я бы продолжала идти вперед, подгоняемая гневом и отчаянием, пока меня бы не убили. Мрак и Генезис, каждый по-своему, помешали этому. Я была зла на Мрака, и в то же время мне было стыдно, что ему пришлось меня останавливать.
– Что случилось? – спросила я у Генезис, стараясь не смотреть на Мрака.
Она переводила взгляд с меня на него и обратно.
– Я поняла, что Манекен выпускает какой-то газ, и собрала форму, чтобы контрить это и задержать его, как ты советовала, но когда я сформировалась, его там не было. А была Жгунья.
– Манекен отказался от своей очереди, – объяснила я. – А Жгунья была следующей.
– А.
– Тебе удалось ее остановить? – спросил Мрак.
– Нет. Я была не готова с ней драться, но и она не могла меня всерьез достать. И она ушла.
– Ты можешь собрать тело, чтобы тушить пожары? – спросила я, обхватив себя руками.
– Я попробую. Осталось мало сил.
– Спасибо.
– Простите, что не смогла их остановить.
Пока Генезис возвращалась на свою койку, Мрак достал мобильник. Я же пошла наверх и свернулась в кресле.
Так много людей погибло, потому что я не смогла их защитить. Чувство вины удваивалось из-за того, что мои причины сожалеть об их гибели были отчасти эгоистичными. Она нанесла смертельный удар по моим планам захватить территорию, заслужить уважение Змея и так или иначе добиться спасения Дины.
Я сняла маску и уронила на пол. Костюм в обожженных местах был весь в лохмотьях.
Наши враги были хороши, они были умны. Манекен играл с нами, и мы воспользовались этим, чтобы разделать его. Но каждое действие было рассчитано. Милочка снабжала их информацией, Птица-Разбойница явно была умна в своем стиле, ну а Джек – мозг всей операции.
Рассчитал ли Джек все так, чтобы события шли по его сценарию, подобно Манекену?
По лестнице поднялся Мрак.
– Сука не отвечает. Надо идти ее искать.
– Окей.
– Ты в порядке?
– Дико зла.
– Я тоже. Хотя у тебя, видимо, больше причин злиться.
– Я просто… – тут я смолкла, сжав кулаки. – Я не…
Я сморгнула слезы. Чертовы контактные линзы.
Мрак заключил меня в объятия.
Мое лицо впечаталось ему в плечо, он сжимал меня слишком сильно, спина саднила там, где он положил руку рядом с ожогом. Было еще страшное ощущение неловкости от того раза, когда я ему призналась, но сейчас это казалось таким мелким и далеким по сравнению с тем, что происходило сейчас.
– Мы прорвемся.
– Нет, – ответила я и отстранилась. – Если все пойдет как сейчас, то нет. Мы будем драться с ними каждый раз, когда они нападут, мы выдохнемся, устанем все время быть настороже, и, если последние наши бои о чем-то говорят, восемь раундов мы не продержимся.
– Сейчас это у тебя звучит по-другому, чем только что в душе.
Я кивнула.
– Да. Потому что я поняла: Джек хочет, чтобы мы сосредотачивались на каждом из его людей по очереди, потому что знает, что так все будет идти по накатанной и что мы не протянем восемь раундов. Нам надо изменить эту динамику. Будем выносить испытателей до начала их хода. Пойдем в наступление.
– В наступление? Дина сказала, что прямая атака – чистое самоубийство.
– Значит, нужна непрямая. Они хотят играть грязно? Мы тоже будем играть грязно.