ДОБЫЧА 14.8
– Как прошло?! – спросила Ябеда, даже не дождавшись, пока я приземлюсь.
Я посадила Атланта и спрыгнула.
– Не знаю, какую херовину они скинули на город, но, судя по всему, она вынесла Ползуна и Манекена.
– Не поверю, пока не увижу своими глазами, – сказала Ябеда. – Думаю, они применили запасы Бакуды. А что с другими членами «Девятки»?
– Они в бегах. В последний раз, когда я их видела, создатель Сибирячки выглядел неважно. Не знаю, добьют его укусы пауков и прочих букашек или Костерезка сумеет это как-то законтрить. Зависит от того, смогут ли Легенда и другие герои атаковать их достаточно долго, чтобы не дать Костерезке взяться за работу.
Я увидела, что Сука среагировала на упоминание создателя Сибирячки. Она вздрогнула, потом нахмурилась.
– Ты нашла их? – спросила Ябеда. – Сибирячку и Легенду?
– Ага. Легенда велел мне проваливать, на случай если Костерезка выпустит угрозу, которую держит над нашими головами, чтобы я не путалась под ногами. Я бы с ним поспорила, чтоб остаться, но возражать ему страшновато.
Мрак кивнул.
– Я бы не стал расстраиваться. Это значит, что мы сможем послужить резервом, если герои проиграют.
– А что за угроза? Мы о ней знаем? Какой-нибудь зомби-апокалипсис? – спросил Регент.
– Нет, – покачала головой Ябеда. – Она считает себя художницей. Она наверняка хочет сделать что-то, чего мы совершенно не ожидаем, что напугает нас так, как обычные монстры из ужастиков не напугают.
– Не знаю насчет вас, ребята, – заговорила Солнечная Балерина, – но меня монстры пугают достаточно.
– Сказала девушка, которая умеет испарять дома и заставила призадуматься Левиафана, – покосившись на нее, произнес Регент.
– Левиафан переломал мне половину костей. Я здесь только благодаря Панацее, – ответила Солнечная Балерина чуть оправдывающимся тоном.
– Однако в ваших словах есть здравое зерно, – вмешалась Ябеда. – Плащи сильны. Если она хотела напугать местных жителей, она это уже сделала. Готова спорить, туз в ее рукаве нацелен больше на то, чтобы напугать таких, как мы, как Легенда. Она хочет терроризировать сильнейших, тех, на кого обычные люди смотрят снизу вверх и боятся.
– Только нас? – спросила я.
– Она уже показала, что умеет отключать способности, – заметил Плут. – Если она сделает это в более крупном масштабе, то…
– Нет, – покачала головой Ябеда. – Она бы не стала применять порошок и дротики, если бы это было ее главным откровением. Это не имеет смысла с тактической точки зрения, потому что мы могли бы придумать какие-то встречные меры, а Рой в любом случае частично иммунна. И с художественной точки зрения тоже смысла нет. Нужно ее воспринимать не столько как ученого или доктора, сколько как артистку.
Тридцатиэтажный небоскреб вдалеке накренился и рухнул. Грохот от его падения дошел до нас вроде как с задержкой. Я видела Легенду, благодаря скорее вспышкам его лазеров, чем чему-либо другому, но все остальное разглядеть было невозможно – крохотные точки, которые я бы не различила, даже не будь они на земле.
– Если повезет, нам не придется беспокоиться о замысле Костерезки, – произнес Плут.
– Планировать надо, исходя из худшего, – ответил Мрак, глядя вдаль. – Если ты прав, ты подготовлен. Если неправ, то приятно удивлен.
– Я это уже слышала, – прокомментировала Чертовка.
– От этого оно не становится менее правдивым, – раздраженно огрызнулся Мрак.
– Сейчас нам не из чего исходить, – сказала я. – Постепенно начинаю ненавидеть Механиков. Людей с усиленными чувствами и Механиков. И манипуляторов огня. Прости, Балерина.
Солнечная Балерина пожала плечами.
Я вернулась к насущной теме.
– Мы не можем угадать, что она изобретет, потому что ее умения Механика делают ее чертовски разносторонней, и это означает, что мы не можем принять заранее никаких мер.
Ябеда убрала прядь волос за ухо.
– Помещается во флаконе, если исходить из того, что тот флакон, которым она хвасталась, и есть настоящее оружие; потом, она сказала, это связано с водой… Ребят, вы ведь не пьете ничего, кроме бутилированной воды?
Все вокруг покачали головами, кто-то пробормотал «нет».
– Я даже чай с ней делаю, – сказала я.
– И мы знаем, что за этим кроется какая-то стратегическая цель, помимо террора, – продолжила Ябеда.
– Ябеда, ты опять впадаешь в этот стиль, – произнес Мрак. – Туннельное зрение.
– Точно. Кончаю это дело, – ответила Ябеда.
– Это что, такая проблема? – Плут подался вперед. – Если ты можешь давать нам ответы насчет этой фигни, это же хорошо?
Ябеда покачала головой.
– Если я в поисках ответов копаю настолько глубоко, что теряю из виду все остальное, это означает, что, скорее всего, у меня уже идут спекуляции, а это, как правило, означает, что я генерирую ложные результаты, иду неправильным путем к неправильным выводам. Я просила Мрака останавливать меня, когда у меня это начинается, и Рой правильно сказала: мы не можем предвидеть, что собирается сделать Костерезка, так что нечего и пытаться.
– Если мы все-таки хотим приять какие-то меры, – сказала я, – то, пожалуй, стоит подумать о том, чтобы разыскать Эми. Или вычислить, где она.
– Панацею? – Мрак нахмурился. – Я бы не сказал, что она рассталась с нами в приятельских отношениях.
– Я знаю. Но она способна законтрить все, что сделает Костерезка.
– Если только сама не станет ее жертвой, – вздохнула Ябеда. – После двух плохих историй в деловом районе я бы поставила на то, что она отправится в доки. Это даст ей лучшие шансы найти пустой дом, где она и Прославленная смогут прятаться, пока не…
– Атас!
Я не разобрала, кто выкрикнул это предупреждение, но повернулась в сторону сражения и мгновенно поняла: Костерезка сделала свой ход.
Вода становилась багровой. Там, где ее слой был в толщину всего один-два дюйма, она приобретала темно-красный цвет, как кровь. Это само по себе выглядело достаточно пугающе, но вдобавок цвет распространялся на сотни футов в считаные секунды, и за фронтом распространения поднимался слабый красный туман.
– Бежим! – выкрикнул Мрак.
Я была на Атланте в ту же секунду, а секундой позже уже поднялась в воздух.
– Как оно расходится так быстро? – спросила я, пока остальные взбирались на двух псов.
– Она наверняка все сделала заранее! – крикнула в ответ Ябеда. – Нужен был только катализатор!
Она удостоверилась, что Плут и Солнечная Балерина заняли свои места, и миг спустя послала Бентли в галоп. Сириус отставал всего на пару шагов, неся Мрака, Чертовку, Суку и Баллистика. Регент присоединился ко мне в воздухе, вися не самым исполненным достоинства образом в объятиях Птицы-Разбойницы.
Одного взгляда мне хватило, чтобы понять: они бегут недостаточно быстро.
– Балерина! – крикнула я. – Отрежь ее!
У нее ушло три или четыре секунды, чтобы создать огненный шар размером не больше баскетбольного мяча. Вырастя вдвое уже в полете, он пересек улицу, и вода под ним превратилась в облако пара. Я поднялась выше, чтобы не попасть под выплески кипятка. Когда эффект добрался до этого места, пар из чисто белого стал розовым, а потом красным.
Мини-солнышко Балерины замедлило распространение эффекта по нашей затопленной улице, но этого было недостаточно. С моей высоты я видела, что на прилегающих улицах с водой происходит то же самое, эта трансформация идет вперед, пока не доходит до соседних улиц, и идет вперед уже по ним. Лишь вопрос времени, когда она уйдет достаточно далеко, чтобы вернуться поперечными переулками и отсечь наших.
– Подымайтесь вверх! – выкрикнула я.
Бентли прыгнул на стену дома в переулке, поскреб ногами в поисках сцепления и прыгнул на стену позади него – он пытался подниматься зигзагом, как псам уже доводилось делать столько раз.
Однако он был не так проворен, как другие псы, и, я подозревала, не так привычен к этому занятию, как были привычны Брут, Иуда и Анжелика. Вдобавок он нес тяжелый груз. Одна из его лап пробила окно, он оскользнулся, впился когтями в стену и вместо прыжков полез по стене вверх.
Слишком медленно. Вода под ним стала багровой, а затем пар начал подниматься быстрее, чем Бентли взбирался.
– Ябеда, – выдохнула я.
Я принялась собирать плотную стену из букашек между ними и паром, в то время как Регент с Птицей-Разбойницей последовали за Сириусом и остальными.
Моих усилий хватило, чтобы выиграть какое-то время, но это мало что дало. Как бы я ни вжимала букашек друг в друга, создавая барьер в воздухе, пар все равно проникал. Что хуже, он поднимался вокруг этого барьера, приближаясь к крыше здания.
Бентли добрался до крыши и перевалился через край. Седоки тут же соскочили с него, и Ябеда подошла к углу крыши, чтобы понаблюдать за подъемом уровня красного тумана. Он был всего в одном этаже от них.
Плут указал на крышу здания по соседству, затем поднял глаза на меня.
Я собрала букашек там, снова вжав друг в друга. По мере того как букашки собирались, а пар приближался к краю крыши, Плут выглядел все более нетерпеливым.
Тогда я сама поспешила к тому зданию, спрыгнула с Атланта и послала его к крыше с остальными. Плут обменял меня с Ябедой, я влезла на Атланта и снова переправилась на другую крышу.
Я не решалась перевезти на Атланте кого-нибудь другого, поскольку еще не освоилась с его восприятием. Добавьте к этому другую развесовку и движения пассажира – в итоге не факт, что я его не уроню.
Я вернулась на крышу, после чего Плут обменял меня с Солнечной Балериной. Теперь на первой крыше остались он, я и Бентли.
В следующую секунду я уже была на Атланте и в полете. Красный туман забрался на крышу по краям. Плут взобрался на Бентли – держать поводья ему было откровенно неуютно, – и Ябеда свистнула. Свист получился не так хорошо, как у Суки, но Бентли встрепенулся, побежал и прыгнул на стену соседнего здания.
На крышу они взобрались довольно быстро. Туман все еще поднимался, причем не только под нами, но вокруг всех зданий, насколько хватало взгляда.
– Черт, – сказала Ябеда. – Паршиво.
– Вон там здание еще выше, – указала я. – Надо переместиться туда, пока туман сюда не добрался.
– Я бы назвала это миазмами, – ответила Ябеда. – И есть ли смысл?
– Может, он прекратит подниматься, – возразила я.
– Не прекратит.
– Это обоснованная догадка или…
– Нет.
Я не нашлась что сказать.
– Что он делает? – наконец спросила я. – Это яд? Или что-то еще?
– Скорее всего, что-то еще. Или яд, но создан с расчетом сделать что-то еще, кроме как убить нас. Как дела у остальных?
Я поискала Мрака и Регента своим роем. Мрак, Сука, Баллистик и Сириус были на крыше ниже, чем наша, Регент прямо над ними. Краткое обследование букашками показало, что над крышей стоит стеклянный купол. Букашки сквозь щели в стекле проникали, а значит, проникнут и миазмы. Я постаралась по возможности заткнуть щели, но понимала, что это бесполезно.
Брайан. Рэйчел.
– Думаю, они в ловушке, – ответила я. – Я… я не знаю, что делать.
– У тебя есть пистолет. У тебя есть букашки. Если «Девятка» и расслабится когда-нибудь, то именно сейчас. Остались только главные мишени. Прикончить Сибирячку и вывести из строя Джека с Костерезкой вполне осуществимо.
– Ты предлагаешь мне оставить вас.
– Да, – она взглянула вниз, на поднимающийся туман.
– Нет. Это глупо. Давай доставим вас повыше.
– Бесполезно. Ты выиграешь для нас немножко времени, но, похоже, итог будет тот же. Лучше потратить твое время на выслеживание «Девятки». А если ты их не найдешь или если окажется слишком опасно, разыщи Панацею.
– Это не обсуждается. Я… я ничего не могу сделать для Мрака, Рэйчел и Баллистика, Регент попытался, но у него не получилось. Дай мне сделать что-то для вас.
Ябеда нахмурилась.
– Ладно. Но тебе придется поспешить. Расстояние большое, а миазмы уже почти до нас добрались.
Вмешался Плут:
– Собери букашек вместе, как уже делала, но помни, что они не такие плотные, как наши тела, так что тебе потребуется собрать больше, чем ты думаешь, чтобы я смог обменять их на кого-то из нас.
Я кивнула и полетела к самому высокому зданию поблизости. Потом развернулась и стала ждать, когда Плут меня обменяет.
Он этого не сделал. Они стояли возле края крыши и смотрели на меня, а темно-красные миазмы лезли по стенам вокруг них.
У меня будто сердце вывалилось из груди. Брайан, Рэйчел, а теперь Лиза?
Я не могла позволить себе вернуться и спорить с ними – время поджимало, – поэтому сосредоточилась на том, чтобы собирать букашек. Я сдавливала их вместе, образуя крупную человекоподобную фигуру. Сколько будет достаточно?
Я ощутила нечто вроде подергивания, когда Плут телепортировал букашек к себе. Рядом со мной возникла Солнечная Балерина.
– Почему? – спросила я.
Она покачала головой.
– Они ничего не сказали. Они оба стояли очень тихо, пока ты улетала, а потом Ябеда сказала: «Вряд ли ее план сработает. Передай ей, что мне жаль». И Плут телепортировал меня сюда, прежде чем я успела что-нибудь сказать или спросить, что она имела в виду.
– Почему он не телепортирует оттуда Ябеду? Или себя? Еще есть время, чтобы… – я кинула взгляд на облако тумана. Чтобы спасти обоих, времени уже не было. – Он мог спасти одного, а я, скорее всего, успела бы довести туда Атланта и выбраться, прежде чем миазмы меня достанут.
– Его способность работает медленнее на больших расстояниях и при большой разнице в массах, – Солнечная Балерина обхватила себя руками. – Может, она слишком медленная, и он не думает, что тебе хватит времени сбежать. Или…
– Или, – произнесла я. Эта фраза не заслуживала того, чтобы ее закончили. Была другая причина. Он сознательно избегал применять свою способность, потому что знал, что мне не хватит времени к ним вернуться, прежде чем туда доберутся миазмы. – С тобой все будет окей?
– Не знаю. Когда ты уйдешь, я применю свою способность и, видимо, буду ждать здесь, пока… – она осеклась.
Пока что? Ничто не намекало, что миазмы Костерезки рассеются или осядут сколь-нибудь скоро.
– Ненавижу быть одной, – произнесла Солнечная Балерина и села. – Я могу по пальцам одной руки посчитать случаи, когда я реально была сама по себе. Когда была маленькой, я всегда была с мамой, или в школе, вечно на каких-то занятиях. Балет, скрипка, лирические танцы, уроки пения, уроки актерского мастерства… ни секунды на собственные мысли. И даже когда я все это прекратила, я была с друзьями. Всегда в группе.
Я неотрывно смотрела на Ябеду с Плутом. Лиц разобрать не могла, но букашки улавливали звуки – судя по всему, слова. Они беседовали, совсем как мы.
– Помню, ты говорила, что быть со «Странниками» одиноко.
– Да, было одиноко. И даже без «было». Но все равно я была с ними. Часть группы. Больше времени, чем я провела на своей территории, я никогда еще не была одна. Собственно управлять территорией, отпугивать людей Волкрюка – это было легко. А вот быть одной – совсем незнакомые ощущения. Очень давит на психику. В итоге я вернулась на базу Змея и проводила время с Ноэлью и Оливером. Но быть одной, когда голова забита мыслями о том, что происходит, и никаких отвлечений…
Миазмы уже достигли крыши, где стояли Ябеда и Плут. Плут шагал взад-вперед, Ябеда стояла спиной ко мне, поглаживая тупую морду Бентли.
Всего несколько секунд спустя туман сомкнулся вокруг них. Какой-то немедленной реакции не было. Двое подростков и пес просто стояли, силуэты в колышущемся облаке пара, цвет которого менялся от рубиново-красного до багрового в тени.
Я проглотила растущий ком в горле.
– И теперь я одна, – произнесла Солнечная Балерина. – Ты сейчас улетишь искать «Девятку», а я останусь ждать здесь, в одиночестве, буду смотреть, что с ними происходит, и сходить с ума.
– Если я и выучила что-то за последние несколько месяцев, что ношу костюм, так это то, что люди крепче, чем ожидаешь, – сказала я, обращаясь к самой себе в не меньшей степени, чем к Солнечной Балерине. – Мы можем вытерпеть охренительно много, прежде чем сломаемся, и даже когда сломаемся, часто продолжаем идти вперед. Это может быть физическое истязание: удары ножом, шрамы, переломы. Может быть духовное: потеря близких людей, пытки, даже то, что мне вот сейчас хочется развалиться и расплакаться, потому что практически всем членам моей команды, скорее всего, капец, но я все равно держусь? Человек может выдержать чертовски многое.
– Не думаю, что сейчас подходящий момент для оптимизма, – с горечью произнесла Солнечная Балерина.
– Оптимизм? – я покачала головой. – Нет. Это палка о двух концах. Если бы мы как вид не были такими выносливыми, такими упертыми, вряд ли у нас было бы столько геморроя с Джеком. Манекен и Сибирячка вряд ли вообще существовали бы в нынешнем виде. Я бы почти что назвала это пессимизмом. Почти что.
Солнечная Балерина не ответила.
– Кстати о Джеке и Сибирячке… – начала я.
– Иди.
Я взлетела и направилась туда, где оставила Легенду. Обернувшись, я увидела, что Солнечная Балерина создала над головой огненный шар и опустила прямо на себя. Как и во время нашего сражения с Луном, непосредственно вокруг нее этот шар ничего не обжигал.
А Ябеда и Плут… по-прежнему стояли в миазмах. Никак не реагировали, ничего не предпринимали, но и не подавали мне знаков вернуться, и не пытались сесть на Бентли, чтобы присоединиться к событиям.
Что-то происходило, я только понятия не имела, что именно.
Я утешала себя горько-сладкой мыслью, что Костерезка хочет растянуть удовольствие. Наверняка это не будет нечто настолько простое, как убить моих сокомандников. Не сказать чтобы эта мысль ободряла, особенно если вспомнить, что произошло с Брайаном, но она давала мне надежду, что я не в последний раз вижу моих товарищей. Моих друзей.
Приближаясь к эпицентру миазмов, я поднялась выше. Они продолжали подниматься, и в том месте, где Костерезка применила катализатор, пар поднялся выше всего. Я видела, как эта дрянь расходится по улицам, точно кровь по сосудам, окружает дома багровыми объятиями, льется в океан.
Вода залива, я заметила, цвет не изменила. Может, соль убивала организмы, которые Костерезка создала, чтобы распространить эффект?
На возвышенностях эффект был ослаблен или его не было вовсе. То тут, то там виднелись холмы, где затопления не было и куда миазмы не очень далеко проникли. Хорошо бы благодаря этому гражданских задело мало: именно на возвышенностях, где затопление не создавало проблем, люди и собирались в поисках убежищ.
Мое внимание привлекла серия ярких вспышек. Из-за расстояния и облака красного пара я смогла различить его лишь смутно, но стаккато лазеров подсказало мне, что это Легенда. Он сражался.
Я направила букашек вниз, в миазмы, собирая их в рой и размещая их стратегически, чтобы нарисовать мысленную карту местности, где что и где кто из сражающихся находится.
На всякий случай сама я подлетела поближе к одной из крыш. Приземляться было небезопасно, но я надеялась, что здание как-то прикроет меня от Джека. Основную часть роя я держала наготове, до момента, когда смогу помочь Легенде против «Девятки».
Вот только он не дрался с «Девяткой».
Легенда стрелял по своим сокомандникам. Он кричал что-то, однако ни мои уши, ни букашки не могли разобрать слова.
Я очень хотела бы уметь пользоваться букашками, чтобы слушать.
Они впали в исступление? В ярость?
Нет. Я ощущала, что остальные прячутся. На самом деле это, похоже, было главным, что заботило людей в миазмах. Спрятаться, держаться в стороне от неприятностей, найти место подальше от других. Даже Легенда наносил удары не в полную силу. Его лазеры, насколько я могла понять, были нелетальными.
Паранойя?
Сплав – его я узнала, потому что у него не было костюма, зато были металлические наросты на плечах, – стоял спиной к стене. Превратив руки в тупое оружие, он размахивал ими, угрожая всякому, кто приблизится. Маленькая фигурка, которая могла быть только Вистой, пятилась от двух взрослых. Она оказалась слишком близко от Легенды, и он выпустил по ней несколько лазерных лучей. Ни один из них ее не ранил и не пробил костюм, но все равно она пошатнулась и упала.
Я ощутила, как земля выпячивается, растет вверх башней. Другие, когда земля под ними поблизости от этой башни стала растягиваться, зашатались или потеряли ориентацию в пространстве. Стоящая на вершине башни потрепанная Виста изогнула ее так, чтобы оказаться рядом с крышей здания, и перепрыгнула туда. Сразу закашлялась.
Окей, она, по крайней мере, не сможет убить меня, если что-то пойдет не так. Я позвала ее:
– Виста!
Она крутанулась на месте, чтобы посмотреть на меня, и тут же стала пятиться.
Я подняла руки, показывая, что у меня нет агрессивных намерений.
– Стой! Я не враг!
– Они сказали бы точно так же! – огрызнулась Виста.
«Они»?
– Кто? «Девятка»? В какой вселенной я член «Девятки»?
– Заткнись! Не пытайся меня уболтать! Просто… просто держись подальше! Оставь меня в покое, пока это все не кончится!
Она дышала так тяжело, что я даже через ее защитный костюм видела, как ее плечи поднимаются и опускаются.
В голове у меня вспыхнула мысль. Эта дрянь действует через костюм? В маске наверняка есть противодымный фильтр, почему же он не сработал против миазмов?
– Я просто хочу помочь.
– Отвали!
Она применила свою способность, еще удлинив башню, с помощью которой она поднялась на крышу. Башня промахнулась по мне с довольно приличным запасом, но угроза была достаточно наглядной.
Я пожалела о своем следующем поступке в тот же миг, когда его совершила, но я переместилась вперед, чтобы уклониться от любых дальнейших движений асфальтового столба. Если уж я упаду, то пусть лучше упаду на крышу, а не в переулок десятком этажей ниже.
– Нет! – это прозвучало почти как вопль. Виста вытянула этот столб над моей головой, а потом отломила верхушку, так что та упала.
Я видела, как она сражалась с Левиафаном, и тогда она сделала то же самое, только в несколько большем масштабе. Я велела Атланту отнести меня в сторону и смотрела, как каплевидная глыба асфальта падает в переулок и разбивается.
Этого, похоже, хватило, чтобы привлечь внимание Легенды. Он поднялся от уровня улицы и стал изучать место происшествия. Он снял маску с фильтром в стиле химзащитного костюма, и лицо его, насколько я могла разглядеть, было искажено. Глаза сощурены, на лбу набухла жила, и он украдкой переводил взгляд между мной и Вистой.
– Легенда… – начала я. Как мне вообще к нему обращаться, когда он в таком состоянии? Когда я даже не знаю, что с ними всеми происходит?
Впрочем, это оказалось неважно. Он поднял руку в мою сторону, и я резко подалась назад, уклоняясь от лазера. Луч пролетел в футе от меня, развернулся и сшиб меня с Атланта, прежде чем я успела погасить инерцию жука и изменить направление.
Легенда явно настроил свои лазеры на оглушение, но все равно было больно. Впрочем, упасть на крышу оказалось больнее. Я ощутила, как одна из бронесекций треснула под моей тяжестью, и услышала, как мои вещи вываливаются наружу.
Я закашлялась, вытолкнув половину воздуха из легких, непроизвольно вдохнула и снова закашлялась. Воздух был влажный, чуть странный на вкус, почти затхлый.
Когда я открыла глаза, их застилала красная пелена, и отнюдь не в переносном смысле. Я была в самой гуще миазмов.
Все еще кашляя, я с трудом поднялась на ноги. Вещевой отсек на спине костюма треснул, когда я упала всем своим весом на выступ крыши. Мое оружие, эпипены, мобильник и кошелек валялись на крыше.
– Не двигаться! – крикнула юная героиня.
Если бы я все еще не пыталась оправиться от падения, то, возможно, смогла бы увернуться. А так – часть крыши за моей спиной выпятилась стенкой, а потом сложилась прямо надо мной. Она изогнулась, приняв мою форму, не пытаясь меня раздавить; в результате наружу торчала только моя голова и плечи.
– Если ты опробуешь этот трюк на мне, девочка, я тебя подстрелю, – раздался угрожающий голос сверху.
Положение дел становилось все хуже, причем быстро.
– Я собираюсь развернуться и убежать, – ответила она. – А если ты попытаешься выстрелить мне в спину, я покажу тебе, на что способна на самом деле.
Гнев в ее угрозе застал меня врасплох. Это миазмы породили в ней столько гнева? Но я ничего подобного не чувствовала. Может, ее спровоцировало что-то в его манере речи? Или для нее это была норма?
Я попыталась вспомнить свои предыдущие встречи с ней – и не вспомнила ничего.
Как ее зовут?
Я что, страдаю от мозговой травмы? Еще одна контузия?
Я мысленно решила несколько примеров на умножение, сложение и вычитание – никаких проблем. Глобальной мозговой травмы, очевидно, нет.
Амнезия?
«Мое имя Рой, – подумала я. – Тейлор Энн Хиберт. Шестнадцать лет. Родилась в Броктон-Бее. Учусь в старшей школе Уинслоу. Точнее, училась. Член «Темных лошадок»».
Здесь тоже никаких проблем.
Я рассеянно продолжила цепочку мыслей в надежде убедить себя, что психически я нормальна. «Мои родители – Дэн Хиберт и Аннет Роуз Хиберт».
Я задергалась, пытаясь высвободиться из объятий бетона. Дюйм за дюймом я выбиралась наружу.
Что бы подумала мама, если бы увидела меня сейчас?
Я попыталась представить выражение ее лица.
И снова пробел, провал. Ничего.
Даже если бы в меня попало еще пять тех лазерных лучей в режиме оглушения, они не ударили бы меня сильнее, чем осознание, что я не помню маму. Не помню ее лицо, детали внешности, движения. Даже воспоминания о наших с ней счастливых моментах, маленькие воспоминания, за которые я цеплялась последние два года, все исчезли. Там, где им полагалось быть, осталась лишь пустота.
И папу я тоже не помнила.
Остальные «Темные лошадки», их лица, их костюмы, их характеры и повадки – все ушло. Я помнила, что мы делали: ограбление банка, бой с группой Чистоты, дуракаваляние в старом лофте, даже общий ход событий с того момента, как я их повстречала. Но люди были пробелами, ожидающими, когда их заполнят, и я не могла переходить от мыслей о каком-либо имени к мыслям о событиях, его сопровождавших.
Я ощущала подступающую панику, пока дергалась в попытках высвободиться. Я не знала людей, которые были на крыше рядом со мной. Не знала парящего мужчину в крепком огнеупорном костюме типа химзащитного и сине-серебряной маске, оставляющей открытыми лишь рот, подбородок и вьющиеся каштановые волосы. Не узнавала девушку, которой он стрелял в спину. Я увидела, как она упала ничком и стала корчиться от боли. Он выстрелил еще дважды, и она обмякла. Потеряла сознание.
Я не могла мысленно связать «Девятку» с их внешностями или их способностями. Не обладай я преимуществом в виде воспоминаний о своих действиях в последние несколько минут, не смогла бы даже сказать, эти двое здесь – союзники или враги.
Внезапно все обрело смысл. Бои внутри группы, используемая ими тактика, смесь враждебности и паранойи. Легенда атаковал нелетальными лучами, потому что не мог быть уверен, атакует он сокомандника или кого-то из «Девятки», поэтому он старался вывести из строя всех, нанеся при этом как можно меньше перманентного урона.
В голове вдруг вспыхнула мысль, как Солнечная Балерина боялась остаться в одиночестве. Теперь мы все остались в одиночестве. Все до единого. Команды рассыпались на отдельных людей – все заботились только о себе, потому что не могли позволить себе доверять другим.
И это нас погубит.
Никакую защиту от «Девятки» невозможно выстроить, если сражаться поодиночке.
Мужчина в сине-серебряной маске подлетел к тому месту, где была я, готовый избавиться от меня, вырубить меня в случае, если я буду представлять угрозу.
– Помоги? – обратилась я к нему. Чисто спонтанно. Мысли носились в голове, пока я пыталась придумать план. Даже плохой план лучше, чем никакого. Я соврала: – Я застряла. Не разобьешь эту штуку, чтобы меня выпустить?
Я смотрела на него снизу вверх. На его лице отображался конфликт эмоций, язык тела передавал напряжение. Нервное напряжение, нехарактерное для простой амнезии.
Нас предупредили, чтобы мы не пили городскую воду. Возможно, на тех, кого не предупредили, эта штука подействовала сильнее. А может, были какие-то побочные эффекты.
– На месте, – приказал он.
Оставаясь на уровне крыш, он полетел вдоль улицы, выпуская лучи по другим людям.
Это было для него не рационально, не стыковалось с моими познаниями о нем. Не исключено, что в миазмах было что-то такое, что делало его нерациональным.
Я выжидала в течение долгих минут, пока он стрелял по другим. Он снова покосился на меня, потом улетел преследовать кого-то, кого я не видела.
Даже после того, как я смогла снова начать вывертываться из ловушки, это было медленно. Мое продвижение измерялось полудюймами. Грудь, хоть и маленькая, создавала проблему. Из-за брони спереди и остатков брони сзади она затрудняла процесс высвобождения. Несколько раз я на целую минуту прекращала дышать, после чего заталкивала себя обратно под бетонную крышку, чтобы снова обрести дыхание, а потом повторяла попытку. С пятой попытки, в основном благодаря износу брони, мне удалось-таки протолкнуть торс наружу. На секунду я дала себе передышку, а затем принялась медленно вытягивать из бетонной пещерки остальную часть туловища и бедра.
Дергаясь в попытках высвободиться, я поливала всеми ругательствами, какие только знала, свой пояс и бронесекции на бедрах. С бедрами и попой было так же проблемно, как и с грудью, но при этом плечевой пояс находился дальше, и потому руки в качестве рычагов помогали хуже. Проходили минуты; я продолжала кряхтеть и дергаться. С улицы внизу доносились неразборчивые возгласы, угрожающие выкрики, громкие предупреждения и звуки разрушения: паранойя уступила место насилию. Я призвала Атланта, но даже его силы и его рога не хватило, чтобы что-то поделать с бетоном. Все же я выбралась с его помощью, прижав рог к краю бетонного слоя и потянув.
Оказавшись на свободе, я подобрала нож, дубинку и пистолет там, куда они упали, и разместила в немногочисленных эластичных петлях, уцелевших в раздолбанном вещевом отсеке. Мобильник не пострадал, но места для него не было, так что я засунула его под нагрудную бронесекцию. Аналогично я поступила с эпипенами и кошельком: сунула их между бедрами и поясом, плотно зафиксировав возле ремешков.
Удостоверившись, что Атлант не пострадал от лазеров Легенды, я взобралась на него.
Внизу царил хаос разрушения и признаки безумных схваток между Плащами. Замороженные во времени листы бумаги, разбитый почтовый ящик, опрокинутый фонарный столб, и повсюду вокруг красная вода. Все, кто тут были, убежали или потеряли сознание. Стычки продолжались в нескольких местах неподалеку.
Я понятия не имела, что мне сейчас делать, поэтому сосредоточилась на помощи раненым, на том, чтобы они были в безопасности. Бессознательную девушку я перевела в спасительное положение[1], потом принялась оттаскивать раненого мужчину с середины дороги. Когда он принялся вырываться и бороться со мной, я этим заниматься прекратила и оставила его в покое.
Я была в растерянности. Когда я помогала человеку, чтобы удостовериться, что он не захлебнется в собственной блевотине и не утонет в луже, не помогала ли я врагу? А если я воспользуюсь пластиковыми наручниками, которые лежат у меня в кошельке, и скую ими кого-нибудь, не оставлю ли я его беспомощным перед «Девяткой»?
Я проверила мобильник. Нет связи.
Я одна. Каждый в этом мире – чужак для меня.
По дорожному полотну прошла вибрация. Раненый мужчина заерзал, реагируя на нее.
Монстр. Крупнее машины, с клыками, зубами, когтями, весь в шипах. Непохоже, чтобы он меня заметил.
Один из псов Суки? Или Ползун?
Если это Ползун, а я буду вести себя так, словно он свой, то он разорвет меня на кусочки. Я могла бы достать пистолет, чтобы угрожать ему, чтобы защититься… вот только это Ползуна даже не притормозит.
Если это один из Сукиных псов без наездника, оставаться смысла не имело. Я даже не знала, страдает ли он от миазмов. А если это все-таки Ползун…
Я окутала себя облаком из букашек, одновременно создавая рои-обманки. Затем побежала, плеща ногами по воде, и призвала Атланта. Как только оказалась вне зоны видимости монстра, влезла на Атланта и снова взлетела.
Нельзя успокаиваться, нельзя останавливаться. Каждого встречного надо воспринимать как врага.
Я начала понимать, откуда растут ноги у паранойи.
– Рой! – послышался голос.
Я остановилась.
Мне махала светловолосая девушка.
Я достала пистолет и навела на нее.
Улыбка исчезла с ее лица. Девушка приставила руки ко рту рупором и крикнула:
– Это я! Ябеда!
Я заколебалась.
Как было бы трагично, если бы я подстрелила свою подругу, при том что еще совсем недавно мне хотелось кричать на героев, сражающихся друг с другом?
– Как ты сюда добралась?
– На собаке. Не помню, как ее зовут, но на нее это подействовало слабее, чем на нас. Этот эффект рассчитан на людей.
Я посмотрела в сторону создания, которое видела недавно. Это и была собака, на которой они приехали?
Я подлетела ближе, но пистолет не опускала. Кинула взгляд по сторонам и спросила:
– А где остальные?
– Почти все прячутся, – ответила она. – Думаю, моя способность помогла мне типа как обойти эффект газа. Мрака я тоже привела.
Я огляделась. Ее слова выглядели правильными, хоть я и не помнила, в чем конкретно состоят ее способности.
– Что это вообще? Амнезия?
– Агнозия. Мы не забыли. Просто… не можем применять знания, которые у нас есть. Судя по тому, что я вижу у других, они галлюцинируют. Если это прионы вроде тех, которые Костерезка применила в дротиках, отключающих способности, то все сходится. Галлюцинации сходятся с обработкой большими дозами прионов.
– Прионы?
– Они достаточно маленькие, чтобы проникать через фильтры для воды и противогазы. Неправильно свернувшиеся белки, которые заставляют другие белки сворачиваться так же, тем самым усугубляя проблему. Если она придумала, как их направлять или как заставлять их действовать на какой-то конкретный участок мозга, на который она хочет, то вполне может получить результаты вроде тех, что мы сейчас имеем. В особо плохом случае это может вызвать в мозгу повреждения и привести к галлюцинациям.
Я огляделась.
– Сколько это продлится?
– Это навсегда. Неизлечимо и необратимо.
Я сглотнула.
– Но Панацея может это исправить.
Она кивнула, потом широко улыбнулась.
– Надежда есть, верно?
– Верно.
Она дернула головой в сторону, потом рукой убрала волосы с лица.
– Давай прихватим Мрака и составим план.
Она развернулась, чтобы уйти, но я осталась на месте. Сделав три шага, она развернулась обратно.
– Что случилось?
Я не опустила пистолет.
– Извини, легкая паранойя.
Она нахмурилась.
– Справедливо, но у нас мало времени. Если у других в мозгу образуются повреждения, то они могут скоро умереть. Припадки, резкая смена настроения, утрата контроля за моторикой… «Крейтцфельдт – Якоб» – прионная болезнь, но эта прогрессирует быстрее.
Я помотала головой.
– Крест-что?
– Неврологическое расстройство, которое вызывается употреблением в пищу мяса коровы, зараженной коровьим бешенством. Прионы попадают в мозг, и человек медленно умирает, страдая изменениями личности, потерей памяти и яркими галлюцинациями.
– А здесь это быстрее.
Она кивнула. Ее выражение лица было серьезным.
– Часы вместо недель. И когда у людей будут происходить скачки настроения с гневом и страхом, или если галлюцинации станут хуже…
– Стычки между товарищами по команде тоже станут хуже, – закончила я за нее. – Может получиться совсем плохо.
– Если мы хотим всех спасти, нам нужна Эми. А для этого мы должны расспросить Милочку.
Я помотала головой.
– Кого?
– Эмм. Ты помнишь, как мы захватили одного из «Девятки»?
Я помню? Мы их подкараулили и ушли с пленными, да. Но и потеряли кого-то.
– Ага, – ответила я.
– И мы его заточили?
Я кивнула. Это работало. Я могла соединять вместе кусочки информации. Мы ведь связывались с этим человеком по телефону, так?
– Мобильники нестабильно работают.
– Выходить безопасно? – спросил мужской голос.
– Вполне.
Я промолчала.
Он вышел из-за угла и остановился рядом со светловолосой девушкой.
– Это Рой?
Она кивнула.
– Рой, это Мрак.
Я его не узнала, как и он меня. Пистолет я по-прежнему держала наведенным на них.
– Это нас тормозит. Что нужно, чтобы ты мне поверила? – спросила она.
Что нужно?
– Наш бой с недоумками из «Воинства Восемьдесят Восемь». Когда я в первый раз сделала человекоподобную башню из букашек и села внутри на корточки, а они в нее стреляли…
– Я это не помню, – покачала головой она.
Сколько людей тогда было со мной? Я бы сказала, что один, но такое ощущение, что участвовал кто-то еще. Может, они прибыли слишком поздно? Я помнила, что спешила прочь.
Она развела руки в стороны.
– Извини. Может, со стороны и непохоже, но на меня эта дрянь тоже действует. Я просто применяю свою способность, чтобы находить нужные ответы.
Я кивнула. Это было бы убедительно, если бы я помнила, в чем заключается ее способность, или если бы придумала что-то касательно нее, о чем могла бы ее расспросить. Это смахивало на то, как двое слепых играют в прятки.
– Слушай, подойди сюда, – предложила она.
Я колебалась.
– Можешь не убирать ствол. Я буду держать руки над головой. Мрак, отойди.
Он шагнул в сторону и прислонился к стене, скрестив руки.
Я посадила Атланта и шагнула вперед.
Она опустилась на колени и, держа руки над головой, пошла ко мне на коленях прямо по затопленной улице. Остановилась она, когда мой ствол уперся ей в лоб.
– Я доверяю тебе. Я знаю, что иногда я та еще заноза, я знаю, что у нас с тобой были хорошие времена и плохие времена. Я знаю, что храню слишком много секретов для человека, который зовет себя Ябедой… – она улыбнулась. – Но я доверяю тебе. А теперь, даже если твой разум меня не узнает, что говорит тебе твое сердце?
По правде? Не особо много оно мне говорило. Если я не буду думать, если просто пойду на поводу у смутного впечатления, которое ассоциировалось у меня с именем «Ябеда», – улыбка, фонтан информации…
Я сделала шаг назад.
– Не думаю, что это достаточная причина, чтобы тебе доверять.
– Проклятье. Эмм. Дай подумать…
– Хочешь продолжить без нее? – спросил парень.
Я повернулась к нему. Сама мысль о том, что я останусь тут одна…
– Идем куда-нибудь в другое место, – предложил он.
Я нахмурилась.
– Если «Орден кровавой девятки» найдет Панацею раньше нас или все станет еще намного хуже…
– Я хочу помочь, правда, – сказала я. – Но просто…
Мой голос увял.
– Ты хочешь помочь, но подозреваешь нас. И тебе совестно, что ты нас подозреваешь, ведь мы через столько вместе прошли, столько раз вместе рисковали жизнью, так? – спросил он.
– Так, – ответила я. Я сверяла все, что он сказал, с моими собственными знаниями. Не показывало ли что-нибудь в его словах, что он знал то, что я знать не могла?
– Я знаю, как тебе сейчас страшно и подозрительно, потому что я чувствую то же самое. С той разницей, что я доверяю Ябеде.
– Я тоже, – сказала я. – И я бы доверяла ей, если бы была уверена, что это Ябеда.
– Верь своему сердцу.
Я так отчаянно хотела, чтобы здесь было как в кино, где люди могут верить своему сердцу. Где ты держишь пистолет и должен выбрать, выстрелить в друга или в его злой клон, и ты просто знаешь.
Он обвел рукой то, что творилось вокруг нас.
– Так не пойдет. Мы проиграем битву, а если «Девятка» здесь победит, то все опасности, через которые мы прошли в сражениях с ней, окажутся зря.
Я покачала головой.
– Не то чтобы я была не согласна, но эти рассуждения не заставят меня опустить пистолет.
– Тогда позволь мне попробовать сделать то, что подсказывает мое сердце, – попросил он.
Прежде чем я успела ответить, он двинулся ко мне. Я отступила на шаг, держала его на мушке, но не могла заставить себя выстрелить.
Он подошел вплотную, не обращая внимания на пистолет, и обнял меня обеими руками. Мой лоб уткнулся в его плечо. Это было не самое уютное из моих объятий; впрочем, не скажу, что их у меня было много. Оно было неуклюжим, деревянным, неловким. Но почему-то благодаря этому оно ощущалось более правильным, будто настоящее объятие ощущалось бы каким-то чуточку не таким.
Он был теплый.
Мрак?
И тут, не дожидаясь моего ответа, Мрак шагнул назад и, взяв меня за левую руку, потянул. Я пошла за ним, не протестуя. Не могла протестовать. Если бы я усомнилась в нем сейчас, после того, что случилось… я была бы вдесятеро злее на себя, чем он на меня.
– Главное сейчас – связаться с Милочкой, – ухмыляясь, произнесла Ябеда. – На основе разговора с ней уже решим, что лучше – искать Панацею или гнаться за «Орденом Кровавой Девятки».
– Согласна, – кивнула я.
– Постоянно проверяй свой мобильник. Как только появится связь, позвони Змею.
– Змей – это?..
– Наш босс. Поскольку он в укрытии, на него это не подействует, так что он сможет узнать имя и сообщить нам в деталях то, что заблокировала от нас агнозия.
– Окей.
– Все-таки это не конец света, – улыбнулась Ябеда.
Я кивнула. Я остро ощущала пистолет в правой руке. Я чувствовала, что мне следует его убрать, но мы двигались, плюс у меня сохранялось неуютное ощущение, и я не могла остановиться, чтобы сделать это. Как я это ненавидела. Навевало воспоминания о школе.
Напоминание меня рассердило, и почему-то все происходящее стало казаться хуже. Я пробормотала:
– Чем скорее мы вылечимся от этих гребаных миазмов, тем лучше.
– Эй! – Ябеда остановилась и с суровым выражением лица ткнула в мою сторону пальцем. – Не ругайся!
[1] Спасительное положение – медицинский термин, обозначающий позу, в которую переводят бессознательного человека, чтобы не дать ему захлебнуться рвотными массами. У этой позы есть несколько вариантов; основной: лежа на боку, голова смотрит в сторону, верхние рука и нога выдвинуты вперед.