МИГРАЦИЯ 17.5
– Выжил-таки, – сказал Коди.
Краус резко остановился. Они находились более чем в квартале от дома, и Коди стоял на перекрестке, прислонившись спиной к стене. Остальных видно не было.
Он ощутил краткий прилив тревоги, увидев свисающий с руки Коди ломик, которым он постукивал по стене. Он не мог не оценить ситуацию как угрожающую, но попытался избавиться от этой мысли. Вполне возможно, его восприятие окрашено влиянием Симург.
– Ага, – ответил Краус. – Выжил.
– Ты ранен. Надеюсь, ты не обидишься, если я не буду лить слезы.
– Как там Ноэль?
Коди пожал плечами.
– Не лучше, чем была. Скорее чуть хуже.
– Где Марисса?
– Я отвел ее назад. У нее случился припадок, когда ее заморозило.
– Нашли доктора? Хотя бы санитара?
– Не удалось никого догнать, чтоб спросить. Я в порядке, кстати. На случай если ты задавался этим вопросом.
– Я не задавался. Ты выглядишь в порядке.
– Конечно, но кто знает, что у меня на самом деле происходит, если заглянуть вглубь? Может, я психологически и эмоционально раздолбан и только маску нормального человека надеваю?
– Коди, – Краусу пришлось закусить язык, чтобы не ляпнуть что-нибудь, чего не следует. – Я тут довольно серьезно ранен. Если уж нам необходимо говорить об этой херне, может, хотя бы будем говорить на обратном пути?
– Потому что Симург постоянно прокручивает у меня в голове старые воспоминания, и больше всего бесит то, что это не самые болезненные мои воспоминания.
Коди не слушал. Краус прошел мимо него, и Коди двинулся следом, продолжая говорить ему в спину:
– Не тот раз, когда мама велела усыпить моего кота, хотя его наверняка могли бы спасти. Нееет, всякий раз, когда она вытаскивает на свет какое-нибудь воспоминание, это оказываешься ты.
Краус остановился на полушаге, потом заставил себя продолжать идти.
– Разве это не раздражает? У меня в башке разговаривает психованная птица-инопланетянка, и все, чего она хочет, это чтоб я вспоминал все те случаи, когда ты меня бесил. Всякие мелкие подколки, вроде того раза, когда ты пришел в клуб раньше других и пошуровал с моим компом перед игрой.
– Это была тренировочная игра, – сказал Краус.
– Перед игрой. Я хожу туда, чтоб прогрессировать, и еще потому, что могу заработать какую-то маленькую денежку тем, что просто играю и стримлю видео своей игры в инет, и еще потому, что, может, сумею получить эту гребаную спонсорскую поддержку, чтоб хотя бы частично оплатить колледж. Вот такого сорта штуки, а ты мне подкладываешь свинью.
– Это была тренировочная игра, Коди, и это был всего лишь прикол, разобраться с которым удалось за две минуты, – ответил Краус. Он замедлил шаг, чтобы дать Коди его нагнать. При этом он начал думать, что, возможно, держать у себя за спиной этого типа с оружием в руках – не лучшая идея.
– Две минуты, на которые я опоздал на матч, две минуты, на которые ты выставил меня клоуном перед онлайн-зрителями, нас всех выставил клоунами перед серьезной командой.
– Сожалею, – уронил Краус. На самом деле он не сожалел. Это дало больше зрителей – как ему, так и Коди. Это было паблисити. Спорить на эту тему он не желал, важнее было успокоить обстановку. – Но, может, поговорим об этом позже? Ты ведь в курсе, что мы все на грани…
– Меня бесит, что никто больше этого не видит. Бесит, что ты не въезжаешь, что я это вижу. Эти самодовольные ухмылочки, когда тебе удается надо мной приколоться, твой соболезнующий взгляд, когда ты впервые вошел в клуб рука об руку с Ноэлью.
– Коди…
– Вот такое говно мне Симург все время показывает. Стоит мне закрыть глаза, стоит мне хоть на гребаную секунду остановиться, и эта херь летит мне в рожу.
– Она это нарочно, – сказал Краус. – Либо она просто автоматически поднимает на поверхность то, что к ней ближе всего, либо она это делает, потому что считает, что напоминание обо всем этом в перспективе причинит больше вреда, чем напоминание о твоем коте. Если ты позволишь этому достать тебя, то сыграешь за нее. Ты дашь ей выиграть.
– Знаешь, что забавно? – спросил Коди. – Я предпочел бы увидеть ее победу, чем увидеть, как ты тут оказываешься героем.
– Это она заставляет тебя так думать. Это не ты, Коди.
– Может, и так. Не имеет значения. Я в любом случае буду помогать, не собираюсь мстить или еще что-нибудь такое, – ответил Коди, улыбнувшись Краусу без намека на веселье. – Потому что, хоть я и ненавижу тебя, Краус… Фрэнсис… я вовсе не ненавижу их.
– Окей, – Краус покосился на ломик, думая, сможет ли он защищаться с одной здоровой рукой и металлическим чемоданчиком.
– Она заставляет Мариссу пугаться до жути, она заставляет Оливера плакать, когда он думает, что никто не смотрит, Джесс ударилась в безумную паранойю, а Люк, похоже, не может отвлечься от боли. Но у тебя все прекрасно. Забавно, правда?
– У меня не прекрасно.
– О? Что стряслось? – голос Коди прозвучал почти что издевательски.
«Если он меня не ударит, то, возможно, ударю я его».
– Неважно, – ответил Краус.
– Стало быть, могучий Краус, которому достается вся удача, который заставляет всех плясать под свою дудку, который заполучает девушку и избегает всех последствий, – он в итоге все-таки не неуязвим. Что же она делает с тобой?
– Не твое дело.
– Серьезно? Но мы ведь должны знать, что происходит. Кто тебя знает, вдруг ты можешь в любой момент стать психопатом-убийцей.
– Я не психопат-убийца. Просто это не то, о чем я хочу разговаривать с тобой.
– Подозрительно, подозрительно, – голос Коди звучал почти так, будто он развлекался.
Краус ускорил шаг. Ему не нравилась мысль, что у других все настолько плохо. У него было три перерыва от крика благодаря какой-то там способности, с помощью которой Мирддин наполовину переправил его в другое пространство, и два флешбэка. Коди выглядел здоровым, разве что слегка поехавшим, но и у него тоже были флешбэки.
Краус дернул дверь – заперто. Он покосился на Коди, затем громко постучал.
Дверь открыл Оливер. Вид у него был такой, будто он глаз не сомкнул за последние двадцать четыре часа. Глаза его были красные, и он отвел взгляд, едва увидел Крауса и Коди.
«Как она до него добирается?» Самым слабым местом Оливера было отсутствие уверенности в себе. Симург его рвет в клочья, как рвала бы его мать? Поднимает воспоминания в былых конфузах, о тех случаях, когда над ним смеялись?
Возможно ли это как-то поправить? Как-то его поддержать?
Краус ограничился тихой фразой:
– Спасибо, дружище. Мы прорвемся. Скоро все закончится.
Оливер кивнул, но не приободрился.
Краус вошел в дом и сразу направился к Ноэли.
Марисса сидела в изножье дивана, запрокинув голову, – спала или пыталась заснуть. Люк с наваленными на него одеялами сидел почти в той же позе, что и когда Краус уходил. Джесс сидела в другом кресле лицом к дивану, и вид у нее был примерно как у Оливера.
– Ты ранен, – произнесла Джесс.
Марисса пошевелилась. Ее глаза распахнулись, когда она посмотрела на руку Крауса.
– Мы, эмм… средства для первой помощи. Мы их нашли.
– Окей, – кивнул Краус. Он опустился на колени возле головы Ноэли и поставил чемоданчик на пол. Краем глаза он видел Коди – тот прислонился к дверному косяку и наблюдал за ним.
– Ты наткнулся на людей со способностями. Злодеи?
– Не уверен, что это были злодеи, – рассеянно ответил Краус, не отвлекаясь от Ноэли. Кто-то убрал кровь, однако выглядела девушка неважно. На нее навалили столько одеял, что она должна была бы перегреваться, однако ее знобило. Глаза ее были закрыты, рот приоткрыт, будто она собиралась что-то произнести, но челюсть дрожала, словно она стучала зубами.
– Они собирались убивать людей, – заметил Коди. – В последний раз, когда я их видел, они собирались убить тебя.
– Это были напуганные люди в незнакомом месте, – ответил Краус. – Они слышат в голове ту же песню, что и мы, и у них почти нулевое представление о том, как устроен наш мир. Я не утверждаю, что то, что они делали, правильно, но я их почти что понимаю. Черт, не могу поверить, что вам не удалось найти врача среди тех, кого мы спасли.
– Они не знали, как тебя найти, после того как разбежались, – сказал Люк. – И пришли сюда, чтобы встретиться со всеми. Марисса чувствовала себя неважно, поэтому Коди пошел искать тебя в одиночку.
«Искать меня? – подумал Краус и повернулся к Коди. – Ты просто болтался снаружи».
– И я его нашел, – заявил Коди.
– Ага, – кивнул Люк.
– Ну ты засранец, – произнес Краус, пристально глядя на Коди.
Тот лишь чуть улыбнулся. Потом отошел из дверного проема, пропуская Мариссу с новыми перевязочными материалами.
– Понятия не имею, как с таким справляться, – сказала Марисса. – Вывихи еще туда-сюда, но не это.
– Промой и забинтуй, – ответил Краус. – Слушайте, я наткнулся на героев. Не мог поговорить с ними, они мне не дали, но слышал, что они что-то говорили насчет того, что бой почти закончен. Симург может попытаться отколоть что-нибудь напоследок, но герои побеждали, и они рассуждали, что им делать после того, как бой закончится.
– Правда? – спросила Марисса. Она положила на кофейный столик сложенное полотенце и собралась было полить дезинфектантом на руку Крауса, но задержалась.
Краус кивнул.
– Может, пятнадцать минут, может, полчаса. Но бой уже почти кончился. Нам надо только продержаться, сохранять спокойствие. И сделать все, чтобы Ноэли не стало хуже.
Марисса полила дезинфектантом рану Крауса. Тот зашипел от боли и здоровой рукой прижал раненую к столу, чтобы рефлекторно не отдернуть.
– А это что? – поинтересовался Коди. Он подошел сзади и ткнул мыском в металлический чемоданчик. – Медицина какая-то?
– Нет, – ответил Краус. – И ты мне не поверишь, если я отвечу. Передай его Джесс. Она будет в восторге.
Коди подобрал чемоданчик и отнес его Джесс. Та поставила его на колени, настороженно посмотрела на Крауса и открыла.
Краус ждал. Марисса обработала рану антисептическим кремом, обложила пухлыми белыми подушечками и начала бинтовать полоской ткани. При всей ее неопытности в других областях бинтовала она со знанием дела.
Джесс кинула бумаги на флаконы, вместо того чтобы убрать в кармашек, где они лежали изначально, потом захлопнула чемоданчик и защелкнула крышку.
– Уничтожьте это.
– Что? – переспросил Коди. – Стоп, а что это?
– Неважно, – ответила Джесс. – Уничтожьте.
– О чем ты, Джесс? – спросила Марисса.
Краус убедился, что повязка готова, и встал.
Он подошел к Джесс, и та прижала чемоданчик к груди. Почти умоляющим тоном она произнесла:
– Спрячьте его куда-нибудь, где никто не найдет, или уничтожьте. Смешайте с песком и вылейте в яму на заднем дворе, или еще что-нибудь.
– Я думал, уж тебе-то это будет интереснее, чем всем остальным, – сказал Краус.
– Да что там? – спросил Коди.
– Суперспособности, – ответил Краус. – Если я правильно прочел, если я не схожу с ума, то содержимое этого чемодана помогает получить суперспособности. Я нашел его вместе с прочей фигней, которую выкинуло сюда с монстрами.
Коди вылупил глаза. Марисса, Люк и Оливер тоже проявили ту или иную реакцию.
– Ты не понимаешь, – сказала Джесс.
– А что тут не понимать? – спросил Краус. – Мы в опасном положении. Чем это отличается от того, чтобы взять оружие, когда мы выходим на улицу?
– Радикально отличается, – ответила Джесс. – Это будет навсегда. Если оно сработает, то изменит всю вашу жизнь. И это при условии, что там не ловушка. Если оно взялось из того же места и из той же культуры, что и те монстры, там запросто может быть яд.
Что-то – то ли интуиция, то ли паранойя – подсказало Краусу, что она опять утаивает какую-то информацию.
Краус откашлялся и объяснил:
– Я нашел это в руинах какого-то офиса или лаборатории. Они продавали эти штуки. Те бумаги, которые ты только что читала, – я прочел оттуда одну строчку, но, в общем, судя по ним, эти штуки были выставлены на продажу или что-то вроде того. Зачем все так обустраивать, с толстой пачкой бумаг, дорогим чемоданом и поролоновой выстилкой, чтобы всего-навсего налить туда яд?
– Я не говорю, что там яд…
– Вообще-то сказала, – возразил Краус.
– Нет, в смысле… я просто хочу сказать… тут неправильно может пойти абсолютно что угодно. Мы не должны идти на такой риск. Не сейчас, когда нам и так есть о чем беспокоиться.
«Ну точно, она держится уклончиво».
– Так это суперспособности? – переспросил Коди. Он потянулся к чемоданчику, но Джесс выкрутилась всем телом, чтобы заслонить его. – Серьезно? Как?
– Шесть баночек, – ответил Краус, но глядел при этом на Джесс.
– Это шесть доз? – спросил Люк.
– Краус, – обратилась к нему Джесс. – Ну же. Ты же понимаешь, в каком мы положении. Ты знаешь, что оно нехорошее. Разве ты не хочешь вернуться к норме?
– Стоп, звучит так, будто вы хотите сказать, что происходит что-то еще, – сказал Люк. – И вы перешептывались между собой. Это…
– Люк, – перебил его Краус. – Послушай, ты ведь меня знаешь, правда? Лучше, чем любой другой здесь.
– В общем и целом, – согласился Люк, но при этом кинул взгляд на Ноэль.
– Лучше, чем любой другой, кто в сознании, – уточнил Краус, хотя не был уверен в этом. – и Джесс ты тоже хорошо знаешь. Поэтому ты можешь поверить, если я скажу, что тут кое-что происходит, но мы действуем в интересах нас всех, когда не делимся всеми подробностями?
– Я тебе не доверяю, – заявил Коди.
– Это не какой-нибудь твой трюк? – спросил Люк, игнорируя Коди. – Ты же сам знаешь, ты уже откалывал всякие фокусы. Да, сейчас не самая подходящая для этого ситуация, и в норме у тебя достаточно здравомыслия, чтобы не пытаться проделывать подобные штуки, когда все так плохо. Но это пение у нас в головах заставляет нас совершать странные поступки, так что… – тут он увял.
– Это не трюк. Если ты не доверяешь мне, то хотя бы поверь, что я не стану ничего откалывать, когда Ноэль в таком состоянии. Даже когда у меня непорядок с головой. Просто есть более высокие приоритеты.
Люк нахмурился.
– Окей. В этом я тебе доверяю. Смотри не подставь нас.
Краус кивнул с серьезным выражением лица. Сделал глубокий вдох и занялся главной проблемой. Джесс.
– Джесс, это ведь ты всегда следила за супергеройской тематикой, – сказал он. – Ты следишь за этими отстойными супергероями и злодеями, которые тут носятся вокруг и из которых, может, трое-четверо реально чего-то стоят. Ты следила за Землей Бет, за всей этой фигней с настоящими героями и злодеями. И ты говоришь нет? Как я уже сказал Люку, этот чемоданчик для меня – не первый приоритет, даже не второй или третий. Вот те крест. Но это чертовски важная штука.
– Каким боком это не приоритет? – вмешался Коди. – Способности.
– Заткнись! – огрызнулся Краус; его голос прозвучал жестко и громче, чем он хотел.
Все смолкли. Слышался только вопль в головах, далекий шум продолжающегося сражения и тихое шевеление Ноэли.
Краус опустился возле нее на колени и отвел прядь волос от лица. Развернулся и сел, привалившись спиной к дивану, не выпуская руку Ноэли.
– Джесс. Давай прочтем бумаги в чемодане. Выясним, настоящее ли это или поддельное, можем ли мы вообще этой штукой воспользоваться. Если не сможем, то, может, удастся продать. Деньги нам пригодятся.
– Ты не понимаешь, – ответила Джесс.
– Я не понимаю, ты права. Но и не смогу понять, если ты не объяснишь, а у меня нет ощущения, что ты собираешься это сделать.
– Если вы возьмете бумаги, то решите, что вам надо это сделать.
– Может, и надо.
– Нам нельзя.
Он вздохнул.
Джесс продолжила:
– И если я открою чемодан, чтобы дать вам бумаги, то вы выхватите эти штуки, а я не в той форме, чтобы встать и отнять их обратно.
– Не выхватим, – пообещал Краус. – Просто… достань бумаги, дай их нам, а чемоданчик можешь оставить у себя, пока мы не решим.
– Единогласно? – спросила Джесс.
– Не уверен насчет единогласно… – Краус увидел, что у нее изменилось выражение лица. – Мы хотя бы обсудим это как следует.
Джесс кивнула. Открыла чемоданчик, достала бумаги и протянула. Краус попытался взять, но Коди опередил его и выхватил бумаги из руки Джесс.
Краус сделал глубокий вдох, потом выдох. «Сохраняй спокойствие. Коди сейчас под воздействием Симург».
– Шесть формул, – произнес Коди. – Каждая предназначена давать способности разного рода. Какие именно способности, тут не написано. Сплошной туман.
Краус стал проверять Ноэль; Марисса подошла и присоединилась к нему. Сердце Крауса вздрогнуло, когда он осознал, что Ноэль прекратила стучать зубами. Ему пришлось поместить руку перед ее ртом, чтобы убедиться, что девушка еще дышит.
– Эта хрень дорогая. Семизначная цифра, – произнес Коди.
Джесс покачала головой.
– На второй странице сказано что-то о том, что должна быть целая пачка физических и психологических тестов. Подумайте об этом. Почему? Простая логика объясняет, почему нам не следует этим пользоваться. У них есть основания не доверять это людям с психологическими проблемами, а на нас сейчас давит Симург. Мы все сейчас слегка невротичны.
– Можем подождать, – возразил Краус.
– Не то чтобы я был на стороне Джесс, – сказал ему Люк, – но ты сам себе противоречишь. То ты говорил, что мы должны воспользоваться этими штуками, чтобы защищаться, а теперь вдруг заявляешь, что надо выждать, пока все кончится? Зачем нам защищать себя уже после того, как Симург свалит?
Краус покачал головой и кинул взгляд на Джесс. Тут она явно не собиралась его поддерживать.
«Потому что даже после того, как Симург свалит, нам еще предстоит добираться домой».
– Я… видимо, не знаю, – ответил Краус, не в состоянии придумать хороший ответ, который не включал бы рассказ всей правды.
– Во блин! – воскликнул Коди, выпучив глаза. – Джесс, ты докуда дочитала?
– Первые несколько страниц.
– А вот это ты прочла? – он заложил первые страницы за последние и, протянув Джесс всю пачку, указал на нужное место.
Краус посмотрел на Ноэль, сжал ее руку. Она тоже сжала его руку, слабо.
– Ты пришла в себя? – прошептал он.
Марисса наклонилась к нему.
– Она пришла в себя?
Ноэль не ответила. Краус покачал головой.
– Мне показалось, она отреагировала.
Марисса погладила его по плечу.
– Ребята! – возбужденно воскликнул Коди.
Краус мог бы его ударить. Такое поведение, такое возбуждение, когда Ноэль, возможно, умирает? Такое возбуждение из-за гребаных суперспособностей, когда его подруга тяжело ранена?
– Так, стоп, дай-ка мне, – он взял бумаги у Джесс. – Послушайте. «Клиента три надлежит проинформировать о воздействии продукта на ДЦП, бла-бла, юридический треп про ответственность, никаких обещаний, бла-бла», так, где это? Вот. «Продукт потенциально обеспечивает от частичного до полного излечения».
Все застыли. Далеко не одна пара глаз повернулась к Джесс.
– У меня… у меня не ДЦП, – произнесла она.
– Но ДЦП же начинается с мозга, так? – спросил Коди. – А это самая сложная, самая деликатная часть тела. Если что-то может поправить мозг, то вдруг и другие органы сможет. Дай почитаю еще, это…
– Нет, – отрезала Джесс. – Даже несмотря на это. Особенно несмотря на это, я эту штуку не приму.
– Почему? — спросил Коди. – Почему особенно?
– Потому что!
– У тебя начинается паранойя, – заметил Люк. – Это из-за пения в голове ты так рассуждаешь.
– Не из-за этого! Я просто знаю. Я читала об этом! О ней! Она это и делает!
– Что «это»? – спросил Краус.
– Как вы думаете, почему они так боятся? Как вы думаете, почему там забор и солдаты, готовые стрелять? До вас хотя бы доходит, почему они остаются за пределами слышимости? – она указала на Крауса. – Почему герои, которых видел Краус, не хотели его слушать?
– Из-за музыки. Из-за того, что мы нервные и непредсказуемые, – ответил Оливер.
– Тогда им хватило бы слезоточивого газа. Или просто солдат с автоматами! Почему они так не сделали, хотя из города уже эвакуировалось процентов девяносто людей, не меньше?
– Так почему же? – поинтересовался Краус.
– Потому что она это и делает. Потому-то она и страшная. Бегемот способен превращать людей в угольки, если до них меньше двухсот футов, Левиафан утопил или сровнял с землей громадные куски суши. Убил миллионы за один день. Но именно Симург они боятся больше всех. Вы видели, как она дерется, как уклоняется и блокирует все подряд. Она видит будущее.
Краус кивнул.
– Это я вроде как догадался, но…
– Нет, – оборвала его Джесс. Ее глаза были распахнуты. – Выслушайте меня! Она появилась в том швейцарском городе. В первый раз. Потом, через какое-то время, стала петь. Стала швыряться домами, довела до аварийного состояния атомную станцию, распространила ветер с радиоактивной пылью, убила сколько-то героев, довела своей песней людей до беспорядков и паники. Ну, вроде как окей, вполне стандартно по меркам Всегубителя, да?
Краус стоял неподвижно и ждал. Он увидел, что Марисса и Оливер кивнули.
– А полгода спустя? Перспективный ученый покончил с собой. Другой человек попытался взорвать телестанцию, чтобы отомстить своей девушке. Супергерой убил премьер-министра, и следующий, кто пришел к власти в той стране, развязал войну. Все они были там, когда появилась Симург. Друзья того супергероя сказали, что не было никаких признаков, пока он не повстречался с Симург. Потом он просто покатился под откос. Было еще разное, я уже не помню, что именно. Но все это плохое.
– Не въезжаю, – сказал Люк.
– Это продолжает происходить. Каждый раз, когда она появляется. Каждый раз, когда люди слышат эту песню, которая у нас в головах, все идет под откос. Они ломаются, они раскалываются на куски, их жизнь разваливаются, или они что-то творят, и из-за этого происходит что-то еще, какая-то большая катастрофа. Парень, который вроде как создавал чистый источник энергии, который мог бы питать целые города? Его жену и детей убили, и он стал суперзлодеем, который поставил себе цель жизни – убивать всех, кто пытается своими способностями улучшить общество. Были и другие. Снова и снова, каждый раз, когда она появляется. Она сама никогда не наносит такой большой урон, как Левиафан и Бегемот, сразу – нет; но все происходит позже.
– Так она… что? Превращает людей в убийц?
– Нет, – покачала головой Джесс. – Не совсем. Она не меняет то, как человек думает. Не прямо. Это более подсознательно, как… как причина и следствие. Каждый раз, когда она появляется, она выбирает нескольких человек, превращает их в самонаводящиеся ракеты, и в результате они делают что-нибудь кошмарное спустя недели, месяцы или даже годы после встречи с ней.
Краус поглядел на чемоданчик.
– И ты думаешь, этот чемодан – как раз вот это? Штуковина с причиной и следствием?
Джесс издала короткий, пронзительный, невеселый смешок.
– А что, нет? Разве это не потрясающее совпадение, что мы влипли в эту ситуацию, здесь, взаперти, в пределах ее дальности, что Краус пошел искать врача для Ноэли, а взамен нашел вот это? Я знаю, что вы все думаете. Может, эта штука позволит мне снова ходить. Если она сработает. Может, мы все получим суперспособности. Но Симург видит, что должно произойти. Скорее всего. И она не на нашей стороне. Как бы она это ни делала, она уже все собрала, как какую-нибудь машину Голдберга[1], которая начинается и заканчивается выносом мозга.
Люк покачал головой.
– Но нельзя же… Если так думать, то нам вообще ничего невозможно предпринять, что она бы не предвидела и к чему бы нас не подтолкнула, чтобы это привело к худшему исходу.
Джесс опять издала краткий смешок. В уголках ее глаз стояли слезы.
– Если она выбрала нас, а этот чемодан заставляет меня предполагать, что это так и есть, то нам каюк. Точка. Каждый раз, когда она появляется, люди в пределах ее досягаемости становятся ходячими бомбами с часовым механизмом. Если мы не пользуемся тем, что в этом чемодане, мы все равно сыграем роли, которые она нам предсказала, и кошмарные вещи произойдут. Но если мы этим воспользуемся? Все то же самое, мы опять-таки последуем по цепочке событий, которые она предвидела, только кошмарные вещи будут хуже, потому что все, что мы с того момента будем делать, окажется на несколько порядков более… не знаю. Суперспособностным.
– Должно же быть что-то… – начал Люк, но тут же вздрогнул, когда, меняя позу, двинул ногой. – …Что-то, что мы можем сделать.
Джесс покачала головой.
– Это никак не может выйти в нашу пользу, потому что она уже увидела, что произойдет. Вот почему я не хотела вам рассказывать.
Никто не ответил. Краус посмотрел на остальных: Марисса смотрела во все глаза, Оливер сидел обхватив колени. Лицо Люка осунулось.
Джесс продолжила:
– Те солдаты за забором? Они тоже это знают. Вот почему они боялись нас, Оливер. Они думают, что мы что-нибудь скажем или сделаем, и это внушит им какую-то мысль, заведет нужные пружинки, и в результате они погибнут в аварии или убьют своих жен. Этот карантин не против вируса, или болезни, или еще чего-нибудь такого. Это карантин против причины и следствия. Карантин, который должен ограничить нашу возможность влиять на внешний мир.
– Это просто не может так действовать, – сказал Краус.
– Может, и не может, – пожала плечами Джесс. – Может, люди должны слушать ее песню, чтобы она могла хакнуть их головы и разобраться, как они будут действовать, а иначе люди слишком сложны, чтобы их можно было предсказывать. То, как мы себя ведем, наш страх и прочие эмоции – может, это всего лишь побочный эффект этого хака. А может, это все фигня, и она на самом деле настолько крута. Так или иначе, она вот такая. Она хрупче, чем остальные двое, меньше может продержаться в долгой битве лицом к лицу. Но последствия? – Джесс подвинула чемоданчик, и он упал на пол с ее коленей. – Последствия от нее хуже всего.
Краус уставился на металлический чемоданчик.
Понадобилась где-то минута, чтобы Краус уверился, что это действительно происходит – крик затухает. Через еще пару минут он стих полностью.
Тишина. Абсолютная тишина, без вопля в головах, без рокота разрушений в милях отсюда, без обычных городских звуков.
Тишина разбилась, когда Джесс начала всхлипывать. Никто из остальных к ней не присоединился. Это потому, подозревал Краус, что они еще не переварили толком новую информацию. Только у Джесс была возможность тщательно обдумать все последствия, только она знала достаточно деталей и фактов, чтобы нарисовать более-менее полную картину и поверить в нее.
Краус почувствовал, как и его глаза увлажняются, причем, как ни странно, больше за Джесс, чем за себя. Отчасти это было из-за утомления, из-за чудовищной психологической нагрузки, которой они все подвергались. Он бы встал, подошел к Джесс, чтобы как-то поддержать ее, приободрить; вот только как он мог сказать, что все наладится, если по всем признакам выходило, что не наладится?
В любом случае, он не из тех, кто способен на такое. Ему никогда не приходилось это делать, и он не знал как. Он боялся, что все запорет, а Джесс – хороший человек. Она не заслуживает запоротую попытку приободрения.
Нет. Он будет делать то, что умеет. Краус сморгнул слезы с глаз, прокашлялся и заставил себя улыбнуться до ушей.
– Не пойму, чего все такие унылые. Ну насколько все может быть плохо?
Джесс издала какой-то придушенный звук – нечто среднее между всхлипом, фырканьем, иканием и смешком.
Краус увидел неверящие взгляды остальных и не смог удержаться от улыбки.
– Ну ты жопа, – произнес Люк, однако он тоже улыбался.
Коди развернулся и унесся прочь. Пнул что-то, пробегая сквозь прихожую. От крохотного подъема настроения не осталось и следа.
Комната вновь погрузилась в молчание. «По крайней мере, – заметил Краус, – Джесс больше не плачет».
Он все еще держал за руку Ноэль, их пальцы были переплетены. Он притянул ее руку к себе и поцеловал тыльную сторону ладони. Его взгляд остановился на металлическом чемоданчике.
«Может, мы тут вообще ни при чем, – подумал он. – Может, она выбрала каких-то других людей, а нас в этот мир затащила чисто случайно. Может, мы вылечим Ноэль, найдем, как вернуться домой, и все это останется просто какими-то страшными воспоминаниями».
Он выдохнул – получился безмолвный, издевательский, однотонный смешок. Ему удалось отвлечь или обхитрить Джесс, чтобы она почувствовала себя хоть чуточку лучше. «Но себя я так подбодрить не могу, даже твердя такую чушь».
[1] Машина Голдберга – общее название устройств, выполняющих простые действия чрезвычайно сложным образом, путем длинной цепочки взаимодействий составляющих частей. Пример машины Голдберга, хорошо известный русскоязычному читателю, – ловушка для кота Леопольда, сооруженная мышами в мультфильме «Лето кота Леопольда».