КЛЕТКА 22.2
Мисс Милиция подала мне телефон и отстегнула одну мою руку от стола. Я набрала номер, который запомнила, и стала ждать, в то время как Мисс Милиция и директор Тэгг наблюдали.
– Мистер Калле, эсквайр, – раздался голос на той стороне. Прозвучал он рассеянно и слегка заглушенно. На заднем плане я слышала шум, голоса.
– Пора, – сказала я. – Я в штаб-квартире ОПП, второй подземный этаж.
– Мисс Хиберт! Прекрасно! Я как раз говорил себе, что уже почти исчерпал все возможности по части того, что можно посмотреть в вашем городе, и собирался позволить себе начать беспокоиться за ваше благополучие, если бы это еще продлилось. Как раз сейчас я на вашей территории.
– На моей территории?
– Получаю представление о вас как о человеке и о личности. Здесь немало людей, которые крайне обеспокоены вашим благополучием. Они не вполне верят мне, когда я говорю, что мои изыскания в ваших интересах.
– Окей, – сказала я. – Здоровенный парень? С бородой?
– Юная леди с темными волосами.
Я задумалась на секунду.
– Скажите ей: «Муха в бумажной коробочке».
Он не стал закрывать микрофон, когда произносил эту фразу. После паузы мистер Калле снова произнес в телефон:
– Это сработало.
Мне, в общем, было на это плевать. Я просто не хотела, чтобы он влип в неприятности.
– Как быстро вы сможете сюда добраться?
– Пять минут на машине.
– Оттуда сюда ехать не пять минут.
– Я быстро вожу. Нет повода для беспокойства, но… возможно, не стоит упоминать это блюстителям закона, которые заглядывают вам через плечо. У вас есть какие-то пожелания насчет пончиков? Кофе?
На том конце послышалось бормотание.
– Тут мне говорят, что вы предпочитаете чай, – сказал он.
– Просто… – я собиралась сказать «просто приезжайте», но передумала. Я знала, где он, и искушение оказалось сильнее. Кроме того, я знала, что Тэгг наблюдает за мной. – Сэндвич BLT на поджаренном белом и сахарные пончики. И чай.
– Здесь чай нигде не продают, но я уверен, что мы сумеем успешно решить эту проблему и своевременно обеспечить вас им. Полагаю, вы ничего не сообщили героям, сверлящим вас яростными взглядами?
– Нет.
– Прекрасно. С этой минуты держите рот на замке. Я буду через шесть.
С этими словами он повесил трубку.
– Сэндвич, пончики и чай, – произнес Тэгг. Его руки были скрещены на груди.
Я чуть улыбнулась, но не ответила.
– Как повседневно, – задумчиво продолжил он. Потом забрал телефон, сжал мое запястье и пристегнул наручник на место.
Я пошевелилась, и цепь наручников заскрежетала о кольцо в столе, через которое была пропущена. Удобную позу найти было трудно. Стол и стулья были прикреплены к полу, мои руки вытянуты вперед. У меня возникло ощущение, что все это было рассчитано на злодеев чуть выше меня ростом – я не могла откинуться на спинку стула, так как наручники впивались мне в запястья.
– Я пытаюсь вас раскусить, – произнес Тэгг.
Я его игнорировала.
– Я не стремлюсь к особо многому. Я не психолог, как миссис Ямада, я не сведущ в деталях душевных травм, через которые вы, Плащи, проходите, и тех повреждений, которые это дерьмо вызывает. Мы и не сражались толком друг с другом, как вы с Мисс Милицией. Они обе понимают вас на таких уровнях, которых я никогда не смогу достичь.
Я кинула взгляд на Мисс Милицию. Ее эмоции невозможно было прочесть под звездно-полосатым шарфом, которым она обмотала нижнюю половину лица.
– Моя цель гораздо мельче. Я пытаюсь понять, действительно ли вы думаете, что у вас в данной ситуации превосходство, настолько ли вы надменны, что считаете, что все пойдет по-вашему… – Тэгг сделал паузу, разглядывая меня, словно ожидая какой-то реакции. – …Или же вы собираетесь стать мученицей. Может, в этом идея? Отправиться в Птичью клетку, но перед этим выдвинуть какие-то требования?
Я бы сейчас положила голову на стол и попыталась закрыть глаза на минутку, но условия были далеки от комфортных. Я не хотела пробовать, только чтобы убедиться, что не могу устроиться удобно.
– Возможно, вы не осознаёте в полной мере, что такое Птичья клетка. Видите ли, я ее ненавижу. Я был в Лозанне с две тысячи второго по третий год. Сражался со всем кошмаром, который там был. С людьми, с которыми нельзя договориться, с безнадежными в глобальном масштабе людьми. С такими же жертвами, как и все остальные.
Я слушала вопреки собственному желанию.
– Мы стреляли в них, в людей, которые слишком долго слышали песню Симург, которые были не просто ходячими бедствиями, но слушали так долго, что потеряли что-то. Мужчины, женщины и дети, у которых не было того морального стержня, который есть у таких людей, как Мисс Милиция и я. Черт, даже у вас есть мораль. А у них не было. Уверен, вы слышали об этом, вы не настолько юны. Взрывающиеся смертники, грязные бомбы. Терроризм, если угодно. Одиннадцатилетки и старики, отправляющиеся в Амстердам или Лондон и открывающие огонь посреди толпы. Просто вот так.
Одновременно с «так» он хлопнул ладонью по металлическому столу. Я невольно подскочила чуть-чуть.
«Он просто пытается действовать мне на нервы».
– Как только мы осознали, что происходит, мы вынуждены были действовать, блокировать распространение урона. Блокировать семьи. Вынуждены были действовать против людей, которые сперва пытались убить всех остальных, а потом возвращались домой и готовили вкусный ужин, даже не подозревая, какой бардак у них в голове. Люди во всех прочих отношениях хорошие, но извращенные на каком-то глубинном уровне, открытые проповедям и подстрекательством своих более разозленных соседей. Два года сражений, а потом нам сверху сказали, что тех пойманных, кто слушал слишком долго, они не могут вернуть к норме. Бедолаги вели себя паиньками, пока не видели какую-то возможность, а потом использовали ее и причиняли столько вреда, сколько могли. Два года мы сражались с хорошими людьми, убежденными, что они должны отбросить свои жизни в борьбе с несуществующим врагом. И тогда мы замкнули периметр, разбомбили их, оцепили и перестреляли.
Я на миг подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Морщинки вокруг его глаз показались мне чуть глубже. Я не знала, что это было: эмоции, всплывшие воспоминания или просто освещение в допросной комнате.
– Что возвращает меня к первоначальной теме, – продолжил Тэгг. – Птичья клетка. Я ее ненавижу. Ненавижу то, что она олицетворяет, поругание наших свобод. Ее фарс. Девочка, ты знаешь, что означает это слово? «Фарс»?
Я чуть было не клюнула на наживку и не ответила, но прикусила язык.
– Думаю, нет. А Мисс Милиция говорила, что вы умны. Когда дело доходит до монстров, от которых больше проблем и угроз, чем они стоят, я всем сердцем желаю, чтобы у нас были другие варианты. А теперь посмотрите мне в глаза. Я хочу, чтобы вы увидели, что я говорю совершенно искренне.
Я встретилась с ним взглядом.
– Я бы предпочел делать то, что мы делали в Лозанне, чем пользоваться Птичьей клеткой. Итог тот же самый. Вы покидаете этот мир. Но так милосерднее, понимаете? Если бы это было законно, если бы я получил «добро» сверху, я бы поставил вас на колени в центре вот этой комнаты и прикончил вас одной правильно выпущенной пулей. Это лучше, чем если вы войдете в фургон и исчезнете, отправитесь в яму, из которой до сих пор не удалось сбежать некоторым из самых страшных, самых злобных Плащей, буквально в ад на Земле.
Исчезнете.
– Но как бы я ни ненавидел Птичью клетку, я с удовольствием воспользуюсь ею, если это уберет угрозы вроде вас с улиц и с дороги цивилизованных американцев, пытающихся жить своей жизнью. И мои боссы это знают. Они знают, что я такой же упорный, как худшие из них, потому что я сражался с такими ублюдками, как заблудшие души в Лозанне, которые не знали даже, как сдаваться, и я их пережил.
Я не была уверена, что смогла бы ответить, если бы пожелала.
– Я хочу, чтобы вы задумались над этим. Вы видите во мне мерзавца и, возможно, смотрите на меня свысока, потому что считаете, что вы умнее меня, но все-таки задумайтесь, что это означает, если я скорее застрелю сбившуюся с пути шестнадцатилетнюю девушку, чем отправлю ее в то место… и скорее отправлю вас туда, чем позволю вам оставаться на свободе и продолжать извращать систему.
– Мой адвокат прибыл, – произнесла я. Я почувствовала, как он идет через фойе, чтобы поговорить с человеком за стойкой регистрации. – Мистер Калле. Он наверху.
– Его сюда проводят, – ответил Тэгг. – А мы с вами пока продолжим тут беседовать.
Я смолкла, нахмурившись. Мисс Милиция ничего не предпринимала, ни слова не произносила.
– Мне любопытно, осознаёте ли вы, что вы на самом деле натворили. Вывалив на город все свое дерьмо. Забудьте ОПП, забудьте меня и людей, которые на меня работают. Давайте поговорим о более крупном масштабе. О прецеденте, который создается всем этим дерьмом. Вы в курсе, что появились уже другие, которые пытаются сделать то же, что вы? Захватить город?
«Люди постоянно пробуют такие вещи», – подумала я, но вслух не сказала.
– Те, кто пытаются идти по вашим стопам, страдают сами, заставляют страдать других. Вы гребаный первопроходец, а? Вы это понимаете? То, что мы здесь делаем, это не только ради того, чтобы остановить вас, разобраться с «Темными лошадками», каковы бы ни были ваши оправдания. Это из-за эффектов, распространяющихся на всю страну. На весь мир.
Я не ответила. Я была сосредоточена на мистере Калле, который спускался на лифте в сопровождении той же ОППшницы, которая доставила меня в камеру.
– Как зовут того типа, который пытался захватить городок в Аляске всего несколько дней назад? Не напомните мне, Мисс Милиция?
– Отзимок.
– Отзимок. Скольких убили его люди?
– Троих.
– Три жертвы, – произнес Тэгг. Он отодвинул один из стульев от стола и поставил на него ногу, нависнув таким образом надо мной.
В дверях появился мистер Калле. Я разузнавала о нем, прежде чем в первый раз связаться, и видела онлайн его фотографии. Тем не менее я была застигнута врасплох в двух очень разных отношениях.
– Добрый день, – сказал он, поставив портфель на стол, после чего протянул руку Мисс Милиции, продемонстрировав очень белозубую улыбку. Я заподозрила, что его официальный вид на фотографиях был связан с тем, что он предвидел, что его будут фотографировать, или с тем, что он появлялся на публике. Его черные волосы были не просто подстрижены, они были уложены, а брови подровнены. Я подметила, что у него длинные ресницы и маленькая ямочка на подбородке. Невероятно импозантный латино в светло-сером костюме с белой рубашкой и красным галстуком. Помимо портфеля, уже поставленного на стол, он держал под мышкой папку и бумажный пакет.
Его безупречный внешний вид был первым, что застигло меня врасплох, и он резко контрастировал с уголком ноздри и скулой, где ему, по-видимому, досталось от одного из клиентов. Там был рубец, но сморщенный по краям от ожога, нанесенного либо огнем, либо чем-то едким.
Он протянул руку директору. Тот взглянул сердито, но пожал ее. Адвокат адресовал Тэггу еще одну белозубую улыбку.
– Куинн Калле, я…
– Я знаю, кто вы, – оборвал его Тэгг.
– Прекрасно. Это должно облегчить нам все дальнейшее. Я хотел бы провести некоторое время наедине со своим клиентом. У меня уже есть комплект бумаг, но, если вы передадите мне что-либо появившееся совсем недавно, я буду вам признателен.
– Я посмотрю, что у нас есть, – ответила Мисс Милиция. Она и Тэгг повернулись, чтобы выйти из комнаты.
Калле отряхнул сиденье стула там, где Тэгг на него наступил, и сел по левую руку от меня.
– И еще, директор, – окликнул он Тэгга.
Тот остановился в дверях.
Мистер Калле указал на одну из стен допросной комнаты, зеркальную.
– Моя встреча с клиентом – конфиденциальная. Я ни за что не стал бы предполагать, что кто-либо в ОПП настолько бестактен, что стал бы подслушивать, но… пусть та комната пустует до соответствующего указания, окей?
Тэгг от этого намека явно вскипел. Ничего не ответив, развернулся уходить.
– И не включайте камеры! – крикнул мистер Калле ему в спину.
Тэгг захлопнул дверь с чуть большей силой, чем было необходимо.
– Мисс Хиберт, – произнес мистер Калле, не глядя на меня. Он положил папку на стол и принялся раскладывать ее содержимое. Когда все бумаги были упорядоченно выложены перед ним, он переключил внимание на бумажный пакет. Оттуда он достал сэндвич, коробочку с шестью пончиками и маленький термос. И только после этого посмотрел на меня. – Наконец-то мы встретились.
Опять эта улыбка – такой улыбкой человек пользуется, только когда он очень привлекателен и знает это. Похоже, он не смущался дефекта на своем лице, вел себя так, словно его вовсе не было, как будто это диктовало другим, как на него реагировать.
– Нельзя ли вырезать любезности и перейти к делу? – спросила я, потянувшись к термосу и сэндвичу. – Мы несколько ограничены во времени.
Улыбка исчезла с его лица, сменившись деловым выражением.
– Ограничены во времени. Можно поинтересоваться?
– Сейчас двенадцать минут второго, – ответила я. – У нас время до половины девятого.
– Очень хорошо. Тогда поехали. Для начала хочу кое-что прояснить. Я великолепный адвокат, я работал с немалым количеством очень известных злодеев, а также сбившихся с пути героев. За мной стоят все остальные сотрудники моей фирмы, и их таланты всего в одном телефонном звонке от меня. Но, – он сделал очень акцентированную паузу. – Вам следует знать, что я не тот адвокат, которого вам бы хотелось видеть на суде присяжных. Мы проходили симуляции, и я плохо убеждаю присяжных. В немалой степени из-за этой маленькой отметинки.
Мистер Калле притронулся к шраму на лице, затем продолжил:
– Если дело дойдет до серьезного судебного процесса, я отойду в тень, а представлять вас будет один из моих старших партнеров.
– Окей, – кивнула я. – Это не страшно. Я не хочу, чтобы дело дошло до судебного процесса.
– Хорошо. С этим можно работать. Пока что давайте посмотрим, что против нас…
Он перевернул первую страницу одной из аккуратно разложенных стопок бумаг.
– Обвинения… Комментируйте, но не паникуйте, хорошо?
– Окей, – кивнула я.
– Десятое апреля, преступная небрежность с использованием парачеловеческой способности, шестнадцать обвинений в нападении, шестнадцать обвинений в побоях с использованием парачеловеческой способности.
Я попыталась вспомнить. Десятое апреля? Самое начало моей карьеры?
– Лун, – сказала я. – Я атаковала его и его банду. Они серьезно обвиняют меня в том, что я атаковала подручных Луна?
– Они собираются вменить вам все обвинения, которые, как они считают, не повредят им самим, и посмотрят, что прилипнет. В зависимости от того, кого они сумеют отыскать и убедить дать показания, они потом будут снимать обвинения. Возможно, мы сможем воспользоваться этим, вернее, смогли бы, если бы обстоятельства были иными и мы хотели бы довести это до суда. Незачем беспокоиться. Что подсказывает интуиция? Смогут они это прилепить?
– То, что относится к Луну, да, но остальное… вряд ли.
– Окей. Пойдемте дальше по списку. Четырнадцатое апреля. Тридцать два обвинения в предумышленном нападении с использованием парачеловеческой способности. Тридцать два обвинения в захвате заложников, технически это внутренний терроризм, каждый с использованием парачеловеческой способности. Разбой с использованием парачеловеческой способности. Предумышленное причинение материального ущерба государственной собственности. Нарушение общественного порядка.
– Ограбление банка. Я не причиняла ущерба собственности.
– Хорошо. Двадцать четвертое апреля? Один эпизод побоев.
– Этого я не помню.
– Некая… Эмма Барнс. Она, похоже…
– А. Да, теперь помню. Это было, я не думала, что это во что-то выльется.
– Одна из девушек, которые вас травили. Странно, что они уделили время составлению этого обвинения. Только в последнюю неделю.
«Должно быть, с ней Тэгг говорил», – подумала я и пожала плечами.
– Едем дальше. Инциденты, имевшие место в… Галерее Форсберга пятого мая. Пять эпизодов нападения на блюстителей правопорядка. Пять эпизодов избиения блюстителей правопорядка, в том числе три с использованием парачеловеческой способности.
– Это нападения на героев?
– Нет. Это было бы совершенно иное обвинение, и… – мой адвокат пролистал бумаги, – хочу лишний раз убедиться… в примечательном отсутствии обвинений по поводу ваших конфликтов с основными героями. Возможно, они это обсудили и не сочли необходимым. Когда под софиты выходят Плащи, ситуация осложняется с учетом проблем личности и характера, вдобавок они, возможно, не хотели поднимать старые дела. Помимо этого, я могу представить себе лишь один вариант: обсуждаемые герои отозвали все обвинения?
В конце фразы его тон стал выше, что превратило утверждение в нечто вроде вопроса.
Я подумала об Оружейнике. Он? Возможно. Но Натиск? Мисс Милиция? Это представить было труднее. Защитники? Еще труднее.
– Не знаю, что из этого, – призналась я.
– Ладно. Тема для изысканий, если у нас будет время. Все еще пятое мая, восемьдесят одно обвинение в предумышленном нападении с отягчающими обстоятельствами. Тоже на благотворительной вечеринке.
Он приподнял бровь. Я лишь кивнула.
– Месячный пропуск, и переходим к третьему июня, здесь у нас… соучастие в одном эпизоде похищения человека с использованием парачеловеческой способности. Это была…
– София Хесс.
– Одна из девушек, которые вас травили. Возможно, смягчающее обстоятельство, – сказал он. Сделал пометку на полях документа. – Четвертое июня. Вы предположительно соучаствовали в вымогательстве второго класса с использованием парачеловеческой способности, преступной небрежности с использованием парачеловеческой способности и незаконном лишении свободы с использованием парачеловеческой способности.
– Это… они, думаю, смогут прилепить.
– Пятое июня. Государственная измена.
– Государственная измена.
– Это, по сути, объявление войны правительству Соединенных Штатов Америки.
– Я этого не делала.
– Они собираются сказать, что именно это вы сделали, когда приняли правление над своей территорией. Предполагаю, что на этом фронте у них уже готовы сильные аргументы. Тот же день, тридцать эпизодов нападения и побоев. Шесть эпизодов нападения при отягчающих обстоятельствах с использованием парачеловеческой способности.
Я кивнула.
– Восьмое июня, восемь эпизодов нападения с использованием парачеловеческой способности. Девятое июня, еще двенадцать. Десятое июня, три эпизода нападения с использованием парачеловеческой способности, один эпизод нападения третьей степени.
– Ладно, – сказала я.
– Тринадцатое, у нас еще три эпизода нападения с использованием парачеловеческой способности.
– Разумно.
– Шестнадцатое июня, нарушение общественного порядка, повреждение собственности.
Я кивнула. Дни начали сливаться в сплошную ленту, и я уже не была уверена, что могу понять, какие обвинения каким событиям соответствуют.
– Семнадцатое, пять обвинений в нападении и побоях. Одно обвинение в нападении при отягчающих обстоятельствах с использованием парачеловеческой способности. Одно обвинение в вымогательстве.
– Нападение на мэра, – произнесла я, испытав чуть ли не облегчение от того, что смогла найти, о каком преступлении идет речь.
– И на его семью, похоже, – мистер Калле сделал паузу, затем пролистал стопку до конца. – Восемнадцатое июня. Уничтожение государственной собственности, четыре эпизода. Захват заложников, нападение и насилие в отношении блюстителя правопорядка. Девятнадцатое июня, соучастие в еще одном эпизоде государственной измены. Соучастие в убийстве, девятнадцать эпизодов.
Я кивнула. Дракон и бойня на дебатах. С учетом слов Дракон в столовой, я почти ожидала, что она откажется от обвинений в уничтожении костюмов, которые она против меня послала. Возможно, обвинение выдвинули более крупные шишки, чем она. И еще убийство.
– Убийства, по-видимому, были постановочными.
– Придется в этом разобраться. И… это последнее, что есть в наших текущих записях. ОПП не торопился выслать нам остальное, но Мисс Милиция скоро доставит. Я так понимаю, в последнюю неделю было еще что-то?
– Еще нападения и ограбления, – ответила я, чувствуя себя слегка усталой. – Еще какие-нибудь обвинения после того, что было в школе. Я в некотором роде организовала самоубийство психопатки. Эмм. Какое можно выдвинуть обвинение за то, что я кое-кому засунула опарышей в глазные яблоки? В целях самообороны.
Он даже не вздрогнул.
– Ясно. Еще какие-нибудь обвинения, которые могли бы застать нас врасплох?
– Умышленное убийство, – ответила я. – Блюстителя правопорядка. Мисс Милиция знает, но до сих пор молчала.
– Ясно, – произнес мистер Калле. На миг он нахмурился.
– Это был Змей. Директор Томас Калверт – это был Змей.
– Тогда ладно, – ответил мистер Калле. Он встретился со мной взглядом и улыбнулся. – Хотите верьте, хотите нет, но я имел дело и с худшим.
Я не была уверена, что это должно было принести мне облегчение.
– Теперь давайте поговорим о наших целях. К сведению: если мы вынесем это на судебный процесс, полагаю, мы сможем избавиться от большинства этих обвинений по причине недостаточности улик, а также благосклонности, проистекающей из вашего участия в борьбе с разнообразными угрозами класса S. Они захотят набрать присяжных из числа людей, которые о вас не слышали, что будет проблематично. Этим людям будет казаться откровенно нелепым, что шестнадцатилетнюю девушку обвиняют в государственной измене и терроризме, особенно после того, как мы снизим число обвинений в нападении и насилии до однозначных чисел.
– Я не хочу суда присяжных, – произнесла я. – Уже второй раз повторяю.
– Я знаю, – кивнул мистер Калле. – Выслушайте меня. Я хочу гарантировать, что наши ожидания реалистичны. Говоря теоретически, полагаю, мы можем добиться, чтобы вас судили как несовершеннолетнюю. Нарисовать картину юной девушки, которую травлей довели до предела, бросили в непривычную среду, и которая после нападения Левиафана оказалась в плену жестоких обстоятельств, когда она пытается защищать людей, а герои проявляют неразумное упрямство в своем обращении с ней. Мы можем использовать неспровоцированный срыв маски, чтобы продемонстрировать, насколько агрессивен и безжалостен был ОПП по отношению к вам.
– А если я решу признать вину в обмен на некоторые послабления?
– Мы также сможем снизить число обвинений, что поможет смягчить наказание, которому вас подвергнут, но если в случае суда присяжных я уверен, что мы сумеем вас вытащить, то, настояв на этом пути, вы точно столкнетесь с теми или иными последствиями.
– Ладно, – сказала я. – Последствия я переживу. В плане выдвигаемых мной требований: есть ли способ сделать так, чтобы они не смогли передумать после того, как они получат от меня все, что им нужно?
– Мы можем подготовить контракт, но он будет предусматривать только финансовые штрафы, – ответил мистер Калле. – ОПП может теоретически не дать нам задействовать его в суде, и это еще не говоря о возможности, что вас отправят в Птичью клетку. Это будет зависеть от наказаний, которым вы можете их подвергнуть…
Он смолк.
Я подумала о Ябеде.
– У меня есть кое-какие идеи.
– Прекрасно. Но лучший вариант, полагаю, сделать это все достоянием общественности. И пусть вся страна заставит их сдержать слово. Исход будет зависеть от того, сможем ли мы поделиться подробностями с мистером и миссис Обыватель.
– Можем ли мы теперь поговорить об условиях? – спросила я.
– Можем. У меня сложилось впечатление, что вы способны определять время?
– Час двадцать семь. Осталось шесть часов и три минуты.
– Ладно, – он скорчил болезненную гримасу. – Хорошо, что я сказал жене, что не вернусь к ужину. Сейчас вытащу на линию нескольких коллег. Они и сами поучаствуют, и подрядят какого-нибудь стажера все печатать, пока мы обсуждаем. Вы мало на что можете опереться, но мы сделаем юридические последствия для них как можно хуже, если они решат скинуть вас под автобус.
***
На то, чтобы все проговорить и организовать, потребовалось около полутора часов. После этого мне пришлось смириться с двадцатиминутным ожиданием, пока в юридической конторе мистера Калле напечатали и переслали нам по мейлу все документы. Еще десять минут ушло у моего адвоката на то, чтобы сбегать в ближайшую типографию и распечатать все, что мы вместе сотворили. Затем мистер Калле настоял на том, чтобы еще раз все вычитать. Ожидание было почти невыносимым.
Пятнадцать минут он пробирался от листа к листу с мучительной неторопливостью. Я слегка вздрагивала всякий раз, когда он останавливался и возвращался назад, чтобы сверить предыдущие детали с чем-то, что он читал сейчас.
– Это только каркас, – произнес наконец он.
– На большее я и не рассчитывала, – ответила я.
– Должен сказать, мы могли бы справиться лучше, будь у нас больше времени.
– Слишком много переменных, чтобы раскладывать что-либо заранее.
– Очень хорошо. Давайте их пригласим.
Утекло еще сколько-то минут, пока собирались остальные. Директор Тэгг, его заместитель, Мисс Милиция, Хроноблокер и миссис Ямада… Они собирали большие силы. Тэгг занял стул напротив нас, Мисс Милиция села по его левую руку, его заместитель по правую.
– Давайте послушаем, – произнес Тэгг.
Мистер Калле встал и обошел вокруг стола, раздав всем присутствующим по копии документа. Я была единственной, перед кем она не лежала.
– Мой клиент, Тейлор Хиберт, предлагает свою официальную сдачу ОПП в связи с некоторым количеством преступлений. Акт сдачи и признание вины будут транслироваться по телевидению – местному, национальному и, возможно, международному, в зависимости от того, какие порталы будут готовы сотрудничать. В обмен на это мой клиент, Тейлор Хиберт, известная под псевдонимом «Рой», требует определенных уступок со стороны Протектората, ОПП и Защитников.
– По телевидению? – переспросил Тэгг.
– Это послужит гарантией для моего клиента, а также сигналом для «Темных лошадок» остановиться, в случае если они рассматривают возможность любых агрессивных действий по причине пленения их лидера и друга.
– Ну да, – сказал Тэгг. – Давайте сделаем вид, что она этого не планировала. Продолжайте.
– Для начала, оставшиеся члены «Темных лошадок» будут прощены за прошлые преступления. С пониманием, что «Темные лошадки» поддерживают порядок и спокойствие в теневой сфере этого города, где Протекторат этого делать не может, эта группировка перестанет быть мишенью какой бы то ни было агрессии или посягательств со стороны ОПП, Протектората или Защитников. Этот факт не будет сделан достоянием общественности, однако послужит перемирием, позволяющим обеим сторонам выполнять свои обязанности на благо Броктон-Бея.
– Да вы шутите, – сказал Хроноблокер.
– Вы хотите, чтобы мы либеральничали, – произнес Тэгг.
Я наблюдала за Мисс Милицией. Мы с ней этот пункт уже обсуждали. И я оценила ее реакцию. Теперь я выдвигала это требование в простых, ясных терминах, делая его официальным. Я не могла быть уверена, сохранит ли она верность данному ею слову или прогнется под нажимом бюрократии.
Я ее уже проверила, и она сообщила Тэггу о том, что я планирую. Сейчас будет второе испытание, в некотором роде.
– Особые поблажки, – продолжил мистер Калле, – будут сделаны в случае совершения будущих преступлений, с конкретными пределами, приведенными на странице три документации, которая лежит перед вами.
– Вы хотите нейтрализовать нас, – сказал директор Тэгг. – Не позволить нам отлавливать преступников, заправляющих городом.
– Как сформулировал это мой клиент, мы надеемся освободить вас, чтобы вы могли сосредоточить усилия на реальных целях.
– Вы можете желать этого сколько угодно, – заявил Тэгг, – но я отказываюсь просто стоять и смотреть, как это происходит.
– Ничего страшного, – ответил мой адвокат и улыбнулся. – Полагаю, именно поэтому мисс Хиберт попросила о вашей отставке, директор Тэгг. Ее коллега, известная под псевдонимом «Ябеда», похоже, подтвердила, что у вас уже есть необходимая выслуга лет. Вы сможете уйти на пенсию без проблем.
Я смотрела на Тэгга – тот откинулся на спинку стула и посмотрел на меня самодовольно. Видимо, думал, что задел меня за живое.
– Вы опасны, – сказала я ему. – У вас менталитет солдата, а в нынешнее время нам нужен мир. Вы бы позволили всему миру сгореть, чтобы… заехать мне по носу. Вы сами это сказали. Вы несговорчивы, а нам нужен компромисс.
– Мисс Хиберт считает, что к нынешней реальности лучше сможет приспособиться Мисс Милиция, – добавил мой адвокат. – Это наше третье условие.
Никаких возмущений или возражений со стороны «хороших парней» не последовало. Они обменивались взглядами, смотря то на Мисс Милицию, то на директора Тэгга.
– ОПП управляется не-Плащами, – произнесла Мисс Милиция.
– Это может измениться, – ответила я. – Без малого неделю назад у нас с тобой была беседа. Мы говорили о проблемах внутри ОПП, о том, что ты должна пресмыкаться перед не-Плащами, и о всех проблемах, которые это порождает. Думаю, не-Плащи, которым удается занимать влиятельные посты в ОПП, достигают этого опасными путями. Они, как правило, имеют прошлое, связанное с полицией, армией и антипарачеловеческими боевыми отрядами. Это приводит к тому, что у них военный стиль мышления, в то время как он нам не нужен. Когда местную команду возглавляет Плащ, я могу надеяться хотя бы на то, что мы разделяем общие взгляды.
– Вы полагаете, что Мисс Милицией будет проще манипулировать, – обвиняюще заявил Тэгг.
– Я полагаю, она здравомыслящий человек. Я знаю, что ее уважают, что ее способность… не из тех, каким хочется бросить вызов, так что у меня мало сомнений, что она сможет хорошо сражаться, если до этого дойдет. И она слушает. Она не всегда делает то, чего я от нее хочу, но это я переживу.
– Это создаст прецедент, – сказала Мисс Милиция. – И я сомневаюсь, что наше начальство будет ему радо. Сомневаюсь, что общественность будет ему рада.
– Когда я сюда явилась вечером того же дня, когда вы меня выставили на свет божий, Тэгг хвастался, какой у вас великолепный пиар-департамент, – ответила я ей. – И что, дайте время, публике вы можете впарить практически что угодно.
– Решать, конечно, директору, – включился в разговор Триумф. – Но что если, гипотетически, у нас будет номинальный лидер, а реально все решения будет принимать Мисс Милиция?
– Недостаточно, – покачала головой я.
– У вас действительно хватает наглости играть жестко? – спросил Тэгг, слегка повысив голос. – По-моему, вы упускаете из виду, что вы сейчас под нашей надежной охраной, что вы уже сдались. Если до этого дойдет, мы отправим вас прочь с Дракон и Бунтарем и будем держать вас в воздухе, достаточно далеко от крупных скоплений насекомых, до суда по телеконференции.
– А что насчет моих товарищей по команде? – спросила я.
– Это зависит от вас, – ответил он. – Но не думаю, что вам хватит духа пожертвовать ими ради… этого.
– Похоже, я о них более высокого мнения, чем вы. Вы говорите своим людям прекратить недооценивать меня, а сами при этом поскальзываетесь, ожидая вчистую победить остальных «Темных лошадок». Думаю, они вас удивят. Удивят вас всех.
– Ты сказала, что тебе нужен компромисс, – обратилась ко мне Мисс Милиция. – Но сама не готова уступить в этом вопросе? Номинальный лидер не вызовет недовольство общественности и при этом даст тебе то, чего ты просишь.
– Чего я действительно хочу, – ответила я, – это создать прецедент. Исправление Броктон-Бея ничем не поможет, если мы не создадим возможность исправлять положение дел в других местах. Если один Плащ возглавит местный ОПП, значит, это может происходить повсеместно.
Директор Тэгг несколько секунд барабанил кончиками пальцев по металлу стола. Когда он заговорил, его тон был полон насмешки.
– Ваша надменность, черт побери, у меня просто в голове не укладывается. Вы хотите изменить мир, и вы считаете, что признание по телевизору и угроза нападения ваших дружков на ОПП послужит достаточным стимулом? Вы не настолько важная персона.
– Я не хочу изменить мир, – ответила я. – Я хочу сделать так, чтобы положение дел могло измениться.
– Семантика.
Я вздохнула. Мои очки соскальзывали с носа. Мне пришлось наклониться, чтобы они оказались в пределах досягаемости рук и я смогла их поправить.
– Это всё? – спросила Мисс Милиция.
– Еще одно, – сказал мистер Калле. – У моего клиента есть просьба.
Все взгляды обратились на меня. Я выпрямилась.
– Я осознаю, что прошу многого. Надеюсь, что… масштаб кое-чего, о чем я прошу, сгладится тем, что это все конструктивно. Это улучшит наше положение и позволит подготовиться к реальным угрозам: надвигающемуся апокалипсису, Всегубителям, силам, которые хотят вторгнуться в наш город и злоупотреблять порталом. В этой же струе будет еще одна моя просьба. Не отправляйте меня в Птичью клетку. Не отправляйте в тюрьму для несовершеннолетних, не вешайте за измену. Это… неконструктивно.
– А как вы предлагаете с вами поступить? – поинтересовалась миссис Ямада.
– Используйте меня. Я понимаю, что вступление в Защитники невозможно. Слишком много старого багажа. Но… конец света связан с тем, что Джек Нож сделает что-то в пределах ближайших двух лет. Вы простили Оружейнику его преступления и послали его охотиться на этих тварей. Поступите так же со мной. Я очень эффективна в поиске, у меня есть опыт сражений с ними, и, если вам это нужно, можно вообще никому не рассказывать, что я это делаю. Я буду просто еще одним оперативником в поле, относительно скрытным, и, возможно, это даст нам чуть лучший шанс на то, что предсказание Дины не сбудется.
Еще не закончив говорить, я увидела выражения на их лицах, то, как они переглядывались, и у меня засосало под ложечкой. Тэгг чуть улыбнулся. Мисс Милиция выглядела… встревоженной. Лишь Хроноблокер казался таким же сбитым с толку, как я себя чувствовала.
– Что такое? – спросила я.
– Ваша информация устарела, – ответил Тэгг. Его глаза с глубокими морщинами вокруг смотрели на меня изучающе.
– Что? – переспросила я. – Вы их уже остановили?
– Нет, – произнес он, и это прозвучало как рычание. Пояснять он не стал.
– Тейлор, – выручила меня Мисс Милиция. – Ты в курсе, куда отправился «Орден кровавой девятки», когда ушел из Броктон-Бея?
– Несколько маленьких городков, потом Бостон, – ответила я.
– Да, – кивнула она. – А после Бостона они нанесли еще один удар. По «Песочнице».
Я вспомнила, что видела это слово на стенде у Ябеды.
– Кто или где эта «Песочница»?
– Что такое «Песочница», вы имеете в виду, – сказал директор.
– Что такое «Песочница»? – спросила я.
– Позвольте мне? – обратилась к Тэггу Мисс Милиция. Он коротко кивнул, и она взяла лежавший перед ним ноутбук. Несколько секунд ей понадобилось, чтобы залогиниться и открыть нужную страницу. Затем она отключила ноутбук от сети и передала его миссис Ямаде, а та – моему адвокату. Он поставил его так, чтобы мы оба могли видеть экран. Мистер Калле принялся кликать по тачпаду, пролистывая различные фото и документы.
– «Песочница» – это организованный черный рынок, – стала объяснять Мисс Милиция. – У Механиков, работающих соло, жизнь весьма нелегка, поскольку им всегда не хватает ресурсов, а банды и правительственные организации очень, очень настойчивы в своем стремлении их рекрутировать. Оказавшись перед перспективой всю жизнь провести в бегах, пытаясь избежать принудительного включения в ту или иную организацию, большинство обращается к Протекторату или Защитникам. Для оставшегося меньшинства «Песочница» становится… становилась своего рода убежищем. Механики присоединялись к ней, делились технологиями, оставались в анклаве, сколько им было нужно, чтобы создать себе репутацию и все необходимые инструменты, отдавали остальным членам группы тридцать три процента всех заработков, помогая им держаться на плаву. «Песочница» поддерживала себя бартером, часто переезжая, работая в серой зоне между героями и злодеями и продавая не вполне легальные товары криминальным группировкам.
Я видела фотографии – зернистые черно-белые изображения различных Механиков, кучкующихся вместе или стоящих за столами, ломящимися от лучевых ружей и тому подобных вещей. Здесь было нечто вроде хронологии: я могла видеть эволюцию группы, уход одних ее участников, приход других, изменение численности анклава от четырех членов до пятнадцати.
– «Орден кровавой девятки» атаковал их в конце июня, – продолжила Мисс Милиция. – В результате они завладели всеми технологиями и всеми Механиками, которые были тогда в группе. Посмотрите начиная с тридцать шестой страницы.
Мистер Калле пролистал вперед, пока не появились фотографии.
Пиротехник. Механик, специализирующийся на манипуляциях с огнем, спецэффектах, пушках.
Мозгун. Специализируется в нейрологии. Мозговое сканирование, высасывание мыслей, запись мыслей.
Завод. Механик, который создает дроны, которые, в свою очередь, тоже что-то создают, особенно здания.
Погремушка. Девушка, специализирующаяся на работе со стеклом и создании инструментов для работы со стеклом, включая такие, которые превращают в стекло неорганическую материю.
Уклон. Двенадцатилетний мальчик, создающий устройства, генерирующие карманные измерения.
Оловянный Солдатик. Человек с силовым костюмом размером с небольшое здание.
Ледник. Механик, специализирующийся на криогенике и стазисе.
– «Девятка» имеет доступ ко всей их работе? – на меня накатил непередаваемый ужас. Я не могла представить себе ничего конкретного, но все вот это способно усиливать умения и возможности, которые «Орден кровавой девятки» и так имеет в своем распоряжении?
– И доступ к работе Бласто, специалиста по клонированию, которого они атаковали и похитили в Бостоне, – добавила Мисс Милиция.
Я откинулась на спинку стула, и цепь моих наручников натянулась, руки вытянулись вперед.
– Это ничего не меняет. Если уж на то пошло, вам понадобится вся помощь, которую вы можете раздобыть. Это серьезно.
– Все сложнее, – сказала Мисс Милиция.
– Выглядит чертовски просто, – ответила я.
– Нет, – покачала головой она. – Потому что их теперь нет. Они остановились.
Я молча уставилась на нее.
– «Орден кровавой девятки» атаковал «Песочницу», забрал себе все их устройства, а потом они исчезли. Мы подозреваем, что они воспользовались творениями Уклона, чтобы уйти в карманное пространство, и к тому времени, когда мы нашли, как за ними последовать, они вышли куда-то еще.
– Они прыгают через пространства?
– Устройства Уклона позволяют попадать с Бет в карманные миры, а оттуда обратно на Бет. Мы уверены, что они вышли где-то на Бет, возможно в другом штате, потом спрятались с помощью другого устройства. И сейчас они там. Не зная, где они вошли в этот конкретный карман, мы не можем даже надеяться их отыскать, – сказала Мисс Милиция. – Мы знаем их стиль. Они, как правило, учиняют каскад разрушений по всей Северной Америке, и они редко бездействуют хотя бы несколько дней подряд. Благодаря предыдущему опыту ОПП с этой группировкой, нашим Мыслителям и тому обстоятельству, что они никак себя не проявляют уже почти десять дней, мы уверены, что догадались, чем они занимаются.
Я уставилась на ноутбук. Там была по-прежнему открыта последняя страница. Ледник.
– Криогеника, – произнесла я.
– Стазис, – согласилась Мисс Милиция. – Благодаря преследованию, организованному Бунтарем и Дракон, прессинг стал слишком сильным, они восстанавливались от потерь недостаточно быстро. Они спрятались, и мы считаем, что они собираются выжидать.
«Выжидать», – подумала я.
– И как долго? – спросил Хроноблокер.
– Сказать с уверенностью мы не можем, – ответила Мисс Милиция. – Но если они легли в криогенную спячку, то могут пробудиться и вернуться к своей обычной деятельности спустя дни, недели, месяцы или годы. В зависимости от ресурсов, которыми они обладают, они вполне могут появиться и с клонами своих нынешних членов.
«Ябеда должна была рассказать мне», – подумала я, хоть и прекрасно знала, почему она не рассказала. Ее способность была в нерабочем состоянии. Она сама была в нерабочем состоянии. Мы знали, что «Девятка» атаковала «Песочницу», но упустили значение этого в общей картине происходящего. Из-за недуга Ябеды в сочетании с сотней мелких отвлечений мы не заметили причину, почему Бунтарь и Дракон смогли оставить свою охоту за «Девяткой» и явиться в Аркадию.
– Джек знает? – спросила я. – В смысле, я знаю, что он знает, что предположительно из-за него миру наступит конец, но знает ли он, что запустит это все в пределах двух лет?
Мисс Милиция покачала головой.
– Мы считаем, что нет. А это значит, что, если только они не хотят пробудиться к чему-то конкретному, мы не можем даже догадываться, когда он начнет будить свою команду.
Молчание повисло в воздухе на долгие секунды. Нарушил его Тэгг.
– Теперь вы знаете. Это все ваши требования?
– Нам необходимо посовещаться и пересмотреть свои условия с учетом новой информации, – сказал мистер Калле, кинув взгляд на меня. Я кивнула.
– И лучше б вам их конкретно так пересмотреть, – сказал директор Тэгг. – И побыстрее, потому что до заката не так много времени, а в нынешнем виде я ни одно из ваших условий не приму. Вы сами сказали, никто не хочет этой битвы.
Я, нахмурившись, провожала их взглядом, когда они все выходили из допросной комнаты.
Тэгг подошел к Мисс Милиции, и я не могла не заметить, что при его приближении она приняла защитную позу, скрестив руки на груди. Это было для меня лучиком надежды.
До тех пор, пока букашки, которых я поместила в складку воротника Тэгга, не поймали фрагмент его фразы.
– …ее отца.