КЛЕТКА 22.3
Когда последний из героев вышел, дверь захлопнулась. Они все присоединились к ОППшникам и Защитникам, собравшимся перед самым лифтом. Мне и моему адвокату предоставили возможность поговорить приватно.
Должно было стать спокойнее, но на самом деле хаоса стало больше. С того момента, как закрылась дверь, прошло всего несколько секунд, и тут заговорили все разом. Мистер Калле говорил что-то мне, директор Тэгг – своему заму и Мисс Милиции, Хроноблокер – своим сокомандникам.
– Это более или менее то, чего мы ожидали… – сказал мистер Калле.
– Позвоните ему. И дайте мне знать, когда он прибудет, – сказал директор Тэгг, имея в виду папу.
– Она хотела переметнуться, – сказал Хроноблокер нетерпеливо ожидающим Защитникам. – Присоединиться к Бунтарю и Дракон, охотиться на «Орден кровавой девятки»…
– Вы создали прессинг с помощью крайнего срока, а он пытается обернуть его против вас… – сказал мистер Калле.
– Я знаю, что он пытается обернуть его против меня, – ответила я. Скользнула вперед, так что сидела теперь на самом краешке стула, и, облокотившись на стол, легла лбом на ладони. – Я не думала, что он окажется настолько тупым, и я в некотором роде надеялась, что хоть кто-то заговорит, чуть оживит то, что я предлагала.
– Люди тупые, – сказал мистер Калле. – Вопрос в том, как нам этим воспользоваться. Если мы…
Несколько героев принялись оглашать свои мысли одновременно, так что мне не удавалось воспринимать вообще ничего. Это был перегруз. Слишком много входных сигналов. Я не могла отслеживать их все.
– Сделайте одолжение? – попросила я, зажмурившись.
– Вы клиент.
– Пять минут. Дайте пять минут подумать в тишине.
– Скрип ручки вас будет беспокоить?
Я покачала головой.
Мистер Калле ничего не ответил. Он просто начал писать что-то в блокноте желтой линованой бумаги, явно нисколько не смутившись, что я его только что заткнула.
– …ее болевая точка, – говорила миссис Ямада директору. – Это закономерность, судя по установленной нами очередности событий. Что-то происходит с ее отцом, и она становится агрессивнее.
– Да, – ответил директор. – Но давайте не будем говорить об этом здесь. Она вполне может слушать. Сначала дадим дронам Малыша Победы возможность проверить нас всех, а уж потом поговорим на эти темы…
– Охота на «Орден кровавой девятки»? – спрашивала тем временем Виста. Защитники шли чуть позади взрослых членов ОПП и Протектората.
– Ага. Типа, уйти со своего поста здесь, остановить тех, которые якобы должны принести конец света, – ответил Хроноблокер.
– Она ведь никого из них не убила, да? – уточнил Малыш Победа.
– Мрак предположительно убил Жгунью, Пиггот убила Ползуна и Манекена, Милочку они, по сути, убили сами, Виста прикончила Птицу-Разбойницу, когда на них все обрушилось во время битвы с Ехидной… Нет, Рой никого не убила, по-видимому. Но она была там. Надо отдать ей должное, она сыграла ключевую роль в последнем бою с Манекеном и Ползуном.
– Это не имеет значения, – отозвался Тэгг. Похоже, он подслушал и теперь остановился в дверях лифта. – Потому что заодно она хотела, чтобы мы смотрели сквозь пальцы на криминальную активность в городе. Подумайте о том, что это означает на самом деле. Ваши карьеры потонут напрочь, как только люди поймут, что вы не гоняетесь за реальными целями. Вас будут считать коррумпированными людьми. Действия Флешетты угрожают запятнать нашу организацию на какое-то время…
– Стоп, стоп, – сказал Малыш Победа. – Что там насчет Флешетты?
– Им можно рассказать? – спросил Хроноблокер. – Уже подтверждено? Не трюк?
– Это не Регент, – ответила Мисс Милиция. – Время не подходит. Нет, непохоже на трюк. Она послала нам мейл, и его содержимое включает только то, что ей известно. Выглядит как правда.
Повисла пауза.
– А что случилось-то? – спросил Тигель.
– Флешетта уходит из программы Защитников. Она собирается в дальнейшем помогать «Темным лошадкам», конкретно Париан, – ответила Мисс Милиция.
– Нет! – вскрикнула Виста. – Нет! Она стала злодейкой? Какого… какого хрена?!
– Виста, – сказал ей Хроноблокер. – Она была влюблена.
– И все-таки она была одной из нас. Это вы что-то сделали?
Я не была уверена, к кому именно она обратилась, пока ей не ответил Тэгг:
– Нет. Мы ей ничего не сделали. Всем, кто был в Броктон-Бее последние недели и месяцы, пришлось многое пережить, и я думаю, что так она пытается самостоятельно справиться с чем-то. Я испытываю к Флешетте глубочайшее уважение, и все, что я могу, все, что мы можем, – это надеяться, что она придет в чувства.
– А что насчет ее родителей? Ее семьи? – спросила Виста.
– Я не могу говорить о том, что мои пациенты обсуждают со мной, – ответила миссис Ямада. – Извините.
Вместо нее информацию предоставила Мисс Милиция:
– Она из ущербной семьи. Металась между матерью, отцом и суррогатной матерью, которая пыталась отказаться от соглашения и сохранить ее. Она столько раз переезжала от одного к другому, что едва ли в ней сильна идея «дома». Даже в Защитниках… В Нью-Йорке пять маленьких команд, и она переходила из одной в другую с каждым переездом.
– Она про это ничего не рассказывала.
– Здесь и сейчас это не имело значения. Она была полностью сосредоточена на школе, на карьере в Защитниках. У нее не было особых корней, зато было направление, куда двигаться. Думаю, события, произошедшие после кризиса с Ехидной, ударили по ней сильнее, чем она показывала.
– Можно я ей позвоню? – попросила Виста.
– Не думаю, что это мудрый шаг, – ответила Мисс Милиция.
– Позвоните, – сказал Тэгг. – Напомните ей, чтО она бросает, расскажите, что вы сейчас чувствуете, а потом оставьте ее в покое. Под слишком большим давлением она становится упрямой. Дайте ей время подумать, и, возможно, вам удастся ее поколебать.
– Окей, – произнесла Виста.
– А когда закончите, присоединяйтесь к остальным в обсуждении тактики на бой. Я предпочел бы не ждать, пока силы Рой нанесут удар. Если дойдет до боя, мы будем действовать первыми.
– Мы будем драться с Флешеттой, – проговорила Виста.
– Вполне возможно, – кивнул Тэгг. – Если вы не уверены, что сможете сделать это с чистой совестью, я не буду вас принуждать. Пока что я запрашиваю подкрепление из Плащей из ближайших регионов. Если дойдет до боя, я хочу быть к нему готовым.
– А если они не дадут нам такого шанса? – спросила Мисс Милиция.
Я пропустила ответ Тэгга. Он был односложным.
– Если «Темные лошадки» попытаются избежать прямых столкновений и атакуют нас с другой стороны? Через прессу? Раскроют какие-то яркие детали? Финансово? Через наши семьи?
– О черт, – выплюнул Хроноблокер.
– Они бы не стали, правда? – спросил Тигель.
– Стали бы, – ответил Малыш Победа. – Наверно.
– Стали бы, – согласился с ним директор Тэгг. – И у меня уже есть кое-какие идеи на этот счет. Ситуация далека от безнадежной. Уверяю вас. Мне понадобится сделать несколько звонков. Мисс Милиция, вы не против еще одной прогулки?
– Нет.
Тэгг шагнул в лифт, придерживая дверь. Кабина была слишком маленькой, чтобы вместить всех, но Мисс Милиция, замдиректора и Хроноблокер к нему присоединились.
Миссис Ямада вошла было следом за ними, но задержалась в дверях.
– Я весь день буду в своем кабинете. Если кому-то из вас нужно будет поговорить о Флешетте или о чем-либо еще, заходите.
Ответа не последовало. Возможно, кто-то кивал, но ни у одного из Защитников я не держала букашек на голове.
Двери закрылись. Прошло несколько секунд, а Малыш Победа, Тигель и Виста всё стояли в коридоре, как и несколько ОППшников.
– Черт, – произнесла Виста. – Черт бы подрал это все. Черт бы подрал тебя, Рой, если ты меня слышишь.
Я подождала, не будет ли продолжения, но ни она, ни ее сокомандники не произнесли больше ни слова. Дроны Малыша Победы качественно выкашивали моих букашек; они застигали меня врасплох, открывая огонь лазерами, нанося удары через всю комнату. Избегать их было непросто, ведь любая букашка на открытом пространстве могла получить удар, и в то же время, пряча букашек, я не могла видеть сами дроны.
Мисс Милиция вышла из здания. Первый звонок она сделала, еще не покинув мою досягаемость.
– Мистер Хиберт?
Я вздохнула и сменила позу.
– Все в порядке? – спросил у меня мистер Калле. – Вам нужно было сосредоточиться?
– Я вслушивалась, – ответила я.
– Вслушивались?
– Я могу слышать то, что слышат мои насекомые. Тэгг уверен в себе. Он вызывает новых Плащей и готовится к бою. Похоже, его не очень беспокоит возможность того, что «Темные лошадки» устроят что-то, кроме прямой атаки, но я не знаю, что у него на уме, какие козыри. Мисс Милиция, судя по всему, звонит моему папе, чтобы Тэгг мог с ним поговорить.
– Чудесно, – сказал мистер Калле. – Что-нибудь еще?
– Защитники расстроены дезертирством Флешетты.
– Окей. Это стоит иметь в виду. Теперь: мне нелегко это говорить, но…
Мистер Калле сделал очень многозначительную паузу.
– Да?
– Я бы никогда не стал рекомендовать своим клиентам делать что-либо противозаконное, – произнес он.
– Но, быть может, вы предполагаете, что, если у меня есть какой-то рычаг давления, мне следует им воспользоваться?
– Я никогда не сказал бы чего-то подобного, – запротестовал мистер Калле. Потом улыбнулся. – Но, раз уж вы это упомянули…
– Варианты есть, – сказала я. Подумала о направлениях атаки, очерченных Мисс Милицией. Семьи – это за гранью. Нужно что-то, что пошатнет их уверенность во время грядущего противостояния. – Вы не могли бы передать сообщение?
– Полагаю, это было бы ошибкой. Я и так хожу по лезвию ножа, и я не буду участвовать в чем-либо непосредственно.
Я нахмурилась.
– Давайте поговорим о том, что я могу сделать. В первую очередь, полагаю, мы должны сделать какой-то неожиданный ход. В настоящее время Протекторат востоко-северо-востока держит в Броктон-Бее особую форму чрезвычайного положения. Это легализованный Дикий запад с очень малым числом прецедентов, которые бы удерживали все в рамках. Директор Тэгг докладывает своему руководству, а те докладывают правительству Соединенных Штатов. Это позволяет обходить огромное множество обычных сдержек и противовесов. Полагаю, эти сдержки и противовесы мы должны вернуть в игру.
– Каким образом?
– Если мы обратимся к окружному прокурору и вовлечем ее в дискуссию, то этим свяжем Тэггу руки, однако свяжем их и вам. Мы будем работать всецело в правовом поле, и определенные возможности будут вычеркнуты. К примеру, вы не сможете просить о снисхождении к злодейству. Над вами неизбежно нависнут обвинения, но в то же время Тэгг будет более стеснен в действиях.
– Похоже, оно того не стоит.
– Как посмотреть. Это… прессинг. Директор сосредоточен на нескольких вещах одновременно. Добавить ему на тарелку еще одну – это кое-что. Я знаю, что он не искушен в юриспруденции. Он окажется в непривычной среде, будет вынужден консультироваться с другими, разбираться с незнакомыми терминами. Поскольку вы несовершеннолетняя, обязательно потребуется присутствие опекуна. В противном случае им придется протиснуться через большое количество узких мест. Он солдат. Пока он на поле боя любого рода, он в своей среде. Мы можем это изменить.
– Окей, – сказала я. – Мы добавим прессинга, перевернем ситуацию таким образом, что теперь он окажется на иголках, но я все равно не уверена, что все это стоит признания. Другие варианты?
– Пресса.
– Имидж его не заботит, – ответила я. – Несколько дней назад он сказал, что хороший пиар залатает любые дыры, вопрос времени.
– В таком случае это не ударит по нему так сильно, но, если он не уделяет этому много внимания, выше шанс, что он допустит ошибку.
– Это вариант, – сказала я. – Но он задает плохое направление. Я ведь в самом деле ищу сотрудничества. Я ставлю все на кон в надежде получить его. Я не хочу, чтобы они относились ко мне еще враждебнее, чем сейчас. И не уверена, что разговора с журналистами окажется достаточно, чтобы получить нужные мне результаты.
– Честно говоря, не окажется. Есть ли условия, по которым вы готовы пойти на компромисс?
– Это не имеет значения, – ответила я. – Потому что он не собирается идти мне навстречу ни в чем.
Мистер Калле потер подбородок.
– Окей.
– Значит, нам нужен рычаг, и он не может быть законным. Обращение к окружному прокурору или к СМИ имеет свои недостатки.
– Да.
– В таком случае мне нужно, чтобы вы связались с Ябедой. Но от того, какие именно будут предприниматься действия, мы с вами будем по большей части в стороне. Она занимается организацией этого дела уже немало времени. Сейчас пора выяснить, сколько же влияния у нее имеется. Ударим их нашим самым главным козырем. Заявим о праве собственности на портал. Успешно это будет или нет, но они отвлекутся.
– Значит, я приложу все усилия, чтобы с ней связаться. Разумеется, в вашем распоряжении будут все активы моей фирмы.
Я кивнула.
Он встал со стула, чтобы позвонить. Похоже, эти стулья ему были ненамного комфортнее, чем мне. Он мерил комнату шагами, ожидая ответа.
– Сесили? Мне нужно, чтобы вы подергали за кое-какие ниточки. И соедините меня кое с кем, желательно, чтобы это нельзя было отследить.
Звонок будет не прямым, иначе никакого смысла. Я сосредоточилась на других местах внутри здания. Розетка, питающая антибукашечных дронов Малыша Победы… Я отыскала проводку в стенах и подрядила тараканов начать ее жевать.
Может, это и мелочь, но я не хотела быть безоружной на фоне того, в какую сторону развивались события.
Герои возвращались: в фойе вошли Суховей и Голубка. Пока Голубка входила, я поместила на нее букашек, а потом как можно незаметнее пересадила их на Тэгга и Мисс Милицию, которые их встретили.
– Они движутся, – сказала Голубка. – …солдат. Вооружают гражданских. По всему городу отряды по пять человек максимум.
– Хорошо, – ответил Тэгг.
– Это всё.
– Сообщи остальным, – сказала ей Мисс Милиция. – Адамант на модернизации, чтобы управляться с бОльшим весом, он скоро выйдет. Он пойдет с Триумфом. Занеси это все в систему.
– Будет сделано, – ответила Голубка. Она направилась внутрь; когда проходила мимо Мисс Милиции, та похлопала ее по плечу.
Мисс Милиция и Тэгг остались в фойе, на полпути к лифтам. Они говорили мало. Несколько слов об уровне применения летальных средств, но никакого ощущения товарищества, даже никаких разговоров о пустяках.
Мои тараканы прогрызли изоляцию проводки и погибли от удара тока. Предохранитель сгорел, но Малыш Победа, похоже, никак не отреагировал.
Оставалось надеяться, что дроны не смогут больше перезаряжаться.
Прошло еще несколько минут. Мой адвокат с кем-то связался и стал говорить о контактах со СМИ. Потом приехал папа.
Я почувствовала, как он выбрался из грузовика на парковке и вошел в здание.
– Мистер Хиберт, – произнесла Мисс Милиция, протягивая руку.
Папа ее пожал.
– Благодарю вас, что снова пришли, – сказал директор Тэгг. Он тоже протянул руку, и папа ее тоже пожал.
– Ко мне в кабинет? – предложил Тэгг.
Папа кивнул.
Мое сердце отчаянно колотилось, когда Мисс Милиция, Тэгг и отец вошли в лифт и поехали наверх.
– Она здесь? – спросил папа.
– В комнате внизу вместе со своим адвокатом, – ответила Мисс Милиция.
– Она сама его наняла?
– Вполне могу себе это представить, – сказала Мисс Милиция. – Судя по тому, с какой быстротой он все собрал воедино, на нее могут работать и другие, но в тени. Преступность прибыльна, если она платит жалованье им всем. Похоже, они юристы высшего класса по меркам адвокатов, защищающих паралюдей.
– Не могу поверить, что все это происходит по-настоящему.
– Но это происходит, – заверила Мисс Милиция. – Происходит по-настоящему.
– И сегодня вечером прольется настоящая кровь, – добавил Тэгг, – если мы не сможем ее обуздать.
«Обуздать меня».
Они вышли из лифта и проследовали в кабинет Тэгга.
– Вот здесь, – Тэгг подался вперед, и мои букашки услышали, как что-то сдвинулось с места, – все обвинения на данный момент.
Я сама этого не чувствовала, но букашки расслышали шелест бумаг. Возможно, я не опознала бы звук, не будь у меня контекста.
Прошло несколько долгих секунд, и я вновь услышала шелест. Папа перевернул страницу.
Я сжала кулак.
– Проблема? – спросил мистер Калле, прикрыв микрофон своего мобильника.
– Папа здесь. Они завели его в кабинет Тэгга и скармливают ему свою версию событий.
– Ясно. Давайте это прекратим. Я скоро вернусь.
Все еще прижимая телефон к уху, он взял свой портфель и трижды стукнул в дверь боковой стороной туфли.
ОППшник отпер и открыл дверь, и мой адвокат вышел. Дверь за ним захлопнулась.
Наверху папа перелистнул еще одну страницу.
Он читал это все. Все детали, которые я обсуждала с адвокатом, но без моей реакции, без моего голоса, который бы указывал, где они слегка перегнули палку; список обвинений, которые они могли бы в меня запустить, но без проверки, прилипнут ли они. Впрочем, если сравнивать, что я на самом деле совершила и в чем они меня обвиняют, разница не так уж велика.
Я услышала, как папа пролистал последние страницы, после чего уронил папку на стол.
– Окей.
– У нее большие проблемы, – сказал Тэгг.
– Это для меня не новость, – тихим голосом ответил папа.
– Если обвинения пройдут, ее будут судить как взрослую. Закон о трех предупреждениях ничего не смягчит. Я бы сказал, в худшем случае ее ждет смертная казнь или пожизненное заключение в Птичьей клетке, но лучший случай на самом деле ненамного лучше.
Папа ничего не ответил.
– Ее способность не позволит нам держать ее в обычной тюрьме. Она слишком гибкая, слишком разносторонняя, чтобы мы могли применять какие-либо имеющиеся у нас средства воспрепятствовать использованию ее способности. Даже сегодня, сидя в камере, она в буквальном смысле посадила на нас «жучков», чтобы следить за нашими передвижениями и подслушивать наши разговоры. Мы сказали нашему Механику собрать средство противодействия, но оно не идеально.
Папа вновь промолчал.
– У меня две дочери. На четыре и шесть лет старше Тейлор, – продолжил директор. – У меня просто в голове не укладывается.
– У меня тоже, – ответил папа. – Я уже сказал, не могу поверить, что все это по-настоящему.
– Я хотел бы, чтобы вы пошли со мной в следующий раз, когда я буду беседовать с вашей дочерью.
– Она не слушала меня раньше, не будет слушать и сейчас, – сказал папа.
– Я попросил вас пойти со мной не потому, что думал, что вы можете ее в чем-то убедить, – заверил Тэгг. – На самом деле вы можете вообще ничего не говорить.
Что он затевает?
Мой адвокат добрался до последнего этажа и сейчас ходил между кабинками и рабочими столами. Он, повысив голос, задал вопрос, который я не разобрала, и кто-то ему ответил. После этого он пошел чуть в другом направлении, более нацеленно, прямо к Тэггу, Мисс Милиции и моему папе.
– Я хотел бы поговорить с ней наедине, – сказал папа.
– Это можно устроить, – ответил Тэгг.
Я сжала кулаки. Использовать папу как пешку? Я, черт побери, точно стану агрессивнее. К чему, я подозревала, Тэгг и стремился. Что-то, что выведет меня из равновесия, в точности как мы пытались сделать с ним, используя контроль над порталом.
Мой адвокат постучал в дверь и открыл ее, не дожидаясь ответа.
– Мой клиент хотел бы побеседовать.
– Конечно, – ответил Тэгг. Пока все четверо, покинув кабинет, направлялись к лифту, я крутила это слово в голове. Не прозвучало ли оно с сарказмом? Может, он просто ожидал, что я вмешаюсь?
Понять это я не могла. Оставалось только ждать, пока они ехали вниз. Я не могла двигаться, из-за более-менее фиксированного положения рук болела спина. Я встала, потянулась, насколько могла, дернула головой вбок, пытаясь убрать волосы от лица. Это не помогло; тогда я нагнулась к столу, чтобы привести волосы в порядок руками.
Затем я села, кипя от неидентифицируемых эмоций. Тревога, ужас, страх, вина, стыд, гнев, облегчение… Ничего из этого не годилось.
– Вы знали? – спросила Мисс Милиция.
– Я? – переспросил папа вместо ответа.
– Кто она такая? Что она такое?
– Да, – ответил он. Все мое тело прошило чувство тревоги, необъяснимое, но колючее. А потом папа словно передумал. – Нет.
И эмоция, накатившая на меня при этом слове, была такой же сильной, как то неуместное чувство тревоги.
Черт бы подрал Тэгга. Черт бы его подрал за то, что он втянул в это папу.
Четверо остановились перед моей камерой. Мисс Милиция отперла дверь с помощью своего мобильника, и Тэгг жестом пригласил папу войти.
Я увидела, как он остановился в нерешительности, войдя в комнату: темный листовой металл, зеркальная плоскость одностороннего окна, металлический стол, прикрепленный к полу, мои наручники, прикрепленные, в свою очередь, к столу. Я, с несколько разлохмаченными волосами, чуть влажными от душа и беспомощных попыток вытереться, черная униформа с четко выделяющимся словом «злодей» поперек.
Я увидела, как менялось его выражение лица – от неверящего к чему-то совершенно иному.
Его чувства были такими же смешанными, как мои. Я видела это, просто глядя на него, представляя, что он пережил, стоя в стороне и сталкиваясь с последствиями всего того, что я делала. Его горечь, его смятение, боль, смущение. Его одиночество, разочарование и страх.
И каким-то образом, словно он оказался не в состоянии удержать это все в себе, оно вырвалось, приняв форму одной-единственной эмоции. Я увидела движение его челюсти, когда он сжал зубы; он встретился со мной взглядом и отвел глаза. Внезапное возбуждение охватило его – он сжимал и разжимал кулаки.
Тэгг и Мисс Милиция прошли вглубь комнаты, расположенной по ту сторону зеркального окна, а мистер Калле остался в коридоре и сейчас говорил по телефону. Я встала со стула, когда папа подошел ко мне; его язык тела ясно говорил, что он сейчас сделает. Мисс Милиция кинула взгляд и сразу среагировала – развернулась, чтобы выбежать из комнаты и вмешаться. Тэгг произнес что-то – два слова, на расшифровку которых я не могла отвлекаться, – и она остановилась.
Папа поднял руку с открытой ладонью, и я закрыла глаза и подняла голову, чтобы принять удар.
Но удара не было. Вместо этого папа обнял меня за плечи. Я пискнула, сама не зная, оттого ли, что он сжимал меня слишком сильно, или из-за нахлынувших эмоций, подобных тем, какие только что выказал папа. Я стояла столбом, не в силах вернуть объятие из-за прикованных к столу рук, не в силах заговорить из-за кома в горле.
Когда прошли минуты, а мы все еще не обменялись ни единым словом, Тэгг и Мисс Милиция вышли из наблюдательной комнаты и подали знак мистеру Калле.
– Давайте побеседуем, – произнес Тэгг.
Я отодвинулась от папы. Сморгнула слезы в уголках глаз. Мне было плевать, видел их Тэгг или нет.
– Я ожидаю ответа от моих коллег, – сказал мистер Калле. – Пока что не вижу смысла в разговорах, если только вы не капитулируете.
– Нет, – ответил Тэгг. – Но я хотел бы пройтись по главным пунктам.
«Вот почему он хотел, чтобы папа был здесь», – подумала я.
– Вы проинформировали меня, что ваши товарищи по команде, многие из которых – известные убийцы, собираются объявить войну ОПП через три часа двадцать минут, если не получат от вас указаний.
Папа сел слева от меня, пристально на меня глядя.
– Да, – кивнула я.
– Вы описали их как непредсказуемых. Не вызывает сомнений, что они опасны. Вы считаете, что они будут причинять людям боль. Они ни перед чем не остановятся, чтобы забрать вас и чтобы побольнее ударить нас. Хороших парней.
– Да, – снова сказала я, не сводя глаз с Тэгга. – Но вас я не считаю хорошим парнем, директор.
– Я тоже не считаю вас хорошим человеком, – ответил Тэгг, – и общественное мнение скорее согласится со мной, чем с вами.
– Давайте не будем прибегать к переходу на личности на столь ранней стадии дискуссии, – вмешался мистер Калле.
– Верно, – согласился Тэгг. – Это трата времени, а его у вас очень мало.
– Никто из нас не хочет, чтобы это случилось, директор, – сказала я. – Ни у кого из нас нет времени, и никто не хочет войны. Хотя вы, может быть, хотите. Может быть, вы думаете, что победите, и это подпитает рейтинги ОПП.
– Нет, – ответила он. – Я думаю, что, как и при любом столкновении, обе стороны что-то потеряют. Но давайте поговорим о ваших условиях. Вы хотите амнистию для своих дружков-преступников?
Я остро ощутила папин взгляд.
– Да, – сказала я.
– Вы хотите сместить меня, поднять на мое место Мисс Милицию и тем самым вынудить ОПП перечеркнуть саму идеологию того, что люди должны управлять паралюдьми, чтобы успешнее сдерживать тех, кто обладает невероятными силами.
– Да.
– И вы хотели, чтобы я позволил вам стать официальным вигилантом, оставить свою группировку и охотиться на психопатов со способностями. Я уже объяснил, почему этого не произойдет. Не уверен, собираетесь ли вы изменить свои требования или…
– Я пойду в Птичью клетку, если придется, – перебила я. – Потому что достаточно сильно убеждена во всем остальном, чтобы пойти на эту жертву.
– Тейлор, – проговорил папа. Первые слова, которые он сказал мне с того раза, когда мы вместе завтракали в день моего разоблачения. – Почему?
– Потому что мы проигрываем. Мы так сосредоточены на мелочах, на мелких дрязгах, кликах и вендеттах, что проигрываем настоящим угрозам. Угрозам класса S. Тому факту, что миру придет конец через год и одиннадцать месяцев. Ты об этом слышал?
Папа покачал головой.
– Я… я прочел письмо, которое ты мне оставила у могилы Аннет. Понял, что, наверное, это ты и пыталась написать в тот вечер, когда ушла. До того, как передумала.
В тот вечер, когда я ушла. Так давно. Когда я впервые встретилась со Змеем.
– Многое из того, что я делала, было ради того, чтобы остановить человека, который действительно хотел захватить город. Который был бы куда хуже, чем любой из нас, «Темных лошадок». А это я сделала, потому что он похитил и держал у себя маленькую девочку. Дину Олкотт. Она могла видеть будущее, и она утверждает, что миру придет конец через два года.
– Нет, – покачал головой папа.
– Да. Герои это знают. Это одна из главных причин, почему ОПП разваливается. Ты слышал об этом в новостях?
– Я… кое-что. Но я не очень следил, после того как узнал, что ты…
– Что я суперзлодейка, – докончила я его фразу.
Он зримо содрогнулся.
– Любопытно, что вы себя так называете, – вмешался Тэгг. – Утверждаете, что у вас были оправдания всему тому, что вы делали, но при этом называете себя злодейкой.
Мне захотелось ударить его за то, что он встрял в мой разговор с папой, за то, что загадил мои попытки объясниться.
– Да, я злодейка, – сказала я ему. – Я делала плохие вещи.
– Вы оставляли после себя каскад разрушений.
– Да, – кивнула я. – И я готова заплатить за это. Я пойду в Птичью клетку, в то место, которое вы описали как натуральный ад на Земле. В место, где люди такие же страшные, как те, в борьбе с которыми я провела последние несколько месяцев. В место, где сейчас содержался некоторые из тех самых людей. Лун, Бакуда, Плут. Вероятно, они хотят устроить мне судьбу похуже смерти. Но я пойду на это. Потому что я правда искренне убеждена, что миру нужен ОПП, какой-то ОПП, но без психопатов вроде вас у власти, и, возможно, мое заключение поможет удержать в строю несколько больше Плащей и обеспечит моим друзьям безопасность, чтобы они тоже могли помогать.
Я разгорячилась, мои слова прозвучали гневно.
– Вашим друзьям, – повторил Тэгг.
– Моим друзьям.
– Это, например, насильник Жан-Поль? Алек? Убийца.
– Регент. Он был сыном суперзлодея, морально искалеченным с самого начала, и да, возможно, тогда там были темные делишки. Думаю, он… не влюблен, но близок с Чертовкой. Где-то между любовью и дружбой, видимо.
– Чертовка. Девушка, которая превращает в игру психологические и ментальные издевательства над бандитами, заходящими на ее территорию, пока они полностью психологически не ломаются.
– Да, – произнесла я сквозь зубы. – Это на самом деле сложнее, она много чего пережила, но да. И я слышала напрямую от людей слова благодарности за то, что она отпугнула настоящих насильников и убийц.
Тэгг пропустил это мимо ушей.
– Кто там еще? Адская Гончая.
– Она предпочитает имя «Сука», – сказала я. – Но для меня она Рэйчел.
– Которая заставляет своих чудовищных псов грызть невинных людей, оказавшихся на ее пути.
– У нее были плохие времена. Не вы ли только что оправдывали Флешетту, потому что у всех нас случалось то или иное дерьмо? Я знаю Рэйчел как человека, который заботится о непутевых душах, о взрослых и детях, заблудившихся так, как даже мы не можем себе представить, а мы повидали многое.
– А Мрак? Расскажите-ка, как вы видите его.
– Он мне нравился, – ответила я. – Если бы я осталась с ним, возможно, мы с ним попытались бы, чтобы из этого что-то вышло.
– Роман.
Я встретилась с папой взглядом. Его лоб пересекали морщины тревоги. Моя способность гудела на периферии сознания.
Я нашла убежище в букашках, направив свое внимание на то, как они движутся, избегая оставшихся дронов, нашла, так сказать, свой якорь. «Спокойно. Он намеренно меня раздражает».
– Роман, – согласилась я. – Он был моей опорой, когда мне была нужна опора. А я была его, когда…
– Когда он сломался, – встрял Тэгг.
– Это было не так.
– Он был стабильным, пока не перестал быть стабильным, – сказал Тэгг. – Пока не убил Жгунью. Тем не менее, подозреваю, после вашего ухода во главе именно он?
– Да, – кивнула я. – И после того, как я пыталась заботиться или спасала жизни десяткам, сотням людей, я доверяю Мраку присматривать за ними и сохранять мир. Я вложила в них столько времени и сил, что не стала бы давать ему такую ответственность, если бы не доверяла ему.
– Очень великодушно, – сказал Тэгг. – И Ябеда. Не знаю даже, с чего начать.
– С того, что она была моей лучшей подругой. Что она, возможно, наш лучший шанс понять, что вообще происходит? Понять Всегубителей и что они делают? Понять способности? Найти «Девятку» до того, как она погубит весь мир? Понять, как погибнет мир?
– И все это о девушке, которая с помощью своей способности убедила родного брата покончить с собой, а потом сбежала и провела годы на улицах, воруя кошельки и пользуясь номерами счетов, чтобы забирать целые состояния?
– Сплошная неправда, – ответила я.
– И которая посеяла семена, приведшие в итоге к тому, что Панацея сломалась и искалечила свою сестру.
– Эти семена были посеяны задолго до того, как мы поговорили с Панацеей.
Вот чего хотел Тэгг. Он разрушил мою оборону, втянув в это папу.
– Неважно, – произнес Тэгг, откинувшись на спинку стула. – Ну, Дэнни Хиберт, что вы думаете о друзьях вашей дочери?
Папа кинул взгляд на меня, потом посмотрел на директора.
– Я знаю о них меньше, чем любой из вас.
– Это не имеет значения, – сказал директор. – Я просто хочу, чтобы вы ответили мне на один вопрос. Предположим, что мы оба правы. И я, и ваша дочь. Предположим, что они именно таковы, какими мы их описываем. Вы в самом деле хотите, чтобы они контролировали теневой мир этого города?
Папа снова посмотрел на меня.
– Нет нужды сверяться с дочерью. Я хочу узнать ваше честное мнение, человека с улицы, человека, которому приходится жить в этом городе без права голоса в том, что касается сражений и политики между Плащами. Вы в самом деле хотите видеть их у власти?
– Нет, – ответил папа.
Это слово было как удар под дых, хотя я изо всех сил старалась не показать этого.
– Прости, Тейлор, но…
– Они что, правда настолько хуже, чем АПП? Чем «Воинство восемьдесят восемь»?
– При них мы… – тут папа смолк.
– При них мы могли притворяться, что все идет как надо! – воскликнула я. – Но дела были хуже. Ты знаешь, что дела были хуже. Люди, с которыми ты работал, наркоманы, нищие…
– Имеет ли это значение? – спросил Тэгг. – У вас нет поддержки родного отца – что заставляет вас думать, что есть поддержка других людей?
Я стиснула зубы.
– Нет, – произнес папа.
– Хм? – Тэгг приподнял кустистые брови.
– Нет. Я думаю, здесь вы неправы, – сказал папа Тэггу. – Поддержка у нее есть. Когда вы напали на нее в школе, там нашлись люди, которые за нее заступились. Если честно, я этого не понимаю, я не хочу видеть этих людей у власти, но я не хочу видеть у власти любых злодеев. Не понимаю, какая за всем этим политика, какой контекст, но я доверяю своей дочери.
– Конечно, вы доверяете своей дочери. Проклятие родительства, я знаю это по себе.
– Вы хотели получить мое мнение, – голос папы зазвучал чуть тверже, – и вы его получили. Другие в нее верят. Я ей доверяю, хоть и недостаточно много знаю, чтобы ухватить, что вообще происходит. Даже если прямо сейчас я чувствую, что почти не знаю ее, я могу посмотреть ей в глаза и увидеть, что это та самая девочка, с которой вместе я прожил шестнадцать лет. С некоторыми из худших качеств моей жены и меня, с гораздо большим количеством лучших.
– Интересно, сколько еще продержится это мнение, – сказал Тэгг. – Потому что нам осталось сколько? Три часа с минутами? А потом по городу ударит война, которую организовала она.
– Этого можно избежать, – заметила я.
– Если мы поддадимся вашему вымогательству, – ответил Тэгг. – Однако вы думаете слишком мелко, Рой. Типичная проблема подростков, какими бы сильными они ни были. Они посещают старшую школу, и все, что они видят, – это школа и сверстники. Туннельное зрение. Вы такая же. Вы сосредоточены на этом городе, но не видите, что происходит в других местах. Вы не видите последствий.
– А именно?
– Вы бы немного усилили ОПП в ближайшем будущем, но что насчет отдаленного? Если позволить злодеям взять власть, убрать людей из ОПП, дозволить злодейство? Это приговорит нас всех. И чем вы нам грозите? Всего одним сражением. Возможно, кошмарным, но всего одним сражением. Если они нас убьют, если ради победы над нами они станут монстрами калибра «Ордена кровавой девятки», это будет наша победа. Ваша сторона выигрывает сражение, но проигрывает войну. Если вы не зайдете так далеко? Если оставите нам шанс восстановиться? Мы соберемся, залижем раны и отстроимся заново.
Тэгг изогнул ладони чашечками и подвигал ими, словно чашами весов.
– Один бой, один комплект потерь в одном районе одного города среднего размера в сравнении с последствиями, распространяющимися на всю Северную Америку? На весь мир? Несопоставимо.
Я кинула взгляд на своего адвоката.
– У вас нет для меня ответа? – спросил Тэгг.
– Есть, – ответила я. «Надеюсь», – подумала при этом.
Мистер Калле посмотрел на свой телефон и коротко кивнул мне.
– Что там? – спросил Тэгг.
– Он в новостях, – сообщил ему мистер Калле.
Тэгг и Мисс Милиция одновременно потянулись к своим смартфонам. Вероятно, я была так же напряжена, как они, когда пробирались через экраны безопасности и заходили на новостные сайты. Мисс Милиция управилась на несколько секунд раньше Тэгга.
– Что вы сделали? – спросила она.
– Все по закону, – ответила я. – Я уверена. Комар носа не подточит.
– Что произошло? – спросил папа.
– Собственность, – сказала я. – Полагаю, только что огромное количество собственности сменило владельцев.
– Кто такая Сьерра Кайли? – спросила Мисс Милиция.
Мне пришлось напрячься изо всех сил, чтобы не расплыться в улыбке. Из всех людей, которые могли бы послужить официальным лицом, Ябеда выбрала Сьерру. Человека, которому я была многим обязана в самых разных смыслах. Человека, который, возможно, следил за недавними событиями и пересмотрел свои прежние сомнения.
– Без понятия, – ответила я, удерживая бесстрастное лицо.
– Не понимаю, – произнес папа.
– Все довольно просто, – стал объяснять ему мистер Калле. – Полагаю, ОПП узнал, что собственность в широкой области вокруг портала в деловом районе Броктон-Бея, ранее бывшая под контролем различных частных лиц и групп, только что сменила владельцев и оказалась в руках у одного частного лица.
– И это частное лицо в плену у злодеев, контролирующих город, – добавил Тэгг.
– Меня возмущает сама мысль об этом, – ответила я и позволила себе чуть улыбнуться. – Но было бы забавно, если бы это так и было. Не исключено, что вам даже пришлось бы изменить точку зрения по поводу того, как узок мой взгляд на мир. Я имею в виду, тут речь о целом другом мире. Это никак не узко, если подумать.
– Вы не так умны, как вам кажется, – заявил он.
– Вероятно, – согласилась я.
– Вы выкладываете все козыри.
– А вы втягиваете в это мою семью. Помните, как началась наша маленькая распря? Вы перешли черту. Вы приняли решение раскрыть меня, потому что хотели взять меня под стражу. Что ж, поздравляю, я у вас под стражей. Вы нарушили неписаные правила, потому что думаете, что раз вы не Плащ, то и эти правила на вас не распространяются. Только вы забываете, почему они существуют изначально. Эти правила держат на плаву всю игру. По сути, они держат на плаву все. Мы все знаем, что ОПП – тонущий корабль. Вы не согласны с тем, что я делаю? Отлично. Но я, по крайней мере, пытаюсь удержать его на плаву.
– А вы? – спросил папа. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он смотрит на Мисс Милицию.
– Что я? – переспросила она.
– Вы все время молчите. Вы здесь только на тот случай, если моя дочь станет агрессивной?
– Нет. Она не агрессивна. В том смысле, какой вы имеете в виду.
– Вам нечего сказать?
– Как бы я ни была признательна за свободу слова, – ответила Мисс Милиция, – я не менее признательна за свободу молчания.
– Значит, вы не согласны с директором?
– Этого я не говорила. Говорю я другое: здесь нет правильного ответа, и я рада, что решение принимать не мне.
– Это разве не трусость? – спросила я.
– Нет. Это в человеческой природе, избегать трудного выбора, – ответила она. Оторвала одну ногу от пола и поставила на уголок своего стула. – И это хороший способ сэкономить силы.
– Мы не сражаемся, – указала я. – Мы не собираемся утомляться.
– Физически? Не собираемся. Эмоционально? Психологически? Вполне, – возразила она.
– Ты предвидишь бой, – сказала я. – Ты не думаешь, что мы вовремя придем к консенсусу.
Мисс Милиция качнула головой, потом одной рукой поправила прическу, заправив прядь за ухо.
– Нет. Не думаю, что будет бой. Я надеюсь, что мы достигнем консенсуса, но он не обязателен. Ваши махинации с порталом и контролем территории вокруг него умны, нам потребуется много времени, чтобы принять закон или провести достаточно тщательное расследование, которое позволит легитимно захватить его. Но об этом я не беспокоюсь, как и о том, какой урон может причинить Ябеда в других областях.
– Тогда почему тебе необходимо экономить силы? – спросила я.
– Потому что мы ведем дела с дьяволом, – ответила Мисс Милиция. – Я сердита на тебя, Тейлор, и наполовину это из-за того, что ты загнала нас в эту ситуацию, в эти обстоятельства, где мы непременно проиграем в любом случае. Потому что я согласна с выводами, к которым ты пришла, к тому, что ОПП необходим, что нужны компромиссы; но я не могу примириться с тем, что ты предприняла в связи с этими выводами.
Она поправила позу, и сгусток ее черно-зеленой энергии шмыгнул от правого бедра в правую ладонь, где и остался аморфным и бесформенным, словно подыскивая нужную форму. Мисс Милиция не сжала его, и он метнулся к ее левому бедру, после чего о ее стул звякнул металл сабли.
– Но в первую очередь я тебя ненавижу за то, что нам пришлось позвать ее, – с особой интонацией произнесла она.
«Ее»?
Тэгг кинул взгляд на свой телефон.
– Если она не задержится, то будет менее чем через десять минут.
– Она? – переспросил папа.
– Вы сыграли свою роль, – ответил Тэгг. – Уходите. В перспективе так будет лучше. Умойте руки, удалитесь. Ваша дочь под арестом, она отправится в ту или иную тюрьму. Вы можете пойти домой, зная, что это неизбежно и что это лучший исход. Возможно, у вас уйдет несколько лет, но вы оплачете свои ошибки и в конце концов с трудом, но примиритесь с тем, что стало с вашей дочерью.
– А если я останусь?
– Этого душевного покоя у вас не будет, – ответил Тэгг и ничего не стал добавлять.
Папа взглянул на меня.
– Думаю, вы неправы. Из всего, что было раньше, сильнее всего я сожалею о тех случаях, когда я думал, что мне надо отойти в сторону, отвести взгляд, о тех случаях, когда я думал, что ничего уже нельзя изменить.
Он взял меня за руку.
– Я остаюсь.
– Спасибо, – прошептала я.
Наша гостья прибыла не сразу. А уместно было бы, в смысле драматичности, если бы она вошла тут же, как только мы закончили этот разговор. Но в реальном мире события не так аккуратно согласованы.
– Все эти вещи, в которых они тебя обвиняют? – шепотом спросил у меня папа.
– В основном правда, – ответила я.
Он на миг сжал мою руку, но в этом не было ободрения. Что-то другое было. Может, тревога, выразившаяся в этом простом жесте. Тревога за меня, за то, во что я превратилась.
Ничего мне не хотелось так сильно, как говорить с папой прямо всего месяц, просто чтобы разложить вещи по полочкам, найти какую-то форму баланса, какую-то полусбалансированную связь вроде той, которая у нас была прежде. А взамен я получила только вот это, нечто вроде дистиллированной связи отец – дочь. Недостаточно общения, почти никакой фамильярности, каждый из нас терзается очень разного рода страхом, замешательством и унынием. Возможно, именно такие узы связывали примитивные семьи в ту эру, когда пережить очередную неделю уже было достижением. Базовые, грубые, но почти первозданные.
Она пришла несколько минут спустя. Женщина, высокая, в деловом костюме, с пустыми руками.
Она почти что напомнила мне Сибирячку. То, как она шла с уверенностью непобедимого человека, то, как она почти что с осторожностью двигалась рядом с другими людьми. Разве что Сибирячка была осторожна лишь рядом с сокомандниками, а эта женщина – со всеми.
Пять минут ей потребовалось, чтобы добраться до нас, идя через толпу, пользуясь пешеходными переходами.
Но когда она приблизилась к зданию ОПП, я обнаружила, что невольно сравниваю ее отнюдь не с Сибирячкой. А с собой. Она добралась до знакомых мест, и люди начали ее узнавать. Они реагировали, уходили с ее пути. Выказывая уважение. Иногда страх.
Когда лифт остановился на первом этаже, в нем было трое Защитников. Малыш Победа был занят, разбирая станцию зарядки дронов, а значит, с ней пересеклись только Хроноблокер, Тигель и Виста.
Лишь мгновение потребовалось Защитникам, чтобы узнать ее, когда она вошла в лифт, после чего двое урожденных броктонбейцев вышли, таща за собой протестующего, сбитого с толку Тигеля.
Всего через минуту она уже открывала дверь в камеру. Женщина из тех, кому может быть и сорок, но выглядят они под тридцать. Латинская внешность, если ее можно так описать, со смуглой кожей и длинными, прямыми черными волосами.
Но сильнее всего на меня подействовала не ее внешность, а исходящая от нее сила. Почти не думая об этом, я встала со стула, и цепь моих наручников, пропущенная через за настольный крепеж, натянулась. Мой адвокат, Мисс Милиция и Тэгг тоже встали. Папа встал секундой позже, озадаченный. Единственный из нас, кто ее не знал.
– Генеральный директор, – произнесла я.
– Заместитель генерального. Я оставила пост, но все еще должна обучить свою замену, – ответила она, пронзая меня взглядом. По ней даже не видно было, что один ее глаз – искусственный. – И разобраться с кое-какими оставшимися кризисами. Здравствуйте, мисс Хиберт.
Она протянула руку. И, словно какая-то странная гравитация заставила меня принять рукопожатие, я вытянула свою. Ее твердое пожатие едва не расплющило мне ладонь. Окажись я даже в маленьком загоне наедине с разъяренным слоном, это меня бы меньше устрашило, чем сейчас.
– И мистер Дэнни Хиберт, – произнесла она. Пожала руку моему отцу.
Тэгг передвинулся к другому стулу, предоставив свой прежний начальству.
– Раз уж вы приняли решение остаться, вы должны знать. Это заместитель генерального директора ОПП Коста-Браун.
Папа кивнул. У меня было ощущение, что он почти что в шоке. Узнать сразу и о конце света, и о положении, в котором очутилась дочь, и о множестве других вещей – возможно, он сейчас даже не осмыслил имя этой женщины.
– Также известная как Александрия, – произнесла Александрия, занимая стул напротив меня.