КЛЕТКА 22.5
Брошена.
Это слово ударило меня еще до того, как я полностью пришла в сознание, словно мозг ухватил суть, когда и наполовину еще не функционировал.
Папы нет. Моего адвоката тоже нет. Не очень-то удивительно. Я развернулась на полную, практически не сдерживаясь, и не дала этому какого-то видимого оправдания. Для них, особенно для папы, я наверняка выглядела чудовищем.
Вполне разумно, потому что я и была чудовищем. И сейчас чудовище. Теперь этот ярлык со мной навсегда?
Мои мысли блуждали больше, чем следовало. Болела голова. Я попыталась сосредоточиться, обратиться к букашкам.
Вот только от моего роя не осталось почти ничего. Лишь горсточка. Несколько сотен, а то и меньше. Мои букашки выполнили последний приказ, который я отдала, пока меня не вырубили, – атаковать. Это я знала. Что меня смущало, так это другие действия, которые они совершали.
Они распространились повсюду, обшаривая окружающее пространство, и массово подверглись избиению дронами Малыша Победы. Это я в целом могла понять, особенно если они активно искали последние цели, которые я им задала. Кроме того, я вполне могла себе представить, что неосознанно хотела проверить окрестности на предмет новых угроз и оценить поле боя, до того как транквилизатор подействовал.
Но как относиться к тому, что пауки провели время моей отключки, сплетая шелковые шнуры? Это было необычно, нетипично. Вообще я, как правило, поручала им заниматься именно этим постоянно в фоновом режиме, но с чего мне продолжать это во время сна? Я была вполне уверена, что не отдавала этого приказа. Это оставляло лишь три реальных возможности. Либо мое подсознание пожелало этого, пока я спала. Либо этого пожелал мой пассажир. И то, и другое тревожило.
Сильнее тревожила третья возможность – что между моим подсознанием и моим пассажиром нет особого различия.
Я села и тут же скрючилась от боли, когда дали о себе знать все синяки и ссадины, а затем простонала, потому что, как только мое лицо скорчилось, я ощутила, что творилось над и вокруг глаза. Там была рана: кожа лопнула, и напряжение вкупе с хрустко-влажным ощущением намекало на подсыхающую кровь.
Очки тоже сильно пострадали. Тэгг, когда ударил меня лицом об стол, выбил одну линзу из оправы. Зрение мое было каким-то странным, как во сне: размытым через правый глаз, слишком резким через левый. Я попыталась двинуть руками, чтобы поправить очки, и почувствовала, что они скованы мощными наручниками. Такие используются против низкоуровневых Амбалов; они закрывали мои кисти полностью, и их половины были приварены друг к другу.
Я была в ОПП. В той же камере.
Насколько я могла судить, здание было безлюдным. Моя способность потянулась на пять кварталов, и… ничего. Ни одного человека. Компьютеры работали, на телеэкранах сменялись изображения, машины стояли на дороге, но люди исчезли.
Эвакуация? Когда моя способность не прекратила работать, ОПП, должно быть, приказал людям убираться из этого района.
Возможно, они сомневались, не продолжит ли моя способность действовать, если они меня пристрелят.
Я встала, поводила плечами и ощутила в ответ стук, скрип и стон от всего организма. Руки были скованы передо мной большую часть дня, не считая короткого кусочка времени в камере, когда я принимала душ.
Душ… это заставило меня вспомнить, как я была в своем логове после первой ночи, когда я была с Брайаном.
Я прогнала воспоминание из головы, но вместо него появилась и заполнила дыру в сознании Рэйчел.
И, словно она вдруг вселилась в меня, я ударила в дверь своими оковами. Металл наручников стукнулся о металл двери, почти что не оставив следа на нержавеющей стали.
Над моей головой раздался быстрый, пронзительный электронный писк. Я подняла глаза на шар как раз вовремя, чтобы увидеть, что он загорелся. Я бросилась ничком и ощутила, как ток пошел сквозь меня.
У меня и раньше все саднило, а этот разряд увеличил боль до десяти баллов. В сознании все залило белым, жар бушевал во всем теле, словно танцуя вокруг внутренних органов и костей. Из меня вышла вся сила; наручники были слишком тяжелыми, и меня не хватало, чтобы их поднять. Я повалилась, точно оковы были якорем, тянущим меня вниз.
Я ощутила, как мои мышцы дергаются, да так, будто все нарочно было устроено, чтобы заставить двигаться самые болезненные части моего тела.
«Не нарушайте покой камеры. Мера этого наказания была рассчитана как двадцать процентов того, что вы способны выдержать. Следующая реакция будет в два раза сильнее. Спасибо», – проинформировал меня искусственный голос.
Несколько долгих минут я просто лежала, дергаясь от спазмов и прочесывая здание выжившими букашками, потому что любые другие действия были невозможны или тщетны.
Нужно выбраться.
Как они отпирали мою камеру и допросную комнату? У них были телефоны. Специальный выпуск для ОПП, вероятно. Они прикладывали телефоны к стене.
Телефоны… Ни одного ОППшника в здании не было.
В морге… один мешок с телом. Букашки налипли на него.
Брайан? Рэйчел? Кто-то еще?
Я послала букашек исследовать его. Одна сколопендра ухватилась за застежку молнии, другие букашки потянули ее назад.
Там был Тэгг, мертвый.
Я убила человека, и сделала это своей способностью. Почему-то это ощущалось интимнее, чем пистолет, убивший Змея. Моя способность сделала букашек продолжением меня, и я использовала их, чтобы умертвить этого типа. Это мало чем отличалось от того, чтобы обвить руками его шею и сжать, или укусить за горло и вгрызться настолько глубоко, что он не выжил.
Я не могла заставить себя чувствовать по этому поводу что-то особенное. Я хотела. Я хотела думать о его дочерях, которые, видимо, учились в колледже за границей, о его, видимо, любящей супруге, о том, что я только что отняла у них члена семьи, как у меня отняли маму. Я хотела чувствовать себя ужасно, хотела плакать, но не могла себя заставить. Я чувствовала себя плохо, но не так плохо, как следовало бы.
Нет. Я видела лишь измывателя, монстра, угрозу, которую он представлял для города или для мира. Для моей команды.
Представлял, в прошедшем времени? Возможно, их уже не спасти?
Я не могла проверить время, не принося букашек в жертву патрулирующим дронам. Как бы долго я ни была без сознания, оставшиеся «Темные лошадки», возможно, прямо сейчас вели полномасштабную войну.
«Тэгг, – подумала я. – Надо сосредоточиться».
Его телефон находился в кармане пиджака, брелок с ключами – в кармане брюк. Доставить их ко мне будет трудно. Между нами – закрытые двери, вентиляция, лифт и заблокированная шахта лифта. Морг был в отдельном здании, примыкающем к зданию ОПП углом.
Что еще хуже, многочисленные сражения внутри, снаружи и поблизости от этого здания привели к тому, что здесь произошло множество обновлений и перестроек. Через обновленные места проводить букашек было намного труднее. Никаких незащищенных решеток, никаких дырок в вентиляционных трубах и чего-то подобного.
Способ должен был найтись. У меня оставалось лишь несколько сотен букашек. Едва хватало, чтобы от них была хоть какая-то польза. Прокладывать путь силой – не вариант.
Я подумала о дыре в крыше, которую проделала Александрия, когда поспешно покидала здание. Это был самый окольный путь: вывести букашек из подвала одного здания наружу, поднять на крышу другого здания и спустить снова в подвал… но все-таки путь. Если на нем есть барьеры, которых я не ощущаю, я с ними как-нибудь справлюсь.
Коллективными усилиями букашки поволокли ключи и смартфон по коридору морга. Окна были низкими и выходили на парковку – явно предназначались в первую очередь для освещения морга, а не для любования видами. Еще до того, как букашки к ним приблизились, я поняла, что они открыты, – в коридор вливался свежий воздух, и букашки ощущали его потоки.
Путь перекрывал защитный экран. Нетрудная задача. Букашки принялись жевать проводку, в то время как букашки с телефоном и брелоком начали заматывать оба предмета в шелк и подсоединять к шнуру.
Текли минуты. Букашки поднялись до крыши с дырой, потом спустились в штаб-квартиру Защитников на один этаж ниже моего, потом добрались до лифта.
Лестничная клетка была перекрыта, а лифт… Кнопки.
Я заставила самую крупную букашку таранить кнопку.
Ничего. Слишком слабо.
Проводка. Не удастся ли мне ее закоротить, как делают угонщики машин?
Проникнуть в стены оказалось легче, чем должно было. Рэйчел нанесла кое-какой урон во время атаки псами недельной давности. Несмотря на то, что повреждения устранили и внутренность здания отграничили от внешней среды, дырки, через которые букашки смогли пролезть внутрь, остались. Собственно, так я и сделала, когда отключала розетку для подзарядки дронов Малыша Победы.
Само соединение… Чертова конструкция, похоже, была усилена: толстые провода и кнопочный механизм, слишком тяжелый, чтобы можно было сдвинуть изнутри. Букашки не могли сформировать живую цепь между кнопкой и контактом.
Обходное решение. С помощью тараканов я осторожно сняла изоляцию, две сколопендры, перевившись хвостами, расположились так, что их мандибулы оказались над двумя нужными участками проводки. Потом они упали, и их тела образовали мост между проводом за контактом и проводом у кнопки.
Сколопендры мгновенно погибли, и дверь открылась.
Я втащила смартфон и ключи в кабину лифта, предусмотрительно наведя мостик из букашек, чтобы вещи не провалились в щель, и послала лифт на один этаж выше. Когда кабина остановилась, двери открылись автоматически, и я вытащила предметы наружу тем же способом.
Букашки начали медленно поднимать телефон по стене на достаточную высоту. Я тем временем восстанавливалась, разминала мышцы, пока не уверилась, что они работают как надо. Мне пришлось создать больше шелка, чтобы шнур был достаточно прочным. Я закрепила конец за угол дверной рамы и стала тянуть букашками вверх, обматывая выбранную нить вокруг угла.
Я и полпути не проделала, когда герои явились за своей пленницей. Вибрация прошла сквозь все здание, когда тяжелая машина приземлилась на вертолетную площадку на крыше. Четырехногая, с турбинами на месте крыльев и с головой без шеи. Из нее вышел человек. Бунтарь.
Дракон прибыла, когда Бунтарь добрался до двери лифта на крыше. Мои букашки внутри здания продолжили медленно поднимать телефон на нужную высоту, а те, что снаружи, скопились на Бунтаре и Дракон. Эти двое знали, что я здесь. Повода скрытничать не было. Единственное, о чем мне следовало заботиться, – как не дать Бунтарю убить мой рой одним из своих электромухобойных трюков.
Но он был сосредоточен на своем телефоне и двери. Он набирал что-то. Пароль?
Если пароль требовался для доступа именно к телефону, я вляпалась. А вот если он нужен для доступа к двери…
Я запомнила последовательность. Оставалась проблема – как воспроизвести ее на тачскрине смартфона.
Если он чувствителен к нажиму, это возможно.
Если чувствителен к теплу…
Букашки приблизились к флуоресцентным лампам в коридоре и нагрелись до такого состояния, чтобы едва-едва не обжечь крылья и ноги.
Герои были на полпути к лифту на последнем этаже, когда смартфон поднялся-таки на нужную высоту. Букашки, которых я нагрела от ламп, перелетели к клавиатуре и воспроизвели ту последовательность движений, которую я отследила букашками на перчатке и телефоне Бунтаря.
Дверь скользнула вбок.
Я упала на четвереньки, чтобы взять телефон в зубы, нагнулась, так что букашки с ключами смогли прицепиться к коим перчаткам-наручникам, после чего быстро заковыляла к лифту, бряцая цепями в районе лодыжек.
Я нажала на кнопку секундой раньше, чем Бунтарь нажал такую же на верхнем этаже. Двери тут же открылись.
Они все еще не отреагировали. Не осознали задержку перед тем, как лифт двинулся. Когда они увидят, что лифт едет… они будут ожидать, что я попытаюсь удрать, и попытаются меня отрезать.
Черт бы их подрал.
Надо предугадать их действия. И это труднее, чем кажется, потому что они не дураки. Если они ожидают, что я буду прорываться на первый этаж, придется сделать что-нибудь другое.
Я прислонилась к стене и босым пальцем ноги стукнула по кнопкам первого и третьего этажей. Затем переключила внимание на брелок. Телефон отправился в карман с помощью роя и наклона моей руки. Когда это было сделано, букашки помельче обшарили замочную скважину у основания наручников, чтобы оценить ее ширину. Другие букашки отметили ключи, подходящие по размеру, третьи прижимали кольцо к наручникам, так чтобы я могла выцеплять их зубами и двигать по кольцу, если они не подходили. Тараканы вклинивались между ключами, чтобы ускорить процесс.
Бунтарь и Дракон начали действовать. Дракон открыла окно и вышла наружу, Бунтарь направился к лестнице. Они хотели отрезать меня на первом этаже.
Они могли общаться, не разговаривая. Какая-то система встроена в их маски. Это осложняло мне жизнь. Я не могла подслушивать и предугадывать, о чем они говорят.
К тому времени, когда я прошла первый этаж, они уже разворачивались. Я поспешила на лестницу и, перепрыгивая через ступеньку, помчалась на второй этаж.
Пробежав сквозь дверь, я пальцами ноги закрыла ее за собой, потом опустилась на корточки, чтобы оставаться невидимой для Дракон, которая патрулировала снаружи, заглядывая в окна.
Я попробовала один из ключей – вставила в скважину и успешно повернула зубами. Губы прикоснулись к тараканам, с помощью которых я направляла ключ. Мне было наплевать.
Болезни, грязь, отвращение – все это шло на далеком втором месте после других приоритетов. Мной владело оцепенение, и вовсе не из-за электрического удара. Они отняли у меня дорогого мне человека, толкнули меня. Папы нет, моего адвоката, моей команды… ее тоже здесь нет.
Я сомневалась, что хочу знать, почему они не пришли мне на выручку и почему не показались наши наемники.
Интуиция мерзко подсказывала, что что-то не так. Что-то за пределами того, что здесь произошло, за пределами возможной гибели человека, которого я любила, будь то романтически или платонически.
Я сняла наручники, положила их на компьютерное кресло и аккуратно закатила его под стол, чтобы наручники не бросались в глаза.
Мои руки свободны. Теперь мне нужны инструменты и оружие.
Я подобрала шелковые шнуры с пола, где их побросали букашки, работавшие над ними. Не густо. Большинство шнуров короткие, но все-таки лучше, чем ничего. Я подрядила букашек сплетать их вместе. Один двадцатифутовый трос для меня полезнее, чем десять шнуров по два – три фута каждый.
Другие приоритеты. Гребаные дроны. Я видела их, этакие футбольные мячи с одним срезанным краем, держащиеся в воздухе на антигравитационных панелях вроде тех, что были на скейте у Малыша Победы. Я увидела, как дрон переключился из одного режима в другой – разложился и полностью переконфигурировался, стал из белого красным.
Я собственным телом закрыла мой рой от его обзора, веря, что, если на линии огня находится человек, дрон не нанесет серьезного урона, а потом схватила эту штуковину руками и засунула в ящик стола. Надежно закрыла ящик и подперла коробкой с документами.
На время я выскользнула из когтей этой пары. Я не сомневалась, что вскоре они достанут из своей механиковой шляпы еще какого-нибудь кролика. Пройдя в другой конец комнаты, я добралась до второго дрона – взяла мусорную корзину возле одного из столов и поймала дрон, как большую бабочку сачком. Затем поставила корзину на пол и придавила сверху монитором, взятым с еще одного стола.
Как только путь оказался чист, мой рой активно взялся за дело. Телефон Тэгга не годился ни для чего, кроме доступа, пока я не узнаю его пароль. Проверила стационарные телефоны – нет гудка. Дело рук Дракон?
На этом этаже работали сотрудники ОПП. Здесь они проходили инструктажи и «разборы полетов», здесь заполняли те или иные бумаги. Я наблюдала за их работой с помощью букашек, видела закономерности и поняла это заранее. Коме того, я видела, где они хранили свое снаряжение.
Телефон Тэгга и код, примененный Бунтарем, помогли мне отпереть склад. В тот же миг, когда замок открылся, Дракон развернулась и помчалась прямо к лестнице, набирая скорость с помощью реактивного ранца. Бунтарь сменил направление движения долю секунды спустя.
Несомненно, она подключилась к системе безопасности. Бунтарь знал план здания, если сохранил что-нибудь из своих старых технологий. Я не могла давать им никаких преимуществ, и, если Дракон следила за системой безопасности, я лишалась всякой возможности уклониться от этой пары. Я велела букашкам жевать провода, питающие это здание извне.
Ящики оказались заперты, но у меня были ключи Тэгга, а терять было нечего. Полностью осознавая, что Дракон и Бунтарь приближаются, я стала перебирать ключи так же, как делала, когда подбирала ключ от наручников.
Резко погас свет. Секунду спустя он снова включился, но тускло-красный. Аварийный генератор. Я занялась и им. Я-то смогу драться в темноте. А вот они – не факт.
К тому времени, когда мне удалось открыть ящик, я уже слышала их шаги.
Гранатометы со специальными боеприпасами. Я повертела один гранатомет в руках и вскоре поняла, как его раскрывать и как заряжать. Патроны были разных цветов, каждый с пиктограммой и двухбуквенным кодом. Зеленый патрон – лицо с прищуренными глазами, открытым ртом и высунутым языком, под ним надпись «ТГ». Красный патрон – «ЗГ» и пламя. Синий патрон – палочный человечек в чем-то вязком, «АП» – несомненно, «арест-пена». Желтый патрон – молния и «ЭМ».
Я зарядила последний, навела на открытую дверь склада и нажала на спусковой крючок.
Ничего.
На черном столбце на задней поверхности рукоятки загорелась надпись, идущая сверху (над моим большим пальцем) донизу. «НЕ ПОДТВЕРЖДЕНО».
Либо они усвоили урок, полученный при нашем нападении на благотворительную вечеринку, либо с более опасным оружием принимали более серьезные меры.
Я оглядела гранатомет, но не нашла, где бы можно было ввести какой-либо код.
Шаги приближались, тяжелые. Я ощущала Бунтаря своим роем: он был совсем недалеко, уже заглядывал в комнату для брифингов, пытаясь меня обнаружить.
«Отпечатки пальцев», – подумала я. Однако плоской панели, куда можно было бы приложить палец, тоже не нашлось. Рукоять была текстурированная, и на стволе не было ничего, что намекало бы, что оно предназначено для считывания чего бы то ни было.
Перчатки.
Тем же ключом, который отпер ящик, я открыла шкафчик с доспехами, которые носили ОППшники. Нашла перчатку и стала натягивать.
В дверях появился Бунтарь. Он навел на меня тыльный конец копья, и дисплей на оружии исчез.
Бунтарь прыгнул вперед, и тот же конец ударил меня под ключицей. Одного этого хватило, чтобы меня вбило в шкафчики с такой силой, что они под моей спиной закачались. Я оказалась пришпилена.
Гранатомет упал на пол.
Дракон появилась позади Бунтаря и, войдя в дверной проем, положила пальцы на руку своего напарника. Он чуть сбавил давление.
Я зло смотрела на них, однако они молчали, и Бунтарь не делал каких-то движений, чтобы меня освободить. Они между собой переговаривались?
– Ладно, – произнесла я. – Вы меня взяли. Мне надо…
Бунтарь покачал головой и постучал пальцем по маске.
Букашки облазили снаружи всю его броню, но он, похоже, ничего не имел против. Не было ни одного отверстия, ни одной щели, ни одного воздуховода, куда я могла бы пропихнуть букашку. Чтобы противодействовать моей способности, он играл в ту же игру, что и Манекен. Черт бы его подрал. Я не смогу его укусить. И Дракон, видимо, тоже не смогу.
Он не мог говорить. Не факт, что мог хотя бы слышать.
Бунтарь сменил хват копья и взялся за мою левую руку выше локтя. Дракон схватила меня за правую. Они наполовину повели, наполовину поволокли меня в сторону лестницы и лифта. Я шагала в основном потому, что это снимало лишнее напряжение с и без того стонущих от боли плеч. Герои держали меня так крепко, что я не сомневалась: если они захотят, с легкостью оторвут от пола.
Бунтарь внезапно остановился, взглянул на Дракон и на меня.
Не отпуская меня, он зарядил сам воздух вокруг нас током от своего копья, поджарив всех до единой букашек, которых я держала поблизости. Увы, это относилось и к двум группам букашек, которые следовали за нами и каждая из которых тайно несла спецпатрон от гранатомета. Я ощутила, как мои волосы шевелятся, реагируя на эту атаку, а маленькие волоски на руках и сзади шеи встают дыбом.
Я не была уверена, что это сработает, но надеялась скинуть гранаты сверху, когда мы доберемся до крыши. Но не повезло. Я опустила голову, когда мы дошли до лестницы и пошли наверх – на крышу, где поджидал летательный аппарат.
Это, похоже, был мой конвой. Герои с инструментами, позволяющими отключить и перебороть мои основные способы борьбы; запечатанные в костюмах, к которым мои букашки не могли прикоснуться; и обладающие чудовищной огневой мощью, тогда как у меня ее не было вовсе.
Несправедливо. Все это несправедливо. На самых разных уровнях. Слишком много ситуаций без идеальных, правильных ответов. Снова и снова – ситуации, где, куда ни пойди, окажешься в проигрыше. Разрыв с «Темными лошадками» против помощи Дине. Оставить папу или бросить людей на моей территории. Покинуть город или позволить миру взорваться в каком-то неизвестном, неопределенном сценарии апокалипсиса.
И возможно, я могла бы с этим смириться, могла бы принять, что мир несправедлив и пристрастен, но расплачивалась-то за это не я. Слишком часто расплачивались другие рядом со мной. Папа уже пострадал от моих решений. А теперь? Вот это.
Эмоции снова начали меня заполнять. Гнев, разочарование, отчаяние, печаль.
Я быстро заморгала, чтобы не дать выступить слезам.
Плюсом из всего этого был гнев. Он толкал меня действовать, двигаться, в то время как я больше всего хотела сдаться. Во мне все болело, мне больше не на кого было положиться, и я чувствовала себя опустошенной. Страх и безнадежность – они соблазняли. Они понукали меня сдаться.
Лампы на лестничной клетке погасли – это букашки перегрызли провода, идущие от генератора. Я попыталась воспользоваться эффектом неожиданности и вырваться, но Бунтарь и Дракон даже не притормозили. Их хватка осталась крепкой.
Я прекратила, когда от моих дерганий стали слишком сильно болеть плечи. У меня еще оставался шелковый трос. Бегство – плохой вариант. Значит, атака.
Когда мы вышли на крышу, свет на миг ослепил меня. Бунтарь прилетел на механическом драконе, выкрашенном в черный и зеленый цвета, блестящем, с золотым обрамлением защиты на лбу, «крыльях» и плечах. Зализанная форма фокусировала свет красного солнца, опустившегося уже к горизонту. Как будто все было спроектировано нарочно, чтобы направлять сотню сверкающих световых кинжалов прямо мне в глаза.
Для людей снаружи, не считая тех, кто жил в пределах трети мили отсюда и был эвакуирован, это было отвлечение. Немногим больше, чем тема для разговора за ужином или новость в ночном выпуске. Эвакуация района, бой, разрушения. Даже гибель директора ОПП мало повлияет на среднестатистического броктонбейца. Те, кто увидели кружащий над головой тяжелобронированный костюм Дракон, уделят этому едва ли два десятка слов в праздной беседе. Не так уж примечательно для живущих там людей, вряд ли как-то изменит течение их недель или вечеров.
Для меня это было всем. Моя оставшаяся жизнь, мои друзья, мой отец. Я потеряла кого-то. Брайана или Рэйчел. Только они уместились бы в тот мешок. Я изо всех сил старалась не зацикливаться на этом, радуясь, что до сих пор не удостоверилась, кто из них, потому что стоило мне подумать о Брайане, как мне начинало казаться, что там Рэйчел, и наоборот.
Это не может закончиться вот так. Не хочу, чтобы меня забрали. Надо найти выход. Мой план, хоть и мелкий, и слабый, был зато легко осуществим, пока Бунтарь так меня держал. Мои букашки проползли по его руке, затем дважды обогнули туловище, волоча за собой трос. Привязать Бунтаря я могла всего к двум людям. Ко мне – почти бессмысленно. Значит, остается Дракон.
Я намотала другой конец ей на левую ногу. Свободный трос тянулся за нами на несколько футов. Толщиной с два моих пальца вместе, прочный как сталь.
– Прежде чем вы меня заберете, можно пару слов? – спросила я.
Дракон повернулась ко мне, но ничего не ответила.
– На пару слов с Бунтарем, – уточнила я. – Я ничего не собираюсь отколоть. Он даже может не отвечать. Нечто вроде последнего желания.
Маска Бунтаря открылась с едва слышным звуком.
– Последнее желание, – это прозвучало скорее утверждением, чем вопросом. – Мы можем поговорить в «Пендрагоне». Нет надобности.
– Я целый день провела в камере, хотела глотнуть свежего воздуха. Подай на меня в суд за надежду, что ты был искренен, когда извинялся, за надежду, что тебе правда жаль, что ты был несправедлив ко мне тогда.
Мои слова прозвучали более капризно и горько, чем мне бы хотелось.
Он покосился на Дракон, и их молчание намекало, что там идет какой-то диалог.
– Перешептываться невежливо, – сказала я. Опять-таки более мелочно, чем мне бы хотелось казаться.
– Она не может говорить вслух, – объяснил Бунтарь. – Трудно объяснить. На нее наложены определенные ограничения, многие из которых связаны с ОПП, и мы согласились, что тогда, в школе, мы не хотели победить вот так. Чтобы Дракон остановилась, можно было сделать только одно: я должен был вмешаться и остановить ее, и в процессе она была ранена. Восстановление идет медленно.
– Спасибо, что сделала это, – сказала я, обращаясь к Дракон.
Она коротко кивнула.
– Я старался расти как человек, с помощью Дракон, – произнес Бунтарь. – Ладно, я готов выслушать, но только быстро.
– Окей, – сказала я. Покосилась на Дракон. Я почти что не хотела этого делать, но я уже начала, и я не собиралась в тюрьму. С учетом нынешнего положения дел. – Можно я с ним поговорю приватно?
Бунтарь и Дракон переглянулись. Он кивнул, и она взлетела в сторону своего летательного аппарата-костюма.
Шнур натянулся, Бунтаря отнесло прочь, и он выпустил мою руку. При всей его массивности – реактивный ранец Дракон был мощным, к тому же Бунтарь был застигнут врасплох. Больше секунды у него ушло, чтобы понять, что происходит, вернуть себе равновесие и подсесть, чтобы понизить центр тяжести.
Я уже действовала – неслась прямо к нему. Нет смысла пытаться убежать, если они наступают мне на пятки.
Бунтарь остановился у края крыши, но я уже добралась до него и, воспользовавшись его плохим равновесием, врезалась ему в корпус.
«Я не в первый раз дерусь с человеком-драконом на крыше, – подумала я, чувствуя ответное движение Бунтаря; вся его мощь и броня оказалась бесполезна против сильного толчка в нужный момент. – Первый бой знаменовал начало моей карьеры в костюме, второй знаменует ее конец?»
Бунтарь мог бы схватить меня и унести вниз с собой, будь у него такое желание. Оружейник, возможно, так бы и сделал.
Но Бунтарь, откинувшись назад, изогнулся, выхватил свое сложенное копье и тем же движением ударил. Оно впилось в бетон у края крыши, после чего острие расширилось для более надежного удержания.
Я пнула копье, будто могла выбить его, но все, что мне удалось, – ушибить ногу.
Мгновение спустя Дракон поймала меня и оттолкнула. Потом протянула Бунтарю руку, и тот с помощью этой руки и копья выпрямился и отодвинулся от края.
Он шагнул ко мне и ухватил меня за грудки свободно болтающейся тюремной формы.
– Кончай это.
Я могла лишь зло смотреть на него.
– Кончай придумывать свои фокусы, – повторил он, словно думал, что повторение дойдет лучше, чем простое произнесение.
– Идите в жопу, – сказала я. Мне не понравилось, как это прозвучало. Маска уверенности, к которой я уже привыкла, ускользала. – И вы, и те, на кого вы работаете.
– Даже не знаю, почему я… – начал Бунтарь, но резко смолк. Дракон вмешалась?
– Ублюдки, – выплюнула я. Маска трещала по швам. Слезы, грозившие выступить на глазах раньше, сейчас собирались просто-таки политься.
– Ты не имеешь вовсе никакого представления о том, что ты сделала, верно? – спросил Бунтарь.
– Кое-какое имею, – ответила я. – Но нет, вы, засранцы, меня вырубили. Я ничего не знаю о том, что происходит. Я атаковала Тэгга и Александрию…
– Они мертвы, – перебил Бунтарь.
Мертвы. Я не верила, что Александрия может так просто умереть. Она улетела. Наверняка были какие-то способы.
– Семейный человек…
– Измыватель, – заявила я. – Возможно, его извратила Симург…
– Его проверили, – возразил Бунтарь. – Но он не важен. Ты убила одного из сильнейших в мире признанных героев, и именно тогда, когда она нужна нам больше всего. Ее имидж, ее храбрость, ее помощь. Ты знаешь, что теперь будет?
– Знаю, – кивнула я. – Боевой дух наших защитников рухнет, сердца миллиардов людей по всему миру будут разбиты. Я знала это, когда принимала решение, но все равно сделала это.
– И приговорила нас всех.
– Она приговорила нас всех. Она это сделала, вместе с Тэггом.
– Возможно. Вероятно. Они спровоцировали тебя. Я это понимаю, и я старался быть снисходительным. Даже мягким, хотя мне это не свойственно, – тут его тон изменился. – Но ты затрудняешь это дело, ты пытаешься выкидывать фокусы. Пытаешься меня убить.
– Ты бы выжил, – возразила я. – Шестиэтажное падение в доспехах, как у тебя? Я могла бы сбежать, пока Дракон занималась тобой. Раздобыла бы другое оружие, или еще что-нибудь.
Он не ответил сразу, однако я не замечала никаких признаков, что он молча общается с Дракон. Когда он наконец заговорил, его голос был напряжен от сдерживаемого гнева.
– Ты могла упростить нам задачу.
– Я не хочу ничего упрощать, – сказала я. – Пока вы работаете на них, я буду с вами сражаться. Хотите узнать, чего добилась Александрия? Она и Тэгг убедили меня, что ОПП создает больше проблем, чем решает. Если нам приходится полагаться на них, чтобы победить, значит, мы не заслуживаем победы.
– Ты только что сделала выбор за целую планету, – произнес Бунтарь.
– Я делаю выбор за саму себя. Думаю, мы найдем способ пережить конец света, наверняка не невозможно выжить и без ОПП.
– Это не сработает.
Голос был женский, и он исходил от Дракон.
– Я тоже сомневаюсь, – сказал Бунтарь.
– У нас мало вариантов, – произнес тот же голос. Он принадлежал не Дракон, а кому-то, кто общался с нами через динамик на ее плече. Я его узнала. Мисс Милиция.
– Где она? – спросила я.
Бунтарь показал на парящую в воздухе машину Дракон.
– Вы здесь не для того, чтобы арестовать меня? – уточнила я.
– Нет, – ответил Бунтарь. – Были не для этого, пока ты не попыталась скинуть меня с крыши. Теперь я уже не уверен.
– Сообщи ей план, – произнесла через динамик Мисс Милиция. – У нас нет времени ни для неуверенности, ни для чего-либо еще.
Время?
Я обернулась на заходящее солнце. До заката оставалось еще минут двадцать – тридцать. Я была в отключке где-то час.
Но… крайний срок уже не имел значения, разве нет? «Темные лошадки» уже должны атаковать, раз на них напали, это было почти неизбежно, если Мрак или Рэйчел…
Я замотала головой.
– Нет. Нет, нет, нет. Нет.
– Рой…
Слишком много бессмыслицы.
То, что «Темные лошадки» не перешли в наступление и не выручили меня после того, как ОПП оставил меня в камере.
То, что Александрия придерживалась своего расписания, оставляемые ею мелкие подсказки, например напоминание, что ее можно утопить. Это заманивание, этот прессинг с того самого момента, как появился Тэгг.
Даже то, как она избегала попыток остановить Змея, избегала попыток остановить нас. То, что она не вступила в бой с «Девяткой», не вступила в бой с Ехидной поначалу. Происходило что-то гораздо большее.
– Почему? Зачем? – спросила я. – Увертка? Меня развели?
– Да. С одной-единственной трагической ошибкой, за которую заплатим мы все.