КЛЕТКА 22.6
Машина Дракон приблизилась к краю крыши и зависла, почти что застыла в воздухе, используя микроскопические корректировки тяги. Она выглядела нежной и грациозной по сравнению с приземистым, прочным танком Бунтаря. Я подивилась, насколько это было умышленно. Одного взгляда хватило, чтобы увериться, что по дальнобойности она превосходит все модели, с которыми я пересекалась до сих пор. Она вызывала в воображении образ снайперской винтовки, длинной, тонкой, гладкой и сконцентрированной в своем дизайне на одной-единственной цели. Устойчивость машины вполне вписывалась в этот образ. Полная противоположность машине Бунтаря, которой больше подходило быть в гуще схватки, драться рядом с ним самим и дополнять его боевой стиль.
Не то чтобы прямо сейчас эстетика творения Дракон была для меня в приоритете.
– С ошибкой, – повторила я.
– Мы знаем, как она работает, – сказал Бунтарь. – Дракон, Мисс Милиция и я – все мы когда-то служили под непосредственным командованием Александрии. Это нечто вроде неофициальной политики: каждый, кто рассматривается как кандидат на командную должность, должен послужить какое-то время под каждым из членов Триумвирата.
– Должно быть, вам было очень весело узнать в прошлом месяце, кто они такие на самом деле.
– Ничего веселого, – ответила Мисс Милиция. Ей пришлось нагнуться, чтобы выйти из корабля и шагнуть на крышу.
– Мы видели, как Александрия ведет допросы, – продолжил Бунтарь. – Она считывает мельчайшие выражения лица. И придает всем словам и действиям такую форму, чтобы добиваться нужных ей реакций.
– И ей было нужно это? – спросила я.
Бунтарь покачал головой.
– Зная ее, можно быть уверенным, что это уловка. Плохо иметь лишь один годный исход. Она подталкивает тебя, и если ты атакуешь, то у нее есть повод прикончить тебя или отправить в Птичью клетку без суда. Если ты не атакуешь, то она знает, что у нее есть рычаг давления на тебя и на «Темных лошадок». Она смотрит, к какому варианту ты склоняешься, и корректирует свой подход соответственно.
– Надо же, – задумчиво произнесла Мисс Милиция. – А я-то думала, что подобного рода наблюдения – это не твое, Бунтарь.
– Мне помогали, – ответил он, покосившись на Дракон.
– Но она не получила ни того, ни другого, – сказала я. – По крайней мере, не в том виде, как она хотела. При всех своих мозгах, при всей кажущейся способности прочитать меня, она… не поняла, что для меня значат мои друзья.
– Думаю, она поняла достаточно хорошо, – возразил Бунтарь. – Но ошибка, трагедия всего случившегося, была в том, что она не смогла тебя точно прочитать. Полагаю, примерно по той же причине, по какой и мой детектор лжи нормально не действовал. Она работала с плохой информацией и в итоге подтолкнула тебя слишком далеко, слишком резко.
Пугающая параллель с ошибками, которые в прошлом допускала Ябеда. И из-за этого я убила Александрию и Тэгга.
– А… мои друзья? Чисто чтобы удостовериться. С ними все в порядке?
– Александрия их не трогала. В здание вносили двойников, а настоящие «Темные лошадки» должны атаковать через… – Мисс Милиция потянулась к своему телефону.
– Пятнадцать минут, – сказал Бунтарь.
– Пятнадцать минут, – повторила Мисс Милиция. – А мы тем временем пытаемся поладить с твоим адвокатом, который раздобыл видео твоего допроса и угрожает устроить нам настоящий ад…
«Отрабатывает свой гонорар», – подумала я.
Мисс Милиция продолжила без паузы:
– …И нам по-прежнему необходимо понять, как разобраться с этим, избежав полной катастрофы в отношении пиара. Как только пресса это заполучит, мы утратим контроль над ситуацией.
– С деталями Дракон разбирается уже сейчас, – заговорил Бунтарь. – Она может изолировать и отслеживать цифровую коммуникацию, но расползание слухов остановить она не в состоянии. Шевалье делает все, что может, со своей стороны, но агенты ОПП, подтвердившие гибель Александрии, не смогут держать язык за зубами вечно – ситуация слишком серьезная.
– Пятнадцать минут, – напомнила Мисс Милиция.
– Четырнадцать, – поправил ее Бунтарь.
– Четырнадцать минут, – повторила она. – Столько времени в нашем распоряжении. Даже если Рой отзовет «Темных лошадок», утечка информации никуда не денется.
– А что если мы дадим ей утечь? – предложила я. – Мы скажем: «В жопу все, ОПП прогнил, Александрия чудовище, дальше пускай люди сами разберутся».
– Ты ведь на самом деле этого не хочешь, – сказала Мисс Милиция.
– Вся система уродлива, – ответила я. – Все, что произошло, научило меня кое-чему. Все люди сдвинутые, это во-первых. И любая организация, во главе которой люди, должна быть сдвинутой экспоненциально. Но, с другой стороны, люди чертовски крепкие, крепче, чем мы думаем. Мы выживаем. Мы изобретаем. Так что да, я серьезно думаю в эту сторону. Я не против посмотреть, как ОПП горит, черт бы его подрал, потому что, думаю, мы прорвемся и так.
– Почему? – спросила Мисс Милиция. – Что изменило твою точку зрения, которая была, когда ты сдалась? Твоим друзьям ничего не угрожало, ты уже знала что-то о Тэгге и Александрии.
– Ты, – ответила я ей. – Отчасти из-за тебя.
– Я ничего не сделала.
– Именно.
– Ты не можешь меня винить за то, что я осталась в стороне. У тебя был план, Александрия сказала мне, что у нее есть план, и никто не поделился со мной чем-либо существенным. Я не могла сделать ни шагу, не рискуя очутиться на чьем-то пути.
Я нахмурилась.
– Тебе больно, ты рассержена, ты все еще не оправилась от того, что, как ты считала, произошло, – сказала Мисс Милиция. – Ладно. Это справедливо. Но у нас нет времени тщательно разбираться с этим. Ты говорила, что хочешь работать вместе, хочешь компромисса. Это остается в силе? Готова ли ты хотя бы попытаться найти рабочее решение? Или собираешься и дальше с нами сражаться?
Я кинула взгляд на Бунтаря.
– Я вас выслушаю.
– Нам нужно, чтобы ты связалась со своей командой и убедила их вести себя тихо. Мы не можем допустить кровопролития, и мы не можем допустить, чтобы Ябеда разглашала критически важную информацию.
Я скрестила руки.
– Пойдите мне навстречу.
– Двенадцать минут, – указал Бунтарь. – Сейчас не время упираться рогом. Ты не хочешь этой битвы так же, как не хотим ее мы. Если она произойдет, твоей команде будет угрожать вполне реальная перспектива гибели или ареста. Три из ИИ-костюмов, плюс костюмы Дракон и мой, плюс броктон-бейские герои, плюс не меньше десяти героев со стороны.
– Сейчас самое подходящее время упираться рогом. «Темных лошадок» оставляют в покое. Это мои условия. Усеките это уже, мать вашу.
Повисла пауза, Бунтарь и Дракон переглянулись.
– Мы на связи с Шевалье и генеральным директором, – сообщил Бунтарь.
– Хорошо, – кивнула я.
Прошло несколько секунд. Я покосилась на солнце, погружающееся за горы на западе.
– Мисс Милиция займет должность исполняющей обязанности директора ОПП, – раздался мужской голос из динамика на плече Дракон. Шевалье. – Я этим займусь. У нас есть рычаги воздействия, учитывая нынешнюю чрезвычайную ситуацию и проблемы, которые непременно возникнут после заявления, что мы сможем воспользоваться порталом.
– И я буду номинальной главой, пока меня не заменят или у меня не останется выбора? – спросила Мисс Милиция.
– Мы будем держать тебя на этом посту как можно дольше, откладывать любые изменения и замены, пока люди не свыкнутся с идеей. При некотором везении мы сможем затем назначить тебя на постоянной основе. В противном случае мы поставим туда кого-нибудь, кто согласен с нашими целями.
– Черт, – пробормотала Мисс Милиция. – Такое чувство, будто моя жизнь стала вдвое короче. И работы вдвое больше.
– Мы придумаем, как сделать, чтобы это работало, – сказал Бунтарь. Потом повернулся ко мне. – Удовлетворена?
– Да. Телефон?
Мисс Милиция ввела пароль на своем телефоне и передала его мне.
Я набрала номер Ябеды.
Когда она не взяла трубку после первого же гудка, мое сердце подпрыгнуло. Такое с ней было впервые.
– Даров, – произнесла Ябеда. Я позволила себе облегченно выдохнуть. – На определителе значится телефонный сервер ОПП. С кем я говорю?
– Это я, – ответила я.
– Ты! Ты не поверишь, как я волновалась. И как у меня раскалывается голова. Ты в курсе, что тебе скармливали гнилую инфу?
– В курсе.
– То, что ты печатала, оно просто не вписывалось. Я пыталась тебе сказать, но ты не понимала.
– Я знаю, – ответила я. – Ты только скажи: все наши в порядке?
– Все на месте. Блин, что они сделали?
– Ябеда…
– Они пытались что-то отколоть. Что случилось?
– Ябеда, – повторила я, чуть повысив голос. – Время поджимает. Отзови псов, в прямом и переносном смысле. Потяни время.
– Потянуть время?
– Они делают временные предложения, – произнесла я, не сводя глаз с героев. – Мы можем сделать кое-какие временные уступки.
– Окей. Но я не могу удержать некоторых из засранцев, которых мы ввели в игру. Я могу их остановить, но на этом и всё. Они уйдут, и мы станем соответственно слабее.
– Это ничего, – сказала я ей. – Эти ребята тоже в несколько невыгодном положении.
– Окей… давай посмотрим… порядок. Откладываем на… полчаса? Добавляем на таймер еще пятнадцать минут? – спросила Ябеда.
– А подольше?
– Еще дольше – и другие наемники начнут уходить, решив взять половину, которую мы выплатили вперед.
– Тогда, видимо, придется обойтись этим, – сказала я и показала героям большой палец.
– Ты сказала, они слабее, э? Стало быть, это правда. Я не хотела применять способность, чтобы убедиться… но слухи не врут? Александрия дала дуба?
– Да. Я… – тут я смолкла.
– Ты? Это ты сделала? – спросила Ябеда. – Ребята!..
Ее голос стал тише, когда она отвернулась от телефона.
– Не рассказывай им, – сказала я, как только поняла, что она делает.
Но было поздно. На заднем плане раздались возгласы и улюлюканье Регента с Чертовкой. Что говорил Мрак, я полностью не разобрала, но там явно было что-то вроде «Господи гребаный боже».
– Слишком поздно, чтобы это имело значение, радость моя, – сказала Ябеда. – По части способности я сейчас выжата как лимон, но, чтобы понять это, она и не нужна. Слухи про Александрию уже расходятся.
– Слухи про Александрию уже расходятся, – повторила я, чтобы услышали герои.
Бунтарь скрестил руки.
– Я еще что-нибудь могу сделать? – спросила Ябеда.
– Оставайся у телефона. Спасибо, – ответила я и мысленно добавила: «И держи наготове спецов по освобождению из тюрем». Сказать это вслух, когда рядом члены Протектората, я, конечно, не могла.
– Одно бедствие предотвращено, – сказала Мисс Милиция.
– Отложено, – поправил ее Бунтарь. – Информация расходится. Уже начинает появляться на изолированных каналах.
– Мы должны подать официальную информацию первыми, – произнесла Мисс Милиция.
– Что вообще вы собираетесь говорить? – спросила я. – Она мертва.
– И из-за этого очень многие потеряют надежду, – сказала Мисс Милиция. – У нас есть еще идеи, но нам нужно что-то более крупное, более конкретное.
– Но она мертва, – повторила я. – Единственный способ изменить реакцию людей – убедить их, что у нас все равно есть победный план. Что ОПП не гнилой, хотя это неправда.
– Машины с ИИ, – произнес Бунтарь, обернувшись на «Пендрагон». – Можно не бояться потерь, разносторонние, сами по себе разрушительные, и у них есть имидж. Они разожгут воображение общественности.
Мисс Милиция покачала головой.
– Будут сомнения, этого недостаточно. Бегемот умеет генерировать электромагнитные волны, которые уничтожают электронику. Даже усиленную электронику, если он достаточно близко. Симург умеет портить закодированные сообщения. Нам недостаточно убедить общественность. Мы должны убедить героев, а они знают такие вещи.
– И они знают, как все изменится, когда Александрии не будет на переднем краю, – сказал Бунтарь и громко вздохнул. – Она уже четырежды оказывалась решающим фактором, позволившим достаточно быстро отбить Симург. Один раз с Левиафаном, когда я только вступил в Протекторат.
– Мы сможем снизить урон от этой потери с помощью правильного подбора слов и хорошего оратора, – сказала Мисс Милиция. – Если Рой согласится отозвать других своих псов.
Я кинула взгляд на телефон у себя в руке.
– Окей.
– На этот раз никаких требований?
– Хочешь верь, хочешь нет, но я хочу починить то, что сломано, – ответила я, набирая номер мистера Калле. – Здесь мы на одной стороне. Разница в том, что я считаю своих друзей частью рабочего сценария. У меня есть к вам претензии, но я опять готова закрыть на них глаза, и я надеюсь, что результат не укусит меня за жопу. Опять.
Телефон зазвонил. Мистер Калле ответил:
– Куинн Калле на проводе.
– Это Тейлор Хиберт.
– О, прекрасно. Я боялся, что вас казнили или отправили в заточение.
– Хочу извиниться за, эмм, то, что случилось, – сказала я.
– Они упаковали одного из ваших близких друзей в мешок для трупов, точнее, заставили вас поверить в это. Вы отреагировали так, как отреагировали бы многие, гневом и болью. Вы просто оказались, как бы это сказать… лучше, чем мы, простые смертные, оснащены, чтобы выразить этот гнев и боль.
– Я бы не стала вас винить, если бы вы ушли.
– Смею заверить, мисс Хиберт, я имел дело с кое-чем похуже.
– Окей, – сказала я. – Мне нужно, чтобы вы отозвали любые угрозы, которые вы адресуете ОПП.
– Боюсь, это невозможно.
– Почему, блин?
– Потому что в настоящий момент вы находитесь во власти героев. Они, несомненно, дали вам телефон, и они поймали вас в тот момент, когда вы эмоционально уязвимы. В ваших же интересах я не могу исходить из того, что вы в здравом уме и не под принуждением.
– Как мы можем убедить вас передумать?
– Я не против получить приглашение в вашу дискуссию.
– Мы пошлем к вам машину, – сказала я. – Где вы?
– В очаровательном пончиковом магазинчике, который я посетил сегодня утром.
– Окей, – произнесла я, прикрыв рукой микрофон. – Он говорит…
Я смолкла. Бронекостюм, из которого вышла Мисс Милиция, уже летел прямо к моей территории. Она слушала разговор.
– Проехали.
– Давайте обсудим тактику, – предложила Мисс Милиция. – Наши люди на местах готовы к работе. Ты вызвала костюмы?
– Да, она вызвала, – ответила Бунтарь. – Шевалье тоже в пути, и мы связались с прессой.
Мисс Милиция кивнула.
– Два крупных кризиса откладываются благодаря помощи Рой. Мы не можем сдержать распространение информации по другим каналам, так что давайте предпримем все, что возможно. У нас будет всего одна попытка.
– Ключевые моменты – роль, которую сыграет Рой, и то, как мы обставим кончину Александрии, – произнес Бунтарь.
– Моя роль? – переспросила я. – Я думала, я вам нужна, чтобы отозвать атаку?
– Нет, – ответила Мисс Милиция. – Еще кое-что.
Я прищурила глаза, остро осознавая, что совсем рядом со мной находятся три весьма сильных Плаща и один механизированный костюм.
– Что «еще кое-что»?
Мисс Милиция кинула взгляд на Бунтаря, потом снова повернулась ко мне.
– Мы хотели бы, чтобы ты присутствовала на пресс-конференции. Дракон занимается видеоматериалами, и, если твой адвокат не выпустит неотредактированные версии, мы сможем скрыть от прессы самые неприглядные детали. Направить повествование в нужное русло.
– Собираетесь лгать, – сказала я.
– Скорректировать правду, – ответила она. И после паузы: – Да. Собираемся лгать.
– И хотите, чтобы я в этом участвовала?
– Да. Твое присутствие придаст нашим словам определенную легитимность. В глазах общественности мы по разные стороны баррикад, и тем значительнее будет выглядеть то, что мы разделяем точку зрения на произошедшее.
– Ты борешься за то, чтобы ОПП продолжал работать, или ты стараешься его перестроить? – спросила я.
– Перестроить, – ответила она. Без намека на колебания.
– И начинаешь ты со лжи. В точности как они.
– Да, – сказала она. Опять без намека на колебания. – Здесь нет красивых, идеальных ответов, и уступки необходимы. Чем крупнее вопросы и проблемы, тем крупнее последствия в случае провала и тем большие уступки требуются, если мы хотим гарантировать успех.
– А сейчас большое событие, задействовано много сил, – произнесла я. – Большие уступки?
– Да, – кивнула Мисс Милиция. Выглядела она при этом вдесятеро более усталой.
Я скрестила руки. Я не могла отказаться. Мне это не нравилось. Но я сама была лидером. Принимала сомнительные решения. Причиняла людям боль. Лгала, обманывала, крала, убивала.
Солнце зашло, скрылось за горами, облака из фиолетовых становились черными. Сколько оставалось до нового крайнего срока? Двенадцать минут?
Я увидела, как Бунтарь общается с Дракон и Мисс Милицией.
Увидела, как он скрестил руки, не выпуская из них копья, так что оно легло ему на плечо. Как он чуть расставил ноги. Стойка воина.
Это пробудило воспоминание о моей первой ночи в костюме. Плохой парень, побежденный, лежит на улице внизу, вокруг тихий город, над головой темное небо, освещения почти никакого. Мы обрисовываем ситуацию, разговариваем о вариантах и приоритетах.
Не так уж это и отличалось от того, что было сейчас. Злодей не здесь. Александрия рухнула поодаль. Но город тих, район все еще блокирован, небо темное, а тема разговора…
Я вспомнила кое о чем, об одном моменте в том ночном разговоре, когда я думала, что, возможно, Оружейник сможет на деле подтвердить свою репутацию, что он по правде тот человек, на которого я могла бы равняться.
– Послушайте, – произнесла я.
Головы повернулись в мою сторону.
– Насчет Александрии. Что если мы сделаем наоборот?
– В смысле, наоборот?
– Когда я впервые вышла в костюме, у меня был разговор с Оружейником. Он сказал мне, что я должна радоваться, что меня приняли за злодейку, потому что благодаря этому мне не пришлось драться с «Темными лошадками». Это было еще до того, как я к ним вступила. Я вспомнила, как старалась тогда справиться со всем дерьмом, через которое мне приходилось продираться: я превращала минусы в плюсы. Думаю, мы можем сделать это и сейчас.
– Как? – спросила Мисс Милиция. Она кинула взгляд на машину Дракон, которая как раз подлетала, доставляя к нам моего адвоката.
– Раз уж мы будем лгать, так будем лгать по полной, – ответила я. – Изобразим Александрию злодейкой, какой она на самом деле и была.
– Так станет только хуже, – возразила Мисс Милиция.
– Зависит от того, как мы это подадим, – сказала я.
Костюм Дракон завис у самого края крыши, как и в прошлый раз, когда он доставил Мисс Милицию. Он развернулся боком, и его тело раскрылось, продемонстрировав довольно тесный кокпит, а в нем – моего адвоката. Тот выглядел более встревоженным, чем прежде.
Мистер Калле принял руку Мисс Милиции и с ее помощью сошел на крышу. Как только его ноги коснулись твердой земли, он заметно расслабился.
– Ффуу, – выдохнул он. – Попробуйте-ка теперь сказать, что моя работа не полна приключений. Вы в добром здравии, мисс Хиберт?
– Да.
– Вы не заключали никаких сделок?
– Ничего постоянного.
– Хорошо.
Дракон притронулась к моему плечу. Когда я обернулась, она положила пальцы мне на руку и потянула меня за собой всего двумя пальцами. Мягко (вполне можно уклониться), но весьма доходчиво.
Я не стала противиться, и она повела меня в свой драконий костюм; мистер Калле шел на шаг позади. Его ноги были длиннее моих, однако именно он не сразу решился перешагнуть через щель, отделяющую крышу от открытого кокпита.
Когда я оказалась на борту, Дракон потянулась к стене и открыла плоский, высотой не больше трех дюймов, ящичек. При открытии раздался звук, какой можно услышать в фантастических фильмах.
Я уставилась на содержимое.
– Как? – спросила я, и вся уверенность улетучилась из моего голоса. – Хотя стоп, проехали. Вы же грё-… Вы же Механики, черт побери.
Мистер Калле встал рядом со мной и положил руку мне на плечо в поисках поддержки, что было для него нетипично. Тоже посмотрел вниз.
– Я так понимаю, мы достигли чего-то наподобие консенсуса?
– Понятия не имею, – ответила я.
– Да, – ответил с крыши Бунтарь.
– В таком случае, похоже, мне нужно составить кое-какие бумаги, – сказал мистер Калле. – Как минимум для формальности.
– У вас на это пять минут, – ответила Мисс Милиция, стоящая рядом с Бунтарем. – Время на исходе. Пресса уже здесь.
– Пять? – На миг лицо мистера Калле приобрело страдальческий оттенок. – Бумагу, быстро.
Дракон протянула ему клавиатуру с зализанными очертаниями и показала на экран. Мой адвокат начал печатать.
– Отдаю вам должное, мисс Хиберт, – произнес он, стремительно печатая и переключаясь между окнами, загружая страницы, с которых копировал-вставлял текст. – Вам удается создавать огромное количество горя и хаоса за очень короткие промежутки времени.
***
Шевалье прибыл и вошел в кокпит. Золотая и серебряная броня, пушкомеч на плече. Он обменялся коротким рукопожатием с Бунтарем.
Я отвлеклась от расчесывания волос ровно на столько, чтобы взять у Дракон стилус и накарябать свою подпись на предложенном мне планшете. Другие подписи были уже на месте – Мисс Милиции и Бунтаря. Подпись генерального директора появилась следом – он расписался удаленно.
– Ты готова? – спросил у меня Шевалье.
– Нет, – покачала головой я.
– Но ты согласна?
– Да, – ответила я. Потерла руки, потом застегнула тюремную робу. – Это нужно сделать, верно?
– В этом мало приятного, – сказал он. – И много отвратительного. Но да. Это даст нам лучшие шансы.
Я кивнула. У меня по-прежнему был смартфон Мисс Милиции. Я набрала Ябеду.
– Да?
– Включи телек, – сказала я. – И отзови всех. Если только что-то не пойдет катастрофически не так, то все закончилось.
– Ты уверена?
– Да, – ответила я вслух. «Нет», – ответила про себя.
И повесила трубку.
Все вместе мы вышли из кокпита и обошли вокруг машины.
Здесь были Защитники. Хроноблокер, Виста, Малыш Победа и Тигель – все стояли наготове.
Свернув за угол, мы подошли к открытому пространству, где ожидала толпа репортеров. Телекамеры переключались то на репортеров, объявляющих о нашем появлении, то на нас, идущих к ним. Осветители на треногах посылали поперек улицы столбы света, сходящиеся в одном месте – на импровизированной сцене, в качестве которой использовалась плоскость крыла драконьего костюма, расположенная в пяти футах над землей. Вокруг нас гудели голоса – миллионы вопросов, слившиеся почти что в единый, монотонный гул.
Шевалье вышел вперед, и все разом смолкли. Он обладал внушительностью, благородством такого рода, какой автоматически вызывает уважение.
– Сегодня, менее двух часов назад, Александрия была убита.
Я с трудом различала репортеров сквозь слепящие лучи, льющиеся на сцену, на нас. Репортеры были серьезны, сосредоточены на каждом слове. От этой новости они даже не дернулись. Они уже знали.
– Александрия была ветераном среди Плащей. Она была одним из первых Плащей, она присутствовала при почти каждой крупной катастрофе последних двух десятилетий. При каждом принятом ею вызове она все больше укрепляла нашу веру в нее, показывала, как она сильна, как неуязвима и благородна.
Шевалье опустил голову. Я подавила стремление поерзать. Это был прямой эфир на всю Америку.
На крышу дома поблизости телепортировались Плащи. Другие плащи, летающие, приземлялись на машину новостного канала. Голубка, рядом с ней Суховей.
– Если бы этим и ограничивалось, случившееся уже было бы достаточно тяжелым ударом, – продолжил Шевалье. – Но она была фигурой по-своему мифической. Живым символом, известным по всему миру. Она была лидером среди нас. Для некоторых из нас она была другом.
Я скорее почувствовала, чем увидела Эйдолона – он парил намного выше, чем добивали лучи софитов. Легенда тоже был неподалеку, хотя не так старался прятаться.
Я морально приготовилась к тому, что будет дальше, заставила себя оставаться спокойной, ничего не выдать.
– И она была предательницей.
Это заставило-таки репортеров отреагировать. Молчание, воцарившееся после слов Шевалье, тут же было пронзено множеством вопросов.
Шевалье продолжил:
– Сегодня, когда Александрия была уничтожена, это сделали люди, стоящие сейчас на этой сцене.
Каждое слово было тщательно подобрано, так что технически это была правда, как минимум отчасти. Александрия действительно была предательницей, поскольку была вовлечена в деятельность «Котла», и она действительно пала от рук кого-то, кто стоял сейчас на сцене.
– Сейчас есть люди, которые знают, но молчат о недавних событиях. Меньше месяца назад в этом городе случилось происшествие – предположительно угроза новорожденного Всегубителя. По следам инцидента было обнаружено, что Александрия частично ответственна за него.
Я заметила, что репортеры застыли как истуканы. Как олени в свете фар.
– Хорошие Плащи, – продолжил Шевалье, – под грузом совести покинули ОПП. Без создаваемого ими костяка мы оказались опустошены. Ходило множество слухов о том, что же творилось в ОПП, что могло бы заставить уйти так много Плащей. Мы – они – не могли говорить из-за того, что Александрия была у власти, из-за того, что она была якобы непобедима, неуязвима. Из-за угрозы, которую она представляла, и из-за ресурсов в ее распоряжении.
К толпе репортеров присоединялись другие. Гражданские, которые после снятия блокады, возможно, возвращались домой и по пути увидели вот эту картину, героев под софитами. Одни собирались кучками, другие парковались на периферии толпы и выходили из машин.
А сколько миллионов прямо сейчас включали новостные каналы?
– Некоторые из нас ушли, потому что совесть не позволяла им служить грязной власти. Другие, включая многих из присутствующих на этой сцене, остались, потому что чувствовали: ОПП, Протекторат, программа Защитников и команды, нуждающиеся в наших ресурсах, слишком важны. Я здесь не для того, чтобы говорить, что одно решение лучше, а другое хуже, и не для того, чтобы винить тех, кто был на ее стороне. В ближайшие недели и месяцы наши Плащи, бухгалтеры и юристы будут встречаться со всеми, кто занимают высокие посты в Протекторате или ОПП, чтобы гарантировать, что происшествий такого масштаба больше не будет.
Что-то вошло в пределы действия моей способности. Насекомое. Большое.
Атлант.
Я подвигала им на пробу и ощутила, как он невероятно изможден. Его запасы энергии истощились, тело умирало. Передние ноги коснулись стенок вокруг него. Он ехал в фургоне.
А остальные в этом фургоне… Букашки влетели через открытые окна и прикоснулись ко всем. Лиза, Брайан, Алек и Айша. Я слышала эхо с пятисекундной задержкой – они смотрели выступление Шевалье через планшет.
– Александрия предала нас на фундаментальном уровне, и это почувствовало все сообщество Плащей. Это почувствовала общественность. Я призываю людей не винить ее. Она прошла не меньше восемнадцати битв с Симург. Мы были вынуждены верить, что ее способности дали ей иммунитет, а она была достаточно умна, чтобы скрыть и модифицировать свидетельства обратного. Она была жертвой, и то, что она так долго боролась с воздействием Симург, лишь свидетельствует о силе ее характера.
«И это первая вопиющая ложь», – подумала я.
Если нам повезет, никто не поверит человеку, которому хватит толстокожести, чтобы указать на это. Никто не захочет ему верить. Отвратительна сама мысль, что извращенность Александрии, заставлявшая ее действовать против наших интересов, – лишь ее собственная черта. Она работала с «Котлом», ставила опыты на людях, и все это ради… чего? Создания способностей? Продажи способностей?
Я резко сглотнула. Я знала, что будет дальше.
– Лишь наши совместные усилия сегодня вечером позволили остановить Александрию прежде, чем она нанесла еще больший урон.
Шевалье вытянул руку и положил ее мне на плечо. Он притянул меня ближе к себе – в результате я оказалась прямо перед ним, и уже обе его руки лежали на моих плечах.
– Многие из вас узнали Тейлор Хиберт. Она – это Рой, как выяснилось всего неделю назад в ходе неоднозначного столкновения в школе – столкновения, которое приказала осуществить Александрия. Тейлор Хиберт сыграла решающую роль в том, чтобы остановить Александрию в критический момент, и завершила бой.
«И теперь полмира меня ненавидит, – подумала я, глядя перед собой. Взгляды людей давили так сильно, что я подумала – сейчас у меня глаза в кучку соберутся. – А вторая половина… Что думает вторая половина, я вообще понятия не имею».
Я согласилась разделить «лавры» убийства, но лишь потому, что никто не сомневался – люди просто не поверят, если я возьму на себя полную ответственность.
Шевалье молчал. Я увидела красный огонек в углу моего воротника. Это включился микрофон, который прикрепила туда Дракон. Его сигналы будут получены всеми официальными, соответственно оборудованными камерами. Это ОПП организовал для удобства уже довольно давно.
У меня появился шанс высказаться в свою защиту перед десятками или сотнями миллионов глаз, но слова застревали в горле.
Думательные шестеренки скрипели и, казалось, остановились вовсе. Что я должна сказать? У нас почти не было времени подготовиться. У нас вовсе не было времени подготовиться.
Я должна была произнести целые фразы. Должна была выразить идеи, задать верный тон, а в голове было белым-бело.
Так я не смогла бы себя защитить, даже если бы отрепетировала текст.
Шевалье выручил меня. Он заговорил ясным голосом:
– Сегодняшний день нельзя назвать счастливым.
Это напомнило мне, какой должна была быть моя фраза. «Я не горжусь, не счастлива, что дошло до такого…»
– Его нельзя назвать счастливым, но это хороший день, – продолжил Шевалье, пропустив пару минут. – Он отмечает перемены, и он отмечает шаг вперед. Шанс сражаться со Всегубителями и другими угрозами без саботажа, без тревоги о том, кто стоит бок о бок с нами и о том, не порочны ли наши лидеры.
С неба спустились корабли Дракон. Мои волосы и капюшон робы затрепетали, когда машины приземлились по обе стороны от нас. Одиннадцать аппаратов. Те, которые мы уничтожили, были восстановлены и модифицированы. Другие, старые костюмы Дракон, похоже, были снабжены ИИ, позволяющим им летать самостоятельно. Они сверкали оттенками хрома и бронзы, отделка из других металлов и других цветов украшала их и подчеркивала детали.
«Она сделала еще больше», – подумала я.
– Шанс сражаться со Всегубителями без столь высоких потерь, – произнес Шевалье. – И надежду. Мы исследовали портал в другой мир и убедились, что там есть ресурсы и даже убежище, возможность эвакуироваться туда во времена бедствий.
Я смотрела на фургон, где сидели «Темные лошадки».
– И появление новых союзников, какими бы невероятными они ни казались.
Его руки упали с моих плеч.
Я взялась за язычок молнии моей робы. Потянула его вниз и стряхнула робу с себя. Шевалье подхватил ее одной рукой.
Я наклонилась и выбралась из свободных тюремных штанов.
Бунтарь подал мне новую маску, и я ее надела. Ярко-синие линзы, полная противоположность желтым, которые я носила раньше. Они помогли справиться с ярким светом, хотя в этом они уступали моим предыдущим.
Светло-серая ткань там, где я раньше носила черную. Бронесекции того же темно-серого цвета, как и раньше, но с более чистыми очертаниями, менее громоздкие и менее угловатые. Кончики пальцев перчаток были не заострены. Накидка вокруг плеч и ткань, свисающая поверх пояса, были с ярко-синей каймой; в каждом углу виднелась миниатюрная эмблема моей банды, только перевернутая (смотрящая вверх) и с измененными цветами – в тон моей новой цветовой палитре.
– Я совершала поступки, достойные осуждения, – произнесла я. – Не буду это отрицать, не буду делать вид, что я не говорила и не делала ничего плохого. По всем законам я должна отправиться в тюрьму. Возможно, я отбуду наказание, если суд так решит. Не буду противиться.
Я смолкла. На один кошмарный миг мне показалось, что я опять забыла, что говорить дальше. Потом я устремила взгляд на ветровое стекло фургона, стоящего позади толпы.
До меня внезапно дошло, что у меня сейчас вовсе не страх перед сценой. Это нечто совершенно другое. Я не хотела говорить, потому что пути назад у меня не будет.
Когда я наконец заговорила, я не пошла по сценарию, который мне дали. Мои глаза не отрывались от того места, откуда наблюдали «Темные лошадки».
– Я захватила территорию в Броктон-Бее. Я возглавляла местных злодеев, и мы победили всех, кто сюда являлся. Мое положение было надежным. У меня было богатство, дружба, любовь и уважение. Люди полагались на меня. Это было все, чего я когда-либо желала, хоть и не совсем в таком виде, как я себе представляла изначально. Я могла остаться и чувствовать себя вполне уютно. Однако есть вещи более масштабные. Более важные.
Взгляды людей и камер, обращенные на меня, создавали ощущение, будто я в океане, под водой, и она давит на меня.
– Я верю в идею нового ОПП, о котором говорит Шевалье. Я верю в нее настолько сильно, что была готова сдаться и предпринять все действия, чтобы воплотить ее в жизнь. Готова оставить все, что у меня было. Если мне придется сперва отбыть тюремный срок, так тому и быть. Если мне предстоит отправиться в Птичью клетку… Надеюсь, до этого не дойдет. Но, во всяком случае, я могу сказать себе, что, когда суперзлодей делает такой шаг, это, возможно, убедит других вернуться. Это изменит взгляды героев, махнувших рукой на ОПП по тем или иным причинам.
В горле вспух ком. Я знала, что успею произнести совсем немного слов, прежде чем способность говорить откажет мне.
– Вот чего я хочу превыше всего, – сказала я, и сказала я это «Темным лошадкам». – Если у меня будет возможность, я буду служить людям. Как я сражалась с Левиафаном, с «Орденом кровавой девятки» и другим злом, так же я буду сражаться до последнего вздоха, чтобы защищать вас всех. Когда…
Меня прервал далекий вой.
Почти сразу же его подхватили другие. Десять псов, потом двадцать. Его подхватывали по всему городу, в разных убежищах и домах. Сто псов, двести псов – и один волчонок, который это и начал.
– …Когда и если я займусь этой работой, – договорила я, проталкивая слова сквозь ком в горле, – зовите меня «Шелкопряда».
Шевалье положил руку мне на плечо.
– На этом всё, – сообщил он. – Мы сделаем следующее заявление и организуем конференцию, чтобы ответить на все вопросы, завтра рано утром, когда сами наверняка будем знать больше.
Репортеры уже разразились вопросами. Злодея вы рекрутировали впервые? Как погибла Александрия? Какие именно преступления она совершила?
Вопросов было все больше, пока не настала полная неразбериха.
Шевалье увел меня прочь, надежно держа руку на плече. Мисс Милиция, Бунтарь, Дракон и мой адвокат шли на шаг позади.
Я кинула последний взгляд на фургон и вошла в корабль Дракон.
– Ты запнулась, – произнес Бунтарь. – И импровизировала. Но вышло хорошо.
Я не ответила.
– Ты сама понимаешь, что не можешь остаться здесь. Будет конфликт ин-…
Дракон вытянула руку и прижала указательный палец ко «рту» его маски.
Потом она обвила меня руками. Она была холодной, твердой и неподатливой, но все же ей удалось материнское объятие.
Прижавшись лицом к ее плечу, я была довольна, что за маской моего лица не видно.