РАЗДАВЛЕННЫЕ 24.5
Разрушения, которые Бегемот приносил Нью-Дели, – это микрокосм того, что происходило по всему миру, размышляла я. Три-четыре нападения в год с тех пор, как появилась Симург.
Битва с Левиафаном в Броктон-Бее пришлась на «хороший день». Мы потеряли людей, мы потеряли хороших Плащей, но мы более-менее оправились, за считаные месяцы прошли три четверти пути туда, куда должны вернуться. Были мерзости, междоусобицы, чертовски много сомнений, но мы начали прокладывать путь туда, где должны быть. Потери были самыми маленькими за много лет сражений со Всегубителями, если не считать несколько нападений Симург. Хороший день.
Это? Это не «хороший день».
Бегемот взревел.
Это – противоположный край шкалы.
Без малого двадцать лет мы терпели постоянные нападения Всегубителей, и итоговый результат был, в глобальном плане, тем же, к чему мы пришли здесь за несколько часов. Мы разделены, напуганы, сражаемся между собой, и наша оборона рассыпается. Мы загнаны в отдельные оборонительные «карманы» вместо единой линии, где все стояли бы вместе. И этим «карманам» грозит быть уничтоженными серией крепких ударов.
Да, у нас были хорошие моменты. Нанести ему такой урон, какой мы нанесли только что, – это был хороший момент. Но были и плохие, а итоговый результат тот же самый.
Ублюдок – ублюдки, множественное число – продолжали приходить.
Свет Фир Си вычистил из неба дым и пыль, хоть и был направлен почти полностью вверх; все это еще виднелось концентрическими кругами. Дым поднимался свободно, и Бегемота было отлично видно. Он передвигался на трех конечностях, ставя руки на разрушенные, полуопрокинутые, обожженные дома, чтобы держаться прямее.
Однако его тело было мешаниной контрастов. Плоть – то немногое, что виднелось из-под черного ихора, сочащегося от костяка, – сияла серебристо-белым. Оставшееся вещество когтей, зубов и рогов было черным.
Тектон вырвался вперед, потом резко развернулся и остановился с пробуксовкой. Обмякшее тело Манжеты лежало на заднем сиденье байка. «Янгбан» тоже нес с собой два тела. Я забрала у Чертовки свой ранец и была уже в воздухе, когда Тектон поднял перчатку, привлекая мое внимание. Я спустилась к нему, и вскоре к нем присоединились Расправ и Экзальт, несущий бессознательную Гуляку.
– Куда дальше? – спросил Тектон. Голос его хрипел. Похоже, он восстанавливался.
– Если держаться обычного плана, – ответил Расправ, – то мы должны объединиться с другими Плащами, сформировать еще одну оборонительную линию. Я думаю, что мы должны держаться плана. Лучше всего работать вместе с неидеальным планом, пока не придумаем что-то более удачное.
Я обернулась на едва видимый профиль Бегемота. На каком расстоянии от него нам находиться безопасно, если он испускает эту свою радиацию?
«Чем дальше, тем лучше», – ответила я на свой же незаданный вопрос.
– Шелкопряда? – обратился ко мне Тектон.
Я предложила:
– Недалеко отсюда есть храм. Там Ябеда, медицинское оборудование. Бегемот движется примерно в том направлении. Мы их защищаем, держим позицию, заодно пытаемся придумать, как нам удержать его подальше от Фир Си. Это укладывается в идею Расправа держаться плана.
– А почему бы нам не атаковать самим? – спросила Грация. Она по-прежнему сидела верхом на своем байке.
– Поверь мне, я очень хочу атаковать, – ответила я, – но совершенно не хочу приближаться к нему, когда он вот так вот светится. Одно это – уже достаточно хорошая причина.
– Не будет же он излучать всегда, – заметил Тектон.
– Есть еще одна ключевая причина, – сказала я. – Наши ребята напуганы, может, даже слегка в отчаянии. Не лучшее психологическое состояние для борьбы.
Герои обернулись на других, для которых, видимо, наша остановка послужила поводом заняться прочими делами. Голем остановился, чтобы поднять несколько рук, дополнительные громоотводы между нами и Всегубителем, несколько человек прикрывали его с флангов. «Янгбан» занимался своими ранеными.
– Отчаяние, – произнес Экзальт, глядя на наши основные войска.
Я хотела присоединиться к остальным, как-то участвовать и помогать, предложить медицинскую помощь, хоть и слабую, дать психологическую и эмоциональную поддержку, в которой, я знала, они нуждались, но нам необходимо было нечто более масштабное, какая-то миссия. Я снова повернулась к Экзальту.
– Регент был в отчаянии, возможно, и он погиб. Меня пугает, что наши люди, если мы прикажем им снова сражаться, будут сильно рисковать или загонять себя в опасное положение. Ситуация ухудшается с каждой минутой, и мы наверняка натворим глупостей, если будем загнаны в угол или решим, что надо закончить это как можно быстрее, чтобы наши друзья получили нужную медпомощь. Давайте сами подлечимся, переведем дух.
– Сейчас в бой входят все новые Плащи, – сказала Грация. Я не была уверена, это возражение против моего плана или согласие. Я проследила за ее взглядом и увидела пламенное буйство, летящее в направлении Бегемота. Какой-то Плащ метал огненные шары, снабженные эффектом искривления пространства, так что они с каждой секундой, проведенной в воздухе, невероятно росли в размере.
Я предположила, что доступ к такого рода пламени даст Бегемоту преимущество, однако он не отбивал шары. Они взрывались рядом с ним, и я увидела, как Бегемот, покачнувшись от удара, выпустил здание, за которое цеплялся, и съехал куда-то ниже линии горизонта, испещренной разбитыми и полуразвалившимися домами. Оранжевое свечение озарило область вокруг него – там все загорелось.
Метатель огненных шаров, едва видимый как искорка на фоне черно-коричневого дыма, внезапно прекратил атаку.
– Почему он остановился? – вслух подивилась я.
– Из-за радиации? – предположила Грация.
– Радиация была еще до того, как он стал атаковать, – возразила я. – Не вижу, чтобы Бегемот отвечал, и тем не менее тот Плащ перестал метать огненные шары.
Мои букашки обнаружили снижающегося Эйдолона. Развернувшись к нему, я увидела, как он ставит на землю Рэйчел. Та высвободилась из его рук, не снизойдя даже до «спасибо».
– Он ушел под землю, – проинформировал нас Эйдолон.
– Сбежал? Все кончилось?
– Нет, – ответил Эйдолон. Развивать свою мысль он не стал – просто смотрел, как Рэйчел пятится о него и свистит своим псам. Матовая поверхность его маски была в тени от громоздкого капюшона, оттуда исходило тусклое сине-зеленое сияние. Он был опален, костюм обожжен и местами порван, но доспехи под тканью более-менее выдержали. Похоже, они были сделаны в такой форме, чтобы создавать иллюзию, будто под ними больше мускулов, чем есть на самом деле. Я увидела кровь, текущую возле трещин в одной из бронесекций, куда, по-видимому, пришелся тяжелый удар. В конечном счете Эйдолон был смертным, из плоти и крови.
Неудивительно, что он носил маски поверх масок. Регент, хоть и в меньшей степени, делал то же – носил броню под обманчиво легкими и тонкими рубашками, имел мягкий подбой с внутренней стороны масок, чтобы смягчать удары, скрывал шокер в скипетре.
Я почувствовала укол вины, в горле вспух ком. Я никогда толком не знала Регента, во всяком случае, не до такой степени, как остальных. Он и сам не очень о себе рассказывал. Я недавно вспоминала о ценности дружбы, о том, чтобы делиться слабыми местами, открывая себя для возможных ран. Я сделала так с Эммой когда-то давно и поплатилась за это. Я позволила себе некую близость с «Темными лошадками», и, возможно, именно благодаря этому мы так долго продержались. Регент не установил с нами такого рода близость.
Разве что, возможно, с Чертовкой.
Он скрывал так много. Я лишь мельком видела серьезно испорченную личность под маской ленивого, безразличного ко всему подростка, видела следы той его части, которой было просто наплевать, что он может поработить тело другого человека, а сознание оставить в роли беспомощного наблюдателя. А под этой своей стороной он прятал нечто еще, и это нечто заставило его отвлечь на себя Бегемота, чтобы Чертовка могла выжить.
Мой взгляд упал на Эйдолона. Было ли тут некое сходство с Регентом? Ложь, обман, фальшивое лицо под фальшивым лицом под фальшивым лицом?
Что же в сердцевине?
Эйдолон отвлекся от наблюдений за Бегемотом и на миг встретился со мной взглядом.
Невольно я ощутила страх, но глаза не отвела.
– Александрия, – сказала я. – Каким образом она…
Он взлетел, даже не дождавшись, пока я договорю.
– …еще жива? – закончила я.
– Он мне не нравится, – прокомментировала Рэйчел.
– Он никому не нравится, – сказал Расправ. Рэйчел, похоже, приняла это с удовлетворением.
– А это угребище почему не дохнет? – спросила Рэйчел, переведя взгляд на Бегемота.
– Он бьется с нами уже двадцать лет и до сих пор не сдох, – ответила я.
– И?
– И… значит, он крепкий, – сказала я. Трудно ответить на вопрос столь… какое тут слово подходит? Невинный? Простодушный?
– Мы тоже крепкие. Давайте его уделаем.
– Я то же самое говорила, – заявила Грация.
О, ну класс. Два сапога пара.
– Но, – вмешался Тектон, повернув голову к ней, – у Шелкопряды хороший довод, почему нам не следует. Мы должны восстановиться, прийти в себя. Сейчас другие герои нас прикрывают, давят на него. Вернее, давили, пока он не закопался.
Рэйчел фыркнула.
– Мы повторим фокус с цепью, только разрежем его надвое посередине. Или башку отрежем.
– Честно? Я не уверена, что он умрет, если мы отрежем ему голову, – возразила я. – И поправьте меня, если я ошибаюсь, но он может атаковать тех, кто несет цепь. Даже если это кто-нибудь вроде Эйдолона, Бегемот может раскалить и расплавить ту часть, за которую он держится.
– Ты реально зануда, – сказала Грация.
Я не стала отрицать.
– Но есть еще одна причина, почему нам надо уходить. Он будет…
Мстить.
Бегемот поднялся из-под земли на некотором удалении. В мгновение ока относительное спокойствие сменилось хаосом. Он по-прежнему сиял, а его когтистые лапы трещали электричеством, когда он бил быстро, яростно, без разбора.
Трое летающих Плащей были сбиты ударами молний. Даже если они при этом выжили, убийственная аура и радиация их добьют.
Бегемот повернулся к нам, но Защитники уже двигались; колеса их байков взвизгнули на мостовой, прежде чем они понеслись прочь.
Это стиль Всегубителей. Мы достаточно сильно раним или останавливаем их – они меняют тактику и бьют в ответ.
– Пошли! – крикнула я.
Рэйчел буквально взлетела на спину пса. Свистнула остальным псам, направив их к Чертовке, Париан, Фехте и Цитрин.
Руки Голема поглотили часть электричества, пляшущего вокруг нас. Это была не одна какая-то струя, а ураган, и Бегемот был в его центре.
И он стоял. Полноценной ноги у него по-прежнему не было, но все равно теперь он мог стоять прямо.
А Рэйчел, насколько я видела, когда она направлялась к остальным «Темным лошадкам», выглядела целеустремленной.
Так ли уж странно, что здесь и сейчас она чувствовала себя больше на своем месте, чем до начала боя? Не то чтобы она не выглядела испуганной, я видела, что все ее тело напряжено, кулаки сжаты до белизны костяшек. Но здесь у нее была своя роль, здесь она вписывалась в общую динамику.
Мы бросились в бегство, держась за укрытиями, пока Бегемот проламывался через линию построек. Герои, даже находящиеся на расстоянии в полмили, атаковали, и выстрелы, не попавшие по Бегемоту, приходились рядом с нами, пробивая дома, плавя камень, поджигая негорючие материалы, а один снаряд не нанес особого урона, но взорвался с такой мощной ударной волной, что мои сокомандники верхом на псах едва не попадали.
Бегемот взревел, и я увидела, как страдают Защитники и «Темные лошадки». Один из псов замотал головой в попытке вытряхнуть из нее шум и потерял чувство направления. Он врезался в байк и упал. Париан, Фехта и Грация полетели кубарем. Грация приземлилась на ноги и побежала, тянясь к вытянутой перчатке Тектона. Тот выдвинул копер, чтобы ей было за что схватиться.
Немногие букашки смогли удержаться за нами, еще меньше – тех, которые несли провода; но все же я поставила завесу между нами и Бегемотом. Уже прошло время, когда я хотела их сохранять. Если он ударит молнией, мне оставалось лишь надеяться, что импровизированные громоотводы Голема и мои провода защитят нас.
Но Бегемот ударил пламенем. Оно прошло сквозь рой и выплеснулось возле Париан, Фехты и пса.
Всегубитель бил прицельнее, чем я ожидала. Он не был слеп, несмотря на то что его глазницы были пусты. Но в остальном он действовал не вполне нацеленно. Он полагался на какое-то другое чувство?
«Янгбан» перехватил атаку, подняв силовые поля. Париан что-то сделала со своей нитью, шлепнула пса по крупу, и тот понесся вперед. Париан с Фехтой потащило следом, так как они были к нему привязаны, при этом рукав и подол платья Париан продолжали гореть.
Кто-то – индийский Плащ, способный проникнуть в убийственную ауру Бегемота, – сблизился со Всегубителем, и тот на миг отвлекся на оранжевые тросы, идущие от Плаща и стянувшие ему голову. Это дало нам шанс убежать.
– Перегруппируемся! – выкрикнула я, приземлившись в середину группы «Темных лошадок» и Защитников. – Я покажу направление!
Раздался грохот, и звуки боя оборвались. Где эта сволочь? Я взлетела повыше, чтобы проверить, но не увидели ни Бегемота, ни Плаща, который его связывал. Он зарылся.
Внезапно стало тихо, если не вообще беззвучно. Обороняющиеся Плащи расходились по сторонам, парили на месте или стояли, но не обстреливали ландшафт. Молнии и пламя прекратились, город не разрывали ударные волны. Рокот был постоянным, тихим, а то и вовсе почти неслышным. Звон в моих ушах был громче, чем окружающие звуки.
Это была новая тактика Всегубителя – зарываться, потом подниматься опять. Но где его месть? Весь их чертов стиль крутился вокруг того, чтобы отплачивать нам вдвое за все, чему мы их подвергали.
Наручная повязка затрещала, и я невольно подпрыгнула на месте. Первое сообщение не пробилось сквозь помехи, но второе было яснее. «Примите к сведению, сейсмическая активность предполагает, что Всегубитель по-прежнему здесь. Перегруппироваться, сформировать оборонительные линии».
Я сделала в уме несложные подсчеты, затем нажала кнопку на повязке.
– Повязка, примечание: вероятная цель Бегемота – примерно от восьми до пятнадцати миль к северо-северо-западу от Ворот Индии.
Во всяком случае, это было мое лучшее предположение, основанное на словах Бунтаря о скоростных характеристиках моего ранца и на том времени, которое у меня ушло, чтобы добраться туда.
Каждая повязка в пределах слышимости повторила мое сообщение.
– Продолжаем двигаться! – воззвала я. – Вперед, вперед!
Наверняка Бегемот не может передвигаться в нашем темпе, находясь под землей. Я не хотела недооценивать его разум, но он вообще способен на злопамятство?
Что на самом деле творит Бегемот?
Путешествие до следующего места назначения прошло без событий, без помех и в пугающей тишине. Трижды мы останавливались, чтобы подобрать раненых, и прикрепили к псам новые наскоро сделанные сани, чтобы уместить их всех.
Добравшись до храма, мы оставили сани у входа. Чикагские Защитники припарковали байки сбоку. Я дождалась, пока соберется «Янгбан», чтобы моя дальность повысилась, и дотянулась до Фир Си.
«Он под землей. Возможно, идет к тебе», – сообщила я ему своим роем.
– Я тоже так предполагаю, – ответил Фир Си. – Спасибо.
«Тебе надо уходить, и быстро».
– У меня есть способ уйти. Буду делать это, когда начинаются проблемы. Ты можешь избавить меня от насекомых? Когда ты их оставляешь, они летают вокруг меня, а я не должен отвлекаться.
Я поколебалась, потом убрала букашек, переместила их по ближайшим комнатам и коридорам. Оставила лишь небольшое количество для коммуникации.
«Береги себя».
– Ты тоже, Шелкопряда. Спасибо за сотрудничество.
«Приобрел ли ты немного веры?»
– Приобрел веру здесь, возможно, потерял веру в другом.
«Я знаю, что ты имеешь в виду».
– До свидания. Если мы оба живы, быть может, беседуем снова, в менее опасное время.
«До свидания», – ответила я.
Я вывела остаток роя из его комнаты. Она вновь стала слепым пятном, кусочком пустоты в пределах дальности моей способности.
– Ты в порядке? – спросил Тектон, подойдя ко мне. На своих бронированных руках он нес Манжету, словно маленького ребенка.
– Прощалась с самопровозглашенным безумцем. Как она?
– Дышит, но я вижу, что ей больно.
Я кивнула и глянула через плечо – остальные тоже подходили. Сука привела своих псов.
Мы вошли через главный вход, и я увидела там множество Плащей. Многочисленные команды присматривали за своими ранеными, и все это было хаотично. Внутри храма скамеек не было, и матрасы для Плащей разложили рядами прямо на полу. Медицинские команды метались, ухаживая за ранеными, Плащи с опытом оказания первой помощи спешили участвовать. Расправ уже снял верх костюма и закатал рукава и, несмотря на грязные руки, занимался Плащом в силовых доспехах. Париан сидела на матрасе и разрывала свой рукав, чтобы показать ожог; Фехта и Цитрин стояли рядом.
Я не могла не заметить, что больше половины Плащей лежало под белыми простынями. И это не считая множества тех, которые лежали мертвыми на улицах, как оставленный нами Регент. Бегемот убивал легче, чем ранил.
Хроноблокер погиб. Я поискала его в толпе раненых и не нашла. Впрочем, у меня и раньше были подозрения. Сейчас они только подкрепились.
Слишком многих мне требовалось отследить, слишком за многими требовалось наблюдать. Но я не могла применять букашек, а из-за пыли и дыма поблекли все цвета. Кое-где цвета были неразличимы из-за крови.
– Мисс, – произнес с акцентом мужчина из местных в белом одеянии. – Вы не можете привести сюда этих животных.
Он обращался к Рэйчел, а та лишь зло смотрела на него.
– Оставь собак снаружи, – сказала я ей.
– Я не оставлю своих гребаных собак, – ответила она жестко.
Черт. Мой взгляд оббежал толпу, но я не нашла ни Мрака, ни Ябеду. Букашек я применять не хотела, во всяком случае в стерильной среде. Оставалось мне самой как-то ее укротить.
– Ты можешь пойти со мной поискать Мрака и Ябеду, а можешь остаться снаружи с собаками.
Рэйчел нахмурилась, и на секунду мне показалось, что сейчас она выйдет из храма. Но она указала рукой и рявкнула:
– На улицу! Сторожить!
Псы по одному выбрались наружу через двойные двери храма. Мужчина явно испытал облегчение.
«Пусть Мрак не умер. Пусть Мрак не умер, – думала я. – Ябеда была в порядке, она была в порядке, когда я ее последний раз видела».
– Мои друзья, они были в стабильном состоянии, – сказала я мужчине в белом. Я увидела, как Тектон пересек комнату и положил Манжету на один из тонких матрасов, после чего опять повернулась к мужчине. – Их недавно доставили сюда. Где они?
– В стабильном? Им становилось лучше?
– В основном лучше.
– Наверху, – произнес он, указав на ближайшую лестницу.
Я направилась к лестнице и, даже не задумавшись, включила полетный ранец, чтобы добавить скорости. Рэйчел бежала за мной по пятам, громыхая ботинками.
Наверху были еще раненые; они приходили в себя в длинной, узкой комнате с койками на одной стороне. Словно мрачное напоминание о том, как близки они были к смерти, на противоположной стороне комнаты лежали еще матрасы на полу, еще тела.
Сколько погибших всего? Только в этой комнате пятнадцать, положенных в ряд, плечом к плечу.
– Рой, – произнес Мрак, когда я подошла. Ябеда стояла рядом с ним, держа телефон в руке. Никаких шторок здесь не было. Никакого уединения. Все здесь было сделано наспех, медицинское оборудование – то, что оказалось у местных под рукой. Мрак по-прежнему был в шлеме, но без куртки. Он заметил появление остальных. – Чертовка. Сука.
– Сейчас я Шелкопряда, – поправила я его.
– Для меня ты…
– Я знаю, – перебила я. Взглянула на его руку. Обожженная плоть была вся в волдырях. – Как ты?
Чья-то рука надавила на меня, отодвинула в сторону. Чертовка. Она подошла к койке брата.
– Привет, крошка, – сказал он. Я увидела реакцию стоящей рядом Ябеды. Она молчала – не могла говорить из-за травмы горла, – но по ней было вполне видно, что из нашего состава она сделала все выводы. Ее глаза были закрыты, голова опущена. На лице ее не было улыбки, когда она свистяще вздохнула через пластиковую трубку, примотанную к ране на горле.
– Регент мертв, – сообщила Чертовка.
Мрак застыл.
Словно напоминая нам, кто виновник, вдалеке послышался рокот. Он постепенно нарастал, потом внезапно оборвался. Насколько я могла судить по букашкам, распределенным по окрестности в пару тысяч футов, к нам Всегубитель не приближался.
– Я должен был быть там, – произнес Мрак.
– Ага, но ты не был, – огрызнулась Чертовка.
Я положила руку ей на плечо. Чертовка попыталась смахнуть ее, но я впилась ногтями, отказываясь подаваться. Должно быть, это было больно: у моего старого костюма заостренные кончики пальцев. Чертовка на этот счет ничего не сказала.
– Нет, Мрак, – обратилась я к нему. – Ты хочешь сожалеть? Это разрешено, однако я запрещаю тебе брать на себя вину за это.
– Ты не можешь запретить, – сказал Мрак. Голос его прозвучал жестко. – Лидер команды я, а не ты. Я должен за тебя отдуваться, забыла? Я должен управлять этими ребятами. Так что не смей разворачиваться и решать подобную херню, раз ты ушла. Это я облажался. Это я двигался недостаточно быстро, в результате оказался ранен и из-за этого не был в нужном месте, чтобы помочь, чтобы повести.
– Тебе нельзя брать на себя вину, потому что если ты начнешь, то мне придется тоже, – сказала я. – Я…
У меня перехватило дыхание. Это застало меня врасплох. Мне пришлось замолчать и сделать глубокий вдох.
Оставаясь спокойной и собранной, тщательно выверяя слова, я договорила:
– …Я была там, и я ничего не смогла сделать. И если ты говоришь, что смог бы справиться лучше, мне приходится думать, что и я смогла бы. Так что по любой дорожке виноватости нам с тобой идти вместе.
Мрак глубоко вздохнул.
– Жопа.
– Жопа, – эхом отозвалась Чертовка.
– Жопа, – присоединилась Рэйчел от входа в комнату, словно мы поднимали тост за Регента в его собственном извращенном стиле. Ябеда кивала.
– Жопа, – согласилась я.
– Господи, – произнес Мрак. – Что вообще говорят в таких случаях? Как… как вообще отдать дань уважения такому парню, как он?
– Он был отморозком и даже хуже, – сказала я. Увидела, как Чертовка ощетинилась, но продолжила держать ее за плечо. – И он отдал жизнь за Чертовку.
При этих словах Мрак, похоже, изумился – насколько вообще может выглядеть изумленным человек в таком всепоглощающем костюме, как у него. Ябеда рядом с ним оставалась бесстрастной. Лишь чуть нахмурилась.
– Господи, – повторил Мрак.
– Так что, возможно, мы отдадим ему дань уважения тем, что отнесемся с уважением к этому поступку.
В течение нескольких секунд на это ни у кого ответа не нашлось.
– Да, – наконец тихо произнесла Чертовка. – Я, нахер, убью его папашу ради него.
– Я не это имела в виду, – сказала я. – Я хотела сказать, мы должны помнить лучшую его часть.
– Эта его часть тоже пришила бы папашу, – заявила Чертовка.
Я вздохнула. Здесь мне не победить.
Глядя на притухшего Мрака, я сменила тему.
– Мрак, ты должен знать, мы свое взяли. Мы достали его. Бегемота.
Мрак поднял голову и встретил мой взгляд пустыми черными глазницами своей маски.
– Другие объяснят, – продолжила я и дала своей руке упасть с плеча Чертовки. – Ты не поверишь, как страшно я хочу снова быть «Темной лошадкой», прямо сейчас… Черт, я хочу помянуть парня, повспоминать. Но битва еще не закончилась, и я должна присматривать за другой командой.
– Мы… – начал Мрак, но остановился, когда в комнату ворвались врачи, закатывая койки с бессознательными Плащами.
– Вон! – заорал на нас один из них. – Никаких больше визитов, нет места!
– Говнюк! – рявкнула Чертовка, которой пришлось отскочить, когда кто-то, едва не придавив ее, пододвинул новую койку вплотную к койке Мрака.
– Иди, – приказал ей Мрак. – Пораздражай кого-нибудь, кого не накачали обезболивающими.
– Чтобы вот так помянуть Регента? – спросила она, словно пытаясь пошутить, но голос ее надтреснул, когда она повысила тон, добавляя вопросительную интонацию.
– Именно, – ответил Мрак.
– На хер это все, – огрызнулась она себе под нос. – На хер, на хер.
Мы вышли из комнаты, оставив там Мрака с Ябедой. Втроем спустились по лестнице; Рэйчел шла по правую руку от меня.
Я покосилась через плечо на Чертовку. Она чуть опустила голову, сложила руки на груди. Ее взгляд был устремлен на ряды раненых и мертвых Плащей в главном зале.
Мы не забрали тело Регента. Оставили его лежать на улице, потому что были слишком заняты собственным выживанием, чтобы подобрать его. Не об этом ли она сейчас думала?
Раздался рокот, а затем все здание сотряслось. Что-то отдаленное, за пределами досягаемости моей способности. Тяжелый удар. Где-то на северо-западе.
Фир Си, подумала я. Это был его комплекс?
Герои собирались у входа в храм. Наша последняя линия обороны. Я увидела в уголке чикагских Защитников. Тектон разговаривал с Вантоном, тот был на костылях. Правая рука Вантона заканчивалась культей возле локтя, перевязанной, багровой на конце.
«Не повезло», – подумала я.
Я присоединилась к Тектону и лишь тут осознала, что Рэйчел по-прежнему меня сопровождает. Видимо, ей просто некуда было идти.
Как и Чертовке. Беглый взгляд показал, что она плетется позади, явно погруженная в свои мысли.
Я спросила, понизив голос:
– Рэйчел, ты не могла бы сделать мне одолжение?
– Хм?
Я привела мысли в порядок, затем выразила их вслух:
– Мрак и Ябеда слишком ранены, чтобы помочь. Я занята другими делами, а Париан и Фехта присматривают друг за дружкой. Ты не могла бы приглядеть за Чертовкой?
Рэйчел скорчила недовольную гримасу.
– Я думала, ты хочешь, чтобы я сделала что-то.
– Это важно, – сказала я. – Прямо сейчас ей нужно, чтобы кто-то был рядом. И всё.
– Не знаю, что, блин, мне там делать. Что если она…
Рэйчел смолкла. «Расклеится»?
– Поддержи ее, – вмешался Тектон. Я едва не вздрогнула. Он продолжил: – Она же твой товарищ, верно?
– Как, блин, я кого-то поддержу? – спросила Рэйчел. – Тупость. Не мое.
– Ты… – начала было я, но Тектон уже говорил, и его голос звучал ниже, убедительнее. Грация тоже вслушивалась.
– Сочувствуй, – произнес он.
Рэйчел сердито смотрела на него, явно не впечатленная.
Он попытался вновь, заговорил серьезно:
– Окей, вот один чит, который я подцепил на семинаре по лидерству. Называется «активное слушание». Кто-то что-то говорит – жалуется, или критикует, или возбужден чем-то, что с ним произошло. Многие в ответ интуитивно предлагают какое-то решение, или расширяют идею, в общем, пытаются что-то исправить или предложить. А важно подумать, что собеседник чувствует, принять эти чувства и отзеркалить их обратно. Он купил новую машину и рад этому? Достаточно простого «Это круто» или «Ты наверняка так гордишься». Это дает ему возможность продолжать говорить, показывает, что ты слушаешь. Для твоей подруги по команде, которая только что потеряла, очевидно, дорогого ей человека, будет достаточно, если ты просто признаешь вслух, что она расстроена и что она имеет полное право быть расстроенной.
Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, но не могла даже начать складывать вместе то, насколько бесполезен этот совет конкретно для Рэйчел.
– Маразм какой-то, – сказала Рэйчел Тектону.
– Это работает. И я знаю, что Грация сейчас собирается что-то сказать на этот счет, что это все фальшивое, неискреннее, но штука в том, что ты это делаешь, и дальше ты уже делаешь потому, что это настоящее, потому что ты заботишься о ее чувствах, или потому что…
– Тектон, – оборвала я его.
Он смолк и повернулся ко мне.
– Нам некогда углубляться в сложные материи, – сказала я.
– Все равно маразм, – заявила Рэйчел.
Я повернулась к ней.
– Рэйчел, у тебя была когда-нибудь собака, которая очень любила другого человека или собаку? И этого другого она потеряла еще до того, как попала в убежище или к тебе? Где все еще пыталась справиться со своей бедой?
Рэйчел пожала одним плечом.
– Как бы ты обращалась с такой собакой? – спросила я.
– Не знаю, от собаки зависит.
– Но в общих чертах? Ты бы просто была рядом, верно? Сделай это для Чертовки. Будь рядом с ней, постарайся, чтобы она не сбежала, насколько это с ней вообще возможно, и подари ей свою компанию, не вторгаясь в ее личное пространство. Обеспечь, чтобы у нее было все основное необходимое, в ближайшем будущем и в ближайшие несколько дней.
– Окей, – ответила Рэйчел, чуть нахмурившись.
– Я знаю, это не очень-то легко, но она же твоя сокомандница, правда? Мы делаем это ради команды.
– Да.
– Собака, с которой недавно случилось что-то плохое, может огрызаться, лаять или рычать; и ты должна понимать, что с Чертовкой тоже так может быть. Но, наверное, это будет в другой форме. Она будет много ругаться. Возможно, она попытается вытянуть что-то из тебя, спровоцировать тебя или еще что-нибудь. Так она рычит.
На это Рэйчел даже односложного ответа не дала. Лишь нахмурилась.
– Рэйчел, доверяй своим инстинктам. Ты умнее, чем сама думаешь, и твои интуитивные реакции, решения, которые ты принимаешь на лету, они хорошие. Когда ты развернулась и той же цепью резанула во второй раз? Это было классно.
Любой другой, возможно, принял бы похвалу с улыбкой, но Рэйчел лишь нахмурилась еще сильнее.
– С чего это твой совет лучше моего? – спросил Тектон. Это прозвучало малость обиженно.
– Он подобран под конкретного получателя, – сказала Грация. – А ты не умеешь проигрывать.
– Умею. Но просто я обычно в этом чертовски хорош, а тут меня обозвали маразматиком.
– Твой совет обозвали маразматическим, – поправила его я. – Не бери в голову. Я в другой раз объясню, если мы выживем. Как дела у Манжеты?
– Кожа сильно обгорела, но особо глубоко ожоги не зашли. У нее останутся потрясающие шрамы. Насколько мы можем судить, серьезной психической травмы нет, как и травм внутренних органов, но ее мышцы так конвульсивно сокращались, что сломали ей кость.
Я вздрогнула.
– До завтра она точно дотянет, если в целом все не повалится, – добавил Тектон.
Я кивнула. И ощутила рокот. Не могла определить, как далеко была эта атака.
Где, блин, этот мерзавец? Меня слегка сбивало с толку то, как все стало тихо. Он давал нам шанс перегруппироваться? Или позволял собраться вместе, чтобы вынести всех разом?
– А ты не можешь чувствовать сейсмическую активность? – поинтересовалась я у Тектона.
– Только не с этим костюмом. Мои компьютеры поджарились. Я работаю на самых основах и на интуитивном понимании. И на том оборудовании, которое я усилил, чтобы не оказаться в костюме, как в ловушке, как вышло с Птицей-Разбойницей.
Я кивнула.
– Но в общих чертах?
– Он не торопится.
Если он собирается с силами для одного хорошего удара возмездия, как он это делает?
Вулканы? Землетрясения?
– Пошли, – произнесла я.
– Пошли?
– У меня плохое предчувствие, – сказала я. Повернулась в сторону Рэйчел – та стояла скрестив руки поодаль, рядом с Чертовкой. Они обе смотрели на море раненых Плащей. – Рэйчел!
Я увидела, как она переключила внимание на меня.
– Уходи! Забирай собак! – крикнула я ей. Потом повернулась к чикагским Защитникам. – Защитники! По байкам!
– Ты серьезно, – сказал Тектон.
– Все, что я знаю о Всегубителях, об основах психологии паралюдей, говорит мне, что он будет мстить. Что он сделал до сих пор? Нагрузил местность радиацией? Покидался немножко молниями?
– Ты ожидаешь, что будет хуже.
– Я давно ожидаю продолжения. Уходим отсюда. Распределимся. Возможно, понадобится максимально быстро отреагировать на атаку в другом месте.
Тектон кивнул и повернулся к своим Защитникам.
– Двигаем!
Я направилась через собравшуюся толпу. Увидела Бунтаря, Дракон стояла рядом с ним.
– Шелкопряда, – произнес он. – Дракон говорит, тот удар – твоих рук дело.
Я покачала головой.
– Я помогла скоординировать атаку, ничего больше.
– Ты его достала.
– Мы его достали. И он зарылся. Он ищет цель для удара, и я не могу придумать для него лучшего места, чем это.
– Мы сможем сопротивляться. У нас есть оборонительные линии.
– Возможно, – согласилась я. – Но мои парни все равно выдвигаются отсюда. Мы никогда еще на наносили ему такого урона, а он по-прежнему болтается поблизости. И я не могу не задуматься, почему.
Бунтарь кинул взгляд на Дракон, потом заговорил:
– Он…
Земля задрожала. И, как и раньше, дрожь стала усиливаться.
Но на этот раз она не прекратилась. Напротив, становилась сильнее с каждой секундой.
– Укрепиться! – громко приказал какой-то Плащ. Кто-то еще подхватил на индийском языке. Хинди? Панджаби?
Я увидела, как Аннекс вплыл в коридор и сквозь поверхность стены направился к потолку. Голем начал создавать руки, защищающие ряды раненых плащей.
На выходе образовалась давка. Я воспользовалась ранцем, чтобы перелететь через толпу, но и наверху я сталкивалась плечами с другими, кто мог летать. Я хотела помочь, но внутри мало что могла.
К зданию подлетели Эйдолон с Александрией. Эйдолон прикоснулся к внешней стене, и всю конструкцию начало обволакивать изумрудно-зеленое сияние.
Дрожь усилилась настолько, что люди не могли уже держаться на ногах. Я не стояла на земле, но движения воздуха в ответ на эту дрожь было достаточно, чтобы меня шатало.
Ябеда. Мрак. Париан.
Бегемот вынырнул с фонтаном буро-серого дыма, и местность вокруг раскололась. Это была естественная способность Тектона, возведенная в экстремальную степень. Расселины побежали во всех направлениях и исчезли за горизонтом. Вторичные расселины соединили основные, словно нити паутины.
Везде, насколько видел глаз, земля двигалась. Холмы резко наклонились, все еще стоявшие постройки рухнули, как карточные домики.
Четверть храма обвалилась. Букашки, которых я держала по краям помещения, почувствовали это, в то время как небольшая доля Плащей, находившихся в вестибюле храма, оказалась под падающими обломками. Те, что были дальше от входа. Остальную часть храма спас защитный эффект Эйдолона.
Бегемот показался из дыма. Он выглядел крепче, чем прежде, но это ни о чем не говорило. Процентов, пожалуй, семьдесят его оставалось спалено. Регенерация замедлилась, но все равно шла в той или иной степени. Он восстановился, собрался с силами и воспользовался этим временем, чтобы что? Прокопаться сквозь стратегические участки? Может, далекий рокот – это контролируемые детонации или обрушения в ключевых местах?
Храм был единственным зданием, оставшимся стоять. Все вокруг было снесено.
Сколько беженцев при этом погибло? Сколько оставались по домам, вместо того чтобы попытаться эвакуироваться?
Я чувствовала в себе пустоту, стоя столбом и пытаясь впитать это все. Земля вокруг нас все еще не успокоилась, участки ее кренились и скользили, как разбитые линкоры, уходящие под воду.
Сколько нас осталось? Семьдесят? Восемьдесят? Сколько из них ранены, опустошены, истратили свои ресурсы? Можем ли мы хотя бы координироваться, когда так много из нас говорят на других языках?
– Последний рубеж! – воскликнул незнакомый мне Плащ; его голос прозвучал хрипло от страха и других эмоций.
Бегемот, находящийся от нас в трех – четырех сотнях футов, отреагировал на этот выкрик ударом молнии. Наши Плащи опоздали с постановкой барьеров, и защита оказалась недостаточной. Плащи погибли. Впервые за все время я отвела глаза. Я не хотела знать, как велики наши потери. Нас было слишком мало.
Я увидела, как наш Протекторат, его остатки, идет вперед, чтобы сформировать оборонительную линию. Последнюю оборонительную линию. Из главных фигур, тех, с кем я была знакома, слишком многие погибли или были ранены. Здесь я видела незнакомые лица. Заместители командиров, а то и еще ниже.
Эйдолон приземлился на фланге. Триумвират часто позировал в классическом V-образном построении: Легенда впереди, Александрия по его левую руку, Эйдолон по правую, менее значимые члены дальше по бокам. Сейчас Эйдолон был в стороне от остальной группы. Его плащ не бился, сам он чуть сутулился. Он устал, держался из последних сил.
Раздались перешептывания, когда Александрия вышла из храма. В отличие от очень многих из нас, она даже не вздрогнула, когда Бегемот снова ударил молнией; на этот раз барьеры выдержали. Голем возвел по обе стороны дороги громоотводы с растопыренными пальцами, словно этим жестом он мог призвать Бегемота остановиться.
Александрия прошла к противоположному от Эйдолона краю толпы, на самый левый фланг. За ней шли Сатиричный и другие Плащи из Вегаса. От них осталась лишь малая доля. Остальные, очевидно, были ранены или убиты в бою.
Александрия обвела взглядом наши ряды, и этот взгляд прошел прямо сквозь меня, не узнавая. На кратчайшее из мгновений я встретилась с ее глазами под стальным шлемом и увидела, что у одного из них розовая радужка.
Похоже, это дало ответ на мой вопрос. Притворщик не мог управлять трупом, но и живой Александрией он не стал бы управлять, будь она в порядке. «Котел» забрал Притворщика и заставил его управлять ею, потому что сама по себе она уже была для них бесполезна.
Наша сторона усердно распределялась по группам, которые расходились, чтобы Бегемот не мог достать слишком многих из нас одновременно. Мы нащупывали свои построения, пока самые крепкие Плащи впитывали и перенаправляли молнии, которые Бегемот швырял в нас, почти что экспериментируя. Он сменил тактику, метнул пламя, и команда, составленная целиком из пирокинетиков, общими усилиями поймала это пламя и перенаправила. Я попятилась и наткнулась на Тектона с оставшимися Защитниками. Сука стояла чуть в стороне с псами наготове.
Из нескольких сотен тысяч строений оставалось стоять одно, а наш враг был ранен, но не поколеблен. Наш строй был прорежен самыми жестокими способами – огнем, молниями и ревом, обращающим внутренние органы в кашу. Мы не были сильнее, чем в начале всего этого. Я даже не могла сказать, что отсеялись слабые или что трудности и потери нас объединили. Бегемот выбил некоторых из числа сильнейших, а доверие между нашими фракциями было, мягко говоря, хлипким: одни подозрительно смотрели на «Янгбан», другие следили за людьми Сатиричного. Нас было просто меньше.
– Держать оборону, – отдал приказ Экзальт. Другие Плащи перевели его слова на четыре или пять других языков, повторили их всего с несколькими секундами задержки. – Будем защищаться, пока не эвакуируют тех, кто внутри, а потом уйдем. Больше защищать здесь нечего.
Жидковатый героизм, но все же героизм, не так ли? Защищать раненых, тех, кто все поставил на кон, чтобы остановить монстра.
Если все это – микрокосм нашего мира в целом, то этот маленький героизм должен соответствовать чему-то. Я хотела этого страшно, до боли.
Бегемот взревел, и решающее сражение началось.