Предыдущая          Следующая

ТАРАКАНЫ 28.3

– У тебя есть какие-то соображения? – спросил Бунтарь.

– Нет, – ответила я. – Но мы имеем дело с проблемами громадного масштаба. И решения надо искать на том же масштабе.

– Эмм, – произнесла Чертовка. – Ты только что перескочила с темы Всегубителей на тему решений.

– Да, – кивнула я. – Думаю, нам определенно надо подумать о решениях в плане Всегубителей.

– О, ну разумеется. Это решаемо. Нам такое удалось один раз за последние тридцать лет – вынести вперед ногами Всегубителя.

– Шш, – утихомирила ее Ябеда. Потом повернулась ко мне. – Тут что-то большее.

– Дина сказала мне, что оборонительные силы будут разделены на пять групп. Армии, индивидуалы, некоторые из самых крупных Плащей и неизвестные.

– Она это сказала и другим. Это есть в материалах ОПП, – сообщил мне Бунтарь.

– Пять групп в разных местах, и Дина не смогла увидеть, почему они там, не смогла увидеть детали. Она сказала, что, возможно, там слишком много провидцев, но что если дело не в этом? Что если она не видит детали, потому что там Всегубители?

– Скоординированная атака? – спросила Нарвал.

Я кивнула.

– Это возможно. Либо Левиафан, Симург, Тоху, Боху и Хонсю, либо есть еще Сайон, а Тоху с Боху вместе, как обычно.

– Не могу представить себе, чтобы оборонительные силы долго продержались, если вообще сколько-нибудь продержатся, – сказал Бунтарь. – Если мы будем так разбросаны.

– Настолько критическая ситуация выведет людей, которые иначе драться бы не стали, – возразила я. – Париан не боец, но, когда Левиафан ударил по Броктон-Бею, она встала на защиту. Чем хуже ситуация, тем больше мы увидим людей, которые поступают так же.

– Если против нас пять Всегубителей и Сайон, мы скорее увидим людей, которые совсем сдаются, – указала Нарвал.

Я кивнула.

– Ябеда уже говорила нечто подобное. Да. Многое будет зависеть от того, что будет дальше, сможем ли мы привлечь людей. И будут ли другие делать то же самое.

– Ладно, – сказал Бунтарь. – У тебя есть какие-то идеи насчет Всегубителей?

– Упреждающий удар, – тихо произнесла Нарвал. – Если он спровоцирует их на нападение, что ж, по крайней мере, это не будет скоординированное нападение, и, по крайней мере, в это время Сайон будет занят где-то еще. Симург сейчас неподвижна. Мы можем ударить ее чем-нибудь вроде того, что применили в Нью-Дели или в Лос-Анджелесе.

– Можем, да, – согласился Бунтарь.

– Давайте подумаем об этом? – предложила я. – Мы не сможем это сделать без организационной работы, а это значит, что нам надо убедить людей, что это не безнадежно, нам надо собрать информацию, собрать ресурсы.

– Тогда думайте прямо в процессе подготовки, – сказал Бунтарь. – Врубайте высокую передачу. Собирайте всех, кто, по-вашему мнению, нужен.

– Приступаю, – произнесла Ябеда. Чертовка и Рэйчел кивнули.

– Мне нужны запасные детали костюма в «Стрекозе», – сказала я. – Я ее запарковала на Гимель, прежде чем отправиться на платформу. Надеюсь, в моем полетном ранце достаточно заряда.

– Иди, – кивнул Бунтарь. – Я присмотрю за Святым.

– А я? – спросила Канарейка.

– Мы можем достать тебе стандартный костюм Протектората. Паучий шелк, – ответила Нарвал. – Прочный, гибкий. Никаких оборок, никакой моды, но это лучше, чем ничего.

Канарейка нахмурилась.

– Что? – спросила Нарвал.

– Просто… облегающие костюмы…

– Что, смущает брюшко? – съязвила Чертовка. – Жирные бедра? Толстые лодыжки?

– У меня нормальные лодыжки, – ответила Канарейка. – И бедра тоже. Но это не…

Она увяла.

Чертовка потянула за ткань своего костюма.

– Я была на твоем месте. Думаешь, выглядеть так клево легко? Облегающий костюм задолбаешься стягивать. Диеты, упражнения, постоянные патрули и драки не на жизнь, а на смерть. Меня удивляет, что у тебя не было всего этого, пока ты сидела в кутузке.

– Небогатый выбор еды, да и со свободой передвижения не очень, когда тебя могут разрезать надвое за то, что шагнула не туда, – произнесла Канарейка. Она хмурилась.

– Ты можешь носить поверх него свою обычную одежду, – предложила Нарвал. – И мы можем дать тебе те или иные инструменты. Нелетальное оружие. Чтобы ты могла защищать себя.

Они с этим как-нибудь разберутся. Я потрясла головой. Надо сосредоточиться на своих задачах.

– Дверь, пожалуйста, – прошептала я. – Гимель. Рядом со «Стрекозой», Нью-Броктон-Бей.

Портал начал открываться.

– Я предложу кое-что получше, Канарейка, – произнес Святой. – Я дам тебе один из запасных костюмов «Драконоборцев».

– Это… хорошее предложение, но, думаю, если я его приму, то буду чувствовать себя так, будто предаю Дракон.

– Ты не сможешь вернуть ей то, что предположительно должна, если умрешь, – возразил Святой. – Предлагаю бесплатно. Без каких-либо условий. Канарейка, ты получишь возможность летать. И нелетальное оружие лучше, чем то, которое производит Масамунэ.

– Ну не знаю… – сказала она.

Я приостановилась возле портала, чтобы послушать. Ябеда, Рэйчел и Чертовка прошли мимо меня к порталу.

– Соглашайся, – посоветовал Бунтарь, не глядя ни на Канарейку, ни на Святого. Его взгляд был устремлен на ноутбук. – Святой? Я проверю всё на предмет всяких фокусов и бэкдоров.

– Принял к сведению, – произнес Святой.

Бунтарь открыл дверь камеры Святого.

Тот встал, покрутил головой, словно разминая затекшую шею. Рядом с Бунтарем он выглядел таким маленьким, но на самом деле маленьким он не был. Лицо его испещряли морщины, порожденные стрессом, но взгляд оставался тверд.

– Ты не выходишь из моего поля зрения, – предупредил Бунтарь. – Любой доступ к системе идет через меня. Я все проверяю.

Святой кивнул.

Я прошла через портал на то поле, где посадила «Стрекозу». По кораблю лазали какие-то дети, но, едва увидев нас, убежали с криками.

Высокие травы колыхались волнами под ветром. Я повернулась к нему лицом, чтобы волосы не задувало в глаза. Передо мной открылась водная ширь. Тем временем я направила букашек в нужные канальцы и нажала переключатели, тем самым опустив аппарель.

– Об этом недостаточно говорят, но это, блин, чертовски клево, – сказала Ябеда. – По уровню удобства уступает порталам, к которым у нас есть доступ, но – да, мило.

– Угу, – отозвалась я. Мое сознание блуждало, рассматривая все, что было сейчас важно: угрозы, потребности и так далее.

Сделав паузу, я обвела взглядом Нью-Броктон-Бей. Броктон-Бей Гимель. Повсюду виднелись палатки и укрытия, причем хлипкие укрытия испещряли ландшафт почти безо всякой видимой организации. Тропинки сами собой возникали там, где проходили сотни людей, вытаптывая траву и уплотняя почву. Команды, трудящиеся над возведением базовых убежищ, вырубкой деревьев и переработкой их в стройматериалы, из которых потом эти убежища будут построены.

Это зрелище породило во мне целую смесь эмоций.

Я почти чувствовала, что люди пребывают в блаженном неведении. Они не знали, какое тяжелое поражение мы потерпели в своем первом налете, иначе вели бы себя по-другому. Не было ни телевидения, ни радио, которые могли бы распространить информацию. Только из уст в уста.

Возможно, им кто-то рассказал, а они отмахнулись от этого как от пустых сплетен? Отмахнулись, потому что не хотели верить, что нас конкретно отодрали? Или информация просто не разошлась, потому что достаточно много людей хранило молчание, веря, что знание не принесет людям ничего хорошего?

Им посчастливилось встретить конец света, не зная в полной мере, что у нас за враг. Не зная, что такое Сайон, не зная об угрожающем, терпеливом присутствии двух Всегубителей на Земле Бет.

Это было надменно, даже снисходительно, но я ощутила некое тепло в груди, глядя на людей внизу; такое чувство мог бы испытывать родитель по отношению к своему ребенку вместе с чувством жалости.

И почему-то, когда я представила себе этих людей, работающих, потных, грязных, голодных и испуганных, сжираемых мошкарой, самоотверженно помогающих друг другу, чтобы возводить убежища для стариков, больных и самых маленьких, я легко представляла себе среди них папу. Он бы так поступал.

Никто не сказал прямо, что он умер, а я очень сильно старалась не спрашивать. И все равно я почувствовала влагу на глазах, когда моргнула. Не слезы, но влагу.

Я могла представить себе там Шарлотту. Сьерру. Форреста. Дети – Эфрем, Мейсон, Айдан, Кэти и Мей – в моем воображении носили воду для работающих взрослых.

Вот только у Сьерры сейчас другие обязанности, а дети-сироты уже старше, чем в моих воспоминаниях. Они сейчас уже должны выполнять какие-то несложные работы – присматривать за более младшими детьми, подметать и прочее в том же духе. И тем не менее моя мысленная картина бросала вызов логике, вроде образа папы там, со всеми. Детей я изобразила с бутылками воды.

Я помотала головой, чтобы избавиться от этого образа, и благодаря этому начисто вырвалась из праздных размышлений. Я по-прежнему стояла внизу аппарели.

– Задумалась? – спросила Ябеда.

– Извини, – ответила я и, развернувшись, пошла вверх по аппарели. Ябеда двинулась бок о бок со мной. Рэйчел уже зашла в корабль и легла на скамью, Ублюдок улегся на пол рядом с ней. Чертовка устроилась снаружи на траве, повернув голову туда, где была бы южная часть города, если бы в этом мире был город.

– Не за что извиняться. Конструктивные мысли? Стратегия?

– Нет. Ничего конструктивного, – ответила я. – Думала о людях.

– О людях? – переспросила Ябеда. – Мы постоянно твердим им, чтобы они разделялись, что мы дадим им порталы в другие места на Земле Гимель или на другие Земли. Те, кто там внизу, отказываются уходить. Сидят на месте, создавая крупную мишень для Сайона, Всегубителей или «Янгбана».

– Угу, – согласилась я. – Все то, что я недавно говорила. Люди – идиоты. Они эгоистичные, бесчестные, несправедливые, они жестокие, неуклюжие, мелочные, близорукие. Не пойми меня неправильно. Все это относится и ко мне. Я не ставлю себя выше их ни в каком отношении.

– Мм, – отозвалась Ябеда.

Я начала собирать компоненты костюма. Буду носить то же, что в бою с Сайоном. Просто нужны отдельные части.

– Но в конечном итоге иногда человечество не такое уж и плохое.

– Иногда, – согласилась Ябеда. – Мне потребовалось немало времени, чтобы это осознать. Чем больше узнаёшь, тем уродливее все обычно выглядит. Но ты продолжаешь вглядываться, и оказывается, что все не так уж и отстойно.

Я кивнула и сунула руку в карман, чтобы достать перцовый баллончик, который забрала из убитого костюма. Переложила его в пояс нового костюма и принялась снимать гражданскую одежду, которая была на мне.

Когда я сняла рубашку и более-менее привела волосы в порядок, я застыла, прижимая сверток к груди.

– Я хочу это сохранить, – произнесла я и сама удивилась эмоциям в голосе.

– Что пугает, – продолжила Ябеда, – так это то, что я тебя понимаю. Как правило, я просто не очень-то люблю людей. Видела в них достаточно уродливых черт, чтобы… мне было пофиг? Нет. Неправильно. Мне не пофиг, было не пофиг, прошедшее время. Но я… не парилась, если с ними что-то случалось. Так ближе.

Я кивнула. Меня ее слова не удивили.

– Но сейчас мы подбираемся к такой точке, когда мне хочется сделать что-нибудь для них, как я хотела сделать что-нибудь для тебя. Возможно, это плохой признак.

– Нет, – тихо произнесла я, пристегивая бронесекции. Подняла на Ябеду глаза. – Ты жалеешь, что протянула мне руку?

– Нет, – ответила она. – Но это не значит, что тогда все было правильно, ты понимаешь, о чем я?

Я кивнула.

Ябеда похлопала меня по спине, а потом направилась к скамье напротив Рэйчел. Взяла ноутбук и легла, опершись головой и плечами о переборку.

Пояс застёгнут. Я поколебалась, прежде чем надеть маску, но в итоге все-таки надела, застегнула на шее и слегка развернула ворот трико, чтобы прикрыть застежку.

Потом надела запасной полетный ранец.

В зависимости от того, как пойдут дела, возможно, мне больше не удастся снова его зарядить, заправить «Стрекозу» и тому подобное.

Если Сайон и Всегубители не убьют нас за следующие несколько дней, у нас рано или поздно кончится топливо. Коммуникации начнут отказывать, и мы прикончим запасы продовольствия, лекарств и других предметов первой необходимости. Невозможно налаживать поставки в том же объеме, в каком нам все это нужно.

Мы смогли эвакуироваться лишь с ограниченным количеством припасов. Плюс имелись припасы, которые мы переправили заранее. Земля Гимель в этом отношении была одна из наиболее везучих.

Я проверила броню, затянула ремни. Возможно, чуть туже, чем необходимо, но я не собиралась переживать по этому поводу.

Раскрыла ладонь, вновь сомкнула. Она по-прежнему ощущалась странно, но не настолько, чтобы мешать.

– Дверь, – произнесла я. – К Панацее.

Портал открылся, и с той стороны донесся шум. Вихрем из бабочек я привлекла внимание Чертовки, затем потянула к себе других букашек поблизости. Как только Чертовка оказалась внутри «Стрекозы», я подняла аппарель.

Задняя дверь «Стрекозы» все еще медленно закрывалась, когда мы проникли в портал и оказались внутри, на взгляд, импровизированной больницы.

Стены, похоже, были из необработанного гранита различных цветов, на удивление толстые и старые. Камни размером фута в три, некоторые с трещинами. В отдельных самых глубоких трещинах даже виднелись травинки или цветочки. «Окна» представляли собой отверстия пять на десять футов, в которые явно сравнительно недавно были вставлены застекленные рамы.

Здесь было множество людей – разговаривающих, кричащих, хнычущих, рыдающих.

Пациенты.

Люди с ожогами, порезами, синяками, раздробленными конечностями, разбитыми лицами. Были раны, которые явно могли быть нанесены только паралюдьми. Люди лежали на койках и сидели на каменных стульях, стиснутые так как сельди в бочке.

Появилась Панацея. Она вытирала мокрые руки, словно только что их помыла. Длинные рукава были закатаны, волосы стянуты на затылке. Вопреки тому, что предположила Канарейка, пребывание в Птичьей клетке сделало ее более подтянутой. За ней шел мужчина с волосами, зачесанными на резкий пробор, с тонкими как ниточки усами и заметными мешками под глазами. Что-то в его походке… это явно Плащ.

Панацея шла мимо выстроившихся в ряд людей, которые протягивали руки. Ее и их пальцы соприкасались лишь на мгновение, она не удостаивала их даже взглядом.

– Папа, – произнесла она, остановившись.

Мужчина на краю комнаты выпрямился. Маркиз. Его волосы ниспадали на плечи, лицо, напротив, было гладко выбрито. Через руку был перекинут модный на вид пиджак, белая рубашка щеголяла тонкой черной тесьмой на воротнике и закатанных рукавах. Два пафосных кольца свисали с тонкой цепочки на шее; на цепи имелся медальон, предполагая, что кольца он добавил уже задним числом. Возможно, чтобы они не мешали при работе.

– Что там, Амелия?

Любого другого мужчину с таким сочетанием физических особенностей и стиля одежды можно было бы принять за женщину. Его даже могли бы счесть гомиком.

Но не Маркиза. Нет. Когда он заговорил, его голос оказался мужским, низким, уверенным. Силуэт плеч и подбородка, узкие бедра – всего этого было достаточно, чтобы его нельзя было принять за женщину. Я была не из тех, кому нравятся мужчины постарше, и даже не из тех, кому нравятся женственные парни. Тем не менее я вполне понимала, почему женщины западают на Маркиза.

– Здесь переломы. Раздроблено бедро. Кость торчит наружу. Ты не занят?

– Ничего критического, – ответил Маркиз. – Но при починке этого будет некомфортно.

Панацея вновь прикоснулась к руке больного.

– Он на двадцать минут обезболен.

– Этого времени мне хватит. Спасибо, родная.

Идя к пациенту, маркиз пошел мимо Панацеи и мимоходом положил руку ей на плечо.

Я увидела, как она потянулась одной рукой к другой и прикоснулась к татуировке выше локтя. Сделала глубокий вдох, затем выдохнула и двинулась дальше.

Спустя два шага она наконец-то заметила нас и резко остановилась.

– Салют, – произнесла Ябеда.

– Какая-то проблема? – спросил опрятный мужчина при Панацее.

– Старые знакомые, – ответила Панацея, жестко глядя на Ябеду.

– Враги?

– Один враг, – тихо произнесла она. – Я не очень-то мечтала встретиться с тобой вновь, Ябеда.

– Извини, – обронила Ябеда.

– Я могу с этим справиться, если тебе нужно, – предложил опрятный.

– Нет, Щеголь. Скорее всего, не сможешь. Не беспокойся. Возможно, тебе стоит перепроверить, что у нас в загашниках? Ну, оборудование?

– Сделаю, – ответил опрятный. Развернулся и покинул холл импровизированной больницы.

Панацея подошла к нам.

– Ты веди разговор, – прошептала Ябеда. Я ответила микроскопическим кивком.

– Итак? – спросила Панацея. Ее взгляд прошелся по нам, впитывая детали.

– Я хотела сказать спасибо за ремонт, – произнесла я, приподняв руку.

– Ты пыталась помочь мне в тяжелое время. Не вышло, но ты пыталась, – ответила она.

– А.

– Много людей вложились в твое выживание. Меня это даже удивило. Раньше это я была золотым ребенком, но недостаточно везучим: когда я упала, рядом не случилось никого, кто бы меня подхватил.

– Похоже, тебя подхватил Маркиз, – произнесла Ябеда.

Панацея кинула взгляд на отца – тот смотрел в нашу сторону, чуть приподняв бровь.

– Возможно, – сказала Панацея. – Я думала, ты сейчас героиня. Вернулась в старую банду?

– Слово «банда» такое устаревшее, – вмешалась Чертовка. – Такое мелкое. Наверняка можно это выразить по-другому. Царь горы вместе с прежними боссами, снова на Олимпе.

– Шш, – утихомирила ее Ябеда. И после паузы прошептала: – Олимп? Где ты это все берешь?

– Я не героиня и не злодейка. Просто пытаюсь жить, – ответила я. – Хожу с людьми, которых знаю лучше всего. Которым доверяю.

– Ясно. Мы тут тоже пытаемся жить. Двенадцать врачей, двадцать санитаров, я, отец и то, что осталось от его старой банды. Они посылали к нам самых тяжелых больных, пока мы пытались разместиться тут таким образом, чтобы принимать больше людей. А потом «Янгбан» ударил по поселению. С тех пор у нас тут столпотворение.

– Понятно, – кивнула я.

Она шевельнулась, перенеся вес на другую ногу. Сейчас от нее исходило иное ощущение, чем прежде. Несомненно, это она приобрела в тюрьме. Не поза. Просто больше уверенности в себе.

– Вам что-то нужно? Вы же не просто так пришли, – спросила она.

– Я пришла сказать, что мы мобилизуемся. Разбираемся с кое-какими угрозами. Пытаемся заполучить как можно больше крутых, начиная с тех, кого не было на платформе. Я подумала, что мы можем использовать тебя.

– Ясно, – сказала Панацея. – Но мне не особо интересно, когда меня используют.

– Я не это имела в виду.

– Я знаю, но все равно то, что именно это слово всплыло, что-то да значит, а?

– Нет, – покачала головой я. – Не значит.

Она кинула взгляд назад, на отца. Он сидел рядом с человеком, которого лечил, и к нему направлялись еще двое – возможно, Плащи.

– Я не могу остановить Сайона, – произнесла Панацея. – Скорее всего, я даже не смогла бы к нему прикоснуться, если бы захотела настолько приблизиться, а если бы и смогла, вряд ли этим хоть чего-нибудь достигла бы.

– Возможно, не достигла бы, – согласилась я.

– А ты думаешь, что вы остановите его гигантскими псами? Букашками? Люди попытались – и потерпели неудачу. Это – то, что осталось. Если нам везет, мы находим места, где люди когда-то жили, и вселяемся. Если не везет, начинаем с нуля. Добиваемся того, чтобы население было достаточно распределено, но не настолько бедно распределено, чтобы не могло самовоспроизводиться. Делим человечество на группы от шестисот до тысячи человек и выбрасываем их посреди ничего.

– Не сработает, – сказала Ябеда. – Сайон перемещается слишком быстро, и в глобальном масштабе есть не очень-то много мест, где можно укрыться.

– Всякий раз, когда ты открываешь рот… – начала Панацея. Похоже, хотела продолжить, но не стала.

– Ты один из сильнейших Плащей, – сказала я ей. – Ты нужна нам.

– Я буду с вами, – ответила Панацея. – Но не на переднем крае.

Я вздохнула.

Раздалось низкое ворчание. Почти звериный звук.

Я повернулась посмотреть и увидела Щеголя, опрятного мужчину, а рядом с ним – Луна и Костерезку. Звук издавал Лун – странно было слышать такое от него, когда он оставался во всех отношениях в человеческом облике. Высокий азиат, мускулистый, весь в татуировках. По сравнению с первым днем, когда я его увидела, их стало больше. Добавились еще драконы в восточном стиле. Волосы стали длиннее, на щеках и подбородке виднелась щетина.

Костерезка была одета не как маленькая девочка. И волосы не были завиты в кудри. Она была в сером спортивном костюме.

Рэйчел тихонько, себе под нос заворчала – пугающая параллель с Луном.

Лун шагнул вперед и толкнул Костерезку – та чуть пошатнулась.

– Толкаться нехорошо, – произнесла она.

– Кончай сюсюкать, – пророкотал Лун. – Мы тебя уже предупреждали.

– Окей, ладно. Прекрати, нахер, толкать меня. Скажи ртом, куда ты хочешь, чтоб я пошла, и я пойду.

Он указал в нашу сторону.

Они шли к нам, пока Костерезка не оказалась рядом с Панацеей. Тогда Лун положил руку ей на голову и сжал, остановив продвижение Костерезки.

– Не делай так, – произнесла она.

– У кого-то характер – просто порох, – подметила Чертовка. Она все еще не надела маску, хотя держала ее в руках. Ее глаза превратились в щелочки.

– Я совсем не спала, – пожаловалась Костерезка. – Эта вот сестрица вынула из меня все хорошие кусочки, которые я хранила, и не отключила боль. Я чувствую себя слишком легкой. Чувствую странно. Не могу сидеть неподвижно, хотя мне и не разрешают.

– Проблемы паралюдей высшего уровня, – сказала Чертовка. В ее тоне, в отличие от самих слов, не было ни намека на юмор.

– И они по-прежнему ко мне цепляются, – продолжила Костерезка, явно не обратив на это внимания. Она повернулась к Панацее и Луну. – Поверьте, я не порубила вас на кусочки до сих пор, значит, и в будущем не собираюсь. Можете прекратить меня испытывать.

– Я помню, как ты была лапочкой, – сказала Ябеда. – Ты была такая счастливая и пушистая, и так хорошо себя вела. Ты была полным, абсолютным чудовищем, и никто в своем уме не стал бы с тобой тискаться, но ты была очаровашкой. Теперь посмотри на себя.

Костерезка надулась, но я не обращала на это внимания. Ябеда использовала прошедшее время. «Ты была полным чудовищем». Обычная отсылка к прошлому или наблюдение на более глубоком уровне?

– Вот из-за нее я не могу уйти, – сообщила Панацея. – Я единственная, кто может проверять ее работу. Если мы обе будем здесь, вы получите двух блестящих лекарей в тылу. Если я уйду, вы получите лекаря с минимальным боевым опытом на фронте и разряженную мину, про которую никто не может сказать, не зарядили ли ее вновь.

С этим я поспорить не могла.

Ну, то есть могла, но не особо хорошо.

– Есть еще один способ разобраться с такого рода ситуацией, – заметила Чертовка. – Избавиться от гребаной мины.

– Мы так и сделаем, – заверила Панацея. – Если она даст нам повод. Любой повод. Но один шанс у нее есть.

– Когда речь идет о мине, этого и достаточно, – сказала Чертовка. – А потом ты оказываешься разрезанной на части, и твои потроха украшают стены комнаты.

– Твои метафоры… – пробурчала Ябеда. – Впрочем, эта почти сработала.

Костерезка приподняла бровь.

– Ты говоришь обиженным тоном, но я не припоминаю, чтобы поступала с тобой так.

– Мой брат, – прорычала Чертовка.

– А, – Костерезка покосилась влево, потом уткнулась взглядом в пол, нахмурилась. – Да. Теперь я вспоминаю. Черт. Это был один из плохих поступков. Не из плохих плохих поступков, но плохой.

– Типа того, да, – сказала Чертовка, ничуть не смягчившись.

– Мне жаль, – произнесла Костерезка, все еще не поднимая глаз. – Не буду говорить, что я это как-то искуплю, потому что я даже близко подойти к этому не смогу. Не знаю, что сказать, кроме того, что мне жаль. Не буду оправдываться. Но я буду делать все, что могу, чтобы стало лучше, и, может быть, к концу сумею пройти сотую часть пути.

– У него тогда был второй триггер, – сказала Ябеда. – И он убил Жгунью. Если это поможет тебе вспомнить его.

– Я сказала, что помню, – раздраженно произнесла Костерезка, сердито глядя на Ябеду.

– Ну да, конечно, – ответила Ябеда так тихо, что ее было едва слышно.

Я пристально смотрела на Костерезку, отмечая, как по чуть-чуть меняется выражение ее лица. Глаза двигались, как будто она смотрит на картину или что-то вспоминает в мельчайших подробностях.

– Вы деретесь? – спросил Лун, прерывая мои раздумья.

– Мы деремся, – ответила я, переключив внимание на него.

– С кем?

– Со всеми, кто мешается под ногами, – встряла Рэйчел.

– Так и есть, – кивнула я.

Лун неотрывно смотрел на меня, и я выдерживала этот взгляд. Для настолько брутального и яростного в бою человека у Луна были очень холодные глаза.

Должно быть, сейчас он думал о своих поражениях от меня. Я отгноила ему колокольчики ядовитыми насекомыми, и я впрыснула ему галлюциногенную кровь, после чего вырезала глаза.

Странно, но эти мелочи, вероятно, значили меньше, чем настоящее оскорбление, которое я ему нанесла.

Я захватила город. Он попытался и не смог, а я смогла.

Насколько я понимала Луна, это было для него намного более непростительным.

– Деремся с Сайоном, Всегубителями, «Янгбаном»… – произнесла Ябеда. Последнее слово она особо подчеркнула.

Странно. Я бы изменила порядок. Сделала акцент на более серьезных угрозах.

– Да, – сказал Лун. – Не нужно манипулировать мной, Ябеда. Если ты хочешь, чтоб я присоединился к драке, просто спроси.

По лицу Ябеды промелькнуло странное выражение. Она повернулась ко мне, вопросительно подняв бровь.

Я кивнула.

– Хорошо, – сказал Лун. – Пойду возьму маску. Скоро вернусь.

И ушел.

– Дверь, – произнесла Ябеда. – Эмм?..

– К Теневой Охотнице, – дополнила я.

Портал начал открываться. На той стороне была ночь.

Ябеда посмотрела на меня странно.

– Что?

– Я подняла тему «Янгбана», потому что решила – Лун зол, что они атаковали это место. Мне ставят в заслугу блестящие интуитивные догадки, которых у меня не было. Даже в качестве шутки. Это меня озадачивает.

Я пожала плечами.

– Берем то, что имеется?

Она кивнула.

Пока мы переговаривались, Панацея отослала Костерезку со Щеголем.

– Еще раз спасибо, Панацея, – сказала я. – За то, что собрала меня обратно.

Она открыла рот, чтобы что-то ответить, затем, видимо, передумала. Молча указала на портал. Я кивнула и прошла туда следом за ней. Ябеда и Чертовка остались в больнице. Портал не закрылся. Рэйчел прошла за нами, но, похоже, почувствовала, что мы хотим поговорить приватно, и немного отошла.

Мы с Панацеей добрались до кучки обломков, которая когда-то была серединой моста.

– Я не боец, – произнесла Панацея. – Надеюсь, ты понимаешь.

– Понимаю, – ответила я. – Но я в некотором роде надеюсь, что в итоге мы не останемся на поле боя только с «не бойцами», которые осознали, что у них нет выхода, кроме как передумать. Было бы весьма трагично, если бы мы зашли так далеко, а потом кто-то вроде тебя сообразил бы, что мог помочь. И было бы очень уместно, если бы именно так погибло человечество.

– Было бы ровно так же трагично, если бы мы понеслись в бой с шашками наголо и отбросили свои жизни, поняв задним числом, что они были критически важны, – возразила она.

Я кивнула.

– Удачи. Не поворачивайся к Луну спиной.

– Не буду. Приглядывать за людьми – моя сильная сторона, – ответила я и призвала на ладонь букашек, будто иллюстрируя свои слова.

– Тогда я правда надеюсь, что в будущих сражениях у тебя все получится. Мы вроде как рассчитываем на тебя.

– Взаимно, – ответила я. – В смысле, я надеюсь, что ты достигнешь того, чего пытаешься тут достичь.

Она кинула взгляд через плечо на портал, сияющий из-за фонового освещения комнаты на другой стороне.

– Вторые шансы.

– Хм?

– Мы вместе даем вторые шансы монстрам, которые их не заслуживают.

– Включая тебя? – спросила я.

Панацея кивнула.

– Не уверена, что понимаю это, – сказала я ей. Я увидела, как Теневая Охотница приземлилась и устроилась на торчащей из земли чуть поодаль железяке; она наблюдала за нами. – В смысле, я понимаю это дело со вторыми шансами тем, кто не заслуживает. Но…

Я смолкла. Не могла внятно выразить свою мысль.

– Когда ты в таком положении, иногда вторые шансы готовы тебе предоставить только те люди, которые сами в них нуждаются.

– Я понимаю, – сказала я. – Знаешь, если бы ты тогда присоединилась к «Темным лошадкам», мы могли бы дать тебе это.

– Вы могли бы дать. Не уверена, что я смогла бы принять.

– Верно, – ответила я. – Да.

– Правда, не все из нас такие, – добавила она. – Лун не такой, насколько я могу судить, но, может, ты сама увидишь, если вглядишься. А может, Лун тебя спалит до корочки в ту же секунду, когда враг отвлечет тебя и ты забудешь за ним приглядывать.

Я кивнула.

– Он не из тех, кто строит или восстанавливает. Он из тех, кто разрушает.

Что-то в этой фразе зацепило во мне струнку. Я тут же поняла правильный ответ.

– Значит, нам надо просто указать ему нужное направление, – произнесла я.

– Удачи тебе с этим, – ответила Панацея.

Она все это время сжимала руки, а теперь, когда протянула руку для пожатия, я почувствовала, как ожили и вылетели из пространства между ее ладоней букашки.

Связные букашки. Двадцать штук.

Я проверила их внутреннее устройство. Они могли размножаться.

Даже несмотря на этот дар, даже несмотря на то, что она не сделала мне ничего плохого, я невольно подумала о хаотичной мешанине деталей, которую я видела в ее досье. Фотографии, относящиеся к событиям, предшествующим ее добровольной отправке в Птичью клетку. Я увидела ее протянутую руку и на долю секунды заколебалась. Судя по выражению на ее лице, она заметила.

Вторые шансы.

Я пожала ей руку, притянув связных букашек к себе и разместив их в поясе.

– Спасибо.

Она кивнула и ушла через портал обратно как раз тогда, когда остальные отправились на мою сторону. Лун и «Темные лошадки». Я, стоя к ним спиной, смотрела на Теневую Охотницу. Та по-прежнему сидела на этом изгибе металлической арматуры от разрушенного моста, и плащ бился вокруг нее.

– Эту я помню, – пробурчал Лун. – Она стреляла в меня стрелами. Было не очень-то больно. Она слабачка. Зачем мы тратим на нее время?

«Итак, начинается борьба за доминирование в группе».

– Я беру и слабых, – ответила я. – Просто… работаю с известными величинами.

Биение плаща успокоилось, когда Теневая Охотница перешла в призрачное состояние. Ветер теперь проходил сквозь плащ, а не давил на него.

Теневая Охотница спрыгнула и осталась парить.

Беззвучно она подплыла ко мне и приземлилась, оставаясь в призрачном состоянии.

– Надеюсь, ты передумала, – сказала я ей, а мысленно добавила: «Надеюсь, ты увидела разрушения, и это достигло какой-то человеческой частицы тебя, которой не все равно». – И тебе интересно подраться.

Она не пошевелилась, не ответила.

– Это включает в себя постучать по кое-чьим черепам, – добавила я. – Ябеда, она себя хорошо вела?

– В основном.

– Тогда, скорее всего, у нее руки чешутся как следует подраться, – сказала я, не разрывая зрительного контакта с Теневой Охотницей. – Что скажешь? Хочешь обколотить несколько голов? Сломать несколько челюстей?

Она перешла в физическую форму.

– Меня не так легко соблазнить.

Я пожала плечами, ожидая продолжения.

– Поиски и спасение – херня полная, – раздраженно произнесла она. – Никого не осталось, но если я не хочу этим заниматься, то мне все равно некуда пойти.

– Ты могла бы пойти домой, – сказала я. – Найти родных, осесть, отложить арбалет навсегда.

– Плащи не уходят в отставку, – ответила Теневая Охотница. – Это не работает. Мы погибаем в бою или сходим с ума, третьего не дано.

Я подумала о своем пассажире, о том, как он в прошлом автоматически стремился к насилию. Как другие поступали так же. Погибнуть в бою.

Следом я подумала о Мраке. Права ли Теневая Охотница? Действительно ли уход в отставку просто невозможен?

Я вздохнула.

– Ну так что? Твое решение?

– Да пойду. Конечно. В некотором роде хочу посмотреть, что ты из себя сделала.

Она хотела поставить себе в заслугу то, что я стала той, кем стала. Это раздражало, потому что не было полностью ошибочно. Это было не так в том смысле, в каком она считала, но она действительно дала мне способности.

– Ладно, – сказала я.

Она хрустнула костяшками пальцев.

– Ну, кто первый?

– Надо обговорить это с Бунтарем, – ответила я. – Можем сделать это по радио, для удобства.

– Окей, – кивнула она. Со слегка самодовольным видом. – Мне пофиг. Я в игре.

– Дверь, пожалуйста, – произнесла я, не обращаясь ни к кому конкретному. – Внутрь «Стрекозы».

Портал открылся.

Я вытянула руку, приглашая группу войти.

Лун вошел первым, отпихнув Рэйчел плечом. Ублюдок полугавкнул, потом заворчал.

Примерно как то, что Панацея сказала о Костерезке: дело не в том, чтобы иметь их на своей стороне. То, что они часть нашей группы, означает, что они не часть противника. Они не распространяют хаос как нейтральная сторона.

Одно это уже хорошо.

Но если они окажутся деструктивной силой, которую мы можем контролировать…

Полумысль, возникшая у меня во время прощания с Панацеей, обрела форму.

План.

Я шагнула через портал на борт «Стрекозы».

 

***

 

– Да ты шизанутая! – прорычала Теневая Охотница.

Я молчала. Облака сверху и ландшафт снизу выглядели размытыми, при нашей скорости детали разглядеть было невозможно.

– Привлекать для этого меня? Луна? Это я почти могу понять, – продолжила Теневая Охотница. – Но своих друзей?

– Мне по барабану, – произнесла Ябеда. – Мы всегда были из тех, кто играют при плохих шансах. Надо делать то, что враг не может предвидеть.

– Офигенно прямо, – сказала Чертовка. – Мое жизненное кредо.

– Сперва Олимп, теперь кредо? – спросила Ябеда. – Это Сердцеежки, что ли? Они превращают тебя в… это.

– Ой, оставь меня в покое.

– То, что ты говоришь, просто бессмысленно! – огрызнулась Теневая Охотница. – Только не здесь, только не так!

– На самом деле, это как раз максимально осмысленно, – возразила Ябеда. – Но это другая история. И она требует некоторого объяснения.

– Десять минут до цели, – сообщила я. Мы пролетели через портал Броктон-Бея. Порталы «Котла» не настолько велики, чтобы пропустить такую машину.

– Десяти минут должно хватить, – сказала Ябеда. – Дай я загружу это на ноутбук. Проще показать, чем рассказывать.

– Да, – кивнула я. Мой взгляд не отрывался от навигационных экранов.

– Я тебя убью, – угрожающе произнесла Теневая Охотница. – Разворачивай этот гребаный корабль.

Она потянулась к арбалетному болту. Я среагировала – привстала с сиденья, выпустила рой…

Но Лун двигался быстрее – он пихнул Теневую Охотницу в борт корабля.

Теневая Охотница перешла в призрачную форму. Замахнувшись болтом, как кинжалом, она прошла сквозь Луна.

Рэйчел схватила провод, тянущийся от ноутбука, и вытянула его перед собой, как гарроту. Как и Лун только что, она попыталась прижать Теневую Охотницу к борту «Стрекозы». Та вернулась в нормальную форму как раз вовремя, чтобы ее не поджарило током.

Ублюдок зарычал и вцепился ей в руку. Болт со стуком упал на пол.

– Тебя это устраивает? – спросила Охотница.

– Да, – буркнул Лун. – Это может быть лучше всего.

– Иди в жопу, Хиберт! Устраивать это дерьмо только тогда, когда я уже на борту? Вы все шизанутые!

Я вздохнула.

Ябеда села на подлокотник моего пилотского кресла, поставив одну ногу на край сиденья рядом с моим бедром.

– Кое-что тебе нужно знать. Я тебе уже говорила, ты ответила, что хочешь оставаться в блаженном неведении до последней минуты.

– Угу, – кивнула я. – Да. Верно. Я слушаю.

– Это видео мне оставила Гластиг Уэнье. Последние две минуты жизни Эйдолона. Видео обрывочное, но звук сохраняется. У меня будет, может, пара минут на объяснение, а остальное время ты можешь потратить на обдумывание.

Она привлекла мое внимание, хоть я и не могла отвести взгляд от мониторов в передней части корабля. Злобные крики Теневой Охотницы были лишь фоновым шумом.

«Пендрагон» летел рядом с нами, чуть позади, неся Плащей, рекрутированных Бунтарем. Святого, Канарейку и других.

Ябеда загрузила видео и вывела его на экран ноутбука.

Я еще разок глянула на главный монитор, потом включила автопилот.

Разрывашка говорила о простом подходе. Поговорить с Сайоном. Но осуществить это на практике будет труднее, чем кажется.

Перед нами стояли проблемы глобального масштаба, решения требовались столь же масштабные. Простых способов подняться до такого масштаба не существовало. Нужно было рисковать. Идти ва-банк.

Нам необходима была деструктивная сила, которую мы могли бы направлять. Нужно было превратить сторонние пассивы в активы.

Держа это в голове, я проложила курс прямо к Симург. Мы либо поговорим с ней, либо убьем ее.

Ябеда запустила видео, и я стала смотреть.

 

Предыдущая          Следующая