ЯД 29.7
Путешествие вышло не самым удобным. Впрочем, с неудобствами я могла справиться. Лучше терпеть неудобство, чем стоять наверху и смотреть на мерзавца, истребляющего человечество.
Начальная часть тоннеля изобиловала складками, выступами и неровными краями, которые пролетали по мне так быстро, что я опасалась, не поврежу ли костюм. Вероятно, это было сделано специально, чтобы дать сцепление тем, кто не копал. Но, преодолев эту область, мы встретились с более гладким металлом. Находить сцепление стало труднее, спуск был почти как по водяной трубе в аквапарке.
Я скользила, как и остальные, уперевшись ногами в стенки тоннеля, чтобы замедлить спуск. Букашки, которых я поместила на своих сокомандников, позволяли мне отслеживать изменения направления, благодаря чему я изворачивалась и группировалась перед крутыми участками спуска, резкими поворотами и десятифутовыми провалами.
В каком-то смысле это вызвало ассоциацию с муравейником. Эти вот извивающиеся тоннели, нерегулярные, экспериментальные, предательские, безнадежные в плане навигации.
Манжета проскользила до конца тоннеля. Тупик, и в нем один человек. Она не стала тормозить, а применила свою способность, чтобы пробиться сквозь стену – расколола сталь надвое и пролетела через образовавшуюся дыру вместе с человеком, в которого врезалась.
В тот же миг, когда Манжета ворвалась в комнату по ту сторону тоннеля, и ее, и того, с кем она столкнулась, атаковали. Лун был следующим, за ним Канарейка, и на них напали тоже. Луна прижали к стене, Канарейку с легкостью швырнули в толпу, готовую вывести ее из строя.
Поскольку позади меня был Голем, я не хотела останавливаться, чтобы разобраться в происходящем, однако я неслась навстречу ситуации, которую не могла в полной мере ухватить. Букашки, помещенные мною на моих союзников, разлетелись во все стороны, но их было слишком мало, чтобы получить хорошую картину, кто и что нас поджидало.
У меня не было ножа Бунтаря. Бутонка загнала его в кристалл. Возможно, я смогла бы притащить его сюда, либо могла бы воспользоваться связными букашками, подождать, пока кристалл истощится, а потом принести нож, но все это не помогло бы мне здесь и сейчас. Тем не менее я все равно велела букашкам доставить нож.
Рэйчел притормозила, прежде чем влезть туда, чтобы разобраться со зверями, а это значило, что она сейчас только прибывала. Ее реакция была отменной, команды псам – быстрыми и эффективными.
Псы вспухли, заняв позицию между ней и поджидающей группой; они росли в размерах и отращивали свое природное оружие. Это происходило настолько быстро, что я заподозрила, что Рэйчел начала растить их еще тогда, когда приблизилась к свету в конце тоннеля (в буквальном смысле). Ублюдок изменялся плавнее, быстрее и симметричнее, чем Охотница; впрочем, он был моложе и чуточку мельче.
Одна из групп приблизилась к псам без намека на страх. Двое к Охотнице, двое к Ублюдку. Молодые парни, если рой меня не обманывал. Животные еще не выросли до максимальных размеров, но уже были с диван. И тем не менее – никакого страха.
Звери прыгнули вперед, щелкая челюстями. Парни двигались гибко и уверенно. Двое поймали Охотницу за голову и вывернули ее вбок, а остальные, уклонившись от лязгающих зубов, схватили Ублюдка за передние лапы, подняли, а потом швырнули на пол.
Два зверя выведены из строя за две же секунды. Прижаты к полу – так же необъяснимо, как то, что был прижат Лун. Причем не за счет грубой силы. Они мыслили стратегически, целились в конкретные части тела; один из юношей использовал собственное тело как рычаг, раздвигая передние лапы Ублюдка так, что мускулатура пса не могла этому сопротивляться.
Это как удерживать пасть крокодила закрытой. При всей силе крокодильих челюстей они устроены не так, чтобы их можно было силой открывать. Волк тоже устроен не так, чтобы сводить лапы вместе, прижимая их к груди, и при этом он не мог убрать лапы под себя и встать, пока не собьет нападающего. Второй же нападающий схватил его за голову и вывернул ее в сторону.
Что до Охотницы, ее схватили только за голову и прижали к полу. Та же женщина, которая прижала к стене Луна, поставила ногу на собачью морду и удерживала ее.
Выглядело так, будто они проделали все это с легкостью, почти что без усилий. Пятый парень приблизился к Рэйчел, оставшейся без собак.
Я заставила себя притормозить, доскользив до более плоского участка. Тяжелые металлические ботинки Тео ударили меня по плечам.
Мы по-прежнему скользили вниз, но медленнее. Несколько секунд – и мы тоже влетим в ту комнату.
– Внизу засада, – удалось проговорить мне.
Никакого ответа. Те, кто копали этот тоннель, копали вниз, пока не достигли комнаты. Я подозревала, что они остановились, когда наткнулись на слой другого материала, и поднялись повыше, чтобы проверить. Наш вход в комнату был отвесным падением, и я приземлилась на спину, едва не столкнувшись с Рэйчел.
Мальчик. Подросток, гладко выбритый (если он вообще нуждался в бритье), в белой рубашке с рукавами, закатанными до локтей, с зализанными назад светлыми волосами, в черных брюках от делового костюма. При нашем с Големом появлении он сделал шаг назад.
Его внешность, их стиль боя… как у Контессы?
Все мальчики выглядели идентично.
Луна и Охотницу удерживала Александрия. Или Притворщик, надевший, в некотором смысле, тело Александрии. Лун изменялся, собака росла в размере, однако Александрия не выказывала беспокойства. Ублюдок все еще лежал на полу; его удерживал один из мальчиков, выглядящий настолько беззаботным, насколько вообще можно выглядеть беззаботным, удерживая полутонного зверя.
Позади мальчиков собралась небольшая толпа.
Доктор Мама, Мэнтон с Сибирячкой… клон Мэнтона с Сибирячкой, прижавшей длинный ноготь к горлу Лощины. Еще трое Пятьдесят третьих, все крупные, все связаны и с поникшими головами. Замыкал группу Числовик, держащий ручку у яремной вены Манжеты, чей костюм уже был разорван у горла, обнажив плоть. Нога Числовика прижимала сферу.
Я заметила сходство между Числовиком и мальчиками в рубашках. Двадцать или больше лет разницы, плюс Числовик был в деловом костюме, благодаря чему выглядел более угрожающим, но они были достаточно похожи, чтобы между ними явно была связь.
«Котел» занимается клонированием? Еще один запасной план?
В самой глубине комнаты отдельно от остальных находились два бледных молодых человека; они лежали на столах, стоящих по обе стороны от укрепленной двери. Парень лет двадцати с небольшим, у которого там, где полагалось быть глазам, ровно натянулась кожа, и мужчина лет на десять постарше с таким количеством окровавленных повязок на голове и лице, что я не могла разобрать черт этого самого лица. Я предположила, что это Проводник (судя по тому, что я услышала наверху) и провидец, которого Доктор упоминала раньше.
Мальчик в деловом костюме придвинулся к Рэйчел, и та ударила. Он отбил ее кулак в сторону. Она пнула, – он небрежно поймал ее ногу и, использовав ее как рычаг, вывел Рэйчел из равновесия и швырнул на пол.
Возможно, немного жестче, чем требовалось.
Я видела, как она упала, как выгнулась назад, как придерживала руку, перекатываясь. Она не кричала, не издавала никаких звуков боли, но насколько ей больно, было очевидно.
Намного жестче, чем необходимо. Она сломала себе что-то?
Мальчик повернул голову к нам с Големом и легонько улыбнулся. Натянутая, узкая, насмешливая улыбка.
– Я вам не враг, – сказала я.
– Вы пришли с боем, – возразила Александрия-Притворщик. Опустила взгляд на Рэйчел и добавила: – По крайней мере, она пришла.
– Ублюдок вел себя так, как если бы бой уже шел: навострил уши, вздыбил загривок. Это вы атаковали нас.
Клон Числовика пнул ее. С будничной жестокостью.
Я напряглась, но действовать не стала. Падение срубило мне дыхалку. Сперва отдышаться, затем…
– Отключить ее, – приказала Доктор.
Мальчик приблизился. Все еще улыбаясь. Мать-перемать, как меня бесила эта самодовольная ухмылка. Меня кольнуло сочувствием к тем, кому приходилось сражаться с Ябедой. Я напустила на этого типа рой.
Он прорвался ко мне прямо сквозь насекомых, не закрыв глаза и даже не моргнув. Лишь немногие смогли на него сесть, причем туда, где не могли атаковать ничего уязвимого.
То, что он не закрывал глаза, о многом говорило. Я попыталась ослепить его своими букашками, чтобы не дать ему увидеть мои движения, и потянулась за спину, где был перцовый баллончик.
Он ладонью заблокировал мое запястье, не дав мне прицелиться в него. Он ориентировался не только по зрению. Либо его зрение было острее, чем я ожидала. Слух? Что-нибудь еще?
Быть непредсказуемой.
Перцовый баллончик убивал букашек. Я целилась не в парня, а в нас обоих, направив баллончик в открытое пространство, в рой.
Я надеялась вынудить его попятиться, но тщетно. Он низко пригнулся и одновременно вскинул ногу, ударив меня в грудь. Тем же движением он перекатился вбок, избежав самой концентрированной части перечного облака, все еще висевшего в воздухе, и заодно уклонившись от бетонной руки Голема.
Всего на миг мои ноги оторвались от пола. Я приземлилась, но при этом одна нога опустилась на голень Рэйчел. И я упала.
Слишком похоже на бой с Контессой. Все оказывалось точно в нужном месте. Черт побери.
Лежа на спине, я была уязвима, но Голем меня прикрывал. Парнишка в деловой одежде был скользким и эффективным, но его движения… пожалуй, не совсем на уровне Контессы. Та придумала бы, как атаковать и защищаться одновременно, а не ограничиваться уклонением от способности Голема.
Я попыталась втянуть воздух в легкие, но лишь закашлялась. Если они убьют нас до того, как мы зайдем достаточно далеко…
Идиотизм. Все это – такой идиотизм.
– Стойте, – проговорила я роем.
Мальчик достал из карманов ножи. Маленькие, с клинками не длиннее пальцев рук.
Все еще уверенный в себе и в своей победе.
В голове у меня сложился пазл. Я мгновенно поняла. Предвестник.
«Котел» прибрал к рукам часть оставшихся клонов из армии Джека.
Числовик раньше состоял в «Ордене кровавой девятки»?
Нет, нельзя отвлекаться. Я сейчас против паренька с запредельными аналитическими способностями, он увернется от всего, что я в него кину.
Я снова воспользовалась перцовым баллончиком. На этот раз я целилась в двоих, которые держали Ублюдка. Эти противники не могли уклониться, не отказавшись от своего выгодного положения. Они убрались с траектории и в результате позволили Ублюдку подняться на ноги. Он сейчас был в полтора раза крупнее, чем прежде, вдоль хребта шел гребень шипов, как у стегозавра, еще шипы и иглы обрамляли морду. Он зарычал, и это был не собачий звук. И даже не волчий.
Я втянула в драку еще двух детей, но теперь меня поддерживал Ублюдок.
До того момента, когда Александрия-Притворщик схватила Охотницу и швырнула в нас. Тушей Охотницы меня, Голема, Рэйчел и Ублюдка впечатало в противоположную стену.
Лун все еще рос, все еще изменялся, и его горло было уже достаточно широким, чтобы Александрия могла лишь впиваться ногтями в него спереди; однако вырваться из ее захвата он все еще не мог.
Он выбрал другой вариант действий: направил руку на Доктора, Мэнтона, Числовика и группы мальчиков. Из руки вырвалось пламя. Всего на полсекунды, а затем Александрия швырнула его на пол и со всей силы послала в стену рядом с нами.
Бесполезно. Сибирячка спасла их своей способностью наделять других ее неуязвимостью. Слава богу. Если бы Лун их поджарил, все это лишилось бы смысла.
Надо учитывать поведение Луна. Держать в голове. У него была своя гордость, которая уже дважды едва нас не похоронила.
– Мы… – начала я.
Но Лун взревел, полностью меня заглушив, и вырвался из захвата Александрии. Не расцепив сам захват, а разодрав собственное горло, сонную артерию, яремную вену и даже гортань.
Александрия развернулась, а Лун принял боевую стойку. Стойку не бойца, а скорее зверя, низкую; грудь вздымалась, втягивая воздух сквозь рану в горле; взгляд приклеился к противнику.
– Стойте! – воззвала Чертовка.
У меня ушла секунда, чтобы понять, где она. За спиной Доктора, прижав к ее горлу нож. Она оттянула Доктора назад, прочь от Сибирячки.
– Если кто-нибудь шевельнется, я ее прирежу. Это…
Числовик выстрелил из чего-то от бедра. Искры вылетели там, где пуля ударилась о край дыры, через которую мы влетели. Оружие выбило из руки Чертовки.
– …бессмысленно, – закончила Чертовка.
Сибирячка рванулась к Доктору и встала рядом с ней, положив руку ей на плечо.
Драка продолжится. Я сжала кулаки. Идиотизм.
– Сайон здесь, – произнесла я, воспользовавшись краткой паузой в сражении.
Два слова разорвали напряжение. Я заметила, как изменилась поза Доктора, Числовика, даже клона Мэнтона. Одна из сильнейших группировок в мире во всех смыслах этого слова – по чистой мощи, по политическому весу, по влиянию, по знаниям, – и они испугались.
Я не хотела выиграть, хотела лишь получить шанс поговорить. Этот шанс я получила, теперь нужно заставить их слушать. Чем проще, тем лучше. Прямо к сути.
– У нас нет оснований тебе верить, – заявила Доктор. – Я уже имела с тобой дело, Шелкопряда, я испытываю к тебе определенную меру уважения, но это не распространяется на доверие. Ты опасна, и я не могу исключить возможность того, что это покушение на нас.
«Перевожу: чистое отрицание. Ты не хочешь мне верить».
– Он наверху и идет сюда прямо сейчас, – сказала я.
– Это… – начала было Доктор. Сделала паузу, словно размышляя, обдумывая возможные последствия, но затем качнула головой. – Это ничего не меняет. Я все равно не могу верить тебе на слово.
Это прозвучало уже не как чистое отрицание, а скорее как открытое подозрение. Шаг вперед, по-моему.
Вся конструкция задребезжала. Я ощутила, как всё вокруг чуть качнулось.
Доктор подняла взгляд, потом снова пристально посмотрела на меня, слегка прищурившись. Я впервые видела ее с распущенными волосами, а не с собранными с помощью палочек или какой-то изысканной заколки.
– Я не знаю, что сказать, кроме того, что дела охренительно плохие, – произнесла я. – Во-первых, Сатир мертв.
Александрия вздрогнула, как будто я дала ей пощечину, которую она почувствовала.
Я перевела взгляд на нее.
– Его команда тоже мертва. Пленники, которых вы держали на втором, третьем и четвертом этажах, все мертвы или умирают прямо сейчас. Прочитай мое выражение лица, примени способность Александрии, скажи мне, что я неправа.
Когда Александрия ответила, ее голос был не совсем голосом Александрии.
– Боюсь, у меня не было возможности изучить это так глубоко, как она.
– Ничего, – произнесла Доктор. – Я готова поверить. Если это покушение, я принимаю риск на себя.
– Если бы это было покушение, – заявила Чертовка, возникшая у дальней стены комнаты, – я бы тебя уже пришила.
Доктор покосилась на нее.
– А ты?..
Чертовка вздохнула.
– Мы пойдем вниз, – приняла решение Доктор. – Уильям, будь добр, поверни колонну, пока наши… гости приходят в себя.
Мэнтон подошел к вделанному в стену компьютерному терминалу и принялся печатать.
«Приходят в себя». Как будто это не они только что нас размазали.
Действия Мэнтона принесли плоды. Чувство покачивания, которое я испытала совсем недавно, накатило вновь. Все, что я видела, было неподвижным, за исключением людей, пытающихся сохранить равновесие, но мои непарачеловеческие ощущения сообщили мне, что мы движемся.
Покачивание стихло. Рэйчел приказала псам встать, и наша куча-мала расцепилась. Лун был на полпути между человеком и монстром: его с ног до головы покрывали металлические чешуйки, шея была чуточку чересчур длинной, плечи слишком широкими, и он прижимал когтистую лапу к кровавой ране на горле. По всем законам он должен был быть уже мертв, но регенерация и нечеловеческая анатомия сделали свою работу.
Охотница отодвинулась в сторону, и я привела себя в стоячее положение. Я ощущала тупую боль там, где в будущем появятся синяки. Если доживу.
Снова дребезжание, снова ощущение, будто меня качает; мое чувство равновесия не вполне работало. Это не Мэнтон – значит, Сайон. Стальная колонна чуть сдвинулась? Это сознательно сделал Сайон, или же это результат чего-то, что происходило наверху?
Числовик протянул руку Манжете и помог ей встать, и она принялась оборачивать металл вокруг шеи, чиня свою броню. Она убрала агрессивно-острые шипы на коленях и у основания запястья – оружие, которое она готовила на случай, если ей придется вырываться из захвата Числовика.
Тот лишь улыбнулся и легонько стукнул ручкой по одному из шипов, прежде чем он скользнул в костюм Манжеты. Судя по выражению ее лица – нижней части лица, поскольку верхнюю закрывал многослойный визор, – ее происходящее не забавляло ни в малейшей степени.
Мальчики в деловых одеяниях ухаживали за тремя пленниками и двумя ранеными. Александрия оторвала от стола толстую металлическую ножку и связала ею руки Лощины за спиной, после чего подняла бессознательную Пятьдесят третью и понесла.
– Приношу свои извинения, – обратился Числовик к Рэйчел, – за поведение моих клонов. Они созданы неточно, на основании слухов и предположений в большей степени, чем на фактах. Я в те времена был более вежливым и более эффективным.
Рэйчел лишь посмотрела на него как-то странно и, пожав плечами, прошла мимо.
Я была напряжена. Не только из-за боя, случившегося совсем недавно. До ответов было рукой подать, но времени оставалось так мало.
Я вытянула руки. Через дыру в потолке упал кристалл Бутонки с моим ножом.
Доктор ввела с клавиатуры в дальнем конце комнаты какой-то пароль, и Сибирячка открыла дверь поблизости – отперла, повернув колесо, затем отодвинула толстую металлическую створку с неприятной легкостью. Клон или не клон, но по чистой мощи это была Сибирячка.
Теперь, когда дверь открылась, перед нами лежал коридор достаточно широкий, чтобы моя группа могла пройти бок о бок. Группа Доктора пошла первой. Вдоль стен вокруг нас выстроились флаконы, удерживаемые в стройных рядах переплетением металлической проволоки. В каждом ряду стояли флаконы одного цвета. Но почти все они были пусты. Только стекло, без жидкости внутри. Там, где жидкость все-таки была, просачивающийся сквозь нее свет оставлял на серых стенах позади темные цветные пятна.
Но если бы я их сосчитала, если бы с помощью букашек отметить те флаконы, где есть содержимое…
С жидкостью внутри – сотня или две, пожалуй.
– Наши запасы, – произнесла Доктор. – Почти истощились. Мы раздавали коктейли бесплатно в надежде создать паралюдей, способных причинить урон Сайону. Оставили только нестабильные.
– Нестабильность тоже может быть на пользу, – сказала я. Мои глаза обшаривали гигантское количество флаконов. Десятки тысяч, они буквально усеивали стены по обе стороны от нас.
– Нестабильность может убить три четверти людей, которые их принимают, – ответила Доктор. – Или создать Пятьдесят третьих, которых мы не можем использовать.
– Верно, – кивнула я. – Тогда проехали.
Каждый флакон был помечен комбинацией букв и цифр, а также названием. Я прочла названия тех, где все еще была жидкость.
Абель. Аборт. Авгур. Аврал. Адреналин. Аир. Алия. Алхимия. Альфа. Аммонит…
– Так много, – произнес чей-то голос.
Шар со Светой.
– Немало, – согласилась Доктор.
– И все протестированы на людях? – спросила Света.
– Да, – кивнула Доктор.
– Знаешь, я ведь помню, – сказала Света. – Мне снится дом. Я была дочерью рыбака. Там были красивые маленькие домики с плоскими крышами, оранжевые глиняные кирпичи на фоне серых гор, а рядом сине-зеленая трава и океан. Было тесно, мне приходилось жить в одном месте с семьей, с братьями… но меня это устраивало. Там не было мальчиков моего возраста, чтобы выйти замуж, и я не хотела переезжать в другой город, чтобы найти мужа там, поэтому я просто жила. Я рисовала, и в этом был покой. Я по-прежнему люблю рисовать, это помогает мне расслабиться… но рисовать трудно, потому что щупальца ломают кисти и карандаши. И тогда я уже не чувствую никакого расслабления.
– Мы доставили тебе трудности, – произнесла Доктор, не глядя на Свету. Она шла быстро, скользя взглядом по горизонтальным и вертикальным рядам флаконов.
– Я не помню свой родной язык, Доктор. Не помню папиного лица, маминого, братьев. У меня есть только те лица, которые я вижу во сне. Пока я была в психушке, каждое утро я просыпалась и сразу бежала рисовать и писать в дневнике, и мной владело такое возбуждение, и страх, и отчаяние, что я ломала вещи.
Доктор никак не реагировала.
– Я знаю, что раньше рисовала, но не могу найти стиль, в котором я рисовала. Знаешь, мне снится ночь, когда ты меня забрала.
– Наверняка не я. Я послала других.
– Ты послала таких, как я, чтобы забрать меня. Пятьдесят третьих. Заклейменных. Чудовищ. Демонов. Так нас называют по всему миру. Был шторм, я лежала в лихорадке, и они пришли, схватили меня, и все, что я смогла подумать, это что старые байки оказались правдой, и я что-то сказала, но что, не помню. Ты взяла меня в лабораторию и размотала меня этими своими наркотиками, а потом вышвырнула меня посередине ничего, оставив ровно столько воспоминаний, чтобы я знала, что должна быть человеком.
– Мы дали тебе второй шанс.
– Я не просила об этом.
– Более чем возможно, что твой город должен был быть разрушен штормом…
– Если бы ты спросила, я бы предпочла остаться в шторме.
– Или эпидемией, или голодом. Что-то из этого могло быть причиной твоей лихорадки.
– Я бы перетерпела. Ты меня не слушаешь, Доктор, – Света взорвалась гневом. Шар затрясся от движений внутри.
– Сейчас мы должны сосредоточиться на более насущных проблемах, – произнесла Доктор. – Я понимаю, какова твоя история, но сейчас не время играть в «если бы да кабы».
– Я не играю, – сказала Света, гнев которой исчез так же быстро, как и появился. – Я… я говорю, что, если бы ты спросила в любой точке этого пути, я, скорее всего, ответила бы, что предпочла бы умереть. Я бы лучше умерла, чем жила этой новой жизнью, которую ты мне дала, где я многие годы только и делала, что случайно убивала людей, не могла спать, убивала бродячих зверей ради еды, потому что мое тело диктует, когда мне надо есть, а не разум…
– Я понимаю, – ответила Доктор, и в ее голосе послышался намек на раздражение. – Ну, проклинай меня. Ругай меня. Тверди, что я должна отправиться в ад за то, что сделала. В конце всего этого я приму любое наказание, какое мне светит, живая или мертвая. А сейчас мы будем искать выход.
– Ты так просто не отделаешься. Не отделаешься… словами и сантиментами. Лощина сказала мне, что она плачет постоянно, потому что каждое движение ее рук, достаточно сильных, чтобы ломать все подряд, напоминает ей о том, что она такое, каждый раз, когда она что-то делает. Ей напоминает ее способность, то, что она всегда чувствует землю поблизости от себя. Сплав… он как-то сказал мне, что чувствует, будто он сходит с ума. Все, что у него оставалось, это была музыка. Единственное человеческое, чем он мог наслаждаться, потому что еду пробовать он не мог. Не мог чувствовать, даже когда я его сжимала так сильно, что впивалась в него. А Добрый Великан…
– Ты собираешься пройти по всему списку? – спросила Доктор. Ее голос прозвучал чуточку жестче. – Ты хочешь извинений? Ты уже сказала, что слова тебе не нужны. Сгодится ли какой-то жест? Мне поднести к лицу скальпель? Изрезать себя, чтобы я могла испытать на себе то, что испытала ты?
– Это была бы даже не малая доля того, что испытал любой из нас, – выплюнула Света. – Потому что у тебя есть выбор, Доктор. Ты можешь добровольно сделать это с собой. Потому что мы все умрем, когда Сайон сюда спустится, и ты в таком виде проживешь минуты, а не годы.
– Тогда чего ты от меня хочешь? – спросила Доктор, и жесткость в ее голосе переросла в гнев.
Комплекс задрожал.
Следом раздался мощный удар. Благодаря букашкам я поняла, что это произошло в комнате, которую мы только что покинули. Чуть ли не водопад обломков, металлического шлака и кусков бетона.
Не было никакого приказа, никакого сигнала, и тем не менее мы перешли на бег.
– Я хочу свое имя, Доктор, – сказала Света. Она не бежала, поэтому ее голос звучал ровно, без тяжелого дыхания и прочих сопутствующих штук. – И даже не свое прежнее имя, которое было до того, как ты стерла мне память. Скажи мне имя, которое ты дала мне после того, как отправила на четвертый этаж. Ведь ты делаешь это для тех, кого считаешь достойными изучения, верно? Или скажи то имя, которое я взяла после того, как ты выкинула меня в джунгли в качестве дымовой завесы от Сайона. Подсказываю: оно начинается на букву «С».
Никакого ответа.
«Мы должны сейчас вырабатывать стратегию», – подумала я.
Но не вмешалась.
– Клевер сказала нам, что ты стираешь нам память, когда отправляешь на третий этаж, значит, какое-то время у меня был только номер. Скажи мне хотя бы, что помнишь мой номер. Скажи мне, что в том, что ты со мной сделала, были хоть какие-то плюсы, что ты сделала это ради какой-то цели, что превращение меня в убийцу с трехзначным послужным списком значило достаточно много, чтобы ты запомнила!
Доктор пропыхтела на бегу:
– Нельзя добиться успехов без неудач. В твоем случае не вышло ничего полезного, ничего достойного запоминания, кроме твоей живучести, но этот состав мы в результате отбраковали.
– Этого недостаточно!
Заговорил Числовик:
– Он…
– Не ты! – прошипела Света. – Ты, может, и помнишь, но…
– Он здесь, – перебив ее, договорил Числовик.
Мы остановились и развернулись.
Золотое сияние на входе в коридор. В центре сияния стояла фигура, темная на его фоне.
Сайон.
Он зашагал к нам. Шаг, еще один.
Его взгляд переместился на флаконы.
Сайон прикоснулся к одному, мягко, почти с любопытством.
– Твою ж дивизию… – прошептала Чертовка.
Мы медленно попятились.
Сайон взял флакон в руки. Я увидела, как куски проволоки, удерживавшие флакон на месте, попадали на пол, золотисто сияя там, где их пережгла сила Сайона.
Баюкая флакон в руках, золотой человек пристально смотрел на него.
– Что там? – спросил Голем. – Во флаконах?
– Способности, – ответил Числовик, что ничуть не прояснило ситуацию.
Сайон продолжал смотреть, его взгляд перемещался по рядам флаконов. Потянулся к нескольким пустым, за которыми не было цвета, но не стал их касаться.
Может, он чувствовал следы того, что в них когда-то было?
Идти некуда. Лощина, возможно, смогла бы прокопать нам путь к бегству, но у нее в плече зияла дыра, в которую прошла бы моя рука, и она не то что не могла ясно мыслить, а вообще была без сознания. Ее вырубила то ли схватка с людьми Доктора, то ли столкновение с Манжетой.
Она была в составе группы, пытавшейся линчевать Доктора, так что, возможно, ее вывели из строя превентивно.
Проводник… тоже не годился, ничего не годилось.
– Доктор, – обратилась я к ней. – У тебя же нет способностей, верно?
– Да, – кивнула Доктор. – Но Corona Pollentia есть.
– Что ты имеешь в виду? У тебя есть потенциал к способностям?
– Да. Теоретически, у меня может быть триггер. Если человек с потенциалом принимает дозу, шанс девиации становится выше.
– Но тебя устраивало делать это с другими, – пробормотала Света.
– Естественные способности обычно лучше сочетаются с субъектом, – продолжила Доктор, проигнорировав слова Светы. – Они дополняют его характер, его нужды и так далее. Лучше оставить эту дверь открытой на всякий случай, а заодно сохранить возможность в критической ситуации принять флакон.
– Сдается мне, – пророкотал Лун, и из-за недолеченной раны его голос прозвучал неожиданно тонко для таких габаритов, – сейчас как раз подходящий момент.
– Он не двигается, – заметила Канарейка.
– Его внимание отвлечено, – сказал Числовик. – Мы ничего не значим по сравнению с… этим.
– Целительская способность, – предложила я, наблюдая за тем, как Сайон тянется к другому флакону. Он поместил его рядом с тем, который взял раньше.
Я почти что чувствовала в нем что-то. Замешательство?
– Не существует никаких целительских способностей, – ответила Доктор. Мы продолжали пятиться. – Когда они возникают, это флуктуации, игра случая, развитие какой-либо другой способности с другим фокусом.
– Способность Механика, – продолжила я.
– Способность Механика требует времени, – возразила Манжета.
– Зато будет достаточно гибкой, чтобы покрыть много направлений, – сказала я. – Одно из которых, возможно, позволит нам убраться отсюда.
– Возможно, – согласилась Доктор. – Но я хотела бы напомнить вам всем, что происходит, когда кто-то претерпевает триггер, будь то натуральный или индуцированный. Вы впадаете в кому.
– Мои собаки могут нас понести, – предложила Рэйчел.
– Возражение снимается, – сказала Доктор. Теперь, убедившись, что Сайон не двигается, мы шли быстрее. – Но есть еще один повод для тревоги. Триггер может привлечь его внимание.
«Что равносильно нашей гибели», – закончила я про себя ее мысль.
– Давайте создадим дистанцию между нами и этим существом, – предложила Доктор. – Тысяча футов выглядит самой безопасной ставкой.
Тысяча футов, подумала я и спросила вслух:
– Это убежище вообще подходит по размеру?
– Несомненно, – ответила Доктор. – Уильям.
– Да, Доктор? – откликнулся Мэнтон.
– Я собираюсь попросить тебя расположить Сибирячку здесь. Посмотрим, сможет ли она наносить какой-либо урон.
– Да, – согласился Мэнтон.
Сибирячка шагнула вперед.
Мэнтон склонился к ней и поцеловал в щеку.
«Не в синхроне. Не стыкуется. Как когда Числовик жаловался на своих клонов».
Но я была рада, что на карауле стоит кто-то, кем можно пожертвовать.
Мы развернулись уходить, и я оставила букашек наблюдать за сценой – расположила их вокруг Сибирячки и обратила их туманное, искаженное восприятие на золотого человека.
Я скорее догадалась, чем увидела, что он выронил флакон. Тот упал на пол и разбился, его содержимое расплескалось по полу и по ближайшим флаконам. Сайон потянулся к следующему.
Подержал лишь несколько секунд, а затем позволил обоим флаконам в своих руках упасть и разбиться о бетонный пол. Сайон воспарил и потянулся к следующим флаконам.
– Здесь, – произнесла Доктор, когда мы добрались до очередной двери. – Эти флаконы мы пытались найти. Я послала Контессу искать реципиентов для каждого из них. Оставила всего три.
Флаконы находились в чем-то вроде центрифуги, стоящей на столе. Жидкость внутри была почти черной.
– Почему эти? – спросила я.
– В них чужеродный агент. Сущность изменила каждую способность, которую давала, добавив в них определенные ограничения. Никакая способность не должна по-серьезному воздействовать на него, никакая способность не должна выходить за установленные им рамки в пространстве или в воздействии на другие способности. В этих флаконах нет изменений в элементах, только в сопутствующих умениях, в дополнительных способностях. Способности, полученные из этих флаконов, не заставят реципиента забыть образы, которые они видели. Эйдолон был как раз из таких. Экстремальные девианты на особом тюремном этаже – большая часть оставшихся.
– Экстремальные девианты, – повторила Света.
– Мне потребуется это разбавить, иначе толку от меня не будет. Числовик, компонент «Баланс».
– Где? – спросил он.
– В холодильнике, – ответила Доктор. Она склонилась над столом, глядя на флаконы. – Экстремальные девианты. У некоторых были лишь следы чужеродного элемента, что мы обнаружили позже, у других – известное количество. Другие… возможно, получили сколько-то, о чем мы не знали или не могли проверить постфактум. Девианты, подобные нашей подруге в шаре…
– Света, – произнесла Света. – Или Гаррота, имя, которое ты мне дала, когда я отказалась сама себе придумать. Я была реципиентом один-шесть-один-шесть. И я тебе не подруга, Доктор. Я предпочитаю думать о людях хорошее, но ты, мне кажется, безнадежна.
– …Свете, – сказала Доктор. – Девианты, подобные Свете, очень редки, особенно при добавлении в состав компонента «Баланс». Экстремальные девианты образуют субкатегорию внутри субкатегории, их физические изменения выходят далеко за рамки любой точки опоры, от которой можно оттолкнуться здесь, на Земле.
– Почему? – спросил Голем.
Доктор взяла флакон у Числовика. Он был прозрачным. С помощью щипцов и воронки Доктор перелила содержимое прозрачного флакона в темный. Несмотря на то, что оба флакона были почти полны, при смешивании через край ничего не перелилось. Цвет получился некий промежуточный. Темно-красный.
Доктор повернула флакон и зажала его между двух резиновых подушечек. Нажала кнопку сбоку стола, и конструкция начала качаться, словно окрасочная машина.
– Две минуты. Лучше принимать сразу после взбалтывания, чтобы слои не разделились. Уильям? Статус?
– Он плывет по коридору, сшибая флаконы на пол.
– Время?
– Судя по его скорости… я бы сказал, несколько минут. Три или четыре.
– Мы закончим смешивание и побежим, – решила Доктор. Она не отводила глаз от флакона. – Света, это, возможно, самое близкое к мести, что у тебя может быть. У меня нет выбора, и с немалой вероятностью я изменюсь физически, даже несмотря на «Баланс».
– Ты все время упоминаешь этот «Баланс», – сказала я. – Что это такое?
– Я пришла к убеждению, что это нечто противоположное тому, что делает чужеродный агент. Одна способность или набор способностей, которые сущность заранее откалибровала, держа в уме людей. Добавляя это во флаконы, мы заимствуем это конкретное качество, снижая физические изменения, которые должна привносить каждая из таких способностей. Мы легче сохраняем человеческий облик, получаем защиту от девиаций.
– Вы нашли метод, как собирать способности, – произнес Голем.
– В каком-то смысле, – согласилась Доктор, потом тяжко вздохнула. – Вы пришли сюда не просто так.
– Да, я пришла не просто так, – сказала я. – Мы пришли. За ответами, за откровениями касательно этой сущности, а еще потому, что нам нужен Проводник, если мы собираемся выиграть эту битву с Сайоном.
Доктор взглянула на Проводника, которого поддерживали двое Предвестников.
– Мы надеялись использовать Проводника в комбинации с Хонсю, как мобильную силу, способную безопасно прессинговать сущность. Крайняя мера.
– У вас чертова туча планов, – заметила я.
– Да. Я могу о них рассказать, а могу ответить на твои вопросы. Какую информацию ты желаешь получить, Шелкопряда? Какие откровения касательно сущности помогут нам победить?
Я сглотнула и произнесла:
– Вторые триггеры.
Доктор нахмурилась.
– Слишком многие приходили ко мне по этому поводу. Это надежда на получение большей силы, которая сбывается как раз достаточно часто, чтобы вызывать танталовы муки, и достаточно редко, чтобы множество людей оставались разочарованными.
– Что это? – спросила я.
– Когда способности проявляются, это сопровождается предохранителями. Теми же самыми запрограммированными предохранителями, которые я пытаюсь обойти или проигнорировать с этими чужеродными агентами, – она постучала по столу. – Агент, способность, пытается защитить хозяина и потому не дает ему причинить вред самому себе. Это грубая мера, которую агент применяет широкими мазками. Не каждый агент может удостоиться индивидуального внимания, а те, которые удостаиваются, полагаю, более подавленные, чем другие. При втором триггере агент тянется вовне, контактирует с другими агентами, сетями коллективной информации, чтобы отшлифовать ограничения и спасти хозяина.
– Значит, это всегда происходит рядом с другими паралюдьми?
– Не всегда, но часто. Обстоятельства, как правило, зеркалят оригинальный триггер. Получающаяся в результате способность игнорирует ограничения, установленные прежде.
Механизм на столе стал трястись медленнее.
– Ты имела дело с множеством сильных паралюдей, – сказала я. – У тебя есть способы вызывать второй триггер?
– В прошлом мы делали это с несколькими клиентами с разной степенью успеха. Поскольку это занимает много времени и требует подготовки, мы назначали высокую цену. Больше наших клиентов умерло при попытке собрать деньги, чем прошло через эту процедуру, – ответила Доктор.
– Типичная загвоздка, с вашего позволения, – вмешался Числовик. – Если вы достаточно влиятельны, чтобы иметь необходимую сумму, то вам для процветания не нужен второй триггер. Если вам нужен второй триггер, значит, у вас недостаточно денег.
– У меня ощущение, что ты не уделяла этому особого внимания, – заметил Голем. – Почему?
– Потому что ослабление имеющихся ограничителей всего лишь дает нам способность, у которой меньше ограничителей, а нам нужны способности, у которых их нет. Нам требовалось благодаря везению получить состав, который давал бы полезную способность, а также полноценную, не запачканную чужеродную силу, и нам требовался подходящий сосуд для нее, индивидуум без существенных ментальных, психологических, эмоциональных или физических отклонений. Таким был Эйдолон, но в конечном итоге и у него оказался фатальный дефект.
Я кивнула, закусив губу.
– Нам пора идти, – произнесла Доктор. – Где Сайон?
– Все еще наверху, – Мэнтон указал в сторону потолка и вправо. – Стоит неподвижно. У него опять флаконы в руках.
Доктор кивнула.
– Сюда. Еще немного спустимся, и я приму это. Если нам повезет, мы получим оружие или выход.
– А что с этими флаконами? – спросила я.
– Эти способности нам не помогут.
– Если они особенные, если они смогут дать нам ответ…
– Способности плохие, – ответила Доктор. – Чужеродные, да, но плохие. Когда мы их протестировали, получили оборонительную способность, использующую искривление пространства, и способность, позволяющую автоматически взять под контроль разум, тело и способности парачеловека поблизости, как только он умрет. Тот флакон, который взяла я, должен дать атакующую способность или способность Мобиля, возможно, обе.
Она ввела код на панели у двери, и Уильям Мэнтон принялся ее открывать. Снова крутящееся колесо.
– Что произойдет, если это выпьет человек, у которого уже есть способности? – поинтересовалась я.
– Абсолютно ничего, – ответила Доктор. – Поверь мне, мы пытались создавать гибриды естественных и наших Плащей. Все равно что пить воду, эффект будет тот же.
Я кивнула, но не отводила взгляда от стола.
– Ты надеялась найти, как усилить свои способности? Или способности всех присутствующих? – спросила Доктор.
– Да.
– Вниз, – сказала она. – Увидим.
Я кивнула. Чтобы спускаться по лестнице быстрее, я воспользовалась полетным ранцем.
Все ниже и ниже. Опять спуск.
– Он идет, – сообщил Мэнтон. – Между ним и нами уже ничего нет, что могло бы его притормозить. Я… Сибирячка сейчас вступит в бой.
Доктор кивнула.
Я почувствовала встречу тех двоих. Сибирячка рванулась вперед. Сайону, похоже, было все равно.
Сибирячка нанесла глубокий удар. Ее тело пересеклось с телом Сайона, как будто сражались два призрака.
По словам Ябеды, его раны закрываются так же быстро, как возникают, – настолько быстро, что наши чувства этого не воспринимают.
Если так, то Сибирячка сейчас наносила чудовищный урон. Она прошла сквозь Сайона всем телом, и светящиеся искорки сопровождали ее, когда она появилась с той стороны, приземлилась на пол и развернулась.
– Пересекать его, – сказала я. – Это будет сжигать его резервы.
Мэнтон кивнул.
– Числовик, – произнесла Доктор. – ЭМ…
– ЭМ датчики?
– ЭМ датчики.
Числовик нырнул в боковой коридор.
– Вот и все, – Доктор указала вниз. – Последняя комната. Самая глубокая во всем комплексе.
Я увидела ее одним пролетом ниже. Массивную дверь, как в банковском хранилище.
– Значит, это тупик, – пророкотал Лун.
– Блин, – ругнулась Чертовка. – Блинский блин, чертово дерьмо.
Мы добрались до двери, и Лун вцепился когтями в колесо, чтобы ее открыть. Он только начал крутить, когда появился Числовик, держа в каждой руке по палочке в форме весла.
Мэнтон взял одно из весел.
Сибирячка стояла посередине Сайона, их тела перекрывались. Если ее сущность вгрызается в него, то с каждой долей секунды у него отъедается добрая сотня фунтов плоти, а то и больше. В зависимости от того, насколько быстро он регенерирует, количество может быть чудовищным. Сила обращается в слабость.
– Ему по барабану, – прошептала я.
Доктор и Числовик подняли головы, оторвав взгляды от весла, которое держал в руке Числовик. Похоже, он его калибровал.
– Сайону по барабану, что Сибирячка его разрывает, – пояснила я.
– Ну конечно, по барабану, – сказала Доктор. – Он же пришелец. У него нет человеческих чувств.
– Он сила природы, – добавил Числовик.
Я покачала головой.
– Нет. Человеческие чувства и есть то, что делает его опасным. Без них он был бы какой-то туманной угрозой на триста лет вперед. Но он выплескивается на нас, пытаясь найти себя, и именно поэтому опасен.
Числовик помахал палочкой вокруг моей головы, нахмурился. Помахал вокруг своей головы, считал показания на дисплее, затем попытался с Доктором. Попробовал покрутить вокруг Луна, но тот отмахнулся.
– Он в первую очередь чужак. Абстракция, – сказала Доктор. Ее взгляд упал на флакон. – Чужими, абстрактными методами мы его и победим, если это вообще возможно.
– Дверь застряла, – произнес Лун.
– То, как расположилась колонна, возможно, привело к избыточному напряжению в этой части конструкции, – сказал Числовик. – Если бы ты позволила мне…
– Знаю, знаю, – оборвала его Доктор. – Если бы я позволила тебе поучаствовать в разработке… но ты тогда был в команде новеньким. Я не доверяла тебе деликатных задач.
Числовик кивнул, принимая это как нечто само собой разумеющееся.
Лун навалился на дверь всей своей сверхчеловеческой силой. Дверь едва шелохнулась.
– Подержи ее, – велела Александрия.
Лун взял бессознательную Лощину.
Александрия надавила. В потолке появилась трещина, на нас посыпалась пыль.
– Это структурное, – предупредил Числовик. – Если мы откроем, все обрушится, и нас завалит.
– Это меня не волнует, – ответил Лун. – Отойдите назад, и я продавлю путь.
Голем качнул головой.
– В конце концов да, но сколько времени у тебя это займет? У нас столько нет.
Доктор смотрела на флакон.
– Если мы собираемся победить, – сказала я, – я хочу, чтобы это было благодаря нашей силе, а не какой-то абстрактной. И я знаю, что это звучит сентиментально.
– Хороший сантимент, – откликнулся Числовик. – Но, боюсь, сила, которую ты ищешь, вне твоей досягаемости, Шелкопряда.
Я посмотрела на него.
– Или уже в пределах твоей досягаемости. У тебя не может быть второго триггера, потому что он у тебя уже был, – продолжил он.
Я моргнула.
– С учетом твоей сигнатуры, вполне возможно, что у тебя произошло два триггера подряд. Это не уникально. Ужас от проявления способности спровоцировал еще один триггер.
– Нет, – сказала я. – Должно же быть хоть что-то.
– Если что-то и есть, то это не второй триггер, – ответил Числовик. – Я могу проверить твоих спутников, но особо много мы сделать не сможем. Раньше, чтобы определить, какое именно событие необходимо для второго триггера, мы полагались на способность Контессы.
Я оцепенело кивнула.
– Мне жаль, – сказала Чертовка.
Я покачала головой. Я лелеяла надежды на это, хоть и обещала себе, что не буду.
Доктор рядом со мной вынула из флакона черную резиновую пробку.
В этот же момент рядом с нами возникла Сибирячка. Мэнтон пояснил:
– Он наконец-то стал действовать и ударил мою Сибирячку.
Я чувствовала Сайона наверху. Он неотрывно смотрел на коридор с флаконами.
Протянул руку, и ударила золотая вспышка. Это ощущалось, как будто огни мигнули, и было так ярко, что на миг мне показалось, что я увидела ее собственными глазами.
Все флаконы одновременно разбились.
Стекло и жидкости полетели на пол. Мои букашки по всему коридору оказались затоплены.
Сайон сдвинулся с места, направился вниз, на следующий этаж. Букашки при контакте с ним погибали.
Я почувствовала, как Числовик выпускает свою палочку. Она со стуком упала на ступеньку рядом с ним.
– Разбился.
Разбился?
Лун создал пламя, чтобы мы могли видеть.
Кисти рук Доктора, которыми она прежде держала флакон, были искалечены, на горле тоже виднелись кровоточащие раны.
– Твои руки, – произнес Мэнтон.
Доктор покачала головой.
– Ц-царапины.
Повисло молчание.
– Ты успела что-то выпить? – спросила я.
– Почти ничего, – она снова покачала головой.
Я опустила взгляд на ступени. «Может, слизать с пола?»
Нет. Когда-то давно то ли Чиркаш, то ли Тритоньер сказал… когда я впервые познакомилась с флаконами.
И она сама говорила, что ей нужна цельная способность. Что сделает часть дозы – даст половину способности? Искаженную способность?
Оставалось лишь догадываться.
– Окей, – произнесла я. – Сибирячка… проложи нам путь вокруг двери.
Мэнтон кивнул, словно я обращалась к нему. Сибирячка вошла в стену, дробя камень своей способностью. Остальные сдвинулись вверх по лестнице, в сторону Сайона.
– Ребята, – сказала Чертовка.
Луну пришлось повернуться, чтобы осветить ее.
Она держала шар Светы. Всю его поверхность испещряли трещинки, и их становилось больше с каждой секундой.
Я достала свой нож в кристалле.
– Лун?
Он взял кристалл одной рукой, чуть не опалив меня жаром пламени, окутывавшего его конечность секунду назад. Раздавил кристалл и вздрогнул, когда нож разъел коготь на конце большого пальца.
Я осторожно взяла нож за рукоять, отключила дезинтегрирующий эффект, затем включила опять.
Ему потребовалось целых четыре секунды. Калибровка нарушена, что-то там забито. Ничего удивительного.
– Полпути, – сообщил Мэнтон. – Признаков разрушения нет.
Сайон появился наверху лестницы.
Теперь нам бежать было совсем некуда.
– Третий триггер, – произнесла я. – Это вообще?..
– Нет, – оборвала меня Доктор.
– Должен быть какой-то выход.
– Его нет, – ответила она. – У тебя та сила, какая есть, не более.
– Окей.
– Эй, – вмешалась Чертовка. – Твоя способность – не единственное дерьмо в нашей ситуации.
Шар задергался, трещин стало вдвое больше.
Затем он лопнул.
Света ударилась об пол и развернулась. Щупальца метнулись вверх по лестнице и обхватили Сайона.
– Сосредоточиться на нем, – произнесла Света. – О боже. Сосредоточиться на нем. Только он и я, больше тут никого нет.
Наши уже уходили в тоннель. Рэйчел, Чертовка, Канарейка, люди Доктора…
– Не могу… – вырвалось у Светы.
Доктор направилась в тоннель.
Щупальце обхватило одну из ее искалеченных рук.
Доктор закричала. Я услышала, как ломаются кости, увидела, как кровь проступает вокруг нити живой колючей проволоки.
Щупальца Светы продолжали тянуться, распространяться.
И каждое выбирало Доктора.
– Должна была кого-то выбрать, – прошептала Света. – Не могла сосредоточиться только на нем. Прости, но ты – лучший вариант.
Щупальца нашли точки ближе к середине туловища Доктор, нажали.
Крики Доктора стали звучать придушенно.
Света обвилась вокруг Доктора, похоронив ее под мешаниной щупалец, и в конце концов на лестнице остался кокон с лицом девушки. Кровь текла между щупалец, образуя лужу.
Сайон приближался.
Я стояла на месте, создавая рои-обманки. В прошлый раз они не сработали, но…
Не сработали и сейчас. Он прошел мимо них.
Сжимая нож, я стояла у него на пути и ждала, пока он приблизится. Рубанула ему по горлу, протащила клинок через грудь.
Поднялся дым, настолько обильный, что я и представить себе не могла.
Сайон оттолкнул меня.
И продолжил идти к двери.
Я поняла, что сейчас произойдет. В сознании царил просто шум; я предупреждающе завопила своим роем, веля всем убираться.
Потянулась к Свете и схватила ее за лицо – то место, откуда начинались все щупальца. Панический поступок. Я почувствовала, как одно или два щупальца обвились вокруг предплечья. Кисти и полруки как не бывало.
«Только что ведь получила новую руку», – подумала я почти в трансе.
Сайон продавил себе путь сквозь дверь. Дверь, которая удерживала вес потолка над нами.
Света бросила Доктора, и я ощутила, как щупальца проносятся мимо меня, ловя букашек. Потом они метнулись вперед и вцепились в дверь наверху лестницы.
В следующее мгновение нас притянуло к двери – почти что швырнуло. Я включила полетный ранец в попытке смягчить падение, избежать превращения в кровавую лужицу, однако Света приняла на себя основную тяжесть удара, разметав щупальца в стороны и вцепившись ими во все подряд.
Потолок рухнул. Целый кусок субструктуры был явно поврежден, треснул то ли от падения, то ли от какого-нибудь внутреннего дефекта.
Пыль улеглась.
И я увидела то, за чем явился Сайон.
Его партнера.