ЯД 29.9
– Манжета, – произнесла я с помощью роя. – Ты сможешь починить платформу? Гарантировать, что настил достаточно крепкий и выдержит нас всех?
– Что ты предлагаешь сделать? – спросил Голем.
– Думаю, пойдем вертикально вверх, выйдем на любом этаже, где есть портал.
– Тут внутри есть еще люди, – заметил Голем. – Света, Сплав, Теневая Охотница… пленники.
– Они подождут, – возразила я. – Там много опасностей. Особенно Света, если мы внезапно на нее наткнемся… У нас есть Проводник, у нас есть провидец, у нас есть Числовик, который, полагаю, согласен сотрудничать?
– Согласен.
– У нас есть видео, – продолжила я. – Видео этого сооружения, сада, Сайона. Мы можем переправить это Ябеде. Чем быстрее мы вернемся, тем быстрее проинформируем обо всем других и тем лучше наши шансы придумать какой-нибудь план до того, как выйдет время. Потом мы пошлем отряды ОПП и Плащей, которые не помогут против Сайона, чтобы снова захватить Гарроту и разобраться с пленниками.
– Разумно, – кивнул Голем.
Он и Манжета присоединились к Александрии и принялись чинить платформу, сделанную из руки, в которой мы укрывались.
Изрядная часть внутренней структуры комплекса «Котла» перестала существовать. Мы видели крест наверху, там, где комнаты были рассечены насквозь. Энергия луча Сайона продолжала разъедать там все, оставляя золотые следы, прорезающие сумрак до дыры на самом верху. Возможно, две трети сохранилось, но лаборатория и все существенное исчезло. Пустая оболочка. Как открытая ракетная шахта без ракеты.
Пасмурное небо висело прямо над головами, и до нас, находящихся, наверное, в тысяче футов под землей, долетало что-то вроде ветерка. Он шевелил ошметки и кусочки сгоревшей сущности, поднимал в воздух гарь со стен, и мы были посреди снегопада из угольно-черных снежинок.
– Держу пари, вдыхать это не очень безопасно, – сказала Чертовка. – Кусочки пришельца, кусочки… металлического пепла?
– Ближе к саже, полагаю, – ответил Голем, не отворачиваясь от платформы, над которой трудился.
– Это, по сути, человеческая плоть, – произнес Числовик. – Судя по форме, которую приняла сущность, и исследованиям Доктора.
– А, ну тогда ладно, – сказала Чертовка и сделала глубокий вдох. – Это пойдет.
– Ты шутишь? Сейчас? – спросил Лун. Его голос прозвучал раздраженно.
– Сейчас самое время, – ответила Чертовка. – Мы врезали ему достаточно крепко, чтобы это подействовало, мы его достали. Радуйся.
Александрия развернула платформу. Мы все зашли туда.
Александрия бросила нас вверх. Чертовка упала на колени и оперлась ладонями.
Она увидела, что я на нее смотрю, и встретила мой взгляд глаза в глаза. Или линзы в линзы.
– Ты-то можешь летать. Почему ты здесь?
– Берегу топливо. А это имеет значение?
– Больше нагрузка на настил. Если он отвалится, мы все упадем и разобьемся.
– Не ссы, – сказала Рэйчел.
– Я не ссу. Вот если бы я боялась того, что не страшное, тогда да. Думаю, это очень даже разумно, опасаться хлипких конструкций и падения с высоты… эээ… семидесятого этажа?
– Сибирячка защищает оболочку, – успокоила я ее. – Даже Александрия не смогла бы ее разбить, если бы попыталась.
– Семьдесят семь, кстати, – вмешался Числовик. Его окружали Предвестники, у ног лежали раненые. – Будет восемьдесят три, когда мы поднимемся до самого верха.
– У меня идея, – заявила Чертовка. – Давайте сменим тему. Ну, скажем, вроде как клево, что ты снова в форме, босс.
– В форме?
– Коэффициент устрашения тысяча. Ты просто стоишь, и ты не должна стоять прямо при таком распределении веса, но стоишь благодаря этому твоему ранцу; ты не смотришь на тех, с кем говоришь, и даже не раскрываешь рот. И когда ты говоришь, ты не делаешь пауз на дыхание и еще на что-нибудь, и в твоем голосе нет эмоций. Я почти что подумала, что ты уже дала дуба, а твой призрак живет в букааашечном оооблаке.
Протягивая последние слова, она зашевелила пальцами.
– Я жива, – сказала я и заставила себя поднять голову.
– Конечно. Но ты выглядишь как мертвец, и это жутенько, и это хорошо, потому что жутенькость напоминает мне прежнюю Рой. Прежняя Рой была клевой.
Я качнула головой. Теперь, когда ситуация успокаивалась, мое тело решило напомнить мне о боли в руке.
Я сосредоточилась на букашках. Обшарить окрестности. У меня оставалось немного, но два насекомых, летящих в футе друг от друга на уровне груди, наткнулись бы на большинство людей, стоящих в коридоре.
Группа букашек погибла от стремительно выбросившихся щупалец.
Света спаслась.
Раздался треск, потом голос:
– …ня слышите?
– Мы здесь, Ябеда, – сказал Голем, подняв руку к уху.
– Малость перепугалась я тут. Слишком долгое радиомолчание.
– Явился Сайон, – пояснил Голем. – И мы немного задержались на нижнем уровне комплекса. Сейчас возвращаемся.
– А почему Тейлор со мной не говорит?
– Твои товарищи по команде в порядке, – сказал Голем. – Шелкопряда немного нетвердо держится на ногах и говорит через букашек. Микрофон это не ловит.
– Ясно.
– Скачай видео, – произнесла я.
– Ты можешь скачать видео? – спросил Голем.
– Неа. Могу смотреть в реальном времени, когда есть инет, могу загрузить запись, когда камера физически у меня в руке, но скачивать не могу.
– А я-то считала Дракон хорошим Механиком, – съязвила Чертовка.
– Эта камера размером с кусочек сахара, – сказала Ябеда. – Если вы ищете портал, вы с ним почти на одной высоте.
Я подняла руку, заботясь о тех, у кого нет наушников.
– Этот этаж.
– Стой, Александрия, – произнес Числовик. – Чуть вниз.
Мы сошли с платформы. Рэйчел и псы спрыгнули одновременно, из-за чего платформа качнулась назад, создав двухдюймовую щель.
Я услышала вскрик и обернулась, но идентифицировать источник звука не смогла.
Света? Другой пленник?
– Давайте поспешим, – предложила я.
Мы двинулись по коридору. Александрия позаимствовала наушник и микрофон у Манжеты и сообщала Ябеде основную информацию. Что меня устраивало, поскольку позволяло сосредоточиться на более важных вещах, например на игнорировании боли и возможности нападения с любой стороны. Я узнавала повреждения на стенах и мебели, когда мы приблизились к порталу. Чувствовала запах соленой воды и тяжелую вонь гниющих водорослей. Ностальгические запахи, хотя и не в точности такие, как дома.
Я увидела Теневую Охотницу и в каком-то смысле ощутила ностальгию иного рода. По тем временам, когда я была немного уязвима (не на сто процентов), и внезапно появлялся этот человек, заставая меня врасплох.
– Ты здесь, – сказала я.
– Идти больше некуда. Какое-то время прикрывала вас сзади, но, когда начался весь этот ад, я отправилась обратно, сюда.
Правду ли она сказала?
– Сатир склеил ласты, – продолжила она. – Остальные… не знаю.
– Остальные не имеют значения, – ответила я. – И пока что ничего не говори про Сатира.
Мы прошли через портал и оказались в пещере. Здесь было невыносимо светло, и я была благодарна «Стрекозе», которая блокировала основную часть солнечного света.
– Вот они и вернулись, – произнесла сверху Никта. Оковы Голема по-прежнему прижимали ее к стене.
– Фантастика, – отозвался Шип.
– Говорите, где герои. Без херни, – велела я им. – Фальшивая стена, фальшивый камень, что у вас там. Выкладывайте.
– Давайте выслушаем, что вы предложите взамен, – ответила Никта.
– Ничего, – отрезала я. С помощью букашек открыла аппарель «Стрекозы».
– Ты не можешь быть уверена, что они в безопасности, – сказал Шип и чуть улыбнулся.
– Если вы хотите узнать, что случилось с Сатиром, колитесь, – потребовала я. – Будете тянуть резину – мы уйдем и пришлем сюда ОПП для расследования. Никаких ответов вы не получите.
– Торгуешься, да? – спросил Шип. – Сатир может сам о себе позаботиться.
– Похоже, нет, – сказала Чертовка. Кто-то пихнул ее локтем.
Я уже разворачивалась, чтобы влететь по аппарели в корабль.
«Он реально тянет резину. Пытается выиграть время, чтобы придумать тактику для этих переговоров».
– Я знаю, что мы спешим… – начал Голем, торопливо идя за мной. – Но…
– Я тоже волнуюсь за Гуляку, – ответила я. Подняла голову, чтобы взглянуть на него. – Но за весь мир я волнуюсь больше.
Я видела глаза Голема за глазницами шлема. Он нахмурился.
– Я остаюсь, – сказал он. – На случай, если кто-нибудь явится, плюс я смогу их поискать.
– Хорошая идея, – ответила я. Подумав немного, добавила: – Насчет слов Сатира… Выброс мог что-нибудь сделать с их головами.
– Помню, Сатиричный говорил что-то в этом духе. Парализующее присутствие.
– Такой долгодействующей способности нет в его досье. Но сходится. В Вегасе обнаружили немало людей с различным уровнем повреждений мозга. Иногда с перманентными повреждениями.
Его глаза расширились.
– Он это делал? Мы все это время с ними общались, и ты знала, что он мог сделать нечто подобное с Гулякой? И мы их отпустили?
– Я тебе это сообщаю, чтобы ты был начеку, – ответила я. – Мы тогда ничего не предприняли, и ты сейчас не должен ничего предпринимать, потому что сейчас не время для грызни, вендетты и мести. Это лишь отбросит нас назад.
– Верно, – кивнул Голем.
– Но мне не требуется говорить тебе это, – продолжила я. – Ты не из таких, кто переходит границы в поисках мести.
– Да, – вздохнул он. – Я не из таких.
Я заставила себя поднять здоровую, левую руку и положить ее ему на плечо. Из-за этого движения, этого незначительного напряжения обожженная культя запульсировала болью.
– Спасибо тебе. За то, что беспокоишься за Гуляку, – произнесла я собственным голосом, тихим, немного натянутым. – Так я чувствую себя не такой виноватой, что ухожу.
Голем кивнул.
– Манжета, – сказала я. – Останься с Големом? Вы вдвоем присмотрите за ними двоими.
Манжета тоже кивнула.
– Все остальные – на борт.
Они зашли в «Стрекозу».
При активной Дракон мне не требовалось быть в кокпите. Я могла бы приказать ИИ заняться автопилотированием, а Дракон бы за всем присматривала и управляла кораблем в целом.
Но я все равно прошла к пилотскому креслу. Устроилась в нем, потом все запустила. Включила автопилот, затем стала возиться с поисковыми запросами, пока не нашла видеотрансляции.
Возможность посидеть, привести в порядок дыхалку. Сейчас я не могла общаться с людьми, не выдерживала никаких физических нагрузок, даже разговора. Разговор означал задавать политику группы, принимать во внимание различных людей.
Я хотела лишь отвлечься от боли ожога, грубой, почерневшей раны на том месте, где полагалось быть руке. Мне было по силам продавиться через это, но все равно я считала каждую секунду до того момента, когда смогу получить хоть какое-то облегчение.
Трансляции показывали три ключевых аванпоста, где присутствовал ОПП. Самые крупные оставшиеся поселения, самые очевидные мишени. Одно было на Заин, но туда следом за беженцами отправился Спящий. Даже если оно выстояло после визита Сайона, помочь тамошним беженцам было невозможно.
КСИ захватил одно поселение. С этой проблемой требовалось разобраться, но наше окно возможностей для таких действий уже закрылось. Идет битва. Сайон в ярости. Мы его цель, и на этот раз он нас не отпустит.
Три поселения, и он атаковал Землю Хе. Западная Европа и Северная Африка, минус англоговорящие. «Гильдия», «Масти», «Мейстерс» и другие команды, которые я в хаосе затруднилась опознать.
Хонсю и Левиафан, а также Плащи, которых забрал «Котел». Целая армия.
– «Стрекоза», – произнесла я роем. – Покажи это остальным.
Никакой реакции.
– «Стрекоза», – повторила я уже своим голосом. Шипя выдохнула сквозь сжатые зубы. – Выведи эту трансляцию на другие мониторы.
Мониторы включились.
Какой-то Плащ метнул Левиафана. Парящий Сайон сдвинулся вбок и уклонился от летящего Всегубителя. Левиафан в ответ выпустил плавники, которые ему дала Симург, и благодаря этому погасил инерцию. В него врезался собственный постобраз, и Левиафан проплыл сквозь него, изменив направление движения прямо в воздухе.
Он столкнулся с Сайоном, его плавники пробороздили золотое тело. Золотой туман поднялся, когда Левиафан смог уцепиться за Сайона и продолжить атаку.
Затем его отнесло прочь и вбило в землю с такой силой, что все, кто там были, зашатались. После чего Сайон отомстил: ударил сперва Плаща, который швырнул Левиафана, потом самого Левиафана.
Всегубитель потерял плавник на одной руке, но вскочил на ноги и побежал, оставляя дезинтегрирующие плавники на и под каменистой землей. Вспух туман, с помощью которого Левиафан укрылся от глаз Сайона. Едва оказавшись вне зоны видимости золотого человека, он сменил направление движения.
Сайон все равно в него попал. Левиафан исчез из поля зрения камеры.
Сайон не расслабился. Прежде его действия были неторопливыми, методичными. Сейчас – ничего подобного. Никакой паузы, никакого перерыва. Как только он не смог преследовать Левиафана, сразу ударил по другим.
Плащи возвели защитные объекты, «Драконьи зубы» уклонились и открыли огонь из лазерных пистолетов. Некоторые спрятались за колонной, которую воздвиг Хонсю. Какие бы оборонительные эффекты ни применял Хонсю прежде, чтобы заточать людей внутри, сейчас они смогли заблокировать удар Сайона.
Тот продолжал атаковать, выбивая каждого, кто не был за достаточно надежным укрытием. Взрывы, шаровые молнии, сотни тонких лазерных лучей, более крупные лазерные лучи.
Некоторые Плащи, похоже, обладали умением переправлять способность или набор способностей другим на эпидемическом уровне. Я видела, как это распространялось по толпе, от Плаща к ближайшему не задействованному Плащу. Масса индивидуумов воздвигла силовые поля, маленькие кружки диаметром не больше крупного зонта.
По отдельности эти щиты были слишком слабы. Вместе они… все равно были слишком слабы. Золотое сияние Сайона прорвалось через ряды обороняющихся.
Спустя две, может, три или четыре минуты Сайон наконец остановился. Повсюду вокруг него были переломанные Плащи. Все, кто оказались достаточно сильны или достаточно проблемны, чтобы привлечь его внимание, были истреблены начисто. Остальных Сайон разобрал по кускам. Ранил достаточно тяжело, чтобы вывести из боя, не настолько тяжело, чтобы они гарантированно умерли. Оторванные конечности, сожженная плоть, переломы из-за ударов по земле поблизости, размазанные глаза или лица целиком.
Корабли Дракон были разбиты, но многие уже начали восстанавливаться и регенерировать. Из Плащей уцелели лишь те, кто находились за настолько мощными укрытиями, что сами не могли атаковать.
В битве наступила пауза. Большинство обороняющихся Плащей было уничтожено.
Камера мельком ухватила лицо Сайона, оранжево-красное из-за силового поля между ним и камерой. Его брови были сведены, губы сжаты чуть плотнее обычного. На горле виднелись морщины.
За все время, что мы его знали, он ни разу не сменил выражение лица.
Он атаковал группу Хонсю. Удар пришелся по краю эффекта изменения времени.
Сайон пустил следующий световой шар, и тот прошел. У Плащей не было времени хоть как-то среагировать. Свет взорвался, как артиллерийский снаряд, и разметал группу.
Вскоре последовал еще один снаряд. Хонсю телепортировался, забрав группу с собой.
Целая эскадрилья кораблей Дракон вступила в бой, начали прибывать подкрепления. Часть Плащей с Гимель.
Сайон ушел.
И сразу появился на другом экране.
Застиг наших врасплох, ворвался в их ряды с какой-то новой жестокостью, не экспериментально, а вроде как в бессильном гневе.
– Он разозлен, как и сказал Голем, – подметила Чертовка. – У него на лице написано.
Да.
– Да, – согласился Числовик.
– Но он не разносит континент. – продолжила Чертовка. – Мы знаем, что он это может. Так что… почему?
– Хороший вопрос, – ответил Числовик. – Мы можем только догадываться.
– Готова слушать догадки.
– Я предпочитаю иметь дело с фактами, – сказал Числовик. – Догадки давай оставим твоей Ябеде.
Новое сражение разгоралось. Примерно так же, как предыдущее.
Нет, или сейчас он бьет сильнее? Он чуточку менее прощающий?
Если сейчас он впервые испытывает настоящее горе или настоящий гнев, то, возможно, сейчас он впервые пробует механизмы, как с этим справляться.
Выплескивает эмоции через гнев. Сколько пройдет времени, прежде чем он осознает, что этого недостаточно, и попробует что-нибудь пожестче?
Я закрыла глаза. Я хотела сосредоточиться, впитать всю, любую информацию о Сайоне, какую смогу, но мое тело было не в том состоянии. Если Панацея сейчас недоступна, то прием обезболивающих из аптечки на борту корабля только замедлит процесс, когда я получу-таки медицинскую помощь. Кроме того, они недостаточно сильные, чтобы помочь в моей ситуации.
Надо перетерпеть. Всего несколько минут.
Дышать глубже.
Через букашек я услышала Числовика:
– Не припоминаю. Ты Сука или Адская Гончая?
– Сука, – ответила Рэйчел.
– Сука. Яркое имя. Знаешь, просто удивительно, что можно пережить, если знаком с механикой движения, физикой и строением человеческого тела… Ты наверняка слышала о людях, которые выжили после падения с высоты в семьдесят тысяч футов…
– Ты что, угрожаешь мне?
– Нет, нет. Абсолютно нет.
– Тогда что ты несешь?
– Я разделяю страхи Чертовки в некотором отношении. Мы сейчас на очень приличной высоте над водой, и я не могу не обращать внимание на отражение нашего пилота в оконном стекле. Она выглядит немного изможденной. Ты не могла бы присматривать за ней, следить, чтобы она не перестала дышать?
– Я окей, – ответила я. Сжала зубы. – Еще минуты четыре, и мы на месте.
– Это радует. Но, может быть…
– Она в порядке, – оборвала его Рэйчел.
Но я услышала четкий звук ее шагов и цокот когтей по металлическому полу: она и ее псы шли ко мне. Рэйчел остановилась рядом с креслом, спиной к окну, и поставила ботинок со стальным мыском на мой подлокотник.
– Не из-за того, что он сказал, – произнесла она. Тело ее было развернуто ко мне, но голова смотрела в окно. – Просто для компании.
– Ага, – отозвалась я.
Я это ценила.
***
Корабль слегка вздрогнул, когда мы приземлились на крышу ресторана, переделанного в импровизированный госпиталь. Меня выдернуло из транса, в котором я даже не осознавала, что находилась.
Мой взгляд пробежался по экранам, впитывая напоследок их содержание, пока аппарель открывалась.
Изменилось мало что. Оборона приняла иную форму, теперь с защитниками были Боху и Тоху, которые перестраивали оборонительные сооружения, чтобы несколько облегчить жизнь защитникам. Но Далет понесла тяжелые потери при первой атаке.
Спасалось бегством больше людей, чем сражалось.
– Бой почти закончен, – произнесла я.
– Я это сказал секунду назад, – низким голосом заявил Лун с почти обвиняющей интонацией.
Не спрашивая меня, Рэйчел помогла мне встать, поддержав одной рукой под левой мышкой.
Я пошла вперед, игнорируя Луна.
– Окей. Вероятно, следующим он атакует это поселение. Тогда мы выясним, каков его следующий ход.
– Довольно много погибших, – заметила Александрия.
Она взяла в привычку выбивать меня из колеи всякий раз, когда заговаривала. Она обычно говорила не так, как Александрия, которую я знал по допросной комнате в штаб-квартире броктон-бейского ОПП. Естественно, это потому, что на самом деле она Притворщик, но это было трудно постоянно держать в голове. Трудно было вытряхнуть мысленный образ Александрии, сидящей за столом напротив меня.
– Да, – ответила я. И мы зашагали вниз по аппарели.
Числовик задумчиво произнес:
– Вполне возможно, что он вернется к Земле Хе и начнет цикл заново. Либо ударит по одному-двум мирам, с которыми мы не в контакте, а потом по Земле Хе.
– Либо, – ответила я, – он осознает, что все это не помогает ему выпустить гнев по поводу того, что случилось с его партнером, и еще поднимет градус агрессии.
Гимель была совершенно другой. Нилбог усердно трудился, создавая орду миньонов. Здания укреплялись, подпирались уступами из материала, на вид напоминающего обсидиан. Плащи собирались в группы, и все были настороже, готовые к атаке в любой момент.
Мертвых и раненых, я заметила, уже убрали.
Числовик открыл дверь, ведущую на лестницу и в заднюю часть бывшего ресторана, ныне полевого госпиталя.
– Ты вернулся, Лун, – произнесла Панацея. – А. С тобой раненые.
– Да, – ответил Лун.
Я видела свиту Панацеи. Маркиз, Костерезка и последователи Маркиза, за вычетом нескольких человек. Один мужчина – настолько опрятный, что превосходил в этом Числовика. Другой – с руками, черными от кончиков пальцев до локтей, и с прической в виде шипов из крашенных в блонд волос. Мужчина, настолько покрытый цепями и рваными черными тканями, что я не могла разобрать, как он выглядит на самом деле. В руках они держали сэндвичи, явно собранные из припасов, которые были сюда доставлены.
– Есть приоритеты? – спросила Панацея.
– Рой, – ответила Чертовка в тот самый момент, когда я ответила: «Проводник».
– Не неси чушь, – сказала мне Чертовка.
Панацея пожала плечами.
– Мы можем заняться двумя одновременно. Что с Рой, я вижу. А какая рана у Проводника?
– Травматическое повреждение черепа, – ответила Александрия-Притворщик. – В психическом смысле он всегда был не совсем в себе, но нам нужен его мозг в рабочем состоянии.
– Плащи «Котла» крепче, – заметила Панацея. – Костерезка? Не займешься?
– Займусь, – откликнулась Костерезка. Она выглядела усталой. Ни намека на бесшабашность или бескрайнюю веселость, характерные для нее во времена злодейства.
Что ж, быть хорошим парнем реально труднее.
Я приподнялась с помощью полетного ранца и легла на барную стойку.
– Только обезбол и самое необходимое, пожалуйста, – попросила я. – Потом займись другими. Партнером Проводника, затем Лощиной и Канарейкой. Мной в конце.
Панацея кинула взгляд через плечо, словно проверяя, годится ли так.
– Забей на то, что она говорит, – сказала ей Чертовка. – Она несет чушь.
– Большинство других полезнее в бою, чем я. Им нужно, чтобы все было в рабочем порядке. Я могу функционировать и без руки.
– Мне без разницы, – сказала Панацея. – Так даже проще.
Затем она прикоснулась ко мне, и боль ушла. Я расслабилась так резко, что показалось, будто вдруг я стала частично жидкой. До того я была так напряжена, ноги и плечи так напряжены, что голова даже не касалась стойки.
– Спасибо, – поблагодарила я ее. – Спасибо огромное.
– У тебя высокая устойчивость к боли, – заметила Панацея.
– Одна из бомб Бакуды, еще тогда, – ответила я. – Думаю, она что-то намутила с моей головой в плане восприятия боли. Я узнала, что такое настоящая боль, на десять из десяти. Часть меня знала, что это слишком мощно, чтобы быть по-настоящему, и другие штуки воздействовали на меня сильнее, потому что я знала, что они связаны с чем-то реальным. Впрочем, ожог все равно болит как сволочь.
– Ну, это мы поправим, – сказала Панацея.
Я кивнула. Я была счастлива, что могла кивать. Наблюдала за лицом Панацеи, когда она работала, потому что больше смотреть было особо не на что. Она уже была молодой женщиной, не привлекательной, но и не непривлекательной; лицо по-прежнему было в веснушках от лба до подбородка, вьющиеся каштановые волосы стянуты банданой, чтобы не лезли в лицо. Рукава рубашки были закатаны до плеч, и я видела то тут, то там кровь и какие-то черные размазы.
Меня кольнуло завистью.
Она была потерянной, как и я. Может, более потерянной, может, менее. У меня были друзья, но это не значило, что у меня был маяк. Но она нашла себя. Она нашла свой путь, нашла что-то, что может делать. У нее была своя роль во всем этом.
Я отвернулась.
Мои букашки возились повсюду вокруг, пока я собирала силы и пополняла запасы. Я ощущала людей снаружи. Среди них была Ябеда с ноутбуком под мышкой. Она добралась до входной двери и остановилась, запрокинув голову к небу.
На миг я подумала, что это потому, что Сайон явился. Ему было уже пора.
Но она потянула дверь на себя и вошла.
Панацея подняла голову. Ее глаза чуть прищурились.
– Тебя не приглашали, Ябеда.
– Дела, – ответила Ябеда, все равно легким шагом заходя внутрь. – Кто-нибудь, дайте камеру.
Раздался стук – это Ябеда бесцеремонно уронила ноутбук на стол.
Чертовка первой сняла камеру со своей макси и кинула ее Ябеде. Та, извлекая чип, произнесла:
– Итак. Предвестник Ноль.
Числовик сделал страдальческое лицо.
– Ты не могла назвать меня Предвестником Десять? Или хотя бы Числовиком?
– Я могла бы. Надеюсь, у тебя есть хорошие, сочные кусочки инфы, чтобы мы могли с ними поработать, Пред-Ноль.
– Конкретики очень мало. В основном догадки.
– Тогда давайте обсудим гипотезы, – сказала она. – Обоснованные предположения.
– Сайон расстроен, – произнесла я.
– Да, – кивнула Ябеда. – Его кореш умер, я так поняла?
– Ага, – ответила Чертовка. – И мы кидали кусочки его трупа в Сайона, чтобы отвлечь его, прежде чем уронить на него небоскреб. Но не знаю, насколько это повлияло.
– Вы в процессе всего этого достигли своей цели? – спросила Ябеда.
– Мы выяснили, что вторые триггеры – не вариант, – ответила я. – И коктейли «Котла» тоже. Но если мы хотим заняться вторыми триггерами, Контесса, по идее, могла бы указывать путь. Это дало бы дополнительную боевую мощь или выиграло бы нам время.
– Ее там не было? – спросила Ябеда.
– Я полагала, что она с Хонсю.
– По словам напавших, она погибла, – сообщил Числовик. – Способность Мантеллума оказалась камнем для ее ножниц.
– Вы облажались, – сказала Теневая Охотница.
Я нахмурилась. Она была не совсем неправа.
– Нашей лучшей ставкой были особые составы «Котла», но Сайон их взорвал. «Котел» пропустил Мантеллума под своим радаром, значит, есть шансы, что остался еще какой-нибудь Плащ «Котла», который получил особый состав и обладает мощью, способной изменить правила игры. Что-нибудь, чего нет в модели Сайона.
– Маловероятно, – ответил Числовик. – Мантеллум проскользнул мимо нас, потому что его способность контрила предсказательные способности. Против Сайона нам нужны атакующие способности, и я сомневаюсь, что мы напортачили настолько сильно, когда проверяли способности такого рода.
– Ты натуральный обломщик, ты в курсе? – спросила его Чертовка.
Панацея выпустила мою культю и подошла к лежащему партнеру Проводника. По-видимому, все необходимые починки она сделала. Я проверила культю и обнаружила, что обожженная кожа отслаивается.
– Не прикасайся, – велела Панацея, глядя на меня краем глаза.
Я уронила руку, потом села.
– Самое главное, – сказала я, – что Сайон ошибся. Он может видеть путь к победе, а из той картины, которую мы видели, мы знаем, что он может ошибаться. Он проложил путь к будущему, в котором наверняка воссоединится со своим партнером… и получил то, чего желал. Только вот партнер оказался мертвым, выпотрошенным, бесполезным.
– Итааак, – протянула Чертовка, – мы помогаем ему добраться до будущего, где он истребляет человечество, обводим его вокруг пальца, он удаляется.
– Его цель – не истребление человечества, – указала Ябеда. – А уничтожение большей его части. Помнишь? Дина никогда не утверждала, что он уничтожит нас всех.
– Если уничтожить девяносто девять и девять десятых процента человечества, мы вымрем, – заметил Числовик.
– Вероятно, да, – согласилась Ябеда. – Но он не собирается заходить так далеко. Он оставляет варианты. У него одна-единственная цель. Продолжить жизненный цикл своего вида. Для этого ему необходим партнер.
– А мы не можем дать ему партнера? – спросила я.
Ябеда ухмыльнулась.
– Это отколоть было бы трудновато. Много чего придется учесть, и много областей, где у нас недостаточно инфы.
– Но я спрашиваю, можем ли мы его выдать? Можем ли подделать, дать Сайону, чего он хочет, и выиграть себе сколько-то времени?
Из глубины кухни вышел Маркиз. Он наблюдал, как Костерезка копается в черепе Проводника.
– Это может расстроить его еще сильнее, чем он расстроен сейчас. Говорю как человек, который недавно вернул себе то, чего хотел больше всего на свете: страшнее мысли, что я могу это снова потерять, лишь реальность того, как я буду мстить.
– Расстроить его – это хорошо, – произнесла Чертовка. – Верно?
– Верно, – кивнула я. – На него можно воздействовать эмоционально. Не способностями, воздействующими на эмоции, вряд ли это прокатит, однако его чувства на него влияют. Это хорошо. Это мы можем как-то использовать.
– Ты собираешься раздражать инопланетного бога, который способен уничтожать миры, – сказал один из людей Маркиза.
– Я хочу подвести его к точке, где он может допустить ошибку, – ответила я. Мой взгляд перенесся на Теневую Охотницу. «Именно так мы захватили ее». – Это отправная точка.
– Отправные точки – это не более чем отправные точки, – заметил Лун. – Я могу понять, если ты начинаешь бой, выведя врага из равновесия, и потом сражаешься, зная, что можешь его ранить, но этого ты не можешь по-настоящему ранить.
– Кому-нибудь чаю? – вмешался Маркиз.
Лун кивнул. Я подняла здоровую руку. Панацея тоже кивнула.
– Зеленый? – спросил Маркиз у меня. – Остальные пьют зеленый.
– Черный. С молоком.
Маркиз отвернулся к чайнику.
Я посмотрела на Луна, сделала глубокий вдох и ответила ему:
– Не начинать бой – не вариант. Если мы будем ждать, пока придет в голову какая-нибудь идея, то гарантированно опоздаем. Мы начнем бой, хоть это и будет безрассудно, и оставим дверь открытой.
– Для неудачи в той же степени, что и для удачи, – произнес Маркиз из дальнего угла комнаты, где был занят наливанием воды из чайника в кружки.
– А что бы ты предложил? – спросила я. Возможно, это прозвучало чуточку агрессивно.
– Я бы ответил на твой вопрос своим, – сказал Маркиз. – Кого ты видишь на переднем крае? Кто из героев и злодеев все еще сражается? Кто раз за разом возвращается на поле боя, прежде чем другие хотя бы в себя придут?
Я и сама думала нечто подобное.
– Монстры, те, кто слегка безумен, те, кто безумен не слегка.
– Не совсем тот ответ, который дал бы я, – заметил Маркиз.
– А какой ответ дал бы ты?
– Я бы сказал, это люди, которые в наибольшей степени в согласии с самими собой.
– Одно и то же, – произнесла я. – Мы все больные на голову, все поломанные, немного сумасшедшие, немного монструозные.
Маркиз чуть нахмурился.
– Присутствующие здесь, возможно, оскорбились бы на эти слова. Включая меня.
– Не намеревалась никого оскорбить.
– В знании, кто ты есть, сила. Я бы предложил всем набраться этого знания. Раздумья, в конце концов, это удел старых. Именно в последние дни человек подытоживает свой опыт, взвешивает все хорошее против всего плохого, вспоминает ключевые моменты и решает, достиг ли он своей цели. Другие проходят через это раньше – терминально больные. Те, кто ожидают, что скоро умрут.
– Не въезжаю, – произнесла Рэйчел.
– Ты счастлива тем, кто ты есть? – спросила я.
– Конечно.
– В общем смысле, ты знаешь, что будешь делать в ближайшие несколько часов или дней?
Рэйчел повернула ко мне голову.
– Угу.
– Есть ли что-то общее между одним и другим?
Рэйчел сделала озадаченное лицо.
– Что-то вроде.
– Я об этом же.
– Не въезжаю.
Раздался отдаленный рокот. Воздух разорвал рев, несколько выкриков и предупреждений, прозвучавших одновременно и слившихся в единый шум.
Он здесь.
Этому нет конца. Одно и то же снова и снова. Разрушение, враг, которого мы не можем по-настоящему победить, и каждый раз чуточку хуже, чем в предыдущий.
Рэйчел ушла, не задавая вопросов. Чертовка помешкала, но тоже ушла, словно приклеившись к Рэйчел. Я увидела, как уходят Александрия, Числовик и Предвестники, за ними Маркиз и его последователи, кроме Луна.
– Эй, Амелия, – произнесла Костерезка. – Заверни для меня вот это покрасивше?
Панацея отошла от безглазого провидца и прикоснулась к Проводнику. Я наблюдала, как кости лба сходятся вместе, затем покрываются плотью.
Он слегка вздрогнул, потом сел.
– У тебя было кровотечение в черепе, – сообщила ему Костерезка. – Будешь чувствовать себя тошнотно.
Он поднял руку, неуверенно потянулся вперед.
– Стоп, я что, напортачила? – спросила Костерезка.
– Нет, он уже был напортачен, – ответила я. – Он ищет своего партнера.
Лун схватил провидца и слегка пошатнулся.
Это основано на прикосновении, догадалась я.
Своими букашками я протянула шелковый шнур. Букашки обернули его вокруг пальца провидца и отнесли другой конец к Проводнику. Панацея взяла его и чуть потянула, ведя слепого провидца к его партнеру.
Они взялись за руки.
Краткая пауза.
Затем повсюду в пределах моей способности пооткрывались врата.
Большинство людей ушло. Ябеда была сосредоточена на своем ноутбуке, участвуя в каком-то смысле в бою, хоть и оставалась здесь.
Костерезка и Панацея тоже остались. Они убирали со столов, отодвигали вещи и готовились к тому, что битва придет сюда.
И еще не ушли Теневая Охотница, Лун и я.
– Мне идти безопасно? – поинтересовалась я.
При этом вопросе Теневая Охотница удалилась, словно я каким-то образом ее подтолкнула.
– Ты можешь, – ответила Панацея. – Но дай я огрублю тебе кожу, чтобы культя не лопнула, как воздушный шарик.
– Давай, – согласилась я.
Она прикоснулась к культе.
– Я неспроста попросила быть последней, – сказала я.
Она подняла глаза с явным любопытством.
– Ты знаешь, что говорил твой папа? Хотела бы я, чтобы он договорил. У меня ощущение, что я была на грани какого-то вывода.
Звуки снаружи усиливались. Проводник открыл портал рядом с нами. Для безопасности?
Сейчас было чем заняться. Я помогала другим переправлять через портал пациентов. Лун перенес двух раненых «Иррегуляров». Мы вошли в пещеру с очень ровным полом, открытую всем ветрам. Приятный день, столь отличный от хаоса и жути, творящиеся сейчас в Нью-Броктон-Бее.
– Мы с папой на эту тему много беседовали. А что?
– Не знаю. Найти нашу роль, найти наше место? Мы с Луном – единственные, кто не ушли и не начали готовиться к бою. Ну, мы и раненые. Другие знают, чем заняться. Даже Чертовка, которая со своей способностью толком ничего не может, сейчас там вместе с Рэйчел, занимается организацией. Но мы с Луном? Мы оба очень гордые люди, и у нас нет в этом никакой роли. Как сказал Лун, он не может атаковать Сайона, пока это все не кончится.
Лун пронес сюда последних нескольких пациентов. Мы все расположились в стороне от портала, на случай если сюда пролетит какой-нибудь шальной луч.
– У меня есть работа. Я буду защищать этих девушек.
– Думаю, ты понимаешь, о чем я. Ты на каком-то уровне раздражен из-за того, что ты не участвуешь в этом. Ты годишься для большего, чем эта работа, которую тебе поручили.
Лун сложил руки на груди, но спорить не стал.
– Для этого существует психиатрический термин, – заметила Костерезка. – Проецирование.
– Нет. Рой права, – ответил Лун раздраженно. – Я больше, чем телохранитель.
На окраины поселения через порталы Проводника стали прибывать подкрепления.
– Я как будто на грани понимания, где я должна быть, – сказала я. – У меня вроде как есть сила, чтобы действовать, вроде как есть роль. Я могу вести коммуникации, могу разведывать, я достаточно разносторонняя, чтобы комбинировать свои способности с другими. Я могу придумывать способы атаки, могу делать мозговой штурм. Но чего-то не хватает. Как сказал Лун, я чувствую, что больше, чем это все. Слова Маркиза задели какую-то струну.
– Вспомни те моменты своей жизни, когда ты была сильнее всего, – посоветовала Панацея.
Я вспомнила.
Не те моменты, когда у меня была «Стрекоза» или полетный ранец. А те, когда я сражалась с «Орденом кровавой девятки», Александрией, Бунтарем и Дракон.
– И те моменты, когда тебе было страшнее всего, – продолжила Панацея.
Те же самые моменты.
– Думаю, именно в такие моменты ты больше всего ты. И это отстойно, я знаю. Ужасно думать об этом вот так, потому что, по крайней мере в моем случае, это не тот момент, когда я себе нравилась. Прямо наоборот.
– Но ты с этим примирилась.
– Я приняла эту часть себя, – ответила она. – И из-за этого я едва могу смотреть Кэрол и Нилу в глаза. Но я твердо уверена, кто я есть, и я могу делать это. Исцелять людей, быть врачом для тех, кто сражаются на нашей стороне.
Я кивнула.
В памяти вспыхнула картина, которую я видела на экране компьютера Гленна. Я, не узнаваемая даже мною же, окутанная роем.
«Я сама чуточку монстр, – подумала я. – Не могу возлагать вину на пассажира».
Я медленно выдохнула. Услышала пение Симург.
– Ты мне поможешь? – спросила я.
– Помочь? – переспросила Панацея.
– Чертовка напомнила мне один момент. Кое-какие слова Костерезки, когда та резала мне череп. Угрозу. Что она собирается влезть в голову Мрака и отобрать у него умение контролировать свою способность. И со мной она тоже собиралась это сделать.
– Кажется, я знаю, что ты думаешь, – сказала Костерезка. – Даже если я что-нибудь в таком духе сделаю, то, скорее всего, просто запорю тебе голову.
– Я в этом направлении ничего не делала, но повидала достаточно, чтобы предположить, что ты от этого уже не оправишься, – добавила Панацея. – Это невозможно починить, невозможно залатать. Все равно что пытаться заткнуть дыру, из которой вода хлещет со всей силы.
– Вторые триггеры позволяют сшибать стены, – произнесла я. Мой взгляд упал на Костерезку. – Снимают ограничители, которые установила сущность. Если эта часть мозга – та самая, которой сущность придала специфическую форму, чтобы регулировать способности на нашем конце, то мне нужно, чтобы ты их разрегулировала.
– Будь это так легко, я бы уже сделала это для всех остальных членов «Ордена кровавой девятки».
– Я не считаю, что это легко, – тихо проговорила я.
К нам прошли несколько Плащей. Они доставили через портал двух раненых и положили их на ровный каменный пол рядом с нами. Панацея и Костерезка склонились над ними, принявшись за работу.
– Дай мне минутку, и я попробую, – сказала Костерезка. Она латала Плаща, которого распотрошило. Глянула через плечо на Ябеду, расположившуюся в дальнем углу. – Но обязана сказать: я даю девяносто девять процентов, что ты об этом пожалеешь. Может, тебе стоит обсудить это с Ябедой, а?
Я тоже глянула на Ябеду.
– Ты потеряешь рассудок. Может, слегка, может, сильно. Может, весь сразу, может, по частям. Зависит от того, как в конце концов все соединится, – продолжила Костерезка.
– Ябеда бы меня остановила, – сказала я. – Она бы…
Она бы восприняла это как нечто саморазрушающее, суицидальное.
Я качнула головой.
– …Нет. Держите ее пока что в неведении. Пусть сосредоточится на том, что делает сейчас.
– Окей, – кивнула Костерезка. – Но только она все равно поймет, и довольно быстро.
Я заметила, что Панацея поежилась. Она сейчас стояла на коленях рядом с Канарейкой.
– Рили, – произнесла Панацея.
Костерезка взглянула на свою… чем бы там ни была для нее Панацея.
– Я этим займусь.
– Ты же не работаешь с мозгами.
– Я неопытная, да, – согласилась Панацея. – Но даже неопытная, думаю, я смогу сработать чище, чем ты. И Ябеде труднее будет уловить происходящее, если ты не будешь распиливать череп Тейлор.
– Я говорила не про опыт, – возразила Костерезка.
Панацея уткнулась взглядом в свои кисти, покрытые татуировками и ярко-красные между пальцами.
– Это не решение, – произнесла она, не поднимая головы. – Ты сама сказала, что второй триггер не поможет. А это… настолько грубо, что даже хаком не назовешь.
Крики Симург не стихали.
Дина оставила мне две записки.
Симург напомнила мне о второй.
«Мне жаль».
Это было не извинение за последствия первой записки. Нет, Дина с тех пор ни разу ко мне не подошла. Она не сочла, что я выполнила условия, не сочла, что уже можно снова со мной связаться.
Два слова, говорящие, что должно произойти что-то ужасное. Со мной.
Был шанс, что речь о том, что я потеряю кого-то или что-то драгоценное. Может быть, это относилось к моим друзьям. Может быть, это относилось к моей миссии, к моему направлению. Возможно, к моему папе, и тогда это уже произошло.
Но оставалась возможность, что это относится ко мне. Что это связано с нашими шансами выбраться живыми из этого всего. С какими-то мизерными шансами.
Возможно, тут вовлечена какая-то жертва.
Я покачала головой, не в состоянии выразить словами все эти аргументы, придумать что-то глубокомысленное. Я лишь сказала:
– Сделай это.
Панацея положила руку мне на лоб.
И все пошло не так.