ИНТЕРЛЮДИЯ. КОНЕЦ
Поезд дернулся и поехал; мужчин и женщин в проходе зашатало. В начале вагона образовалась пробка, потому что одной пожилой женщине было трудно сладить со своим багажом. Она двигалась по проходу с мучительной медлительностью. Люди позади нее выглядели раздраженными и, казалось, в любой момент могли сорваться.
– Эй. Мисс?
Женщина остановилась, опустила взгляд. Там сидела девушка, лет под двадцать на вид, укутанная в пальто и шарф, с вязаной шапочкой, натянутой на короткие светло-каштановые волосы.
– Не хотите сесть тут?
– О, ничего страшного. Я предпочитаю сидеть у окна. По-моему, там, дальше, есть свободное место.
– Сядьте на мое.
– Я так не могу. Я…
Но девушка уже встала, освободив место. Со странной, неуклюжей медлительностью она подобрала рюкзак и вышла в проход, пропуская женщину.
– Если вы настаиваете… спасибо, – сказала пожилая женщина. Несколько секунд ей потребовалось, чтобы разместиться.
Теперь, когда она никому не мешала, люди в проходе могли двигаться свободно. Девушка не обращала внимания на признательные взгляды людей, которые прежде застряли за женщиной.
– Вам не жарко в этой куртке? – спросила женщина.
– Когда я села, было холодно. Сейчас я согрелась, но моя остановка уже скоро, и я решила, что глупо сейчас ее снимать, а потом тут же надевать обратно.
– Понятно. Звучит логично. Вы едете по делам или для развлечения? – поинтересовалась пожилая женщина.
Девушка пыталась поставить тяжелый рюкзак на пол. Он соскользнул с колена, и женщина протянула руку, чтобы помочь его подхватить.
Вдвоем они опустили его на пол.
– Все в порядке? – спросила женщина.
– Да, спасибо.
– Он у вас тяжелый.
– Ничего страшного.
Женщина нахмурилась, глядя в лицо своей попутчице.
– Вы дышите тяжеловато. У вас все в порядке?
– Да. Не беспокойтесь.
Последние пассажиры нашли себе места в вагоне. Девушка и пожилая женщина смотрели в окно на проплывающие пейзажи. Сельские виды: фермы, поля, припорошенные снегом, не полностью засыпавшим траву, изредка лошадь или корова, ищущая, что бы пожевать.
Поезд въехал на мост. Поля резко сменились водой. Падающий снег позволял видеть лишь на несколько сотен футов.
– Если я мешаю вам вопросами, скажите, – попросила женщина.
– Вы мне не мешаете.
– Вы не ответили, когда я спросила раньше. Вы по делам или для развлечения?
– Всё своего рода развлечение, полагаю.
– О, вот это хорошо. Думаю, когда находишь то, что по-настоящему нравится, выясняется, что дело становится в удовольствие.
– Совершенно согласна. А вы? По делам или для развлечения?
– Развлечение с привкусом горечи. Навещаю старую подругу. Наши пути разошлись, – призналась женщина. – Пожалуй, по моей вине. Мне не хватило тактичности.
– Не хватило тактичности?
– Возможно, лучше сказать, что я была предвзята. Она доверилась мне, а я предала это доверие. Эпоха была другая, но это плохое оправдание. Как подруга, она заслуживала большего, чем рефлекторная реакция и отвращение с моей стороны. Мне представился шанс исправиться, и я еду на ужин с ней и ее партнером, и мы там здорово повеселимся.
– Это замечательно. Можно спросить? Она лесбиянка?
– Она белая, он черный. Знаю, знаю, звучит нехорошо, но я считаю это чем-то вроде епитимьи – свободно признавать, что тогда я была более мелкой персоной. Я позволяла другим диктовать, что я должна чувствовать, вместо того чтобы считать ее своей подругой и смотреть на вещи объективно.
– Очень сильно с вашей стороны – признать это.
– Когда приближаешься к концу жизненного пути, появляется возможность провести полный учет. Все суммируешь, а потом решаешь, как хочешь прожить оставшиеся годы, месяцы или дни: в сожалениях или в удовлетворении. Это мне сказал мой покойный муж.
– Он был профессором психологии?
– Социологии.
– Это из работы Эриксона, последняя из психологических стадий, – сказала девушка.
– Образованный человек. Впечатляет, – произнесла женщина тихо, словно проявляя уважение к другим пассажирам, что было странно на фоне ее прежней болтовни.
Девушка улыбнулась.
– Я люблю читать о разном.
– Мне потребовалось много времени, чтобы помудреть. Лишь после смерти мужа я оглянулась назад и занялась учетом. Если и есть какой-то смысл в том, что я сейчас говорю, то это что тогда у меня было много скверных чувств по поводу цвета кожи. Но мы становимся лучше. Сейчас есть похожие чувства насчет геев, но мы становимся лучше и в этом. Меньше войн, чем было раньше, что бы ни сообщали в новостях. Люди в целом счастливее.
– Иногда я сомневаюсь.
– Становится лучше, – снова заверила женщина. – В самом деле, правда. У нас есть недостатки, отрицать не буду, но становится лучше.
– Не хочу казаться пессимисткой, но, эмм, думаю, у меня прозвучит пессимистично. Люди в странах третьего мира могут с вами не согласиться, и жертвы Золотого утра тоже.
– И несмотря на это, в целом постепенно становится лучше. Уверяю вас. Не поймите меня неправильно, произошло немало плохого. Люди умирают, многие умерли ужасной смертью. Я сочувствую всем, кто был затронут или сейчас затронут чем-то из этого. Но в целом все выглядит хуже, чем есть на самом деле, потому что самое плохое все время мелькает по ящику. Легко чересчур сильно сфокусироваться на индивидуальных проблемах и потерять из виду общую картину. Общая картина, полагаю, обнадеживающая.
– Хм.
– Но стоит заметить, что будет ли она лучше, зависит от людей, – продолжила женщина. – Я верю, что люди станут лучше как группа, но мы можем помочь этому, если будем стараться стать лучше на индивидуальной основе.
– Звучит очень разумно. Сомневаюсь, что полностью верю в это, но звучит разумно.
Пожилая женщина с заговорщицким видом приклонилась к ней.
– После всего, что было сказано, во имя становления лучшими людьми я вынуждена задать вам один вопрос.
– Вопрос?
Пожилая женщина не смотрела ей в глаза и не улыбалась.
– Это просто я проявляю смелось и пытаюсь быть лучше. Если я неправа, надеюсь, вы и дальше поведете себя по-джентльменски, как это сделали раньше, и не будете возмущаться из-за болтовни старой дуры.
– Попытаюсь, – ответила ее попутчица, чуть улыбнувшись.
– Я просто должна знать… может быть, в этом вашем рюкзаке есть что-нибудь опасное?
– Опасное? – улыбка исчезла с лица девушки.
– Скажем, бомба? – прошептала пожилая женщина.
Ответом ей было ошеломленное моргание. Девушке пришлось согнуться, чтобы достать до всех ремешков и застежек и открыть рюкзак. Внутри была куча скатанной одежды. Девушка сдвинула ее, чтобы показать другое содержимое рюкзака. Пакет, из которого торчала ручка зубной щетки, и ноутбук.
– Если это бомба, то сделана она просто ужасно.
У старой женщины хватило достоинства не скрывать смущения.
– Вы, должно быть, решили, что я сумасшедшая.
– Что-то выглядело странно, и вы спросили. Нет, я не думаю, что вы сумасшедшая.
Раздался звуковой сигнал, а потом оповещение: «Поезд прибудет в Филадельфию через пять минут. Пожалуйста, не забывайте свои вещи и не оставляйте мусор».
– Это ваша? – спросила пожилая женщина.
– Моя остановка, да.
– Надеюсь, вас ждет хороший день?
– Я тоже надеюсь. Будет встреча.
– Значит, у вас то же самое, что и у меня. Воссоединение.
– Вроде того, – ответила девушка, перекидывая рюкзак через плечо. – Спасибо за беседу.
***
Ябеда позволила себе еще раз напоследок проверить компьютерные дисплеи. Там были короткие закодированные сообщения от различных миньонов и солдат, шпионов и информаторов. В самом конце этого множества окон были отклики Чертовки и Париан.
Видеоокно показывало запись боевого отступления Луна из делового района Нью-Йорка Б. В другом окне шло видео из базы ОПП: молодой парень мерил белое трико, а сбоку стояла Валькирия и усердно притворялась, что ей совсем не интересно. Еще одно окно показывало нескольких Всегубителей – все были неподвижны, кроме летящей Симург. Последней из оригинальной троицы.
В одном из окон произошло изменение. Текстовое сообщение от Чертовки.
Чертовка: Я жду уже пять минут.
Ябеда нажала на несколько клавиш. Никто снаружи не ждал. Она напечатала ответ на телефоне.
Ябеда: ждешь?
– Ну серьезно, – произнесла Чертовка прямо у Ябеды над ухом, примостившись подбородком ей на плечо. Ябеда непроизвольно подскочила на месте. – Пять минут, и ты ни разу не глянула порно?
– Когда-нибудь у кого-нибудь из-за тебя случится сердечный приступ.
Чертовка убрала телефон.
– Я уже убивала. Клона, правда, но все равно я его прикончила.
– Давай не будем делать из убийства ритуал посвящения. В наших рядах слишком много новичков, мы должны задавать тон, – сказала Ябеда. Она нажала комбинацию клавиш и заблокировала систему. Еще одна клавиша выключила мониторы. Расположенные прямоугольником три на два экраны погасли, начиная с самого внешнего.
– Новички? Помимо наших индивидуальных команд? Моих Сердцеежек, Сукиных сынов, Булавочников?
– Булавочников? – переспросила Ябеда, выгнув бровь.
– Если они сами не придумывают себе имя, я придумаю за них. Или ты хочешь, чтобы группа Париан в итоге получила какое-нибудь дебильное название вроде «Экипажа Разрывашки»?
– Очень благородно с твоей стороны избавить их от этой участи, – сказала Ябеда и потерла глаза.
– Обычно ты меня раскусываешь.
– Обычно я немного догадливее. Я соединяю кусочки пазлов только на той инфе, которая у меня уже есть, а когда я так сосредоточена, есть у меня немного.
– Страшная злая злодейка таращится на экран компа днями напролет, – произнесла Чертовка. Она устроилась в кресле Ябеды.
– Слишком за многим приходится следить, – сказала Ябеда. Она открыла холодильник и достала оттуда пузатую зеленую бутылку и упаковку банок с разнообразной газировкой. – Я бы, если б могла, подключила себя к инету, впитывала бы все, пока хожу смотреть на реальный мир.
– Ага, точно, – кивнула Чертовка. Покопавшись в шкафчиках, она обнаружила шоколадные кексики в пластиковых обертках. – Блин, есть! Не думала, что их по-прежнему выпускают.
– Их не выпускают. По-моему, сейчас они продаются по шестьдесят четыре бакса за пачку.
– Мм, – промычала Чертовка сквозь один из кексов, прикрывая рот рукой. Ее глаза были прищурены от экстаза. – Фкушные г’ёбаные шишят щетые ‘акша.
Ябеда поставила бутылку и упаковку с газировкой на стол в центре комнаты для совещаний, потом рухнула в кожаное кресло с высокой спинкой. Победила в себе желание схватить ближайший ноутбук, прикрыла глаза рукой и откинулась на спинку.
– Ты сюда добралась без проблем?
– Угу.
– Так и думала. Где твои Сердцеежки?
– Я привела четверых, – ответила Чертовка. Она облизала большой палец, потом вытерла уголок рта. – Они внизу. Я приказала твоим солдатам присматривать за ними и следить, чтобы они себя хорошо вели.
– Нетипично недоброжелательно с твоей стороны, – произнесла Ябеда, не убирая руку.
– О, ну конечно, я могу оставлять у кого-то дома маленьких куколок повсюду, во все менее и менее очевидных местах, пока он не сорвется. Я могу красть у кого-нибудь трусы всякий раз, когда он идет в ванну. Я даже могу в отдельных случаях, когда требуется что-то большее, работать над кем-нибудь ножиком, чтоб он удивлялся, что это такое с ним происходит и почему идет кровь. Но стоит мне попросить каких-то солдат понянчиться с какими-то сиротками, и бам – вот теперь-то я мисс Маленькая Злюковина.
– Ты собираешься их отозвать, или мне позвонить в службу безопасности и сообщить им?
– Я пытаюсь настроить тебя на какую-нибудь юморную сценку, типа, ты смотришь на меня вся такая суровая, и я такая «о, да, это реально хуже».
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Да позову, позову, позову я их, зануда, – сказала Чертовка.
В дверь постучали.
– И дверь открой, – добавила Ябеда.
Чертовка заворчала, однако направилась к двери, держа в руке телефон. Все еще глядя на экран телефона, она открыла дверь, затем безмолвно развернулась и отправилась обратно в кухню.
– Какое яркое приветствие, – прокомментировала Фехта. – И почему мы так долго не пересекались?
– Чертовка дуется. Не обращай внимания.
– Ха-ха, – произнесла Чертовка и кинула свой телефон на стол. – Ну вот. Теперь они должны быть хорошими.
– Они? Дети Сердцееда? – уточнила Париан.
– Я их зову мелкими, но – да. Для ясности сойдет и такое слово.
– Милые детишки. Когда мы проходили мимо них, они перешептывались и перехихикивались между собой.
– Ох блииин, – протянула Чертовка. Помолчала нерешительно, затем простонала: – Я скоро вернусь.
Она вскочила с кресла и выбежала в коридор.
Фехта устроилась на коротком диванчике, стоящем с одной стороны стола. Другие кресла были расставлены вокруг. Париан вспрыгнула на диванчик, уселась на его спинку и подалась вперед, положив подбородок на макушку Фехты. Ее руки обвили плечи Фехты, открывая больше, чем загораживали.
Фехта смахнула одну ее руку, так что та закачалась взад-вперед.
Ябеда уронила руку, прикрывавшую глаза.
– Как дошло продовольствие, нормально?
– Припасы хорошие и своевременные. Спасибо за поддержку, – ответила Париан, двигая только головой.
– Нет проблем. Данные по Резчику и его шайке хорошие? Я воспользовалась новым источником, так что любые жалобы крайне уместны.
– Идеальные, – ответила Париан. – Мы стали с ним работать, и все спокойно. Мне неприятно так думать, я как будто нарушаю святость этого всего, но все равно не могу не гадать: все на самом деле клево, или это всего лишь затишье перед бурей?
– Я примерно поэтому вас всех и созвала, – ответила Ябеда. – Но нет смысла париться над этим, пока не пришли остальные. Вам принести чего-нибудь?
Пара покачала головами.
– Ладно. Пользуйтесь миром и покоем, пока они у нас есть. Ренегатские дела идут нормально?
– Не знаю даже, можно ли это назвать ренегатскими делами. Скорее, это то же самое, чем мы занимались в Бее, но с кое-каким законным бизнесом в нагрузку.
– Законный бизнес, за который ты платишь не очень законными деньгами, – добавила Фехта.
– Я не говорила, что мне нравится, как в итоге вышло.
– Но ты это принимаешь, – сказала Фехта.
– Принимаю, – согласилась Париан.
Фехта кивнула, будто этот ответ ее удовлетворил.
– Можно спросить, как поживают твои друзья и родные?
– Спросить-то можно, но вряд ли мне много чего найдется ответить. Лучше, но не так хорошо, как могло бы быть? Лучший в мире хирург работает над их лицами и телами; вернуть все обратно – это дьявольски громадный проект. Особенно теперь, когда уйма хирургов мертва.
– Я могла бы свести тебя с Панацеей. Не знаю, что она сейчас делает, но знаю, что Костерезка тебе будет не по душе, а Панацея могла бы помочь вместо нее.
– Лили уже пробовала, говорила с некоторыми людьми, которых знала раньше.
– Черт, – вздохнула Ябеда. – Хочешь, чтобы я подергала за ниточки?
– Будь добра, если это возможно.
Ябеда кивнула.
– Ты подозрительно любезная. В чем дело? – спросила Фехта. – Ты нас подмасливаешь.
– Два года в компании зла, и ты до сих пор не можешь подумать о нас, плохих парнях, что-нибудь хорошее?
– Я могу думать хорошее о куче плохих парней, – Фехта чуть запрокинула голову и закатила глаза в сторону примостившейся сверху головы Париан.
– Она не в счет, – сказала Ябеда.
– Даже о других. Но о тебе… ну, иногда я сама сомневаюсь.
Ябеда отодвинула свое кресло чуть назад и закинула одну ногу на край стола.
– Одной рукой принимаешь помощь, которую я предлагаю, а другую сжимаешь в кулак на случай, если я сделаю что-нибудь, что тебе не понравится?
– Давайте не будем ссориться, – попросила Париан. Она села прямо и положила руки на плечи Фехты. – Только не сегодня.
– Может, компромисс? – предложила Фехта. – Признай, что, возможно, тебе нужен скептик в твоей компании? Кто-нибудь, кто будет присматривать за тобой, и указывать тебе, когда ты занимаешься гадскими манипуляциями?
– Если это вообще можно назвать компромиссом, – ответила Ябеда. – А так да. Как хочешь.
– Предлагаю сменить тему на кое-что более приятное, – сказала Париан. – Мне нужны ткани, если я собираюсь и дальше создавать модели. Ты свяжешь меня с кем надо, и сколько хочешь сама?
– Связать могу, в той или иной степени, и я хочу четыре процента от любых доходов.
– Четыре? Это щедрее, чем ты берешь обычно.
– Четыре, но это еще не все. Я хочу покупать продукцию с помощью…
Дверь открылась. В проеме возвышалась Рэйчел.
– Привет, могучая охотница, – поздоровалась Ябеда.
– Привет, – отозвалась Рэйчел. Кинула взгляд по сторонам, затем вошла в комнату и щелчком пальцев подозвала Ублюдка.
– С первой зимой справляешься нормально?
– Справляюсь.
– Ты ведь знаешь, что можешь послать мейл или позвонить по телефону, как-то быть на связи.
– Не было электричества, чтоб всё заряжать, – ответила Рэйчел. – Не было бензина для машины, и не могла отвлекаться, чтоб сгонять за бензином. Иногда даже хорошо, когда по ночам темно и тихо.
– Это верно, но если какая-то чрезвычайная ситуация?
– С большинством чрезвычайных ситуаций я могу справляться.
– А те, с которыми не можешь?
– На этот случай у меня теперь есть бензин.
Ябеда вздохнула.
– Знает, ты в полном порядке? Или все-таки хочешь регулярные поставки бензина, чтобы он у тебя не закончился?
– Угу.
Ябеда кивнула.
Рэйчел устроилась в кресле напротив Фехты и Париан, Ублюдок сел слева от нее. Она почесала волку голову, явно удовлетворенная молчанием.
На то, чтобы молчание стало неловким, времени не хватило. Вернулась Чертовка, а за ней – Форрест, Шарлотта и Сьерра. На плечах Форреста ехал маленький мальчик.
– Я привела тестостерон! – объявила Чертовка.
– Кресла, – произнесла Ябеда. – Берите и садитесь. Их более чем достаточно. Мы еще только располагаемся.
Постепенно все заняли свои места. Форрест отвел Айдана к паре кресел рядом с Рэйчел и сам разместился между ребенком и волком. Мальчик баюкал в руках птицу, чириканье которой привлекло внимание Ублюдка – тот поднял голову и насторожил уши. Рэйчел велела ему успокоиться, и Ублюдок нехотя опустил голову на пол.
– Некоторых нам пришлось взять с собой, не с кем было оставить. Наши дети сейчас играют с другими в вестибюле, – пояснил Форрест.
– Что переводится как «давайте не будем чересчур тянуть резину», – добавила Чертовка.
– Еще двое, – произнесла Ябеда.
Стук в дверь провозгласил очередное прибытие. Чертовка не стала ее закрывать, так что новоприбывшая просто зашла.
Шельма обвела комнату взглядом. Сложила руки на груди. На воровке была обтягивающая куртка с норковым воротником; приличного размера вырез прикрывали концы шарфа.
– Чувствую себя здесь лишней.
– Ты приглашена, – ответила Ябеда. – Садись.
Шельма подошла к столу. Решила сесть в кресло рядом с Чертовкой, но та вытянула руку и положила на кресло топорно сделанную куклу.
– Занято.
– Я добиралась сюда три часа, а ты не хочешь дать мне кресло?
– Я тебя не приглашала, – ответила Чертовка. – И, по правде сказать, дело не в том, что я веду себя как засранка. То есть я веду себя как засранка, но дело не в этом. Дело в символизме и прочей херне.
– Символизм и прочая херня, – повторила Шельма, которая явно была не в восторге.
– Следите за языком, – укорила их Шарлотта, незаметно показав на Айдана.
– Я слыхал и похуже, – тихо произнес Айдан. – Когда Ябеда дает мне уроки и ей надо позвонить, она поручает солдатам за мной присматривать, а они знают много плохих слов.
Шарлотта одарила Ябеду убийственным взглядом.
Ябеда полуулыбнулась с извиняющимся видом.
– Я расспрошу юного сэра, кто именно ругается в его присутствии, и головы полетят. А пока что вернемся к нашим баранам.
– Символизм и прочее, – сказала Чертовка. – Тут до фига кресел, Шелечка.
– Шелечка?
– Прекращайте цапаться, – осадила их Ябеда. Вздохнула. – Послушайте, все очень просто. Давайте сделаем как полагается, потом «Темные лошадки» остаются, я говорю то, что нужно сказать по разным другим делам, минут пять, от силы десять, и мы закончили.
Шельма насупилась, однако обошла стол и заняла пустое кресло у дальнего конца дивана.
Последняя гостья прибыла без фанфар. Дверь захлопнулась, и девушка с тихой уверенностью прошла к ближайшему креслу – так вышло, что оно располагалось напротив Ябеды.
– Добралась без проблем? – спросила Ябеда.
– Без проблем, – ответила Дина. – Я сберегла на сегодня несколько вопросов, но для навигации они мне не понадобились.
– Ну тогда, – и Ябеда указала на середину стола, – Форрест, не окажешь нам честь?
Мужчина встал и взял бутылку вина, которую Ябеда достала из холодильника. Извлек пробку.
– Температура должна быть идеальной, думаю, я рассчитала время верно. Ой, забыла бокалы. Одну секунду.
Всего за минуту приготовления были завершены, красное вино разлито и бокалы розданы. Чертовка и Дина получили бокалы с газировкой. Ябеда кинула взгляд на Айдана.
– Он будет вино или газировку?
– Газировку, – ответил Форрест.
К тому времени, когда Ябеда добралась до своего места, все уже стояли наготове.
– Тост, – произнесла она. – Мне пришлось немало подумать, прежде чем я нашла подходящие слова.
– О господи, это дерьмо будет еще и с помпой? – спросила Чертовка.
Ябеда зыркнула на нее испепеляюще и продолжила:
– В честь всего и всех, ради чего мы сражались и что спасли. В память обо всех, кого спасти не сумели.
Слова повисели в воздухе немного.
– Годится, – снизошла Чертовка.
Раздался звон бокалов. Рэйчел угрюмо нахмурилась с оттенком замешательства, после того как дважды поднесла бокал ко рту, но оба раза обнаружила, что с ней хочет чокнуться кто-то еще. Она явно испытала облегчение, когда осушила наконец-то свой бокал и со стуком опустила его на стол.
Ябеда продолжила:
– И стоит дополнительного упоминания, абсолютно отдельно от тех, за кого мы пили только что, потому что мне похрен на мои полы и потому что я не собираюсь, нахер, влезать в споры о том, спасли мы их или обрекли. Предлагаю возлияние за тех, кто покинул этот мир.
– Возлияние? – переспросила Шарлотта.
– Да, – ответила Шельма. Не глядя, она перевернула свой бокал и вылила тонкую струйку вина на пол слева от себя. – Подношение. Именно поэтому я здесь: в конце я была с ним больше всех.
Ябеда посмотрела на пустое кресло рядом с Шельмой. Она верно определила число гостей. Пустых кресел было столько, сколько нужно.
Ей оставалось лишь надеяться, что Тейлор в свои последние минуты не узнала насчет всех, кого она действительно потеряла. Мрак не выжил на нефтяной платформе.
Святая ложь ради друга. Тейлор наверняка бы винила себя, может, справедливо, может, нет.
– Мне хочется воспринимать это скорее как плату, чем как подношение, – сказала Чертовка. Она чуть сдвинула свое кресло и вылила вино на ковер справа от себя, прямо перед неуклюжей куклой с белой маской и серебряной короной, которую она положила на кресло раньше. – Я скучаю по тебе, чувак.
– Я рада, что мы смогли это сделать, – произнесла Ябеда. – Мы прошли вместе через много разного дерьма, и мне было непросто держать всех на связи. Я подумала, что нам надо встретиться лично. Маленький ритуал, чтобы напомнить нам о важных мелочах.
С этими словами она вытянула руку с бокалом влево и плеснула на ковер перед пустым креслом в углу.
Как она ни пыталась удержаться, все равно встретилась глазами с Диной.
***
Девушка вошла в торговый центр. Людей было много; толпа текла в и из фудкорта элитного уровня. На одной витрине виднелись пиццы со шпинатом, на соседней – ломтики мяса для сэндвичей с ценой выше средней.
Избавившись от зимнего морозца и периодических зарядов холода от входных дверей торгового центра, девушка стянула шапку и шарф и расстегнула крупные пуговицы куртки.
Пожилая женщина говорила, что мир становится лучше. Поверить в это было трудно, но мысль грела душу. Радовало само то, что кто-то может в это верить. Тяжелое одеяние служило своего рода защитой от мира – и от людей, и от мира самого по себе. Сейчас эта защита казалась чуточку менее необходимой, чем до беседы.
Пробираться по торговому комплексу было довольно легко. Он располагался в центре района с пафосными небоскребами и крупными юридическими фирмами, и всё здесь как будто отражало это. Даже люди.
Краткий приступ смятения.
Это ощущение охватило девушку, когда она остановилась.
Перед ней, прямо за углом, был пятачок, где друг напротив друга находились кофейня и магазин с книгами на разных языках. За столиком возле кофейни сидела женщина, рядом лежала ее сумка. Худощавая, ростом выше среднестатистического мужчины, в дорогом деловом костюме, с длинными, вьющимися темными волосами. Она сидела, закинув ногу на ногу и положив руку на дымящийся бумажный стаканчик, и, опустив голову, читала лежащую на столике книгу; ее широкий рот при этом чуть подрагивал, а ресницы были такими длинными, что, казалось, она дремлет.
Девушка обшарила взглядом окрестности, настороженно, ища угрозы и сюрпризы.
Ничего.
Вроде бы никаких ловушек.
«Легко.
Это легко. Сделай».
Шаг одной ногой, шаг другой ногой.
Нарастающее чувство тревоги.
Девушка остановилась чуть поодаль, почти парализованная от мысли, что женщина может поднять голову.
И что тогда?
Еще три шага. Женщина по-прежнему не поднимает голову.
Девушка положила руки на спинку стула рядом с женщиной.
– Можно?
Женщина вскинула голову, и девушка напряглась.
Всего лишь один взгляд, и ее глаза вернулись к книге.
– Да, возьмите. Я никого не жду.
«Она решила, что мне нужен стул».
– Я имела в виду… можно я сяду?
Еще один взгляд, озадаченный.
– Вы мой бывший клиент, или?..
– Нет. Я не клиент.
– Боюсь, я не понимаю. Если вы ищете случайной беседы или хотите поговорить о религии, я со всем уважением вынуждена отказать. У меня всего час двадцать минут, чтобы пообедать, и я хочу провести их спокойно. Будьте добры.
– Я знаю, в смысле, я знаю, что за обедом вы, как правило, читаете, а иногда идете в музей через улицу и просто ходите там в наушниках. Частный де-…
Девушка смолкла.
– Частный детектив?
– Я все делаю неправильно.
– Есть немного, – подтвердила женщина.
Девушка села, движением плеч стряхнула рюкзак, позволила ему упасть на пол.
– Я… я ваша дочь.
Женщина нахмурилась. Ее взгляд метнулся к ближайшему выходу, потом к соседним столикам и к бариста в кофейне. Проверяя, как можно уйти.
– Я… знаю, звучит немного безумно.
– Я ваша мать?
– Вы моя мама, но не родная мать.
– У меня два сына, и я вполне уверена, что им не… сколько там вам лет. Так что вас не подменили при рождении.
Девушка сделала глубокий вдох.
– Я с Земли Бет. Меня зовут Тейлор Хиберт, а моя мама была Аннет Роуз Хиберт. Анна-Роза.
Затаив дыхание, Тейлор смотрела, как Аннет усваивает эту информацию. Осознание и соединение кусочков мозаики произошло достаточно быстро. Рука Аннет дернулась и нечаянно перелистнула страницы книги.
– Ох, – вырвалось у Аннет. – Ой. Ой.
– Если это слишком много для вас, или если вам неудобно или неловко, просто скажите.
– Но они же запечатали наш мир. Кто-то на той стороне с помощью какого-то устройства закрыл все проходы, потому что там, похоже, начинались то ли беспорядки, то ли война, и сюда хотело слишком много беженцев.
– Я знаю, – кивнула Тейлор и мысленно поправила собеседницу: «Только устройство было не на той стороне». – Да. Но они отослали обратно всех, кто родом отсюда, и некоторым из нас удалось проскользнуть до того, как двери закрыли.
– Ох. Иногда я праздно думала: что было бы, если бы я встретила другую себя? Но никто не думает, что такое реально может произойти.
– Я знаю. Вы должны знать, ну, просто даю вам контекст всего, что происходит, в общем, другая вы мертва. Уже шесть с половиной лет. Погибла при ДТП.
– Примите мои соболезнования, – сказала Аннет. – Я… чувствую, что это как-то неправильно, соболезновать по поводу моей же смерти.
Тейлор чуть улыбнулась.
– Думаю, вполне естественно считать это чем-то странным. Я просто, эмм, простите мне мой эгоизм, я вроде как хотела увидеть ваше лицо. Или ее лицо.
Аннет кивнула. Она медленно выдохнула; у нее получился почти что присвист.
– Если вы хотите, чтобы я ушла, я уйду. Вы вернетесь к нормальной жизни.
– Я не хочу, чтобы вы ушли, – тихо ответила Аннет. – Но не думаю, что было бы справедливо делать вот так. Я хочу, чтобы вы остались, потому что мне любопытно, в то время как у вас очень настоящая, очень выраженная тяга ко мне… к другой мне. Я опасаюсь, что причиню вам боль.
Тейлор кивнула.
– Это я переживу. Не надо обо мне слишком уж беспокоиться. Я крепче, чем выгляжу. Я готова удовлетворить ваше любопытство, ответить на любые вопросы.
– Вы…
Тейлор с ходу начала отвечать:
– Тейлор. Восемнадцать.
– Я, видимо, училась в колледже.
– Да, учились. То есть она училась. Познакомилась с шикарным и слегка сдвинутым парнем, у которого было большое сердце и уйма любви. Он ее боготворил, а она… Думаю, он позволил ей заниматься тем, чем она действительно хотела заниматься в жизни, в то время как ее родители старались ее контролировать. Ее мать так никогда и не простила моего папу за то, что он сбил ее с пути, который она уготовила, и что она забеременела мной так рано.
– А мой папа?
– Дедуля его любил, но не настолько, чтобы признаться в этом бабуле.
– О. Моя мать не разрешала моим детям звать ее бабулей.
– Думаю, мои мама с папой поощряли это в качестве легкой формы мести.
Аннет улыбнулась.
– Чем она занималась?
– Преподавала. Она была профессором в университете, преподавала английский.
Взгляд Аннет упал на книги, но, когда она ответила, ответ был отрицательным.
– Боюсь, не могу представить себе такое.
Тейлор кивнула.
– А ваш отец?
– Он пришел на эту Землю вместе со мной. Скоро он меня заберет, мы живем в гостинице, пока он ищет работу, а если ему не повезет, мы вернемся в Бостон. Я говорила с ним насчет этого, и он сказал, что не хочет вас видеть. Может, он попытается тайком глянуть, когда будет меня забирать, если появится такая возможность, но ее смерть его подкосила. И он, и я, мы оба слегка восстанавливаемся, на самых разных уровнях.
Аннет кивнула.
– Сюда проникли некоторые новости с той стороны… совершенно невероятные. Мы получили кое-какой урон, но сравнительно небольшой. Если только можно назвать небольшим уроном гибель пятисот миллионов человек.
– Нет, это в самом деле сравнительно небольшой, – согласилась Тейлор.
– Я… вынуждена признать, чем больше насыщается мое любопытство, тем труднее мне находить слова. Я чувствую, что должна сказать что-то значимое, чтобы вы не потратили все это время в поисках женщины, которой даже нечего сказать. Было бы легче, если бы я знала, чего вы хотели. Иначе мне трудно сформировать ответ.
– Я не ожидаю ничего глубокого или особенного, – заверила Тейлор. – Я думала, что просто навещу, освежу в памяти, как она выглядела. Я… я вроде как в том же положении, что и вы. Я много чего хочу рассказать и объяснить, что касается меня, я хочу поднять темы, которые пришли мне в голову в последнее время, но мне придется рассказать по-настоящему долгую историю, прежде чем я смогу хотя бы начать, и я не уверена, что мне хватит смелости рассказать эту историю.
– Вы не хотите попытаться?
– Рассказать историю?
– Или поднять темы.
– Много чего произошло. Моя мама умерла, у меня была адская жизнь в старшей школе, я угодила в плохую компанию, и мы с папой разошлись. Я снова и снова вспоминала совет, который дала мне мама, я пыталась найти в нем компас или способ разложить все по полочкам. Не… не беспокойтесь. Я не ожидаю чего-то подобного от вас, я не хочу ставить вас под софиты. Но вот в чем дело: когда все закончилось, прежде, чем я пришла сюда, один человек попросил меня сделать выбор.
– Выбор?
– Между жизнью и смертью. Вернее, я так думала. Я выбрала смерть, а она дала мне жизнь, и я до сих пор пытаюсь понять, почему.
– Не уверена, что я понимаю. Это имеет какое-то отношение к… способностям? – при последнем слове Аннет пошевелила пальцами в воздухе.
– Нет. Это связано с раскаянием, с примирением со всем, что было.
– Вам всего восемнадцать. Почему на этой стадии вы беспокоитесь о таких вещах?
– Потому что я всё. Моя жизнь кончена во всех смыслах. Как бы сильно я ни старалась сейчас и в будущем, я не сделаю и десятитысячной доли того важного, что делала раньше.
Тейлор увидела, что люди замечают эмоции в ее голосе, легкое повышение тона, и с усилием заставила себя успокоиться.
– Возможно, мне понадобится услышать полную историю, прежде чем я смогу дать вам ответ, – сказала Аннет, и ее голос был настолько же спокойным, насколько голос Тейлор – взволнованным. – Но я думаю, что многие проходят через ситуации, когда оказываются на краю гибели, и я вполне уверена, что они чувствуют примерно то же, что и вы сейчас.
– С того самого времени, когда вы… когда мама умерла, я постоянно, бесконечно пыталась найти какой-то покой, и чем сильнее я пыталась, тем дальше он от меня был. А сейчас… сейчас я здесь, и он тоже прямо здесь, ждет, пока я его возьму, а я не могу себя заставить.
– Потому что не можете заставить себя примириться с принятым вами решением?
– Прошло шесть месяцев. Черт, вы просто незнакомка, а я гружу вас этой херней, которую вы не понимаете. Я не… я не…
Тейлор смолкла, задохнувшись комом в горле.
Аннет встала со стула.
– Подойдите.
Тейлор помотала головой. Люди вокруг смотрели. Она уткнулась взглядом в стол, где лежала вверх ногами закрытая книга.
– Вам… вам пора идти. Я… я выбрала это место, потому что знала, что вы пойдете снова на работу, не хотела вас надолго задерживать.
Аннет потянулась к Тейлор и взялась за запястья рук, которые та сунула в карманы. И застыла, когда одна кисть отвалилась и звякнула о край стула, неподвижная и безжизненная.
– Не… не привыкла к ней пока что. Раньше у меня была лучше, – пробормотала Тейлор. – Раньше. Облажалась в поезде. Чуть не уронила рюкзак на ногу одной леди, потому что взялась не той рукой, было больно.
Избегая смотреть на Аннет, осознавая, что та на нее смотрит, она попыталась левой рукой засунуть искусственную правую в карман куртки, не смогла, затем привстала, чтобы угол был удобнее.
Аннет воспользовалась этим ее движением и заключила Тейлор в объятие. Девушка задеревенела.
– Я думаю, у тебя еще очень много времени, чтобы найти тот покой, о котором ты говорила, – произнесла Аннет.
Тейлор не двигалась – стояла, уткнувшись лицом в плечо Аннет.
Всего лишь на миг она смогла позволить себе притвориться.
На миг она оказалась на восемь лет младше, и все было хорошо, даже злодеяния и катастрофы этого мира были где-то далеко. Всегубители в других странах, плохие парни, которым ей никогда не приходилось уделять внимание.
– Я не знаю, что произошло, – прошептала Аннет. – И почти боюсь спросить. Но не думаю, что одно решение, которое ты приняла в состоянии стресса, должно доставлять тебе столько горя.
– Тысяча решений, – пробормотала Тейлор.
– Что?
– Не одно решение. На меня давят они все. Я… я была монстром, Аннет.
– По тому, что я вижу прямо сейчас, мне трудно в это поверить.
Это был неправильный ответ. От него Тейлор не стало лучше. Скорее наоборот.
– И твой папа – раз он сейчас с тобой, ясно, что он тоже так не считает, – прошептала Аннет. – Думаю, я его вижу. Он выглядит очень смущенным и неуместным и изо всех сил старается делать вид, что не обращает на нас внимания.
– Наверняка это он, – согласилась Тейлор.
Аннет отодвинулась от Тейлор, но оставила руки у нее на плечах.
– Если ты хочешь остаться, оставайся. Если хочешь уйти, тоже нормально. Жаль, что у меня нет ответов получше. Моим мальчикам всего семь и девять; самый трудный вопрос, на который мне приходится отвечать, это почему им нельзя пирог на завтрак.
– Отвечать было бы легче, если бы у меня лучше получалось формулировать вопросы, – сказала Тейлор.
– По-моему, все было достаточно ясно. Ты сказала, что тебе предложили выбор, ты выбрала смерть, а тебе дали жизнь. Ты говорила о том, что хочешь покоя… Думаю, этот покой был у тебя в руках. Я близка к истине?
Близка ли она? Тейлор медленно кивнула. Когда она заговорила, с трудом понимала сама себя.
– Это не должно быть так легко.
– Если ты не будешь в обиде на эти мои слова, – проговорила Аннет, – не думаю, что это выглядит легко. Идти по любой дороге с надписью «смерть» должно быть легче.
Тейлор застыла, лишь молча вытирала лицо левой рукой. Люди смотрели, а она не могла избавиться от ощущения, что ей наплевать.
Она оглянулась и увидела папу, стоящего возле разделителя двух витрин. Он приподнял мысок ботинка, словно его страшно интересовали царапины на твердой коричневой коже.
– Думаю, мне пора идти, – очень осторожно произнесла Тейлор.
– Жаль, что я не могу сказать чего-то большего, но мы могли бы побеседовать еще раз. Ты могла бы объяснить, если будешь к этому готова.
Тейлор покачала головой.
– Думаю, такие вещи я должна понять сама.
– Тогда делай так, как подсказывает интуиция.
– Но все равно спасибо вам. До нашего разговора я не была уверена, что способна в этом разобраться, а теперь думаю, что это возможно. Чувствую, что… прояснилось в голове.
– Это хорошо.
– И я хотела бы еще разок встретиться и побеседовать. О чем-нибудь не таком тяжелом. Может, о книгах?
Аннет улыбнулась.
– Договорились.
Тейлор улыбнулась в ответ и снова вытерла слезы. Схватила рюкзак, перекинула через здоровое плечо и направилась к папе.
Потом застыла.
В толпе мелькнул паренек с темными кудрями, в белой футболке, немного сутулый.
Алек?
***
Ябеда следила по мониторам, как другие спускаются по лестнице.
С ней остались только Чертовка и Рэйчел.
– Окей, значит, он… что? Это тупо.
– Ты должна была объяснить, – напомнила Рэйчел.
– Должна была, но это настолько тупо, что просто в голове не укладывается.
– Да что же тупо-то? – спросила Рэйчел. – Если ты не ответишь, я скормлю тебя Ублюдку. Хотя не хочу этого.
– О, да ты заботишься!
– Это не пошло бы ему на пользу, – пояснила Рэйчел.
Чертовка вздохнула.
– План Учителя. Он тупой. А нас должна волновать эта хрень?
– Нет, – ответила Ябеда, продолжая следить за спуском остальных участников встречи. – Учитель не представляет угрозы. По крайней мере, крупной. Ты недавно говорила о символах?
– О символическом дерьме, да.
– Считай, что Учитель – это символ. Все приходит в движение, тишина подходит к концу, и он… если не угроза, то привратник угрозы.
– Он высокомерный хер, – сказала Рэйчел. – Ты только дай отмашку, и мы его разорвем.
– Все немножко сложнее, – ответила Ябеда. – Надо следить за общей динамикой, взаимодействиями группировок, политикой, есть неписаные правила, есть нюансы того, что произойдет, если и когда нас будут рассматривать как агрессоров из-за нарушения перемирия. Не говоря уже об опасности разрушить или нечаянно запустить то, что он там создает. Как мы в некотором роде сделали с Джеком, хотя тогда это было скорее исключение, чем правило.
– Ииили ты даешь нам отмазку, мы забиваем на всю эту ерунду и разрываем его.
Ябеда вздохнула.
– Дай я тебе объясню, – обратилась Чертовка к Рэйчел. – Ты слышала, Ябеда сказала, что он вроде привратника? Так вот, он вроде говнюка, который стоит в дверях лифта и не дает им закрыться. Ты можешь дать ему по яйцам, но тогда тебе придется иметь дело с его дружками, ты будешь выглядеть как мудила, которая дала человеку по яйцам, и еще, возможно, тебе придется иметь дело со здоровенным гондоном, который только что приехал в этом лифте, но не выходил, потому что ему кто-то мешал. И этого кого-то ты убрала с его пути, когда ударила по яйцам.
– О черт, – снова вздохнула Ябеда.
– Окей… – произнесла Рэйчел.
– Ты не поняла ее метафору, – предупредила Ябеда. – Не надо так со мной.
– А можем мы скинуть его в шахту лифта до того, как тот здоровяк поднимется? – спросила Рэйчел.
– Твою мать, – ругнулась Ябеда. – И твою, Айша. Да. Теоретически мы можем вырубить его прежде, чем он успеет достаточно продвинуться в своих планах.
– Отлично, – сказала Рэйчел. – Значит, решено.
Чертовка стянула маску просто для того, чтобы показать Ябеде всю ширину своей ухмылки.
– Продолжай в том же духе, и я скажу твоим Сердцеежкам, что ты сожрала кексы, пока они ждали внизу, – пригрозила Ябеда.
– О нет. Нет. Ни за что. Ты подпишешь мне смертный приговор.
– Смертный приговор? Ничего страшного. Полагаю, мы пришли к взаимопониманию, – сказала Ябеда, ухмыляясь так же широко, как Чертовка только что.
– Значит, всё тогда? Большой плохой парниша, с которым надо разобраться, несколько мелких плохишей, которых надо организованно зачистить, и мы остаемся на связи, – подытожила Чертовка.
– В целом так и есть, – согласилась Ябеда.
– Клево. Отлично, – сказала Чертовка. – Замечательно.
Ее взгляд медленно перешел на красные винные пятна на ковре.
– Да, – кивнула Ябеда. – Так. Теперь, когда остальные ушли и нам незачем притворяться, у вас есть возможность сказать. Вы как, в порядке? Приемлемо? Можем двигаться?
– Конечно, – ответила Рэйчел. – Не уверена, что понимаю, что все это было, но мне вроде как нравилось. Я чувствовала себя лучше, не чувствовала, будто мне плохо. Может, не так одиноко.
– Ага, не, это я понимаю, – сказала Чертовка. Пожала плечами и надела маску, а Ябеда тем временем открыла дверь. Они по очереди вышли из комнаты. – Ага. Разве что, наверно, я могу сказать, что мне не было одиноко, пока мы тут откровенничаем, и прочее дерьмо.
Ябеда кивнула.
– Было хорошо, – добавила Чертовка. – Странно, но уместно. Только я не понимаю, зачем ты пригласила ту недоумку?
– Какую недоумку?
– Нашу маленькую Кассандру, – пояснила Чертовка.
Ябеда моргнула пару раз.
– Где, блин, ты берешь эти отсылки?
Чертовка позволила себе лишь микроскопический смешок, но явно была чрезвычайно довольна собой.
– Я думаю… возможно, это была одна из основных причин, почему я хотела это сделать, – сказала Ябеда. – Было важно показать ей, что Тейлор мертва. Я должна была ее убедить.
– Убедить? – переспросила Чертовка.
Ябеда кивнула.
– Можно бы предположить, что она хорошо умеет вычислять такую херню самостоятельно.
– Можно бы предположить, – ответила Ябеда. – Но нет. Мы хорошо умеем лгать самим себе. Поверь словам другого Мыслителя.
– Блинский блин, – сказала Чертока.
– Блинский блин, – согласилась Ябеда.
– Ну так что дальше-то? – поинтересовалась Рэйчел.
– Дальше мы дадим Учителю по яйцам и скинем его в шахту лифта, – ответила Ябеда. – Надеюсь, сделаем это так, что не будем выглядеть жопошниками.
Рэйчел удовлетворенно кивнула.
– А Тейлор? – спросила Чертовка.
– Я продолжу следить за тем, что происходит в этом направлении, – пообещала Ябеда. – Если нет возражений?
– Не, нет, – ответила Чертовка.
Они спустились на два последних пролета.
Их ждало войско «Темных лошадок»; остальные гости уже ушли.
Двадцать солдат, лишь небольшая часть организации Ябеды. Дети, Сердцеежки и Айден, играющие вместе (Форрест и Шарлотта стояли настороже поблизости). Париан и Фехта, сидящие на подоконнике и не обращающие внимания на скапливающийся за их спинами снег. Свита Рэйчел с собакой у каждого ее члена.
– Все готовы? – спросила Ябеда.
– Охеренно готовы! – ответила Чертовка.
– Мм, – без слов согласилась Рэйчел.
***
Тейлор слегка помотала головой. Сходство было очень отдаленным, если вообще было. Память играла с ней шутки.
Ее рука прикоснулась ко лбу, где ощутила пару мягких мест, каждое в ширину чуть больше десятицентовика. Тейлор прошлась рукой по коротким волосам. Она не знала, как это произошло, но догадывалась. Пули ее вырубили, потом хирургическая операция запечатала способность.
«Котел», очевидно, обладал методами, позволяющими запирать способности. Или, может, это Контесса сделала свою работу, а может, Контесса просто сохранила ей жизнь и доставила к Панацее или Костерезке, которые смогли все починить.
Но забивать себе голову этими мыслями – занятие нездоровое, да и бессмысленное. Скорее всего, она никогда не получит серьезного ответа. Все, что у нее есть, – две впадинки или дырки в черепе, единственное явное последствие какой-то нейрохирургической операции.
Явное. Вот какой кратковременный кризис она пережила, увидев кого-то, кто должен был быть мертв. Она засомневалась, даже сердце как будто остановилось на секунду.
– Ты всё? – спросила папа.
– Всё, – ответила Тейлор. – Это была не она. Я знала это, еще когда заходила, но это была не она.
– Да, – согласился он более тихим голосом. Обвил ее плечо рукой. – Ты в порядке?
– Это чертовски трудный вопрос, – ответила она.
– Да уж.
– Чувствую себя лучше. Это было чертовски хорошее объятие.
Папа улыбнулся, но в его выражении лица была печаль.
– Значит, немного как она.
Тейлор кивнула.
– Обед? – предложил он.
– Хорошая идея, – сказала она, на ходу прислонившись головой к его плечу. Ее рана, кратковременная горячка после пробуждения, отсутствие руки и старания научиться пользоваться искусственной – все это заняло немало времени. Папа нуждался в возможности снова быть родителем, а она нуждалась в родителе.
Они в порядке. Они в безопасности. Если и когда возникнет какая-нибудь проблема, если она каким-то образом достигнет этой отгороженной Земли, Тейлор сможет остаться в стороне и позволить решать эту проблему кому-нибудь другому.
Она сделала свою долю работы.
Кое-что будет труднее. Даже сейчас она не могла думать слишком усердно или в определенных направлениях, иначе возникало чувство вины или слишком отчетливые воспоминания другой ее. Более свежими и в некоторых отношениях более пугающими были постоянные сомнения и убежденность, что у нее не получится, въевшиеся в мозг под грузом жизненного опыта. Мысль, что любая реальность, где жизнь получилась на любом уровне, – это не настоящая реальность либо не настоящая жизнь.
Она высказала свои мысли вслух:
– Думаю… меня много чего тревожит.
– Это более чем естественно, – очень осторожно ответил папа.
– Но я справлялась и с худшим. Если уж на то пошло – если это все, о чем мне придется беспокоиться, то я, возможно, справлюсь. Возможно, я научусь быть окей.
– Думаю, это все, на что каждый из нас может надеяться, – ответил отец.